Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Пространство как Событие 29
1. Категория События в литературоведении 29
1.1. Феноменология события 30
1.2. Категория события в пространственной поэтике романов Достоевского 34
2. Пространственная поэтика романов Достоевского в аспекте события 35
2.1. Диалог героя со «своим» и «чужим» пространством 36
2.2. Мотив угла в пространственной поэтике романов Достоевского 44
2.3. Образ театра в аспекте пространства ..58
2.4. Проблема «другого» как воспринимающего сознания 66
2.5. Диалог героя с городом и природой 70
Глава II. Пространство как Текст 100
1. Категория текста в литературоведении 100
1.1. Понятие «текст». Его свойства и функции 100
1.2. Категория текста в пространственной поэтике романов Достоевского 107
2. Пространственная поэтика романов Достоевского в аспекте текста 109
2.1. Типология пространственных знаков 109
2.2. Статусные позиции пространственных знаков 140
2.3. Функции пространственных знаков 151
2.4. Способы онтологизации пространства 151
Глава III. Генезис пространственной поэтики романов Ф.М. Достоевского 155
1. Пространство автора и авторское пространство в романах 156
1.1. Психофизиологические особенности и жизненные впечатления Ф.М. Достоевского как основа формирования пространственного мирообраза его произведений 156
1.2. Способы экспликации авторского сознания в тексте 162
2. Генезис пространственной поэтики романов Достоевского 165
2.1. Античная традиция 168
2.2. Мифопоэтическая традиция 174
2.3. Западноевропейская традиция 178
2.3.1. Традиции готического романа в поэтике романов Достоевского 179
2.3.2. Западноевропейская реалистическая традиция второй половины XIX века романы Достоевского 190
2.4. Традиции русской литературы и культуры 193
3. Художественное пространство как семиосфера 197
Заключение 200
Приложение 204
Словарь пространственных терминов Ф.М. Достоевского 204
Список литературы 221
- Диалог героя со «своим» и «чужим» пространством
- Понятие «текст». Его свойства и функции
- Статусные позиции пространственных знаков
- Психофизиологические особенности и жизненные впечатления Ф.М. Достоевского как основа формирования пространственного мирообраза его произведений
Введение к работе
Изучение художественного пространства стало в последнее время одной из наиболее динамично развивающихся отраслей литературоведения. Повышенный интерес к данной проблематике обусловлен, с одной стороны, стремлением предельного проникновения в текст, которое невозможно без своего рода сенсорной сопричастности созданной писателем картине мира. С другой стороны, пространственная организация художественного целого в большинстве случае является ведущим элементом поэтики, поскольку формирует атрибутивные характеристики героев, способы их поведения и идеологической устремленности, концентрирует развертывание сюжета в точках хронотопического самоопределения.
Думается, что современная научная парадигма отразила одну из отличительных черт романного универсума Достоевского: предельную акцентированность пространственных координат, символико-идеологическую наполненность этих образов.
В связи с этим особого внимания заслуживает изучение особенностей пространственной поэтики романов Достоевского в контексте творчества писателя и мировой художественной литературы; исследование уровней взаимодействия пространственно-временной структуры с сюжетно-композиционным строением, системой персонажей и текстопорождающим индивидуально-авторским мирообразом.
Тема настоящего диссертационного исследования «Поэтика художественного пространства романов Ф.М. Достоевского 1860-х годов ("Преступление и наказание" и «Идиот»)» предполагает анализ способов репрезентации пространственных моделей в художественном тексте, исследование мифопоэтического, культурно-исторического и литературного контекста в пространственной картине мира романов. Внимание к мифопоэтике обусловлено тем, что Достоевский как носитель национальной ментальносте отразил в своих произведениях дуализм сознания русского народа, соединение двух духовных доминант: христианского императива и языческих верований. Следует отметить, что эти две стороны русского национального сознания стали для писателя основой взгляда на мир, критериями оценки окружающей действительности. Синтетическая природа русской ментальности (соединение христианских праздников с языческими природными ритуалами, догматизма абсолютной веры и природного суеверия) определила символическую многоплановость образов пространства, нашедших свое отражение в литературе.
В то же время исторический и литературный контексты позволили пространству в романах писателя обрести общекультурный статус, а в сочетании с мифопоэтическим контекстом - универсальность содержания.
1.2. Актуальность исследования т Актуальность темы настоящего диссертационного исследования «Поэтика художественного пространства романов Достоевского 1860-х годов («Преступление и наказание», «Идиот»)» определяется необходимостью комплексного изучения репрезентативных аспектов поэтики художественного пространства и модели бытия в целом, выработки универсальной методики анализа пространственного мирообраза произведений писателя. 1.3. История вопроса Рассмотренное в диахронии достоевсковедение обнаруживает весьма важную особенность, которая является отличительным признаком любой динамично развивающейся отрасли знания, - эволюцию концептуальных представлений от эстетической до феноменологической трактовки пространственной симптоматики.
С момента появления в печати романы Достоевского стали предметом пристального внимания литературных критиков и современников писателя. Интуитивно постигая уникальность качественно нового художественного + подхода к изображению человека и мира, они выделяли такие черты стиля Достоевского, как психологизм, умение излагать с «потрясающею истиною», «с тонкими подробностями», мастерство анализа. Несмотря на многочисленность откликов, в которых встречались и очень тонкие наблюдения, романы писателя не были сколько-нибудь осмыслены современниками. В частности, говоря о выходе в свет первого романа Пятикнижия, А. Кони замечает: «Критика того времени, однако, не благоволила к Достоевскому. Его роману не было посвящено...ни одного серьезного разбора...Это умышленное и злостное непонимание глубокого смысла «Преступления и наказания», которому лишь в 80-х годах пришлось, наконец, быть оцененным по достоинству не только у нас, но и в западноевропейской литературе»1. Современные писателю исследователи обратили внимание на уникальность пространственного рисунка романов Пятикнижия, который был принципиально иным, по сравнению с тем, что предлагали представители реалистического направления. Связь между пространственной ориентацией героя и его духовно-идеологическими поисками не была обнаружена, поскольку пространство в романах Достоевского рассматривалось исключительно как эстетическая категория. При этом внимание современников писателя и ряда исследователей XX столетия было сосредоточено преимущественно на текстуальной и интертекстуальной семантике образа и специфике его воплощения в художественном целом. При всей значимости данного плана для понимания пространственной проблематики художественного целого, акцентуация реально-бытового аспекта значительно умаляла символические и идеологические потенции пространственных моделей.
Развитие исследовательской мысли ознаменовали 80-е годы XIX века. Обращение к Достоевскому со стороны религиозных философов (Н.Бердяев2, Вл. Соловьев3, С. Франк4, Л. Шестов5, К. Леонтьев6, С.Н. Булгаков7 и др.) заложило основы достоевсковедения как целостной науки. Религиозные философы порубежья обратили внимание на сложность пространственной организации романов Достоевского, интерпретируя данную категорию как величину онтологическую, постигнуть смысл которой можно только в контексте мироздания. Несмотря на противоречивость трактовок творческого гения Достоевского, представители русского космизма впервые подошли к интерпретации картины мира писателя, как художественной, так и личностной, сформировавшейся под влиянием эмпирических впечатлений и эстетических переживаний. Идеологическая наполненность романов понималась ими в неразрывном единстве с жизненным опытом самого Достоевского. В то же время представители русского космизма задали ключевой для последующего достоевсковедения ракурс исследования - роль культурного и духовного опыта нации в осмыслении и изображении окружающей действительности. Имея в своем основании архетипические черты, созданные Достоевским образы оказываются не только органичными для русской ментальности, но и получают особую символическую наполненность, ассоциативную многоплановость, своего рода эстетический код, прочтение которого требует свободного владения понятийными и образными компонентами той или иной культуры: «Всякое подлинное искусство символично - оно есть мост между двумя мирами, оно ознаменовывает более глубокую деятельность, которая и есть подлинная реальность»8.
