Содержание к диссертации
Введение
Глава I Художественно-философская парадигма проблемы «праведничества» в прозе Н.С. Лескова 29
1. Типология «праведников» в художественно-философской концепции Н.С. Лескова 29
2. «Истинность» веры как компонент «праведничества» в прозе Н.С. Лескова 61
3. Прототипы образов «праведников». Традиционное и новаторское в изображении «праведничества» у Н.С. Лескова 84
4. Взаимосвязь темы «праведничества» и темы «маленького человека» в произведениях Н.С. Лескова 102
Глава II Художественные способы воплощения темы «праведничества» в прозе Н.С. Лескова 111
1. Поэтические средства характеристики образов в прозе Н.С. Лескова 111
2. Функции речевой характеристики в «праведнической» прозе Н.С.Лескова 128
3. Способы выражения авторского сознания и особенности повествования в произведениях о «праведниках» Н.С. Лескова 143
4. Функции заголовочных комплексов в произведениях о «праведниках» Н.С. Лескова 168
Заключение 178
Примечания 185
Список использованной литературы 198
- Типология «праведников» в художественно-философской концепции Н.С. Лескова
- «Истинность» веры как компонент «праведничества» в прозе Н.С. Лескова
- Поэтические средства характеристики образов в прозе Н.С. Лескова
- Функции речевой характеристики в «праведнической» прозе Н.С.Лескова
Введение к работе
Трудным оказался путь произведений Н.С. Лескова к современному читателю, так как в силу объективных обстоятельств его творчество ни при жизни писателя, ни после его смерти долго не оценивалось по достоинству. Занимая особое место в литературоведении, наследие замечательного русского писателя не может быть названо изученным в достаточной степени и в полной мере включенным в историю русской литературы XIX века, несмотря на кажущееся изобилие научных оценок. То, что длительное время проза Н.С. Лескова оставалась не востребованной критикой, связано во многом с выходом его антинигилистического романа «Некуда» (1864), который был не принят общественностью и способствовал тому, что писатель подвергся жесткой критике «со стороны литературных староверов» [1].
Особую роль в этом сыграла статья Д.И. Писарева «Прогулки по садам российской словесности» (1865). Она в полной мере обострила нерасположенность к Н.С. Лескову, возникшую в журналистской среде еще в 1862 году после выхода его статьи о петербургских пожарах. Д.И. Писарев вынес Стеб-ницкому-Лескову свой приговор: «Меня очень интересуют следующие два вопроса: 1) Найдется ли теперь в России - кроме «Русского вестника» - хоть один журнал, который осмелился бы напечатать на своих страницах что-нибудь выходящее из-под пера г. Стебницкого и подписанное его фамилиею? 2) Найдется ли в России хоть один честный писатель, который будет настолько неосторожен и равнодушен к своей репутации, что согласится работать в журнале, украшающем себя повестями и романами г. Стебницкого?» [2].
Однако это было только начало. Не заставили себя ждать и работы A.M. Скабичевского «Русское недомыслие» (1868) [3] и Н.В. Шелгунова «Люди сороковых годов» (1869) [4]. Через четыре года дал свою оценку и М.Е. Салтыков-Щедрин: «Этим романом он сам собственноручно подписал себе приговор, которого уже не в силах изменить никто, даже сам г. Стебницкий. Все, что было им писано прежде, и все, что он писал впоследствии, уже не имело и не могло иметь существенного влияния на его литературную карьеру по той причине, что она была уже сделана» [5]. Но, указывая, что все его герои - это «призраки нигилизма», М.Е. Салтыков-Щедрин замечал: «В пользу этого призрака он жертвует всем: и запасом своей наблюдательности, и теми проблесками дарования, которые, по временам, пробиваются в его произведениях» [5; с.343].
Таким образом, перед Н.С. Лесковым закрылись двери всех прогрессивных русских журналов, что обрекло писателя на десятилетнее сотрудничество с редактором «Русского вестника» М.Н. Катковым. Однако после разрыва с ним Н.С. Лесков писал И.С. Аксакову: «Я ценю многие заслуги Каткова и за многое ему благодарен, но лично на меня как на писателя он действовал не всегда благотворно, а иногда просто ужасно...Отчаяние здесь имело свое место потому, что я мог трудиться только с этим человеком, а не с кем иным. Критика могла оживить мои изнемогавшие силы, но она всего менее хотела этого...Душевное состояние мое самое мучительное...печатать мне негде» (10; с.396-397)1. В это время писателя вновь и вновь посещают грустные мысли: «...я не только хандрю, но и пищать желаю...Все вынесенное, как и все выносимое, так тяжело и обидно, что и говорить не хочется...Тоска бездействия снедает и точит, а на литературном горизонте и просвета нет» (10; с.399).
В конце 1880-х годов Н.С. Лесков, к этому времени уже автор многочисленных художественных произведений и публицистических статей, размышлял: «Чего мне не достает?..критики...Критики я никакой не слыхал... Журналисты молчат...» (11; с.378). Писатель сетовал: «Я...пятнадцать лет ждал издания моих сочинений» (11; с.385). И далее продолжал: «Вот и мое вышло «Полное собрание сочинений», а обстоятельной статьи о них не было...» [6].
Это было собрание сочинений Н.С. Лескова, изданное А.С. Сувориным. В 1890-х годах вышли статьи «Современные литературные деятели. Николай Семенович Лесков» (1890) А.И. Введенского и «Больной талант» (1891) М.А. Протопопова, в которых подчеркивалось, что Н.С. Лесков стремится «стать выше сферы своего таланта» [7] и находится в «простом несоответствии между силами и намерениями писателя» [8]. Сам же Н.С. Лесков утверждал: ««Ошибки всем людям свойственны», и...я бы, писавши о себе, назвал статью не «больной талант», а «трудный рост»» (И; с.508). Обращаясь к М.А. Протопопову, писатель замечал: «Но Вы обо мне все-таки судили лучше всех прочих, до сих пор писавших» (11; с.509).
Итак, Н.С. Лесков, однажды осужденный и заклейменный большинством своих современников, так и не смог радикально изменить установившуюся репутацию. Возможно, поэтому и возник образ писателя трагической, парадоксальной судьбы, но, несомненно, довольно талантливого и самобытного. Этот образ, ставший стереотипным, был усвоен и на Западе. Показательны, в частности, рассуждения Томаса Манна в эссе «Русская антология»: «Неизвестность его имени - дело особое...Русская критика не любила и не любит называть это имя, хотя иной раз, например, устами Венгерова, ей приходилось признать, что «по художественной силе» Лесков «не уступает никому из великих мастеров» и «что ни один русский писатель не обладает такой неисчерпаемой изобретательностью»» [9].
Не все разделяли и критику Д.И. Писарева, сыгравшую драматическую роль в судьбе Н.С. Лескова. Одним из них был А.П. Чехов, писавший А.С. Суворину 11 марта 1892 года: «Прочел «Легендарные характеры» Лескова... Божественно и пикантно. Соединение добродетели, благочестия и блуда. Но очень интереснс.Прочел опять критику Писарева на Пушкина. Ужасно наивно...Та же мелочность в развенчивании, то же холодное и себялюбивое остроумие и та же грубость и неделикатность по отношению к людям» [10].
В 1897 году вышло издание второго «Полного собрания сочинений Н.С.
Лескова» (издатель А.Ф. Маркс) с критико-биографическим очерком Р.И. Сементковского. В своей статье он так оценивает творчество Н.С. Лескова: «Николай Семенович Лесков принадлежит к числу первоклассных наших писателей...Он сказал свое самостоятельное слово. Вся образованная Россия это сознает» [11]. Это вызвало гневное возмущение со стороны А.И. Богдановича и Н.К. Михайловского. Поэтому слова Р.И. Сементковского долгое время были единственными в своем роде, так как никто больше не решался на такую высокую оценку.
Лишь в начале 1898 года А.И. Фаресов, посетивший Л.Н. Толстого в Москве, услышал его высказывание о Н.С. Лескове, ставшее впоследствии довольно известным: «Лесков - писатель будущего, и его жизнь в литературе глубоко поучительна» [12]. Затем настала пора длительного безмолвия и тягостной неопределенности в понимании значения творчества Н.С. Лескова, а имя писателя среди великих еще долго не называлось. Подобная ситуация объясняется отчасти малоизученностью жизни и деятельности писателя, тем, что в определенное время не было уделено в должной мере внимания объективному анализу его произведений, выявлению подлинных художественных идей автора: «Так и жил этот крупный писатель в стороне от публики и литераторов, одинокий и непонятый почти до конца дней» [13]. И только в самом начале XX века «к нему начинают относиться более внимательно» [13; т.24; с.235].
Огромная заслуга здесь принадлежит М. Горькому. Уже в 1909 году в своей статье «Разрушение личности» он отнес Н.С. Лескова к кругу таких русских писателей как Ф.М. Достоевский, А.Ф. Писемский, И.А. Гончаров, И.С. Тургенев, «у которых более или менее прочно и стройно сложились свои взгляды на историю России, которые имели свой план работы над развитием ее культуры...У каждого из них «были идеи»» [13; т.24; с.62]. Однако «всех объединяло одно упорное стремление - понять, почувствовать, догадаться о будущем страны, о судьбе ее народа, об ее роли на земле» [13; т.24; с.66].
