Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Соловецкие книжники 1620-х-середины 1650-х гг. с. 24
1 Игумен Иринарх, уставщик Геласий и другие книжные старцы 1620-1630-х гг. с. 26
2 Книжники 1630-х-начала 1640-х гг.: Иоасаф Сороцкий, Ефрем Квашнин, Гурий Путимец и другие с. 59
3 Игумен Маркелл, Александр Булатников и другие книжники 1640-х-середины 1650-х гг. с. 108
Глава 2. Соловецкий писатель Сергий Шелонин и два новонайденных его сочинения, посвященных собору русских святых с. 192
1. "Похвальное слово русским преподобным" Сергия Шелонина и история его создания (вопросы атрибуции, датировка, характеристика авторских редакций) c.221
2. "Канон всем святым, иже в Велицей Росии в посте просиявшим" (датировка, характеристика источников, принципы композиции, представление автора о "соборе" русских святых) c.254
Глава 3. Поэтика уподоблений (к вопросу о "типологическом" методе в творчестве Сергия Шелонина) с. 284
1 (а). Понятие об «агиологическом образце» и о 2-х способах «уподобления», (б). Тема «уподобления» в святоотеческой письменности (краткий экскурс) c.284
2. «Библейские образцы» и уподобление библейским «типам» c.298
3. Принцип «уподоблений» как метод «нахождения» агиологических и библейских образцов и создания по ним их литературных "подобий" c. 304
Заключение. с. 347
Список сокращений с. 350
Список использованной литературы с. 352
Приложения:
І. Материалы к Словарю книжников XVII в.: Малоизвестные книжники 1620-х-сер. 1650-х гг. с. 2
II. Тексты:
1. Похвальное слово Сергия Шелонина преподобным отцам, «иже в России в посте просиявшим» с. 30
2. "Канон всем святым, иже в Велицеи Росии в посте просиявшим" с. 84
- Книжники 1630-х-начала 1640-х гг.: Иоасаф Сороцкий, Ефрем Квашнин, Гурий Путимец и другие
- "Похвальное слово русским преподобным" Сергия Шелонина и история его создания (вопросы атрибуции, датировка, характеристика авторских редакций)
- "Канон всем святым, иже в Велицей Росии в посте просиявшим" (датировка, характеристика источников, принципы композиции, представление автора о "соборе" русских святых)
- «Библейские образцы» и уподобление библейским «типам»
Книжники 1630-х-начала 1640-х гг.: Иоасаф Сороцкий, Ефрем Квашнин, Гурий Путимец и другие
Пожалуй, одной из самых выдающихся личностей среди соловецких старцев 1630-х гг. был келарь Иоасаф Сороцкий. В течение многих лет он был слугой Соловецкого монастыря, затем, после принятия им пострига в 1624 г., служил строителем монастырских подворий в Вологде и в Москве. В первой половине 1630-х гг. старец Иоасаф провел несколько лет в Троице-Сергиевом монастыре на посту казначея, а по возвращении в родную обитель был избран келарем Соловецкого монастыря. В отличие от других соборных старцев Соловецкого монастыря (Варфоломея Коноплева или Александра Булатникова), Иоасаф Сороцкий, по-видимому, не принадлежал к знатным фамилиям, но выделялся духовной энергией, умом и талантами. Одновременно с этим он был замечательным книжником, собравшим большую келейную библиотеку и немало способствовавшим привитию книжных интересов кружка троицкого архимандрита Дионисия Зобниновского книжным старцам Соловецкого монастыря (одним из которых был его младший современник старец Сергий Шелонин). В то же время старец Иоасаф Сороцкий был одним из тех соловецких старцев, которые с конца XVI в. постоянно присылались правительством на службу в Троице-Сергиев монастырь и тем самым оказывали духовное влияние обители соловецких чудотворцев на братию Троице-Сергиева монастыря. По-видимому, именно Иоасаф Сороцкий привез с собой в Троицкий монастырь "Устав о келейном правиле", который был составлен его учителем игуменом Иринархом и дошел до нас в единственном списке, скопированном в 1630-е гг. в Троице-Сергиевом монастыре.