Заслуга религиозных философов, помимо поразительно точных наблюдений над природой философского дискурса в романах писателя, состоит в пристальном внимании к пространственной организации художественного текста как определяющей поэтику романов в целом. Впервые в исследовательской литературе пространство рассматривается ими как категория онтологическая. Подобная смена методологической установки говорила об усложнении понимания пространства и времени, которые, лишаясь своей эмпирической приуроченности, обретают универсальность, онтологизируются. Последователями религиозных философов в разработке онтологического понимания пространства стали Р.Г. Гачев, Р.Я. Клейман, Р.Г. Назиров, В.Н. Белов, Г.К. Щенников и др. Думается, что именно в рамках данного направления впервые были сделаны наблюдения над концептуальными принципами построения пространственных образов, определен символико-типологический пласт пространственной организации романов Достоевского.
В частности, Г.Гачев в своей работе «Космос Достоевского»9 исследует вселенский контекст, воплощающий элементы мифологического сознания русской нации, рассматривая мир романов писателя с точки зрения четырех стихий: земли, огня, воды и воздуха (т.е. с точки зрения языческого сознания) и намечает выход к проблеме влияния религиозно-мифологических мотивов на пространственно-временную организацию текста.
Гачев выделяет смысловые доминанты образов природы и города, являющиеся основными параметрами их противопоставления. Мир города дистанциирован от природы, поэтому любые ее проявления не могут преодолеть этой границы и если оказываются в мире Достоевского, то только в искаженных формах. В связи с основными характеристиками города (которые являются в то же время и личностными характеристиками), у исследователя возникает мысль о том, что герой Достоевского - самолишенец", добровольно отринувший природу ради самоутверждения: "Все они некрепки на земле, обитатели того же промежуточного пространства между небом и землей, что и птицы"10. Отсюда судорожность движений персонажей, необычайная чуткость к запахам, стремление к существованию в пределах города, т.к. за счет огромного количества лестниц стихия земли здесь приподнята, "овоздушена".
Развивая идеи Гачева, Р.Я. Клейман говорит о необходимости изучения реально-зримого плана в романах Достоевского в связи с планом вселенским: он проводит анализ мотива мироздания в творчестве писателя через решение проблемы изображения времени и пространства.
Исследователь выделяет два важнейших аспекта художественного пространства у Достоевского: реального и вселенского, которые тесно сопряжены друг с другом.
Клейман определяет один из основных приемов, воплощающих образ мироздания в творчестве Достоевского, как "соотнесение бесконечно большого абстрактного понятия (т.е. собственно категории мироздания, вечности) с предельно конкретной, нарочито прозаической или ничтожно малой деталью... далекий космос превращается из абстракции в живой художественный образ"11. Для этого, по мысли исследователя, Достоевский использует ряд характерных приемов: прямое сравнение, метафора, литота, антитеза, метонимическое соотношение целого и части.
Важной для онтологического подхода к изучению пространственной поэтики романов Пятикнижия была ориентация на органически связанную с категорией бытия мифопоэтическую традицию, которая позволяла исследователям увидеть глубинный символический потенциал, скрытый за внешней «обытовленностью» пространственных и временных образов.
Таким образом, понимание пространства как онтологической категории открыло новые перспективы для развития науки о Достоевском и создало предпосылки для понимания пространственной организации художественного целого как уникальной сложноорганизованной системы.
Следующим этапом в осмыслении проблемы пространства становится феноменологический подход, который позволяет рассматривать пространственную поэтику произведения как целостный эстетический феномен, сопрягающий реально-бытовое, эстетическое, онтологическое, структурно-семантическое и символическое начала. Феноменологическое направление впервые в литературоведении подошло к пониманию пространства как полноправной категории поэтики, а не как абстрактного фона для развития действия и поступков героев.
Основоположником феноменологии пространства по праву можно считать М.М. Бахтина, который создал труды о проблемах поэтики романов Достоевского12 и в частности их пространственно-временной организации. В работах М.М. Бахтина впервые была сделана продуктивная для дальнейших поисков попытка определения понятия "хронотоп литературного произведения" и поставлена проблема хронотопического анализа литературного произведения.
Бахтин называет время наиболее динамичной величиной хронотопа, подчиняющей себе построение и развертывание пространственной модели: "Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысляется и измеряется временем"13.
В своих работах исследователь выделяет следующие функции хронотопа литературного произведения: жанрообразующая; сюжетообразующая, хронотоп определяет образ человека в литературе, который всегда "существенно хронотопичен"14; хронотоп создает единство литературного произведения в его отношении к реальной действительности.
Бахтин отмечает, что освоение реального исторического хронотопа и его переосмысление по законам словесного творчества в художественном тексте протекало сложно и неравномерно. В связи с этим каждая литературная эпоха актуализировала определенный вид хронотопа, осмысляя его, наполняя множеством значений, тем самым символизируя его. В процессе анализа основных направлении мировой литературы ученый выстраивает классификацию основных видов хронотопов: хронотоп встречи, хронотоп дороги, хронотоп замка, хронотоп «гостиная - салон», хронотоп порога и т.д. Каждый вид хронотопа может включать в себя неограниченное количество более мелких хронотопов, так как каждый мотив или образ может иметь свой хронотоп.
Впервые в литературоведении Бахтин акцентирует отличие между хронотопом героев и хронотопами автора (который занимает позицию вне текста как его создатель) и читателя (который a priori находится за рамками текста и его восприятие при любой глубине проникновения в текст всегда дистанциировано). На основании разности позиций восприятия (изнутри — для героя или за пределами текста) исследователь выделяет хронотопы автора и слушателя-читателя, которые даны нам во внешнем материальном существовании произведения и в его чисто внешней композиции.
Таким образом, теория хронотопов М.М. Бахтина предполагает взгляд на пространство с точки зрения активно участвующей в нем личности. Зачастую пространственные рефлексии героев становятся не просто переживанием мира как такового, но и осмыслением своей позиции в этом мире.
Б. А. Успенский вслед за М.М. Бахтиным развивает идею о взаимоотношении авторского (изображающего) хронотопа и сюжетного (изображенного) хронотопа. Он вводит категорию "точки зрения" автора в плане пространственно-временной организации произведения. В этом аспекте исследователь производит анализ "позиции лица, непосредственно производящего описание...в искусстве словесном это может быть фиксация пространственно-временных отношений описываемого события к описывающему субъекту (автору)"15.
Исследователь выделяет различные точки авторского взгляда на хронотоп (эпическая точка зрения, совпадение пространственных позиций повествователя и персонажа, автономность точек зрения автора и персонажа и др.), что позволяет избежать эклектики и недоказуемых гипотез при анализе художественного текста.
