Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 «Мелочи жизни» как основа сюжетно-композиционного единства цикла 20
Глава 2 Повествовательная организация «Мелочей жизни» 80
Глава 3 Жанрообразующая функция художественного времени и художественного пространства в цикле 122
Заключение 154
Библиография 165
- 1 «Мелочи жизни» как основа сюжетно-композиционного единства цикла
- Повествовательная организация «Мелочей жизни»
- Жанрообразующая функция художественного времени и художественного пространства в цикле
Введение к работе
Данное диссертационное исследование посвящено итоговому циклу М.Е.Салтыкова «Мелочи жизни» (1886 - 1887).
Биография писателя, а также его сатирическое наследие изучены основательно. Однако, несмотря на обширную щедриниану, исследователи не готовы ещё поставить финальную точку: проникновение в художественный мир писателя позволяет открывать всё новые и новые страницы.
1990-е годы становятся особым этапом в исследовании творчества сатирика. Пересматривается ряд положений, связанных с мировоззрением М.Е.Салтыкова, щедриноведы проявляют повышенный интерес к философским, нравственным аспектам его позиции, отказываются от категоричности при рассмотрении вопросов об атеизме, социализме Щедрина. Объектом исследования оказывается долгое время незаслуженно остававшееся в тени раннее творчество писателя, его художественные искания на пути к реализму. Значительное количество работ последних лет посвящено проблеме взаимодействия поэтики произведений сатирика и его литературных современников, использованию писателем фольклорных, религиозных, литературных традиций.1
1 См.: Творчество М.Е.Салтыкова-Щедрина в историко-литературном контексте: Сб-к науч. труд. - Калинин , 1989; М.Е.Салтыков-Щедрин: проблемы мировоззрения, творчества, языка: Мат-лы науч. конф.. - Тверь, 1991; М.Е.Салтыков-Щедрин в зеркале исследовательских пристрастий. Мат-лы научн. конф. - Тверь, 1996; Петрова Ц.Г. Сатирический модус человека и мира (на материале творчества М.Е.Салтыкова-Щедрина): Автореф. дис... канд. филол. наук. - М., 1992; Телегин СМ. Мифологические мотивы в творчестве писателей 60-80-х годов XIX века (Ф.М.Достоевский, М.Е.Салтыков-Щедрин, Н.С.Лесков) // Литературные отношения русских писателей XIX -начала XX вв. - М.: 1995. - С. 56-87; Чернец Л.В. Заимствование литературного персонажа и творчество М.Е.Салтыкова-Щедрина // «Как слово наше отзовётся...». Судьбы литературных произведений: Учебн. пособ. -М., 1995. С. 160-177; Дмитриенко С.Ф. Щедрин: незнакомый мир знакомых книг. -М., 1998 и др.
Наметившийся в 80-90-е годы интерес к последнему периоду творчества сатирика,2 его малоизученность, а также возросшее внимание литературоведов к проблеме литературной циклизации, в частности, к эпической разновидности цикла, определяют актуальность работы.
Проблематика, а также отдельные вопросы поэтики «Мелочей жизни» уже рассматривались исследователями. Так, идейно-тематический пласт произведения был разработан А.С.Бушминым, одним из ведущих щедриноведов 1970-х годов. Доказав, что 1880-е годы явились новым этапом творчества сатирика, учёный указал на изменения в художественной манере М.Е.Салтыкова, в числе которых - отказ писателя от «резких приёмов сатирической типизации, не чуждающихся гиперболы, шаржа», а также появление новых тем и проблем, продиктованных «переходной» эпохой (к примеру, темы «среднего человека»3). По мнению А.С.Бушмина, эволюция творческой манеры Щедрина, сосредоточенность на «трагизме обыденной жизни», находящиеся в прямой зависимости от изменения объекта художественного изображения, и обусловили появление итогового цикла с его магистральной темой «мелочей, опутавших нашу жизнь».
Мысль А.С.Бушмина (труды которого и сегодня играют роль творческого стимула) о «мелочах жизни» как кардинальной проблеме конца XIX
2 Амбокадзе Н.С. Очерки М.Е.Салтыкова-Щедрина 70-80-х годов XIX века. Особенности поэтики. - Киев, 1984; Ауэр А.П. Символ в поэтике щедринской притчи (опыт стилистического анализа «Христовой ночи» и «Забытых слов») // Поэтика символических и музыкальных образов М.Е.Салтыкова-Щедрина. - Саратов, 1988. С. 27-34; Петрук М.Н. Роман «Современная идиллия» в творчестве М.Е.Салтыкова-Щедрина 1870-1880-х годов. - М., 1986; Петрук М.Н. Своеобразие Щедринской сатиры 1870-1880-х годов. Учебн. пособ.. - Орск, 1993.
J Эволюция темы «среднего человека», впервые рассмотренной Вл.Кранихфельдом («Десятилетие о среднем человеке» // «Современный мир», 1907. № 11-12), была прослежена современным исследователем В.А.Мысляковым. - См.: Мысляков В.А. К проблеме «среднего человека» у Салтыкова-Щедрина // Русская литература, 1991. №2. - С. 52-67. 4Бушмин А.С. Сатира Салтыкова-Щедрина. - М.; Л., 1959. - С. 333-340.
века нашла убедительное подтверждение в работах сопоставительного характера у литературоведов 1980-1990-х годов.
Так, Г.А.Охотина, сравнив итоговый щедринский цикл и рассказы А.П.Чехова, выявив схождение и различия в решении проблемы «мелочей», пришла к выводу о принципиальных несовпадениях писателей в её трактовке. По мнению исследователя, «мелочи жизни» для М.Е.Салтыкова - повседневное проявление социально-политического порядка вещей, а для Чехова -отражение его философско-эстетических принципов в подходе и изображении жизни.5
Интерпретация «мелочного» и «призрачного» в художественных системах Щедрина и Л.Н.Толстого в 80-е годы стала предметом исследования в статье Л.Н.Кузиной и К.И.Тюнькина. Авторы справедливо указали на близость проблематики произведений писателей, на сходство художественных решений, обоюдное внимание к «среднему человеку», к тому, что составило трагизм его будничного существования.
