Введение к работе
Творчество Вячеслава Иванова (1866-1949) — поэта и теоретика символизма, литературного критика и переводчика, ученого-филолога, религиозного мыслителя и мистика в одном лице неразрывно связано с русским модернизмом. Однако уже современники отчетливо осознавали наличие антиномической напряженности между позицией мэтра символизма и модернизмом. Так, отмечая идейную и филологическую природу ивановской поэзии, Н. Бердяев считал, что художественная индивидуальность Иванова совсем не характерна «для религиозно-философских исканий и для духовного кризиса нашей эпохи»: «В образе этого поэта, почему-то причисленного к модернистам и даже декадентам, есть что-то старинное и даже старомодное, какие-то прекрасные манеры не нашего века». Сам Иванов проницательно сформулировал парадоксальность своей позиции по отношению к современности еще в раннем «Интеллектуальном дневнике»: «Modern — какое пустое и суетное слово! Это понятие несет в себе самом проклятие смерти. Я не хотел бы быть modern, зато желал бы быть близок будущим людям...».
Противоречивость (само)идентификации поэта в рамках модернизма обусловлена неоднозначностью самого контекстного феномена, зыбкого с точки рения хронологии, содержания, ценностных критериев, определения и классификации художественных направлений, в него входящих и т.д. Не в последнюю очередь непрекращающиеся споры связаны с разным пониманием понятий «модерн» и «модернизм», исторически сложившимся в разных культурах. В локусе истории искусства (русского и западноевропейского) «модерн» чаще всего употребляется как название особого стиля в искусстве XX столетия. В философии и культурологии понятие «модерн» (немецкий термин «die Moderne» и английский «modernity») закрепилось как совокупное обозначение исторической эпохи нового и новейшего времени — с характерными для нее особенностями социального развития, культуры, искусства, философии.
Методологически продуктивным в реферируемой работе является понимание модерна как эпохи нового времени, проблематизированной, по мнению Ю. Хабермаса, Гегелем: «Гегель не был первым философом, который принадлежал новому времени, но он был первым, для кого эпоха модерна стала проблемой. В его теории впервые стала явной констелляция модерна, осознания времени, эпохи и рациональности. <...> Гегель прежде всего открыл принцип нового времени - принцип субъективности. Из этого принципа он объясняет и преимущества нововременного мира, и его кризисный характер: этот мир осознает себя одновременно как мир прогресса и отчуждения духа. И поэтому первая попытка осознать эпоху модерна в понятиях была объединена с критикой модерна». Таким образом, макроэпоха модерна начинается в середине XVIII в. и продолжается по сей день Существующие внутри нее отдельные «микроэпохи» выделяются по критерию интенсивности критической саморефлексии и теоретической насыщенности, который определяет тип культурного сознания. К таким микроэпохальным явлениям в сфере литературы относятся немецкий романтизм эпохи «Бури и натиска», творчество молодого Гете, модернизм и постмодернизм XX в., которые по-разному решают вопрос о субъективном конструировании образа личности и мира во всех сферах деятельности: в философии, литературе, искусстве и науке. Если макроэпоха характеризуется выдвижением на первый план субъекта, рационализма, позитивизма и т.д., то микроэпоха представляет собой критическое переосмысление всех ценностей модерна в широком смысле, активное выдвижение новых подходов к человеку и его деятельности — на основе реинтеграции онтологического, религиозно-мистического, культурного и социального единства человечества.
