Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Жанровое своеобразие рассказов А. Т. Аверченко 16
1. Рассказ-анекдот 19
2. Рассказ-фельетон 30
3. Комическое в рассказах А. Т. Аверченко 43
Глава II. Проблемы повествования в рассказах А. Т. Аверченко 53
1. «Я-форма» в рассказах А. Т. Аверченко 55
2. Сказ как особый тип повествования в рассказах А.Т. Аверченко 63
3. Форма повествования от 3-го лица в рассказах А. Т. Аверченко 76
Глава III. О поэтике рассказов из сборника «Дюжина ножей в спину революции» 83
Заключение 134
Список использованной литературы 138
- Рассказ-фельетон
- Комическое в рассказах А. Т. Аверченко
- «Я-форма» в рассказах А. Т. Аверченко
- Сказ как особый тип повествования в рассказах А.Т. Аверченко
Введение к работе
Аркадий Тимофеевич Аверченко (1881-1925) - яркий и самобытный русский писатель-юморист, завоевавший еще при жизни титул «короля смеха». На сегодняшний день ни у кого не вызывает сомнений тот факт, что творчество А. Т. Аверченко занимает особое место в контексте отечественной литературы начала XX века, поскольку новеллистика писателя явила собой новый этап в развитии русской юмористики.
Начало XX века - уникальная, неповторимая в своем роде эпоха для России. На фоне кризиса в общественно-политической жизни страны (поражение в войне с Японией, революционные события 1905 года, возрастающее противостояние политических партий и т.д.) наблюдается всплеск ярких творческих достижений, проявлений «культурного ренессанса» (Н. А. Бердяев) практически во всех областях искусства и прежде всего в литературе. Литературный процесс того времени был явлением многогранным, противоречивым, во многом обусловленным разнообразием художественных исканий как модернистов (В. Брюсов, К. Бальмонт, 3. Гиппиус, Д. Мережковский, Н. Гумилев), так и реалистов (Л. Андреев, И. Бунин, А. Куприн, М. Горький и др.). Однако в произведениях практически всех писателей того времени в той или иной степени отразились характерные настроения эпохи (трагичность бытия, зыбкость мироощущений, предчувствие надвигающейся катастрофы). Яркую страницу в реалистическую литературу того времени смогли вписать сатирики, на все катаклизмы, парадоксы общественной жизни откликающиеся злой иронией, язвительной насмешкой. Они высмеивали действия чиновников и политиков, весьма непопулярных в обществе, разоблачали пошлость и глупость, скрывающихся за привычным, повседневным. Начало XX века ознаменовалось всплеском сатирической литературы, выразившимся в появлении огромного количества
4 сатирических журналов и листков, где печатались эпиграммы на политических деятелей, фельетоны, сатирические сказки и т.д. Однако вскоре появляется новый журнал сатиры и юмора, который сумел затмить «Осколки», «Будильник», «Шут» и другие издания по причине своей непохожести на всю предыдущую сатирическую традицию. «Сатирикон» был уникален по всем параметрам: великолепно иллюстрированный, журнал сознательно отказался от жесткой, злой сатиры в пользу добродушного юмора. Это было новым словом в русской сатирической литературе и сразу привлекло внимание современников. Аркадий Аверченко стал во главе «Сатирикона» с девятого номера и оставался его руководителем до закрытия журнала. Ему удалось сплотить вокруг журнала лучшие литературные силы того времени (Н. А. Тэффи, Л. Андреева, А. Куприна, П. Потемкина, С. Черного и др.), что, несомненно, отражалось на качестве публикуемых материалов. Но достаточно полистать подшивку журнала за любой год, чтобы убедиться, что королем «Сатирикона» был все же Аверченко. Его веселые рассказы публиковались на первых полосах и неизменно привлекали читательское внимание. Приверженность Аверченко американскому и западноевропейскому юмору с сохранением традиций чеховского смеха стало отличительной чертой не только творческого метода Аверченко, но и самого журнала «Сатирикон». О том, что юмор писателя был качественно новым явлением для русской литературы, свидетельствуют многочисленные воспоминания современников. Так, А. И. Куприн писал: «Беззлобен, чист был его первый смех, и легкие уколы не носили в себе желчного льда. Всего труднее определить характер юмора. Надо сказать, что от гоголевского юмора у нас не осталось наследия, шестидесятые и семидесятые годы передали лишь кривую, презрительную, саркастическую усмешку. Сатириконцы первые засмеялись простодушно, ото всей души, весело и громко, как смеются дети. В то смутное, неустойчивое, гиблое время «Сатирикон» был
чудесной отдушиной, откуда лил свежий воздух»1. С. Горный поддерживает эту мысль А. И. Куприна: «В его юморе было что-то
'ft простое, хрустящее, свежее - точно арбуз на зубах»2.
Веселые аверченковские рассказы, построенные на комизме положений, быстро сделали автора популярнейшим писателем -юмористом той эпохи, а ведение постоянных рубрик журнала «Почтовый ящик «Сатирикона» и «Волчьи ягоды» позволило проявить талант Аверченко как «природного юмориста» (П. Пильский, М. Корнфельд). Комедии положений, характерные для рассказов-анекдотов Аверченко, прекрасно гармонировали с комедиями характеров в рассказах
О* «о человекообразных» Н. А. Тэффи, а талантливые стихи Саши Черного
вкупе с сатирическими сказками П. Потемкина и фельетонами Аркадия Бухова дополняли неповторимый орнамент из произведений сатиры и юмора в каждом номере журнала. Заслугу «Сатирикона» сам редактор журнала (А. Аверченко) видел в следующем: «Мы подняли упавший, скитавшийся до того по задворкам портерных русский юмор на недосягаемую высоту».
