Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические аспекты постмодернизма
1.1. Постмодернизм как метод массовой литературы 14
1.2. Постмодернизм и русская классическая литература: о соотношении двух художественных систем 31
1.3. А. Чехов и постмодернизм 41
Глава 2. Чеховские традиции в прозе Л. Улицкой
2.1. Эстетика письма А. Чехова в рассказах Л. Улицкой 54
2.2. Проблема «маленького человека» и разновидность темы прозрения в рассказах А. Чехова и Л. Улицкой 69
2.3. Внутренняя, или объективная ирония в рассказах А. Чехова и Л. Улицкой 79
2.4. «Дама с собачкой» А. Чехова и «Большая дама с маленькой собачкой» Л. Улицкой: «игра в классику» 88
Глава 3. Творчество Л. Улицкой в контексте постмодернистской эстетики
3.1. Интертекстуальность как способ создания характеров в романе «Медея и ее дети» 96
3.2. Шизофренический дискурс как сюжетообразующий прием в романе «Казус Кукоцкого» 115
3.3. Жанровая диффузия в романе «Даниель Штайн — переводчик 126
3.4. Приемы постмодернизма в рассказах сборника «Люди нашего царя» 136
Заключение 146
Литература 150
- Постмодернизм как метод массовой литературы
- Эстетика письма А. Чехова в рассказах Л. Улицкой
- Внутренняя, или объективная ирония в рассказах А. Чехова и Л. Улицкой
- Интертекстуальность как способ создания характеров в романе «Медея и ее дети»
Введение к работе
Творчество Людмилы Улицкой — одно из ярких явлений рубежа XX — XXI веков. В ее произведениях наилучшим образом отражается большинство знаковых событий современного литературного процесса. Автор в своем творчестве затрагивает такие вопросы, как нравственность и религия, вера и цинизм, любовь и долг, честь и достоинство и другие, одновременно ориентируясь на доступность восприятия ее текстов и на их глубинный философский смысл.
Впервые произведения Л. Улицкой были опубликованы в Париже в 1980-х годах, а уже затем на родине. Первые ее рассказы, напечатанные в журнале «Огонек» в 1991 году, вошли позднее в цикл рассказов «Бедные родственники» (1993). Известной и популярной Л. Улицкая стала после выхода в свет повести «Сонечка» (1992) и романа «Медея и ее дети» (1996), опубликованных в «Новом мире». Именно после этих произведений к Улицкой пришел успех. «Сонечка» и «Медея и ее дети» вошли в число номинантов на Букеровскую премию. «Сонечка» в 1993 году также была награждена премией Медичи за лучший перевод, а в 1999 — итальянской премией имени Джузеппе Ацерби. В 2001 году роман «Казус Кукоцкого» (2000) оказался победителем в одной из престижнейших премий в области литературы - 8ш1гпоГ?-Букер. По этому роману режиссером Юрием Грымовым снят фильм из двенадцати серий. В 2004 году на 17-й Международной книжной ярмарке в Москве Людмила Улицкая была объявлена писательницей года за рекордную популярность произведений некоммерческой литературы.
Роман «Даниель Штайн - переводчик», увидев свет в 2006 году, уже через год своего существования принес своей создательнице самую «денежную» литературную премию России «Большая книга», а также в очередной раз оказался в числе номинантов на авторитетный и престижный европейский «Букер». Книги Улицкой переведены на 25 языков мира, их читают в Китае, Израиле, Турции, Германии и других странах мира.
Проза Улицкой впервые привлекла внимание критиков в 1990-х годах XX века. С этого времени и до наших дней ее творчество остается объектом активного обсуждения и широкого анализа в статьях, Интернете и на научных конференциях. Современные исследования творчества Улицкой в основном ограничиваются статьями в газетах и журналах. Однако в последнее время о творчестве и вкладе Улицкой в современный литературный процесс, пусть на уровне общего обзора творчества, начали размышлять и авторы учебных пособий: Г. Нефагина (Русская литература конца XX века), Н. Лейдерман и М. Липовецкий (Современная русская литература: 1950 - 1990-е годы), С. Тимина и В. Альфонсов (Русская литература XX века. Школы, направления, методы творческой работы). Кроме того, в течение последних лет внимание Л. Улицкой уделили и в диссертационных исследованиях . Наиболее разносторонний анализ осуществлен в диссертации Н. Егоровой «Проза Л. Улицкой 1980 — 2000-х
"У
годов: проблематика и поэтика» , которая остается одним из самых глубоких исследований творчества Л. Улицкой на сегодняшний день. Средства создания характеров в рассказах Л. Улицкой рассмотрены в одноименной диссертации Сунь Чао. Уже в этих работах авторы в отдельных параграфах исследования затрагивали проблему наличия в произведениях Л. Улицкой постмодернистских приемов и взаимодействия ее прозы с классической литературой, в частности, произведениями А. Чехова.