В таком ракурсе русский модернизм понимается как микроэпоха рубежа XIX-XX вв., входящая в макроэпоху модерна и пытающаяся осмыслить и разрешить основные ее проблемы. Согласно С.С. Аверинцеву, необходимый для модернизма комплекс идей включал, «во-первых, осуждение Нового времени с его рационализмом и позитивизмом, с его буржуазностью и либеральностью, проклятие всему, что началось с Возрождения, как поступательному упадку духа и росту нигилизма; во-вторых, пророчество о конце этого цикла и о приходе «нового Средневековья». Эта инвариантная составляющая, преломляясь в различных индивидуально-художественных практиках, определила идейную доминанту модернизма — преодоление кризиса индивидуализма и гуманизма, «фаустовской культуры», с помощью различных художественно-эстетических, религиозно-мистических, социально-политических проектов, нацеленных на преображение жизни, культуры, человека и социума — через искусство. История доказала утопичность многих модернистских начинаний, но продемонстрировала значимость антропологических и культурологических исканий модернистов, их глубокого интереса к проблеме целостности человека, к самоопределению и самоидентификации художественного сознания в контексте культуры «большого времени», на глазах у ее носителей грозившей закончиться катастрофой.
Символизм Вяч. Иванова представлял собой феномен, показательный в этом отношении: принадлежа модернизму хронологически и стратегически (пытаясь преобразить мир, человека, общество с помощью религиозно оправданного искусства), он изначально был антимодерновым по духу. В лице Иванова русский модернизм, восходящий к антропологическим открытиям Ф.М. Достоевского, к философии всеединства Вл. Соловьева, выдвинул грандиозный «философско-религиозный проект» (Лаппо-Данилевский) по целенаправленному оправданию всего человечески относительного творчества из его символических соотношений к абсолютному» («Переписка из двух углов»). Всестороннее, универсальное творчество Вячеслава Иванова, подпитываемое из европейских и отечественных источников мысли и искусства, находясь в центре модернистских практик, выглядит впечатляющим явлением эпохи, оказавшим явное или опосредованное влияние не только на русскую культуру. А.И. Жеребин убедительно продемонстрировал типологическую близость русского и австрийского модернизмов рубежа веков, выявляя следы рецепции «религиозного символизма» Вяч. Иванова в манифестах «младовенцев» (прежде всего, Г. Бара).
Уникальность художественного сознания Иванова А.Ф. Лосев связывал с категорией целостности: «Его стихи трудно считать только поэзией, или только философией, или только религией. Они представляют собой цельное отношение человека к окружающему, которое трудно даже назвать каким-нибудь одним именем». Исходя из того общеизвестного факта, что сам Вяч. Иванов позиционировал себя прежде всего как поэта, романтически постулируя в поэзии высшую степень проникновения в таинственную сущность человека, мира и их Творца, в настоящей работе предлагается к этой ивановской «цельности», ускользающей от жестких определений, подойти с точки зрения поэтологии, или «поэтологии знания» в ее философско-поэтическом преломлении.
Поэтологический подход позволяет обобщить различные аспекты ивановедения, которое активно развивается в последние десятилетия. Существует ряд серьезных монографических работ, посвященных поэзии, философии и эстетическим теориям Иванова (Tschpl, Bird) в контексте русского символизма (West, Malcovati), его философских и культуртрегерских стратегий (Holthusen), основных символистских мотивов (Ханзен-Лёве), мифопоэтики (Полонский, Титаренко), эстетики жизнетворчества (Wachtel, Лотман, Минц, Сарычев, Борисова). Трудно охватить все работы, в которых так или иначе проводятся параллели между творчеством Иванова и философскими учениями Вл. Соловьева (Tamborra, Аверницев, Грабар, Микушеич, Громов, Котрелев, Титаренко, Фридман, Цимборска-Лебода), Ницше (Клюс, Минц, Жукоцкая, Тамарченко, Сычева), Флоренского (Шишкин, Никитин, Обатнин), Бахтина (Terras, Силард, Грабар, Есаулов, Йованович, Котрелев, Николаев, Тамарченко), Лосева (Тахо-Годи, Бёрд, Бибихин, Постовалова, Гоготишвили, Фридман). Хорошо изучены вопросы рецепции художественных открытий Данте (Davidson, Асоян), Гете