Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. «Идея» в общественном сознании и в литературном произведении 9
1.1. Русская идея в общественном сознании России 60-х годов XIX века 9
1.2. Проблема идеи литературного произведения 32
Глава 2. Идея романа ф.м.достоевского «преступление и наказание» 61
2.1. Изучение идеи романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» в современном литературоведении 61
2.2. Содержание и форма внешней идеи романа 78
2.3. Идейный синтез в творческой истории романа 109
2.4. Форма внутренней идеи романа 115
2.4.1. Образ Сони Мармеладовой как воплощение «Божией правды» 120
2.4.2. Образ Порфирия Петровича как воплощение «земного закона» 138
2.5. Содержание внутренней идеи 150
2.6. Главная идея творчества Ф.М. Достоевского 174
Заключение 206
Библиографический список 211
- Русская идея в общественном сознании России 60-х годов XIX века
- Проблема идеи литературного произведения
- Изучение идеи романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» в современном литературоведении
- Содержание и форма внешней идеи романа
Введение к работе
Диссертационное исследование посвящено изучению места и роли русской идеи как понятия общественного сознания в творчестве Ф.М. Достоевского и особенностей ее воплощения в романе «Преступление и наказание».
К общественному сознанию мы относим: «Взгляды, представления, идеи; политические, юридические, эстетические, этические и другие теории, а также философию, мораль и другие формы сознания» (229;255) в их историческом функционировании. Общественное сознание формируется в России в 30-40-е годы XIX века, и тогда же его основным понятием становится русская идея — разные ответы на один вопрос о месте и роли России в общемировой цивилизации. В результате русская идея становится центром идейно-эстетической полемики, активное участие в которой принимал Ф.М. Достоевский.
Проблемы внутренней и внешней жизни России, ее прошлого и настоящего, а главное — будущего, всегда были в центре внимания писателя и не могли не выразиться в его творчестве. Мы полагаем, что изучение особенностей воплощения русской идеи в «Преступлении и наказании», открывающем зрелый период творчества Достоевского (1854-1881), позволит получить более полное и достоверное представление об идейном содержании других произведений этого периода, а также об особенностях и средствах поэтического воплощения русской идеи в его творчестве в целом.
Актуальность исследования определяется тем, что русская идея была и остается центральным понятием общественного сознания России. Свободно функционируя в его различных сферах (политике, экономике, науке, религии и др.), она служит для выражения наиболее значимых аспектов исторического бытия России. Однако именно это затрудняет определение ее содержания, что совершенно необходимо для понимания сути процессов социальной действи-
* Здесь и далее сноски на источники даются в круглых скобках, где первая цифра указывает номер источника в библиографическом списке, а вторая - номер страницы. В случае, если источник состоит in нескольких томов, вторая цифра указывает номер тома, а третья - номер страницы.
Прямые цитаты оформляются кавычками, все особенности авторского текста (курсив, выделение, подчеркивание и пр.) сохраняются.
тельности и изучения их отражения в образности художественного произведения.
При этом, безусловно важная сама по себе, задача изучения процесса воплощения идеи общественного сознания, ассимилированной индивидуальным сознанием писателя, в форму литературного произведения неизбежно сталкивается с одной из наиболее важных проблем литературоведения — отсутствием эффективного способа изучения идейного содержания литературного произведения. Необходимость решения этой проблемы отмечали в своих работах М.М. Бахтин, А.П. Скафтымов, И.И. Виноградов, В.В. Кожинов и многие другие. Однако в рамках господствовавшей в то время в науке идеологической доктрины объективное изучение идеи литературного произведения (ИЛП) было крайне затруднено и обычно сводилось к выяснению идеологических воззрений его автора, а сама проблема оставалась нерешенной.
Ситуация усугублялась и отсутствием единого подхода к определению содержания ИЛП. Многочисленные исследования ИЛП (работы М.С. Григорьева, Г.Н. Поспелова, В. Ванслова, Л.И. Тимофеева, А.И. Бурова, Ф.М. Головенчен-ко, Л.В. Щепиловой, Г.Л. Абрамовича, Л.В. Чернец, В.Е. Хализева и других) выявили сложность ее внутренней структуры, семантическую неоднородность и антиномичность, но не привели к ясному и непротиворечивому пониманию ее сути.