Интересные типологические параллели в способах художественной реализации темы «мелочей жизни» выявила и Г.А.Абдуллина, обратившаяся к сопоставлению циклов М.Е.Салтыкова и Г.И.Успенского. По её наблюдениям, писателей роднит общее истолкование «мелочей жизни» как «страшного, ставшего обыденным», сходная трактовка «потрясающих драм», принявших вид частных случаев, умение через «мелочи» и бытовые факты выйти на «коренные особенности... строя». Однако в представлении Г.А.Абдуллиной, «мелочи жизни» для Г.Успенского - это «будни «купонно-
5 Охотина Г.А. Салтыков-Щедрин и Чехов (проблема «мелочей жизни») // Русская литература, 1979. №2. - С. 117-127.
"Кузина Л.Н., Тюнькин К.И. Интерпретация «мелочного» и «призрачного» в творчестве Толстого и Салтыкова-Щедрина // Салтыков-Щедрин (1826-1976). -Л, 1976.-С. 126-142.
го» строя», а для сатирика - следствие проникновения в повседневность «нивелирующих идеологических установок».7
Отметим, что понятие «мелочи жизни» ассоциируется не только с представлением о магистральной теме итогового щедринского цикла, но и с философской, социально-исторической мыслью, скрепляющей очерки, рассказы и повести в единое эстетическое целое. М.Е.Салтыков предстаёт здесь не только как художник и социальный психолог, но и как мыслитель, основные положения историко-философской концепции которого излагаются уже во Введении (при этом «мелочи жизни» являются её точкой отсчёта). Последний цикл, по верному замечанию авторитетного биографа сатирика С.А.Макашина, венчает многолетние размышления писателя.
Философичность творчества писателя, наличие у него самостоятельной социологической мысли никогда не вызывали сомнений у отечественных исследователей. Однако долгое время историки литературы стремились представить Щедрина революционным демократом, близким Н.Г.Чернышевскому и Д.И.Добролюбову. Тем не менее, уже в монографиях А.С.Бушмина и Е.И.Покусаева (при неизменности оценки сатирика как революционного демократа) выявлялась противоречивость его воззрений в 60-е годы и их не-
7 Абдуллина Г.А. Салтыков-Щедрин и Глеб Успенский в 80-е годы (проблема
«мелочей жизни») // Традиции и новаторство русской прозы XIX века. -
Горький, 1988.-С. 34-41.
8 Макашин С.А. М.Е.Салтыков-Щедрин. Последние годы. Биография. - М.,
1989.-С. 394.
9 См.: Лукин В.Н. Социологические воззрения М.Е.Салтыкова-Щедрина //
Учён. зап. Щербаковского пед. ин-та. Вып. 1. Часть 2. - Щербаков, 1956;
Кирпотин В.Я. Философские и эстетические взгляды М.Е.Салтыкова-
Щедрина. - М., 1957; Сухотин А.К. О философских взглядах Салтыкова-
Щедрина // Труды Томск. ГУ. Т. 136. - Томск, 1957. - С. 49-61; Мушин Б.З.
Социологические взгляды Салтыкова-Щедрина // Учён. зап. Удмурд. гос.
пед. ин-та. Вып. 14. - Ижевск, 1958. - С. 172-188; Манешин B.C. Обществен
но-политические взгляды М.Е.Салтыкова-Щедрина. - Харьков, 1960; Дорно-
гин И.Д. Общественно-политические взгляды М.Е.Салтыкова-Щедрина.
АКД.-М, 1962.
10 Покусаев Е.И. Салтыков-Щедрин в 60-е годы. - Саратов, 1957.
тождественность теоретическим положениям Н.Г.Чернышевского и Д.И.Писарева.
Новейшие исследования внесли значительные коррективы в устоявшиеся представления о мировоззренческих основах сатирика. Следует выделить монографию В.А.Мыслякова," в которой автор выступает против однозначного именования М.Е.Салтыкова «революционером-демократом» и подчёркивания идеологических различий между ним и народниками. Содержательный, конкретно-сопоставительный анализ концепций сатирика и «старых» народников подвёл исследователя к выводам об идейных схождениях писателя с виднейшими теоретиками-семидесятниками (Бакуниным, Лавровым, Михайловским, Ткачёвым), о сложности и масштабности социально-философских позиций писателя, о ведущей роли «критической мысли», активного аналитического сознания в социологической концепции Щедрина.
Таким образом, В.А.Мысляков (как и С.А.Макашин) заговорил о просветительском демократизме сатирика, и эта точка зрения прочно утверждается в современном щедриноведении. Её разделяет и А.И.Журавлёва, детально проанализировавшая отношение писателя к проблеме народа (на материале «Губернских очерков»), выявившая уникальность её трактовки и заявившая о просветительской направленности его творчества. По мысли А.И.Журавлёвой, Салтыков, в отличие от революционных демократов (идеология которых была идеологией размежевания общества), отказывался видеть пропасть между сословиями: «Как сатирик он и работал с этим парадоксальным и печальным единством, исследуя и преследуя эту болезнь национального сознания (единение в рабстве. - Е.К.) ради её преодоления».12
Демократом-просветителем, до конца своих дней оставшимся верным идеям «естественного права» человека на «свободу, развитие, справедли-
" Мысляков В.А. Салтыков-Щедрин и народническая демократия. - Л., 1984. 12 Журавлёва А.И. Проблема народа в «Губернских очерках» // М.Е.Салтыков-Щедрин в зеркале исследовательских пристрастий. - С. 23.
вость», видит писателя и М.В.Строганов. Характеризуя его политическую программу и идеалы, исследователь приходит к убеждению, что главным положением историко-философской концепции писателя является идея о «самодеятельности сознательно относящегося к общественной жизни человека, которая может воплощаться в различных временных, исторически обусловленных формах, но которая никогда не может быть исчерпана как процесс».
В 1880-е годы М.Е.Салтыков остался верен просветительским, демократическим идеалам. В «Мелочах жизни» в концентрированной и концептуальной форме воплотились мысли Щедрина-философа, социолога, раздвигая рамки произведения до масштаба итогового обобщения одного из самых сложных периодов русской жизни XIX века.