и Новалиса (Wachtel) в творчестве Иванова, его восприятия и творческого отношения к другим видам искусства (Bobilewicz, Kluge, Rizzi, Минц, Дорский, Зенкин и др.). Достаточно основательно проработан вопрос о дионисийской мифопоэтике (Muraov, Carpi, Силард) и философии (Vestbruk), о его синтетической концепции Эроса (Цимборска-Лебода, Доценко, Павлова). Предпринимались опыты исследования теологической составляющей эссеистики Вяч Иванова (Rupnik, Bird, Дудек, Игошева, Юдин), его художественной антропологии (Аверинцев, Доброхотов, Пазини, Шишкин), лингвистических стратегий (Ghidini, Грек, Гоготишвили), описания его творческой биографии в целом (Аверинцев), хроники его жизни на основе эпистолярия (Богомолов) и реконструкции автобиографического мифа (Котрелев, Магомедова, Аверин, Шишкин). Становлению художественного, философского и научного сознания молодого Вяч. Иванова посвящен ряд статей и публикаций (Wachtel, Котрелев, Богомолов, Обатнин, Кузнецова, Титаренко). В центре отдельных работ — самоопределение Иванова по отношению к классической поэтике (Эткинд) и русской литературной традиции: Пушкину (Шишкин), Тютчеву, Фету, Достоевскому (Келдыш, Фридлендер, Шишкин, Jackson и др.), включая его воздействие на современников: Блока (Минц), А. Белого (Шишкин, Глухова, Кустова), Бальмонта (Бёрд), Анненского (Лавров, Корецкая), Мандельштама (Тарановский, Венцлова, Лекманов, Мусатов), Хлебникова (Парнис, Шишкин), Цветаеву (Венцлова, Дзуцева), Ходасевичу (Богомолов, Шишкин), Замятина (Полякова, Геллер), молодых поэтов (Гаспаров, Бусыгина и др.).
Несмотря на доминирующее направление, утверждающее христианскую основу творчества Иванова, в современном ивановедении имеются фундаментальные работы, раскрывающие влияние оккультизма на художественную антропологию поэта в конце 1910-х гг. (Богомолов, Обатнин). Эти вопросы останутся за рамками настоящего исследования. В его фокусе будут находиться те аспекты поэтологии Иванова, которые репрезентируют его понимание поэта и поэзии, начиная с юношеских лет. Магистральной поэтологической идеей Иванова изначально является осознание поэта как библейского жреца или пророка, что выдвигает на первый план его поэзии метафизический и литургический дискурсы. Это корреспондируется с продуктивной гипотезой Р. Бёрда о том, что «именно в обрядовом назначении искусства обнаруживается специфика русского модернизма». Отметим, что несмотря на близкие подходы к теме, литургический дискурс в поэзии Иванова до сих пор специально не рассматривался.
Особое значение для раскрытия заявленной темы имеют работы американского исследователя Д.Н. Мицкевича, который видит в ивановском творчестве совершенно уникальную поэтическую модель, основанную на доктрине «реалиоризма», огромный потенциал которой был не воспринят современниками и остается мало освоенным по сей день. «Ее освоение в ближайшем или далеком будущем может оживить восприятие действительности и объяснить механику выражения «несказнного». Одной из базовых идей уникального творчества Иванова ученый совершенно справедливо называет «отрицание господствующего в модернизме индивидуализма», что резко выделяет его на культурном фоне рубежа веков. Брюсов, Бальмонт, Белый, Блок, при всех своих отличиях, остались по существу индивидуалистами в сфере антропологических исканий. «Иванов же исходит из ортодоксально церковного понимания духовности и в то же время вменяет себе в обязанность реализм – передачу лишь подлинно пережитых, лично засвидетельствованных событий. И он отстаивает объективный лиризм на психологически целительной почве мировой всесвязности (панкогерентности)».
На одной из ежегодных конференций, приуроченных к дню рождения Вяч. Иванова (СПб., 2012), американский исследователь поднял давно назревшую проблему систематизации художественных, философских, религиозных идей поэта. Эта проблема может быть транскрибирована как необходимость целостного описания поэтологической модели Вяч. Иванова, возможной на основе внимательного вчитывания, проникновения в его поэтический мир, в его художественное сознание, с учетом анализа всех его компонентов, соотнесения его поэтических стратегий и метапоэтической саморефлексии. Это и есть сфера поэтологии, которая стоит в центре реферируемой работы.