Слуга Соловецкого монастыря Иван Сороцкий был родом из поморского селения Сорока, откуда когда-то впервые приплыли на Соловки преподобные Савватий и Герман Соловецкие. В Сороке находилась церковь во имя Святой Троицы, приписанная к Соловецкому монастырю. В ней когда-то находились мощи преподобного Савватия Соловецкого, которые впоследствии игумен Зосима перенес в Соловецкий монастырь.
Имена родителей старца Иоасафа Сороцкого сохранились в одной из записей о его вкладах в казну Соловецкого монастыря. Согласно этой записи во Вкладной книге XVII в., отца его также звали Иваном, а мать (которая, овдовев, приняла монашество) звалась инокой Ираидой.34
Первое упоминание имени слуги Ивана Сороцкого относится к 1618 г. В ноябре 1618 г. Иван Сороцкий привез в Ярославль посланные из Соловецкого монастыря 100 рублей денег "ратным людям на жалованье". Следующее известие о нем датируется 1623 г. В этом году Иван Сороцкий вместе со старцем Вениамином "дозирал" Сороцкую, Выжскую и Шизненскую волости.36
Иноческий постриг на Соловках Иван Сороцкий принял в 1624 г., о чем сохранилась запись во Вкладной книге Соловецкого монастыря XVII в.: "132 году (1624) старец Иоасаф, что был слуга Иванъ Сороцкой, постригаючися дал вкладу ... всего на 50 рублев, ... да за келию за два м Ьста 7 рублевъ, а за третєє м ксто дал книгу Потребник печатной за 3 рубли".
Келейным старцем инока Иоасафа Сороцкого, по-видимому, стал соловецкий игумен Иринарх (ум. в 1628 г.). У него новопостриженный инок Иоасаф научился следованию монашеским заповедям и выполнению келейного правила, «устав» которого он впоследствии привез с собой в Троице-Сергиев монастырь.37
Во второй половине 20-х гг. Иоасаф Сороцкий был назначен приказным старцем вологодской службы, а затем в 1630 г. был послан в Москву строителем подворья Соловецкого монастыря.39
Из Москвы Иоасаф Сороцкий был переведен царским указом в Троице-Сергиев монастырь, где был назначен на должность казначея.40 На этом посту он провел 4 года (с 1630 по 1634 гг.). Архимандритом Троицкого монастыря в это время был Дионисий Зобниновский (до 1633 г.), а келарем - еще один соловецкий постриженник Александр Булатников. Во время их управления Троице-Сергиевым монастырем известный троицкий книжник Герман Тулупов «повелением и благословением тояже обители господина архимандрита Дионисия, и при келаре старце Александре и при казначее старце Иоасафе Соловецких з братиею» создал свои знаменитые Четьи Минеи.
В августе 1634 г. старец Иоасаф Сороцкий был отпущен на свое «прежнее обещание" в Соловецкий монастырь.42 23 июля 1634 г. соловецкому игумену Рафаилу была послана царская грамота следующего содержания:
"...По нашему указу взят был от вас из Соловецкого монастыря соборной старец Иоасаф Соросцкой живоначальныя Троицы в Сергиев монастырь в казначеи, и ныне де ево старца Иоасафа постигла немощь, в казначеех де ему быти невозможно, и мы ево старца Иоасафа пожаловали велели ево отпустить на обещание в Соловецкий монастырь, ... и вы б ему старцу Иоасафу велели быть в Соловецком монастыре в соборных старцех по-прежнему, и в службы ево для старости и немощи неволею никуды не посылали, и покоили ево как иных соборных старцов...".43
Отправляясь на Соловки, старец Иоасаф Сороцкий «дал на Москве строителю старцу Сергию [Шелонину - О. П.] денег пять рублев, да стряпчему Семену Коноплеву на однорядку дал 5 рублев».44
По своем возвращении в Соловецкий монастырь Иоасаф Сороцкий купил себе келью, принадлежавшую раньше его учителю игумену Иринарху, заплатив за нее 20 ефимков.45
В 1635 г. Иоасаф Сороцкий "дозирал" вместе со старцами Исихием и Никандром соловецкие владения Кереть, Чупу и Порью губу для устройства там соляных варниц.