Единственное монографическое исследование итогового щедринского цикла, предпринятое в 1980 году, принадлежит Г.А.Абдуллиной. Её диссертация была посвящена изучению идейно-тематического и образного уровней произведения, его места в творчестве писателя и в историко-литературном процессе.
Опираясь на мемуары, переписку современников, газетную периодику 80-х годов, Г.А.Абдуллина проследила усиление мотивов измельчания жизни в русском общественном сознании середины десятилетия. Останавливаясь на специфике «мелочей жизни» как основополагающей категории русского реализма конца века, исследователь продемонстрировал типологически общее и индивидуальное, творчески самобытное в решении темы «мелочей» литераторами-современниками (М.Е.Салтыков, Г.И.Успенский, В.М.Гаршин, А.П.Чехов). Подчеркнём, что укрупнение сквозного в сатирическом творчестве писателя мотива «пустяка», «мелочи» и его концептуальное «оформление» напрямую связывается здесь с внутренней сутью «переходной» эпохи 80-х годов.
13 Строганов М.В. Идеи «естественного права» в русской литературе XIX века и творчество Салтыкова-Щедрина // М.Е.Салтыков-Щедрин: проблемы мировоззрения, творчества, языка. - С. 49.
Финальный цикл оказывается, таким образом, закономерным итогом эволюции темы «мелочей» в последнее десятилетие творческой деятельности сатирика. Ценным представляется сделанное Г.А.Абдуллиной наблюдение над «эстетическим обогащением» содержания термина «мелочи жизни» и его художественного преобразования в очерковых циклах 1860-80-х годов. Показано, как категория «мелочей» ценностно «укрупняется», «усложняется», вбирая в себя «историю, политику, психологию, представая в значении «обыкновенного» строя жизни и трагической суженности человека».14 «Мелочи жизни» - это и идеологическая категория, подразумевающая «вековой кодекс житейской мудрости», и социально-политический строй в единстве с итогами жизни общества и отдельного человека.
Говоря о философичности цикла, концептуальной оформленности в нём многолетних раздумий Салтыкова-историка и социального философа, Г.А.Абдуллина оценивает цикл как ««энциклопедию мельчающей русской жизни, вобравшую в себя сложный комплекс философско-исторических, социальных и нравственных проблем».15
Однако отдельные положения диссертации Г.А.Абдуллиной представляются нам спорными, среди них - трактовка сюжетно-композиционной и пространственно-временной организации «Мелочей жизни». По нашему мнению, выбранный исследователем принцип анализа, вынуждающий дробить художественное целое, создаёт значительные препятствия для изучения цикла. В настоящей работе мы будем рассматривать «Мелочи жизни» как художественно-эстетическое единство в разрезе интересующих нас проблем.
Последний цикл М.Е.Салтыкова, являясь продолжением предшествующих опытов циклизации (в этом отношении наследие сатирика «поли-циклично», как и творчество Г.И.Успенского), представляет собой важный этап жанровых поисков писателя. И тем не менее вопрос о жанровой приро-
14 Абдуллина Г.А. Цикл М.Е.Салтыкова-Щедрина «Мелочи жизни»: Автореф. дис... канд. филол. наук.-Л., 1980.-С. 3. 15Там же. -С. 2.
де «Мелочей жизни» долгое время оставался «на задворках» литературоведения, не подвергаясь детальному и глубокому освещению. В щедриноведе-нии сформировались две точки зрения на жанровые особенности позднего произведения писателя. Первая из них, сложившаяся ещё в прижизненной критике писателя, обстоятельно и доказательно изложена С.А.Макашиным. Он утверждает, что очерки объединены в целое с помощью ведущей идеи-доминанты и являются «самым цельным произведением писателя, если воспринимать его с точки зрения той общей идеи, которой оно подчинено».16 И как следствие, учёный сделал акцент на анализе содержательной стороны произведения, его идейно-тематического уровня. «Мелочи жизни» понимаются им как тематический цикл, тяготеющий к сборнику: «В композицион-ном отношении «Мелочи жизни» представляют собой сборник».
Качественно иную оценку щедринскому произведению дал А.С.Бушмин, хотя и не развивая свою мысль. В предложенной им классификации «Мелочи жизни» определяются как классический цикл, противопоставленный, с одной стороны, сборнику, с другой - роману.18 Разделяющая данную точку зрения Г.А.Абдуллина тем не менее убеждена, что «традиционная констатация проблемно-тематического единства, очевидно, уже недостаточна, поскольку не учитывает особенностей поэтики цикла».19 Она трактует «Мелочи жизни» как единое структурированное целое: эпический цикл.
Подобная позиция находит подтверждение в переписке Салтыкова, в истории публикации цикла. В частности, настаивая на необходимости цельного восприятия своего нового произведения, автор писал Н.А.Белоголовому 30 октября 1886 года: «В целом составится довольно большая книжка... не
16 Макашин С.А. Указ. соч. - С. 393. "Там же.-С. 393-394.
13 Бушмин А.С. Сатира Салтыкова-Щедрина. - С. 413.
19 Абдулина ГА. Цикл М.Е.Салтыкова-Щедрина «Мелочи жизни» (к проблеме жанра) // Вестник Ленингр. ун-та, №14. История, язык, литература. Вып.З.-Л., 1980.-С. 103.
лишённая смысла... Вообще, я к журнальной работе отношусь теперь несколько иначе. К ней (а в особенности к газетной) всего менее применима поговорка scripta manent,20 и тот, кто не читал меня в книжке, очень мало меня знает». Примечательно и то, что печатавшиеся в «Вестнике Европы» очерки подавались писателем как части законченного целого, с порядковой нумерацией глав, введением и заключением.22 Даже те части цикла, которые печатались без указания на связь с «Мелочами жизни» («Молодые люди», «Полковницкая дочь», «Счастливец», «Читатель»), мыслились автором как фрагменты единого замысла.