В контексте антропологического поворота, который переживает современная гуманитаристика в России и за рубежом, поэтологический подход играет все более значительную роль. Он выдвигает на первый план круг вопросов, связанных с проблемами художественной антропологии и поэтического сознания. Поэтология — новая особая отрасль филологической науки, ее терминологический и методологический инструментарий далек от однозначности. В статье немецкого исследователя Ф.Ф. Ингольда «Das Bild» der Poesie bei Innokentij Annenskij термин «поэтология» предлагается использовать в качестве самостоятельной области поэтики. «Поэтологическими» здесь называются стихотворения, посвященные теме поэта и поэзии.
В отечественной науке представлен широкий спектр значений термина. М.В. Тростникова назвал поэтологией науку, «изучающую поэтическое во всех его проявлениях». Поэтическая форма признается им «самой краткой, концентрированной и емкой формой выражения художественного сознания», а художественный текст «зеркалом» художественного сознания носителя определенной культуры. В таком ключе поэтология выступает прежде всего антропологической и/или культурологической дисциплиной.
Традиционный философско-эстетический подход осуществлен в монографии А. Новикова «Поэтология И.А. Бродского». Под термином автор подразумевает «комплекс эстетических представлений поэта о сущности поэзии и поэтического творчества, а также раздел литературной теории, изучающей представления поэтов о сущности поэзии и поэтического творчества». Поэтология в таком ракурсе напрямую связана с анализом мировоззрения поэта, его эстетической программой, его философской базы. Непременные категории поэтологии включают вопросы о критериях подлинной поэзии, о поэтической аксиологии и теологии, о назначении поэта, о генезисе поэтического творчества, о сущностном соотношении поэзии и прозы, о месте поэзии в ряду прочих искусств, об особенности поэтического метода познания и его отличий от других методов познания — как то: религиозного, философского, научного.
Поэтология изучает вопрос о поэте и его духовном пути, о сущности и назначении поэзии (Бердникова); личностную идентификацию субъекта, осознающего свою причастность к творчеству, отраженная в тексте и подтексте поэтического высказывания (Тернова); нерасторжимый синтез поэтики и биографии (Казарин); «антропологический аспект литературного творчества, текстуальности вообще», (Корчинский); поэтологию самой имманентности — как той, что принадлежит художественному тексту с таящейся в нем программой описания, так и той, что дискурсивно вменена стилю аналитика». Значимым является вывод о плодотворности поэтологии как филологической науки, способной «осознать в едином комплексе смыслопорождающую функцию стихового ритма и проблему оправдания Бога». Под поэтологией понимают так же группу дисциплин, ориентированных на всестороннее теоретическое и историческое изучение поэзии (1) теорию и историю стиха (анализ и описание метрики, ритмики, строфики, рифмы, морфологии и синтаксиса стихотворной речи); 2) теорию и историю поэтического языка (анализ и описание поэтической фоники и просодии, лексики и фразеологии, словообразования и др. уровней поэтического языка); 3) поэтику, риторику и стилистику стихотворного текста; 4) сюжетологию, мотивный анализ, нарратологию (исследование приемов художественного повествования), теория и история поэтических жанров; 5) историю национальной поэзии (изучение генезиса и эволюции поэтических форм; хронология и периодизация литературного процесса; история художественных направлений, школ и групп; изучение биографии поэтов); 6) библиографию национальной поэзии). Художественно-антропологический аспект поэтологии подчеркивает О. Седакова и др. Поэтологические подходы предпринимались при обращении к творчеству Б. Пастернака (Седакова), Цветаевой (Дзуцева), И. Бродского (Корчинский; Новиков). В контексте христианской духовной традиции рассматривались поэтологические модели Серебряного века (без модели Вяч. Иванова) (Бердникова).
