Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Паломничество как религиозное и литературное явление 25
1. Духовный смысл и генезис паломнической традиции в русской культуре 25
2. «Путешествия...» А.Н. Муравьева в литературном контексте начала XIX века 40
Глава 2. Поэтика пространства в «Путешествии ко Святым местам в 1830 году» и «Путешествии по Святым местам русским» АЛ. Муравьева 52
1. Особенности пространственного восприятия в «Путешествиях...» А.Н. Муравьева 52
2. Образ Наследника Престола и идея сакрализации пути России в художественном
мире «Путешествия по Святым местам русским»
3. Живописные приемы изображения мира в «Путешествиях...» А.Н. Муравьева 86
Глава 3. Обрядовая структура паломнического сюжета «Путешествий...» А.Н. Муравьева 109
1. Категория пути в «Путешествиях...» А.Н. Муравьева 109
2. Обрядовая основа «путешествия» ко Святым местам 112
3. Мотив искупления и образ Страшного Суда в «Путешествиях...» АН Муравьева 124
4. Пасхальный архетип как основа паломнического сюжета , 4f.
«Путешествий...» А.Н. Муравьева
5. Молитвенный дискурс в контексте «Путешествий...» А.Н. Муравьева 151
Заключение 171
Библиография 177
- Духовный смысл и генезис паломнической традиции в русской культуре
- «Путешествия...» А.Н. Муравьева в литературном контексте начала XIX века
- Особенности пространственного восприятия в «Путешествиях...» А.Н. Муравьева
- Категория пути в «Путешествиях...» А.Н. Муравьева
Введение к работе
Одним из традиционных христианских обычаев является паломничество - посещение мест, отмеченных присутствием священных ценностей. С точки зрения верующих людей, оно "служит основой перехода от реальной земной жизни к жизни духовной, поэтому предпринимается с целью исполнения благочестивой клятвы или обета в надежде на обретение Божественной гармонии. В русской культуре паломничество представлено не только как собственно религиозное, но и как литературное явление. К XII веку формируется особый жанр «хожения» - художественное описание Святой земли человеком, совершившим паломничество в Иерусалим, на Афон или в Царьград (Константинополь). Постепенно этот жанр претерпевает изменения, связанные с различными историко-культурными процессами, с влиянием светских «путешествий» и другими факторами, приведшими к появлению в начале XDC века особой литературной формы «путешествия ко Святым местам», воплотившейся в творчестве Андрея Николаевича Муравьева (1806 - 1874). В декабре 1829 г. он отправляется в путешествие в Палестину и Египет, впечатления- от которого станут, основой «Путешествия ко Святым местам в 1830 году». По признанию автора, посещение Иерусалима было его давней мечтой, отказаться от которой у него не было сил — позже он вложит в уста
своего героя такие слова: «тогда <...> рЪшился я <...> пуститься въ новый дальній путь, отъ раннихъ лЬт начертанный въ моихъ мысляхъ, къ священной цЪли, которой уже не могъ миновать на жизненномъ поприпгв»1. Осознавая сакральную значимость описываемого странствия, Муравьев, тем не менее, определяет произведение не как «паломничество», а как «путешествие». Для
1 Муравьев, A.H. Путешествие ко Святым местам в 1830 году / А.Н. Муравьев. - Изд. 2. - СПб., 1833. - Ч. 1. С, 15 (далее ссылки на это издание (П1830) приводятся в круглых скобках с указанием номера части и страницы).
XIX в. «путешествие» осознается как странствие «по чужим местам» , в словаре В.И. Даля религиозный контекст этого слова не зафиксирован (подобной семантикой наделяются слова «паломничание» и «пилигримство»). Опираясь на духовную традицию «хожений» и светскую традицию «путешествий», Муравьев дает новую интерпретацию паломнического сюжета. Специфика «путешествия ко Святым местам» заключается в синтезе светского и религиозного начал2. С одной стороны, автор, несомненно, причастен к христианскому мировосприятию, с другой — он сохраняет связь с мирскими ценностями жизни. Свое развитие этот сюжет получает в следующем путевом произведении Муравьева - «Путешествии по Святым местам русским», в котором были художественно воссозданы авторские впечатления от посещения святынь России. Эта книга оказалась не только еще одним образцом новой литературной формы, но и стала сюжетным продолжением первого «Путешествия...», развивая идею духовной эволюции повествующего героя.
Исследование отражения русской духовной традиции в творчестве А.Н. Муравьева является актуальным на фоне возрастающего научного интереса к религиозным основам русской культуры и литературы. Говоря о личности и литературном труде этого писателя, можно привести слова Н.С. Лескова, написанные больше века назад, но до сегодняшнего дня не утратившие своей значимости: «Андрей Николаевич Муравьев - лицо очень замечательное, оригинальное и до сих пор еще никем не описанное с тою тщательностию, какой заслуживает этот характерный выразитель своего времени»3. А. Бала-кин в рецензии на монографию Н.А. Хохловой, посвященной творческому пути А.Н. Муравьева, справедливо заметил, что в советский период отечественное литературоведение концентрировало свое внимание на «эпохообра-зующих» авторах, вокруг которых выстраивалась концепция развития лите-
1 Даль, В.И. Словарь живого великорусского языка: в 4-х тт. Т. 3. /В.И. Даль -М.-СПб.. М.О. Вольф, 1881.
- С. 544.
2 Хохлова, Н.А. Андрей Николаевич Муравьев - литератор / H.A. Хохлова. - СПб.- Дмитрий Буланин, 2001.
-С. 171.
3 Лесков, Н С. Таинственные предвестия / Н.С. Лесков // Лесков, Н.С. Собрание сочинений в 12 тт. Т. 7. /
Н С. Лесков. -М.: Правда, 1989. -С. 375.
ратурного процесса. Исследования, посвященные творчеству писателей, не входивших в окружение этого «центрального» автора, носили маргинальный характер1. Муравьев оказался в числе последних. Литературоведение долгое время обращалось не столько к изучению его произведений, сколько к рассмотрению биографии писателя в связи с исследованием творчества современников Муравьева: А.С. Грибоедова, А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, Ф.И. Тютчева. Действительно, яркая, неординарная, противоречивая личность писателя в определенный момент привлекла к себе внимание исследователей, оставив в тени его творчество. Муравьев был знаком с крупнейшими литераторами своего времени2, принят при дворе, имел связи с представителями высшей духовной власти - в том числе, с митрополитом московским Филаретом (Дроздовым), беседовал со святителем Игнатием (Брянчаниновым), близким другом его старшего брата - Н.Н. Муравьева. Находясь в окружении таких ярких и выдающихся людей, Муравьев сумел не только не потеряться в ореоле их известности, но и стать заметной личностью своего времени. К его мнению прислушивались, его взглядами интересовались, его считали знатоком христианской культуры, исключительным человеком, «рыцарем Гроба Господня». Муравьев был объектом светских пересудов, участником сложных политических интриг в сфере духовной власти, адресатом эпиграмм и лирических стихотворений. Еще при жизни он собственноручно «воздвиг» себе памятник, привезя из поездки в Египет двух сфинксов, которые до сих пор украшают набережную Невы. Но общественные заслуги Муравьева не исчерпывают его значимости для русской культуры. Творчество писателя, где он проявил себя как светский литератор, сделавший книги религиозного содержания доступными широкому кругу читателей, заслуживает не меньшего внимания, чем его биография.
Балакин, А. НА. Хохлова. Андрей Николаевич Муравьев - литератор [Электронный ресурс] / А. Балакин. Режим доступа: .
2 См.: Муравьев, А.Н. Знакомство с русскими поэтами / А.Н. Муравьев. — Киев: тип. И. и А. Давиденко,
1871; Муравьев, А.Н. Мои воспоминания / A.HL Муравьев. -М.: Синод, тип., 1913.
3 Митрополит Филарет и святитель Игнатий были причислены к лику Святых.