Так, в письме А.Н.Соболевскому от 20-го сентября 1886 года Салтыков сообщал: «.. .ввиду распространения размеров «Мелочей», я нашёл удобным печатать их в большом журнале, а не отрывками в газете». При этом он настаивал на особом порядке публикаций глав: «...я прошу Вас решиться на одно из двух: или отложить продолжение «Мелочей» до 19 октября и начать печатание их все-таки с 3-ей главы, в продолжение трёх воскресений, или же, если Вы и на это не согласны, то будьте так добры, по получении сего, возвратить мне все три главы обратно. Я просто не могу по сей миг успокоиться ввиду предполагаемого пропуска» (XX, 284).
А в письме от 2 мая 1887 года Салтыков говорил, что очерк «Читатель» является частью общего замысла.
К первой публикации глав из «Мелочей жизни» автор написал примечание, из которого следовало, что цикл воспринимался им как единство и именно на такое прочтение он настраивал публику: «Первые две главы «Мелочей жизни» были напечатаны в «Русских ведомостях». Но по мере того, как работа подвигалась вперёд, автор убеждался, что она явится в более
20 написанное остаётся (лат.).
:| Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 20-ти томах. - М.: Худ. лит., 1974. Т.
20. - С. 295. В дальнейшем все ссылки на данное издание будут приводиться
в тексте с указанием номера тома и страницы.
12 Подробнее об истории публикации очерков см.: Тюнькин К.И. «Мелочи
жизни». Примечания. // Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 20-ти томах. Т.
16. Кн. 2. - М, 1974. - С. 344-348.
цельном виде, будучи напечатана в большом журнале, нежели в газете, где, по самому способу издания, авторский труд поневоле дробится. Поэтому автор решился продолжать «Мелочи жизни» в ежемесячном издании. Да не посетует читатель, что вследствие того первые две главы повторяются здесь для установления общей их связи с новыми, последующими главами». Собранность «этюдов» и рассказов в единое целое подчеркивается их внешней графически-наглядной обозначенностью: жёсткой авторской фиксацией определенной последовательности разделов и глав (с помощью нумерации).
Таким образом, мы определяем «Мелочи жизни» как эпический цикл, что и принимаем за исходную точку при изучении поэтики произведения.
В последние десятилетия, ознаменовавшиеся исследовательским штурмом незавоёванных, малоосвоенных областей теории литературы, в фокусе внимания исследователей оказались различного рода циклические образования и связанные с ними вопросы генезиса циклов, типологии прозаического и лирического циклов, разработки инструментария для литературоведческого анализа циклических объединений и форм в литературе.
Сам термин «цикл», хотя и произвольно, без четкого обозначения его терминологической наполненности, употреблялся уже в литературоведении 20-40-х годов (Б.М.Эйхенбаумом, В.В.Виноградовым, Г.А.Гуковским, Б.В.Шкловским и др.). Но с конца 60-х годов с ростом научного интереса к осмыслению природы циклизации произошло оформление эпизодически возникавшего термина в одну из категорий жанровой номинации.
Значительный вклад в разработку теории цикла, в частности лирического, внесли исследования Л.К.Долгополова, Л.Е.Ляпиной, И.В.Фоменко, М.Н.Дарвина,25 и др.. Что же касается эпического цикла, то исследование
23 Вестник Европы, 1886. № 11.-С. 229.
м Подробная история возникновения и бытования термина в советском литературоведении представлена в работе З.И.Карцевой: Карцева З.И. Особенности развития болгарской прозы 60-80-х гг. (к проблеме циклизации). - М., 1990.-С. 6-9.
я Долгополов Л.К. Поэмы Блока и русская поэма конца Х1Х-начала XX веков. - М.; Л., 1964. Ляпина Л.Е. Лирический цикл как художественное един-
его жанровых разновидностей, типов композиции требует обстоятельного и концептуального развёртывания. Обратимся к работам учёных, сделавших первые шаги в данном направлении.
Одним из основополагающих трудов, посвященным изучению жанровой природы эпического цикла, утверждающим его художественную «полноценность» и самостоятельность, стала монография Ю.В.Лебедева,26 который предпринял успешную попытку истолкования объективных, социально-политических, исторических причин доминирования цикла в жанровой системе русской литературы 40-60-х годов XIX века. Им разработана оригинальная формула динамики цикла, рождающегося, как правило, «на сплетении эпической устремленности литературного процесса с драматической невозможностью полного самоосуществления эпоса»27.
Глубоко анализируя циклы И.С.Тургенева, Ф.М.Достоевского, М.Е.Салтыкова-Щедрина, способы индивидуального эстетического осмысления ими эпического единства русского мира, Ю.В.Лебедев предложил уникальную методику исследования. Она исходит из специфики композиционных связей, доминирующих в цикле, позволяющих выявить многочисленные «созвучия» между фабульно не соединёнными эпизодами и уяснить внутренний глубинный смысл произведения.
В разработку проблем эпической циклизации включились А.С.Янушкевич, В.С.Белькинд, Г.И. Соболевская, Н.Н.Старыгина, Г.А.Шпилевая, формируя в литературоведении самостоятельное «цикло-
ство // Проблемы целостности литературного произведения. - Воронеж, 1976.; Фоменко И.В. О поэтике лирического цикла. Калинин, 1984; Дарвин М.Н. Проблема цикла в изучении лирики. - Кемерово, 1983.; Дарвин М.Н. Циклизация в лирике. - Кемерово, 1995.
26 Лебедев Ю.В. У истоков эпоса (очерковые циклы в русской литературе
1840-1860-х годов). -Ярославль, 1975.
27 Лебедев Ю.В. Указ. соч. - С. 10.
28 Янушкевич А.С. Типология прозаического цикла в русской литературе 30-
х годов XIX века // Проблемы литературных жанров. - Томск, 1972; Бель-
кинд B.C. Принципы циклизации в «Повестях Белкина» Пушкина // Вопросы
сюжетосложения. Вып. 3. - Рига, 1974; Соболевская Г.И. Проблемы цикла в
ведческое» направление.