Вполне очевидно,что появление поэтологии связано с выдвижением проблематики индивидуальности в контексте субъектоцентристской эпохи европейского модерна. Индивидуалистическая проблематика модернизма определяет востребованность поэтологического подхода, нацеленного на выявление взаимосвязи между художественной картиной мира и ее создателем, на описание имманентных законов творчества, определяющих художественное сознание и раскрывающих проблему личностного самоопределения автора в значимой для него системе координат.
Таким образом, актуальность исследования поэтологии Вяч. Иванова заключается в необходимости систематизации существующих подходов к пониманию художественного сознания поэта, выявлению его базовых поэтологических интуиций и концепций, позволяющих раскрыть своеобразие его поэтологической модели на фоне русского, озабоченного стратегиями самовыражения художественной индивидуальности и решения проблемы человека в целом.
Материалом диссертационной работы стали поэтические, философско-эстетические, мемуарные и дневниковые тексты Вяч. Иванова, опубликованные в брюссельском собрании сочинений поэта, в его прижизненных и посмертных публикациях, а также объемный блок архивных материалов, впервые публикующихся в данной работе. Для выявления своеобразия поэтологии Иванова в контексте художественно-антропологических исканий модернизма анализировались поэтические, эстетические и философские материалы предшественников и современников поэта — Гете, Шопенгауэра, Ницше, Вл. Соловьева, Н. Бердяева, П. Флоренского. А. Блока, Андрея Белого, В. Брюсова, К. Бальмонта, О. Мандельштама, В. Маяковского и др.
Объектом исследования являются художественно-антропологические искания русского модернизма рубежа XIX-XX вв.
Предметом исследования выступает поэтология Вячеслава Иванова, одного из самых ярких и последовательных представителей модернизма, отрицающих рационализацию и автономизацию сознания, связанных с развитием антропоцентризма в Новое время (или макроэпохи модерна).
Отсюда вытекает основная цель работы — целостное изучение поэтологии Вячеслава Иванова, занимающего в метапоэтических самоопределениях русского модернизма центральное место.
Указанная цель исследования влечет за собой постановку и решение следующих конкретных задач:
критически проанализировать существующие подходы к поэтологии, определить теоретическое ядро ключевого понятия исследования;
проанализировать соотношение автобиографических стратегий с поэтологическими принципами русских модернистов (А. Белого, А. Блока, В. Брюсова, Вяч. Иванова); выявить значение для автобиографической стратегии Вяч. Иванова автобиографического проекта Гете («Поэзия и правда»); выявить поэтологические принципы, определяющие характер и структуру «канонической» биографии Вяч. Иванова, подготовленной О. Шор;
рассмотреть становление художественного самосознания молодого Иванова на основе публикации и интерпретации архивных материалов, систематизированных по магистральным темам его творчества (тайна материнства и Вечной Женственности, проблема индивидуализма и его преодоления, поэзия как пророчество и др.);
проанализировать своеобразие метафизических исканий Вяч. Иванова на основе их сопоставления с философскими концепциями Шопенгауэра, Ницше, Вл. Соловьева в аспекте проблематизации вопросов оправдания мира, антропологического (аскетического) идеала; выявить значение философии Лейбница для становления теодицейного дискурса поэта; рассмотреть различное отношение к антитезе науки и искусства в русской культуре (Хомякова, Киреевского, Достоевского, Федорова, Вл. Соловьева, В. Брюсова, А. Белого, Вяч. Иванова, Вл. Эрна);
проанализировать поэтологию сюжета как репрезентацию мифопоэтического дискурса и художественного самосознания автора в первой книге лирики Иванова «Кормчие звезды» на основе анализа времени-пространства, с применением разработанных модификаций бахтинского хронотопа (кайротопа и эонотопа);
рассмотреть аспекты литургического дискурса Вяч. Иванова на основе интертекстуального анализа библейских и литургических компонентов заголовочных комплексов произведений поэта;
выявить своеобразие поэтической антроподицеи Вяч. Иванова в контексте художественно-антропологических исканий русского модернизма (на примере полилога о человеке в философии (Н. Бердяев, П. Флоренский); выяснить поэтологические особенности формы и жанра мелопеи «Человек», отрефлексированной Ивановым как произведение, «наиболее целостно выражающего его мистического миросозерцание».