Впоследствии сын писателя А.Н. Лесков также утверждал, что «из многого, писанного о Лескове...самой яркой и проникновенной является вводная статья к изданию его произведений (1923 г.)» [14], в которой М. Горький написал о Н.С. Лескове истинно пророческие слова: «Как художник слова Н.С. Лесков вполне достоин встать рядом с такими творцами литературы русской, каковы Л. Толстой, Гоголь, Тургенев, Гончаров. Талант Лескова силою и красотою своей немногим уступает таланту любого из названных творцов священного писания о русской земле, а широтою охвата явлений жизни, глубиною понимания бытовых загадок ее, тонким знанием великорусского языка он нередко превышает названных предшественников и соратников своих» [15].
В наше время в школьных программах имя Н.С. Лескова стоит между Ф.М. Достоевским и Л.Н. Толстым. Произведения писателя пользуются большой популярностью у современного читателя. Печатаются многочисленные издания его повестей, рассказов, романов. С 1996 года началось издание 30-ти томного собрания сочинений писателя [16]. Происходит переосмысление его литературного наследия. Однако произошло это все не вдруг, а пройденный путь оказался довольно долгим и тернистым. Так, в 1940-е годы вышли две работы о Н.С. Лескове: «В творческой лаборатории» (В.А. Гебель) [17] и «Жизнь-творчество-поэтика» (Л.П. Гроссман) [18]. В последующие годы интерес к писателю усиливается, продолжается изучение его творчества [19], уделяется внимание языку [20], жанру [21], методу и стилю [22]. Много важного для понимания творческого пути, трудностей, через которые прошел Н.С. Лесков, внесла мемуарно-биографическая литература, книга биографа писателя А.И. Фаресова, а также сына писателя А.Н. Лескова [23].
Наибольший расцвет в области исследования творчества Н.С. Лескова приходится на 1970-1990-е годы прошлого столетия, о чем свидетельствует нарастающее количество исследовательских статей и публикаций. Значительное число этих публикаций посвящается анализу конкретных произведений Н.С. Лескова [24]. В 80-е годы создаются коллективные сборники трудов ис следователей [25], призванные всесторонне изучить проблематику и систему образов в творчестве писателя. В области поэтики прозы Н.С. Лескова существенную роль играют труды Б.М. Эйхенбаума и Д.С. Лихачева [26].
Влияние традиций русской литературы XIX века на творчество Н.С. Лескова затрагивали Е.М. Пульхритудова, Ю.И. Селезнев и А.А. Горелов [27], сопоставляя творчество писателя с творчеством Ф.М. Достоевского и М.Е. Салтыкова-Щедрина. Труды этих исследователей, несомненно, являются весомым вкладом в осмысление творческого метода и стиля Н.С. Лескова. В то же время в тех или иных аспектах остаются неразрешенными многие проблемы поэтики и художественной философии русского писателя.
К не до конца проясненному вопросу относится и проблема «праведниче-ства», занимающая центральное место в художественном мире Н.С. Лескова в период с 1870 по 1880 годы, которая всегда вызывала и вызывает повышенный интерес исследователей творчества писателя, так как ее значимость не утрачена и в XXI веке. Автор, создав своеобразное циклическое образование о «праведниках», сумел типизировать особую личность, с помощью которой выразил свои основные философско-эстетические взгляды на природу русского национального характера. Термин «праведник» стал актуальным для творческого сознания писателя в семидесятые годы XIX века. Автор обозначил им людей, стремящихся к самоограничению и самопожертвованию ради счастья и блага других. Этим обозначением писатель давал морально-философскую оценку изображаемым героям. Вполне логичным будет отнесение этого определения не только к персонажам, но и к самому Н.С. Лескову, прошедшему «школу самосовершенствования».
Таким образом, можно говорить о том, что писатель в своей прозе особо выделял тип «праведника», определяя им героев высоконравственной культуры, обладающих чистой душой и разумом, ставящих перед собой обязательство бескорыстно служить людям, считая это своим основным долгом и честью. Писатель расходился в определении «праведничества» с религиозной трактовкой этого понятия, не связывая его с обязательным «воцерковлением», что позволило Лескову значительно расширить круг изображаемых героев. При этом писатель опирался на собственные наблюдения, ибо он уже пришел в литературу тридцатилетним опытным человеком, «превосходно вооруженным не книжным, а подлинным знанием жизни» [28], и его основная дума была «дума не о судьбе лица, а о судьбе России» [29].
Не было единого мнения по отношению к содержанию понятия «правед-ничества» в творчестве Н.С. Лескова и у исследователей его прозы. Так в своей книге «Н.С. Лесков и народная культура» А.А. Горелов, анализируя рассказы о «праведниках», приходит к выводу, что «множественность и стихийность явления «праведников» внушали Лескову исторический оптимизм» [30]. Однако критик замечает, что писатель обосновывал это явление двояко: «Во-первых, показывая, что «праведничество» почвенно, ибо таких людей, как «несмертельный Голован», выдвигает «в...минуты общего бедствия среда народная»...во-вторых, убеждая читателей в широте народного резонанса «праведничества». Народ творит фольклор о своих «избранниках», и потому орловский «простой человек» Голован - «почти миф, а история его - легенда»» [30; с.254].
Рисуя образы «праведников», писатель пытался показать, что расцвет жизни российского общества зависит от грамотности и просвещенности простого народа. А.А. Горелов поддерживает мнение Н.С. Лескова о необходимости просвещения народных масс, считая, что и ««праведничество», заключавшееся в благих делах, гуманных подвигах «праведников», становится моральным капиталом нации и человечества, хотя только с усилиями просвещения, возможного» [30; с.254-255]. А.А. Горелов, как и Н.С. Лесков, убежден, что «грядущий подъем общего уровня сознания и культуры масс, страны» возможен «лишь на основе новых социальных реформ» [30; с.255]. Поэтому его герои в каком-то роде являются социалистами, пытающимися изменить жизнь к лучшему. Идеи о преображении России у каждого героя имеют свои особен ности. Так «библейский социалист» Однодум заботился о том, «чтобы всем тепло было в стужу» (6; с.241), а Шерамур мечтает о сытом народе, и «его идеал - кормить других» (6; с.244).
Что касается исторического оптимизма, то стоит заметить, что годы написания «праведнического» цикла - это, с одной стороны, годы пореформенной России, когда человек, освобожденный от крепостной зависимости и осознающий себя личностью и полноправным гражданином, открывал новые духовные горизонты. Свобода давала ему возможность реализовать свои мечты и благие желания. Лесков верил в то, что именно человек влияет на ход исторического процесса и глубоко надеялся на появление в пореформенную пору «нового» человека, который сможет изменить жизнь к лучшему. «Такие люди, - писал он в рассказе «Кадетский монастырь», - стоя в стороне от главного исторического движения, как правильно думал незабвенный Сергей Михайлович Соловьев, сильнее других делают историю» (6; с.347).
С другой стороны, тот факт, что Н.С. Лесков создавал свои произведения о «праведниках» в пореформенную пору, когда человек отчасти «потерялся» в сложившихся по-новому социальных отношениях, делал проблему «правед-ничества» сложной и неоднозначной. Как Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский, Н.С. Лесков пытается защитить общие человеческие ценности, которые постепенно начинают разрушаться. Уже в письме С.Н. Шубинскому от 20 августа 1883 года автор с горечью замечает: «И на небе ни просвета, везде minimum мысли. Все истинно честное и благородное сникло: оно вредно и отстраняется, - люди, достойные одного презрения, идут в гору...Бедная родина! С кем она встретит испытания, если они суждены ей?» (11; с.284-285). А в письме к И.Е. Репину от 18 февраля 1889 года Лесков полон отчаяния: «Я в ужасе, я в немощи, я в отчаянии за ту полную безыдейность, которую вижу .. .Так падать, как падает эта среда, - это признак полной гадостности. Это какие-то добровольцы оподления, с которыми уже невозможны ни споры, ни разговоры» (11; с.415). Н.С. Лесков резко осуждает сложившуюся обстановку.
В письме Л.Н. Толстому от 20 января 1891 года писатель негодует: ««Зверство» и «дикость» растут и смелеют, а люди с незлыми сердцами совершенно бездеятельны до ничтожества» (11; с.477). Искренняя и глубокая обеспокоенность Лескова судьбами страны и народа находит свое воплощение в художественном мире писателя, в котором его удивительные герои творят чудеса самоотверженности.
При этом сложное и неоднозначное обоснование явления «праведничест-ва» в творчестве Н.С. Лескова не случайно. Изображая «праведников», Лесков резко противопоставляет их всем другим людям, живущим по законам природных инстинктов. Их стремление к добру и справедливости искренно и бескорыстно. В борьбе за торжество справедливости они отдают себя до конца, не останавливаясь ни перед какими трудностями. С точки зрения обычных людей, «праведники» - это чудаки. Н.С. Лесков подчеркивал, что основа для «праведной» жизни есть у тех людей, которые, «уходя в безвестность», обособляются от остальных, вследствие того, что их «чудачество» не понимается большинством. Поэтому, «пристально вглядываясь в живую изменчивость практики повседневного быта, Лесков через нее и в ней открывает национальную историю в ее подспудном существовании» [31].