Выдающийся писательский талант Аркадия Аверченко был сразу же
^ отмечен современниками. В 1910 году известный критик В. Полонский
писал: «Я боюсь быть пристрастным к этому писателю, боюсь преувеличить размах и глубину его таланта. Но право, перечитывая его рассказы, уже не в первый раз (большая часть их печаталась в «Сатириконе» и других изданиях), я убеждаюсь, что книжки эти представляют крупное литературное явление».3 Однако, несмотря на общепризнанность писательского таланта Аверченко, популярность многочисленных сборников его рассказов, выходящих в свет один за другим и расходящихся огромными тиражами, а также всероссийскую
#
Куприн А. И. Аверченко и «Сатирикон» // Куприн А. И. о литературе. Минск, 1969. С. 110.
2 Горный С. «Сатирикон» (Силуэт). Аркадий Аверченко // Руль- 1925- 14 марта.-С.3.
3 Полонский В. Смех и горечь // Всеобщий Ежемесячник. - 1910. - №7. - С. 102.
6 известность журнала «Сатирикон» (с 1913 г. - «Новый Сатирикон»), где Аверченко долгие годы был главным редактором, в дореволюционном литературоведении творчество Аверченко не получило широкого освещения. Д. Д. Николаев справедливо отмечает: «Интерес, проявленный критикой в 1910 году, на проверку оказался скорее любопытством, которое вызвало «экзотическое» явление, нежели началом серьезного изучения и критического анализа юмористической литературы».]
После революционных событий 1917 года Аверченко навсегда покинул Родину и этим подписал себе приговор: долгие 70 лет его творчество было закрыто для русского советского читателя. Стоит ли говорить, что в советском литературоведении практически не поднимался вопрос о влиянии писателей-белоэмигрантов на литературный процесс начала XX века. Таким образом, имя Аркадия Аверченко длительное время почти не упоминалось в связи с историей развития русской литературы. Исключение могут составить ряд статей О. Н. Михайлова, посвященных дореволюционным юмористическим рассказам А. Т. Аверченко, и книга Л. А. Евстигнеевой «Журнал «Сатирикон» и поэты-сатириконцы» (1968), в которой (во многом с сохранением идеологических воззрений того времени) дается характеристика литературного и журналистского творчества ведущих сотрудников популярнейшего юмористического журнала.
В последующие годы наследие А. Аверченко получило более широкое освещение в литературоведческих трудах.
Так, в другом исследовании Л. А. Спиридоновой (Евстигнеевой) «Русская сатирическая литература начала XX века» (1977) одна из глав посвящена дореволюционному творчеству А. Аверченко. Сравнивая природу комического в рассказах писателя с предшествующей русской
1 Николаев Д.Д. Творчество Н. А. Тэффи и А. Т. Аверченко: (Две тенденции развития русской юмористики). Дис. ... канд. филол. наук. М., 1993. С. 171.
7 сатирической традицией и американским юмором М. Твена и ОТенри, Л. А. Спиридонова указывает на оригинальные черты творческого метода русского «короля смеха»: отказ от политических тем, отсутствие характерного для русской литературы «смеха сквозь слезы», преобладание гиперболизации, буффонады, фантастики над иными приемами создания комического эффекта.
В последней работе исследовательницы «Бессмертие смеха: Комическое в литературе русского зарубежья» (1999) один из разделов посвящен эмигрантскому творчеству А. Т. Аверченко. Спиридонова делает несколько справедливых наблюдений над изменениями в природе смеха писателя, анализирует ряд произведений из сборников эмигрантской поры, проводит параллель с дореволюционным творчеством.
Л. А. Спиридонова является автором ряда статей об А. Т. Аверченко в разного толка справочных и энциклопедических изданиях, появившихся в России в начале 90-х годов XX века. К этому же времени относится начало серьезного изучения литературного наследия А. Т. Аверченко. К настоящему моменту достойный вклад в изучение творчества русского «короля смеха» начала XX века внесли исследовательские работы Д. А. Левицкого (США), Л. А. Спиридоновой, О. Н. Михайлова, Д. Д. Николаева, Е. К. Гуровой, Е. Н. Брызгаловой и других.
Диссертация Д. Д. Николаева «Творчество Н. А. Тэффи и А. Т. Аверченко: (Две тенденции развития русской юмористики)» (МГУ, 1993) явила собой новый этап в изучении русской юмористики начала XX века, поскольку в исследовательской работе была представлена попытка вписать творчество Тэффи и Аверченко в единый литературный процесс, выявить традиции, новаторство и преемственность художественных достижений этих писателей. Не акцентируя внимание на анализе конкретных произведений, Д. Д. Николаев стремится дать общее представление о самобытности юмора Н. Тэффи и А. Аверченко. Заслуга Д. Д. Николаева
8 видится нами и в привлечении богатого систематизированного критического материала, относящегося к началу XX века о творчестве писателя.
Диссертационное исследование Е. К. Гуровой «Особенности сатирического дискурса (на материале рассказов и фельетонов А. Т. Аверченко)» (МГУ, 2001) посвящено изучению стиля писателя в лингвистическом аспекте. В частности, Е. К. Гурова обращает внимание на роль метафор и сравнений в юмористических произведениях Аркадия Аверченко, анализирует характерные для творческой манеры писателя синтаксические конструкции и типы повествования. Однако в работе не дается литературоведческого анализа конкретных произведений. Автор акцентирует свое внимание исключительно на стилевом своеобразии дореволюционных рассказов Аверченко, не затрагивая его послереволюционное творчество.