Анализ поэтологии Вяч. Иванова на протяжении всей работы проходит в сопоставлении с отдельными аспектами творчества Гете, которого Иванов боготворил, так же, как и многие другие модернисты. Гете стал символом «фаустовской культуры», проблематизировавшей возможности и ограничения новоевропейского человека. Эта культура была отрефлексирована ее деятелями как эпоха кризиса, преодолеть который по-разному стремился русский модернизм, находясь в неустанных художественно-антропологических поисках. В этом контексте представляется необходимым рассмотреть, как именно проявляется влияние Гете на становление поэтологии Вяч. Иванова, особенно на осознание и решение проблемы индивидуализма.
Методология диссертационного исследования базируется на комплексном анализе, сочетающем различные подходы. Системный и историко-функциональный методы лежат в основе критического анализа теорий, связанных с базовыми понятиями диссертации — модернизмом и поэтологией. Нарративный анализ необходим для исследования самопрезентации поэта в автобиографических статьях, дневниковых, мемуарных и эпистолярных источниках, а также в неопубликованных архивных материалах, содержащих искомое автобиографическое самоосмысление. Метод дискурс-анализа направлен на выявление и характеристику ведущих дискурсов в творчестве поэта (метафизического и литургического). Изучение метафизического дискурса строится на исследовании генезиса философских взглядов Иванова, сформированных в ранний период его творчества. Оно основано на сопоставительном и интерпретационном подходах. На основе интертекстуального метода рассматриваются переклички произведений Иванова и философских работ Лейбница, Шопенгауэра, Ницше, Вл. Соловьева, Вл. Эрна и др. С помощью проблемно-тематического метода выявляется общая антропологическая проблематика в эссеистических, публицистических и поэтических текстах Иванова и художников-модернистов. На основе структурного анализа анализируются ведущие метафизические темы поэта, системно репрезентирующие его понимание искусства, мира и человека, преломленное через поэтическое самосознание и метапоэтику. Исследование литургического дискурса предполагает анализ поэтической самоидентификации Иванова как лидера религиозного символизма, поэта–теурга, поэта–жреца. Герменевтический метод необходим для проникновения в мир религиозно-философских идей Иванова, имплицитно воплощенных в поэтических текстах и эксплицитно – в его эссеистике и публицистике; особенное значение герменевтика играет в реконструкции поэтической антропологии и тео-антроподицеи Иванова. Один из основных подходов к исследованию поэтологии Иванова — текстологический, основанный на архивных разысканиях, их текстологической дешифровке и анализе. Культурно–исторический подход к поэтологии Вяч. Иванова выявляет своеобразие и роль поэтики и метапоэтики художника в контексте русского модернизма.
Методологически значимыми являются для исследования труды отечественных и западных ученых: С. Аверинцева, Р. Бёрда, М. М. Бахтина, Н. Богомолова, М. Вахтеля, Л.А. Гоготишвили, Д. Кемпера, К.Ю. Лаппо-Данилевского, А.Ф. Лосева, Ю. М. Лотмана, Д.Н. Мицкевича и др.
Основные положения, выносимые на защиту:
-
-
-
Русский модернизм — это культурная микроэпоха рубежа XIX–XX вв, нацеленная на преодоление мировоззренческого и эстетического кризиса, к которому пришла новоевропейская макроэпоха модерна, выдвинувшая в литературе (прежде всего в творчестве Гете) идею индивидуальности как базовую категорию художественного творчества и поэтологической рефлексии. Своеобразие русского модернизма заключается в интеграции философских, религиозных и эстетических подходов для решения проблемы человека; в выдвижении на первый план проблемы самоидентификации художника, а следовательно, в усилении авторефлексивного и автопроективного начала художественного сознания.