В 1635-1636 гг. соловецкая братия избрала Иоасафа Сороцкого своим келарем. Прошло всего 8 лет после кончины игумена Иринарха, но в Соловецком монастыре Иоасаф обнаружил значительные перемены в управлении обителью и в повсеместных нарушениях монастырского устава. Об этих нарушениях монашеского благочиния, установленного при игумене
Иринархе, келарь Иоасаф не замедлил сообщить в Москву царю и патриарху. Вслед за этим последовал царский указ, которым игумен Рафаил был переведен в Хутынский монастырь,47 а соловецкой братии была прислана царская грамота о восстановлении прежнего монашеского благочиния. В этой грамоте (написанной 14 марта 1636 г.), по-видимому, со слов Иоасафа Сороцкого говорилось следующее:
"От царя и великаго князя Михаила Феодоровича ... игумену и келарю и казначеем и соборным старцом и всей братье. Ведомо нам учинилось, что в Соловецком монастыре с берегу привозят вино горячее и всякое красное немецкое питье и мед пресной, и держат то всякое питье старцы по кельям, а на погребе не ставят; и келаря и казначеев выбирают без соборных старцов и без чорного собору те старцы, которые пьяное питье пьют, и на черных соборах смуту чинят и выбирают потаковников, которые бы им молчали, а оне б их в смиренье не посылали и на погребе бы им безпрестанно квас поддельной давали; а которые старцы постриженники старые и житием искусны и предание великих чюдотворцов Зосимы и Саватея хранят, и тех де старцов безчестят и на соборе говорити им не дают. А игумены и келари и казначеи и соборные старцы держат у себя учеников многих, а под начал священником и рядовым старцом старым и житием добрым не отдают, и живут де в Соловецком монастыре кельями и заговором: старец помогает ученику своему, а ученик помогает старцу своему. И в монастырские во всякие службы и по усольям посылаете де старцов простых, которые монастырские службы не оберегают и монастырю прибыла не ищють; а в монастыре де им молчат и их не считают, и от того де монастырская казна пропадает, а добрых де старцов к промыслом не посылают...".
После изложения нарушений монастырского устава, имевших место при игуменах Макарии (1627-1632) и Рафаиле (1632-1636), в царской грамоте повелевалось: "... а келарей бы есте и казначеев выбирали соборные старцы и вся братия и всем монастырем на черных соборех ... . А учеников бы есте многих вы, игумены и келари и казначеи и соборные старцы, у себя не держали, а были б у вас ученики по одному человеку или по два и в силах три, а больше б отнюдь не было; а отдавали бы есте под начал священником и рядовым старцом старым и житием воздержанным ... . И впредь бы есте в Соловецком монастыре кельями и заговором не жили, и старцы б учеником своим не помогали, и ученики б старцом своим также в неправде не помогали... .
"Похвальное слово русским преподобным" Сергия Шелонина и история его создания (вопросы атрибуции, датировка, характеристика авторских редакций)
О существовании Похвального слова в честь русских преподобных до недавнего времени было известно только из записи во Вкладной книге Соловецкого монастыря, где это сочинение было упомянуто в числе других 16 книг, вложенных Сергием Шелониным в монастырскую казну в 1658 г. в вечное поминовение: "...да он же священноархимандрит Сергеи дал вкладом книгъ по себт; в вечной помин .. . книга Слово похвалное вскм святым отцем, иже в Росии в nocrrvk. просиявшим, писмяная в полдесть ... и vk книги отданы в книгохранителную казну. И за тот вклад по смерти написати имя ево Сергиево в литийной и в подстенной сенадики без выписки вечно".1
Небольшой фрагмент этого Похвального слова был найден в начале 60-х гг. XIX в. знаменитым собирателем русских былин в Онежском крае П. Н. Рыбниковым. Из всего текста Похвального слова в этом списке сохранились лишь его заглавие и вступительная часть. В 1863 г. этот дефектный список Похвального слова был передан П. Н. Рыбниковым в рукописную коллекцию Русского Археологического общества (переданную впоследствии в Отдел рукописей РНБ).2
Этот список (который мы будем в дальнейшем называть списком А) представляет собой одну-единственную тетрадь некогда полного списка Похвального слова, состоящую из 6 листов форматом в четвертую долю листа, датируемых 40-ми гг. XVII в.3 Как уже было сказано, в этом списке сохранились лишь заглавие и начальная часть Похвального слова (представляющая собой, как нам удалось установить, компиляцию из вступления к "Житию Иоанна Дамаскина"4 и 40-й главы "Богословия" Иоанна Дамаскина).5 В заглавии Слова назван его автор - Сергий, "смиренный черноризец обители Пантократоровы, иже на отоке Соловецком".
