Содержание к диссертации
Введение
Глава I. У истоков семейной темы Л. Н. Толстого (Повесть "Семейное счастье") 17
Глава II. "Война и мир" как семейная хроника 62
Глава III. "Мысль семейная" в романе "Анна Каренина" 122
Заключение 195
Библиография 202
- У истоков семейной темы Л. Н. Толстого (Повесть "Семейное счастье")
- "Война и мир" как семейная хроника
- "Мысль семейная" в романе "Анна Каренина"
Введение к работе
В "Воспоминаниях" Толстой как бы разделяет свою жизнь грубо на четыре периода. Первый период невинного, радостного, поэтического детства длится до 14 лет. За ним следует страшный период в двадцать лет, во время которого он, по его словам, находился в плену амбициозности и тщеславия и, хуже всего, предавался блуду и пороку. Третий период начинается его браком с Софьей Андреевной Бере в 1862 году и заканчивается его "духовным переломом" приблизительно в 1880 году. В течение четвертого периода своей жизни Толстой все больше отходит от чисто писательской деятельности и семьи и посвящает себя в основном решению религиозных и социально-этических вопросов.1 Если посмотреть внимательнее на эти периоды, можно заметить своего рода маятниковую природу периодизации его жизни. Первый и третий периоды можно назвать "семейными". Сначала как сын и брат, затем как муж и отец он уходил с головой во все важные детали семейной жизни. Второй и четвертый периоды объединяет экстремизм Толстого, сделавший писателя более индивидуалистичным и оттолкнувший его от семьи. Второй период - это буйство плоти, четвертый - буйство души. Этот конфликт между душой и телом представляет для понимания Толстого наибольшую важность. И поскольку многое из его творчества является очень личным, очень автобиографичным, это также важно для оценки его произведений.
Толстой был с самого начала его писательской карьеры всецело поглощен мыслями о семье, и это видно по тому факту, что уже свое первое произведение, "Детство", он посвятил этой теме. В двух других томах трилогии он описывает, как красота и невинность детства постепенно сменяются сомнительными переживаниями отрочества и юности. Это первое
1 Л, Н. Толстой, Полное собрание сочинений (юбилейное издание) в 90 томах, М. 1928-1958. В сносках или в скобках в тексте указываются том и страницы: 34:347
произведение сразу было признано как принадлежащее перу великого растущего таланта.
Второй период - невинность теряется, и это отражается в таких произведениях, как "Записки маркера". Это время азартных игр, выпивок и женщин. Этот период принес Толстому много боли и стыда и превратился в тяжелое бремя порочных воспоминаний, которые то и дело появлялись на страницах его произведений до конца его жизни. В это время создается и повесть "Семейное счастье", утверждающая не ослаблявшийся характер заветного желания Толстого. Взаимоотношения мужчины и женщины в этой истории поражают своим сходством с супружескими отношениями Толстого и Софьи Андреевны, которые сложились тремя годами позже написания повести. Повесть строилась на личных переживаниях писателя во время увлечения Валерией Владимировной Арсеньевой. Четкий анализ этого эпизода жизни Толстого представляет собой важную предпосылку для понимания самой повести и будущих шедевров.
Третий период, период более или менее стабильной и счастливой семейной жизни, во многом представляет для нас наибольший интерес. Именно в это время создаются два величайших произведения - "Война и мир" и "Анна Каренина". В первом из двух романов Толстой твердо отстаивает ценность семейной жизни. Во втором романе он все еще убежден в верности идеала, но уже выражает сомнения по поводу его достижимости.
Во время четвертого периода расхождение между жизненным устройством и философской убежденностью Толстого обостряется и семейная жизнь становится для него все более тяжелой. Это выражается в таких произведениях, как "Смерть Ивана Ильича", "Крейцерова соната", "Дьявол" и "Отец Сергий". Конечно, такое подразделение жизни Толстого довольно
искусственно и носит условный характер. Несмотря на все предполагаемые "переломы", суть жизнь Толстого изменяется не столь резко.
В рамках семьи традиционно выделяются четыре типа любви: "filiae" -любовь детей по отношению к родителям; "storgae" - любовь между ровесниками; "eros" - супружеская любовь; "agape" - любовь родителей по отношению к детям, или альтруистическая, божественная любовь. Однако в современном языке понятие "любовь" стало подразумевать лишь "eros", сексуальную любовь между мужчиной и женщиной, причем чаще всего не состоящих в браке. Хотя Толстой уделял семье особое внимание, большая часть его размышлений также ограничивается деталями супружеских отношений. В трилогии "Детство", "Отрочество" и "Юность" писатель дает очень яркое, художественное описание мира ребенка, в котором важную роль играет любовь ребенка к своим родителям и любовь, которую он получает от них. К произведениям, которые наиболее полно раскрывают различные типы семейных отношений любви, следует отнести роман "Война и мир". В повести "Семейное счастье" и в романе "Анна Каренина" разные аспекты любви в семье просто теряются за силой "eros". Именно на эволюционное качество художественных и сопутствующих жизненных перемен мало обратили внимание предыдущие исследователи.