Масштабная работа по обобщению накопленного опыта, а также по созданию целостной картины развития литературной циклизации в XIX веке (закономерностей, направлений, хронологии) была проделана Л.Е.Ляпиной в указанной монографии. Практическая часть предваряется в книге главами теоретического характера, в которых (в процессе наблюдения над произведениями литературы, живописи, музыки, кино) циклизация предстаёт как общеэстетический феномен. Затем автор переходит к исследованию динамики процесса циклизации в лирике, прозе, драме XIX столетия. На основе обзора, систематизации, а также структурного анализа всевозможных разновидностей циклов и циклических форм учёный выявляет общее и собственно родовое в эволюции явления. Важная заслуга автора состоит в том, что бытование цикла в литературе XIX века рассматривается не обособленно, а как важная часть общелитературного движения. При этом Л.Е.Ляпина акцентирует внимание на обусловленности циклообразовательных процессов развитием культурно-эстетического сознания эпохи. Закономерным итогом проведённого исследования стала оценка циклизации как «интереснейшего и значительного феномена общелитературного масштаба», а её динамики как «важной составляющей общего развития русской литературы».30 Примечательно, что разработка собственной проблемы представлена учёным как начало комплексного исследования судеб циклизации в русской литературе, следующим же этапом в выбранном направлении должно стать осмысление циклизации рубежа XIX-XX веков (основные пути эволюции цикла пунктиром обозначены в финале монографии).
русской прозе 80-х -начала 90-х годов // Проблемы метода и жанра. Вып. 5. -Томск, 1977; Старыгина Н.Н. Новеллистические циклы в творчестве Н.С.Лескова 1880-х годов: опыт целостного анализа // Анализ художествен-ного текста. - Йошкар-Ола, 1991; Шпилевая Г.А. Жанровая эволюция циклов Г.И.Успенского («Нравы Растеряевой улицы», «Разоренье», «Власть земли»). Автореф. дисс... канд. филол. наук. - Воронеж, 1993.
29 Ляпина Л.Е. Циклизация в русской литературе XIX века.- СПб, 1999. - С. 4.
30 Там же.-С. 260.
Несмотря на имеющиеся различия в интерпретациях цикла и некоторый терминологический «разнобой», ' большинство исследователей понимает под цикличностью, прежде всего, «осознаваемую автором особую художественную возможность»,32 а под циклом «тип эстетического целого, представляющий собой ряд самостоятельных произведений, принадлежащих одному виду искусства, созданных одним автором и скомпонованных им в определённую последовательность».33 Литературоведы едины во мнении, что цикл - это не случайная подборка произведений одного жанра и общей тематики. Это мозаичное органическое целое, части которого своей связью друг с другом образуют «более широкое общее содержание, чем смысл отдельных вещей или их механической совокупности, суммы».34
З.И.Карцева, анализируя современную болгарскую прозу, определяет специфику цикла, исходя из его «голографической» природы, которая проявляется в особой композиции, основанной на смене планов, ракурсов, точек зрения. «Каждый из фрагментов цикла, - отмечает исследователь, - будучи в принципе абсолютно самостоятельным, описывает какой-то «кусочек реальности» с определённого ракурса, демонстрируя своё, частное решение общей проблемы. А все вместе они дают голографическую по своей природе, но широкую, панорамную картину изображаемой действительности, помогают решать поставленные автором вопросы за счет многократного подхода к ним, множественности этих «ракурсов», «точек наблюдения», «голосов»».35 Таким образом, резюмирует З.И.Карцева, циклизированная проза
31 Подробнее о различных подходах к циклу, о терминологических концепциях литературного цикла см.: Киричок Г.А. Эпический цикл в творчестве Г.И.Успенского и проблемы циклизации в русской литературе 60-80-х годов XIX века: Автореф. дис... канд. филол. наук. - Киев, 1996. С. 7-8; Ляпина Л.Е. Жанровая специфика литературного цикла как проблема исторической поэтики // Проблемы исторической поэтики. Исследования и материалы: Межвуз. сб-к науч. труд. - Петрозаводск, 1990. - С. 22. "Сапогов Ю.А. Цикл//КЛЭ. Т. 8. - М., 1975.-С. 398. 33 Ляпина Л.Е. Циклизация в русской литературе XIX века. - С. 17. 54 Лебедев Ю.В. Указ. соч. - С. 52. 35 Карцева З.И. Указ. соч. - С. 7.
является результатом синтеза, «стремления к изображению потока жизни по частным, индивидуальным проявлениям этой жизни».36
Работа механизма, синтезирующего «частные проявления» жизни, обеспечивающего единство дробного, мозаичного художественного материала, осуществляется во многом благодаря сложному взаимодействию, взаимопроникновению сюжета и композиции. Здесь мы имеем дело с сюжетно-композиционным единством,37 в котором ведущая смыслоразличительная роль принадлежит композиции, тем «скрепам» и «швам», что позволяют «рифмовать» сюжетные эпизоды.
К числу циклообразующих факторов, заложенных в самой жанровой природе цикла, исследователи относят единый образ автора; идейно-тематическое единство, общность сюжетных конфликтов и коллизий; вариативное развитие тем ; общность образно-стилистического решения; лейтмо-тивность повествования; пространственно-временную организацию; обрамляющую композицию, заглавие и его жанрово-детерминирующую роль, тип связи.
Обращение к проблеме художественного своеобразия «Мелочей жизни» на современной стадии её практического освоения при наличии специальных работ цикловедческого характера позволяет рассмотреть произведение под углом его жанрового своеобразия, цикловой природы.
Целью исследования является изучение поэтики итогового щедринского цикла как результата многолетней эволюции жанра в творчестве писателя, а также в русле жанрового движения литературного процесса конца XIX века.
Для достижения указанной цели ставятся следующие задачи:
36 Карцева З.И. Указ. соч. - С. 9.
37 Термин используется, в частности, Л.М.Цилевичем, полагающим, что при
анализе художественного произведения «обнаруживаются связи, сочетающие
сюжет и композицию в некое единство», специфически выражающее его це
лостный смысл. - Цилевич Л.М. О проблеме сюжетно-композиционного
единства // Сюжетосложение в русской литературе. - Даугавпилс, 1980. - С.
3-12.