Г. М. Прохоров, исследовавший этот список Похвального слова русским преподобным, написал о нем статью в "Словаре книжников и книжности Древней Руси", в которой атрибутировал авторство этого сочинения некоему соловецкому писателю Сергию, жившему в XVI в.6 Однако среди соловецких книжников XVI в. нам известен только один, носивший имя Сергия. Им был клирошанин Сергий, который (помимо своего основного послушания на клиросе) являлся также переписчиком книг и был при этом замечательным каллиграфом. Одна из рукописей, написанных им в 1577 г., находится в Соловецком собрании РНБ ("Толкование на Апокалипсис Андрея Кесарийского"), а его автограф воспроизведен в книге М. В. Кукушкиной.
Однако не существует никаких сведений о том, чтобы книгописец Сергий-клирошанин был еще и писателем (а тем более - создателем Похвального слова русским преподобным). В то же время заглавие "Похвального слова русским преподобным " свидетельствует как раз о том, что его автором был другой соловецкий инок Сергий - а именно, Сергий Шелонин.
Мы сопоставили заглавие этого Похвального слова, приписываемого Сергию - писателю XVI в., с заглавиями двух других сочинений, написанных Сергием Шелониным, - "Сказания о Иоанне и Лонгине Яренгских" и "Слова на перенесение мощей митрополита Филиппа" - и пришли к выводу, что автор этого Слова и есть Сергий Шелонин (см. таблицу 1).
Как видим, все три заглавия написаны по одному и тому же образцу и, несомненно, имеют в виду одного и того же автора - "Сергия", "смиреннаго черноризца" (впоследствии ставшего "пресвитером"), подвизавшегося в "обители Пантократоровой на отоке Соловецком, на полунощной стран к понта-окияна . Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что заглавия всех трех произведений изобилуют грецизмами (среди которых: "обитель Пантократорова",12 "гюнт-окиян",13 а также обращение за благословением: "Евлогисон патеро",14 - также звучащее почти по-гречески15).
Кажется, одного этого сопоставления вполне достаточно, чтобы прийти к выводу о том, что у всех трех сочинений был один и гот же автор и что этим автором был Сергий Шелонин. (Это подтверждается и тем, что в приведенной выше записи из Вкладной книги Соловецкого монастыря говорится о вкладе Сергием Шелониным "книги Слово похвалное вскм святым отцем, иже в России в пост к просиявшим").
Атрибуция "Похвального слова русским преподобным" Сергию Шелонину была предложена нами несколько лет назад (на основании единственного известного тогда списка А) 16 и была принята авторами статьи о Сергии Шелонине в "Словаре книжников и книжности Древней Руси".17
Приняв предложенную нами атрибуцию, авторы статьи в "Словаре книжников" высказали еще один аргумент в пользу авторства Сергия Шелонина, указав, что список А является "автографом" Сергия Шелонина. Принимая во внимание этот аргумент авторов словарной статьи о Сергии Шелонине, мы должны уточнить, что собственно "автографом" Сергия Шелонина является не весь список из собрания Русского Археологического Впрочем, даже зная о том, что Сергий Шелонин создал Похвальное слово русским преподобным, мы все еще не имели полного представления о содержании текста этого произведения. Недавно нам удалось обнаружить еще один список Похвального слова русским преподобным, благодаря чему содержание этого памятника сделалось, наконец, известным.
Этот вновь найденный список Похвального слова русским преподобным находится в собрании Архива Синода РГИА - в составе сборника-конволюта XVII века. (ф. 834, оп. 2, № 1319). В нем отсутствует начальный лист (на котором, предположительно, было написано заглавие произведения и имя его автора), что в значительной степени объясняет тот факт, что данное Слово в течение долгого времени оставалось атрибутированным и, по сути дела, неизвестным исследователям.