Тематика исследований произведений Улицкой охватывает широкий круг проблем и вопросов: анализируется хронотоп романа «Казус Кукоцкого» (Г. Ермошина, И. Некрасова, В. Скворцов), жанровое своеобразие романов «Казус Кукоцкого» (Н. Вакурова, Л. Московкин) и «Даниель Штайн - переводчик» (С. Беляков, М.Горелик, Ю. Малецкий, И. Роднянская ); выявляются интертекстуальные связи с мифом в романе «Медея и ее дети» (Т. Ровенская, Н. Егорова, Ю. Сергеева, Т. Прохорова,
М. Звягина), рассматривается смысл заглавий романов Улицкой (Н. Лейдерман, М. Липовецкий) и др. Таким образом, очевидно, что произведения Людмилы Улицкой сегодня популярны и востребованны: они получают различные престижные награды и премии, по ним снимают художественные фильмы, эти же произведения вызывают интерес и полемику у исследователей.
Сегодня относительно творческого метода писателя и ее места в литературном процессе существует много противоречивых мнений. Например, О. Рыжова относит прозу Улицкой к массовой литературе, лишая ее принадлежности к высокой литературе. В произведениях массовой литературы доминирует ориентация на вкусы современного массового читателя: сексуальные отношения мужчин и женщин, семейные конфликты, бытовая сфера. М. Кучерская, наоборот, называет творчество писателя серьезной, «камерной» литературой, предназначенной для узкого круга читателей.
В последнее время в литературоведении особую популярность
получил так называемый «гендерный» вопрос, разграничивающий
«мужское» и «женское» творчество. В этом аспекте Н. Габриелян относит
произведения Л.Улицкой, наряду с книгами Т.Толстой, Л. Петрушевской,
1 ^
В. Токаревой, к «прозе, написанной женщинами» к «женской прозе».
Говоря о художественном методе Улицкой, Н. Лейдерман и М. Липовецкий определяют его как «новый сентиментализм» — синтез натурализма и сентиментализма. О. Дарк и Е. Ишкина считают Улицкую постмодернисткои , а по мнению Г. Нефагиной, ее творчество относится к «новой прозе», которая совмещает в себе эстетику постмодернизма и постмодернизма и одновременно находится на стыке реалистической и постмодернистской традиции. На наш взгляд, проблема соотношения новаторства и традиции в прозе Л.Улицкой должна быть освещена более детально, так как до сих пор в науке нет подробного исследования ее творчества в аспекте постмодернистской эстетики и традиций русской классической литературы. Ясно одно: проза Улицкой требует особого восприятия и эстетической оценки. Этим и определяется актуальность предлагаемого исследования.
Эстетическая сущность постмодернизма, его генезис, влияние на современный литературный процесс, принадлежность тех или иных писателей постмодернизму являются одними из самых сложных вопросов в современном литературоведении. Не существует единого мнения относительно того, что считать постмодернизмом: художественный метод, стиль (Н. Маньковская) или вообще эпоху (Р. Паннвиц, Ф. де Онис, М. Эпштейн). Еще больше спорных вопросов остается в отношении понятия «русский постмодернизм». В данном исследовании наиболее приемлемым будет понимание постмодернизма как художественного метода с определенным набором приемов.
Вот почему для выявления проблемы, поставленной в диссертационной работе «Проза Людмилы Улицкой в контексте русского постмодернизма», необходимо осознание специфики русского постмодернизма.
Вопрос о русском постмодернизме сегодня остается сложным и нерешенным, несмотря на многочисленные научные работы, посвященные этой проблеме. Важнейший период в изучении постмодернизма в России - 80-90-е годы XX века, когда в монографиях и статьях отечественных литературоведов, культурологов и философов (Н. Лейдерман, М. Липовецкий, О. Богданова, В. Курицын, И. Скоропанова, Б. Парамонов,
А. Пятигорский, Н. Маньковская, М. Эпштейн ) он был признан как явление, которое предполагает глубокое теоретическое, историко-литературное и культурологическое исследование. Дискуссии в этот период развернулись вокруг определения термина «постмодернизм», его значения в культурно- литературном пространстве и того, есть ли постмодернизм в России вообще.
В русской литературе конца XX века, получившей полную свободу в выборе темы, проблемы, героя, абсолютную стилистическую вседозволенность и отсутствие нравственных рамок, не могли не отразиться особенности постмодернизма. Однако совершенно иные исторические условия, особенности русского менталитета определили национальную специфику и самобытность постмодернизма в России. Это проявилось в стремлении писателей говорить на запретные ранее темы (политические репрессии, лагерная тема и пр.), создании массы произведений новых жанровых форм (стереопоэма, комедийно-абсурдистский бриколлаж, паратрагедия и пр.), в появлении на прилавках «возвращенной» литературы (произведения Б. Пастернака, А. Платонова, А. Солженицына, Ю. Набокова, М. Булгакова и др.) Кроме того, в этот период писателями начали активно использоваться приемы постмодернизма (абсурдизация действительности, шизофренический дискурс, восприятие мира как хаоса, изображение жизни людей социального «низа» — никчемных, жалких, бессмысленно и бездумно прожигающих свою жизнь). Особую популярность у российских постмодернистов получило также обращение к текстам классиков, где наибольшим успехом пользовались произведения А. Чехова. Его творчество, по выражению Л. Гинзбург, - «великое завершение традиций XIX века,
прорастающее открытиями нового» . XX век, в начале которого Чехов умер, объединил в себе реалистические традиции с разнородными тенденциями, которые принято суммарно обозначать модернизмом. Чехов совместил в своем творчестве апелляцию к простому обывателю и думающей личности, предвосхитив синтез элитарной и массовой культур, наступивший в эпоху постмодернизма.