-
Вячеслав Иванов — один из ярких представителей модернизма — осознанно выстраивал свои художественные стратегии как философско-религиозно-поэтический проект «реалиоризма», нацеленный на преодоление индивидуализма через познание высших онтологических реальностей. Отсюда вытекает необходимость исследования его творчества как поэтологии, понимаемой как (само)познание поэта в Логосе. Поэтологию Вячеслава Иванова можно рассмотреть как совокупность разных дискурсов, необходимых для представления о поэтической личности художника и самоотрефлексированной им телеологии творчества, которые присутствуют в его автобиографических, поэтических, философских, литературно-критических, научных, мемуарных, дневниковых и т.д. текстах.
-
В контексте взлета автобиографического жанра в русском модернизме автобиографии Иванова отличаются предельной лаконичностью и антипсихологизмом, соответствующим поэтологическому различению «внутренней» (метафизической) и «внешней» (эмпирической) биографии. Первая из них раскрывается в поэзии как свидетельство о внутренней жизни индивидуального сознания, а вторая (в качестве позитивистского описания) не имеет самостоятельной ценности. Самая полная автобиография Иванова («Автобиографическое письмо») написана как автокомментарий к поэме «Младенчество», а «каноническая» биография поэта, подготовленная О. Шор, написана как герменевтическое толкование миросозерцания поэта и его телеологическое оправдание.
-
Поэтологическая модель Вяч. Иванова, понимающая поэта как библейского пророка, призванного напомнить читателям о божественности мира, его софийности, формируется в самом раннем, «допечатном» творчестве. К изначальным интуициям поэта относятся: осознание мистической тайны материнства и Вечной Женственности; ощущение взаимосвязи всего живого в мире, проблема индивидуализма, разрывающего связь личности с бытием, мировой душой и Богом; а также понимание взаимосвязи поэтической формы «с сущностью вещей».
-
На фоне метафизических исканий русского модернизма становление поэтологии Иванова проходит не только через рецепцию идей, Шопенгауэра, Ницше, Вл. Соловьева, так или иначе общих для эпохи, но через их объединение в дискурсе оправдания, или поэтической теодицее, сближающей его с предмодернистской философией Лейбница, а также «Логизмом» Вл. Эрна.
-
Поэтическое самосознание Вяч. Иванова раскрывается в его мифопоэтической картине мира, особенно тщательно выстроенной в первой книге лирике «Кормчие звезды». Автобиографический герой книги проходит путь от индивидуального противостояния миру к идеалу теургического воздействия на мир. Изменение индивидуального сознания авторского «я» проявляется через особую организацию времени-пространства, которые соответствуют авторскому пониманию эпифании формы (кайротоп) и миссии поэзии к религиозному преображению мира и человека (эонотоп).
-
Литургический дискурс наиболее полно соответствует философско-религиозному проекту Вяч. Иванова воздействия на читателей с помощью символического искусства. Он организует поэтическое высказывание с помощью литургических формул, библейских аллюзий и цитат, интонации славословия и пафоса мистического единства, противопоставленных культу индивидуализма и психологизма у современников.
-
Мелопея «Человек» является поэтической антроподицеей Иванова, о чем говорят концентрированность сюжета вокруг архетипа таинства, обрядово-симметричная архитектоника, актуализация богословского значения в авторском определении жанра, выражающего в соответствующей форме произведения идею оправдания человека через его соотношение к соборности реальности церкви, к мистическому единству во Христе.
-
На фоне художественно-антропологических исканий русского модернизма поэтология Вяч. Иванова выглядит антиномично как модернистский проект антимодернистской и антииндивидуалистической направленности, который можно назвать поэтической тео-антроподицеей, оправданием Бога и человека, оправданием истинной поэзии и искусства, напоминающей всем о мистической (софийной) взаимосвязи (панкогерентности) всего мира.