Особое место в науке о Достоевском получили идеи В.Н. Топорова, ставшие отправной точкой для исследования архетипического контекста романов писателя. В своей работе "О структуре романа Достоевского в связи с архаическими схемами мифологического мышления («Преступление и наказание»)" исследователь постулирует собственную методологическую позицию, акцентируя внимание не столько на событийном уровне художественного текста, сколько на словесно-образном, символическом. Он подробно анализирует пространственную симптоматику, выделяя основные пространственные доминанты (угол, порог, дом, середина, периферия, путь и др.), атрибутивные характеристики (духота, теснота, узость, внезапность и т.д.). Пространство понимается Топоровым как активная, постоянно развивающаяся категория: "...пространство и время не просто рамка (или пассивный фон)..., они активны...сопоставимы в известной степени с сюжетом"16.
По мысли исследователя, базовым текстопорождающим принципом в романах Достоевского является архетипическая соотнесенность пространственных и временных образов: "использование подобных (архаических - А.К.) схем позволило автору кратчайшим образом записать весь огромный объем плана со держания... и предельно расширить романное пространство, увеличив его мерность и возможности сочетания элементов внутри этого пространства" .
Топоров по-своему осмысляет и заявленную Бахтиным проблему соотношения автора и героя в художественном пространстве. По мысли автора статьи, изображаемое в произведении пространство несет отпечаток авторских переживаний, рефлексий о мире.
•»
Таким образом, позиция В.Н. Топорова во взгляде на проблему пространства во многом опирается на созданную Бахтиным теорию хронотопа (пространство как событийная, динамичная категория, связанная с сознанием автора и героев), однако его исследовательский акцент смещен с плана событийного на план словесный. Кроме того, Топоров открывает принципиально новый подход к изучению взаимодействий между авторским сознанием и пространственной организацией художественного целого, причем сделанные им в этом направлении открытия в литературоведении до сих пор остаются непревзойденными по силе и глубине анализа.
Впоследствии проблема пространственной организации получила широкое осмысление в работах П. Торопа18, В.А. Михнкжевича19, В.А. Свительского20, __ 01 ОО оэ о л Р.Г. Назирова , Г.К. Щенникова , В.Н. Захарова , И. Волгина , Роберта Л. с У(л 07 ОЯ Джексона , Д. Арбан , Ж.Катто , Р.Я. Клейман и др. Опираясь на опыт Бахтина и Топорова, ученые выстраивают собственные методологические концепции, каждая из которых апеллирует либо к уровню сюжетному (Назиров, Щенников, Захаров и др.), либо к уровню слова, текста (Тороп, Арбан, Клейман и т.д.).
Использование феноменологического подхода к изучению пространственной организации романов Пятикнижия позволило исследователям внести значительный вклад в науку о Достоевском. В качестве основополагающих. категорий для анализа текста они ориентируются на личность героя, автора, архетипы и слово (текст). В большинстве своем предложенные ими концепции основываются на сопряжении в структуре и семантике пространственных образов реально-бытового и сакрального плана. По мысли исследователей, это является источником особой символической значимости пространственных образов у Достоевского.
Стремясь систематизировать мир пространственных образов, вышеупомянутые авторы предлагали классификации хронотопов, выстроенные на различных основаниях: позиция по отношению к тексту (хронотоп героя, хронотоп автора и слушателя-читателя); «точка зрения», время исторического возникновения и текстуальной актуализации (хронотоп замка, хронотоп гостиной и т.д.). Несмотря на внешнюю несхожесть данных классификаций, их объединяет, с одной стороны, установка исследователей на упорядочивание пространственного универсума писателя. В то же время они дают возможность создать поле контекстов, что значительно облегчает анализ и делает его более содержательным, более полным. Но главным, по нашему мнению, является другое. Сама возможность классификации пространственных образов по разным основаниям говорит об их полифундаментальности: пространственный образ создается одновременным взаимодействием нескольких категорий. Например, автора и исторической эпохи, автора и героя, исторической эпохи, героя и точки зрения и т.д. Более подробно на проблеме полифундаментальности пространственной поэтики мы остановимся в дальнейшем. Теперь же ограничимся только указанием на данную особенность, выделение которой стало возможным благодаря феноменологическому направлению спациального достоевсковедения.
Думается, что на современном этапе развития литературоведческой науки феноменологический подход является вершиной достоевсковедения. Тем не менее до сих пор открытыми остаются вопросы о терминологии описания и генезисе пространственной поэтики романов Пятикнижия, методах целостного анализа, который позволил бы систематизировать разнородные, на первый взгляд, пространственные модели в романах Пятикнижия. Ошибочным было бы утверждение, что до настоящего времени исследователями не предпринимались попытки найти решение вышеперечисленных проблем. В частности, выработке пространственной терминологии уделяли внимание в своих работах Ю.М.Лотман29, П.Х. Тороп30, А.Н. Хоц31, Т.А. Касаткина32, В.И. Кайгородов33, А. Галкин34 и др. О генезисе поэтики романов Достоевского с опорой на Библию, Новый завет, фольклорные и апокрифические источники писали В.Н. Захаров , И. Волгин , В.Н. Кондаков , В. Ляху , Б.Н. Тихомиров , Е.А. Трофимов40 и т.д. Анализ работ исследователей творчества Достоевского показывает, насколько сложна и всеобъемлюща проблематика романного наследия Достоевского, особенно в аспекте художественного пространства.
Однако, не умаляя несомненной ценности полученных исследователями результатов, нужно отметить, что ими так и не была выработана единая методология исследования поэтики художественного пространства, которая позволила бы соединить воедино все разрозненные, на первый взгляд, особенности хронотопа романов Пятикнижия. Полярность трактовок пространственной поэтики необходимо рассматривать как конструктивный принцип: сложное по своей художественной и символической природе пространство в произведениях Достоевского может быть осмыслено только через синтез этих разнонаправленных, разноплановых методологических принципов. Благодаря этому становится возможным получение целостного представления о принципах организации пространственной поэтики и ее генезисе.
1.4. Научная новизна
Научная новизна определяется новым подходом к изучению поэтики художественного пространства, которое рассматривается как сложный макрокомпонент эстетической системы романов, реализованный в двух принципах миромоделирования - пространство как событие и пространство как текст (позволяющих наиболее полно раскрыть сложность и многозначность пространственной картины мира произведений Ф.М. Достоевского).
1.5. Цели и задачи
Основная цель предлагаемой работы - выработать единую методологическую концепцию исследования поэтики художественного пространства в романах Ф.М. Достоевского 1860-х годов, основанную на двух магистральных принципах миромоделирования - пространство как событие и пространство как текст.
В соответствии с поставленными целями в рамках настоящего диссертационного исследования предполагается решить следующие задачи:
1. Проследить путь нравственно-философских исканий Ф.М. Достоевского в 1860-е годы;
2. В соответствии с основными теоретическими положениями разработать методику анализа спациальной41 поэтики романов Достоевского, позволяющую максимально точно отразить репрезентативные черты и специфику проявления пространственных образов;
3. Проанализировать способы организации поэтики художественного пространства в романах писателя;
4. Выявить принципы взаимодействия пространственной организации произведения с другими уровнями поэтики;
5. Проследить эволюцию пространственной картины мира в рамках одного романа и в контексте творчества писателя;
6. Определить критерии формирования пространственной терминологии для адекватного описания наблюдений над природой пространственной поэтики романов Достоевского;
7. Выявить источники формирования пространственной поэтики романов Пятикнижия (Библия, фольклорные источники, литература эпохи романтизма, -биографический опыт писателя и т.д.).
1.6. Методология исследования
Характер задач настоящего исследования определяет его методологию.