Особую ценность представляет книга Д. А. Левицкого «Жизнь и творческий путь Аркадия Аверченко» (1997), которая является на сегодняшний день единственной монографией об А. Т. Аверченко. Изданная в Вашингтоне в 1973 году с несколько иным названием («Жизненный путь Аркадия Аверченко»), монография была дополнена новыми данными и вышла в свет уже в России. В исследовании Д. А. Левицкого собран огромный биографический материал. В значительной степени представлена зарубежная критика о литературной деятельности писателя. Использование архивных источников, личных свидетельств современников писателя позволяют автору исследования во многом решить проблему «белых пятен» в биографии и творчестве Аверченко. Большое внимание уделяется эмигрантскому периоду творчества (анализируются юмористический роман «Шутка Мецената», повесть «Подходцев и двое других», а также ряд фельетонов Аверченко). Д. А. Левицкий делает наблюдения и над поэтикой дореволюционных
9 рассказов писателя, при этом оговаривая, что его замечания о художественности произведений Аверченко не носят характер завершенности. Автор выражает надежду на дальнейшее исследование литературного наследия писателя.
В учебном пособии Е. Н. Брызгаловой «Русская сатира и юмористика начала XX века» (2002) одна из глав посвящена литературной деятельности А. Т. Аверченко. Автор ставит целью показать бытование сатирических жанров в творчестве писателя, а также проанализировать особенности воплощения комического начала в его произведениях.
В последнее время пристальное внимание ученых нацелено на эмигрантскую прозу писателя. Это объясняется резким изменением самого характера творчества Аверченко послереволюционного периода. Сочный юмор и ироническая насмешка уступают место едкой сатире, а традиционная для дореволюционного периода тематика рассказов (быт и нравы большого города, общечеловеческие пороки и абс>рдные стороны современной жизни) отходит на задний план, позволяя выдвинуться вперед произведениям, как правило, на политические темы. Определенную сложность в изучении писательского наследия эмигрантского периода представляет неполнота материалов в сохранившемся архиве А. Т. Аверченко. Ограниченность доступных сведений, источников во многом обедняют представление о творческой работе писателя за пределами России.
Наше обращение к изучению литературного наследства А. Т. Аверченко обусловлено актуальным звучанием ряда проблем в творчестве писателя, которые либо вообще не были обозначены (например, роль сказа как особого типа повествования или особенности рассказов-фельетонов в творчестве А. Т. Аверченко), либо были затронуты в некоторых исследовательских работах, но не получили достаточно
10 шїфокого освещения (например, проблема повествователя в творчестве А. Т. Аверченко).
Вопрос о жанровом своеобразии новеллистики А. Т. Аверченко остается насущным и по сей день. Общеизвестно, что в русской литературе начала XX века одним из самых распространенных жанров был рассказ. «Поиски новых возможностей жанра, стиля - характерная черта литературного процесса рубежа века и начала XX столетия».1 А. Т. Аверченко, отдавая предпочтение жанру короткого юмористического рассказа, также был озабочен поиском новых возможностей этого жанра.
Творчество А. Т. Аверченко удивительно разнообразно в жанровом отношении, что вызывает определенную трудность при классификации произведений писателя. Сложность представляет и то обстоятельство, что в современной науке нет единого подхода к рассмотрению внутрижанровой типологии рассказов. Так, Д. А. Левицкий предложил классифицировать рассказы писателя по принципу вымышленности -реальности сюжета, положенного в основу того или иного произведения, и выделил две группы рассказов: «юморески», бытовые рассказы и «гротески». Классификация Д. А. Левицкого универсальна, но она не исключает и другого подхода. Обратив внимание на особенности комического пафоса, который по-разному проявляется в рассказах-анекдотах и рассказах-фельетонах, мы проанализируем своеобразие указанных жанровых форм, поскольку они были широко представлены в творчестве писателя.
Одной из актуальных проблем творчества А. Т. Аверченко можно назвать и проблему повествования. «Многоликость автора», характерная для юмористических произведений Аверченко, была отмечена еще современниками писателя (В. Кранихвельд). Данная особенность предполагала варьирование в применении автором различных типов
1 Русский рассказ начала XX века. М., 1983. С. 6.
повествования с использованием богатства стилистических ресурсов, заложенных в том или ином типе. Для творчества Аверченко характерно обращение к форме повествования от 1-го лица и форме повествования от лица «всеведающего автора», которые открывают перед писателем-юмористом широкие возможности для иронического осмеяния персонажей и высвечивания неприглядных сторон современной ему жизни. Незаслуженно был обделен исследовательским вниманием особый тип повествования, встречающийся в ряде рассказов А. Т. Аверченко, - сказ. Причины обращения писателя-юмориста к сказу, функции сказовой манеры повествования применительно к аверченковским рассказам, преимущества сказа как типа повествования в юмористическом произведении - вот круг вопросов, звучащих особенно актуально для выявления стилевого своеобразия произведений писателя. Решению обозначенных вопросов посвящена одна из глав диссертационного исследования.
Особый интерес для нас представляет творчество писателя эмигрантского периода. Сборник рассказов «Дюжина ножей в спину революции» явился первым осмысленным откликом писателя на водоворот событий, захлестнувших Россию после 1917 года. «Октябрьский вихрь, вздыбивший и перевернувший до основания Россию, вымел за пределы страны...»', согласно данным историка П. Е. Ковальского, «около миллиона людей»2, в числе которых оказался и А. Т. Аверченко. Революция глазами аполитичного прежде писателя, представления о дальнейшем развитии жизни в Советской России, обличение политических деятелей, приведших страну к революционному перевороту, а также воспоминания о прежней жизни - вот неполный перечень тем, затронутых
Афанасьев А. Неутоленная любовь // Литература русского зарубежья. Антология. В 6-ти т. Т. 1. М., 1990. С. 14.