В монографии «Соединяя времена» А.А. Горелов заявляет: «Эти герои, принадлежащие преимущественно к низшему, простому сословию, создают в книгах Лескова образ России как земли неисчерпаемых сил и возможностей» [32]. Обнаруживая «праведников» в каждом уголке России, писатель показал всю широту и необъятность этой силы. Но тут у автора монографии возникает естественный вопрос: «Странно - по большей части уродливо, драматично складывается, однако, судьба лесковских героев. Парадоксально не соответствует величию их души, их физической мощи, их художественному гению. Рассказы Лескова то и дело оборачиваются трагическим анекдотом» [32; с.25]. В большинстве случаев так оно и есть. Редко, когда судьба героев-«пра-ведников» имеет счастливый конец. Например, трагичны финалы «Тупейного художника», «Инженеров-бессребреников», «Павлина» и многих других.
А.А. Горелов справедливо называет все жизненные перипетии героев-«праведников» «трагическим анекдотом». Анекдотизм ситуаций он объясняет следующим образом: «Анекдотична логика русской самодержавной реальности, анекдотичны, по сути, ее законы, превращающие жизнь человеческую в трагедию или комедию, либо в то и другое одновременно. Возникая на общей жизненной основе, высоко трагическое и низкое обнаруживают способность к обратимости или взаимопроникновению. Трагикомизм - это светотень, выявляющая противоречивую сущность. В трагикомическом освещении предстают почти все ситуации знаменитых рассказов...Трагикомизм - прямое художественное воплощение представления Лескова о национальном характере, несущем в себе добро и зло породившей его среды» [32; с.25].
B.C. Семенов [33] анализирует прозу писателя того периода, когда Лесков уже разочаровался в своих надеждах на то, что «истинная вера» воцарится в сердцах людей типа Савелия Туберозова. Они будут казаться ему такой же далекой сказкой, как и простодушный силач Ахилла Десницын. Именно тогда на первом плане вырисовывается образ «праведника», призванного выразить жизнеутверждающие идеи самого Н.С. Лескова.
В монографии «В поисках идеала. Творчество Н.С. Лескова» И.В. Столярова, рассматривая цикл «Праведники», обращает особое внимание на то, что в нем писатель предложил «широкому читателю своего рода нравственную азбуку, назначение которой - уберечь разрушающиеся в современном ему обществе важнейшие устои человеческого общежития, выработанные многовековым укладом народной жизни» [34]. У Н.С. Лескова она основывается на христианской этике, поэтому, по мнению исследователя, «важным условием ...жизнестойкости» лесковских «праведников» «выступает патриархальная целостность русского общества» [34; с.200]. В заключении автор книги подытоживает: «Герой-«праведник» в рассказах Лескова в поисках высшей истины и справедливости неминуемо влечется к идеалу равенства и братства» [34; c.206]. Таким образом, И.В. Столярова в своей монографии доказывает, что проблема «праведничества» у Н.С. Лескова имеет философско-художествен-ный смысл и определяет специфику национального характера.
К этой точке зрения близко мнение Г. Гунна в книге «Очарованная Русь». Критик заявляет: «Лесков любил Россию всю, какова она есть. Он воспринимал ее как старую сказку...Он изобразил Русь святую и грешную, неправую и праведную. Перед нами удивительная страна удивительных людей» [35]. Г. Гунн подмечает одну существенную художественную особенность Лескова-писателя: «Персонажи эти сами по себе исключительны, единичны, но они типичны в целом, как явление, свойственное национальному характеру» [35; с. 16]. Исключительность и «единичность» «праведников» представляет собой характерное свойство подобного рода персонажей, как и определенная типичность, в том смысле, что они призваны воплотить в себе все самые лучшие качества русского народа.
Гуманистическому компоненту художественного творчества Н.С. Лескова уделяет внимание В.Ю. Троицкий, подчеркивая, что «человек-личность для Лескова - единственная непреходящая ценность» [36]. Именно человек-личность превалирует в его творчестве. Писатель никогда не разделял понятие «человек» и «личность», а рассматривал в совокупности, ибо, по его мнению, только в единстве они составляют цельную натуру, что в большей степени проявилось в его героях-«праведниках».
Циклу о «праведниках» посвящено также и множество статей. Так, в своей статье «Правдоискатель» М. Антонов [37] пришел к выводу о том, что даже сейчас «праведники» необходимы, ибо они до сих пор остаются ведущей духовной силой для народа, являются его нравственным компасом. Далее автор статьи утверждает: «Нам сегодня больше чем хлеб и нефть, рубли и доллары, нужны те самые «герои великодушия, люди бесстрашные и самоотверженные». Порой мне кажется, что сегодня вся Россия делает свои повседневные дела по привычке, а внутренне вся замерзла в ожидании их. И рассказы Лескова о праведниках - это «живая вода», которой надо будет окропить собираемое по кусочкам рассеченное тело великой страны» [37; с.22].
В статье «Лесковская концепция праведничества» В. Хализев и О. Майорова подчеркивают, что «доброта и самоотверженность лесковских праведников непредставимы вне их причастности духовным традициям народа», а также «для лучших лесковских героев первостепенно значимы и национальное предание, и авторитет власти, и сословные границы, и нормы соответствующего этикета, и христианская нравственность» [38]. Далее исследователи утверждают, что «нравственные принципы мыслятся героями Лескова как должные неукоснительно воплощаться прежде всего в их собственной жизни - независимо оттого, что являют собой окружающие» [38; с.201], а «мудрость лесковских героев - не в искании более заметного и достойного положения, а, напротив, в том, чтобы жить праведно, оставшись на своем месте» [38; с.205]. Можно подумать, что авторы предлагают увидеть нечто общее у лесковских «праведников», а именно, что им, в отличие от «русского подвижничества XIV-XV веков», не свойственны «созерцательное погружение в молитву и борьба с собственной греховностью» [38; с.204]. Они также полагают, что «Лескову чужда столь важная в агиографии идея нравственного самоусовершенствования», а «этическая норма» «противопоставлена идее индивидуального спасения души путем аскезы и бегства от мира» [38; с.204, 205]. Поддерживая художественную мысль Н.С. Лескова, авторы статьи убеждены, «что далеко не безрезультатна жизнь и деятельность его праведных героев, как ни стеснена она обстоятельствами», и что «важнейший фактор становления общества составляют «усилия отдельных лиц»» [38; с.231-232].
Однако в работах, посвященных творчеству Н.С. Лескова, анализируются не только черты цикличности отдельных произведений («Запечатленный ангел», «Очарованный странник» и другие) о «праведниках» в целом, не только разбираются отдельные проблемы стиля и сюжетосложения, не только изучается система образов, определяются прототипы, выявляются особенности по вествования. Для исследователей важны и такие особенности художественного мира писателя, как православный контекст, ибо только он может дать полное представление о содержательной стороне произведений о «праведниках», а также о соответствующей ей поэтике.
Так в статье А.Б. Румянцева «Н.С. Лесков и русская православная церковь» исследуется православное мироощущение писателя в аспекте традиционности изображения героев-«праведников» в романе «Соборяне». Поднимая вопрос о взаимоотношениях Н.С. Лескова с русской православной церковью, А.Б. Румянцев опирается на особенности «взгляда Лескова на православную церковь и на ее роль в обществе» [39]. Автор статьи утверждает, что «художественное произведение, роман-хроника «Соборяне», и публицистический очерк, «Страстная суббота в тюрьме», в отношении требований, предъявляемых Лесковым к православной церкви, совпадают: она должна способствовать духовному развитию масс..Однако если в очерке аргументация в пользу реформ, которые улучшат дело «христианского просвещения», строится на исторических примерах...то в романе-хронике - на критике существующего положения церкви» [39; с.216]. А.Б. Румянцев считает, что «какое-то время Н.С. Лесков еще примиряется с таким несоответствием «института православия» со своими взглядами. Писателя удерживает представление о «господствующей вере» как объединительнице народа. Именно эту роль она играет в «Запечатленном ангеле»» [39; с.216]. В заключении исследователь приходит к выводу: «Раз признав, что истина в «духовном христианстве», Лесков не мог принять ограничений, которые накладывала на свободу мысли любая форма коллективной веры. «Единомыслие», соединяющее верующих в православии, было утрачено» [39; с.217].
В своей статье «Основы формирования религиозно-нравственной позиции Н.С. Лескова» А.А. Новикова предлагает иное понимание отношения писателя к религии. Прослеживая путь формирования религиозно-нравственной позиции Н.С. Лескова, исследователь выделяет его как «важнейший ас пект художественного постижения мира» [40] в творчестве писателя. Отмечая постоянный интерес Лескова к религии, автор статьи замечает, что «обеспокоенность писателя вопросами веры и христианского поведения с годами все более укреплялась, возрастала и находила множество форм художественного выражения: дух христианства распространялся и утверждался в беллетристике, книжных обозрениях, газетных и журнальных статьях, переписке» [40; с.21]. Отдавая дань уважения писателю в его стойкости, не позволяющей ему ни под каким давлением «направить в ложное русло его собственный, личный, глубоко выстраданный поиск» [40; с.22] истины и веры, критик отмечает, что утверждение лесковского православного вероисповедания имело свои особенности, и его корни глубоко уходят в семейные традиции самого Н.С. Лескова. Это приводит А.А. Новикову к мысли, что «семейные устои» «явились источником религиозного воспитания и духовно-нравственного формирования Лескова» [40; с.25] и подкрепленные его общением «с лицами духовного звания» [40; с.27], помогли ему разработать «собственную религиозную этико-философскую позицию», которую он «назвал «счастливой религиозностью», поскольку она была способна «мирить веру с рассудком»» [40; с.28]. Исследователь убеждена, что именно стремление писателя к «неустанным поискам истины» [40; с.22] привело к тому, что «в своих творениях Лесков представил социально и философски значимые религиозно-нравственные идеи о человеке» [40; с.21].