"Канон всем святым, иже в Велицей Росии в посте просиявшим" (датировка, характеристика источников, принципы композиции, представление автора о "соборе" русских святых)
В настоящем параграфе мы рассмотрим еще одно ранее неизвестное сочинения Сергия Шелонина - "Канон всем святым, иже в Велицей Росии в посте просиявшим". Единственный список этого произведения был обнаружен нами в одном из соловецких сборников XVII в. (Сол., № 877/987), не вошедших в печатное "Описание рукописей Соловецкого монастыря".
Упомянутый сборник Сол., № 877/987 представляет собой конволют, состоящий из 8-ми частей, написанных разными почерками на бумаге 20-70 гг. XVII в. Содержание этого сборника весьма разнообразно: помимо "Канона всем святым, иже в Велицей Росии в посте просиявшим" (который в дальнейшем мы будем называть сокращенно "Каноном всем русским святым"), в его состав входят так называемый "Соловецкий летописец" второй редакции, "Слово" Амфилохия Иконийского о Василии Великом, "Слово" Иоанна Златоуста о божественных тайнах, служба Анне Кашинской и ряд других произведений.1 Владельцем этого сборника (или, по крайней мере, нескольких рукописей, входящих в его состав)2 был черный дьякон Иеремия, чьим почерком сделаны многочисленные исправления в 4-й части сборника (на лл. 22, 24, 25 об., 28 об., 52 об., 55, 61, 75 об., 76) и запись в последней, 8-й, части сборника - на обороте последнего листа, свидетельствующая об авторстве "Канона всем русским святым": "Творение священноинока Сергия" (л. 256 об.).3 На достоверность этой атрибуции указывает то, что на полях и в тексте списка "Канона" сохранилось несколько исправлений, сделанных рукой его автора - Сергия Шелонина.
Интересующий нас список "Канона всем русским святым" находится в последней части сборника Сол., № 877/987, написанной на бумаге с филигранью "лилия на гербовом щите" (с литерами LD под щитом) - сходной с изображением в альбоме: Дианова, Костюхина, № 901 (1624-1631 гг.). Благодаря датировке филиграней указанного списка, сохранившего авторскую правку, мы могли бы датировать и создание самого "Канона" рубежом 1620-1630-х гг. Однако сопоставление этой датировки с некоторыми другими реалиями, отраженными в сочинении Сергия Шелонина, вынуждает нас принять в качестве даты создания "Канона" несколько более позднюю датировку, относящуюся к концу 1640-х гг.
Какие же причины вынуждают нас "отодвинуть" дату создания "Канона" к концу 1640-х гг.? Таких причин несколько. Во-первых, в "Каноне" Сергия Шелонина упомянуты имена нескольких русских святых, чье прославление относится к концу 1630-х - началу 1640-х гг. - в частности, Иоанна и Лонгина Яренгских (перенесение мощей в 1638 гг.),5 Геннадия Костромского (обретение мощей в 1644 г.),6 Герасима Вологодского (прославлен чудотворениями в 1645-1649 гг.).7 Во-вторых, как нам удалось установить, на создание "Канона всем русским святым" оказал влияние "Канон преподобным отцам киево-печерским и всем святым, в Малой России просиявшим", созданный Мелетием Сиригом в 1643 г.8 Сергий Шелонин был хорошо знаком с этим сочинением Мелетия Сирига и даже включил его в один из своих сборников.9 "Канон" Мелетия Сирига оказал существенное влияние на концепцию "Канона" Сергия Шелонина и отчасти - на его заглавие
Как видим из сопоставления заглавий "Канона" и "Похвального слова" Сергия Шелонина, писатель исключил из заглавия своего "Канона" упоминание о "преподобных отцах", которое, несомненно, первоначально в нем присутствовало. Однако отчетливый "след" первоначального заглавия "Канона" сохранился и в его последующем варианте - в словах "в посте просияшим", применяемых обычно только к "чину" преподобных. (Ср. с заглавием Похвального слова "преподобным отцем, иже в Росии в посте просиявшим" или с определением в Каноне Сергия Шелонина "чина" святителей, которых он называет "иже словом просиявшими" - п. 9 тр. 3).