2 Ковальский П. Е. Зарубежная Россия: История и культурно-просветительская работа русского зарубежья за полвека (1920-1970). Париж, 1971. С. П.
12 Аверченко в небольшом сборнике рассказов. Традиционно «Дюжина ножей...» мало привлекает внимание исследователей. Нам такое положение вещей кажется несправедливым. Интересна не только структура сборника, которая, как оказалось, претерпела с течением времени ряд существенных изменений, но и жанровое своеобразие рассказов, входящих в состав «Дюжины ножей...». Традиционное определение «Дюжины ножей...» как сборника политических памфлетов не совсем уместно, поскольку писатель обращается к разнообразным жанрам (лирический рассказ, сатирическая сказка, рассказ-сценка и др.). Жанровое своеобразие рассказов, в свою очередь, накладывает ряд особенностей на поэтику самого сборника. Важное место при анализе рассказов «Дюжины ножей...» уделяется и отношению А. Т. Аверченко к конкретным политическим деятелям современности. Особое внимание акцентируется на взаимоотношениях В. И. Ленина и А. Т. Аверченко. Привлечение окололитературных материалов, неопубликованных (архивных) источников, а также иллюстраций из фельетонного творчества писателя помогает более полно раскрыть аверченковские взгляды тех лет. Особая, важная роль отводится выявлению способов выражения авторской позиции, которая демонстрирует не только политическое кредо Аверченко-эмигранта, но и гражданские взгляды писателя.
Актуальность данного исследования обусловлена недостаточно полным освещением в исследовательских работах таких проблем, как: а) жанровое своеобразие рассказов А. Т. Аверченко (это во многом объясняется отсутствием единого подхода к составлению классификации рассказов); б) стилевое своеобразие писателя (поскольку без учета сказа как особого типа повествования представление о новеллистике А. Т. Аверченко будет неполным); в) особенности поэтики рассказов из сборника «Дюжина ножей в спину революции», который длительное время находился под бременем авторитетной ленинской оценки, в настоящее
13
время заслуживает переосмысления в свете новых сведений,
обнаруженных в архиве писателя.
jfc. Научная новизна:
Изучение жанрового своеобразия рассказов А. Т. Аверченко с учетом особенностей комического пафоса в рассказах-анекдотах и рассказах-фельетонах.
Изучение стиля А. Т. Аверченко в литературоведческом аспекте; обращение к актуальной проблеме сказа как особого типа повествования; анализ структуры образа повествователя в рассказах писателя.
3. Рассмотрение первого эмигрантского сборника аверченковских
ijr рассказов «Дюжина ножей в спину революции» в свете обнаруженных
нами фактов об истории создания сборника (сходство и различие между симферопольским (1920) и парижским (1921) изданиями «Дюжины ножей...»; изучение поэтики рассказов, а также выявление способов выражения авторской позиции (с привлечением литературных и окололитературных материалов из архива писателя).
Теоретическое значение обусловлено обращением к важным
литературоведческим проблемам: проблеме образа повествователя в
0^ юмористических произведениях, а также способам многоуровневого
выражения авторской позиции в рассказах писателя.
Цель диссертации - предпринять попытку анализа жанрово-стилевых особенностей дореволюционной новеллистики А. Т. Аверченко, а также выявить особенности поэтики рассказов из сборника «Дюжина ножей в спину революции».
Цель конкретизируется в следующих задачах:
1. Рассмотреть жанровое своеобразие новеллистики А. Т. Аверченко
с учетом комического пафоса в рассказах-анекдотах, рассказах-
$f фельетонах.
Проанализировать особенности стиля рассказов А. Т. Аверченко в отношении использованных автором типов повествования («Я-форма», сказ, повествование от 3-го лица).
Исследовать особенности поэтики рассказов из сборника «Дюжина ножей в спину революции».
Материалом исследования стал ряд дореволюционных рассказов А. Т. Аверченко («Рыцарь индустрии», «Фат», «Материнство», «Коса на камень», «Ниночка», «Человек за ширмой», «Петухов», «Люди, близкие к населению», «На лоне природы», «Резная работа», «Хлопотливая нация», «Бедствие» и др.), а также рассказы из сборника «Дюжина ножей в спину революции» (с привлечением рассказов из первого варианта сборника «Эсдеки» и «Осенний мелкий дождичек»).
Во избежание неточности в интерпретации аверченковских произведений мы привлекаем дополнительный литературный материал из архива А. Т. Аверченко - очерк «Нечто вроде лекции о юморе», фельетоны «Здравствуй, дорогой Аркадий!», «Гамак имени Ленина», а также заметки из «Газеты Аркадия Аверченко» и письма писателя к друзьям.
Методологические основы и источники диссертации. Общеметодологической базой осуществленного в работе анализа аверченковских произведений с целью выявления жанрово-стилевых особенностей явились исследования ВВ. Виноградова, М. М. Бахтина, Ю. Н. Тынянова, Б. В. Томашевского, А. С. Бушмина, М. Б. Храпченко, Ю. М. Лотмана.
Методы исследования. В работе применяется структурно-гносеологический метод анализа художественного текста с использованием элементов сравнительно-типологического метода.