В соответствии с проблематикой работы определяющими следует считать историко-культурный и теоретико-типологический методы. Для раскрытия синтетической природы пространственного мирообраза романов Достоевского, выявления особенностей его структуры и взаимоотношений между элементами в настоящем диссертационном исследовании мы используем методику анализа текста, синтезирующую в себе целый ряд подходов, используемых в различных отраслях знания:
1. Текстологический;
2. Коммуникативный;
3. Семиотический;
4. Герменевтический;
5. Историко-культурный;
Мифопоэтический. Основным объектом внимания и изучения являются: особенности поэтики художественного пространства романов Достоевского 1860-х годов («Преступление и наказание», «Идиот») в контексте последующего творчества писателя, русской литературы и зарубежной литературы XIX века; способы взаимодействия художественного пространства с сюжетостроением, характерологией и временной организацией художественного целого; способы экспликации авторского сознания в аспекте пространства; генезис lb пространственной поэтики романов Достоевского. Приоритетными для анализа художественного текста являются следующие магистральные направления:
1 .Отражение природно-органического, языческого мировоззрения русского народа в создании пространственной структуры романов Достоевского. Основными источниками для данного направления являются фольклорные тексты (сказки, былины, предания, поверья, былички и др.);
2.Влияние религиозно-культовой, христианской картины мира на пространственную организацию художественного произведения. Основные источники: текст Библии (приоритетное положение Нового завета), апокрифы, агиография. Автору данной работы важно показать, что языческое и христианское начала в сознании писателя не являются изолированными друг от друга, а также проследить их взаимодействие в поэтике романа. Тем не менее, эти начала разделяются на основании их принадлежности к двум уровням текста: диалогическому и монологическому (хотя и эта дихотомия в # определенной мере условна, вследствие чего не может быть предельно жесткой и однозначной в своей интерпретации);
3. Традиции русской литературы и культуры XVIII - XIX веков;
4. «Иностранные» культурные модели - принципы миромоделирования, характерные для европейской и восточной культурных ментальностей (традиции античной литературы, поэтика и эстетика западноевропейского готического и реалистического романов и т.д.).
Методологической основой исследования поэтики художественного пространства романов Достоевского являются работы М.М. Бахтина, Б.А. Успенского, Ю.М. Лотмана, В.М. Топорова, П.Х. Торопа, Г.К. Щенникова и других ученых.
Теоретическую базу диссертационного сочинения составляют работы ученых, сосредоточенных на концептуальном осмыслении проблемы художественного пространства и пространственной картины мира; теории и семиотики текста; онтологии и теории познания; интерпретации мифа, архетипа, слова, символа (М. Хайдеггера, Ю.М. Лотмана, С.С. Аверинцева, Ж. Деррида, В. Тюпы, К. Аймермахера, Ю. Кристевой, Н.А. Фатеевой и многих других).
1.7. Материал исследования
Материал исследования представлен в диссертационном сочинении следующими группами источников:
1. Романы «Преступление и наказание» и «Идиот» как основные источники исследования;
2. Подготовительные материалы и черновые редакции романов «Преступление и наказание» и «РІдиот» - для воссоздания эволюции авторского понимания художественного пространства и способов его изображения;
3. Дневники и письма писателя, оказывающие помощь в понимании личности Достоевского, представлении о его жизненном и творческом пути;
4. В процессе анализа поэтики художественного пространства романов Достоевского 1860-х годов предполагается обращение к другим художественным произведениям писателя («Бедные люди», «Белые ночи», «Двойник», «Записки из Мертвого дома», «Записки из подполья», «Бесы», «Братья Карамазовы») для уточнения и иллюстрации основных положений диссертационного исследования;
5. «Дневник писателя», тексты публичных выступлений и т.д.;
6. Материалы дневника и воспоминания А.Г. Достоевской, современников писателя;
7. Произведения русских и зарубежных писателей (А. Рэдклифф, В.А. Жуковского, А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, Л.Н. Толстого, М.Е. Салтыкова-Щедрина, Ф. Сологуба, О. де Бальзака, О. Уайльда и др.) для создания культурного контекста осмысления ключевых аспектов пространственной поэтики и иллюстрации некоторых положений диссертации;
8. Фольклорные и библейские тексты (сказки, Евангелия).
1.8. Научные результаты исследования могут быть сформулированы следующим образом:
- выделены и проанализированы важнейшие аспекты пространственной поэтики романов Достоевского - Событие и Текст, которые взаимодополняют друг друга в процессе формирования мирообраза произведения. Пространство рассматривается как Событие для героя в пределах художественного текста, в то же время пространственный Текст (иерархизированная система пространственных знаков) представляется как событие для автора и читателя, этот текст воспринимающего;
- введено понятие «пространственной полифонии» в качестве организующего принципа пространственной поэтики романов Достоевского, что позволяет внести определенные уточнения в теорию хронотопа и методику хронотопического анализа М.М. Бахтина и его последователей;
- исследована связь пространственной поэтики романов Достоевского с • мифопоэтическими источниками и архетипическими способами миромоделирования;
- поставлена проблема индивидуально авторского начала в аспекте пространства; дана характеристика способов экспликации авторского сознания в пространственной картине мира его произведений;
рассмотрен вопрос о сущности слова и символа в пространственной поэтике романов Достоевского; предложен вариант интерпретации сакрально «Г
символического уровня поэтики романов «Преступление и наказание» и «Идиот» в аспекте пространства; представлена классификация пространственных знаков, их статусных позиций и функций в художественном произведении;
- исследуется вопрос о генезисе пространственной поэтики романов Достоевского, включающий в себя изучение психогенетических особенностей личности автора и культурно-исторических корней пространственного мирообраза его произведений.
1.9. Научно-практическая ценность работы Результаты исследования могут быть использованы для последующего исследования поэтики романов Достоевского, при чтении вузовских курсов по истории русской литературы XIX века, культурологии, спецкурсов и спецсеминаров по творчеству писателя.
1.10. Апробация работы
Диссертация обсуждалась на заседании кафедры русской и зарубежной литературы XIX века Томского государственного университета. Основные положения диссертационного исследования изложены в докладах на заседаниях секции русской литературы XIX века, X Международной научной конференции «Проблемы литературных жанров» (Томск, 2001), Всероссийской междисциплинарной школы молодых ученых «Картина мира: язык, философия, наука» (Томск, 2001), на ежегодных научно-практических конференциях студентов, аспирантов и молодых ученых, проводимых на филологическом • факультете ТГУ и ТГПУ (Томск, 1998-2003), кафедре русской и зарубежной литературы XIX века ТГУ; на заседаниях аспирантского семинара кафедры русской и зарубежной литературы XIX века Томского государственного университета.
По теме исследования имеется 4 публикации, перечень которых приводится в автореферате.
§2. Структура и основное содержание работы
Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, приложения, списка источников и литературы.
Во Введении обосновывается выбор темы, ее актуальность; излагается история вопроса; определяется предмет, цели и задачи, методология исследования, актуальность и научная новизна работы, ее структура.
В Главе I «Пространство как Событие» поэтика художественного пространства романов «Преступление и наказание» и «Идиот» рассматривается через категорию События.
В первом параграфе «Категория события в литературоведении» раскрывается общефилософский смысл данного понятия (с опорой на учение М. Хайдеггера о со-бытиии с Другим) и его проекция в аспекте пространственной поэтики романов Достоевского.