Во второй половине XX века постмодернизм - явление общего мирового масштаба. Он охватывает не только литературу, но и всю культуру в целом, определяя их дальнейшее развитие. Одной из главных особенностей постмодернизма является его «всеядность» (термин О. Богдановой - Т. С.), то есть толерантное отношение ко всем художественным методам, направлениям, темам и пр. Именно эта черта позволяет постмодернисту в одном произведении совмещать элементы массовой и элитарной литературы.
Научная новизна: Впервые повествовательное творчество Л. Улицкой исследуется в контексте русского постмодернизма широко и многоаспектно: выявляются чеховские реалистические традиции в соединении с постмодернистскими приемами письма, характерными для массовой литературы.
Цель исследования - изучить прозу Людмилы Улицкой в контексте русского постмодернизма, определить ее место в литературном процессе. Исходя из этого, предполагается решение следующих задач:
рассмотреть особенности постмодернистской поэтики;
охарактеризовать специфику массовой литературы в эпоху постмодернизма;
рассмотреть творчество Л. Улицкой в контексте постмодернистской поэтики;
выявить чеховские мотивы в прозе Л. Улицкой и указать на особенности взаимодействия художественного метода писателя с реализмом А. Чехова.
Гипотеза диссертационного исследования: элементы постмодернизма проникли в реалистическое творчество Л. Улицкой, сформировавшееся во многом под влиянием прозы Чехова. Приемы постмодернизма активно используются писателем, плодотворно взаимодействуя с реалистическим методом отражения действительности.
Обращение Улицкой к классикам на страницах своих произведений позволяет ей показать причастность к традиции и вступить в своеобразный диалог с предшественниками. Постмодернистская поэтика проникла в плоть и ткань реалистических произведений Улицкой как некая дань времени и эпохе конца XX века.
Материал исследования определяется целями и задачами диссертации — это романы Л. Улицкой «Медея и ее дети» (1996), «Казус Кукоцкого» (2000), «Даниель Штайн — переводчик» (2006), циклы рассказов «Бедные родственники» (1993), «Первые и последние» (1989 — 2002), «Девочки» (2002), сборник рассказов «Люди нашего царя» (2005). В этих произведениях мы обнаружили приемы постмодернизма.
Объект исследования — проза Л. Улицкой в контексте русского постмодернизма.
Предмет исследования - разнообразные приемы постмодернизма и их функции в прозе Л. Улицкой.
Методология исследования основывается на разработанном в современном российском литературоведении понимании проблемы постмодернизма, массовой литературы, на конкретных достижениях в области изучения творчества Л. Улицкой.
Теоретическую базу диссертационного исследования составили:
фундаментальные труды теоретиков постмодернизма, ученых, философов и культурологов, исследовавших постмодернизм как явление мировой цивилизации: Н. Автономовой, Ж. Бодрийяра, Ф. Гваттари, В. Декомба, Ж. Делеза, Ж. Деррида, А. Камю, П. Козловски, Н. Маньковской, Б. Парамонова, А. Пятигорского, М. Фуко;
работы крупнейших российских и западных исследователей постмодернизма в области литературы: Р. Барта, О. Богдановой, В. Велыиа, А. Гулыги, И. Ильина, Ю. Кристевой, В. Курицына, Н. Лейдермана, М. Липовецкого, И. Скоропановой, У. Эко, М. Эпштейна;
исследования в области массовой литературы, жанра и метода: В. Альфонсова, М. Бахтина, А. Веселовского, JI. Гинзбург, JI. Гудкова, И. Гурвич, С. Дмитренко, Дж. Кавелти, С. Кормилова, Ю. Лотмана, В. Марковича, Б. Мендель, И. Саморукова, С.Тиминой, В. Хализева, М. Черняк, Ж. Федоровой;
труды, посвященные изучению творчества А. Чехова: Т. Злотниковой, В.Катаева, А.Кубасова, Е. Петуховой, Э.Полоцкой, О. Скибиной, А. Степанова, И. Сухих, А. Чудакова, А. Щербаковой;
работы, посвященные исследованию прозы Л. Улицкой: С. Белякова, Н. Габриелян, М. Горелика, Н. Егоровой, Г. Ермошиной, Ю. Малецкого, И. Некрасовой, Г. Нефагиной, Т. Прохоровой, М. Ремизовой, Т. Ровенской, И. Роднянской, Ю. Сергеевой, В. Чайковской.