В ходе апробации работы ее основные положения и методика анализа были изложены в докладах на 2-х межвузовских конференциях. По теме диссертационной работы опубликованы 5 статей: «Я-форма» в
рассказах А. Т. Аверченко» (2000), «Природа смеха в рассказах А.Т. Аверченко» (2001), «Рассказ-фельетон в дореволюционном творчестве А. Т. Аверченко» (2003), «Форма повествования от 3-го лица в рассказах А. Т. Аверченко» (2003), «Рассказ-сценка в творчестве А. П. Чехова и А. Т. Аверченко» (2003).
Обсуждение диссертации состоялось на заседании кафедры новейшей русской литературы ТвГУ.
Практическое применение. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы при разработке лекционных и практических курсов в высшей школе и учебных заведениях среднего звена. Материалы диссертации могут быть применены в спецкурсах и спецсеминарах по проблемам русской сатиры и юмористики начала XX века.
Рассказ-фельетон
Сатира факта становится характерной особенностью фельетонов В. Дорошевича. Произведения, основанные на реальных фактах и конкретных случаях, позволяли перейти от частного к общему, самому читателю сделать вывод о неприглядных сторонах современной ему действительности. Впоследствии эта линия художественного отображения действительности станет основополагающей для жанра фельетона. Д. Заславский неоднократно уточнял: «Фельетон... прежде всего «литература факта».2
В. М. Дорошевич так определил сущность фельетона: «Непременное условие фельетона: Остроумие мысли. Самой мысли, а не слова. Очень ловкая, яркая, выпуклая ее постановка».3 Уже в начале XX века фельетон как «газетная или журнальная статья на злободневную тему, использующая юмористические и сатирические приемы изложения», строился по определенной композиционной схеме, в которой соблюдался ряд обязательных условий: ассоциативное развитие темы, непременный выход на первый план самого автора, а не героя, стилизация концовки фельетона под финал художественного произведения с видимым обрывом повествования. В журналах «Сатирикон» и «Новый Сатирикон» фельетоны, как правило, писались самим Аркадием Аверченко, либо Аркадием Буховым. Фельетоны Аверченко периода «Сатирикона» носят аполитичный характер. Например, в «Сатириконе» № 9 за 1908 год опубликован фельетон Аверченко «Тяжелые времена», в котором затронута тема о трудностях работы редактора при существующих строгих правилах цензуры. В № 18 за 1910 год выходит один из лучших аверченковских фельетонов «Хлопотливая нация». В основу произведения положен реальный факт из жизни А. Аверченко, когда писателю было отказано в проживании при въезде в Крым в 1910 году. Возмущенный досадным происшествием, Аверченко не только во всех красках описывает вышеуказанный случай в своем фельетоaне, но и приглашает читателя к размышлению на серьезную, важную тему. В этом произведении Аверченко широко использует достоинства одного из главных законов фельетонного жанра - ассоциативность. Обращение к ассоциативному зачину является не только верным способом привлечения читательского внимания, но и условием самого жанра, предполагающего эмоционально-образное развитие темы и создание комического эффекта. В данном случае детское понимание слова «хлопоты», заявленное в зачине («человек бегает из угла в угол, взмахивает руками, кричит и, нагибаясь, тычется носом в стулья, окна и столы»), вступает в комическое противоречие с его взрослым «содержанием» при описании конкретного случая. Сатирически обыгрывая ситуацию диалога с ялтинским генерал-губернатором, отказывающим во въезде и предлагающим решение проблемы через «хлопоты», автор-повествователь полон праведного гнева: «Неужели о таком пустяке, как проживание в Крыму - нужно еще хлопотать?» Ассоциативность помогает писателю в обличении порока общественных отношений, показывает бесполезность и абсурдность некоторых устоев жизни, что позволяет писателю сделать обобщающий вывод: «Огромный человеческий муравейник «хлопочет». Никакой никому от этого пользы нет, никому это не нужно, но все обязаны хлопотать: бегают из угла в угол, часто почесывают затылок, размахивают руками... Хорошо бы это все взять да изменить... Нужно будет похлопотать об этом» (С. 87). В данном случае фельетон строится по строго заданной схеме: ассоциативный зачин помогает в дальнейшей разработке малой темы, основанной на конкретном жизненном факте, который, в свою очередь, обобщается до широкомасштабного отрицательного явления в жизни общества. (В дальнейшем подобная схема построения фельетонных произведений будет характерной в творчестве М. Кольцова, Е. Катаева, И. Ильфа). Однако уже в «Новом Сатириконе» наблюдается ряд произведений на политическую тему (Мировая война не оставила Аверченко равнодушным). Продолжительное время журнал выходит с обложкой, на которой помимо названия крупными буквами набрано слово «война». В это время в творчестве Аверченко появляются рассказы-фельетоны. Жанр рассказа-фельетона получил большую популярность в годы первой русской революции. К нему обратились известные писатели-сатирики того времени О. Дымов, И. М. Василевский, О. Л. Д Ор. Преимущества этой жанровой формы заключались в соединении художественных возможностей рассказа и публицистичности, злободневности, конкретной сатирической направленности, характерной для фельетона. Персонажи рассказа-фельетона не имели прототипов и не были вымышленными героями, как правило, ими становились реальные люди, хорошо известные читателю. При этом писатель соблюдал структурные особенности жанра рассказа (завязка, развязка действия, иллюзия объективного повествования, использование диалогов и т.п.). Писатель делал героем (или «антигероем») рассказа-фельетона реального человека, оставляя без изменений все его атрибуты (фамилию, внешность, манеру поведения, взгляды на жизнь и т.д.), и заставлял его действовать по-своему, преследуя при этом цель продемонстрировать читателю истинный характер, сущность своего героя, зачастую скрытую от посторонних глаз в обычной жизни. Как правило, подобные рассказы А фельетоны имели политическую окрашенность, ибо их героями по обыкновению были непопулярные политические деятели, губернаторы, чиновники высоких рангов и т. п. Героями в рассказах-фельетонах у Аверченко становятся итальянский министр и германский посол («При последнем издыхании»), сам Вильгельм Гогенцоллерн («Как его убедили», «Благородная кровь») и другие политические деятели. Аверченко ставит их в нелепые ситуации, заставляя героев демонстрировать такие качества как малодушие, лживость, лицемерие. $Ъ- (Всплеск подобного рода рассказов-фельетонов будет отмечен и в 20-е годы XX века в среде русских эмигрантов. В частности, в творчестве А. Т. Аверченко появится целый ряд фельетонов, направленных против политических деятелей Советской России).