Великолепную критику произведений Толстого ("Детство" и Отрочество") мы находим у Н. Г. Чернышевского. Он быстро понял, что силе своего гения писатель обязан, по большей части, своей необыкновенной способности постигать суть вещей и описывать внутренние движущие силы поведения своих героев. Чернышевский считает, что Толстой приобрел нужные знания не только благодаря скрупулезному наблюдению за поведением окружающим, но, и это главное, благодаря неустанному наблюдению за самим собой, постоянной внутренней самооценке. По мнению
критика, это "дало ему прочную основу для изучения человеческой жизни вообще, для разгадывания характеров и пружин действия, борьбы страстей и впечатлений".2 Из подобного рода оценки напрашивается вывод, что анализ человеческой природы, проделанный Толстым, вполне заслуживает доверия и имеет универсальный характер. Кроме того, Чернышевский находит у Толстого "чистоту нравственного чувства" и отмечает относительно "Детства" и "Отрочества": "очевидно каждому, что без непорочности нравственного чувства невозможно было бы не только исполнить эти повести, но и задумать их. Укажем другой пример - "Записки маркера": историю падения души, созданной с благородным направлением, мог так поразительно и верно задумать и исполнить только талант, сохранивший первобытную чистоту."3
Вскоре после выхода в свет романа "Война и мир" Н. Н. Страхов отмечает, что все предыдущие произведения писателя можно отнести к категории предварительных исследований, завершившихся созданием "семейной хроники". Мы будем рассматривать страховское жанровое определение во второй главе. По мнению этого критика, из всех более ранних произведений только "Семейное счастье" составляет вполне живое целое, свидетельствуя о том, что тема семьи была важнейшей для писателя.
Следуя за Чернышевским, в одной из наиболее авторитетных биографий Толстого П. И. Бирюков указывает на тесную связь между жизнью и творчеством писателя. Он предполагает, что "творческая работа возможна была только при некотором успокоении. И вот мы можем заметить эти периоды покоя по проявлявшейся силе творчества".4 После бурного периода жизни в конце 40-х годов избыток энергии Толстого выливается в военной жизни на Кавказе, после которой наступает период относительного затишья.
2 Н. Г. Чернышевский, "Избранные эстетические произведения", М, 1978, с. 520
этамже,с. 521-522
4 П. И, Бирюков, "Биография Льва Николаевича Толстого", т. II, М, 1923, с. 27
Последствия не заставили себя ждать, и глубоко затаившиеся образы семейной жизни находят свое воплощение в повестях "Детство", "Отрочество" и "Юность". После вступления в брак "семейная жизнь захватывает его с необычайною силою, снова фиксирует его страсти и освобождает его творческие силы. И в течение первых пяти лет он создает небывалое по силе и могуществу произведение "Война и мир".5 Иными словами, моменты внутренней уравновешенности отображаются в картинах в целом гармоничной семейной жизни. Эта черта прослеживается в семейном счастье Кити и Константина Левиных, которые "также во многом списаны с натуры".6 Однако Бирюков признает, что в "Анне Карениной" превосходство семьи затеняется духовными стремлениями Толстого.
Эта растущая раздвоенность позиции Толстого в отношении семьи раскрывается чуть позже в работе Бирюкова "Родители и дети в произведениях Л. Н. Толстого". Хотя "несомненное условие счастья есть семья" (Л. Н. Толстой, "В чем счастье?"), Долли, образец матери из "Анны Карениной", ставит под сомнение ценность своей семейной жизни. Позднышев в "Крейцеровой сонате" заходит еще дальше, полностью отрицая значение семьи как таковой. Бирюков написал этот ряд коротких статей с целью показать, как Толстой учит родителей воспитывать детей. Однако большое количество других цитат из различных произведений Толстого уже вряд ли могли рассеять сомнения, закравшиеся в сознание читателей после высказываний подобного рода.
Д. Мережковский называет Толстого "великим тайновидцем плоти"7 -при таком априорном определении невозможно иметь серьезные взгляды на семью как на глубоко духовный социальный институт, поскольку семья
Бирюков, с. 28
6 там же, с. 108
7 Д. Мережковский, "Л. Толстой и Достоевский; вечные спутники", М., 1995, с. 91
возможна только при том условии, что ее члены наделены духовным началом, без которого не могут развиваться отношения любви и не могут крепнуть семейные узы. Однако, по утверждению Мережковского, в данном случае ядром всех человеческих отношений являются животные инстинкты, "связь плоти рождающей с плотью рождаемой - семейная связь".8 В статьях Мережковского, как и других критиков творчества Толстого, наблюдается некоторое хронологическое несоответствие; так, например, исследователь не может забыть экстремизма зрелого писателя и трактует его ранние произведения в свете более поздних философских убеждений.