Событие у Достоевского связывает воедино героя, сюжетные перипетии и стратегию пространственного перемещения. Событием становятся не только перемещения героя в заданной системе координат, но и само пространство, его переживание героем, диалог с ним. Тем самым событие в романном универсуме Достоевского обретает статус идеи, создавая в текстовом поле напряженный диалог.
Диалоги пространственных голосов героев следует рассматривать как базовый методологический принцип при изучении сложноорганизованной системы спациальных взаимодействий между персонажами, между героями и Щ окружающим миром, текстом и внетекстовой реальностью, текстом и автором.
Смысловым стержнем хронотопа романов Пятикнижия является многоуровневая система оппозиций, причем каждый из последующих уровней становится символически более, сложным и может быть адекватно интерпретирован только в контексте. Однако понятие "оппозиция" для романного универсума Достоевского не предполагает жесткого разграничения ее членов, а скорее их диалог, активное взаимопроникновение.
Пространственный диалог разворачивается как в малых пространствах (дом, улица), так и в пределах "больших" пространств (город, другие города, страна, другие страны, природа, вселенная).
В данной главе исследуется диалог христианской и языческой моделей миромоделирования в построении пространственных стратегий героев. Обращает на себя внимания совершенно особая, точечная организация пространственных перемещений героев. Подобная точечная организация хронотопа, когда пространство и время осознаются лишь в пределах определенной точки, во многом соответствует архаической модели построении хронотопа фольклорных и библейских текстах.
Таким образом, в Главе I диссертационного сочинения предлагается во многом новый подход к пространственной поэтике романов Пятикнижия, в основе которого лежит представление о пространстве как Событии, находящемся в центре романного повествования.
Содержание Главы II «Пространство как Текст» составляет изучение способов вербального проявления пространственных образов в тексте романов Пятикнижия, принципов построения пространственных символов, поле идеологического смыслоообразования в процессе создания пространственной картины мира.
Пространство в романах Достоевского обладает не только идеологическим, но и символическим потенциалом. Онтологизация пространства в романах Пятикнижия достигается за счет сакрализации пространственных образов, находящихся в сложных символических отношениях в тексте. Исследование способов пространственного текстопорождения направлено на выявление скрытых интенций авторского сознания.
Символическая наполненность пространственных образов подлежит интерпретации в следующих контекстах: словесном (уровень произведения), смысловом (уровень языка эпохи), символическом (уровень авторского сознания), архетипическом (уровень сознания нации в целом и межэтнических, межтемпоральных и межпространственных взаимодействий).
Продуктивным для данного направления исследования пространства является метод лексикографического описания, подробной фиксации пространственной терминологии в ее соотнесенности с этимологией языка.
В данной главе представлена классификация пространственных терминов романов Достоевского 1860-х годов, их статусных позиций и функций с целью выявить способы авторского словообозначения пространственных реалий, проанализировать принципы построения пространственных символов путем переосмысления общеязыковой (и шире - общеродовой) семантики.
Глава III «Генезис пространственной поэтики романов Достоевского» становится своего рода логическим итогом в осмыслении поэтики художественного пространства романов Достоевского, поскольку ставит вопрос о роли автора в формировании пространственной картины мира произведения (биографический опыт, психофизиологические особенности, культурная память), способах экспликации авторского сознания в пространственном тексте романов и культурно-исторических корнях пространственного мирообраза произведений.
Можно выделить две группы источников, формирующих пространственную поэтику романов Пятикнижия Ф.М. Достоевского: эмпирические, внетекстовые (психогенетические особенности личности и жизненный опыт писателя) и эстетические, литературные (мифопоэтические (сказка, Новый завет, апокрифы, жития), античные (мениппея, авантюрно-бытовой роман, риторическая биография и автобиография), русская и зарубежная литература XVIII-XIX веков).
Исследование вопроса о генезисе позволяет составить представление о пространственной поэтике как самостоятельном макрокомпоненте в контексте художественного целого. Важно отметить, что упоминаемая нами «самостоятельность» спациальной поэтики - величина относительная, поскольку пространство находится в тесном контакте с сюжетным развертыванием повествования, динамикой характеров героев, авторской художественной стратегией. Благодаря обилию связей, организующих текстовое пространство, пространственная поэтика включается в общий процесс формирования эстетического впечатления, а потому не может рассматриваться изолированно от сюжетики и системы героев.
В Главе III диссертационного исследования ставится проблема индивидуального авторского пространства как соединения жизненных впечатлений писателя и их воплощения в хронотопических моделях текста. С одной стороны, авторский пространственный образ вступает в диалог с порождаемой им художественной реальностью, актуализирует субъективные переживания автора. В то же время, автор принадлежит внетекстовой, эмпирической реальности, законы которой принципиально отличаются от текстовых. Поэтому диалог между авторским сознанием и пространственной организацией художественного целого требует специальной методологии исследования, способной целостно отразить сложную систему взаимодействий42. При анализе полифонической структурированности спациальной поэтики следует иметь в виду, что диалог может выстраиваться как внутри художественного целого, так и в рамках интертекстуальной и внетекстовой плоскостей.
Данный подход является актуальным в современном достоевсковедении, но пока не была представлена попытка целостного анализа всех доступных биографических, художественных и литературно-критических источников, относящихся к жизни и творчеству Достоевского, как свидетельств наличия в сознании писателя особых категорий осмысления окружающего его мира. Нами будет сделана на данном этапе лишь п пытка рассмотрения этой проблемы. Но в целом подобный подход является перспективой дальнейшего исследования.
Итогом наблюдений над пространственной поэтикой романов Достоевского «Преступление и наказание» и «Идиот» становится представление о художественном пространстве как семиосфере, включающей в себя художественное целое романов, диалоги пространственных голосов героев и способы текстового воплощения пространственных образов, жизненные переживания автора и читателей, воспринимающих текст. Кроме того, анализируются принципы взаимодействия пространства с другими уровнями поэтики художественного произведения, роль пространственно-временной организации в сюжетно-композиционной структуре романов писателя. В Главе III данной работы мы подробно остановимся на исследовании источников формирования пространственного мирообраза Достоевского и способах его художественной экспликации.
В Заключении подводятся итоги исследования и определяются перспективы развития темы.
Приложение включает в себя Словарь пространственных терминов Ф.М. Достоевского (на материале романов «Преступление и наказание», «Идиот») с подробными комментариями и примерами. Словарь позволяет систематизировать пространственную терминологию изучаемых романов, выявить основные смысловые группы и способы репрезентации символико- идеологического подтекста и принципов индивидуально-авторского # миромоделирования спациальной поэтики произведений.
Положения, выносимые на защиту
1. Пространственная организация романов Достоевского 1860-х годов («Прбеступление и наказание», «Идиот») представляет собой целостную, иерархически выстроенную художественную систему, элементы которой характеризуются особым смысловым и идеологическим потенциалом (универсальные пространственные знаки, пространство природы, пространство города, пространство дома), занимают статусные позиции (инициальная, пространство в пространстве, пороговое пространство и др.) и выполняют определенные функции в тексте (номинативная, коммуникативная, функция коллективной культурной памяти и т.д.). Применительно к романам Достоевского целесообразнее говорить о пространственной поэтике его произведений, которая является не второстепенным иллюстративным элементом идеологических построений, а вполне самостоятельным художественным феноменом, находящимся в прочных смысловых отношениях с сюжетостроением, характерологией и временной организацией текста;
2. Пространственная поэтика романов Достоевского выстраивается по принципу иерархии (свое, близкое - чужое, принадлежащее другому герою - общее, т.е. в равной степени принадлежащее всем героям, но от этого не ставшее «своим» - город - Вселенная), причем все уровни данной системы находятся в постоянном диалоге друг с другом. Диалог может выстраиваться как последовательно - между двумя близлежащими уровнями системы (пространство «свое» и «чужое»), так и параллельно - например, между начальными уровнями (пространство героя) и вершинными (пространство города, Вселенная).