Однако среди исследователей имеются мнения, полностью отрицающие значимость героев-«праведников». Л.А. Аннинский в своей книге «Три еретика», рассматривая явление «праведничества» у Н.С. Лескова, восхищается писателем за его умение «держать свою линию и не бежать за толпой», и приходит к выводу о том, что «он был...«антик» и уникум» [41]. Одновременно с этим исследователь замечает: «Между идеальной, ориентированной на праведность программой Лескова и его конкретным знанием человека прошла грань» [41; с.350]. По его мнению, герои писателя - «люди вдохновенные, очарованные, загадочные, опьяненные, отуманенные, безумные...всегда -праведники» [41; с.351]. Свою точку зрения Л.А. Аннинский продолжает отстаивать в статье «Блажные и блаженные Николая Лескова», считая «праведников» «странным изломом зрения» [42]. Исследователь концентрирует свое внимание на отстраненности лесковского «праведника» от реальности, поэтому он «безмерен, несоразмерен, несообразен» [42; с. 196]. Рассматривая «праведников» Н.С. Лескова, Л.А. Аннинский называет его персонажей кентаврами «добра и зла», подчеркивая при этом, что «они все у Лескова причудливы. Блаженные и блажные. Все скручены реальностью, деформированы ею» [42; с. 196]. Тщетность «праведничества» Л.А. Аннинский объясняет тем, что лес-ковские герои «служат миру - миру людей, смеющихся над ними», поэтому «праведность обречена, непрактична, невоплотима» [42; с. 196]. Завершая статью, автор подводит итог, говоря о бессмысленности поиска Лесковым положительных типов русских людей, ибо «крючкотворная антижизнь», в которой существует «праведник», «оказывается опорой для самой изощренной и неправедной лжи» [42; с. 197].
Разноголосица мнений о лесковских «праведниках» слышна и в XXI веке. Современные исследователи до сих пор ищут ответ на вопрос, поставленный еще в XIX веке: «Какова же роль «праведничества» в прозе Н.С. Лескова?»
Так в своей книге «Н.С. Лесков в жизни и творчестве» Л.А. Капитанова отмечает, что «Лесков принадлежал к особому писательскому типу», знавшему «народ не понаслышке», а «из непосредственного общения с ним» [43]. По мнению автора, писателю «было что рассказать» о человеческих характерах, так как «он знал о русской жизни и в особенности о русском человеке такое, о чем, возможно, мало кто из писателей ведал. Поэтому не случайно существует понятие «лесковский человек» как обозначение особой, отдельной, цельной человеческой личности» [43; с.58]. Характер «лесковского человека» «трудноуловимый, многоплановый» [43; с.59], позволяющий самому писателю относить его к «антикам». При этом исследователь замечает, что, «назы вая своих героев «антиками», «чудотворами», Лесков вкладывал в эти понятия высоко одухотворенный смысл. Чудаками и блаженными они были для всего сумбурного и неправедного мира, их окружающего. В лесковском же понимании, это редкостные по душевному напряжению и творческим способностям люди» [43; с.61]. Л.А. Капитанова характеризует Лескова как писателя, объединившего своих «антиков» в понятие «праведники» и надеявшегося, «что ими будет спасена Россия» [43; с.64].
В двенадцатой главе книги М.М. Дунаева «Вера в горниле сомнений: Православие и русская литература в XVII-XX вв.», посвященной анализу творчества Н.С. Лескова, выдвигается тезис: «Одно из центральных стремлений во всем творчестве Лескова - отыскание в жизни...праведника, существованием которого, по убежденности писателя, только и может быть прочной и верной вся жизнь на земле...без праведника жизнь невозможна вообще» [44]. Автор книги, заявляя, что всякое «произведение искусства всегда отражает правду», то есть «правдиво раскрывает состояние художника» [44; с.549], уличает Н.С. Лескова в отсутствии «чистоты внутренней», затуманенности «взора страстями», и именно это «заставляет художника и в свете узревать тьму» [44; с.549]. М.М. Дунаев видит героя «Очарованного странника» Ивана Флягина не «праведником», а его жизненный путь - это «мытарство» и «блуждания» [44; с.550]. Странничеством называет автор книги и поиск истины Лесковым, который «через многообразие типов и характеров...странствует в хаосе идей и стремлений» [44; с.552]. Писатель «странствует, ведомый жаждой истины» и «собственными страстями» [44; с.552].
Из всего этого у М.М. Дунаева логически вытекает вопрос: «Находит успокоение его очарованный странник. Но находит ли то сам автор?» [44; с.552]. Исследователь полагает, что ответ следует искать в явлении «правед-ничества» и в людях, которых Лесков «часто определял...словом антики» [44; с.565]. Однако он замечает их отдаленность «от идеала праведничества» [44; с.565], аргументируя это мыслью, что «праведники» - это «одинокие антики».
По мнению М.М. Дунаева, они «противостоят всем людям, а не объединяют их вокруг себя; и неуютно временами вблизи них» [44; с.581]. Отмечая двойственность, противоречивость Н.С. Лескова, его «ошибки и заблуждения» М.М. Дунаев в заключении провозглашает, что «мы должны быть благодарны Богу за то, что был этот писатель...Осмыслим его ереси и ошибки, дабы не впасть в подобный же грех» [44; с.582].
Как видим, акценты в изучении темы «праведничества» не расставлены до сих пор. Нет монографической работы, исчерпывающей проблему «праведничества», которая заключается не просто в рассмотрении ее отдельных аспектов, а во всестороннем и целостном изучении «праведничества». Совершенно не изучены отдельные произведения из цикла о «праведниках». Даже самое известное из них - «Левша» - до сих пор воспринимается литературоведами исключительно в аспекте уникальности русского характера, а такие важные аспекты произведения, как соотношение православной ментальносте с западной, остаются открытыми.
В имеющихся диссертационных исследованиях названные аспекты затрагиваются, но не в полном объеме. Например, А.В. Лужановский в своей работе 1967 года «Рассказы Н.С. Лескова о народе (вторая половина семидесятых и восьмидесятые годы)» [45] положил в основу исследования анализ народных типов и идейных и творческих истоков рассказов Н.С. Лескова. Исследование А.В. Лужановского нуждается в соответствующей корректировке, в освобождении от идеологических (объективных для той эпохи) влияний. Например, утверждение, что у Лескова концепция народной жизни и народного характера включает крестьянский мир замкнутый и обособленный, а «важнейшая черта простолюдина - осторожность, осмотрительность» [45; с.4].
А.В. Лужановский, раскрывая образы «праведников» в рассказах «Однодум», «Несмертельный Голован», «Инженеры-бессребреники» в аспекте религиозно-нравственной философии, дает трактовку центральных образов, политизированную и тенденциозную.
Интересны наблюдения над стилем произведений Н.С. Лескова, которые провела Н.С. Кононова в диссертации «Архаическая лексика и фразеология и ее экспрессивно-стилистические функции в произведениях Н.С. Лескова» [46]. «Проблема важности речевой архаики в произведениях Лескова» рассматривается автором диссертации как основной стилеобразующий элемент в языке Н.С. Лескова. В этом, по убеждению автора, заключается «специфичность языковой позиции писателя, считавшего архаизмы одним из важнейших структурных элементов национального русского языка. Поэтому использование речевой архаики у Лескова многогранно: она широко вовлекается в патетический слог, является необходимым элементом исторической стилизации, но особенно велик ее удельный вес в речевой сатире писателя» [46; с.4].
Действительно, можно согласиться с Н.С. Кононовой в том, что «специфика лесковской прозы как прозы сказовой, выдвигающей на первый план речь не автора, а рассказчика, обусловила наибольшую широту и разнообразие употребления архаизмов прежде всего в речи персонажей, где они выполняют социально-характеристическую функцию. Однако основная особенность лесковского словоупотребления - проникновение в авторскую речь элементов живого сказа отдельных персонажей - приводит к тому, что архаизмы в тесном единстве с формами народно-разговорными вовлекаются и в речь повествователя. Благодаря такому своеобразному взаимопроникновению элементов авторской речи и речи персонажей писатель добивается целостного впечатления от языка всего произведения, а художественные функции архаизмов реализуются наиболее полно» [46; с.4]. Автор диссертации отмечает, что «в обращении к архаизмам так же, как и в тяготении Лескова к формам народной речи, проявилось стремление чуткого стилиста к большей образности языка, к обновлению семантико-экспрессивных возможностей слова, к расширению лексико-фразеологического диапазона, что было одним из проявлений общелитературной борьбы той эпохи за народность языка» [46; с.4].