Первые опыты осмысления творчества А.Н. Муравьева были предприняты еще в XIX веке, но, преимущественно, они носили обзорный или литературно-критический характер1. В послереволюционный период его литературное наследие на долгое время исчезает с читательского и исследовательского поля зрения. В 80-е годы XX века постепенно возобновляется интерес к творчеству Муравьева: выходит несколько переизданий его книг , опубликованы некоторые ранние стихотворения писателя, при жизни издававшиеся в литературных журналах3, появляются исследовательские труды, посвященные его творчеству. Работой, которую можно назвать «родоначальницей» современной волны научного осмысления творчества Муравьева, стала статья В.Э. Вацуро «Эпиграмма Пушкина на А.Н. Муравьева»4, в которой исследователь поставил вопрос о необходимости детального изучения литературного наследия писателя. Идея была подхвачена Н.А. Хохловой, которая предприняла грандиозную работу по изучению творческой биографии Муравьева и< поэтики его ранних произведений. В 2001 году вышла ее книга «Андрей Николаевич Муравьев - литератор»5, являющаяся на сегодняшний день наиболее полным исследованием творческой судьбы писателя. По большей части эта работа посвящена описанию различных аспектов биографии Муравьева и изучению раннего этапа литературной практики писателя, но автор затрагивает и ряд вопросов, связанных с этапом его «духовного» творчества. Началом этого периода, по мнению исследователя, становится создание «Путеше-
1 Казанский, П.С. Воспоминание об А.Н. Муравьеве / П.С. Казанский. - М.: Уннв. Тип. (М. Катков), 1877; О
сочинениях А.Н. Муравьева. - СПб, 1857; Краткий обзор всех сочинений А Н. Муравьева / Святогорец, что
на Донце. - СПб., 1866 и др.
2 Репринтные издания: Путешествие по Святым местам русским. - М.: Книга: СП «Внешиберика», 1990;
Письма о богослужении: В 2-х тт. - М.: Рус. духов, центр, 1993 Жития святых российской церкви, а также
иверских її славянских и местночтимых подвижников благочестия: Мее. сентябрь. - М.: Изд. отд. Москов
ского патриархата: Посад, 1993; Жития святых российской церкви, а также иверских и славянских и мест
ночтимых подвижников благочестия: Мее. сентябрь. -М.: Изд. отд. Московского патриархата Посад, 1994.
Адаптированные издания: Первые четыре века христианства. - СПб.: О-во святителя Василия Великого,
1998; Русская Фиваида на Севере. - М.: Паломник, 1999; Письма с Востока (с 1849 по 1850 г.). Ч. I. - М.:
ИХТИОС, 2005; Путешествие ко Святым местам в 1830 году. -М.: Иіідрик, 2007.
3 В сборнике: Поэты 1820-1830-х годов. - Л.: Советский писатель, 1961; в переиздании альманаха «Северная
лира на 1927 год». - М.: Наука, 1984.
4 Вацуро, В.Э. Эпиграмма Пушкина на А.Н. Муравьева / В.Э. Вацуро // Пушкин: Исследования и материалы.
Т. 13. - Л.: Наука, 1989. - С. 222 - 241.
5 Хохлова, Н.А. Андрей Николаевич Муравьев - литератор / Н.А. Хохлова - СПб.: Дмитрий Буланин, 2001.
ствий...», принесших Муравьеву известность. Н.А. Хохлова останавливает внимание на первом произведении, написанном в этой литературной форме -«Путешествии ко Святым местам в 1830 году». Сравнивая книгу Муравьева с «Путешествием из Парижа в Иерусалим... и обратно из Иерусалима в Париж...» Ф.Р. де Шатобриана, она приходит к выводу, что «Путешествие...в 1830 году» открыло новую эпоху в традиции описания Святых мест. Феномен Муравьева заключается, по мнению Хохловой, в том, что он не только создал новый, религиозный тип «путешествия», но и своим творчеством исчерпал его - последователей в прямом значении у него не было.
Изучению преломления паломнической традиции в творчестве Муравьева посвящено диссертационное исследование И.В. Моклецовой1. Ее работа носит культурологический характер, но в ней затрагиваются многие вопросы, относящиеся к сфере литературоведения. Моклецова рассматривает многообразие форм воплощения паломнической традиции в русской словесности от произведений фольклора до особого жанра «путешествия ко Святым местам», соединяющего в себе религиозное содержание духовной традиции и новые повествовательные средства, выработанные художественной литературой. Объектом осмысления в ее работе становятся «восточные» «Путешествия...» Муравьева - «Путешествие... в 1830 году» и «Письма с Востока в 1849-50 годах», в основу которых легли две поездки писателе в Палестину. Особое внимание исследователь уделяет тем сюжетно-композиционным особенностям произведений, которые непосредственным образом связаны с проблемами этноконфессионального, этнопсихологического и эстетико-исторического характера. К изучению художественного своеобразия литературного наследия Муравьева обратились и другие современные исследователи: о возрастающем интересе к творчеству писателя свидетельствует организованная в 2006 г. Императорским Православным Палестинским Обществом научно-общественная конференция «Рыцарь Гроба Господня», приуроченная
1 Моклецова, И.В. Русское православное паломничество как явление культуры (на примере произведений A.H. Муравьева) / И.В. Моклецова. АКД М., 2002.
к 200-летию со дня рождения Муравьева. В ней приняли участие исследователи разных областей науки, рассматривающие литературное наследие и личность писателя в контексте русской культуры: Н.А. Хохлова, И.В. Мок-лецова, З.И. Платонова, О.А. Колобов, О.В. Быстрова, Г.В. Захарова и др. Об актуальности творчества Муравьева свидетельствует и использование его произведений.с прикладной целью. Так, например, на чтении отрывков из «Путешествия по Святым местам русским» основан цикл радиопередач Н.Н. Жервэ «Путешествия по святым местам»1. Эта же книга используется в качестве учебного пособия по курсу «Основы православной культуры» в МОУ ДО «Истоки» г. Волгоград2. Внимание современного читателя к литературному наследию Муравьева и вновь возникший научный интерес к его творчеству делают актуальной проблему рассмотрения произведений писателя в контексте русской литературной, культурной и религиозной традиций.
Объектом диссертационного исследования стали два произведения А.Н. Муравьева: «Путешествие ко Святым местам в 1830 году» и «Путешествие по Святым местам русским», рассмотренные в нескольких прижизненных изданиях, что дало возможность проследить эволюцию творческой мысли автора. Кроме того, в работе привлекается ряд других произведений русской путевой литературы XII - ХГХ вв. для понимания генезиса и особенностей поэтики паломнического сюжета.
Предметом анализа стала сюжетообразующая категория обрядового пути «путешественника ко Святым местам», в которой нашло отражение особое представление о мире, что проявилось, в первую очередь, в специфической трактовке пространственных образов.
В работе ставится цель выявить особенности поэтики «Путешествия ко Святым местам в 1830 году» и «Путешествия по Святым местам русским» в аспекте пространственной организации и специфики реализации сюжетного статуса категории пути, соотносимой с обрядовой структурой паломничест-
1 Информация получена на сайте: .
2 О программах и методиках курса «Основы православной культуры» см. на официальном сайте МОУ ДО
«Исток»: .
ва. Для достижения поставленной цели необходимо решить ряд следующих задач:
определить паломничество как религиозный и литературный феномен и на этом фоне проследить возникновение и развитие сюжета литературного паломничества;
обозначить положение «Путешествия ко Святым местам в 1830 году» и «Путешествия по Святым местам русским» А.Н. Муравьева в контексте паломнической литературы и светских «путешествий» начала ХГХ века;
проанализировать пространственную организацию «Путешест-вий...» А.Н. Муравьева в аспекте литературной и религиозно-мифологической традиций;
рассмотреть основные аспекты реализации категории пути и выявить обрядовые элементы сюжета «путешествия» ко Святым местам;
обосновать духовную эволюцию повествующего героя через анализ молитвенного дискурса «Путешествий...».
Методология исследования основана на нескольких подходах, включая структзфно-типологический, историко-литературный и культурологический методы, что обусловлено предметом анализа. Методологической базой диссертационной работы послужили научные труды в области теории и истории литературы (работы по поэтике М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, В.Н. Топорова, Д.С. Лихачева; исследования традиций путевой литературы В.В. Данилова, В.А. Михельсона, Н.И. Прокофьева, В.М. Гуминского, Н.В. Котрелева, М.В. Рождественской, С.Н. Травникова, Н.С. Трубецкого, Т. Роболи, Е.С. Ивашиной, В.А. Михайлова, В.В. Наумкина, Б. Романова; работы, посвященные творчеству А.Н. Муравьева: В.Э. Вацуро, Н.А. Хохловой, И.В. Моклецо-вой), литературоведческие исследования в области русской духовной традиции (Э.М. Афанасьевой, И.А. Есаулова, В.А. Котельникова, В.В. Лепахина, А.В. Моторина, В.Н. Топорова), труды отечественных и зарубежных мифологов, этнографов и фольклористов (В .Я. Проппа, Е.М. Мелетинского,
Дж.Дж. Фрэзера, А. ван Геннепа, М. Элиаде и др.), богословские сочинения (Феофана Затворника, Иоанна Кронштадтского, Иоанна Лествичника, С. Булгакова, А. Меня, А. Шмемана).