Изменение заглавия "Канона", очевидно, было вызвано изменением первоначального замысла его автора, решившего посвятить свое произведение не только "преподобным отцам", но и "всем святым",11 "иже в Велиігки Росии в посте просиявшим". Мы предполагаем, что это изменение замысла совершилось у соловецкого писателя под влиянием "Канона" Мелетия Сирига (написанного в 1643 г.), который также посвятил свое сочинение не только киево-печерским преподобным, но и "всем святым, в Малой России просиявшим".12
Следует отметить, что в заглавии своего "Канона" Сергий Шелонин выделяет "собор" только великорусских святых ("иже в Велигрки Росии в посте просиявших"), делая это, несомненно, по образцу заглавия "Канона" Мелетия Сирига, посвященного "собору" малорусских святых ("Стихиры и канон ... всем святым, в Малой России просиявшим").13
И, наконец, третьим аргументом в пользу более поздней датировки "Канона всем русским святым" (по сравнению с датой филиграней его единственного списка) является то, что "Канон" был написан Сергием Шелониным уже после создания им первой редакции "Похвального слова". Основным доказательством вторичности "Канона" (по сравнению с первой редакцией "Похвального слова") является добавление в нем 80 новых имен святых (в том числе - 22 преподобных) и нескольких новых "чинов" святости (включая юродивых и благоверных князей).14
Как было установлено (см. предыдущий параграф), наиболее вероятной датой создания первой редакции "Похвального слова русским преподобным" является период между 1645 и 1647 гг. Поэтому и нижнюю границу даты создания "Канона всем русским святым", очевидно, также следует отодвинуть к рубежу 1645-1647 гг. Расхождение этой датировки с датой филиграней единственного списка "Канона" (1624-1631 гг.) может быть объяснено "залежалостью" бумаги, использованной его писцом.15
"Канон всем русским святым", вероятнее всего, был составлен Сергием Шелониным вскоре после создания им первой редакции "Похвального слова русским преподобным " - в период между 1647 и 1650 гг.16 (Вскоре после этого соловецкий писатель заново отредактировал текст "Похвального слова", распространив его дополнениями об Авраамии Смоленском и о двух новых "чинах" святости - юродивых и благоверных князьях). Косвенным подтверждением этой датировки является уже упомянутая приписка дьякона Иеремии на обороте последнего листа "Канона всем русским святым": "Творение священпоинока Сергия" (которая может быть истолкована в том смысле, что "Канон" был написан Сергием Шелониным уже после принятия им священного сана в 1647 г.).18
Таким образом, мы можем еще раз проследить развитие авторского замысла Сергия Шелонина, после того как он взялся в середине 1640-х гг. написать "Похвальное слово" и "Канон" всем русским святым, "в посте просиявшим". Первой ступенью в осуществлении этого замысла стало создание Сергием Шелониным первой редакции "Похвального слова русским преподобным" (которое было написано им по образцу "Похвального слова преподобным отцам" Григория Цамблака,19 являющегося одним из уставных чтений в субботу "сырную").20 Затем им был составлен "Канон всем русским святым". Образцом для него также послужило уставное чтение в субботу "сырную" - "Канон преподобным отцам" Федора Студита. В то же время несомненное влияние на автора нового Канона оказало сочинение, написанное его современником греком Мелетием Сиригом в 1643 г. ("Канон преподобным отцам киево-печерским и всем святым, в Малой России просиявшим"). Вскоре после этого соловецкий писатель заново отредактировал "Похвальное слово русским преподобным", дополнив его в новой редакции новыми "чинами" святых - юродивыми и благоверными князьями21
Какие же художественные принципы использовал Сергий Шелонин при создании "Канона всем русским святым"? В целом он следовал традиционному методу сочинительства "по образцам", который использовало и большинство других древнерусских авторов. Для этого он использовал канонический текст73 - "Канон" Федора Студита, по "прориси" которого он написал свое собственное произведение. Используя словесную ткань "Канона" Федора Студита, Сергий Шелонин последовательно "вписывал" в нее образы русских святых (подбирая для них "агиологические образцы" в соборе древних отцов по сходству их духовного "типа").
Рассмотрим композицию созданного Сергием Шелониным "Канона всем русским святым", сопоставив ее с композицией его "литературного образца" -"Канона" Федора Студита.