В диссертационной работе Б.С. Дыхановой «Об особенностях поэтики Н.С. Лескова на рубеже 60-70-х годов XIX века» [47] анализируется цикличность романа-хроники «Соборяне» и повестей «Запечатленный ангел» и «Очарованный странник», уясняется сложная взаимосвязь стиля со смыслом, дается истолкование художественной целостности романа и повестей. В своей диссертации исследователь стремится «показать процесс рождения уникальной творческой манеры писателя как следствие особого художественного постижения мира, особого видения его, обнаружить там, где долгое время видели только «прием», мысль автора» [47; с.2]. Б.С. Дыханова утверждает, что «исследование поэтики трех произведений писателя позволяет, как нам кажется, окончательно опровергнуть некогда ходячее представление о Лескове как по преимуществу художнике, а не мыслителе, лишний раз подтвердить одно из важнейших положений материалистической эстетики, что «прекрасной формы» не существует вне «прекрасного смысла»» [47; с.22].
Исследование Ш.Д. Яндиева «Проблематика и поэтика произведений Н.С. Лескова 1880-х годов» [48] посвящено публицистике писателя, которая рассматривается как единое эстетическое и художественное целое с точки зрения идей, поэтики и проблематики с «Византийскими легендами» и «Рассказами кстати» Н.С. Лескова. Чрезвычайно важным является то, что при постановке вопроса о своеобразии публицистического, да и всего художественного творчества писателя 1880-1890-х годов автор диссертации считает особенно важным нравственно-эстетические симпатии Н.С. Лескова.
Н.Ю. Филимонова в диссертационном исследовании «Изображение народного характера в произведениях Н.С. Лескова (1870-1880-е годы)» [49] изучает особенности общественно-литературного движения 1870-1880-х годов XIX века, место Н.С. Лескова в нем и его вклад в художественное исследование русского национального характера. Сопоставляя творчество писателя Н.С. Лескова «с творчеством целого ряда его предшественников и современников (В.И. Даля, Д.В. Григоровича, И.С. Тургенева, В.А. Слепцова, А.И. Ле-витова, Ф.М. Решетникова, Н.В. Успенского, Н.Г. Чернышевского, П.В. Засо димского, Н.Н. Златовратского, Н.И. Наумова, С. Каренина, ПИ. Успенского, Л.Н. Толстого)» [49; с.2], автор диссертации считает, что «с помощью типологического пути изучения ярче можно проследить генетические связи творчества Лескова (натуральная школа, писатели-шестидесятники) и типологические соотношения наследия Лескова с современниками (народники, Глеб Успенский и Л.Н. Толстой)» [49; с.2]. По мнению Н.Ю. Филимоновой, «все это позволит определеннее выявить место Лескова в литературном процессе XIX века и по-новому взглянуть на близость Лескова с современными ему писателями» [49; с.2-3].
Тип повествования, который может быть определен как «диалогический, альтернативный по отношению к художественным системам Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского», обнаруживает и подробно анализирует Т.А. Алексеева в исследовании «Поэтика повествования в рассказах Н.С. Лескова» [50]. В работе интерпретируются «наиболее существенные и повторяющиеся особенности лесковского типа повествования; выявляется роль антитезы как ключевого структурного элемента в произведениях Лескова и повышенная оценоч-ность повествования; описывается «троичность» системы временных планов (настоящее - прошлое - давнопрошедшее) и анализируется их семантика, а также - «троичность» ситуации диалога (рассказчик - слушатель - оппонент) и «троичность» образа субъекта повествования, который расслаивается на повествователя - рассказчика в настоящем - рассказчика в прошлом. На уровне «рассказа в рассказе» (описываемых событий) эта триада обычно представлена следующим образом: рассказчик в настоящем - рассказчик в прошлом -персонаж. В итоге, прием трансформации антитезы в триаду представляется как наиболее универсальная особенность лесковского повествования» [50; с.2].
Диссертация А.Е. Кулумбетовой «Рассказы о «праведниках» Н.С. Лескова 70-х-80-х годов» посвящена изучению вопроса «о романтических тенденциях в творческом методе» [51] писателя. На материале произведений «Очарован ный странник», «Павлин», «Однодум», «Кадетский монастырь» и «Инженеры-бессребреники» исследователь определяет своеобразие метода писателя, устанавливает природу романтических тенденций в его методе. «Факт воздействия реалистической основы таланта на формирование его представления о прекрасном выразился в том, что личность была противопоставлена социальной действительности» [51; с.5], - утверждает А.Е. Кулумбетова. А индивидуализм Н.С. Лесковым порицается. Такая концепция, несомненно, нуждается в корректировке, так как противоречит логике развития концепции личности у писателя.
В диссертации Г.А. Косых «Праведность и праведники в творчестве Н.С. Лескова 1870-х годов» [52] представлено исследование на интересующую нас тему. В обстоятельном исследовании Г.А. Косых «праведничество» рассматривается только на материале тех же произведений, что и в других диссертациях, посвященных творчеству Н.С. Лескова: «Очарованный странник», «Запечатленный ангел», «Соборяне» и некоторые другие, а десятки рассказов о «праведниках» остаются вне поля научного интереса автора диссертации.
Хотя в науке о литературе и существует достаточно большое количество диссертационных работ, посвященных творчеству Н.С. Лескова, необходимо констатировать, что проблема «праведничества», являющаяся объектом нашего исследования, в значительной мере до сих пор остается не изученной в полном объеме: не охвачены десятки произведений «праведнического» цикла. Большинство исследователей исходило из оценок «реальной критики», не обращавшей внимание на позитивную аксиологическую программу автора многочисленных рассказов о «праведниках».
Изучение такой доминанты лесковского творчества, как проблема русского «праведничества», стало предметом специального исследования только в работе Г.А. Косых на материале наиболее известных текстов писателя («Соборяне», «Запечатленный ангел», «Очарованный странник»). Не в полной мере исследована типология лесковского творчества, ее художественно-фило софская парадигма. Вывод, к которому приходит исследователь: «Характерология героев-праведников Лескова 60-70-х гг. обусловлена телеологической установкой писателя этого времени. Цель художника состояла не в изображении положительного («положительно-прекрасного») / отрицательного типа, а в тщательном, предельно приближенном к самой жизни поиске и художественно-эстетическом отображении дифференциальных имманентных свойств русского человека» [52; с.72], - не может быть принят полностью и дает нам повод к целостному изучению проблемы «праведничества», развернутой в рассказах Н.С. Лескова 1870-1880-х годов.
Обзор диссертационных работ, посвященных творчеству Н.С. Лескова, позволяет определить те пробелы, которые необходимо заполнить при последующем изучении: связь проблемы «праведничества» с типологией русского национального характера в поздний период творчества писателя, уяснение поэтико-философских черт рассказов Н.С. Лескова 1870-1880-х годов, определение традиционного и новаторского в них.
Актуальность настоящей диссертационной работы, таким образом, обусловлена возникшей в литературоведении XXI века потребностью осмысления православного контекста классической русской литературы, необходимостью исследования проблемы «праведничества» не только на материале «Соборян», «Очарованного странника», «Запечатленного ангела», но и многих рассказов о «праведниках» 1870-1880-х годов, а также важностью осмысления религиозно-нравственной и историко-социальной позиции Н.С. Лескова. Актуальность определяется также и необходимостью рассмотрения художественно-философской парадигмы проблемы «праведничества» в прозе Н.С. Лескова в аспекте выявления художественных способов воплощения темы «праведничества» в прозе писателя.
Материалом исследования является художественная проза Н.С. Лескова с привлечением его публицистики и писем.
Объектом изучения стало исследование способов воплощения проблемы «праведничества» в произведениях Н.С. Лескова, вошедших в цикл «Праведники»: «Однодум», «Пигмей», «Кадетский монастырь», «Русский демократ в Польше», «Несмертельный Голован», «Инженеры-бессребреники», «Человек на часах», «Шерамур», а также в произведениях 1870-1880-х годов, не вошедших в цикл: «Тупейный художник», «Печерские антики», «Пугало», «Фигура», «Павлин», «На краю света», «Скоморох Памфалон».
Предметом исследования становится определение художественно-философского смысла «праведничества» в малоисследованных произведениях Н.С. Лескова 1870-1880-х годов, выявление специфики поэтического воплощения данной проблемы.
Целью диссертационного исследования является раскрытие социально-эстетического аспекта проблемы «праведничества», изучение способов воплощения авторского сознания и ментальных черт русского национального характера в неразрывной связи с художественными приемами их реализации.
Поставленная цель определяет следующие задачи исследования:
рассмотреть индивидуально-авторское отношение писателя к проблеме «праведничества»;
выявить особенности лесковской типологии «праведников»;
определить основные приемы поэтики, используемые Н.С. Лесковым для воплощения идеи «праведничества» на образном, мотивном и сюжетном уровнях.
Цели и задачи обусловили выбор метода исследования, в основе которого синтез системного, сравнительно-типологического, структурно-поэтического и семантического подходов.
Выдвигаемая в диссертации научная гипотеза заключается в следующем: тема «праведничества» - одна из доминантных в прозе Н.С. Лескова, является лейтмотивом его прозы в 1870-1880-е годы, наиболее сложный период творческого пути писателя. Проблема «праведничества» самым тесным образом связана с воплощением типологических черт русского характера, вы явлением особенностей «русской духовности» в ее православно-нравственной парадигме.