Путь паломника стал магистральной сюжетной линией многих произведений русской литературы начиная с ХП века и до сегодняшних дней. Исследованию реализации этой модели в литературных сюжетах посвящено большое количество научных работ. К изучению паломнической литературы обратились еще в XIX веке. В 1837 году вышла книга «Путешествия русских людей в чужие земли», в предисловии к которой И.П. Сахаров дал обзор русских хожений и литературных путешествий с ХП до XVIII столетия, где выделил путевую литературу в качестве отдельной разновидности, отличной от «Исторической, Духовной и Народной» 1. Интересен подход СВ. Максимова, осмысляющего поэтику литературы путешествий сквозь призму русской на-циональной культуры . Значительный вклад в разработку вопроса внес А.Н. Пыпин, который рассматривал древнерусские «хожения» как первые образцы литературы «путешествий», сформировавшейся в результате постепенной секуляризации жанра3. В XX веке, в постреволюционный период, изучение паломнической литературы было на время приостановлено. Вновь к этой проблеме обратились лишь в 60-е годы. В 1962 году в Трудах отдела древнерусской литературы выходит работа В.В. Данилова «О жанровых особенностях древнерусских "хожений"», посвященная вопросу происхождения и родственных связей средневековой путевой литературы4. В 70-е годы к проблеме изучения литературных паломничеств обращается В.А. Михельсон, который рассматривает в монографии «"Путешествие" в русской литературе»5 историю развития этой жанровой формы, соотнося периоды подъема и
1 Путешествия русских людей в чужие земли. - СПб.: Изд. Н. Власова, 1837.
2 Максимов, СВ. Литературные путешествия / СВ. Максимов. - М.: Современник, 1986.
3 Пыпин, A.H. Древнерусское паломничество / А.Н. Пыпин. - СПб., 1896; а также Пыпин, А.Н. История рус
ской литературы. Т. 2. / А.Н. Пыпин. -СПб., 1902.
4 Данилов, В.В. О жанровых особенностях древнерусских «хожений» / В.В. Данилов // ТОДРЛ. Т. XVIII. -
М.: Наука, 1962. С. 21-37.
5 Михельсон, B.A. «Путешествие» в русской литературе / В.А. Михельсон. Ростов-на-Дону: Ростовский уни
верситет, 1974.
спада ее актуальности с особенностями исторического развития России. Позже, в работе «Эстетическая концепция "хожения" и русский ггутевой очерк»1 исследователь обратился к изучению взаимосвязи между древнерусскими «хожениями» и путевыми очерками Нового времени. Для нашего исследования работы В.А. Михельсона представляют особую ценность, поскольку при исследовании произведений Муравьева важно выявить тенденции взаимодействия светской и религиозной разновидностей путевой литературы.
Наиболее активно «хожения» стали изучаться в 80-е годы XX века. В это время выходят работы Д.С. Лихачева, который обращается к вопросам происхождения и поэтики древнерусских текстов2. Огромный вклад в.изучение традиций паломнической литературы внес Н.И. Прокофьев, им были переве-, деньт, подготовлены к публикации и изданы в серии «Сокровища древнерус-! ской литературы» наиболее крупные произведения жанра «хожения». «Книга хожений»3 вышла в 1984 году, а в 1988 увидели свет «Записки русских путешественников XVI - XVII веков»4 - сборник, в который вошли паломнические и светские «хожения», статейные списки, а также «отписки» и «скаски» землепроходцев. Прокофьев выступил не только как публикатор, но и как исследователь жанра. В начале каждого из двух сборников помещены вступительные статьи, в которых рассматривается история возникновения «хожений», их стилистика и композиционные особенности, проблема автора в произведениях такого рода, а также постепенная беллетризация жанра5. Эти книги стали первым и долгое время оставались единственным опытом антологии
1 Мііхельсон, В А. Эстетическая концепция древнего «хожения» и русский путевой очерк / В.А. Михельсон
// Эстетические взгляды писателя и художественное творчество. Кн. 2. - Краснодар: Кубан. ун-т, 1997. - С. 3
-18.
2 Лихачев, Д.С. Система литературных жанров Древней Руси / Д.С. Лихачев // Лихачев, Д.С. Исследования
по древнерусской литературе / Д С. Лихачев. - Л.: Наука, 1986. - С. 57 - 78; а также Лихачев, Д.С. Великое
наследие / Д.С. Лихачев // Лихачев, Д.С. Избранное: Великое наследие; Заметки о русском / Д С. Лихачев. -
СПб.: Logos, 1997. -С. 9-466.
3 Книга хожений. Записки русских путешественников XI - XV веков. - М.: Советская Россия, 1984.
4 Записки русских путешественников XVI - XVII веков. - М.: Советская Россия, 1988.
5 Прокофьев, Н.И. Хожение: путешествие и литературный жанр / Н.И. Прокофьев // Книга хожений. Записки
русских путешественников XI - XV веков. - М., 1984. - С. 5 - 20; а также: Прокофьев, Н.И. Литература пу
тешествий XVI - XVII веков / Н.И. Прокофьев // Записки русских путешественников XVI - XVII веков. -
М., 1988.-С. 5-20.
древнерусских произведений, описывающих странствия в чужие земли . В конце 80-х годов вышли работы В.М. Гуминского, в которых поднимается вопрос об эволюции художественного мировосприятия в литературных путешествиях, происходящей в процессе движения от древнерусской литературы к литературе Нового времени2. Этой же проблеме посвящены исследования Н.В. Котрелева, М.В. Рождественской и С.Н. Травникова3, где рассматриваются особенности пространственной организации художественного мира русской путевой литературы в их развитии. Семиотический подход к изучению проблемы был применен Н.С. Трубецким. Он рассмотрел «хожение» в контексте средневекового религиозно-мифологического миропонимания и особенностей русской ментальности4.
Как видно, большей частью исследователи обращались к изучению древнерусских описаний Святой земли. Достаточно подробно рассмотрена также паломническая литература XX века, представленная творчеством В.А. Никифорова-Волгина, Б.К. Зайцева, И.С. Шмелева5 и др. Что касается образцов жанра, созданных в ХГХ веке, стоит отметить упомянутые труды В.М. Гуминского, В.А. Михельсона, а также исследования Т. Роболи6, Е.С. Ива-
шиной , В.А. Михайлова , в которых представлены обзоры произведений пу-
В 2005 году в издательстве «Наука» вышла «Антология хожений русских путешественников, ХП - XV века», составленная и прокомментированная Е И. Малето. Несмотря на то, что исследование, сопровождающее книгу носит историографический характер, оно также представляет интерес для литературоведения.
2 Гуминский, В.М. Открытие мира, или Путешествия и странники [О русских писателях 19 в.] / В.М. Гумин-
ский. - М.: Современник, 1987.
3 Котрелев, H.B. Восток в записках европейского путешественника («Миллион») / H.B. Котрелев // Типоло
гия и взаимосвязи средневековых литератур Востока и Запада. - М., 1974. - С. 477 - 516.; Рождественская,
М.В. Образ святой земли в древнерусской литературе / М.В. Рождественская // Иерусалим в русской культу
ре. - М., 1994. - С. 8 - 13; Травников, С.Н. Поэтика художественного пространства в путевой литературе к.
XVII - н. XVIII века / С.Н. Травников // Поэтика жанров русской и советской лігтературьі. Межвузовский
сборник научных трудов. -Вологда, 1988. - С. 3 - 17.
4 Трубецкой, Н.С. «Хоження за три моря» Афанасия Никитина как литературный памятник / Н.С. Трубецкой
// Семиотика: Антология. - М.: Академический проект, 2001. - С. 496 - 524.
5 Драгунова, Ю.А. Проза Б.К. Зайцева 1901 - 1922 гг. АКД. / Ю.А. Драгунова. - Тверь, 1997; Глушкова, Н.Б.
Паломнические «хожения» Б.К. Зайцева: особенности жанра. АКД. / Н.Б. Глушкова. - М, 1999; Дунаев,
М.М. Своеобразие реализма ИС. Шмелева. АКД. / М.М. Дунаев. - Л, 1979; Черников, А.П. Проза И.С.
Шмелева: концепция мира и человека. АДЦ. / А.П. Черников. - М., 1996; Любомудров, A.M. Духовный реа
лизм в литературе русского зарубежья: Б.К. Зайцев, И.С. Шмелев / А.М. Любомудров. - СПб.: Дмитрий Бу
ланий, 2003 и др.
6 Роболи, Т. Литература «путешествий» / Т. Роболи // Русская проза: Сб. ст. / Под ред. Б. Эйхенбаума и Ю.
Тынянова. - Л.. Academia, 1926. - С. 42 - 73.
7 Ивашина, Е.С. Жанр литературного путешествия в России конца XVTII - первой трети ХГХ в. АКД. / Е.С.
Ивашина. - Волгоград, 1999.