3. Художественное пространство в романах Ф.М. Достоевского является полноценным участником романного действия, несущим идеологический потенциал. Пространство переживается героем, становится событием его внутренней жизни. Герой и пространство, его окружающее, вступают в активный диалог: пространство проявляет характер героя, создает поле эмоционального напряжения. Герой анализирует окружающий мир и свое место в нем. Подобное взаимодействие с пространством как живым, целостным организмом, по сути - эквивалентом человека, позволяет говорить о романах Пятикнижия как целостных полифонических феноменах, в которых взаимопроникновение сознаний героев и пространственных доминант создает напряженную динамику действия.
4. Пространство романов Достоевского предстает не как фон для развития событий, а как полноценный участник глобального диалога, в котором далеко не всегда последнее слово остается за человеком. Именно поэтому следует говорить о спациальной поэтике Достоевского как уникальной категории, в которой пространство становится Событием.
5. Пространство в романах писателя предстает как сложноорганизованный текст, функционирующий по своим внутренним законам. В то же время, являясь важным элементом поэтики, художественное пространство несет в себе ядерный смысл романного целого, включаясь тем самым в диалог с временной организацией, системой персонажей и развитием сюжетного действия. Однако не менее актуальными для исследователя являются принципы организации пространственного текста как такового, что в свою очередь предполагает выход к фундаментальным семиотическим категориям: знак, знаковая система, семиотический механизм, архетип, культура. Именно аспект текста в интерпретации художественного пространства актуализирует вовлечение в круг исследовательского интереса категорий автора и читателя как текстопорождающего и текстовоспринимающего сознаний, в рамках которых происходит кодирование и первичное декодирование спациального знака с последующим его включением в семиотический контекст культуры.
Диалог героя со «своим» и «чужим» пространством
В качестве «своего» в рассматриваемых нами романах могут выступать каморка, комната, квартира, дом, принадлежащие героям, а также и город в целом. Следует оговориться, что понятие «свое» может быть применимо к пространству обитания героев Достоевского весьма условно: немногие из них живут в собственных домах и квартирах. Зачастую они ограничиваются в лучшем случае комнатой или углом, а в худшем обречены на постоянные скитания в поисках хоть какого-нибудь крова.
Следует отметить, что традиция изображения героя, лишенного родового гнезда, права на собственное пространство обретает огромную значимость в литературе XIX века. Причем именно русская литература, начиная с А.С. Пушкина («Медный всадник», «Капитанская дочка», «Борис Годунов» и др.), создала поразительные по своей глубине образы страдальцев идеи, одиноких творцов, лишенных «своего» пространства. Евгений Онегин, Швабрин (как это ни парадоксально) стали предтечами одиноких «героев нашего времени» М.Ю. Лермонтова (Печорин, Арбенин), птенцов «дворянских гнезд» (Рудина, Базарова, Лаврецкого), «очарованных странников» Лескова и т.д. Именно русская литература впервые уловила странную закономерность во взаимоотношениях героя с пространством: герой живет в собственном доме или квартире, но эмоционального контакта с этим пространством он установить не может. Он словно гость в собственном доме, приглашенный на неопределенный срок. Поэтому и уход из дома не обременителен для героя: переход в другое пространство оказывается только сменой координат. Однако обращает на себя внимание некоторая неискренность героя, прежде всего с самим собой. Внешне он легко расстается с домом, близкими людьми, но в душе он переживает колоссальное потрясение. Отказ от установления контакта с пространством обусловлен подсознательным страхом потери: нельзя лишиться того, что тебе не принадлежит, и, напротив, утрата «своего» пространства может лишить человека эмоционального равновесия. С легкостью уезжая из дома, герой предельно остро чувствует свою отстраненность от мира, свое одиночество, которое заставляет его искать добровольно отвергнутый им дом. Так, любовь Швабрина к Маше Мироновой можно рассматривать как желание обрести «свое» пространство.
Тем не менее, все вышеперечисленные нами герои a priori обладают «своим» пространством. В то же время важное место занимают в русской литературе герои изначально лишенные собственного пространства: у них нет родового поместья, нет семьи. Григорий Отрепьев в «Борисе Годунове» Пушкина - личность трагическая и многогранная, ключ к пониманию которой, как нам кажется, кроется в особых взаимоотношения с пространством. С детских лет живущий в монастыре, лишенный даже памяти о родителях и отчем доме, он пытается самоопределиться, найти себя в пространстве, где все предельно унифицировано и лишено индивидуальности. Противопоставление мира и монастыря как разных этических систем (индивидуальность, воля, дом -не-индивидуальность, смирение, отсутствие дома) провоцирует стремление Григория к восстановлению утраченной памяти о доме и себе самом. Следовательно, его самозванство объясняется стремлением к обретению собственной судьбы, собственного пространства. В данном контексте мотив самозванства может быть рассмотрен как метафорический аналог творчества, а Григорий Отрепьев - идеолог, творец.
Принципиально новый подход к осмыслению проблемы взаимоотношения героя с пространством предложил Гоголь в «Петербургских повестях». Его герои впервые в мировой литературе в ступают в диалог с пространством, которое становится отражением их внутреннего мира, которое становится принципиально своим не с точки зрения юридического права, а с точки зрения тесного эмоционального контакта. Следует отметить, что подобные отношения с пространством определяются и особым типом героя большинства петербургских повестей. Перед нами предстает художник, творец, личность эстетически ориентированная на диалог с миром.
Автор изначально акцентирует непохожесть героя на остальных жителей города. Например, в «Невском проспекте» Гоголь начинает характеристику художника Пискарева следующим образом: «Этот молодой человек принадлежал к тому классу, который составляет у нас довольно странное явление и столь же принадлежит к гражданам Петербурга, сколько лицо, « являющееся нам в сновидении, принадлежит к существенному миру. Это исключительное сословие очень необыкновенно в том городе, где все или чиновники, или мастеровые немцы. Это был художник»59. Другой отличительной особенностью героя является его «бессемейственность», имплицитно заявленная отчужденность от пространства Петербурга (не только в силу своего творческого призвания). В тексте ни разу не встречается упоминание о семье или родственниках героя. Он, как правило, одинок (например, комната Пискарева характеризуется автором как «уединенная»60).
Понятие «текст». Его свойства и функции
В литературоведческой науке не существует единого определения понятия «текст», поскольку данная дефиниция может быть применима к одному произведению (роману, новелле и т.д.), его фрагменту или сюжету, либо к нескольким произведениям или их фрагментам, объединенным общей темой либо стилевой тенденцией (например, петербургский текст и др.). В данном аспекте можно с уверенностью говорить о том, что романы Пятикнижия Ф.М. Достоевского представляют собой целостное образование, каждая из составляющих которого обретает подлинный смысл только в контексте целого. Практика современного достоевсковедения позволяет говорить о нарастании тенденций к системному изучению романов писателя, когда позиции исследователей ориентированы не на выделение каждого из романов в автономное образование, а на рассмотрение системы романов. Следует оговориться, что подобный комплексный подход в силу масштабности охвата материала возможен только в рамках большого монографического исследования. Тем не менее, установка на синтез представляется наиболее продуктивной и для исследований «малых жанров» (статья, тезисы и т.д.).