Комическое в рассказах А. Т. Аверченко
Изучение комического имеет многовековую историю. Но по справедливому замечанию Л. В. Карасева3, исчерпать тему смеха невозможно. В разные времена существовали разные концепции комического. Общим моментом было то, что комическое воспринималось как особая, эмоционально-насыщенная форма критики, результат противоречия: безобразного - прекрасному (Аристотель), ничтожного -возвышенному (Кант), нелепого - рассудительному (Жан-Поль, Шопенгауэр), необходимого - свободному (Аст, Шютце) и т. д. Однако ни одной из концепций не исчерпывается сущность комического, нет идеальной схемы возникновения смеха. Каждая из предложенных теорий охватывала какую-то одну особенность смешного, но не могла подойти под все проявления комического сразу.
Мы не ставим своей задачей давать полный обзор по теоретическому аспекту комического. Гораздо важнее определиться с важнейшими категориями комического: юмором, сатирой, иронией, насмешкой. В «Нечто вроде лекции о юморе» Аверченко чистосердечно признавался, что не знает, что это такое, ибо не может найти подходящего определения, однако указывал на главные свойства юмора -«беспредметность, бесцельность, ненужность».1 Критик Ю. Борев видит Ik цель юмора в «раскрытии прекрасного, человечного за неприглядным, невзрачным». Юмор неизменно вызывает добрую улыбку. По мнению Ю. Борева, ирония - один из оттенков комедийного смеха, при котором за положительной оценкой скрыта острая насмешка. Ирония притворно хвалит те свойства, которые по существу отрицает. Насмешка традиционно понимается как обидная издевка, протекающая форме сатирически заостренной, эмоционально насыщенной критики. В том случае, когда предмет насмешки общественно не опасен, то эта критика носит а юмористический характер, и насмешка превращается в шутку. Принципиально отличие между юмором и сатирой как двумя разными проявлениями комического. Сатира всегда носит характер обличительства, имея перед собой задачу разоблачать, беспощадно разить тех, против кого она направлена. Сатира всегда классова. В этом ее основное отличие от юмора. Комический пафос сатиры и юмора также неодинаков: у юмора -пафос утверждения, у сатиры - пафос отрицания. Как уже неоднократно отмечалось, в своем новеллистическом творчестве Аверченко отдавал предпочтение коротким юмористическим рассказам. Мир произведений писателя с первого взгляда, безусловно, признавался читателем за свой, и в то же время он оказывался неотразимо смешным за счет авторского умения подмечать нелепое в обыденном, привычном, а также за счет правильного выбора объектов для осмеяния. Преимущественно избегая острых политических тем, Аверченко обращает внимание на быт и нравы жителей большого города, неприглядные черты характера, заложенные в человеческой природе, и веселые забавные, а иногда и непритязательные случаи, подсказанные современной жизнью. 4к Как это характерно для юмористики, в рассказах А. Т. Аверченко дореволюционного периода много «постоянных величин», повторяющихся комических моментов. Сочный, задорный юмор аверченковских рассказов периода «Сатирикона» строился на многообразии приемов достижения комического эффекта. На творчестве Аверченко в этом отношении заметным образом сказалось влияние рассказов А. П. Чехова (период Антоши Чехонте). Аверченко почерпнул многое для своих коротких рассказов именно из юмористических сценок писателя. Так, например, л Чехов первым доказал, что в короткой сценке, ни слова не говоря о чувствах персонажа, автор может изобразить целую сменяющуюся их гамму. Для этой цели необходимо тонко «подчеркнуть, выделить жест, выражение лица, подметить в них смешное, могущее удивить».1 Например, в рассказе «Толстый и тонкий» изменение психологического состояния героя описывается так: «Тонкий вдруг побледнел, окаменел, но скоро лицо его искривилось во все стороны широчайшей улыбкой, казалось, что от лица и глаз его посыпались искры. Сам он съежился, сгорбился, сузился...» (С. 32)2. Аркадий Аверченко явно следует чеховской традиции в изображении психологического состояния героя. Например, ощущение экзаменующегося гимназиста в аверченковском рассказе «Бельмесов» передаются следующим образом: «У Кувшинникова зашевелились губы, волосы на голове и даже уши тихо затрепетали». Вслед за А. П. Чеховым Аверченко стремится передать чувства персонажей исключительно при помощи мимики, жестов, действий - причем очень немногих. У А. П. Чехова: «Студент подошел к Евграфу Ивановичу, долго двигал губами и челюстями, и начал...» («Тяжелые люди». С. 340). У А. Т. Аверченко встречаем: «Синюхин Николай побледнел, потупил голову, приблизился к кафедре и открыл судорожно искривленный рот...» («Невозможное»). Тонкая наблюдательность и прекрасное знание человеческой психологии позволяют Аверченко, избегая подробных отступлений, буквально двумя-тремя штрихами верно передать внутреннее состояние героя, его настроение раздражительности («Учитель истории Максим Иванович Тачкин сидел, склонив голову к журналу, и зловеще перелистывал его» («Невозможное»); неожиданной радости («Помещик Плантов хлопал себя по бедрам, вскакивал и, подбегая ко всем, говорил...» («Кривые углы»); глубокой задумчивости: («Воздуходуев, не произнося ни слова, только ,л поглядывал на меня да потирал свой синий жесткий подбородок» («Роковой Воздуходуев») и т. д.