тевой литературы Нового времени и дан анализ поэтики. Но акцент в них сделан на светских образцах жанра - исключение составляют работы В.В. Наумкина и Б. Романова, где рассматриваются описания путешествий на христианский Восток. Важным событием для литературоведения, занимающегося изучением путевой литературы, стала публикация монографии французского исследователя А. Шёнле «Подлинность и вымысел в авторском самосознании русской литературы путешествий 1790 - 1840»4, в которой анализируется процесс создания в русской путевой литературе «авторской личности» и возникновения литературы «вымысла».
Литература «путешествий» рассматривалась исследователями в различных аспектах, но при любом подходе особое внимание уделялось категории пути, определяющей сюжетно-композиционные и идейные особенности произведений. В творчестве Муравьева специфика этой категории определяется ее соотношением с обрядом паломничества, актуализирующим идею «перехода», разрыва со старой жизнью и приобщения к новому, духовному, миру и мировосприятию. Паломничество как религиозное явление принадлежит к группе обрядов, получивших название переходных (А. ван Геннеп, Е.М. Мелетинский) или, в другой терминологии, обрядов посвящения (В.Я. Пропп, С.Я. Лурье), инициации (Дж.Дж. Фрезер). К изучению этой традиции обращалось большое количество исследователей, но их работы по большей части относятся к области фольклористики и этнографии. Большой вклад в развитие теории обряда внес Дж.Дж. Фрезер5. В монографии «Золотая ветвь» («The golden Bough») он рассмотрел вопросы, связанные с обрядами'посвящения, а также обрядовыми циклами, посвященными культу Адониса, Атти-
Михайлов, В.А. Эволюция жанра литературного путешествия в произведениях русских писателей XVIII-XIXвеков. АКД /В.А. Михайлов -Волгоград, 1999.
2 Наумкин, B.B. Пальмовая ветвь русских путешественников / B.B. Наумкин // Путевые заметки русских
писателей I половины XIX века. - М.: Школа-Пресс, 1995. - С. 5 - 14.
3 Романов, Б. Путешествия в Святую землю / Б. Романов // Путешествия в Святую землю. — М.: Журн. «Леп
та», 1995.
4 Шенле, А. Подлинность и вымысел в авторском самосознании русской литературы путешествий 1790 -
1840 / А. Шёнле. - СПб.: Академический проект, 2004.
5 Фрезер, Дж.Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии / Дж.Дж. Фрезер. - М.: Издательство поли
тической литературы, 1980.
са и Осириса. Важным аспектом осмысления инициальной семантики является изучение особенностей структуры переходных обрядов, призванных помочь человеку преодолеть ритуальную границу преображения. Специальный анализ данной проблемы был предпринят французским этнографом и фольклористом А. ван Геннепом. Результаты этого исследования отражены в самой знаменитой из его работ - «Обряды перехода» («Les rites de passage»). Автор выделяет в структуре переходного обряда три элемента, наделенных определенной ритуальной нагрузкой: прелиминарный (отделение от исходной социальной и духовной парадигмы и подготовка к «переходу»), лиминарный (промежуточный, связанный с обрядовым испытанием) и постлиминарный (включение посвящаемого в новую жизненную систему)1. При этом, замечает исследователь, на практике не обязательно равновесие всех трех составляющих. Более того, в некоторых случаях промежуточный период растянут настолько, что представляет собой автономный обряд. Таковым, например, является паломничество, понятое в широком смысле. В христианской традиции существуют правила отделения паломника от светского мира и приобщения его к миру сакральному еще до того, как он отправится в путь: внешне это проявляется в отказе от скоромной пищи, воздержании, приобретении особых знаков (амулетов, четок и т.д.). По древнему обычаю считалось, что паломник оказывается в особом состоянии, как только покидает свой дом". Подобный подход к рассмотрению специфики паломнического пути вполне справедлив для сюжетной структуры «путешествия ко Святым местам». Но следует заметить, что понимание «путешествия» как целостного, нечленимого обряда не позволяет выявить его глубинный духовный смысл. В ходе поклонения Святым местам повествующий герой проходит ряд более мелких ритуальных этапов, отражающих постепенную духовную эволюцию «путешественника».
1 Геннеп, А., ван. Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов / А. ван Геннеп. - М: Восточная
литература, 1999.-С. 15.
2 Там же. С. 167.
В отечественной науке, занимающейся изучением отражения мифологической традиции в фольклоре и литературе, особое значение для нашей диссертационной работы имеют концепции, представленные в трудах В.Я. Проппа , Е.М. Мелетинского . В центре исследовательского внимания оказывается категория архетипического сюжета. Впервые этот феномен был обозначен В.Я. Проппом3, а затем осмыслен зарубежными исследователями (К. Леви-Стросом, К. Бремоном, А.-Ж. Греймасом, Р. Бартом, Ц. Тодоровым). Суть архетипических сюжетов в парадигматическом аспекте детально описана в работе Е.М. Мелетинского «О происхождении литературно-мифологических сюжетных архетипов»4 (здесь же обоснован сам термин). Под архетипическим сюжетом Мелетинский понимает повествовательную схему, которая является трансформацией первичных элементов (сюжетных архетипов)5. При этом важно понимание Мелетинским соотношения мифа и обряда - он рассматривает их как два аспекта одного и того же феномена, где миф отражает содержательную сторону, а обряд - формальную. По мнению исследователя, особое сюжетоформирующее значение присуще таким ритуалам как инициация, свадебный обряд, календарные праздники оживления природы и т.д. Среди них базовым обрядом является инициация, которая инкорпорирована в другие ритуалы. Структура сюжета мыслится Мелетинским как цепочка архетипических мотивов (концептуально восходит к работам А.Н. Веселовского), под которыми он понимает «некий микросюжет, содержащий предикат (действие), агенса, пациенса и несущий более или менее самостоятельный и достаточно глубинный смысл»6. В инициальных сюжетах, к которым относится и паломнический сюжет, соответственно, выделяются инициальные мотивы, такие как временная изоляция от социума, контакты с
1 Пропп, В.Я. Исторические корни волшебной сказки / В.Я. Пропп. - М.: Лабиринт, 2000. - С. 72 - 73, 178 -
179.
2 Мелетинский, Е.М. Поэтика мифа / Е.М. Мелетинский. - М.: Наука, 2000. - С. 226 - 227.
3 Пропп, В.Я. Морфология волшебной сказки / В.Я. Пропп. - М.: Лабиринт, 1998.
4 Мелетинский, Е.М. О происхождении литературно-мифологических сюжетных архетипов / Е.М. Мелетин
ский // Литературные архетипы и универсалии. - М.: РГТУ, 2001. - С. 73 - 149; см. также: Мелетинский,
Е.М. Тансформация архетипов в русской классической литературе (Космос, Хаос, герой и антигерой) / Е.М.
Мелетинский // Литературные архетипы и универсалии. - М.: РГТУ, 2001. - С. 150 - 224.
5 Мелетинский, Е.М. О происхождении литературно-мифологических сюжетных архетипов... С. 73.
6 Там же. С. 127.
иными мирами, мучительные испытания, временная смерть и последующее возрождение в новом статусе.
Раскрытие образа пути, создаваемого в произведениях Муравьева предполагает рассмотрение особенностей пространственной организации художественного мира «Путешествий...». Топос, окружающий повествующего героя, качественным образом воздействует на него, изменяя внутренний настрой «путешественника». Анализу поэтики художественного пространства посвящено достаточно большое количество научных исследований, несмотря на то, что детальное изучение этой проблемы началось не так давно. В нашей работе мы опирались на концепции, сформулированные в трудах М.М. Бахтина1, Ю.М. Лотмана2, В.Н. Топорова3, Д.С. Лихачева4. Особым аспектом осмысления пространственных образов является изучение религиозно-мифологических традиций в художественном мире произведений. В «Путешествиях...» Муравьева герой, повествующий о посещении святынь, через преодоление границ обыденной жизни приобщается к сакральной сфере. В таком случае возникает необходимость определения категории сакральности, которая далеко не однозначно трактуется в гуманитарной науке. Этой проблеме посвящены работы зарубежных историков, этнографов и фольклористов, таких как Р. Отто, Э. Дюркгейм, М. Элиаде, А. ван Геннеп, Э. Кассирер, а также труды отечественных исследователей в области литературоведения и философии - Т.П. Разбегловой5, А.В. Медведева1, В.В. Винокурова2, А.П. За-
'Бахтин, М.М. Формы времени и хронотопа в романе / М.М. Бахтин // Бахтин, М М. Вопросы литературы и эстетики /ММ. Бахтин, - М : Художественная литература, 1975. - С. 234 - 407; см. также Ирза, Н Д Хронотоп / H Д Ирза // Культурология XX век... Т. 2. - С. 337 - 338.