Поэтому для выработки адекватного изучаемому материалу метода исследования важным оказывается максимально четкое установление объема понятия «текст», а также других категориальных смыслов, вовлеченных в орбиту осмысления данного понятия. Помимо этого в настоящем диссертационном исследовании нам предстоит внести определенные уточнения в дефиницию понятия «текст» в связи с категорией пространства, которое не только включается в произведения как его составляющая, но и само выстраивается по принципу текста и само является текстом.
В лингвистическом энциклопедическом словаре текст (от лат. textus -ткань, сплетение, соединение) определяется как «объединенная смысловой связью последовательность знаковых единиц, основными свойствами которой являются цельность и связность»103. Как показывает этимология данного слова, текст по природе своей является величиной полифундаментальной, обладает множеством уровней (словесный, образный, символический, система персонажей, сюжетостроение, хронотоп). Следовательно, текст как объект изучения и описания должен рассматриваться с учетом всех возможных уровней его организации, природы всех элементов, его составляющих.
В связи с необходимостью создания устойчивого понятийного аппарата и методики исследования на стыке литературоведения, языкознания и философии происходит возникновение теории текста. Среди ведущих представителей данного направления можно назвать А.А. Богданова (родоначальник текстологии на русской почве), Ю.М. Лотмана, Ю.Д. Апресяна, В.В. Виноградова, М. К. Мамардашвили, A.M. Пятигорского, Р. Барта, К. Аймермахера, Ю. Кристевой и др., благодаря теоретическим и методологическим изысканиям которых текст становится ключевым понятием современной науки.
В трудах представителей Московско-Тартусской семиотической школы (Ю.М. Лотмана, В.Н. Топорова, П. Торопа) мы встречаем множество различных определений данного понятия. По мысли Ю.М. Лотмана, который в своих работах оперирует понятием «текст» как фундаментальной категорией семиотического анализа, «текст представляет собой устройство, образованное как система разнородных семиотических пространств, в континууме которых циркулирует некоторое исходное сообщение»104; «Текст - семиотическое пространство, в котором взаимодействуют, интерферируют и иерархически организуются языки»105. Во многом созвучным Ю.М. Лотману оказывается определение текста, предложенное немецким исследователем К. Аймермахером: «Тексты, в особенности же художественные, представляют собой специфическую форму порождения, сохранения и передачи информации и являются, будучи основой любого вида коммуникации, одной из наиболее существенных составляющих культуры. ... они (тексты -А.К.)...оказываются очевидным выражением самого культурного развития. Тем самым они влияют на человека и сопровождают его - независимо от места и времени их создания - в его индивидуальной и коллективной работе сознания »106. Список возможных определений может быть продолжен, мы остановимся на приведенных выше, поскольку нас интересует прежде всего качественная, а не количественная доминанта в истории изучения данного вопроса. Обобщив наблюдения исследователей, мы можем выделить следующие свойства текста: 7. Цельность, или семантическая неаддитивность (рус. «не» + лат. addo «прибавлять, добавлять»), - содержание художественного текста не равно простой сумме смыслов, из которых он строится; 8. Связность - текст строится из частей, связанных между собой логическими и смысловыми отношениями; 9. Системность — текст представляет собой сложноорганизованную систему знаков, характер отношений между которыми определяется местом в системе; 4. Интертекстуальность - наличие в тексте элементов (частей) других текстов. Всякий текст содержит в себе явные или скрытые цитаты, поскольку создается в сформированной до него текстовой среде. Следовательно, все тексты находятся в диалогических отношениях. Как отмечает французский семиолог и литературовед Ю. Кристева, один из основателей теории интертекстуальности: «всякий текст вбирает в себя другой текст и является репликой в его сторону».
Статусные позиции пространственных знаков
Статусная позиция определяет место знака в пространственной поэтике романов Достоевского и напрямую связана с развертыванием сюжетного действия и раскрытием характера героя. Статусная позиция отражает динамическую природу пространственного знака, который может занимать в романе разные статусные позиции, последовательно сменяющие друг друга. Критериями для выделения статусных позиций служат смысловой макрокомпонент знака, роль в сюжетно-композиционной структуре, системе героев и развитии конфликта произведения, способы выражения нравственно-философской проблематики.
На основании вышеперечисленных принципов можно выделить целый ряд статусных позиций пространственных знаков, наиболее распространенными из которых являются: инициальная (универсальная), «пространство в пространстве», пороговая, сценическая и сакральная.
Данная позиция представляет собой нулевой уровень любого пространственного знака и характеризуется реализацией в тексте значения бытийности, существования в пространственном континууме некоторого локуса. При этом общеязыковая семантика знака не претерпевает существенных изменений. Как правило, пространственный знак в инициальной статусной позиции отличает статичное положение в динамике сюжетного действия. Это своего рода ремарка, описательный элемент спациального текста, что в принципе не лишает знаки, находящиеся в инициальной статусной позиции, символической многоплановости.
Наиболее частотная статусная позиция в пространственном тексте романов 1860-х годов, по своему значению она соответствует универсальной схеме «текст в тексте», элементы которой соотносятся как часть и целое, причем часть обладает всеми атрибутивными характеристиками целого, выступает в качестве миниатюрной модели целого. Данная позиция может развертываться тексте как экстенсивно - на расширение пространственных границ (комната-дом - улица — город - страна — мир - Вселенная), так и интенсивно, сужая границы до предельно малого (город - дом - улица - комната - предмет интерьера: картина, диван и т.д.).
Анализ текста романов Достоевского 1860-х годов показывает, что данная позиция характеризует локусы, играющие ключевую роль в развитии конфликта романа. Так, каморка дворника в «Преступлении и наказании» в начале романа даже не обозначена в тексте, однако в момент подготовки к убийству она обретает особую значимость для героя. Случайно увиденный топор переводит ее из инициальной стадии в статусную позицию «пространство в пространстве», делая тем самым важнейшим узлом вначале детективной, а затем - универсально-философской, притчевой канвы повествования.
Интересен в этом аспекте дом Рогожина в «Идиоте». Детализация пространства становится основанием для занятия позиции «пространство в пространстве». В частности, кабинет Рогожина, принадлежавший ранее его отцу, - один из ярких примеров реализации данной позиции в пространственном тексте. Описанное отдельными штрихами - «большая комната, высокая, темноватая, заставленная всякой мебелью - большею частию большими деловыми столами, бюро, шкафами, в которых хранились деловые книги и какие-то бумаги» (Т.8, С. 172) - это пространство несет на себе черты всего рогожинского дома, «рогожинской жизни», отражает психологию и образ жизни его хозяина (ср. портрет отца - «он изображал человека лет пятидесяти, в сюртуке покроя немецкого, но длиннополом, с двумя медалями на шее, с очень редкою и коротенькою седоватою бородкой, со сморщенным и желтым лицом, с подозрительным, скрытным и скорбным взглядом» (Т.8, С. 172) - и тяжелый и страшный взгляд Рогожина). Здесь происходит завязывание основных драматических узлов второй части романа, предсказание трагического исхода для героев. Впервые именно в этой сцене появляется вещественный образ ножа, неоднократно упоминавшегося ранее: «Это был довольно простой формы ножик, с оленьим черенком, нескладной, с лезвием вершка в три с половиной, соответственной ширины...Рогожин с злобною досадой схватил его, заложил в книгу и швырнул книгу на другой стол» (Т.8, С. 180).