Методы исследования способствуют решению поставленных задач и представляют собой сочетание онтологического, сравнительно- исторического, структурного, описательного, семантико-стилистического анализов.
Теоретическая и практическая значимость состоит в разработке проблемы взаимодействия прозы Л. Улицкой с постмодернистской эстетикой. Этот анализ позволит углубить и расширить современные представления о своеобразии творчества писателя, уточнить его особенности и выявить связь с русской классической традицией (творчеством Чехова). Результаты исследования могут быть использованы в спецкурсах по постмодернизму, в курсах лекций по истории русской литературы XX века.
Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались на межвузовской XXVIII преподавательской научно-практической конференции «Современные факторы повышения качества профессионального образования» (Оренбург, апрель 2007 г.), на Всероссийской конференции молодых ученых «Litera Terra: проблемы поэтики русской и зарубежной литературы» (Екатеринбург, 2008), на заседаниях аспирантского семинара в Оренбургском государственном педагогическом университете (ОГПУ) в 2006 - 2009 гг. и на ежегодных вузовских конференциях молодых ученых ОГПУ. Особенно значимым для апробации результатов исследования стало выступление с докладами на Международной научно-практической конференции «Русский язык как средство межкультурной коммуникации и консолидации современного общества» (Оренбург, ноябрь 2007 г.), на XIV Всероссийской научно- практической конференции «Классика и современность: проблемы изучения и обучения» (Екатеринбург, февраль 2009 г), а также на Международной научной конференции, посвященной 125-летию со дня рождения Василия Каменского (Пермь, апрель 2009 г.).
По теме диссертации опубликовано 9 статей, две из которых — в журналах, рекомендованных ВАК. Общий объем всех публикаций — 5.5 п. л.
Положения, выносимые на защиту:
Проза Людмилы Улицкой наследует традиции русской классической литературы, одновременно оставаясь в пространстве постмодернистской эстетики. В большинстве своих произведений Л. Улицкая использует приемы и учитывает тенденции, заданные литературе А. Чеховым, которого писатели-постмодернисты считают своим вдохновителем и чуть ли не предтечей постмодернизма (Б.Акунин, Э.Дрейцер, Л. Петрушевская, Ю. Кувалдин, А. Слаповский, С. Солоух).
В отличие от писателей-постмодернистов, Людмила Улицкая вступает в диалог с Чеховым не на внешних уровнях поэтики, сюжета, героя, а на уровне проблематики, характеров, художественных деталей, едва уловимого ощущения тоски и безысходности. Повествованию Л. Улицкой присущи чеховская недоговоренность, подтекст, точно передающие внутреннее состояние героя. Художественная картина мира в рассказах Улицкой демонстрирует относительность и неустойчивость бытия.
В рассказах Л. Улицкой представлена прямая, внутренняя, лексически выраженная ирония. Особо значимой является внутренняя ирония, характерная для творчества А. Чехова и Л. Улицкой. Людмила
Улицкая изящно соединяет традиции русской классики и постмодернистскую эстетику. Именно это переплетение уже знакомого и еще нового демонстрирует двойную направленность ее творчества на реалистическое отражение действительности с постмодернистскими приемами.
4. Романы Людмилы Улицкой «Медея и ее дети», «Казус Кукоцкого», «Даниель Штайн - переводчик» и сборник рассказов «Люди нашего царя» демонстрируют органичный сплав реалистического метода и постмодернистского стиля. Приемы постмодернизма: интертекстуальность, шизофренический дискурс, жанровая диффузия - используются автором, образуя новый слой каждого произведения.
Постмодернизм как метод массовой литературы
Для понимания места и специфики постмодернизма в современном литературном процессе недостаточно изучить историю его возникновения, развития, выявить характерные черты. Сегодня актуален вопрос о взаимодействии постмодернистской (неклассической) и традиционной (классической) литератур, о приложимости нового мышления к формам русской ментальности. Русский постмодернизм отличается от западного, поэтому в рамках данного исследования закономерно выявить специфику постмодернизма России и рассмотреть взаимодействие его эстетики с эстетикой русской классической литературы.
Отношение к постмодернизму в отечественной литературе довольно неоднозначно и противоречиво: ему присваивают характеристики от «актуальной литературы» М. Берга до «плохой прозы» Д. Урнова. Мотивировать характеристики подобного рода, ссылаясь на субъективность критиков, нельзя, так как здесь следует учитывать и объективные, независимые от личности, законы развития русской литературы. Очевидно, что русский постмодернизм отличается от западного своей самобытной основой.
Российский постмодернизм - предмет пристального изучения отечественных и зарубежных исследователей. Среди концепций постмодернизма в трудах современных отечественных ученых наблюдаются неоднозначные и противоречивые мнения.