2 Лотман, Ю.М. В школе поэтического слова/Ю.М. Лотман. -M.: Просвещение, 1988. -С. 252.
3 Топоров, В Н Текст и пространство / В.Н. Топоров // Текст: семантика и структура. - М.: Наука, 1993. - С.
227 - 284; Топоров, В.Н Миф. Ритуал. Символ. Образ (Исследования в области мифопоэтического) / В.Н.
Топоров - М.: Прогресс, Культура, 1995. - С. 446 - 447; Топоров, В.Н Пространство / В.Н. Топоров // Ми
фы народов мира. Энциклопедия: В 2-х тт. Т. 2. - М.: Советская энциклопедия, 1998. - С. 340 - 342.
4 Лихачев, Д.С. Поэтика художественного времени / ДС. Лихачев // Лихачев, Д.С. Избранные работы. Т. 1. /
Д.С. Лихачев. - Л.: Художественная литература, 1987. - С. 490 - 628; Лихачев, Д С. Поэтика художествен
ного пространства / Д.С. Лихачев // Лихачев, Д.С. Избранные работы. Т. 1. / Д.С. Лихачев. - Л.: Художест
венная литература, 1987. - С. 629 - 647.
5 Разбеглова, Т.П. Феномен сакрального пространства в культуре раннего западноевропейского романтизма
(философия религии Ф.Д Э. Шлейемахера и духовная музыка). Депонированная научная работа в ИНИОН. /
Т.П. Разбеглова -Днепропетровск, 1993.
бияко3, И.Н. Яблокова4, М.А. Дрыгина5 и др. Как концептуальные понятия «сакральное» и «профанное» впервые появились в конце XIX века в трудах Р. Смита , А. Юбера, М. Мосса . Смит понимал под святостью «доминирующее ядро, регулирующее область взаимоотношений богов и людей»8. Юбер и Мосс рассматривали сакральное и профанное как два аспекта религиозной мысли, организованных в единую систему посредством обрядовых действий. Сакральное начало в их работах воспринималось как активный элемент, задающий ценностную шкалу мироустройства человека и определяющий его место в системе отношений «sacrum - profanum», которая характеризует две сферы человеческого существования: вертикаль и горизонталь, трансцендентную и эмпирическую.
В начале XX века проблема сакрального привлекла пристальное внимание Р. Отто9 и Э. Дюркгейма10 — авторов двух ведущих концегщий в понимании феномена сакрального. Подвергнув исследованию религиозный опыт, Отто определил сакральное как «совершенно иное» («Ganz Andere»).' По мысли автора, сакральное пространство - это трансцендентная реальность, абсолютно отличающаяся от человеческого мира и закрытая для рационального осмысления. В связи с этим, Отто выделяет в религиозном сознании иррациональную составляющую. Сам религиозный опыт он рассматривает как человеческий ответ на трансцендентальную реальность, сутью которого яв-
1 Медведев, A.B. Сакральное как причастность к абсолютному / А.В. Медведев. - Екатеринбург, 1999; а так
же Медведев, А.В. Сакральное как феномен культуры: личностное бытие сакрального. АДЦ. / А.В. Медве
дев. -Екатеринбург, 2000.
2 Винокуров, В.В. Феномен сакрального или восстание богов / B.B. Винокуров // Социо-Логос. Вып. 1. - М.:
Прогресс, 1991.-С. 431-449.
3 Забияко, А.П. Сакральное / А.П. Забияко // Культурология. XX век. Энциклопедия: В 2-х тт. Т. 2. -
СПб.:Универснтетская книга, 1998. - С. 186; Забияко, А.П. Сакральный образ / А.П. Забияко //Культуроло
гия. XX век... Т. 2. - С. 186 - 187; Забияко, А.П. Сакральное / А.П. Забияко // Новая философская энцикло
педия. - М.: Мысль, 2001. - С. 488 - 489.
4 Яблоков, И.Н. Сакральное/И.Н. Яблоков // Философский словарь. -М: Республика, 2001. -С. 499.
5 Дрыгин, М.А. Сакрализация / М.А. Дрыпш // Философский словарь... С. 499.
6 Smith Rob. The Religion of the Semites. London, 1889.
7 Hubert H., Mauss M. Essai sur la nature et la foriction du sacrifise It Annee sociologique. T. II (1898); Hubert H.,
Mauss M. Esquisse dune theorie generate de la magieII Annee sociologique. T. VII (1904). С 1 - 146.
8 Цит. приводится в переводе A.B. Медведева (см. указ раб.), оригинальное издание: Smith Rob. The Religion
of the Semites. London, 1889.
9 Otto R. Uber das Irrationale in der Idee des Gottlichen und sein Verhaltnis zum Rationalen. Gottingen, 1917.
10 Durkheim E. Les formes elementaires de la vie religieuse. Paris, 1912.
ляется чувство страха и трепета пред Божественным началом. М. Элиаде, в целом продолживший линию Р. Отто, оппонирует ему в том, что утверждает возможность познания сакрального, так как о нем говорят его проявления — иерофании, которые освятили некогда земное пространство, придав ему особый смысл. Первообраз, считает Элиаде, a priori является сакральным в силу своей запредельности по отношению к мирскому. Исследователь понимает сакральное и профанное как два образа бытия в мире1.
В.Н. Топоров рассматривает противопоставление «сакральное — профанное» в контексте художественного пространства, как аналог такой же оппозиции в сфере времени. По мнению Топорова, это соотношение обусловлено тем, что вне времени пространство лишается статуса истинности и са-кральности. Опираясь на предложенное Элиаде понятие иерофании, Топоров говорит о том, что вещь сакральна, если «она не потеряла связь с целым Космоса, она причастна ему, если известны процедуры, подтверждающие связь данной вещи с первовешью как элементом Космоса»2. Ситуация ритуального воспроизведения сотворения бытия, по мысли Топорова, дает возможность соединить «здесь-теперь» с исходной точкой, что мыслимо только в определенной пространственно-временной сфере, обладающей характеристиками сакральности3. Подобную позицию занимает Ю.М. Лотман, рассматривающий географические образы литературных произведений в аспекте их религиозно-морального значения. Исследователь предполагает существование в художественном пространстве средневековой литературы «праведных» и «грешных» сфер. Такое представление о мире, по мнению Лотмана, обуславливает соотнесение пространственного движения персонажа с его перемещением по вертикальной шкале религиозно-нравственных ценностей, крайними точками которой являются небо (рай) и ад. Согласно концепции исследователя, понятия нравственной ценности и локального расположения в древнерус-
1 Элиаде, М Священное и мирское / М. Элиаде. - М.: Изд-во МГУ, 1994; а также: Элиаде, М Трактат по
истории религий: В 2-х тт. Т. П. /М. Элиаде. -СПб.: Алетейя, 1999.
2 Топоров, В H. Текст и пространство / В.Н. Топоров // Текст: семантика и структура. - М.: Наука, 1983. - С.
238.
3 Там же. С. 227-284.
ской литературе выступают слитно друг с другом. Изменение нравственного статуса означает перемещение из одной локальной ситуации в другую и наоборот1.
В трудах Э. Дюркгейма сакральное представлено в оппозиции трансцендентальному. Исследователь использует-термин «сакральное» в отношении определенной системы поведения. Соположение сакрального и профанного рассматривается Дюркгеймом с точки зрения устройства социальных отношений. Суть категории сакральности определяется, по Дюркгейму, субъектом религиозного поклонения: истинным творцом сакрального, по мнению исследователя, является общество. Опираясь на концепцию Дюркгейма, А.В. Медведев говорит об абсолютной выделенное сакрального пространства (как и сакрального вообще), которая связана с накладываемой на него системой табу. Табуированный характер сакрального обуславливает особую систему отношений с таким типом пространства: они осуществляются через систему четко разработанных культов, обрядов, ритуалов. Поскольку сакральное лежит в основе иерархии личностных ценностей, оно определяет всю систему отношений человека с реальностью. Сакральное и профанное, по мнению Медведева, характеризуют два типа культурного пространства. Сакральное пространство является маркированным элементом оппозиции и имеет четко очерченные границы, отделяющие его от профанного пространства, являющегося сферой обыденной жизни людей. Профанное пространство доступно всем, сакральное только посвященным. С представлениями о сакральном как противоположном профанному связаны, по мысли Медведева, и другие типы дихотомии: вечный - временный, чистый - нечистый, истинный - ложный2.
Особый взгляд на категорию сакрального представлен в работах А. ван Геннепа. По мнению исследователя, сакральное не сакрально само по себе, но может оказаться таковым в определенных ситуациях. Человек, который
1 Лотман, Ю.М. Символические пространства / Ю.М. Лотман // Лотман, Ю.М. Внутри мыслящих миров /
Ю М Лотман. -М.: Языки русской культуры, 1999. - С. 239 - 249.