выявить «эстетический сюжет» цикла, основные циклообразующие факторы, обусловленные авторской концепцией жанра и особенностями творческой эволюции писателя, раскрыв как теоретический аспект целостности, так и её непосредственное художественное бытие;
исследовать семантику целого ряда ключевых мотивов, принципиально значимых для организации смыслового пространства цикла;
охарактеризовать субъектную организацию «Мелочей жизни»;
проанализировать жанрообразующий механизм композиционных связей, а также жанрообразующую функцию художественного времени и художественного пространства;
Теоретической и методологической основой диссертации являются теоретические положения по вопросам диалектики традиций и новаторства с учётом достижений современного щедриноведения, а также исследования по проблеме литературной циклизации. Работа основывается на сочетании социально-исторического, сравнительно-типологического и структурного методов в их диахронически-синхроническом единстве.
Социально-исторический метод используется при выявлении связей щедринского цикла с социально-исторической действительностью, отражённой в «зеркале» «Мелочей жизни».
Сравнительно-типологический метод применяется с целью изучения «Мелочей жизни» в русле идейных, стилевых, жанровых исканий русской литературы конца XIX века.
Структурный метод необходим при анализе сюжетной, субъектной и пространственно-временной организации «Мелочей жизни», а также жанровой специфики произведений, составляющих цикл.
Научная новизна работы заключается в том, что поэтика «Мелочей жизни» впервые становится предметом специального исследования. Хотя
" Термин «эстетический сюжет цикла» принадлежит И.А.Есаулову // Есаулов И.А. Спектр адекватности в истолковании литературного произведения:
учёные отмечают устойчивый интерес М.Е.Салтыкова к циклизации художественных форм, в большинстве работ отсутствует интерес к цикловой природе анализируемых произведений. Вопросы жанровой эволюции, типологии и поэтики щедринского цикла ещё ждут своего рассмотрения.39 Предлагаемое исследование является одной из первых попыток определения жанрового своеобразия «Мелочей жизни», а также направления эволюции щедринского цикла в последний период творчества писателя.
Научно-практическое значение диссертации заключается в том, что её результаты могут быть учтены в историко-литературных и теоретических исследованиях по проблеме литературной циклизации. Материалы работы могут найти применение при разработке общих и специальных курсов по истории русской литературы второй половины XIX века.
Апробация работы. Материалы диссертации обсуждались на заседаниях кафедры русской и зарубежной литературы Белгородского государственного университета. Основные положения работы были изложены на конференциях и опубликованы в сборниках научных трудов Белгородского, Курского и Санкт-Петербургского университетов.
Основной текст диссертации состоит из введения, трёх глав, заключения и библиографии.
Во введении даётся краткий обзор научной литературы по теме, систематизирующий суждения о жанровой природе цикла, об историко-философских воззрениях писателя, лежащих в основании «Мелочей жизни»,
«Миргород» Н.В.Гоголя.-М., 1995.
39 В качестве единичных исключений следует отметить главу из упомянутой монографии Ю.В.Лебедева, в которой рассматривается сюжетно-композиционная организация «Губернских очерков», диссертационное исследование В.Ф.Козьмина, сделавшего первую и единственную попытку создания жанровой типологии щедринских циклов (Козьмин В.Ф. Композиция романов и циклов М.Е.Салтыкова-Щедрина. Диссерт. ...канд. филолог, наук. - М., 1967), а также параграф из книги Л.Е.Ляпиной, в котором рассматривается архитектоника «Губернских очерков», «Невинных рассказов», «Сатир в прозе» (Ляпина Л.Е. Циклизация в русской литературе XIX века. -С. 176-191).
об идейно-художественном своеобразии щедринского произведения, определяется предмет исследования, устанавливается его актуальность, отмечается новизна, формулируются цель, задачи и методы исследования, а также его научно-практическая значимость.
В главе I - «Мелочи жизни» как основа сюжетно-композиционного единства цикла» - определяются и исследуются циклообразующие факторы сюжетно-композиционного уровня, выявляются эстетические связи, «силы притяжения», удерживающие очерки в едином художественном пространстве цикла.
В главе II - «Повествовательная организация «Мелочей жизни»» -предметом изучения является повествовательный уровень цикла, субъектная организация как важное средство выражения авторской позиции.
В главе III - «Жанрообразующие функции художественного времени и художественного пространства в цикле» - рассматривается поэтика художественного времени и художественного пространства (обусловленные историко-философской концепцией писателя), их циклообразующая роль в «Мелочах жизни».
В заключении подводятся итоги исследования.
1 «Мелочи жизни» как основа сюжетно-композиционного единства цикла
В 80-е годы М.Е.Салтыков осознавался русской общественностью как живой классик, «один из тех народных и вместе с тем общечеловеческих сатириков, в роде Рабле, Мольера, Свифта, Грибоедова и Гоголя, смех которых раздается громовыми раскатами под сводами веков».40 Письма и высказывания известных литераторов и общественных деятелей прошлого столетия свидетельствуют, что ко времени создания цикла «Мелочи жизни» (1886-1887) современники уже осознали масштаб художественного дарования его автора. Общее мнение выразил И.С.Тургенев, высоко оценив сатирическое творчество писателя: «Вы отмежевали себе в нашей словесности целую область, в которой Вы неоспоримый мастер и первый человек».41 Щедрин воспринимался как «большой художник» (Ф.М.Достоевский), «радетель о земле русской» (Г.И.Успенский), «настоящий, кровный литератор» (Н.К.Михайловский), «искренний в своем презрении к измошенничавшемуся душевно русскому интеллигенту» (А.П.Чехов); Л.Н.Толстой ценил «сжатый, сильный» язык его произведений, «характерность», «знание истинных интересов жизни народа».
Среди черт, определивших писательский облик М.Е.Салтыкова, следует отметить широкий философско-политический кругозор, глубину осмысления исторических процессов, чуткость к характернейшим чертам эпохи, к актуальным проблемам современности, превосходное знание прошлого и на- стоящего своей страны, страстное стремление воздействовать на жизнь, многогранный талант художника с обличительным темпераментом, утверждение «сознательного отношения к жизни» и страстную проповедь высшего общественного Идеала.