Статусной позицией пространство в пространстве определяется роль картин в доме Рогожина, наиболее показательной из которых является копия картины Ганса Гольбейна «Смерть Христа». Следует иметь в виду, что картина Гольбейна в романе представлена, с одной стороны, как эстетический феномен (живописное полотно), с другой стороны, как феномен пространственный (знак). В эстетическом плане ее функция определяется ролью в символической структуре произведения: «в этом необычайно светлом и исполненном юмора романе Достоевского в то же время присутствует тягостный мрак. Повсюду кроются мотивы смерти и болезни, а в центре сочинения помещен большой и «похожий на кладбище» дом Рогожина...При этом на самом видном месте там висит картина Гольбейна..., и в этом темном доме-могиле зарезана ножом бежавшая из церкви Настасья Филипповна. Труп ее лежит на кровати с вытянутыми ногами, как у Христа на картине. В этом ощущается символика обручения со смертью...На романе лежит тень смерти с картины Гольбейна...»135.
Острота и напряженность впечатлений, вызываемых картиной в романе, обусловлена, как нам кажется, личным опытом писателя во время работы над романом. А.Г. Достоевская вспоминает о сильнейшем впечатлении, которое картина Гольбейна произвела на Достоевского: «По дороге в Женеву мы остановились на сутки в Базеле с целью в тамошнем музее посмотреть картину, о которой муж от кого-то слышал. Эта картина...изображает Иисуса Христа, вынесшего нечеловеческие истязания, уже снятого со креста и предавшегося тлению. Вспухшее лицо его покрыто кровавыми ранами, и вид его ужасен. Картина произвела на Федора Михайловича подавляющее впечатление, и он остановился перед нею как бы пораженный. Я же не в силах была смотреть на картину: слишком уж тяжелое было впечатление, особенно при моем болезненном состоянии, и я ушла в другие залы. Когда минут через пятнадцать-двадцать я вернулась, то нашла, что Федор Михайлович продолжает стоять перед картиной как прикованный. В его взволнованном лице было то как бы испуганное выражение, которое мне не раз случалось замечать в первые минуты приступа эпилепсии. Я потихоньку взяла мужа под руку, увела в другую залу и усадила на скамью, с минуты на минуту ожидая наступления припадка. К счастью, этого не случилось: Федор Михайлович понемногу успокоился и, уходя из музея, настоял на том, чтобы еще раз зайти посмотреть столь поразившую его картину»136.
Психофизиологические особенности и жизненные впечатления Ф.М. Достоевского как основа формирования пространственного мирообраза его произведений
Выбрав в качестве одного из источников формирования пространственного мирообраза психогенетические особенности личности Достоевского, мы не претендуем на создание масштабного научного полотна по указанной проблеме в силу недостаточной осведомленности в области психофизиологии, с одной стороны, и специфики изучаемого предмета (художественное пространство), с другой. Однако представляется невозможным игнорирование физиологического аспекта во взгляде на проблему пространства, поскольку картина мира формируется в сознании художника на пересечении общечеловеческих и индивидуальных особенностей личности. В данном аспекте психогенетические особенности представляются универсальным базисом, присущим человеку независимо от этнической принадлежности, вероисповедания и социального статуса, в то время как жизненный опыт писателя формирует уникальную манеру выражения универсального содержания.
Наблюдения психофизиологов над особенностями функциональных расстройств головного мозга, вызывающих нарушение координации движений и пространственной ориентации, позволили говорить о функциональной асимметрии головного мозга:
1. Каждый человек «имеет дело с двумя телесными пространствами -«внешним» (объективная метрика тела) и «внутренним» (субъективное телесное пространство)»156, что предполагает различные способы осмысления и описания возникающих ощущений. «Внешнее» пространство доступно объективному наблюдению (рост, вес и др.), в то время как пространство «внутренне» не поддается рациональным методам анализа. При этом границы объективного положения человека в мире и его субъективного восприятия этого положения могут не совпадать;
2. В зависимости от того, с каким пространством, «внешним» или «внутренним», работает полушарие головного мозга, различаются и их функции. Правое полушарие отвечает за наглядно-чувственное восприятие пространственных отношений, отображение «перцептивного пространства»157. Левое полушарие «формирует концептуальное пространство. Это пространство является символическим отображением реального физического пространства и строится на базе символической знаковой системы - языка. Концептуальное пространство простирается в бесконечность. В этом пространстве человек может планировать свою деятельность, придавать ей цели, перейти от манипулирования предметами к оперированию символами»158. Следовательно, правое полушарие является базой иконической, а левое - символической знаковых систем.
Таким образом, диалогичность мышления присуща человеку a priori, «обеспечивается самой организацией психических функций, базируется на механизмах функциональной специализации больших полушарий мозга и реализуется в разных формах взаимодействий правого и левого полушарий»159. Отсюда - постоянная потребность человека в собеседнике, выражении своих мыслей вслух, адресно. Диалог с Другим или самим собой как Другим -органичная черта личности человека, обусловленная психогенетическими свойствами личности. Думается, что явление полифонии в художественной литературе отражает процесс постижения этих особенностей как своеобразного кода к пониманию феномена межличностной коммуникации, способов выражения собственного «я» и вовлечения в процесс диалога универсальных надличностных смыслов.
Все вышесказанное может быть в полной мере отнесено к Достоевскому и его мировосприятию с поправкой на индивидуальные особенности личности писателя, в числе которых можно назвать, пожалуй, главную - эпилептическую конституцию психики Достоевского.
Свидетельства о припадках, которые мы находим в воспоминаниях жены писателя, Анны Григорьевны, у современников и биографов Достоевского, позволяют говорить об особом влиянии, которое они оказывали на его творчество. В той или иной мере они сопровождали создание всех романов писателя и были особенно сильными во время написания «Идиота» - «по разу в неделю». Это подтверждают и записи в дневнике Анны Григорьевны Достоевской, обуреваемой тревогой о муже: «В начале года погода в Женеве стояла прекрасная, но с половины февраля вдруг наступил перелом, и начались ежедневные бури. Внезапная перемена погоды, по обыкновению, раздражающе повлияла на нервы Федора Михайловича, и с ним в короткий промежуток времени случились два приступа эпилепсии. Второй, очень сильный, поразил его в ночь на 20 февраля и он до того потерял силы, что, встав утром, едва держался на ногах. День прошел для него смутно.. .»159.
Следует отметить, что эпилепсия Достоевского становилась предметом пристального внимания не только отечественных и зарубежных литературоведов, но и психиатров, психофизиологов, специалистов в области патографии. Разница между подходами ученых обусловлена спецификой предмета исследования: для литературоведов эпилепсия представляет интерес прежде всего как эстетический феномен (герои- эпилептики), в то время, как психиатров и психофизиологов волнует достоверность и адекватность изображения этого психического расстройства. В трудах И.П. Ермакова , Н.Н. Баженова, Д.А. Аменицкого, Ч. Ломброзо161, К. Ясперса162, Э. Кречмера163, К. Леонгарда164, В. Подороги165, Н. Богданова166 и др. обращали внимание на поразительную точность Достоевского в описании симптомов развития болезни, течения и последствия припадков.