Научная новизна работы определяется тем, что в исследовании впервые в целостном рассмотрении представлены типы «праведников» в прозе Н.С. Лескова («Однодум», «Пигмей», «Кадетский монастырь», «Русский демократ в Польше», «Несмертельный Голован», «Инженеры-бессребреники», «Человек на часах», «Шерамур», «Тупейный художник», «Печерские антики», «Пугало», «Фигура», «Павлин», «На краю света», «Скоморох Памфалон») и определена их роль в художественном мире писателя 1870-1880-х годов, осмыслена характерология в контексте лесковской концепции «праведничества».
Основные положения диссертационного исследования, выносимые на защиту:
Проблема «праведничества», наиболее глубоко разработанная в произведениях 1870-1880-х годов, является у Н.С. Лескова краеугольным камнем его творческой концепции, в которой писатель художественно воплотил самые различные типы русских «праведников», живущих по законам высокой нравственности, основанной на национальной народной психологии (когда за конкретными бытовыми фактами открываются для человека духовные высоты).
«Праведничество» в творчестве Н.С. Лескова неотделимо от православной веры, но у Н.С. Лескова есть и «праведники» «невоцерковленные», вера которых находится на подсознательном уровне и проявляется как «деятельная милосердная любовь».
Проблема «праведничества» в прозе Н.С. Лескова 1870-1880-х годов теснейшим образом связана с темой «маленького человека», воплощение и решение которой отличалось от традиционной тем, что «маленький человек» Н.С. Лескова ощущает в условиях социального гнета внутреннюю свободу, поддерживаемую «глубинной» верой.
Поэтика воплощения проблемы «праведничества» у Н.С. Лескова включает портретные и пейзажные описания, антономазию, библейские символы и образы, выступающие в роли средств раскрытия психологии поступка самого персонажа, а также авторские неологизмы и экспрессивную стилевую лексику (просторечия, устаревшие и церковные слова). Широко используются и традиционные фольклорные средства для изображения характеров «праведников», которые подчеркивают их укорененность в исконно народных обычаях и представлениях. В роли повествователя почти всегда выступает рассказчик, выражающий авторское мироощущение и являющийся «героем автора». Огромную роль в произведениях о «праведниках» играют заголовки и эпиграфы, которые несут на себе важную идейную нагрузку, подчеркивающую авторские интенции.
Теоретико-методологическая база диссертационного исследования создавалась с учетом различных научных подходов к теме «праведничества». В работе осмыслены исследования Л.А. Аннинского, В.Н. Бочкова, Б.Я. Бух-штаба, И.П. Видуэцкой, В.А. Гебель, Г. Гунна, А.А. Горелова, М.С. Горячки-ной, Л.П. Гроссмана, Б.М. Другова, М.М. Дунаева, Б.С. Дыхановой, Л.А. Капитановой, Е.М. Пульхритудовой, Ю.И. Селезнева, B.C. Семенова, И.В. Столяровой, В.Ю. Троицкого и других.
В диссертации цитируются труды отечественных философов: Н.А. Бердяева, Н.О. Лосского, В.В. Розанова, П.Я. Чаадаева и других. К работе над анализом поэтики произведений были привлечены труды М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, Е.С. Добина, Д.С. Лихачева, Ю.В. Манна, Г.В. Мосалевой, А.С. Орлова, А.А. Потебни, Б.А. Успенского, В.Е. Хализева, М.Б. Храпченко, Б.М. Эйхенбаума, Е.Г. Эткинда, P.O. Якобсона.
Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в возможности использования его положений и выводов о проблеме «праведничества» в творчестве Н.С. Лескова 1870-1880-х годов при разработке теоретических вопросов истории русской литературы XIX века.
Практическая значимость работы состоит в том, что содержание диссертации может быть использовано в процессе преподавания истории рус ской литературы XIX века в вузе и школе, а также при изучении творчества Н.С. Лескова в аспекте целостного анализа отдельного художественного произведения.
Апробация материалов исследования осуществлялась на заседаниях кафедры русской литературы Мичуринского государственного педагогического института; на IV Международной научно-практической конференции «Проблемы моделирования в развивающихся образовательных системах» (Мичуринский государственный педагогический институт, 2004); на международной научной конференции «Гуманитарные науки: проблемы и решения» (Санкт-Петербургский государственный политехнический университет, 2004); на ежегодных конференциях молодых ученых Тамбовского государственного технического университета; на занятиях аспирантского объединения. Результаты исследования использованы в лекционных курсах и спецкурсах по истории русской литературы XIX века в Мичуринском государственном педагогическом институте. По теме диссертации опубликовано 7 статей.
Структура диссертации состоит из введения, двух глав, заключения. Список использованной литературы состоит из 209 наименований. Содержание работы изложено на 213 страницах.
Типология «праведников» в художественно-философской концепции Н.С. Лескова
Одно из ранних произведений писателя - «Леди Макбет Мценского уезда» начинается словами: «Иной раз в наших местах задаются такие характеры, что, как бы много лет ни прошло со встречи с ними, о некоторых из них никогда не вспомнишь без душевного трепета» (1; с.96). Эти слова можно отнести и к героям-«праведникам», которые с особым пафосом «выписывались» Н.С. Лесковым на протяжении всего творческого пути.
Неустанные поиски истины, добра, справедливости в людях привели Н.С. Лескова к его знаменитому циклу рассказов «Праведники». Он формировался постепенно: в его основу лег сборник 1880 года «Три праведника и один Шерамур», куда помимо «Шерамура» вошли «Пигмей», «Однодум» и «Кадетский монастырь». В продолжение двух десятилетий (1880-1890-е годы) цикл пополнялся. Кроме того, писатель включил в него и ранее написанные произведения. Впервые полностью цикл был опубликован во втором томе прижизненного собрания сочинений Н.С. Лескова (1889-1896): «Однодум» (1879), «Пигмей» (1876), «Кадетский монастырь» (1880), «Русский демократ в Польше» (1880), «Несмертельный Голован» (1880), «Инженеры-бессребреники» (1887), «Левша» (1881), «Очарованный странник» (1873), «Человек на часах» (1887), «Шерамур» (1879).
Писатель признавался своему биографу: «...сила моего таланта в положительных типах. Я дал читателю положительные типы русских людей. Весь мой 2-й том под заглавием «Праведники» представляет собою отрадные явления русской жизни. Эти «Однодумы», «Пигмеи», «Кадетские монастыри», «Инженеры-бессребреники», «На краю света» и «Фигура» - положительные типы русских людей. Этому тому своих сочинений я придаю наибольшее значение. Он явно доказывает, был ли я слеп к хорошим и светлым сторонам русской жизни. Покажите мне у другого писателя такое обилие положительных русских типов» [1]. Для нас важен тот факт, что «том 2-й имеет каноническое авторское обозначение «Праведники»», но писатель само «понятие это отнюдь не закреплял» [2]. Авторскую установку обосновывает рассказ «Однодум», открывающий цикл его финальной фразой о герое, подтверждающей, что произведение выявляет новую группу лесковских сочинений: «Да будет он помянут в самом начале розыска о «трех праведниках»» (6; с.243).
Ни при жизни писателя, ни после его смерти цикл рассказов о «праведниках» не приобрел черт оформленности и композиционной законченности. А.Н. Лесков справедливо заметил: «Многие просто «хорошие люди», совершавшие раньше или позже кое-какие незаметные подвиги, то попадали в эти святцы, то оставались без канонизации» [3]. Поэтому состав произведений о «праведниках» был во многом расширен Лесковым-сыном, который считал, что «в произведениях Лескова все они, в порядке появления в печати, располагаются примерно так: правдолюбивый Овцебык; непримиримо революционные Райнер, Лиза Бахарева и Помада; младопитательный и всеприимный Пизонский (Котин Доилец) и всепрощающая Платонида; нигилисты чистой расы - Бертольди, майор Форов и Ванскок; полный патриотизма землепроходец Иван Флягин; беззавистный и безгневный Памва и чудный отрок Левон-тий; несокрушимый в своей первобытности благородный дикарь зырянин и не понуждающий никого к крещению Кириак; сострадательный Пигмей; бескорыстный эконом Бобров и ревностный лекарь Зеленский; мужественный Голован; уповательные обнищеванцы; кроткий штопальщик; трогательный в дружбе со зверем Храпошка; пленительный мельник дедушка Илья и непреклонного духа Селиван, безгранично добрый Карнович; прекраснодушный художный муж Никита Рачейсков; самоотверженный рядовой Постников; великодушный Вигура; прачка, сердобольно растящая на трудовые свои гроши чью-то сироту, как бы прототип Фефелы, и т.д.» [3; с.343-344].