Будучи писателем, Щедрин одновременно был журналистом, прекрасным организатором, сплотившим лучшие силы в «Отечественных записках». Во многом благодаря редактору, журнал стал «дезинфекцирующим началом в русской литературе», очищая её от «микробов и бакцил» (XX, 60). Закрытие в 1884 году «Отечественных записок» Салтыков воспринял очень тяжело («душу запечатали»), остро ощутив свою «бездомность» в литературе, потерю «своего угла», а самое главное - столь необходимой для него возможности регулярного общения с читателем.
Но хотя закрытие журнала обезоружило сатирика, сам он в глазах «читателя-друга» приобрел мученический ореол («святой старец»), а непоколебимая верность Идеалу (на фоне массового отступничества) вознесла его на высоту «пророка» (А.Н.Островский). Писатель-просветитель, видевший в слове главное оружие общественной борьбы, стал проповедником 80-х, «диагностом... общественных зол и недугов» (И.М.Сеченов), врачующим душу поколения незыблемой оптимистической верой в неизбежное торжество Идеала. Именно на середину 80-х годов, на время создания «Мелочей жизни», пришёлся «пик идейного могущества» 4 Салтыкова.
Источником вдохновения для сатирика стала «нестерпимейшая сердечная боль, неперестающая, гложущая, гнетущая, вконец изводящая человека» боль за отечество (XIII, 388), а целью - излечение «обострившихся» «язв» современности; «страшная эпоха» заставила Щедрина «мрачно писать». Боль за Россию, за «бедного человека» запрещала творческой мысли писателя переноситься «на почву иных (хотя бы высших и мировых) вопросов», бесповоротно приковывала ее «к тем непосредственным отравам, которые и свидетельства прошлого, и перспективы будущего - все охватывают непроницаемым флером» (XV, 2, 106). В «новые времена», когда «флер» стал непроглядным из-за сгустившихся «сумерек», Салтыков видел свой долг писателя-гражданина в том, чтобы прояснить суть современной жизни, в основе которой «лежит исключительно мелочь», и условия, уродующие гражданское самосознание личности.
Повествовательная организация «Мелочей жизни»
Установлено, что авторская точка зрения пронизывает все уровни произведения, проявляясь в постановке проблем, в отборе жизненного материала, в построении сюжета, в пейзажных и портретных зарисовках.108 Её изучение исследователи связывают с характеристикой субъектных и внесубъект-ных форм,109 признавая при этом ведущую роль сюжетно-композиционной и субъектной организации произведения.110 Решая вопрос об авторской позиции, образе автора мы исходим из возможностей цикла «как нельзя лучше удовлетворять эпохальному стремлению к выработке качественно новых жанровых форм, с господством индивидуально-личностного, авторского начала во всех аспектах».
Обращаясь к исследованию повествовательной структуры «Мелочей жизни» (на основе структурно-субъектного метода, предложенного Б.О.Корманом), мы попытаемся понять принципы соотнесённости речевых и характеристических «оболочек» в структуре образа повествователя и функции их использования. В фокусе нашего внимания окажутся также соотнесённость субъективированного и объективированного повествования, принципы монтажа точек зрения героев-рассказчиков, так как анализ жанровой специфики цикла даёт основания утверждать, что композиционные связи обладают в цикле наибольшим удельным весом в выражении авторской позиции.
Щедринское произведение насыщено разнородным идейно-эмоциональным материалом. Уже в названиях рассказов, очерков, повестей заметно оценочное отношение, свидетельствующее о присутствии «чужой» точки зрения. Одни оценочные наименования концентрируют суть характера героя, предопределяя его судьбу («Мироед», «Христова невеста»); другие переосмысляются в ходе развития сюжета и воспринимаются как ирония автора над общепринятой точкой зрения на мир («Хозяйственный мужичок», «Ангелочек», «Земский деятель», «Счастливец»). Мы имеем дело с «многоголосьем», которое выявлено в качестве типологической черты цикла вообще." И это «многоголосье» оказывается характерной особенностью литературы «переходной эпохи», свидетельствуя о демократизации реализма конца XIX века. Большой эпической форме 80-90-х годов присущи «динамичность, множественность голосов среднего и нижнего этажей социального бытия, ... равноправность голосов многих персонажей, которые создают сложную оркестровку по законам контрапункта». Данное мнение подтверждается, в частности, наблюдением над повестями Л.Н.Толстого послекризисного периода, которые (хотя и с определённой натяжкой) И.А.Юртаева называет циклами. Повести отмечены многоголосьем, включением полемически направленной точки зрения, несмотря на то, что именно эти произведения «наиболее догматично выражают авторскую точку зрения».
В «Мелочах жизни» многоголосье заявляет о себе не только на уровне персонажей. Многозвучным, богатым интонациями и оттенками оказывается весь повествовательный монолог. Наблюдение над повествовательной структурой цикла позволяет говорить о постоянной смене авторских «масок», о динамическом сосуществовании субъективированных и объективированных форм. Автор производит замысловатые манипуляции с «чужим», а зачастую и чуждым словом. Но эта «игра» имеет свои строгие правила и очень важна для осмысления авторской позиции.
Роль идейно-оценочного камертона выполняет в цикле Введение. Здесь задаётся концепция автора, оценочно-идеологическая система координат («мелочи жизни» - исходная точка), в которую будут помещены герои. Читатель имеет уникальную возможность войти в художественный мир произведения в сопровождении чистого, неискажённого «голоса» автора,"7 который станет «нитью Ариадны» в лабиринтах и сцеплениях художественных «мелочей». Страстная взволнованность, кровная заинтересованность в искоренении «мелочей жизни» эмоционально оплодотворяет публицистическое слово автора. Нейтральному монологу-сообщению отводится здесь мало места. Он стушёвывается, уходит на «задворки» повествования под натиском драматического монолога-убеждения, ориентированного на собеседника. Введение отличается обострённым ощущением чужой точки зрения. Автор постоянно обращается к читателю: «Знает ли читатель, что такое значит «пять минут?...»; «Помнит ли читатель Наполеона III?...». Он открыто, как в разговоре, направляет мысль воображаемого собеседника в нужное русло. Например, после панорамного обзора современной жизни, автор предлагает читателю осмыслить события и факты в рамках разработанной им историко-философской концепции: «Вот настоящие, удручающие мелочи жизни, сравните их с приключениями Наполеонов, Орлеанов, Баттенбергов и проч. Сопоставьте с европейскими концертами - и ответьте сами: какие из них, по всей справедливости, должны сделаться достоянием истории и какие будут отметены ею» (XVI, 2, 27).