Огромное влияние на характер критики Толстого оказали статья В. И. Ленина о Толстом хотя они не имеют собственно литературоведческого достоинства. Писателю отводится роль части закономерного диалектического развития истории, то есть несознательной, самомотивируемой и созидательной силы, способствующей историческому прогрессу. В результате получилось, что темы, для писателя так или иначе второстепенные (например, сельскохозяйственные реформы в "Анне Карениной"), в политических интересах высвечивались как главные, в то время как его основные идеи отодвигались на задний план как опасные заблуждения человека определенного классового сознания. "В наши дни всякая попытка идеализации учения Толстого, оправдания или смягчения его "непротивленства", его апелляции к "Духу", его призывов к "нравственному самоусовершенствованию", его доктрины "совести" и всеобщей "любви", его проповеди аскетизма и квиетизма и т.п. приносит самый непосредственный и самый глубокий вред", - писал Ленин.9 Это удар в сердце самого дорогого, что было для Толстого, большая часть чего является базисом, на котором он воздвиг надстройку семейной нравственности и социальной этики. В
8 Мережковский, с. 97
9 "Л. Н, Толстой и его эпоха", сборник статей "В. И. Ленин о Толстом", М, 1978, с. 84
результате такого подхода плодотворная литературная критика Толстого была отброшена на много лет назад.
Критика А. А. Сабурова служит хорошим доказательством этого утверждения. Он заявляет, что "Ростовы и их окружение - это не семейное гнездо из дворянской хроники. Это художественный образ, изображающий целый класс в определенную эпоху, с исторической перспективой, с симптомами его распада и деградации".10 Предположение о том, что в романе идет ссылка на "определенную эпоху", разбивается самим Толстым, "В наше время, продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем)..." (10:217) Дела семьи Болконских не намного лучше. Сабуров отмечает, что "крайне важно понять политическую предпосылку" старого князя Николая Болконского. Конфликт с сыном Андреем из-за сватовства к Наташе возник не на почве семейных разногласий, но по причине различия взглядов двух поколений. То, что отец мучит свою дочь Марью, является искаженным выражением его недовольства сыном. В руках критика "Война и мир" превращается в некое подобие Ютцов и детей". Религиозное рвение Марьи низводится до сублимированного протеста отцу, попытки психологически вырваться из родительского плена. Раскаиваясь перед Марьей на смертном одре, князь Болконский соглашается с тем, "что его век отошел в прошлое. Этот момент совпал с предсмертными минутами князя".11 Толстой, вне всякого сомнения, часто жестко осуждал "класс", к которому сам принадлежал по рождению, а также испытывал сильное чувство несогласия с социальной озабоченностью "высшим обществом". Однако попытка Сабурова
10 А. А, Сабуров, "Война и мир" Л. Н, Толстого, проблематика и поэтика", М„ 1959, с, 142
11 там же, с. 153-155
уложить Толстого в Прокрустово ложе исторического материализма искажает идею, которую писатель хотел передать через свое величайшее творение.
В. Жданов рассматривает "любовь в жизни Льва Толстого" в узком смысле этого слова, ограничивая его лишь супружеской любовью. Исследования демонстрируют то, что личная потребность в любви и семейные обстоятельства писателя нашли отражение в его литературных произведениях. Воспоминания о ранних годах Толстого указывают на то, насколько сильным было его стремление к семейной жизни и как мучительно он пытался преодолевать сексуальные искушения. Очевидно, не хватает одного - четкого тематического определения исследования, поскольку такие понятия, как чувственность, сексуальность, вожделение, сладострастие, похоть, влечение, увлечение, страсть, влюбленность и любовь, отличающиеся по значению и оттенку, используются в каком-то смысле произвольно и вне четкого определения. Счастье, которое Лев Николаевич нашел с Софьей Андреевной в 60-е годы, создало стабильную атмосферу, духовно-физический баланс и стало источником поэтического вдохновения, вылившегося в создание романа "Война и мир". Жданов считает, что этот духовно-эмоциональный баланс нашел отражение и в романе "Анна Каренина", в гармоничном семейном союзе Константина и Кити Левиных. Уход от семейной жизни в 80-е годы совпал с тем, что писатель переключается на абстрактно-философские и религиозные темы.