2 Медведев, А.В. Сакральное как причастность к абсолютному... С. 30.
живет в «своем» мире, принадлежит сфере профанного, но как только он выходит за его пределы и оказывается в качестве «чужака», то попадает в область сакрального. Справедливо и обратное - для большинства народов чужеземец является сакральным объектом1. При этом, ван Геннеп противопоставляет сакральное не профанному, а светскому. Такое понимание этой категории связано с тем, что исследователь рассматривает религию не отделяя ее от магии и противопоставляя эти сферы лишь как теорию практике («технике»). Подобной точки зрения придерживается Э. Кассирер: сакральный, по его мнению, — это «мифически релевантный, концентрированный, с особым магическим отпечатком»2.
Интересная концепция взаимоотношения сакральной и профанной сфер в рамках культурного пространства представлена в работах В.В. Лепахина. Исследователь вводит термин иконотопос (от греч. embv - икона, образ и Т07ГОО - место, страна) для обозначения святого, избранного «Богом или человеком по воле Божией»3 пространства, которое имеет Первообраз, восходящий к событиям Священной Истории или соотнесенный с духовным подвигом в пределах земного мира. При рассмотрении феномена Святой Руси исследователь обращается еще к одному определению, отражающему идею сакрального хронотопа: эонотопосу. В этот термин Лепахин вкладывает представления о соотнесенности иконотопоса с временной характеристикой сакральной сферы - вечностью. Время в эонотопосе, по мнению исследователя, неразрывно связано с вечностью и воспринимается как некая двуединая субстанция - «времевечность». Поэтому, считает Лепахин, географически разделенные в пространстве и принадлежащие разным эпохам, эонотопосы, тем не менее, образуют единый, целостный образ сакрального пространства, являясь символическим отражением своих Первообразов.
1 Геннеп, А., ван. Обряды перехода... С 16.
2 Кассирер, Э. Философия символических форм. Т. 2. Мифологическое мышление / Э. Кассирер. - М., СПб.:
Университетская книга, 2002.
3 Лепахин, В.В Иконичный образ святости: пространственные, временные, религиозные и историософские
категории Святой Руси [Электронный ресурс] / В.В. Лепахин.
Режим доступа: .
В нашей работе в качестве базовой концепции мы приняли точку зрения, обозначенную в трудах по философии религии Р. Отто, М. Элиаде, и осмысленную применительно к литературному материалу в работах В.Н. Топорова, Ю.М. Лотмана. При этом, мы считаем концептуально важным разграничение представлений о трансцендентной сфере, непосредственно связанной с присутствием Бога; и пространствах, являющихся проявлением абсолютного начала в рамках эмпирического мира. Явления, относящиеся к области божественного бытия, мы будем обозначать как сакральные; пространственные образы, символизирующие проявленность божественного в земном мире, будут определены нами как сакрализованные.
Научная новизна исследования определяется тем, что представленная в диссертации концепция анализа паломнической традиции впервые соотносится с ритуально-обрядовым контекстом, применительно к произведениям А.Н. Муравьева. Подобное исследование восполняет пробел, возникший в практике литературоведческого анализа сюжетов, связанных с идеей поклонения Святым местам. Литература «путешествий» кажется изученной, но большинство работ посвящено отдельным аспектам и охватывает либо ограниченный отрезок времени, либо останавливается на программных произведениях и наиболее известных текстах. Проведенный нами анализ исследовательских работ, посвященных изучению русской путевой литературы XII — XIX веков, и, в частности, «Путешествий...» А.Н. Муравьева, показал, что поэтика этих произведений, равно как и других творений паломнической литературы XIX века, до сих пор остается мало изученной. В наибольшей степени в современной науке освоены древнерусские тексты и произведения писателей XX вв., в то время, как паломническая традиция XIX века зачастую выпадает из поля зрения литературоведов. При этом многие значимые тексты упускаются из виду, и фрагментарность изучения проблемы не позволяет создать целостное представление об исследуемом феномене. Кроме того, обрядовая основа паломнического сюжета, играющая значительную роль в сю-
жетно-композиционной организации литературных описаний странствий к Святым местам, в рассмотренных исследованиях не затрагивается.
Практическая значимость работы заключается в возможности применения ее результатов при разработке учебных программ, составлении общих и специальных лекционных курсов по истории русской литературы, при подготовке спецкурсов по традициям русской духовной культуры, поэтике путевой литературы, творчеству А.Н. Муравьева.
Концепция работы нашла отражение в 11 публикациях и была апробирована на 5 международных, 7 всероссийских и 5 региональных конференциях, форумах и конгрессах: Научный форум «Культурное пространство путешествий» (8 - 10 апреля 2003 г., г. Санкт-Петербург, СПбГУ); Международная научная конференция, посвященная 85-летию Иркутского государственного университета и факультета филологии и журналистики «Время в социальном, культурном и языковом измерении» (16-19 сентября 2003 г., г. Иркутск, ИГУ); Международная научная конференция «Дергачевские чтения» -2004. Русская литература: национальное развитие и региональные особенности (7 - 10 октября 2004 г., г. Екатеринбург, УрГУ); Международная конференция «М.Ю. Лермонтов: художественная картина мира» (31 января - 2 февраля 2006 г., г. Кемерово, КемГУ); Международная конференция «Актуальные вопросы словообразования». Круглый стол «Онтология слова в русской литературе» (июнь 2007 года, г. Кемерово, КемГУ); Научная конференция «Русская литература и внелитературная реальность» (24 — 26 апреля 2003 г., г. Санкт-Петербург, РГПУ им. Герцена); Всероссийская конференция молодых ученых «Актуальные проблемы лингвистики, литературоведения и журналистики» (26 — 27 марта 2004 г.; 22 - 23 апреля 2005 г., 27 - 28 апреля 2007 г., г. Томск, ТГУ); V Всероссийская научная конференция с международным участием «Духовные начала русского искусства и образования (Никитские чтения)» (10 - 13 мая 2005 г., г. Великий Новгород, НовГУ им. Ярослава Мудрого); IV Научно-методическая конференция «Гуманитарная наука
и православная культура» (Четвертые пасхальные чтения). (27 - 28 апреля 2006 года, г. Москва, Mill У); Первый российский культурологический конгресс (25 - 29 августа 2006 года, г. Санкт-Петербург, СПбТУ, РГПУ им. Герцена); Научная конференция студентов, аспирантов и молодых ученых Кемеровского государственного университета (2002 - 2004 гг.); Межвузовский форум «Д. С. Лихачев и русская культура» (25 мая 2006 года, г. Кемерово, КемГУ, КемГУКИ); Региональная научно-практическая конференция «Фольклорная картина мира» (28 октября 2006 г., г. Кемерово, КемГУ, КемГУКИ).
Структура работы состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы, включающего 217 наименований.
Положения, выносимые на защиту:
В основе пространственной организации художественного мира путевых произведений А.Н. Муравьева лежит соположение трех сфер: сакральной - сакрализованной — профанной. Эта оппозиция реализуется в двухмерном плане: она находит свое отражение в вертикальном и горизонтальном* устройствах мира. Вертикаль и горизонталь, символически совмещаемые идеей поклонения Святым местам, в соотнесении с временными характеристиками формируют в «Путешествиях...» особый образ сакрализованного хронотопа.
Важность категории пути для сюжетно-композиционной и идейной структур произведений Муравьева позволяет обозначить ее как определяющую в ситуации «путешествия ко Святым местам». При осмыслении этой категории в контексте «Путешествий...» можно выделить два семантических пласта: первый связан с политической проблематикой, второй репрезентирует духовный путь странствующего героя. В этом случае происходит преодоление линейной направленности «исторического» пути (с которого начинается движение повествующего героя) и приобщение к обрядовому ритму «пу-
тешествия ко Святым местам», генетически связанному с религиозной традицией паломничества.
3. Обряд паломничества, ставший сюжетообразующей основой путевых произведений Муравьева, актуализирует идею «перехода», разрыва со старой жизнью и приобщения к новому, духовному, миру и мировосприятию. Ритуальная структура «путешествия ко Святым местам» включает в себя несколько этапов: от принятия обета к преображению духовной сущности повествующего героя. Семантика этой сюжетной структуры определяется пасхальным архетипом, лежащим в ее основе. Репрезентантом духовной эволюции «путешественника ко Святым местам» становится молитвенное слово героя, исходящее из его уст в переломные моменты сюжета.
Духовный смысл и генезис паломнической традиции в русской культуре
Посещение святынь в контексте религиозных представлений.