М. Липовецкий ставит вопрос о постмодернизме в России как проблему об «адекватности русской культуры самой себе» . Сравнивая западный и отечественный постмодернизм, он полагает, что на Западе постмодернизм рождается из процесса «деконструкции монолитной, высоко иерархизированной культуры модернизма, канонизированного авангарда» , а в нашей стране этому соответствует соцреализм, и поэтому предлагает относить к постмодернизму только концептуализм и соц-арт. Вместе с тем, в отличие от западного модерна, сложившегося в результате «органического процесса», российский соцреализм явился итогом «разрушения культурной органики». Липовецкий отрицает целостность нашей культуры, так как наряду с «соцреалистической парадигмой» существовали и традиции серебряного века, и натуральная школа XX века (Сейфуллина, Шолохов, деревенская проза 1960-1970-х годов), и авангардистская культура (Маяковский, Крученых, Хлебников). Именно из этого многообразия направлений и выросли такие «интереснейшие культурные гибриды» как Платонов, Эренбург, Шолохов и поздний Катаев, которых можем считать постмодернистами. Ученый видит рождение постмодернизма в России «из поисков ответа на диаметрально противоположную ситуацию (в сравнении с западной - Т.С.): на сознание расколотости, раздробленности культурного целого, не на метафизическую, а на буквальную «смерть автора» (термин Р. Барта - Г.С.), перемалываемого государственной идеологией, — и из попыток хотя бы в пределах одного текста восстановить, реанимировать культурную органику путем диалога разнородных культурных языков» . Так концепт смерти становится в русском постмодернизме символическим переводом с «одного культурного языка на другой», соединяя, на наш взгляд, несоединимое. Это так называемый «диалог с хаосом».
Вообще эстетика русского постмодернизма представляется ученому неким «полем, на котором встречаются ценностные контексты различных культурных систем, в том числе и тех, что, казалось, были безвозвратно утрачены, умерщвлены, забыты, и тех, которым так и не удалось в свое время осуществиться на русской почве (вроде Ренессанса, сюрреализма или экзистенциализма)» . Однако особенностью этой встречи, по его мнению, является то, что в полилоге, возникающем у художника, отсутствует «свое» слово - все слова чужие. И вместе со «смертью автора» наступает ситуация «временной смерти культуры», что приводит к «полной синхронизации русской культуры с мировой».
Таким образом, особенностями русского литературного постмодернизма в трактовке М. Липовецкого являются: 1) «искусство рефлексии на руинах соцреализма» как следствие распада культурного единства; 2) буквальная «смерть автора», попавшего под беспощадную машину государственной идеологии, то есть его (постмодернизма) политизированность; 3) «диалог с хаосом», где все слова автора — чужие; 4) человек как субъект, ищущий «культурное пространство свободы» . Н. Маньковская в специфике российского постмодернизма, в первую очередь, отмечает его политизированность. Ему также в определенной мере свойственны авангардистско-андеграундные герметизм и изотеричность предшествующего периода. Это сближает авангардизм и постмодернизм, но разъединяет с массовой культурой. Лишь в 90-х годах XX века наметилась тенденция к массовости.
Эстетика письма А. Чехова в рассказах Л. Улицкой
Точки схождения творчества Людмилы Улицкой и Антона Чехова в последние годы становятся все более очевидными. В многочисленных интервью Улицкая часто говорит о своем отношении к творчеству классика, в рассказах использует аллюзии на чеховские заглавия («Большая дама с маленькой собачкой»), обращается к теме «маленьких людей», применяет детализацию повествования, гиперболизирует описание быта, придерживается авторского объективизма, занимая позицию невмешательства, избегает нравоучений и назиданий и т.д. К тому же научный и читательский интерес к сопоставлению творчества писателей обострила и недавно опубликованная и поставленная известным режиссером Иосифом Райхельгаузом в московском театре «Школа современной пьесы» пьеса Улицкой «Русское варенье» (2003, опубл. в 2008). В этом произведении писатель вступила в открытый диалог с классиком, который, по мнению многих исследователей Чехова, считается основоположником русского театра абсурда . Именно его манера вести диалог, выстраивать сюжетные линии, использовать подтексты, игровые приемы, элементы карнавализации уже более ста лет привлекают режиссеров, актеров, литературоведов и всех поклонников его гения.