На Западе, особенно по вопросом, связанным с нашей темой, автобиографичность произведений Толстого вызывает психологический интерес. Не то чтобы этот аспект отсутствовал в российской традиции, но на Западе он имеет более устойчивую форму, в том смысле, что отношение Толстого к своему творчеству рассматривается в более или менее общепринятых психологических категориях, прежде всего, по Фрейду. Еще
одним отличительным фактом, и это не удивительно, является то, что нравственный консерватизм Толстого привлек внимание западных критиков феминистского толка, подчеркивающих социологическую природу творчества писателя. К критикам подобного рода можно отнести Ruth Crego Benson. В своей работе "Women in Tolstoy, the Ideal and the Erotic" она пишет, что женщина для Толстого - это "и ангел и дьявол", и проблема сексуальности является главной причиной внутреннего конфликта между "глубокими инстинктами и нравственной надстройкой, что и определяет мнение Толстого о женщинах".12 Данное утверждение предполагает, что реальным базисом Толстого было либидо, животная тяга к физическому удовлетворению. Более слабым по силе было влияния на Толстого его матери, не совсем ясной, канонической фигуры, главным образом сформировавшей взгляды Толстого на то, какими должны быть женщина и семья. В карьере Толстого "распущенность, поклонение жене и аскетизм" поочередно определяли его отношение к женщинам.13 Каждая из черт служит причиной для отказа от романтической любви, столь характерной для "Семейного счастья", повторяющейся в "Анне Карениной" и, в более крайней форме, в таких поздних произведениях, как "Крейцерова соната", ''Дьявол" и "Отец Сергий".
Gary Adehnan ("The Bitterness of Ecstasy") широко рассматривает отзывы критиков на "Анну Каренину" как на Западе, так и в России: Максим Горький пишет о "враждебности", которую Толстой питает по отношению к слишком сексуальным женщинам как о враждебности мужчины, не сумевшего испытать все удовольствия, или о враждебности души, борющейся против "унизительных импульсов плоти". В "Анне Карениной" заметны следы приближающегося религиозного обращения, что, по мнению Andre Gide является симптомом краха писателя как художника. "Что за чудовище!
,г Ruth Crego Benson, "Women in Tolstoy, the Ideal and the Erotic", Chicago:Uruversity of Illinois Press, 1973, с 2 13 там же, с. 15
Постоянно взбрыкивающий, восстающий против самого себя, заставляющий сомневаться в своей искренности ... высокомерный в самоотречении..."14 Adehnan цитирует D. Н. Lawrence: "Скучно, что практически все великие романисты преследуют нравоучительную цель, иначе говоря философию, прямо противоположную их эмоциональному вдохновению. В своем эмоциональном вдохновении они все - жрецы фаллического культа ..., когда же дело доходит до их философии ... они все превращаются в распятых Иисусов. (...) Что за груз для романа ["Анны Карениной"].15 Thomas Mann, выражающий свою признательность Мережковскому, поет дифирамбы "чувственной силе и языческому гению" Толстого, при этом относя его размышления на духовную тему к категории довольно слабых, не выдерживающих сравнения. Mann считает, что "дар Толстого в области нравоучений, проще его уклон в духовную сторону, можно отмечать, но во-вторых, как проявление воли, однако слабой в этой области".16 Как истолкователь марксистских идей о Толстом, Georg Lukacs интересует сюжет Левина-Толстого. Ценность романа в том, что он описывает крестьянские волнения, имевшие место в истории, и раскрывает реакционную идеологию землевладельцев, и вовсе не в том, что он преподносит некие нравственные уроки. "Когда Анна Каренина вырывается из рамок обыденности, она всего лишь выносит на поверхность с пафосом трагедии скрытые противоречия, существующие в любом буржуазном браке и буржуазной любви".17 Ф. М. Достоевский находит ценность романа именно в его нравоучительной силе. "Анна Каренина" защищает веру в Бога, веру в семью и подвергает сомнению интеллектуальную гордость XIX века, стремившуюся заменить вековую нравственность научными и экономическими законами, которые якобы
14 Gary Adehnan, "Anna Karenina, the Bitterness of Ecstasy", Boston: Twayne Publishers, 1990, с 46 ls там же, с. 125 16 там же, с. 126-127 11 там же, с. 133
контролируют поведение человека. Richard Gustafson обращается к Толстому-теологу восточнрхристианской традиции, проповедующему свои взгляды в форме расширенных притч. Анна не сумела понять, что отведенный человеку срок жизни нужно использовать для того, чтобы научиться любить беззаветно и жить на благо ближнего. Она поглощена своим увлечением и глуха к голосу совести. Большинство источников, цитируемых Adelman, отмечены гуманистическими традициями. Только Достоевский и Gustafson рассматривают роман с духовной точки зрения, ценность которой не осталась незамеченной американским критиком.