Между тем решение этой проблемы представляется тем более важным, когда речь идет о творчестве писателей-идеологов, виднейшим из которых в XIX веке был Ф.М. Достоевский. Как отмечал М.М. Бахтин, Достоевский создал принципиально новый тип романа, в котором идейное многоголосие образов сливается в единое идейное содержание произведения («полифонический роман»), и прежние методы анализа идейного содержания произведения оказываются по отношению к нему или малоэффективными, или вовсе не применимыми. К тому же, по выражению Бахтина, Достоевский был прежде всего «писателем идеи», то есть воплощал в своих произведениях ту идею индивидуального или общественного сознания, которой придавал наибольшее значение. И
хотя Бахтин по известным причинам не обозначил эту идею, есть все основания полагать, что ею является русская идея. Длительное время она оставалась предметом почти исключительно философской рефлексии. Между тем современные исследователи (СВ. Белов, В.Е. Ветловская, И.Л. Волгин, Г.К. Щенников, А.В. Подчиненов, Т.А. Снигирева и другие) всё настойчивее указывают на необходимость серьезного изучения бытия русской идеи в духовной культуре России и, в частности, ее трансформации в образный материал литературного произведения.
Объектом изучения является русская идея в художественном мире Ф.М. Достоевского, предметом - особенности ее воплощения в романе «Преступление и наказание».
Материалом исследования является роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание», а также материалы, относящиеся к истории его создания (авторские редакции, черновые записи и периферийные заметки); художественные, публицистические и эпистолярные произведения писателя, отражающие его взгляды на русскую идею; работы русских писателей и философов второй трети XIX века, посвященные русской идее.
Цель работы — исследовать процесс воплощения русской идеи в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» (1866).
Цель определяет следующие задачи:
изучить русскую идею как понятие общественного сознания в контексте литературно-эстетической ситуации России второй трети XIX века;
исследовать взгляды Достоевского на. русскую идею;
выявить связи русской идеи с поэтикой творчества Достоевского;
уточнить содержание понятия «идея литературного произведения» (ИЛП);
исследовать структуру ИЛП;
изучить идейное содержание романа «Преступление и наказание»;
показать процесс воплощения в нем русской идеи.
Методология работы строится на взаимодополнении различных методов литературоведения.
Благодаря возможностям биографического метода прослеживаются связи образности, тематики и проблематики романа с событиями жизни самого автора, что позволило получить представление об эволюции его идейного мировоззрения. Культурно-исторический метод позволил выявить онтологические связи поэтики романа с конкретно-исторической ситуацией времени его создания. Психологический и герменевтический методы, дополняя друг друга, дали возможность глубже понять внутреннюю структуру ИЛП и разработать оригинальную методику ее изучения, посредством которой и была исследована идея романа «Преступление и наказание».
Научная новизна диссертации заключается в том, что русская идея впервые рассматривается как главная художественная идея творчества Достоевского, определяющая идейное содержание большей части его произведений периода 1854-1881 годов, а «Преступление и наказание» — как первое воплощение писателем русской идеи в жанре романа.
Установлен приоритет Достоевского в авторстве термина «русская идея», впервые употребленного им в 1856 году.
Выявлены не отмечавшиеся ранее параллели образности «Преступления и наказания» с «Гамлетом» У. Шекспира.
Предложено оригинальное определение идеи литературного произведения, и разработана методика ее изучения.
На защиту выносятся следующие положения:
\. Русская идея с момента своего возникновения является предметом идейно-эстетической полемики в общественной мысли России второй трети XIX века, вследствие чего она закономерно находит свое воплощение в произведениях русских писателей. Особое место в их ряду принадлежит Ф.М.Достоевскому, поскольку русская идея является главной художественной идеей его творчества, что особенно ярко проявилось в последний период жизни писателя (1854-1881 гг.).
«Преступление и наказание» является первой попыткой Достоевского выразить русскую идею в художественной форме романа. Становясь идеей романа, она определяет особенности его поэтики.
Эффективное изучение ИЛП возможно лишь при дифференцированном подходе к ее структуре, представляющей собой диалектичное единство внешней идеи (формы) и внутренней идеи (содержания), каждая из которых в свою очередь описывается отношениями формы и содержания. Внешняя и внутренняя идеи неразрывно связаны с главной художественной идеей творчества писателя.
Внешняя идея присутствует в любом художественном произведении. Она включает в себя его тему, сюжет, систему образов, композицию и проблему. Внутренняя идея представляет собой разрешение этой проблемы, она является итогом идейного синтеза объективного содержания произведения (содержания внешней идеи) и авторского варианта разрешения его основной проблемы (формы внутренней идей).