В "Каноне", написанном Федором Студитом, сочетаются два основных композиционных принципа: 1) алфавитный и 2) принцип расположения святых по "чинам святости". Принцип расположения по "чинам святости" организует композицию этого "Канона" в целом: песни с 1-й по 6-ю посвящены "чину" преподобных отцов, песнь 7 - "чину" преподобных жен, песнь 8 "чину" святителей, песнь 9 - "чину" священномучеников. В пределах каждого из названных "чинов" имена святых расположены по алфавитному принципу: песнь 1 посвящена преподобным отцам, чьи имена начинаются на букву А; песнь 2 - на буквы В, Г, А; песнь 3 - на буквы Е, Z, Н, Э, I; песнь 4 - на буквы I, К, Л, М; песнь 5 - на буквы N, Е, О, П; песнь 6 - на буквы Р, Z, Т, Y, Ф, X,
В своем произведении Сергий Шелонин также сочетает два композиционных принципа, объединяя святых в небольшие "соборы" по двум основным признакам: 1) принадлежности их к одному и тому же "чину" святости (преподобные, святители, юродивые, благоверные князья) и 2) принадлежности их к одному духовному центру (киево-печерские, вологодские, соловецкие и т. д.).27
«Библейские образцы» и уподобление библейским «типам»
Наряду с поиском для своего героя "агиологического образца" древнерусский писатель, как правило, старался найти для него еще один "образец", источником которого служила Библия. Это стремление было связано с особым складом средневекового мышления, которое может быть названо "типологическим". Мысль писателя была устремлена, по выражению К. К. Акентьева, "не к ближайшей причинно-следственной связи вещей, на которой сосредоточена мысль мирская, а к связи более отдаленной и глубокой, прообразователъной, соединяющей все события мировой истории в одну неразрывную цепь прототипов и подобий ... , к той связи, которая раскрывает высший смысл происходящего как исполнения предвечного замысла Творца".32 Формированию этого типа мышления способствовала в первую очередь символика православного богослужения, литургические образы которого соотносят события земной жизни Христа с их "прообразами" в Ветхом Завете.33
Поэтому древнерусский писатель (особенно автор канона или похвального слова), как правило, стремился найти для своего героя не только его ближайший "агиологический образец", но и соответствующий "библейский тип", которому он также уподоблял прославляемого им святого. Уподобление такого рода вовсе не превращало образ русского святого в слабую "тень" библейского "образца", но служило особым способом изображения его "агиологического портрета", как бы изначально заданного в замысле Творца. Это уподобление свидетельствовало о том, что, пребывая в историческом времени, святой осуществил свое призвание, воплотил заложенный в нем архетип, "прообразованный" - в перспективе Священной истории -определенным библейским "типом".
Глубокая интерпретация значения библейских типов в житиях русских святых содержится в работах В. Н. Топорова, который видит их основную функцию в том, что с их помощью "пространство и время" житийного текста включается "в сакрализованное пространство Священной истории".
Используя уподобление библейскому "образцу", агиограф как бы вводит своего героя в контекст Священной истории, в пространство sub specie aeternitatis,35 помещая его в единый "агиологический ряд" с подобными ему святыми, первым из которых оказывается его библейский "прототип". Таким образом, уподобление библейскому "образцу" становится своеобразным ключом к пониманию агиологическои сущности святого.