Владимир Набоков в своих известных "Лекциях по русской литературе" выражает восхищение перед изобразительной силой образов, которые сумел создать Толстой. Он характеризует Толстого как "крепкого, неутомимого духом человека - всю жизнь разрывался между чувственной своей природой и сверхчувствительной совестью."18 Очевидно, что и Набоков восхищается художником много больше, чем проповедником. "Так и хочется порой выбить из-под обутых в лапти ног мнимую подставку и запереть в каменном доме на необитаемом острове с бутылью чернил и стопкой бумаги, подальше от всяких этических и педагогических "вопросов", на которые он отвлекался, вместо того, чтобы любоваться завитками темных волос на шее Анны Карениной". В то же самое время он отдает должное Толстому как человеку и художнику, признавая, что эта двойственность, противоборствующие величины вплетены в человеке и что "борьба эта шла в одном и том же человеке. Сочиняя ли, проповедуя ли, Толстой рвался наперекор всему к истине".19 Это очень четкое и глубокое наблюдение. Многие другие исследователи, казалось бы, склонны, в той или иной степени, не принимать всерьез один из аспектов внутренней жизни этого великого писателя, тем самым не только допуская
18 Vladimir Nabokov, "Lectures on Russian Literature", San Diego-New York: Harcourt-Brace Co., 1981, с 138
19 там же, с. 140
несправедливость по отношению к нему как к человеку и художнику, но и лишая себя возможности адекватно оценить этот внутренний диалог, который является главной движущей силой всего его творческого гения.
Толстой был человеком, который и как художник, и как мыслитель, и прежде всего как человек, боролся за то, чтобы найти истину, написать о ней и воплотить ее в своей жизни. Очевидна библейская ориентация писателя. Библия, безусловно, относится к ряду величайших антологий вдохновенного творения рук человеческих. Веками она служила парадигмой для людей искусства - художников, поэтов, композиторов. Сила ее в том, что иногда в удивительно поэтичных, а иногда даже в жестоких образах она раскрывает фундаментальные, универсальные принципы духовного и этического поведения человека. Те самые принципы, которые представляют особую важность в наши дни, когда искусство и этика, творчество и нравственность зачастую оказываются диаметрально противоположными и многие так называемые деятели искусства считают, что человек имеет право на свободное самовыражение, не ограниченное никакими рамками и нравственными принципами. Подобные ошибочные суждения способствовали развитию постмодернистской абсурдности, философского нигилизма и культуры попа и порнографии. Толстой понял, что лишь союз художественных способностей с нравственной правотой может дать рождение подлинно человеческому творчеству.
Как в своей личной жизни, так и творчестве, писатель отводил центральную роль семье. Библейский Бог - и Творец, и Родитель. По этому примеру Толстой подчеркивал важность и создания произведений искусства, и продолжения, в лоне гармоничной семьи, человеческого рода. Главным институтом человеческой жизни, по Толстому является не государство и не церковь, его роль отведена семье. Много стихов в Писании посвящено
отношениям между супругами, братьями и сестрами и отношениям, которые, по сути, есть отражение отношений между Богом и человеком, - родителями и детьми. Причина в том, что семья - важнейшая школа жизни, любви и культурной традиции. С распадом семьи гибнут общества и целые цивилизации. В наш век семья переживает кризис, который проявляется в повышении уровня разводов, росте случаев жестокого обращения с детьми, абортов, изнасилования, кровосмешения, заражения СПИДом и появления целого ряда душевных заболеваний. А ведь "дети отвечают за грехи своих родителей". Кризис семьи - это проблема более острая и насущная, чем любые экономические, политические, военные или научные проблемы. Основная проблема нашего времени не в недостатке знаний о кибернетике или механизмах свободного рынка, а в том, что люди перестали слышать голос своей совести, и из-за этого не могут удержать в равновесии человеческие отношения, прежде всего в семейном контексте.
Цель данного исследования состоит в том, чтобы изучить посвященные творчеству Толстого критические материалы дореволюционного и современного периодов русской критики и современного периода зарубежной критики; произвести анализ идейно-смыслового содержания "семейных" произведениях Толстого и при их сопоставлении определить развитие, эволюцию семейной темы; осмыслить значение связи между семейной жизнью и творчеством писателя; истолковать взаимосвязь художественно-эстетического и философски-этического аспектов семейной темы; определить значение исследования института семьи Толстым-писателем и мыслителем как в художественном так и в социологическом смыслах. Работа строится по проблемно-хронологическому принципу. Она состоит из введения, трех глав и заключения.
У истоков семейной темы Л. Н. Толстого (Повесть "Семейное счастье")
Повесть "Семейное счастье" можно считать предварительным наброском - как литературной, так и психологической и философской пробой, открывшей дорогу теме семьи, которая нашла свое завершение в творчестве уже зрелого писателя и мыслителя.