Идейный синтез является обязательным условием для возникновения содержания внутренней идеи. В случае, если он по какой-либо причине не произошел, произведение состоит из одной внешней идеи, то есть представляет собой постановку проблемы без сколько-нибудь ясно выраженного пути ее разрешения.
Содержанием внешней идеи романа является, по словам Достоевского, «основная мысль всего искусства девятнадцатого столетия» - воскресение падшего человека к новой жизни. Формой внутренней идеи выступают средства этого воскресения: любовь и справедливость, обозначенные Достоевским как «Божия правда» и «земной закон».
В результате идейного синтеза, происшедшего в период с конца ноября 1865 г. по середину февраля 1866 года, возникает содержание внутренней идеи. Им является русская идея, понимаемая как проблема выбора исторического пути пореформенной России середины 60-х годов XIX века. При этом ее содер-
жание и специфические черты абсолютно тождественны содержанию и специфическим чертам русской идеи как понятию общественного сознания.
Теоретическая значимость диссертационной работы определяется тем, что в ней установлено доминирующее положение русской идеи в комплексе художественных идей Достоевского, определен его вклад в осмысление сути русской идеи как предмета идейно-эстетической полемики в русской общественной мысли второй трети XIX века.
Практическая значимость диссертации состоит в том, что результаты исследования и теоретические выводы могут быть использованы в преподавании курсов истории и теории литературы, а также в целях изучения идейного содержания литературных произведений.
Апробация диссертации. Основные положения работы были обсуждены на кафедре русской литературы Пермского государственного университета, а также изложены на международных, всероссийских, межвузовских и региональных научно-практических конференциях в Москве, Воронеже, Луге, Перми, Соликамске, Березниках, Ишиме и др. Идеи диссертации нашли отражение в 11 публикациях.
Структура работы обусловлена ее целями и задачами. Диссертация объемом 232 страницы состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка, содержащего 266 наименований.
В первой главе «"Идея" в общественном сознании и в литературном произведении» изучается генезис, эволюция и специфические черты русской идеи в социокультурной ситуации России второй трети XIX века; анализируется структура и особенности ИЛП, обосновывается методика ее изучения.
Во второй главе «Идея романа Ф.М. Достоевского "Преступление и наказание"» на основании предложенной методики исследуется идея романа «Преступление и наказание», выявляются особенности ее формирования и связь с главной художественной идеей творчества Достоевского.
В заключении подводятся основные итоги и обобщаются результаты проведенного исследования.
Русская идея в общественном сознании России 60-х годов XIX века
Понятие «русская идея» в настоящее время используется очень широко и не локализуется в рамках какой-либо одной сферы человеческой деятельности (литературы, критики, философии, экономики или др.). Поэтому мы рассматриваем русскую идею как понятие общественного сознания, равно принадлежащее всем его сферам. Общественное сознание (ОС) формируется стихийно, включая в себя наиболее актуальные проблемы, интересы и устремления людей, в силу чего оно очень лабильно и мало подвержено социальному контролю. При этом идеи ОС не могут выражаться сами по себе, а нуждаются в носителе — индивидуальном сознании, которое, ассимилируя их, в процессе воплощения в какой-либо форме неизбежно придает им определенную субъективную окрашенность. К тому же очевидно, что один, пусть самый гениальный, индивид не может ни творить, ни изменять общественное сознание, но он способен выражать его в тех или иных формах: логически рациональных понятиях науки или в эмоционально-чувственных образах искусства. При этом какая-либо идея, входящая в ОС, может быть частью мировоззрения человека и тогда он является ее носителем и сознательным выразителем. В случае, если эта идея вступает в противоречие с его персональной системой ценностей и норм, человек становится ее невольным выразителем, так как его индивидуальное сознание, отрицая идею, все же отражает ее вовне.
Концентрированным выражением ОС того или иного народа является его национальная идея — представление о месте и роли этого народа в мире. Уподобляя (с известными оговорками) ОС индивидуальному, можно сказать, что национальная идея выражает представление о смысле жизни народа, подобно тому, как индивидуальное сознание выражает представление о смысле персонального бытия человека. И в этом смысле допустимо говорить о полиэт-низме национальной идеи — она может быть какой угодно: польской, французской, турецкой, еврейской, шведской, русской и т.д., так как очевидно, что особенности какой-либо национальной идеи детерминированы спецификой национального менталитета выражающего ее этноса.
Стоящие перед нами задачи обусловливают необходимость исследовать генезис русской идеи и ее эволюцию в общественном сознании России до середины 60-х годов XIX века - времени создания «Преступления и наказания».