Введение в очередной раз убеждает в том, что диалог с читателем выступал для писателя, по словам М.Б.Храпченко, важнейшим «побудительным стимулом». Об этом же говорит и сам Салтыков в разделе «Читатель»: «Читатель представляет собой тот устой, на котором всецело зиждется деятельность писателя; он - единственный объект, ради которого горит писательская мысль. Убеждённость писателя питается исключительно уверенностью в восприимчивости читателей, и там, где этого условия не существует, литературная деятельность представляет собой не что иное, как беспредельное поле, поросшее волчецом, на обнажённом пространстве которого бесцельно раздаётся голос, вопиющий в пустыне» (XVI, 2, 133). Данный отрывок написан стилем, рождённым на стыке художественного и публицистического и ставшим «визитной карточкой» сатирика. Щедринская мысль, воплощённая в художественные образы, одухотворённая библейскими сюжетами и ёмкими метафорами, обретает во Введении эпическую и эстетическую значительность.
Жанрообразующая функция художественного времени и художественного пространства в цикле
У М.Е.Салтыкова, как у каждого большого писателя, своё понимание художественного времени и пространства, своё собственное решение этих вопросов. Пространство и время являются важнейшими средствами щедринской изобразительности, выполняя сюжетообразующую, выразительную, оценочную функции. Однако в данном случае нас привлекает в первую очередь жанрообразующая роль названных художественных факторов произведения.146 Нам представляется необходимым проследить, как концепция пространства и времени, сформировавшаяся в сознании сатирика, объективируется в пространственно-временной модели произведения, предопределив выбор цикла в качестве наиболее приемлемой жанровой формы. Основополагающее утверждение сатирика о неизменности внутренней сущности русской жизни, о её циклизме и отсутствии динамики, неоднократно художественно осмыслялось в его произведениях, предшествовавших «Мелочам жизни» («Губернские очерки», «История одного города»). Данная мысль явилась «последним словом» писателя в итоговой хронике, где Салтыков показывает, «насколько медленно пошехонская реальность... становится стариной».147 Главная идея произведения звучит в главе «Гнездо»: «...несмотря на изменившиеся формы общественных отношений, сущность их остаётся нетронутою... молодые поколения, видя, что исконные жизненные основы стоят по-прежнему незыблемо, нелегко примиряются с одним изменением формы и обнаруживают нетерпение, которое получает тем более мучительный характер, что в него уже в значительной мере входит элемент сознательности» (XVII, 9). Специфическое щедринское представление о мире трансформируется в художественную картину в «Мелочах жизни», а пространство и время становятся главными художественными средствами создания образа эпохи «перерыва».
По нашим наблюдениям, в цикле сосуществуют три пространства, в которых время движется по своим законам. Во-первых, это лирическое пространство, на котором и развиваются все события. Лирическое время линеар-но направлено и выводит события очерков, рассказов и повестей в поток исторического времени. Это время «грёз», воспоминаний, размышлений Имярека. Но оно оказывается «упругим», способным раздвинуться и вместить в себя многие человеческие судьбы. Так, внутри лирического пространства «прорастает» пространство, которое мы условно назовём «реальным», с циклически движущимся временем. И в-третьих, это субъективное, символическое, вневременное пространство, рождающееся в сознании Имярека и возводящее современность к вечности.
Все сюжеты произведений, представленных в «Мелочах жизни», фактически разворачиваются в одно и то же время. Однако психология припоминания исключает возможность фиксировать внимание сразу на двух предметах. И судьбы героев-современников выстраиваются в определённой последовательности. Таким образом, композиционное построение компонентов цикла происходит с точки зрения Имярека: в воспоминаниях (как в цикле) активизируются не причинно-следственные, а ассоциативные связи.
Каждая глава представляет собой единство, в котором время замкнуто, как бы пропадая между главами. В произведении отсутствует сквозной сюжет, сквозные герои, время обрывается с концом каждой истории.
Функцию связи времени, его «выпрямления» выполняет в цикле память Имярека. Хаотичные истории лишь в сознании героя обретают смысл, на- страиваясь на историческую волну. Жизнь, взятая в её сиюминутности, - хаос и загадка. Именно такой предстаёт она во Введении, где автор даёт нам временной срез. Чтобы понять её законы, автору приходится в сиюминутное вместить целую человеческую жизнь, показать на её фоне другие жизни, чтобы из множества образов и ассоциаций выкристаллизовалась, наконец, истина.
Сами же истории даны уже с иной точки зрения. Во временной перспективе Имярека это «пять минут», мгновения, в которые всплывает в памяти и исчезает знакомое лицо. Но, ориентируясь на читательское восприятие, автор удлиняет время: внутри каждого очерка, рассказа, повести мир предстаёт во временной перспективе повествователя или самого героя, для которого собственная жизнь измеряется годами и является центром мира.
Сначала обратимся к исследованию «реальных» пространства и времени, к специфике их существования в рамках цикла. Пространственная модель мира в «Мелочах жизни» мыслится автором, исходя из координаты «верх-низ»: это некая «лестница», на разных «ступенях» которой располагаются определённые топосы. Данная модель задаётся во Введении, где совершая «экскурсию» по Руси, автор каждый раз предлагает нам спуститься ступенью ниже.
Он фиксирует объекты, находящиеся на разных уровнях «высоты», продвигаясь сверху вниз: от Петербурга - к провинции и уже от неё - к селу. Частое же использование пространственного образа круга («арена», «омут», «круговорот», «поле») даёт дополнительную к «вертикали» «горизонталь». Причём, изображаемое пространство обладает тенденцией к сужению, к концентрации свойств по мере движения вниз. Об этом предупреждает и сам автор: «...перенесёмся из больших центров вглубь провинции. И чем глубже, тем яснее и яснее выступит ненормальность условий, в которые поставлено человеческое существование» (XVI, 2, 21).