Вслед за сыном писателя современные исследователи, анализируя прозу Н.С. Лескова, выявляют «праведников» и в других произведениях автора. Так, А.А. Горелов присоединяет к циклу «Праведники» рассказ «Тупейный художник», аргументируя это тем, что для Н.С. Лескова важно было показать неспособность зла «социальной жизни...одолеть, убить добро, талантливость, ум, инициативу личности» [2; с.234]. А И.В. Столярова считает, что тесно примыкающим к циклу является рассказ «Павлин», главный герой которого - обладатель «необоримой нравственной крепости» [4]. «Скомороха Памфалона» причисляет к «праведникам» сам Н.С. Лесков. В письме С.Н. Шубинскому от 29 апреля 1887 года писатель пишет: «Указываемые Вами два рассказа: «Кадетский монастырь» и «Скоморох» отдаю в Ваше распоряжение ...Но я советовал бы присоединить к тем двум еще «Спасение погибавшего» из «Русской мысли», ибо он тоже относится к «праведникам»...Мне бы очень хотелось, чтобы все эти добряки собрались вместе» (11; с.345). Указывая, «что «Скоморох» всем нравится и ото всех любим», писатель утверждает: ««Скоморох» проживет сам собою дольше многого, что держится нахвалами и рекламами» (11; с.348).
Стоит заметить, что обращение писателя к проблеме «праведничества» во многом было связано с поиском смысла бытия, с вопросами веры-неверия. Николай Семенович Лесков, всю свою сознательную жизнь размышляя над феноменом русского «праведничества», по сути, посвятил свое литературное творчество ответу на один вопрос: «Что есть «праведничество»»?
«Истинность» веры как компонент «праведничества» в прозе Н.С. Лескова
Несмотря на то, что лесковские герои-«праведники» выходцы из разных общественных слоев, всех их объединяет центральная идея веры: борьба со злом важна для спасения не только собственной души, но и душ ближних для жизни вечной. Кроме того, их сплачивает ощущение высокого духовного предназначения человека в земном мире: «Прежде всего это активное отношение к жизни, невозможность стоять в стороне от людских бед, действенное сострадание людям и потому непримиримая борьба со злом. Ни один из них даже не задумывается над ограниченностью своих сил и могуществом зла, против которого они восстают. Они просто не могут поступить иначе» [44].
Особым образом идея «праведничества» у Н.С. Лескова проявляется в образах духовенства, которое стремится в первую очередь «не к социальной справедливости, не к «правде практической земли», а жаждет обрести и воплотить в жизни истину, понимаемую ими как «свет христианского учения»» [45]. В одном из писем сам писатель признавался: «Я просто люблю знать, как люди представляют себе божество и его участие в судьбах человеческих, и кое-что в этом знаю» (11; с.406).
«Праведник» Лескова, несмотря на все трудности обстоятельств жизни, до конца остается верен своим убеждениям и никогда не отступается от них. Однако Ф.М. Достоевский подвергал сомнению рациональность излишней стойкости убеждений таких людей, заявив, что «человек глубоко убежденный, проникнутый святою, праведной мыслью, великий боец за правду, мог хоть когда-нибудь ошибиться и наврать вздору» [46]. Автор «Братьев Карамазовых» рассуждал так: «Стоит перед вами человек, по житию чуть не праведник, убежденный в правде глубоко и свято, вы его уважаете, вы его, наконец, любите, и вдруг этот прекрасный господин, в одно прекрасное утро и единственно, чтоб достигнуть своей благороднейшей цели, начинает в ваших же глазах колотиться об стену головою...Он в жертву самого себя, свою голову приносит, так что все это может оставаться при нем - то есть и глубокое убеждение, и святость, и праведность» [46; с.151]. Говоря об оценке «праведни-чества» Ф.М. Достоевским, стоит подчеркнуть, что у лесковского «праведника» «в его поведении и молитве проявляется...динамика одухотворения души» [47], поэтому почти всегда отсутствуют крайности в проявлениях духовной стойкости.
Н.С. Лескова волновала религиозная основа «праведничества», уходящая своими корнями в истоки народной жизни. Писатель считал, что «у русского народа хорошая и теплая вера» [48], и именно эту мысль он хотел отобразить в художественном слове, создавая и возвышая своих героев-«праведников», наделяя их лучшими качествами русского национального характера. Поэтому, возможно, «праведничество» и видится как общерусское явление. Н.С. Лесков замечал, что «простонародная масса, вся насквозь религиозная» [49]. Однако, по его мнению, те, «кто хочет видеть веру, тот должен знать, где ее искать» [48; с.307]. В 70-е годы Лесков осуждал «неосторожные и несправедливые выходки...против русской церкви» [49; с.502]. Н.С. Лесков утверждал, что «в настоящее время только та часть народной литературы идет верным путем, которая не разномыслит с церковью» [50]. Писатель был глубоко убежден, что русская литература предназначена поддерживать высоты человеческого духа, ее цель - достижение высших целей христианства. Как Ф.М. Достоевский и Л.Н. Толстой, Лесков высоко ценил в христианстве нравственную основу, стремление к победе добра над злом. По мысли писателя, «духовная личность является сердцевиной человеческого бытия» [51]. Его «праведники» живут в мире высоких идей, постоянно ищут разрешения духовных задач, которые они поставили перед собой. В письме А.С. Суворину Н.С. Лесков писал: «У меня есть свои святые люди, которые пробудили во мне сознание человеческого родства со всем миром. До чтения их я был «барчук», а потом «око мое просветлело»» (11; с.301). Для писателя они были «очень дорогими людьми» (11; с.301), которые стремятся познать Бога в самом себе, уяснить законы совести не только в теории, а, прежде всего, на практике.
В рассказе «На краю света» мы читаем: «Итак, во Христа-то мы крестимся, да во Христа не облекаемся» (5; с.467). И, прежде всего, эту необлечен-ность автор видит в непросвещенности простого народа. Создавая образы «праведников», Н.С. Лесков выделял их из основной народной массы. И главную причину их исключительности он видел в том, что народ в большинстве своем неграмотен и запуган. Примером воплощения этой идеи служит рассказ «Несмертельный Голован». Для писателя важен не столько социальный аспект, сколько истоки проявления положительных начал в каждом «праведнике», поэтому автор обращается к проблеме глубины веры, к осознанию истины через страдания. Лесков-художник в поиске «праведных» «стал настолько озарен человеколюбивыми идеями Евангелия, что в крайней нищете и бедствиях умел открыть величие человеческой души» [52], ибо «религиозные воззрения писателя - сердцевина его широкого, гуманного и толерантного миросозерцания, чуждого национализма, нетерпимости, лжи» [53]. Христианская эстетика помогла писателю выработать свое осознание «праведни-чества». В письме А.С. Суворину Н.С. Лесков подчеркивал, что довольно и того, чтобы он остался для знающих его ««добропостроенным и честным человеком»» (11; с.385).
Поэтические средства характеристики образов в прозе Н.С. Лескова
Поэтика художественных произведений о «праведниках» неразрывно связана с их проблемно-философским содержанием, поэтому «громадное значение—принадлежит той общей эстетике языка, которой характеризуется творческий метод автора, т.е. как он относится к слову. Слово у Лескова «орнаментальное»» [80]. Орнаменталыюсть лесковского слова заключается в том, что писатель стремился не просто передать его прямое семантическое значение, а найти глубинные, генетические, «необыкновенные» для современного ему читателя «смыслопорождения». Часто автор пытался передать символические смыслы художественного слова, используя при этом риторические украшения, метафоры, метонимию, синекдоху, гиперболу и другие поэтические средства. Система поэтики рассказов о «праведниках» Н.С. Лескова необычайна, своеобразна, как и созданные им персонажи. В ней в наибольшей степени отразилось все многообразие мировоззрения писателя, ибо «его поэтика - поэтика художника слова, предвосхитившая многие открытия и «новации» писателей XX века» [81].
М. Горький очень точно подметил свойства этого писателя как художника слова: «Лесков - ...волшебник слова, но он писал не пластически, а - рассказывал и в этом искусстве не имеет равного себе. Его рассказ - одухотворенная песнь, простые, чисто великорусские слова, снизываясь одно с другим в затейливые строки, то задумчиво, то смешливо звонки, и всегда в них слышна трепетная любовь к людям» [8; т.24; с.236].
Рисуя образы «праведников», Н.С. Лесков пытался как можно ярче и всесторонне отразить основные черты национального характера персонажей, по- этому автор прибегал для этого к различным приемам «обнажения» первоначального смысла слова, что дает нам право говорить об этимологическом уклоне его стиля. В рассказах Н.С. Лескова употребляется особая символика, позволяющая выявить основные эстетические ориентиры писателя, расширяющие рамки повествования от земного, временного ко вселенскому, вечному. К средствам выражения авторского сознания у прозаика принадлежат портретные и пейзажные зарисовки, особые пространственно-временные отношения, оригинальная система повествования.
Среди художественных средств Н.С. Лескова важное место занимает описание внешности персонажа. Портретная характеристика наиболее ярко вырисовывает образ героя-«праведника». Чтобы подчеркнуть особенности черт своего персонажа, автор использовал преимущественно приемы, среди которых особое место занимает фольклорная идеализация: идеализированный портрет всегда передает душевную и духовную красоту персонажа.
Роль «праведника» в творчестве Н.С. Лескова наиболее полно раскрывается через призму народных и устно-поэтических средств в их непосредственном взаимодействии с художественным восприятием «праведничества» писателем. В обрисовке персонажа-«праведника» на первый план выдвигается два мира героя: мир бытия и мир духа. Соотношение этих миров позволяет выявить жизненную позицию каждого «праведника», которая в полной мере отражает самобытность русского национального характера. С другой стороны, герои Н.С. Лескова воспринимаются читателем как персонажи, сошедшие со страниц волшебных сказок, былин и легенд.