Верующими людьми, исповедовавшими христианство, паломничества исконно совершались к чудотворным иконам, мощам святых, в монастыри — в Риме, Константинополе, на Афоне, но первоначальным объектом, к которому стремились паломники, была Палестина - место событий, описанных в Новом Завете. Отсюда и название: этимологически слова «паломничество», «паломник» восходят к латинскому palma - пальма. Священная история говорит о том, что пальмовыми ветвями встречали Иисуса при въезде в Иерусалим.1 Позже вошло в традицию привозить с собой из Палестины пальмовую ветвь как знак мира и свидетельство хожения ко Святым местам.
Вообще, паломничество - это не сугубо христианская традиция. Ссылаясь на Католическую энциклопедию, Н.А. Кирносова говорит о том, что подобное явление можно было встретить уже в первобытном обществе. В это время существовали представления о том, что каждая местность сакрализо-вана присутствием «своего» бога, сфера влияния которого ограничивается только этой территорией. Кроме того, тогда были сильны верования во всемогущество умерших предков и люди приходили общаться с их душами в места захоронений2. Явление паломничества было свойственно и народам классического мира. Греки и римляне предпринимали путешествия к отдаленным храмам - центрами паломничества, как указывает в своем труде про-тоирей А. Мень, были храмы Амона (г. Фивы), Осириса (г. Абидос), Аполло-на (г. Дельфы) и др . Германские племена, среди которых было распространено поклонение Друидам, приходили к Священным рощам. Иудеи каждый год в великие праздники прибывали в Иерусалим (эта традиция получила особое распространение после реформ царя Иосии, VII в. до н.э.), мусульмане стремились хотя бы раз в жизни посетить Мекку — совершить Хадж4.
В христианском мире обычай ходить на поклонение Святым местам появился во П веке — в это время совершает паломничество Александр, епископ Каппадокийской церкви. В Ш веке Палестину посещает Ориген, о чем свидетельствует Блаженный Иероним (IV в.), который сам совершил путеше ствие на Восток . В традицию паломничества входят в IV веке после посещения Палестины византийской царицей Еленой - впоследствии канонизированной и получившей имя Святая — которая отправилась для поклонения местам, где жил и учился Спаситель, и обрела там Крест Господень. В том же столетии, как указывает СВ. Корнилов, появился первый путеводитель по Святой земле - «Бордосский путник» (333 г.) и первое описание паломничества - «Хождение безымянной паломницы». Правда, уже к концу IV века Отцы церкви (в первую очередь, Григорий Нисский) из соображений нравственного характера заняли негативную позицию в отношении паломничества, мотивируя это тем, что в пути человека ожидает множество искушений, но вскоре паломничество вновь было признано делом богоугодным.
В России паломничества начались в X веке, еще до принятия христианства. Традиционно первым русским паломником считается игумен Варлаам, посетивший Палестину в 1062 году3, но еще раньше, в 955 году4, совершила путешествие в Константинополь княгиня Ольга, искавшая «настоящей божественной мудрости»3. Мотив паломничества Ольги, ставшего истоком христианства на Руси, содержится уже в «Слове...» Илариона, где проводится параллель между князем Владимиром и византийским императором Константином: «Тот с матерью своею Еленой веру утвердил, крест принеся из Иерусалима и по всему миру своему распространив его , — ты же с бабкою твоею Ольгой веру утвердил, крест принеся из нового Иерусалима, града
Константинова, и водрузив его по всей земле твоей»1. Кроме того, в 1013 и 1051 годах Антоний, будущий основатель Киево-Печерского монастыря, посетил Царьград и Афон2. В XII веке паломничество становится настолько распространенным явлением среди русских людей, что Русская Православная Церковь начинает обращаться к верующим с призывами оставить стремление посетить христианский Восток. Христианство проповедовало необходимость самоуглубления и сосредоточенности, которой мешает смена впечатлений во время путешествий. В Евангелии от Марка сказано: «Что пользы человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» [Мк. 8, 36]. Как указывает архимандрит Никифор, автор Полного православного богослужебного энциклопедического словаря, одним из наиболее активных противников дальних поездок был игумен Даниил, на своем опыте осознавший все положительные и отрицательные стороны паломнического пути в Святую землю и пришедший к выводу, что обрести духовное умиротворение можно и в пределах родного пространства3. Немалую роль в таком отношении к хо-жениям сыграл и тот факт, что вместе с рассказами о святынях паломники привносили в народ легенды и предания, которые могли противоречить догматам официального Православия из-за включенных в них апокрифических и языческих мотивов.
«Путешествия...» А.Н. Муравьева в литературном контексте начала XIX века
Русская путевая литература начала XIX века. Следующий этап развития литературных паломничеств приходится на эпоху романтизма, когда этот жанр вновь становится актуальным. Причины, предопределившие всплеск собственно паломничеств и паломничеств литературных, повлекли за собой и существенные изменения в самом жанре. Художественное описание странствия ко Святым местам как элемент литературы Нового времени не могло не отразить те процессы, которые происходили в русской литературе в целом. Но, как было замечено Д.С. Лихачевым, история литературы развивается не только путем внутренних изменений, но и путем накопления ценностей1. У писателей начала XIX века ощутим интерес к древнерусской традиции поклонения Святой Земле, несмотря на то, что к этому времени «путешествия на Восток давно уже перестали быть подвигами и что беспрестанные странствования туристов установили уже почти везде некоторые условия того европейского комфорта, который для всех составляет предмет первой необходимости»2. К 1847 году в Палестине была создана русская духовная миссия в Иерусалиме. Инициатором организации этой миссии стал именно А.Н. Муравьев . И тем не менее, посещение Святой земли снова видится делом, доступным и полезным не каждому, а только избранным4. Такой тип паломничества воплотился в описаниях странствий К. Бронникова; путевых записках братьев Вишняковых и мядынского купца Михаила Новикова.
К началу ХГХ века возрастает и потребность самой публики в чтении подобного рода сочинений. В связи с этим осуществляется немалое количество переводов, среди которых выделяются «Посетитель и описатель святых мест, в трех частях света состоящих, или путешествие Мартына Баумгартена в Египет, Аравию, Палестину и Сирию» (1794); «Путешествие из Парижа в Иерусалим...» Ф.Р. де Шатобриана, которое было переведено дважды5; кро ме того, были сделаны переводы сочинений Ж.-Ф. Мишо и Ж.-Ж.-Ф. Пужу-ла1. Но ни одно из этих произведений, по мнению Н.Г. Чернышевского, не могло полностью удовлетворить духовные потребности русского читателя2. Российская публика требовала оригинального, самобытного описания Святой земли русским человеком.
В 1820 году совершает путешествие по Греции и Палестине Д.В. Дашков, советник посольства Российской империи в Константинополе. Выучив греческий язык, Дашков много времени посвятил поиску древних рукописей в различных книгохранилищах. Он слыл большим знатоком Востока и опубликовал о нем несколько трудов. Вместе с ним посетил Палестину известный живописец М.Н. Воробьев, профессор Петербургской академии художеств. По возвращении Дашков опубликовал в «Северных цветах» 1826 г. «Отрывок из путешествия по Греции и Палестине в 1820 году».
В это же время совершили паломничества архимандрит Леонид, А.В. Елисеев и Т.И. Филиппов. А примерно через 10 лет побывал на ближнем Востоке А.С. Норов, участник Отечественной войны 1812 года, государственный деятель, занимавший с 1854 г. пост министра народного просвещения. Род его деятельности предопределил то, что написанные им в результате поездки книги («Путешествие по Египту и Нубии в 1834-1835 годах», «Иерусалим и Синай. Записки второго путешествия на Восток А.С. Норова» и др.) содержат, прежде всего, подробные экономические сведения, а также сведения о быте и нравах египтян. Вообще, произведения Дашкова и Норова в значительной степени носят практический, а в первом случае даже научный характер3, что несколько сглаживает религиозный аспект осмысления стран ствий по Палестине, обуславливающий глубокое духовное наполнение паломнического сюжета, которое было характерно для традиционных хожений. В полной мере чувством религиозности проникнуты письма князя П.А. Вяземского, опубликованные под названием «Путешествие на Восток Князя П.А. Вяземского (1849-50)». Впечатления поэта от поездки по Палестине носят не столько описательный и познавательный характер, сколько знакомят с ощущениями и мыслями человека, пережившего опыт приобщения к святыням.
Особенности пространственного восприятия в «Путешествиях...» А.Н. Муравьева
Сакральные и сакрализованные пространства в «Путешествиях...». Пространственная организация художественного мира произведений Муравьева непосредственно связана с религиозным миросозерцанием и формируется рядом противопоставлений, характерных для христианского миро-видения. В центре этих представлений лежит соположение трех пространственных сфер: сакральной - сакрализованной - профанной. Эта триада реализуется в художественном пространстве «Путешествий...» в двухмерном пла не: она находит свое отражение в вертикальном и горизонтальном устройствах мира.