Выход и постановка пьесы «Русское варенье» для Улицкой стали своего рода вехой в ее творчестве. Здесь она выразила свое отношение к Чехову, драматургию которого раньше «не любила и не понимала», но вдруг в ней «что-то сломалось» и ей открылся мир чеховских произведений. «Мне захотелось поговорить с Чеховым, а это возможно было сделать только, написав что-то в продолжение ему, - признался в очередном интервью автор. - И я совместила два чеховских сюжета в один («Три сестры» и «Вишневый сад»), населила одну из дач, на которые когда-то разбился «Вишневый сад», людьми с теми же проблемами и метаниями души, дача снова превратилась в усадьбу, круг замкнулся. Русская интеллигенция умирает и умирает, но, тем не менее, «все как-то не до 102 конца» . В «Русском "варенье» Улицкая «перенесла» героев «Вишневого сада» и «Трех сестер» в наши дни, как бы показывая, что случилось с русской интеллигенцией через сто лет. На сцене перед зрителями предстало семейство Лепехиных, то есть, Лопахиных: профессор математики на пенсии Андрей Иванович, его сестра-переводчица Наталья Ивановна и три ее дочери. На стене вместо ружья зрители могли увидеть портрет самого Чехова. Три сестры, чтобы спасти от разорения родовое имение, полученное в наследство от академика Ивана Лепехина, варили на продажу вишневое варенье, но в него в итоге попала мышь. В финале пьесы, когда не оправдались последние надежды улучшить финансовое состояние и расплатиться с долгами, явился успешный бизнесмен в белом костюме — сын Натальи Ивановны Ростислав - и сообщил, что все переезжают: имение продано. Теперь на этом месте на земле возведут модный и прибыльный Диснейленд, а под землей уже построили станцию метро. В считанные минуты у всех на глазах от устроенного взрыва дом, как карточный домик, рухнул, а само действие будто бы превратилось в огромный всеобщий танец- карнавал с участием как самих героев пьесы, так и диснеевских Микки Мауса, утенка, медвежонка, индейца и... российских политических деятелей. Финал истории открытый и полностью чеховский: Лепехины покинули старую дачу, а вместо Фирса забыли кошку.
Улицкая, как и Чехов сто лет назад, описала в пьесе завершение в России целой эпохи, представители которой не могли приспособиться, не могли выживать в современном мире. Крушение дома Лепехиных символично крушению мечты, надежды, нравственных идеалов русской интеллигенции.
По словам писателя, в пьесе самым важным для нее было выстроить чеховский диалог, который больше представляет собой систему монологов каждого героя, говорящего сугубо о своем. Вместо звука лопнувшей струны тишину нарушала самая разнообразная партитура звуков, «по-чеховски» доходящих до симфонизма: треск пишущей машинки, компьютерная музыка, подозрительный скрип раскладушки, мяуканье кошки, вибрация отбойного молотка, дребезг разбиваемой посуды, визг тормозов, рев бульдозера и прочие звуки обихода.
Об открытой апелляции к Чехову можно было судить и по подписи «Авторчехов» мелким шрифтом на афишах. Эта фраза имеет игровой элемент и интерпретируется нами двояко. Если поставить пробел в этом слове, то получится, что автором является сам Антон Павлович Чехов «Автор Чехов». А если же перевести эту фразу на английский язык, то получится «After Chehov» (в начале файл с текстом именно так и назывался ), что в переводе означает «после Чехова». Полагаем, именно на это двойное восприятие подписи, ориентирующей читателя и зрителя на игровое, диалогичное восприятие пьесы, столь актуальное у постмодернистов, и рассчитывала Л. Улицкая.
Сопоставление творческих методов Л. Улицкой и А. Чехова можно проводить не только на драматургическом, но и на эпическом уровне.
Л. Улицкая пишет свои произведения в реалистической манере. Ее темы, характеры, герои, сюжеты продолжают традиции русской классической литературы с причинно-следственными связями и методом наблюдения. На наш взгляд, высказывание Л. Гинзбург о художественном мире произведений реализма конца XIX века можно употребить и по отношению к миру прозы Улицкой, который «не располагается по ступеням рационалистической иерархии, он не разорван на сферы - идеальную и эмпирическую, высшую и низшую ... Это единое, хотя и противоречивое целое» . Творчество Улицкой в определенной степени ориентировано на науку, но не в том смысле, что научный метод заменил метод художественный. Причинно-следственное объяснение жизни в произведениях Улицкой, как и у реалистов XIX века, — объект эстетической оценки. Предметом изображения в ее прозе является не только человек в обусловленности его поведения, но и сама эта обусловленность, воплощенная в соотношении человека и общества, человека и среды, человека и истории и пр. Характеры героев Улицкой полностью определены социумом, историческим периодом.
Внутренняя, или объективная ирония в рассказах А. Чехова и Л. Улицкой
О чеховских мотивах в творчестве Л. Улицкой можно судить и по рассказу «Большая дама с маленькой собачкой». Появление такого рассказа в ее творчестве закономерно. В системе ценностей русского постмодернизма «игра в классику» имеет особое значение и является наиболее востребованной и актуальной. В последние годы среди российских писателей-постмодернистов стало модным обращаться к классике и вступать с ней, по выражению В.Б. Катаева, в определенный диалог, переписывая, дописывая или добавляя новые сюжетные линии в известные произведения. Л. Улицкая в контексте этой эстетики активно использует классические тексты как своего рода источники образов и мотивов. Особо популярна в ее творчестве игра в названия. В ее рассказах встречаются заглавия, отсылающие читателя к текстам-предшественникам. Это «Пиковая дама» А. Пушкина, «Зверь» Н. Лескова, «Дезертир» И. Бабеля, пьеса «Старший сын» А. Вампилова. Единственным из четырех одноименных рассказов Улицкой, где прослеживаются сходства с претекстом, является «Пиковая дама». В этой истории образ эгоистичной и деспотичной Мур напоминает что-то по-пушкински демоническое, коварное и всесильное, подавляющее вокруг себя абсолютно все и всех. В рассказе «Старший сын» только намечено сходство, связанное с мотивом отцовской любви, обозначенной в пьесе А. Вампилова. А в рассказах «Зверь» и «Дезертир» ни в сюжете, ни в проблематике пересечений с текстами-предшественниками нет.