Сам термин «русская идея», свидетельствующий об устойчивом закреплении этого понятия в общественном сознании, родился, по мнению А.В. Гулыги, «под пером Достоевского» (78; 12) в 1861 году в объявлении о подписке на журнал «Время»: «Мы знаем, что не оградимся уже теперь китайскими стенами от человечества. Мы предугадываем, что характер нашей будущей деятельности должен быть в высшей степени общечеловеческий, что русская идея, может быть, будет синтезом всех тех идей, которые с таким упорством, с таким мужеством развивает Европа в отдельных своих национальностях» [18;37] .Однако мы предлагаем считать временем возникновения этого термина 18 января 1856 года, когда Достоевский в письме к А.Н. Майкову писал: «Я говорю о патриотизме, об русской идее (курсив наш. - О.С.), об чувстве долга, чести национальной... ... ...вполне разделяю с Вами патриотическое чувство нравственного освобождения славян. Это роль России, благородной, великой России, святой нашей матери. ... Да! Разделяю с Вами идею, что Европу и назначение ее окончит Россия. Для меня это давно было ясно» [28,1;208]. Здесь же Достоевский употребляет и антитермин - «французские идеи», который в дальнейшем будет дополнен «римской», «немецкой» и другими разновидностями «западной идеи», а термин «русская идея» станет достоянием общественного сознания.
По вопросу истории возникновения понятия «русская идея» в общественном сознании существуют две основные точки зрения. Согласно одной из них, возраст русской идеи есть возраст самой России» (106;443), а первыми письменным упоминаниями о ней считаются послания инока Филофея к великому князю Василию III, царю Ивану IV Васильевичу и дьяку Мисюрю Мунехину (XVI в.). Русская идея здесь выражает представление о том, что историческое призвание России - стать Третьим Римом, то есть религиозным и государственным центром православия. Этот подход опирается на мысль о том, что истина христианской веры, некогда объединившей народы Европы, на Западе давно утрачена и в своем чистом, почти первозданном виде сохраняется лишь в православии, а потому после падения Византии Россия стала единственной державой, способной не только сохранить эту истину, но и спасти от духовной и государственной гибели другие православные народы.
Согласно другой точке зрения, возраст русской идеи измеряется «с 1829 года, когда было написано послание П. Чаадаева Е. Пановой, опубликованное затем в журнале «Телескоп» (1836 г. - О.С.)» (78; 173). Здесь под русской идеей понимается определение места и роли России в европейской цивилизации. В нашем исследовании мы будем придерживаться этого подхода, так как он уже априорно подразумевает интерпретацию русской идеи как понятия общественного сознания, которого, по словам Н.А. Бердяева, до 40-60-х годов XIX века в России просто не существовало: «В 60-е годы в России открывается "общество", образуется общественное мнение» (27,1; 132).
Проблема идеи литературного произведения
Термин «идея литературного произведения» (ИЛП) активно функционирует и в литературоведении, и в литературной критике на всем протяжении их существования, однако до настоящего времени его содержание однозначно не определено, что порождает множество вариантов его употребления, порой почти отрицающих друг друга. Между тем, замечает В.Е. Ветловская, «когда термины начинают удваиваться ... , когда они теряют определенность содержательных границ и объема, они теряют вместе с тем и познавательный смысл. ... . В теоретических работах всё, что не разъясняет, непременно запутывает. Когда это происходит, это значит, что литературная теория ... зашла в тупик. Тут беда нынешнего состояния науки» (45;23). Отсутствие терминологической ясности приводит, в свою очередь, к проблеме отсутствия эффективного метода изучения ИЛП. Между тем, еще в 1985 году Я.Г. Фогелер отмечал, что «...проблема правильного или неправильного понимания и толкования письменных источников была всегда и остается в наше время актуальной для каждого грамотного человека» (230; 11). Это утверждение особенно важно в свете стоящих перед нами задач, для решения которых необходимо иметь ясное представление об ИЛП, ее особенностях и возможных путях корреляции с идеями индивидуального или общественного сознания.
Нам представляется, что в значительной степени к пониманию структуры и особенностей ИЛП приблизился А.А. Потебня, впервые детально рассмотревший связь идеи произведения с его формой. Различая в слове «внешнюю форму, т.е. членораздельный звук, содержание, объективируемое посредством звука, и внутреннюю форму, или ближайшее этимологическое значение слова, тот способ, каким выражается содержание» (175; 124), Потебня утверждал, что «в поэтическом, следовательно, вообще художественном произведении есть те же самые стихии, что и в слове: содержание (или идея), соответствующее чувственному образу или развитому из него понятию; внутренняя форма, образ, который указывает на это содержание ... и, наконец, внешняя форма, в которой объективируется художественный образ» (175; 128).