В былинной, сказочно-легендарной писательской манере изображения «праведника» возникает необходимость тогда, когда Н.С. Лескову нужно показать читателю внутреннее состояние персонажа и его взгляды на вселенские вопросы. В связи с чем писатель, обращаясь к фольклорной традиции, изображает «праведника» как богатырскую личность. В традиции русского былинного эпоса богатырь обладает недюжинной силой, которую ему хочется применить, и он «томится», если ей нет применения. Так же «томятся» и лес-ковские герои-«праведники», готовые реализовать свои духовные силы в любую минуту. Как и богатыри, они применяют силу, только «вступаясь» за обиженных «вдов, сирот, малых детушек».
Самобытно описание героя, указывающее на его богатырство в рассказе «Однодум». В первом портретном описании Рыжова намек на его богатырскую мощь проявляется в гиперболе: «Он был рослый, плечистый, - почти атлет, необъятной силы и несокрушимого здоровья» (6; с.212), имел «громадный рост» и «осанистую фигуру» (6; с.218). В дальнейших описаниях гипербола усиливается, и перед нами возвышается уже «гигантская фигура Рыжова» (6; с.236), а определение «величественный» и сравнение, что он «плыл точно на колеснице как триумфатор, сложив на груди свои богатырские руки» (6; с.236), завершают создание идеализированного портрета героя как необыкновенного человека, воплощающего общенациональную потенциальную силу. Богатырскую мощь Лесков-художник показывает и в образе Фигуры. Рисуя его портрет, автор подчеркивает, что «он имел огромный рост и атлетическое сложение» (8; с.463), это был человек с «великомощными руками» (8; с.466). Традицию автор продолжает в «Несмертельном Головане», выразительно и оригинально подчеркивая необычность своего героя. Писатель сравнивает его с русским царем-преобразователем: «Лицо его, с чрезвычайно крупными чертами...в нем было, как в Петре Великом, пятнадцать вершков; сложение имел широкое, сухое и мускулистое» (6; с.352-353). При этом Голован изображается как «огромная...фигура с огромною головою» (6; с.353), тем самым герой приближается к былинным силачам. А Селиван из «Пугала» предстает перед читателем как «пребольшая фигура» (8; с.ЗЗ). Как видно из описания портретов Голована и Селивана, они ничуть не уступают в своей богатырской мощи Однодуму и Фигуре.
Функции речевой характеристики в «праведнической» прозе Н.С.Лескова
Самораскрытие героя в слове - важнейший принцип поэтики Н.С. Лескова, и в рассказах о «праведниках» он проявляется во всем своем многообразии. Н.С. Лесков в своих произведениях связывал язык героев с «постановкой голоса»: «Постановка голоса у писателя заключается в уменье овладеть голосом и языком своего героя и не сбиваться с альтов на басы. В себе я старался развивать это уменье и достиг, кажется, того, что мои священники говорят по-духовному, мужики - по-мужицки, выскочки из них и скоморохи - с выкрутасами и т.д. От себя самого я говорю языком старинных сказок и церковно-на-родным в чисто литературной речи...Изучить речи каждого представителя многочисленных социальных и личных положений - довольно трудно...Язык, которым написаны многие страницы моих работ, сочинен не мною, а подслушан у мужика, у полуинтеллигента, у краснобаев, у юродивых и святош... Ведь я собирал его много лет по словечкам, по пословицам и отдельным выражениям, схваченным на лету в толпе, на барках, в рекрутских присутствиях и монастырях...Я внимательно и много лет прислушивался к выговору и произношению русских людей на разных ступенях их социального положения. Они все говорят у меня по-своему, а не по-литературному» [1; с.273-274].
Именно поэтому для писателя характерно то, что «каждый герой его произведений говорит своим особенным языком, и читатель узнает его, как хорошего своего знакомого, не только по мыслям и поступкам, но и по своеобразию его речи, ему только свойственной» [15; с.230]. Создание оригинальной сказовой манеры повествования - главная заслуга Н.С. Лескова.
У каждого героя есть свое «краеугольное слово». Оно необходимо автору, чтобы показать, какими средствами пользовались его герои-«праведники» в достижении своих целей.
Так, в «Кадетском монастыре» Н.С. Лесков при описании воспитательного метода Перского упоминает о том, что юноши боялись только одного наказания: «Кадета ленивого или нерадивого он, бывало, слегка коснется в лоб кончиком безымянного пальца, как бы оттолкнет от себя, и скажет своим чистым, отчетливым голосом: - Ду-ур-рной кадет!..
И это служило горьким и памятным уроком, от которого заслуживший такое порицание часто не пил и не ел и всячески старался исправиться и тем «утешить Михаила Степановича»» (6; с.319). Автор чуть позже объясняет читателю, какое влияние имело это словосочетание на кадетов. Оно «казалось» им «страшнее сечения» (6; с.320). Таким образом, словосочетание «дурной кадет», служащее Перскому эффективным средством для формирования чести, пробуждения совести и воспитания благородных привычек у обучающихся, становится словом-оценкой, свойственной речи Перского, и выражает всю его честную, прямолинейную натуру.
«Человек живет словами, и надо знать, в какие моменты психологической жизни у кого из нас какие найдутся слова» [1; с.274], - говорил Н.С. Лесков своим собратьям по перу. Например, повторяющееся неоднократно слово «момент», которое «впервые было пущено Берлинским» (7; с. 139) в «Печер-ских антиках», означает для героя что-то главное в жизни человека, от чего порой зависит сама жизнь. Так, при пожаре не был схвачен «момент», о котором предупреждал Берлинский, и в результате этого погибли люди, а вот при лечении бибиковской тещи «схватить момент» удалось, и она выздоровела. «Момент» в понимании героя - это своевременность помощи ближнему, постоянное духовное бдение.
«В индивидуальном языке Н.С. Лескова чаще всего возникала необходимость лексически объективировать актуальные для XIX века идеальные содержания, связанные с вопросом о месте человека в окружающем мире» [83]. И эта необходимость воплощается через особое слово персонажа о мире. Такая стилевая особенность связана с особым даром Н.С. Лескова к словотворчеству, к ощущению глубинных смыслов слова. «Он, как мастер-умелец, схватывал особенности говора различных слоев народа и, воссоздавая живые разговоры, словно переносил читателя в ту действительность, которую изображал» [42; с. 177], - справедливо отмечал исследователь В.Ю. Троицкий.
Автору удавалось охарактеризовать своего героя через призму восприятия его другими людьми, поэтому главную роль играли простонародные или местные обороты речи, сказовая манера повествования, диалектные выражения.
В рассказе «Несмертельный Голован» главный герой, по местному выражению, «не хромал, а...«шкандыбал»» (6; с.354). Порой истинное значение слова своеобразно преломляется в народном понимании. Так, те, кто знал Голована, решили, что он молокан: «Может быть, это значило просто, что он все возился с молоком, но, может быть, что название это метило прямо на его веру, в которой он казался странным, как и во многих других поступках» (6; с.359). Героя рассказа «Павлин», как и Голована, тоже объявили «молоканом», но уже не только за то, что он ничего не пил, «кроме воды и молока», а за полную уверенность, «что Павлин гордец по религии» (5; с.218). Но главный поступок в жизни Голована заключался в избавлении людей от мора, в том, что он, «держась местного говора, «изништожил» саму язву» (6; с.366). Голован был отзывчивый человек, всегда помогал людям и давал «помога-тельные советы» (6; с.372). Поскольку Голован был грамотный, то люди доверили ему «китрадь», и он был у них как что-то вроде «мотариус» (6; с.392).
Измененные неграмотным народом заимствованные термины выполняют различные функции. Аркадия из «Тупейного художника» простые люди прозвали «болярином» (7; с.240). Скорее всего, в предоставленном случае прозвище происходит из людского понимания о боли и страданиях, которые выпали на долю этого героя, а не о действительном смысле этого слова, означающего представителя знатного сословия.
Иногда сами герои интерпретируют по-своему какие-то выражения и становятся создателями неологизмов, простонародных «перлов». Шерамур всякие пустяки называет «юрундой» (6; с.252), а свободу женщин «эманцыпа-ция» (6; с.255) (от «цыпочка», как ласково называли любимых). Во время болезни у него был «карбункул» (6; с.265), и ему никогда в жизни не нравилось, когда «по всем местам везде духами набрыськано» (6; с.270) (от «брысь»), а от зубной боли он лечился каплями из «пузырянки» (6; с.280) (от «пузырь»). По мнению Шерамура, его знакомый профессор живописи не рисует, а «мази-кает» (6; с.263) (от «мазать»).
Мастерство Лескова-художника ярче всего выразилось в отражении богатства народной лексики в его произведениях. Характерный прием писателя - создание загадочных терминов, искаженных слов, ибо Н.С. Лесков был «поразительный выдумщик» [84]. Автор не просто создает новые варианты слов, чтобы рассмешить читателя, а задается целью передать через искаженные иностранные слова народное мировидение. Читатель сам должен найти ответы, почему именно так выразился персонаж, поэтому справедливо говорить об авторских неологизмах, которые передают национальный тип сознания.