В рассказе Улицкой с деформированным чеховским заглавием «Большая дама с маленькой собачкой» диалог с классикой получает особое звучание и значение в творчестве писателя. Название этой истории явно не случайное, отсылающее нас к «Даме с собачкой» (1899) А.Чехова. Таким заглавием Улицкая определила направление читательских ассоциаций и горизонт читательских ожиданий. Поэтому необходимо соотнести ее рассказ с чеховской историей, увидеть скрытый диалог авторских позиций. В этой истории Улицкая выбрала иной ракурс повествования, сосредоточив внимание не на мужском, как у Чехова, а на женском начале. Причем, выбрав позицию стороннего наблюдателя, лишь фиксирующего события, автор не раскрывает внутренней динамики Татьяны Сергеевны, как это происходило с Гуровым, а сводит повествование почти до уровня биографии.
В целом рассказ повествует о жизни и судьбе не состоявшейся в молодости актрисы, но успешной и влиятельной в театральной среде женщины. Основной сюжет сосредоточен на взаимоотношениях Татьяны Сергеевны и молодой девушки Веточки, которая ее боготворила и, несмотря ни на что, выполняла все поручения и просьбы светской львицы. К необычному и загадочному прошлому влиятельной дамы, почти совпадающему со временем чеховской истории, отсылают уже первые строки рассказа: «Про Татьяну Сергеевну ходили разнообразные слухи, от достоверных, можно сказать, документированных, до самых невероятных» . Ей приписывали романы с известными личностями начала XX века. Романы эти она не отрицала, создавая тем самым вокруг себя ореол тайны. Повествование об эгоистичной, деспотичной женщине, привязанной только к своей маленькой собаке, ведется в нейтрально-сдержанном тоне, сквозь который иногда проступает одновременно и авторское уважение к сильной личности героини, и неприязнь к человеку, не считающемуся с другими людьми.
В отличие от чеховской эмоциональной Анны Сергеевны, глубоко переживавшей одновременно и измену мужу, и страстную любовь к Гурову, Татьяна Сергеевна всегда руководствовалась точным расчетом и держала возле себя только «нужных» людей. После громкого провала на сцене она заняла одну из самых влиятельных должностей в театре - заведующей труппой - и долгие годы вершила судьбы многих актеров, опираясь не только на профессиональный, но и жизненный опыт, то есть «она сама определяла и утверждала право на привилегию ... И меру она ввела собственную» .
Правомерным будет предположение, что JI. Улицкая в определенной мере по-своему интерпретировала, продолжила чеховский рассказ о даме с собачкой, сосредоточив внимание на судьбе одной героини. Однако вместо высоких чувств, которые описывал Чехов, и которые испытывали его Гуров и Анна Сергеевна, единственным существом, к кому Татьяна Сергеевна была искренне привязана, оказалась маленькая собачка. Про отношения с остальными людьми, окружавшими и боготворившими эту женщину, автором сказано, что они почти полностью принадлежали ей. Героиней всегда руководил точный расчет и личная выгода. Не случайно автор назвала ее таким именем: в переводе с древнегреческого Татьяна означает «устроительница», «учредительница» , что полностью отвечает описанию женщины, которая всю жизнь для себя что-то устраивала или организовывала. Характер героини Улицкой практически во всем соответствует толкованию ее имени: «У Татьяны врожденные организаторские способности. ... Она добивается профессиональных успехов ... на руководящей работе всех уровней ... Татьяна твердо стоит на земле, а не парит в облаках» . О своей героине автор заявляет как о женщине эгоистичной, обладающей незаурядными организаторскими качествами, способной изо всех и каждого извлекать выгоду и не считающуюся с интересами других людей. Не один раз в рассказе о Татьяне Сергеевне Улицкая употребляет глагол «использовать», который точно характеризует ее натуру. Так, светская львица поручила безотказной Веточке, не умевшей шить вовсе, сотворить для нее за ночь две блузки. Благодарностью за проделанную почти титаническую работу было торжественное обещание дамы, что девушке «зачтется».