Вероятность того, что в повести Толстой описал свои отношения с Валерией Владимировной Арсеньевой, исследовалась неоднократно. Б. М. Эйхенбаум находит определенное сходство между "романом" и "пережитым романом" с В. Арсеньевой, переписка с которой иногда кажется прямо конспектом или программой будущего произведения".20 В то же время П. А. Журов утверждает, что "Ни сюжет, ни фабула, ни образы героев в целом не имеют прямого отношения к пережитому. (...) Отсутствием автобиографического материала объясняется известная лапидарность, отвлеченно-схематический характер второй части".21 П. И. Бирюков, придерживался середины между двумя крайними взглядами: "Можно сказать так: то, что в действительности только могло быть, но чего еще не было, в романе стало уже реальным фактом. Действительный роман был началом, или, лучше, прологом романа написанного. В своем художественном воображении Лев Николаевич продолжил действительные линии до их воображаемого пересечения..."22 Другой исследователь отмечает, что три года супружеской жизни, описанные в повести, совпадают с периодом жизни Толстого, начиная с его романа с Арсеньевой в 1856 году, до времени написания повести в 1859 году, что подтверждает выводы Бирюкова. Н. Н. Гусев ссылается на более поздние записи разговора Толстого с его биографом Бирюковым, где на вопрос о том, насколько реальная любовь его жизни была отражена в его творчестве, он отвечает: "Потом главное, наиболее серьезное - это была Арсеньева Валерия... Я был почти женихом ("Семейное счастье"), и есть целая пачка писем моих к ней", указывая тем самым на существующую связь событий его жизни с описанными в повести "Семейное счастие".24 Явное расхождение в мнениях критиков можно отчасти объяснить тем, что отношения главных героев произведения завершаются их вступлением в брак, и вторая часть повести раскрывает перед нами картину их семейной жизни, в то время как отношения Толстого и Арсеньевой не зашли настолько далеко: они прекратились приблизительно через шесть месяцев по их обоюдному согласию. Вторая часть повести, возможно, основывалась на том, что могло бы быть, по мнению Толстого, если бы их отношения все же завершились браком. Поэтому повесть можно лишь частично рассматривать как автобиографичную, если воспринимать это определение буквально, а именно - запись событий из жизни автора. Однако, если допустить, что Толстой, мысленно продолжив свои отношения с Арсеньевой, описал их в повести, ее можно назвать подлинно автобиографичной. Толстому свойственна попытка связать воедино жизнь и идеи, физическую реальность и теорию.
В этом контексте важно отметить связь между художественным и философским, точнее, эстетическим и этическим аспектами повести, как имеющую важное значение. Именно это было причиной того, что у некоторых критиков сложилось мнение, что повесть слишком абстрактна, недостаточно правдива и малозахватывающая художественно. Много абстрактного и философского можно найти и в романе "Война и мир". Это воспринимается по-разному, возможно, в связи с тем, что в более известном из двух произведений философским рассуждения отведены отдельные главы, в то время как повесть "Семейное счастье" по сути строится на этих рассуждениях, за которым теряется сюжет, умаляя, по мнению некоторых критиков, достоинства повести как художественного произведения. Интересно отметить, что подобная критика обрушилась на большинство произведений Толстого, написанных им в 80-90 гг., которые, предположительно, можно отнести к разряду откровенных психологическо-философских трактатов или тонко завуалированных "проповедей".
Критики не обошли вниманием и социальную среду написания повести. Советские литературоведы пытались найти в этом произведении отражение взглядов Толстого по вопросу эмансипации женщин, который в то время был en vogue. Его относили либо к сторонникам идеи, либо к ее рьяным противникам. После работ George Sand (Толстой очевидно не имеет к ней особого отношения) Pierre Joseph Proudhon и Jules Michelet выразили идеи, на первый взгляд, довольно близкие к мировоззрению Толстого. Эйхенбаум полагает, что наибольшее влияние оказали на Толстого идеи Jules Michelet, которые и были отражены в "Семейном счастье".25 Действительно, можно найти связь между утверждением Michelet: "II faut que tu crees ta fernine" и взглядами Толстого на супружеские отношения, которые были выражены в повести. Однако, стоит сравнить их взгляды. Michelet смотрит на женщину как на "существо тупоумное, как на игрушку, которой прилично только наряжаться". При том, что Толстой, что бы о нем ни говорили, всегда уважал женщину как духовное существо, которому необходимо постоянное всестороннее образование.26 Также заметим: американский ученый Ruth Crego Benson утверждает, что в то время, когда Толстой опубликовал "Семейное счастие", он, скорее всего, не был знаком с произведениями французского писателя "L Amour" и "La Fernme", которые были опубликованы в 1858 и 1859 годах. Она пишет; "... Толстой был не только возмущен феминистскими идеями, но и воспринимал их с нехарактерной для себя поверхностностью. ... К написанию повести ["Семейное счастье"] его побудили не общественные споры, а мечты о семейном счастье, которые в то время преследовали писателя".
"Война и мир" как семейная хроника
Незадолго до написания "Войны и мира" Толстой сказал своей сестре Марии: "Машенька, семья Бере мне особенно симпатична, и если бы я когда-нибудь женился, то только в их семье",97 Можно сказать, что он выбирает не человека, а семью. Он высоко ценит качества семьи Бере, и нет больших сомнений относительно того, что он хотел строить свою семью по их образцу. Избрав семью своей претендентки, он принялся выбирать ее саму из трех дочерей Бере: Лизы, Сони и Тани. И хотя, со слов Толстого, прекрасно образованная и рассудительная Лиза всячески старалась его "соблазнить", он остановил свой выбор на более эмоциональной Соне, которая к тому же была наиболее красивой из трех - деталь, сыгравшая, типично для Толстого, не последнюю роль в его выборе.