Научная новизна работы определяется тем, что впервые в отечественном литературоведении предпринимается попытка целостной реконструкции поэтологической модели Вяч. Иванова как системы автобиографического, метафизического, мифопоэтического и литургического дискурсов художника в соотнесенности с его поэтическими стратегиями. С этой целью впервые подробно проанализированы автобиографические тексты Иванова и специфика его автобиографического антипсихологического и антисубъективного нарратива. В работе рассматривается генезис ивановской поэтологии в контексте русского модернизма (с опорой на архивные материалы, впервые вводимые в научный оборот). В диссертации предпринята попытка реконструкции ранних замыслов поэта (незаконченной поэмы «Матери», стихотворения «Теомахия», сопоставления разных вариантов стихотворения «Аскет» с впервые публикуемым авторским комментарием к нему, переложения псалмов, диалог об искусстве и др.), которые концентрируют в себе магистральные мотивы творчества поэта. Исследование вводит в научный оборот более 20 неизвестных автографов Иванова, которые позволяют по-новому взглянуть на различные аспекты его творчества, восстановить историю создания отдельных произведений, проследить развитие магистральных тем и образов поэта. В работе предлагается модификация бахтинского «хронотопа» в применении к поэзии и определение своеобразия поэтологии Иванова как поэтической тео-антроподицеи.
Теоретическая значимость диссертационной работы состоит в фундаментальном освещении базовых понятий исследования, таких как «поэтология», «модернизм», в модификации категорий пространства-времени в применении к поэтической картине мира; в определении жанровой дефиниции «мелопеи» на основе имманентных творчеству поэта представлений о природе жанра; в выявлении взаимосвязи автобиографического нарратива Вяч. Иванова с его поэтологией; в рассмотрении метафизического, мифопоэтического и литургического дискурсов поэзии Иванова как базовых в его поэтологии; в определении доминирующего концепта «связь», присутствующего на всех уровнях его поэтико-философской системы и оправдывающего поэтологический подход к творчеству художника в целом.
Научно-практическая значимость исследования заключается в том, что в литературоведческий обиход вводятся историко-литературные факты, которые существенно дополняют представления о литературном процессе русского модернизма в целом и Вяч. Иванова в частности. Результаты исследования будут иметь значение для изучения отечественной литературы на рубеже веков в целом и творчества Вячеслава Иванова в частности; они могут быть использованы в практике преподавания истории литературы и философии искусства, а также в качестве комментариев к произведениям Иванова и материала к биографии поэта.
Апробация работы. Концепция диссертации и результаты исследования нашли отражение в докладах на Международных и всероссийских ивановских конференциях (СПб, 2005; Москва, 2006), на семинаре молодых ученых в Исследовательском центре Вяч. Иванова в Риме (Рим, 2005), Международных блоковских конференциях (М. — Шахматово, 2010, 2011), Международной научной конференции «Владимир Соловьёв и поэты Серебряного века» (Иваново, 2011) и других конференциях разного уровня (Волгоград, 2005, 2006; Иваново, 2011; Кемерово, 2011, 2012; Липецк, 2008, 2009; Нижний Новгород, 2010; Тамбов, 2005, 2007, 2009, 2010, 2011, 2012; Томск, 2005; Тюмень, 2005; Ульяновск, 2005, 2008).
Основное содержание диссертации отражено в 54 публикациях, включая две монографии «Мифопоэтика Вячеслава Иванова: мелопея «Человек» (Тамбов, 2005), «Поэтология Вячеслава Иванова» (Тамбов, 2012), а также 13 публикаций в ведущих рецензируемых научных журналах из перечня, рекомендованного ВАК Минобразования России для защиты докторских диссертаций. Статьи, отражающие результаты исследования, опубликованы в Москве, Санкт-Петербурге, Салерно (Италия), Мюнхене (Германия), Волгограде, Иваново, Кемерово, Липецке, Нижнем Новгороде, Тамбове, Томске, Тюмени, Ульяновске, на официальном сайте «Исследовательского центра Вячеслава Иванова в Риме» () и в других электронных изданиях.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, шести глав, заключения и списка литературы.
Похожие диссертации на Поэтология Вячеслава Иванова в контексте художественно-антропологических исканий русского модернизма
-
-