Интертекстуальность как способ создания характеров в романе «Медея и ее дети»
В своем творчестве Людмила Улицкая не раз делала героями произведений людей с расстройством психики, чей разум был далек от реальности. Это Маша Миллер («Медея и ее дети»), Ольга Александровна («Лялин дом»), Зинаида («Народ избранный»), Мила («Дочь Бухары»), Маргарита («Чужие дети»), Роза («Так написано...»). Наиболее полно и широко картина больного сознания представлена в романе «Казус Кукоцкого», где шизофренический дискурс является одним из сюжетообразующих приемов и составляет отдельный слой повествования.
Впервые роман был опубликован в №№8 - 9 журнала «Новый мир» в 2000 году под первоначальным названием «Путешествие в седьмую сторону света». За свою почти десятилетнюю историю существования он вызвал немало противоречивых отзывов со стороны критики и читателей. Так, в 2001 году автор романа был удостоен одной из самых престижных премий в области литературы - Smirnoff-Букер. Состоялась конференция, где врачи, филологи, биологи и социологи обсуждали проблемы, затронутые в «Казусе...». Роман ежегодно переиздается большими тиражами . По этому произведению в 2004 году модным сегодня режиссером Юрием Грымовым снят успешный сериал. «В романе Улицкой есть момент семейной саги, в которой можно жить. Это очень качественная беллетристика», — таково мнение о «Казусе Кукоцкого» критика, заместителя главного редактора журнала «Знамя» Натальи Ивановой . В то же время на страницах современных газет появляются статьи, где роману вообще отказывается во всякой художественности, более того, говорится об отсутствии у автора литературного таланта. М. Ремизова на страницах «Независимой газеты» предполагает, что Улицкая писала роман как бы отдельными маленькими частями, подобно сценарию сериала, смутно представляя дальнейшее развитие действия, но неизменно выдавая свое творение на суд публики. В итоге, утверждает критик, многое в произведении не имеет законченной концептуальности и логики: «...смысла в ней (прозе — Т.С.) - в целом - маловато. Есть хорошие куски. И есть плохой, разваливающиися роман» . О. Рыжова, автор статьи «Коитус Кукоцкого, или Самая интеллигентная домохозяйка», высказывая довольно резкое суждение о творчестве Улицкой, задается вопросом о том, как проявляет себя Улицкая писатель в произведении, удостоенном одной из самых крупных литературных наград. И сразу же отвечает - слабо, очень слабо: «Речь о романе как таковом идти не может, поскольку его фактически нет. Герои описаны однобоко, писательница показывает их как бы в профиль: с одной стороны. ... Соответственно, характеры подобных героев не могут ни изменяться, ни развиваться в ходе романа, исключая, таким образом, существование сюжета» . Как видим, мнения о романе неоднозначны. Сама Улицкая в интервью о творчестве утверждает, что ее писательское мастерство — это «случайная удача», она не соревнуется ни с кем и не спешит куда-либо попасть. Обозначенный роман написан ею как «исследование возможности реализовывать свободу в очень жестких тоталитарных условиях» . Главное направление писательского интереса в тексте (как и во всех ее произведениях) - человек, сталкивающийся с «проблемами, идеями и 183 прочим» . Роман «Казус Кукоцкого» - это семейная хроника, повествующая о судьбе последнего из рода талантливейших врачей Павла Алексеевича Кукоцкого, его жены Елены - воспитанницы толстовской коммуны, и приемных дочерей - Тани и Томы. В композиционном плане произведение разделено на четыре неравные между собой части. В первой, самой реалистичной и самой объемной, подробно рассказывается о жизни главных и второстепенных героев, описываются мельчайшие детали, каким-либо образом повлиявшие на становление их мировоззрения. Также приводятся записи «Первой тетради» пребывающей еще в здравом уме Елены, рефлексирующей над смыслом жизни. Здесь же вскользь говорится о том, что смерти не существует вообще (это скоро должна понять Елена). Подтверждением такой мысли является вторая, «фантастическая», часть, которую мы рассмотрим ниже. Третья часть посвящена представителям второго поколения семьи - Тане и ее окружению. В заключительной, четвертой части, по объему равной эпилогу (всего 5 страниц), мы читаем уже о следующем поколении Кукоцких: дочери погибшей Тани и внучке умершего Павла Алексеевича Жене. Беременность Жени символизирует продолжение человеческого рода, а значит, жизнь и смену поколений в целом.
Анализируя поэтику романа «Казус Кукоцкого», Н. Лейдерман отметил реализм его повествования, свойственный всей прозе Улицкой. Он увидел в произведении органичное совмещение «традиционной канвы современного романа с взаимоотношениями поколений, любовными драмами и трагедиями, и оптику, выработанную в рамках женской прозы с ее физиологической экспрессией, когда женское тело становится универсальной философской метафорой» . В результате повествования об отдельном роде Улицкой удалось затронуть не только обывательско-житейские темы, но и вопросы, ответы на которые обладают глубоким смыслом. Главным сюжетообразующим элементом в романе выступает борьба между «освященным любовью жизнетворчеством и слепой, убийственной силой рока» .