На этот раз уже не было тщательного анализа девушки, какому он подверг чуть раньше Арсеньеву. "При встрече с С. А. Бере, - пишет Жданов, -он также пытается изучать свою будущую жену, анализировать создавшееся положение, но все эти попытки теряются, исчезают под напором непреодолимой силы стихийного влечения".98 От прежних опасений романтических импульсов, казалось, не осталось и следа. Даже наоборот: "Надо было прежде беречься. Теперь уже я не могу остановиться".99 И все же Толстой относится к своей избраннице с присущей ему нерешительностью и неопределенностью, проявившимися и в том, что он делает ей предложение в письменном виде. Получив ее согласие, он настаивает, чтобы свадьба была сыграна через неделю. Накануне свадьбы он расстраивает девушку, допытываясь, любит ли она его, очевидно подвергая сомнению правильность принятого им решения. В день свадьбы он опаздывает на церемонию на целых полтора часа, оправдываясь тем, что он, якобы, не мог найти подходящей рубашки... Хотя церковь полна народа, церемония очень сильно напоминала безрадостный обряд венчания, описанный тремя годами раньше в "Семейном счастье". Так полный сомнений и нерешительности Толстой позволяет своей эмоционально-импульсивной натуре одержать верх над рационально-философской и вступает в брак в возрасте 34 лет с 18-летней девушкой, следуя по стопам им же созданного персонажа, Сергея Михайловича.
Мало правдоподобно, чтобы он вдруг, после многолетнего поиска, нашел человека, который удовлетворял бы всем критериям его образа идеальной жены. В его увлечении мало интеллектуально-нравственного зондирования, но прослеживается эмоционально-сексуальный подтекст. По неожиданности и интенсивности его увлечения можно полагать, что он не вполне осознанно принимает решение, направившее его мужскую энергию в русло семейной жизни, завершившееся своего рода жизненным переломом, который он создал сам (этот перелом был своего рода аннулирован подобным же переломом, произошедшим приблизительно двадцать лет спустя). Это, однако, не говорит о том, что он выбрал Софью Андреевну случайно, что он ее не любил или совершил ошибку, женившись на ней. Наоборот, почти десять лет счастливейшей семейной жизни и создание "Войны и мира" являются живым свидетельством благодати, которую они обрели в своих отношениях.
Жданов говорит: "Наша задача не только дать обзор семейной жизни Толстого, но по возможности показать связь между творчеством и этой жизнью. (...) Мы должны теперь (...) коснуться тех положительных результатов, к которым Лев Николаевич пришел через несколько лет после женитьбы. Эти результаты даны в "Войне и мире". Вся мощь Толстого, ыслителя и художника, выявилась в этой грандиозной эпопее". В своем исследовании мы уделим основное внимание как раз противоположному - не биографии, а произведению искусства, сохраняя при этом важность их взаимосвязи. Жданов считает, что "мир" создан изумительно. Полнота личного счастья породила единственную в мировой литературе семейную хронику".101 Такое утверждение, скорее всего, слишком категорично. Однако по силе позитивного потока семейной жизни, который проносится по всему роману, он, действительно, исключителен, если не сказать уникален. Творческая находка взята из жизни. "Война и мир" создана в семье, она вышла из нее. Семья ничем, казалось бы, не способствовала творчеству, а вместе с тем именно она порождала его. (...) Нельзя говорить о неудачном соединении жизни обыденной женщины с жизнью гениального Толстого, - мы видели, как благотворно влияла эта "обыденность" на его творчество. И разгадку влияния надо искать не в личных достоинствах или недостатках, а в таинственной сущности любви, - отношений между мужчиной и женщиной, ... черпать из этой любви силы к творчеству".102 Советуя своему другу писателю жениться, Толстой сам еще раз это подчеркивает: "Женитесь. Не в обиду вам будь сказано, я опытом убедился, что человек неженатый до конца дней мальчишка".103 "... Я вошел в ту колею семейной жизни, которая, несмотря на какую бы то ни было гордость и потребность самобытности, ведет по одной битой дороге умеренности, долга и нравственного спокойствия. И прекрасно делает! - Никогда я так сильно не чувствовал всего себя, свою душу, как теперь, когда порывы и страсти знают свой предел. Я теперь уже знаю, что у меня есть и душа бессмертная (по крайней мере, часто я думаю знать это), и наю, что есть Бог". Примечательно, что теперь в его словах намного меньше претензий к личным требованиям физического и духовного порядка и намного больше нравственного и религиозного чувства.