Принцип соотнесения русских святых с их библейским образцами был исследован Б. А. Успенским в книге, посвященной св. князьям Борису и Глебу.37 Б. А. Успенский убедительно показал, что история Бориса и Глеба в богослужебной практике Древней Руси непосредственно соотносилась с библейским рассказом о Каине и Авеле, а сами святые князья уподоблялись как ветхозаветному Авелю, так и новозаветному первомученику Стефану. В сознании древнерусского человека, пишет Б. А. Успенский, Библия служила "моделью восприятия мира", "задавала парадигму его прочтения", в которой все "происходящие или произошедшие события воспринимались как значимые постольку, поскольку они соотносились с сакральными образцами - прежде всего с библейскими событиями".38
В литературоведении метод библейской типологии был использован в исследованиях целого ряда ученых-медиевистов,39 среди которых особо выделяются работы немецкого ученого Фридриха Оли.40
Как указывает Ф. Оли, изнаначальный богословский смысл этого метода был связан с соотнесением двух библейских лиц или событий (называемых соответственно типом и антитипом), одно из которых принадлежит Ветхому, а другое - Новому Завету, между которыми устанавливаются отношения "прообраза" (в Ветхом Завете) и его "исполнения" (в Новом Завете). Примерами типа и антитипа являются, например, жертвоприношение Исаака - и крестная жертва Христа; переход иудеев через Красное море - и Крещение Христа в Иордане.41
Тип и антитип, согласно Ф. Оли, принадлежат к разряду понятий "соотносительных". Главной чертой их является соотнесенность друг с другом: тип имеет смысл только в отношении к антитипу, и наоборот. Сущностью этого соотнесения является подобие типа антитипу, которое заключается уже в самом значении этих слов: хіжос, как "форма для чеканки" и avtrciOTOV как "отпечаток, чеканка".42 Использование понятия "тип" в христианской экзегезе, как отмечают исследователи, восходит к Христу и апостолу Павлу, "обозначившему Адама как хіжос, Христа (Рим. 5: 14), а иудеев в пустыне - как тгжої (в смысле предупреждения) для христиан (1 Кор. 10: б)".43
Метод типологической интерпретации Библии присутствует уже в книгах Нового Завета, но особенно тщательно он был разработан александрийской школой богословия, и прежде всего - в сочинениях самого яркого представителя этой школы Оригена (П-Ш в. н. э.).44 Начиная с Оригена, в христианской культуре установилась традиция "типологического" ("преобразовательного") истолкования разновременных событий мировой истории.45 Общий принцип библейской "типологии" может быть охарактеризован следующим образом: в Ветхом Завете скрыт Новый Завет, а в Новом Завете раскрывается Ветхий Завет. То, что происходит в Новом Завете, представляет собой «антитип», осуществленную форму того, что было прообразовано в Ветхом Завете.46 "Типологическое" мышление является христоцентричным: все историческое время - от момента Творения до Страшного Суда - делится в нем на два периода: до Христа и после Христа. Время до Христа является временем «типов», время же после рождения Христа - временем «антитипов».47
По определению того же Ф. Оли, типами могут быть лица (например, Моисей или Давид), события (например, переход израильтян через Красное море), действия (например, строительство храма Соломона - "прообраза" Церкви Христовой) или традиции Ветхого Завета (например, культ храма у древних иудеев, антитипически отразившийся в церковной литургии у христиан), смысл которых находит свое завершение среди лиц и событий Нового Завета.48
Однако в Средние века система типологических соответствий стала расширяться: в нее был включен целый ряд новых типов и антитипов. Средневековые авторы, как отмечает Ф. Оли, находили новые типы уже не только в библейских книгах, но и среди персонажей античных мифов и древних бестиариев (Орфей, Геракл, Тезей, единорог, лев, пеликан и т. д.).49 В то же время новые антитипы были представлены известными именами постбиблейской истории (например, царь Константин как "новый Моисей" или Карл Великий как "новый царь Давид").
В результате этого расширения, пишет Ф. Оли, к основному ядру библейской типологии была присоединена типология полубиблейская (halbbiblische), включавшая, с одной стороны, античные типы и с другой -постбиблейские антитипы (nachbiblische Antitypen).50 В качестве примера последних Ф. Оли приводит литературный образ св. Бенедикта (автора знаменитого монашеского устава - Regula monachorum), библейским типом которого оказывается законодатель Моисей.5 Следуя терминологии, предложенной немецким ученым, мы также можем сказать, что "библейскую" (или, точнее, "постбиблейскую"} типологию использовали многие древнерусские авторы, соотнесившие своих героев с их библейскими "образцами".52
Одним из таких авторов был соловецкий писатель Сергий Шелонин, который в своем "Похвальном слове русским преподобным" нашел библейские образцы для большинства русских святых53 (причем чаще всего он использовал ветхозаветные «типы» Авраама, Моисея и пророка Илии, с давних пор служившие прообразами христианского монашества.)54 К рассморению системы уподоблений в "Похвальном слове" Сергия Шелонина мы и переходим.