Структура семантической вертикали определяется соотнесением пространственных представлений «путешественника» с временными характеристиками. В.Н. Топоров в работе «Текст и пространство» отмечает, что «всякая попытка определения значимости пространства вне соотнесения его с данным отрезком времени лишена статуса истинности и сакралъности. Эта неполнота трехмерной характеристики пространства возмещается при указании четвертого измерения - временного, органически связанного с тремя другими»1. Для «путешествия ко Святым местам» это тем важнее, что путь паломника, в каком-то смысле, является перемещением не только в пространстве, но и во времени, что еще больше, укрепляет взаимосвязь этих понятий: «Вспомнилъ, что я стою, одинокій, посреди столькнхъ еЪковъ, въ Св. Софіи, и позабылъ все прочее!» (ПР; 2; 204. Курсив наш). При совершении «Путешествия ко Святым местам в 1830 году» актуальными являются четыре временных пласта, связанных между собой единством пространства. Это ветхозаветный и новозаветный периоды (прошлое), современность (настоящее) и время постапокалипсическое (будущее). При описании русских Святых мест прошлое репрезентируется древнерусским периодом, идейно соотносимым с христианской историей, настоящее - временем поклонения святыням, а будущее, как и в первом «Путешествии...», реализовано грядущей эпохой Царствия Небесного. Между прошлым, настоящим и будущим в художественном мире произведений Муравьева существует неразрывная связь: настоящее - это результат прошлого и предвестник будущего, прообразом которого, в свою очередь, становится сакральное прошлое. Смысл «путешествия» в произведениях Муравьева и состоит в том, чтобы прийти к Святым местам сейчас, приобщиться к совершившемуся раньше и получить возможность потом оказаться в Царствии Небесном. Таким образом, время «путе шественника ко Святым местам» оказывается двунаправленным - в прошлое и в будущее. Эти временные пласты параллельны, и каждому из них соответствуют определенные разновидности пространства, символически совмещаемые идеей паломнического пути в особом образе сакралгізованного хронотопа.
Вертикальное устройство художественного пространства произведений Муравьева, соотнесенное со временем, отражает традиционную христианскую оппозицию «земля - небо», элементы которой противопоставляются как место временного пребывания человека в греховном мире идеалу вечной,-праведной жизни на небесах. При этом земная жизнь воспринимается как постепенное движение человека от эмпирической к трансцендентной сфере. Духовным ориентиром в структуре художественного мира «Путешествий...» Муравьева является высшая духовная вертикаль, направленная к точке, которую, пользуясь терминологией В.Н. Топорова, можно обозначить как «небесный конец мыслимой мировой оси»1. Идеал, ставший основой религиозных представлений христианства, носителем которых является повествующий герой, содержится в семантике событий библейской истории, локализованных в древнем Иерусалиме. Таким образом, в «Путешествии ко Святым местам в 1830 году» сакральными оказываются пространства «библейского» Иерусалима - места действия ветхозаветных и новозаветных событий, и Нового Иерусалима - гипотетического пространства, связанного с христиан-скими представлениями о будущем . Эти «необъятные бездны», в которых, по словам повествующего героя, предстает «паденіе всего челов-вчества, его искупленіе и грядущая жизнь» (П1830; 2; 4), сакрализуют «реальное» пространство Палестины, современное «путешественнику ко Святым местам». Сакральные и сакрализованные топосы противопоставляются в художественном мире произведения всему остальному пространству, которое наделя і ется характеристиками профанного. При таком рассмотрении, пространственная вертикаль, отражающая структуру сакрализованного хронотопа «Путешествия... в 1830 году», выстраивается следующим образом: Небесный Иерусалим Земной Иерусалим Библейский Иерусалим
При этом последовательность расположения топосов не предполагает градации по сакральной значимости. В основе этого членения лежит временной принцип, непосредственно связанный с идейным наполнением пространств. Смыслы, заложенные в каждом из хронотопических пластов, направлены на создание целостного образа сакрализованного пространства Палестины, соприкосновение с которым и составляет суть «путешествия» ко Святым местам. Провидческие способности повествующего героя, обретаемые им в ходе поклонения святыням, открывают для него возможность многогранного восприятия увиденного.
Категория пути в «Путешествиях...» А.Н. Муравьева
Подготовительный этап «путешествия ко Святым местам».
В «Путешествиях...» Муравьева начальным элементом вхожденшгв сакрали-зованный мир является принятие обета. О существовании такового обета у повествующего героя становится известно в первом «Путешествии...» после введенного в сюжет известия о заключении Адрианопольского мира и прекращении русско-турецкой войны. Гражданская позиция «путешественника» в этот момент сменяется позицией духовной. Уверенность в благополучии русской армии позволяет на первый план выдвинуть «личные», религиозные ценности. Характерен в этом отношении диалог повествующего героя с Главнокомандующим: «Я пришелъ просить васъ о позволенш разрешить давний обЪтъ мой», - сказалъ я. «Какой обътъ?» - возразилъ графъ. «Плыть въ Палестину!» (П1830; 1; 15). Вновь этот мотив появляется в главе «Царь-град» в связи с размышлениями о далекой родине, когда «чувствительнее быль сердцу об Ьтъ» (П1830; 1; 33) героя. Примечательно, что А.Н. Муравьев незадолго до отправления на Восток пишет стихотворение «Паломник», в,котором также звучит мотив обета:
Я принял крест, я посох взял,
Меня влечет обет священный3.
Исполнение обета, данного перед отплытием в Палестину - поклониться Гробу Господнему, - изменяет духовный настрой повествующего героя и открывает для него ценность родной земли. В предисловии к «Путешествию по Святым местам русским» содержатся указания на то, что именно в Палестине у «путешественника» возникло желание посетить русские Святые места. Герой Муравьева, в образе которого очевидны автобиографические черты, говорит о том, что именно тогда к нему пришло осознание того, что он ни разу не был в Троице-Сергиевой лавре, столь значимой для русской земли, и далее следует утверждение: «Тогда же даль я об Ьщаніе сходить въ Лавру, по возвращеніи въ отечество» (ПР; 1; V). Таким образом, обет, данный «путешественником» у Гроба Господнего, является, с одной стороны, началом второго «путешествия», с другой стороны, оказывается продолжением первого. Тем самым, обряд поклонения святыням становится сквозным сюжетным мотивом, объединяющим два произведения. Эта связь подчеркнута на уровне временной организации «Путешествий...»: первые строки «Путешествия по Святым местам русским» («Все засыпало въ лавръ посл Б долгаго всенощнаго бдБнія» (ПР; 1; 1)) выводят сюжет произведения на тот же этап литургического суточного цикла, которым оканчивается первое произведение. Таким образом, взаимосвязь двух «путешествий» оказывается проявленной и на сюжетно-структурном уровне.
Ритуально-подготовительную функцию для «путешественника», приобщающегося к сакрализованному пути, играет в произведениях Муравьева состояние одиночества. Такая ситуация является традиционной для обрядов перехода1. Отстраняясь от окружающих его людей, посвящаемый становится особой, сакрально выделенной фигурой, находящейся вне каких-либо сооб-ществ и групп . Начальный, подготовительный этап «Путешествия... в 1830 году» герой Муравьева проходит еще до отплытия в Константинополь-Царьград. В Адрианополе на него «уже смотрели какъ на человека совершенно чуждого обществу, который навсегда его оставляетъ», - при этом повествователь заключает: «заблаговременно почувствовалъ я свое одиночество» (П1830; 1; 22. Курсив наш). Во втором произведении период отстраненности и обособленности приходится на время посещения Троицкой лавры, где повествующий герой «уединенно» совершал поклонение святыням (ПР; 1; 1. Курсив наш). Этот этап обрядового пути «путешественника» связан с выходом за пределы профанного пространства и подготовкой к вступлению в са-крализованные чертоги.
Следующим обрядовым элементом, входящим в сюжетную структуру «путешествия ко Святым местам», является преодоление трудного и долгого пути к священной цели, иначе его можно обозначить как преодоление преграды. Специфика «путешествия по Святым местам русским» и особенности реализации во втором произведении оппозиции «свой» / «чужой» обусловили то, что традиционные для переходных обрядов длительность и осложнен-ность пути проявлены в нем в ослабленном, редуцированном виде. Преодоление трудного пути становится во втором «Путешествии...» не столько собственно переходным моментом, сколько наполняется семантикой искупительное, предполагающей смысловой компонент испытания. Описание перемещений «путешественника» в пространстве уступает место движению души повествующего героя, которое совершается в ходе посещения русских Святых мест.