"Мысль семейная" в романе "Анна Каренина"
Семидесятые годы оказались непростым периодом в жизни Толстого. В годы работы над "Анной Карениной" жизнь его омрачается семейным трауром. Умирают трое его детей (в ноябре 1873 года, в феврале 1875 и в ноябре 1875), а также тетушка Татьяна Александровна, заменявшая ему мать, и тетушка Пелагея Ильинична (в июне 1874 и в декабре 1875 гг.) Гармоничные отношения, существовавшие в семье Толстых в 60-х годах, по сути становятся делом прошлого, между супругами все чаще возникают конфликты. Эта угнетающая атмосфера наложила свой отпечаток на следующее значительное произведение Толстого. "За исключением прелестных страниц сватовства Левина, любовь в этом романе не проникнута той юношеской поэтичностью, которая есть в "Войне и мире". В "Анне Карениной" любовь принимает характер острый, чувственный, властный."148 Хотя красота романтических отношений Левина и Кити отнюдь не ограничена обрядом венчания, тем не менее в целом в романе преобладают холодность и отсутствие взаимопонимания. Принято считать, что в этот период "мысль семейная" занимает автора намного больше, чем при написании более объемного предшествующего произведения. В каком-то смысле это можно рассматривать как возврат к поиску духовных ценностей в рассказе "Семейное счастье". "В конце 70-х годов во Льве Николаевиче вновь поднимаются прежние вопросы, мучившие его до женитьбы, его внутренняя жизнь приближается к кризису, и семейная жизнь надламывается."149 Росли его сомнения о правильности выбора жизненного пути. Как отметил один критик: "Зрелые годы были для него сопряжены с переоценкой ценностей и изменением мировосприятия, что естественно при спаде чувственных сил".
Многие критики называли этот роман одним из наиболее автобиографичных произведений Толстого. При этом они уделяли особое внимание Константину Левину, герою, образ которого Толстой списал с себя. "Вся история душевного голода, испытанного Левиным, совершено согласна, местами почти дословно, с тем, что рассказал о себе Л. Н. Толстой в своих признаниях, писанных им в 1879".151 История Левина во многом перекликается с биографией молодого Толстого, Разница в возрасте между Левиным и Кити примерно соответствует возрастному различию, существовавшему между Толстым и Софьей Андреевной, а история ухаживания и рассказ о первых годах семейной жизни в романе во многом совпадают с событиями реальной ясизни. Также очевидно, что фамилия главного героя романа является производным от имени автора.
Попытки провести параллель между Толстым и Анной Карениной предпринимались не столь часто. Во-первых, уловить сходство между ними несколько труднее, поскольку автор романа - мужчина, а героиня - женщина. Однако, как мы выяснили в ходе анализа рассказа "Семейное счастье", Толстой охотно стремился при помощи художественных средств перешагнуть границы, разделяющие представителей двух полов, чем, кстати сказать, вызвал некоторое неодобрение со стороны современных ему критиков. Весьма вероятно, что в романе "Война и мир" рассказ о княгине Марье автобиографичен не в меньшей степени, чем повествование о судьбе князя Андрея. Во-вторых, автобиографичность Анны в отличие от всех прочих героинь вызывает беспокойство. По сравнению со своими предшественницами, Анна наделена весьма противоречивым характером. Тем не менее ей приходится пережить многое из того, что испытал сам Толстой. "Бал, гроза, возвращение Анны в Петербург... отражают состояние, которое становилось все более знакомым для самого Толстого".152 Писатель не столько экспериментирует с новым жанром, сколько использует форму романа, чтобы описать свое душевное состояние. "Дело в том, что роман "Анна Каренина" не следует воспринимать как художественное произведение; мы должны понять, что в нем заключено жизнеописание. (...) Толстой ничего не придумывал, он взял собирательный образ, он писал о том, что видел; все события романа проходили перед его внутренним взором..."153 "Связь, существующую между Анной... и ее создателем, можно определить как классическую, - такое же соотношение существовало между Flaubert и его героиней, Emma Bovary. В таких отношениях степень отличия творения от творца не играет большой роли: в данном случае важны не сходство внешнего облика или общность идей, а глубокое психологическое родство. (...) Толстой мог бы сказать о своей героине, как когда-то Flaubert - о своей: "Madame Karenine, c est moi".
Некоторые указывают на определенное внешнее сходство в судьбе автора и его героини, полагая, что любовная связь Толстого с женой одного из своих крестьян, Аксиньей Базукиной, и является в своем роде связующим звеном между Толстым и Анной. В конечном итоге Толстой, подобно Анне Карениной, отказывается от своего внебрачного ребенка. Хотя сложные нравственные вопросы, к которым автор обращается в романе, выходят далеко за рамки данного эпизода из жизни Толстого (кстати говоря, этот эпизод послужил тематической канвой для повести "Дьявол"), "он может объяснить причины враждебного отношения Толстого к Анне, если мы рассмотрим эту враждебность, отчасти как ненависть, обращенную на самого себя, а самоубийство главной героини - как стремление освободиться от "унизительных порывов плоти".