«Я-форма» в рассказах А. Т. Аверченко
Еще современниками писателя была отмечена черта, присущая его творчеству, - это многоликость повествователя. Рецензируя первые сборники аверченковских рассказов, В. Кранихвельд писал: «Что ни рассказ, то иная форма, иной стиль, как будто книгу писал не один Аркадий Аверченко, а вся его семья, состоящая, по крайней мере, из пяти-шести юмористов разных темпераментов и вкусов».1 И действительно, как и многие писатели, работающие в малых жанрах, А. Аверченко стремился к разнообразию своих произведений. Именно поэтому он использует многообразие типов повествования. Однако чаще всего писатель обращается к приему повествования от первого лица - «Я - форме».
Обычно герои-повествователи в таких рассказах вводятся для того, чтобы вызвать абсолютное доверие читателя и убедить его в том, что все сказанное - сущая правда. И здесь возникает иллюзия неразрывности «Я» -автора и «Я» - рассказчика. Автор объединяется с повествователем. Так, в рассказе «Автобиография» Аверченко пишет: «Еще за пятнадцать минут до рождения я не знал, что появлюсь на белый свет. Это само по себе пустячное указание я делаю лишь потому, что желаю опередить на четверть часа всех других замечательных людей, жизнь которых с утомительным однообразием описывалась непременно с момента рождения. Ну вот.
Когда акушерка преподнесла меня отцу, он с видом знатока осмотрел то, что я из себя представлял, и воскликнул: -Держу пари на золотой, что это мальчишка! «Старая лисица! — подумал я, внутренно усмехнувшись, - ты играешь наверняка». С этого разговора и началось наше знакомство, а потом и дружба...» (С. 19). Создавая иллюзию достоверности биографии «Я - формой», Аверченко все же дает читателю понять, что не все в рассказе правда. Сам насмешливо-иронический тон повествования постепенно разрушает иллюзию подлинности биографии, что не допускается канонами данного жанра. Рассказчик, максимально приближенный к автору, обо всем, в том числе и о себе, говорит насмешливо, зачастую тесно переплетая правду с фантастическим вымыслом. Он как бы насмехается над доверчивым читателем, все более и более запутывая его в превратностях судьбы Аркадия Аверченко. Рассказчик все это делает настолько искусно, что к концу рассказа читатель уже не чувствует границы между правдой и вымыслом. А подлинность самой «автобиографии» ставится под сомнение. В другом аверченковском рассказе «Аполлон» повествование также ведется от первого лица, но здесь уже задействованы иные функции повествующего «Я». Главный герой рассказывает о том, как приобрел странный литературный журнал «Аполлон», который более походил на солидный, серьезный каталог «технической конторы». Далее рассказчик, отождествляемый с Аверченко, приводит все те несуразицы, которые были напечатаны на страницах журнала, как то: «Жасминовые тирсы наших первых мэнад примахались быстро...» или «В русской поэзии носятся частицы теософического кокса, этого буржуазнейшего из Антисмертииов...» Герой, желая прослыть умным, образованным человеком, пытается все эти суждения испробовать в жизни, процитировав их сначала в гостях, а потом в театре. Но его принимают за пьяного и выгоняют: «Хозяйка побледнела. А хозяин взял меня под руку, отвел в сторону и сурово шепнул: - Надеюсь, после всего вами сказанного вы сами поймете, что бывать вам у нас неудобно. Я укоризненно покачал головой и похлопал его по плечу: - То-то и оно! Быстро примахались тирсы наших первых мэнад. Вам только поручи какое-нибудь дело... Благодарю вас, не беспокойтесь... Я сам спущусь! Тут всего несколько ступенек...»(С. 122). В данном случае повествование от первого лица Аверченко использует с целью убедить читателя, что нелепый случай, описанный в рассказе, - не фантастическая выдумка, а истинная правда, сам абсурд русской действительности начала XX века, в которой существуют подобные журналы. В этом рассказе, как и в целом ряде других, Аверченко выступает против новомодного течения - декаданса, которое проникло буквально во все сферы русского искусства в начале XX века. Высвечивая уродливость и нелепость проявлений декаданса, Аверченко утверждает красоту нормальной здоровой «живой» жизни. И его рассказчик, ставший невольной жертвой веяний ультрамодного искусства, - тому подтверждение. Обращение к типу повествования от 1-го лица позволяет писателю сделать героя-рассказчика не только главным действующим персонажем, но и выразителем авторской точки зрения. Повествователь, как правило, занимает позицию наблюдателя, анализируя происходящее, и вводится писателем для того, чтобы противопоставить глупой пошлости и условностям обычной жизни свое главное оружие - Здравый Смысл. В таком герое угадываются многие черты личности самого автора. Так, в статье, посвященной памяти Марка Твена, Аверченко написал: «Это был один из десятка-другого людей на земном шаре с простым здравым смыслом. ... А мы, почти все, запутали себя сетью сложных, дорогостоящих и ненужных противоречий, так далеко отбежали от здравого смысла, что он нам дорог и люб в чистом виде, люб в своей кристальной поражающей простоте, и мы, утеряв его, жадно к нему тянемся».1 Наглядным примером использования «Я - формы» с целью передать посредством героя-рассказчика свою точку зрения могут служить рассказы на семейно-бытовую тему: «Здание на песке», «День человеческий», «Алло!» и т. д. Так, например, рассказ «День человеческий» строится небольшими фрагментами («Дома», «На улице», «Перед лицом смерти», «Веселье», «Перед сном»), в каждом из которых герой-рассказчик разоблачает какую-либо условность из жизни рядового обывателя, при этом выступая в роли наблюдателя и аналитика:
Сказ как особый тип повествования в рассказах А.Т. Аверченко
Форма повествования от 3-го лица традиционно считается самой распространенной в произведениях художественной литературы. Образ «всеведающего автора», неизменно возникающий из всего строя произведения, накладывает ряд особенностей на сам ход повествования. «В таких произведениях личность автора в композиционно-стилистическом плане отделена от героев... Она стоит над всем художественным миром произведения». М. М. Бахтин отмечал, что «автор не только видит и знает все то, что видит и знает каждый герой в отдельности и все герои вместе, но и больше их, причем он видит и знает нечто такое, что им принципиально недоступно...»2 В. В. Виноградов подчеркивал, что «образ автора во многом речевое построение». Он сказывается и в прямой авторской речи, и в умелом проникновении «образа автора в косвенную и внутреннюю речь персонажа».
Аркадий Аверченко широко использует тип повествования от 3-го лица в рассказах о детях («Нянька», «Человек за ширмой», «День делового человека», «Славный ребенок»). Образ «всеведающего автора», выступающего в качестве повествователя, призван выполнить несколько функций. Так, в рассказе «Человек за ширмой» повествуется о маленьком мальчике Мише, который наказан за разбитую чашку и пролитые духи. Мишка лежит за ширмой и придумывает себе смерть, которой хочет отомстить всем родственникам. «Жизнь его (Мишки - О. К.) была не красна. Вчера его оставили без желе за разбитую чашку, а сегодня мать так толкнула его за пролитые духи в золотом флаконе, что он отлетел шагов на пять. Правда, мать толкнула его еле-еле, но так приятно страдать: он уже нарочно, движимый не внешней силой, а внутренними побуждениями, сам по себе полетел к шкафу, упал на спину и, полежав немного, стукнулся головой о низ шкафа. Подумал: «Пусть убивают!» Эта мысль вызвала жалость к самому себе, жалость вызвала судорогу в горле, а судорога вылилась в резкий хриплый плач, полный предсмертной тоски и страдания». (С. 265). В данном случае образ повествователя как «всеведающего автора» помогает глубже проникнуть читателю в душевный мир ребенка. Аверченко психологически верно рисует эмоциональное состояние обиженного Мишки. Писатель обращается к несобственно-прямой речи, позволяющей тонко, как бы изнутри охарактеризовать героя, проникнуть в его внутренний мир. Специфика подобной манеры повествования заключается в том, что «речь персонажа как бы облекается авторской речью и воспроизводится в формах последней»:1 «Мишке сделалось немного неловко. Черт знает что такое. Целуются, будто маленькие. Разве напугать их для смеху: высунуть голову и прорычать густым голосом, как дворник: «Вы чего тут делаете?!» (С. 269). Таким образом, повествование здесь только формально ведется от автора, а фактически с точки зрения героя. Все события в рассказе даются через призму восприятия восьмилетнего Мишки. Такой прием отображения действительности помогает автору «заострить образ, отчетливо передать читателю сущность характера героя, достичь особого художественного эффекта в раскрытии идеи рассказа». Аркадий Аверченко, как признанный мастер рассказов о детях, умело использует достоинства образа «всеведающего автора». Это помогает ему с удивительной точностью создать психологический портрет маленького героя юмористического рассказа. Л. Потоцкая справедливо замечает: «По рассказам Аверченко можно изучать детскую психологию от особенностей речи ребенка до разных типов социального и сословного воспитания».J Пользуясь богатством стилистических ресурсов, заложенных в типе повествования от 3-го лица, А. Аверченко умело переплетает несобственно-прямую речь персонажа с непосредственно авторской речью, которую пронизывает легкая ирония: «Оставшись в одиночестве, обреченный на смерть Мишка встал и прислушался к шуму из соседних комнат» (С. 269). Или: «Поза была найдена. Мишка лег на спину, разбросал руки, ноги и стал понемногу умирать... Но ему помешали» (С. 266).
Общее структурное свойство данного типа повествования («несовпадение фактического производителя и ее субъекта»2) позволяет писателю бесконечно варьировать стили изложения. В рассказе «Человек за ширмой» объективно-бесстрастный тон повествования поминутно сменяется иронической интонацией в авторской речи, что позволяет судить об отношении автора к своему герою. Аверченко, несомненно, симпатизирует главному герою рассказа - Мишке. В самой манере авторского повествования чувствуется любовная наблюдательность и душевная мягкость в отношении к маленькому герою.
В данном случае, как и в большинстве детских рассказах Аверченко, форма повествования от 3-го лица помогает писателю раскрыть характер героя, показать тайные глубины его души и дать авторскую оценку изображаемым событиям и самому герою.