Характерно употребление терминов «идея» и «содержание» как синонимов. Потебня пояснял это следующим образом: «Вместо «содержание» художественного произведения можем употребить более обыкновенное (курсив наш. — О.С.) выражение, именно, «идея». Идея и содержание в некотором случае для нас тождественны, потому что ... события и характеры романа и т.п. мы относим не к содержанию, а к образу, представлению содержания, а под содержанием ... романа разумеем ряд мыслей, вызываемых образами в зрителе и читателе, или служивших почвой образа в самом художнике во время акта созидания» (175;125).
Утверждая, что «язык во всем своем объеме и каждое отдельное слово соответствует искусству, притом не только по своим стихиям, но и по способу их соединения» (175; 128), Потебня следовал мысли В. Гумбольдта о том, что «начиная со своего первого элемента, порождение языка - синтетический процесс, синтетический в том подлинном смысле слова, когда синтез создает нечто такое, что не содержалось ни в одной из сочетающихся частей как таковых» (79; 107). Следовательно, и идею произведения образует не простая совокупность мыслей, каждая из которых в основном ясна и выразима как для автора произведения, так и для его читателя, а новое качество, возникающее на основе этой совокупности в процессе синтеза, являющегося актом надрационального творчества, вследствие чего его продукт - идея во многом теряет свою ясность и выразимость. В результате оказывается, что «замысел художника и грубый материал не исчерпывают художественное произведение соответственно тому, как чувственный образ и звук не исчерпывают слова» (175; 129). Развивая эту мысль, Потебня утверждал, что процесс творчества не всегда подвластен самому творцу: «Искусство есть язык художника, и как посредством слова нельзя передать другому своей мысли, а можно только пробудить в нем его собственную, так нельзя ее сообщить и в произведении искусства; поэтому содержание этого последнего (когда оно окончено) развивается уже не в художнике, а в по нимающих. Слушающий может гораздо лучше говорящего понимать, что скрыто за словом, и читатель может лучше самого поэта постигать идею его произведения. Сущность, сила такого произведения не в том, что разумел под ним автор, а в том, как оно действует на читателя или зрителя, следовательно в неисчерпаемом возможном его содержании. Это содержание, проецируемое нами, т.е. влагаемое в самое произведение, действительно условлено его внутренней формой, но могло вовсе не входить в расчеты художника, который творит, удовлетворяя временным, нередко весьма узким потребностям своей личной жизни» (175; 130). В результате этого автор не доволен своим произведением, потому что оно неожиданно для него самого значительно отстоит от первоначального замысла, а читатель - потому, что внутри его души не произошел необходимый для понимания идеи этого произведения синтез, в силу чего его восприятие идеи остановилось на какой-нибудь одной (иногда - нескольких) из мыслей, составляющих содержание произведения, но не являющихся каждая в отдельности его идеей.
Потебня особо подчеркивал иррациональный характер творчества. Если писатель, утверждал он, берется за перо не по внутреннему побуждению, часто еще не ясному для него самого, а лишь «удовлетворяя временным потребностям», или силы его таланта недостаточно для «того обобщения и углубления идеи, которое можно назвать самостоятельной жизнью произведения» (175;130), из-под его пера выходят не художественные, а «дидактические произведения», которые, «при всей нередко им свойственной глубине первоначального замысла, осуждены на раннее забвение именно вследствие иногда трудно уловимых недостатков синтеза, недостатков зародыша бесконечной (новой) определимости раз сформированного материала» (175; 131).
Изучение идеи романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» в современном литературоведении
Основной проблемой изучения «Преступления и наказания», на наш взгляд, является его непонятость. Эта проблема историческая, она сопровождает роман со дня его первой публикации и влечет за собой все остальные проблемы. Важно отметить, как Достоевский, всегда очень внимательно следивший за оценкой читателями своих произведений, отнесся к непониманию его романа, сквозившему в критических статьях и устных оценках, - он не внес в текст романа, неоднократно переиздававшегося при его жизни, сколько-нибудь значимых изменений. Это свидетельствует о том, что писатель считал форму романа полностью соответстЕіующей его содержанию Достоевский ждал, что его поймут. Можно предположить, что ближе других современников писателя к пониманию идеи романа приблизился Н.Н. Страхов, писавший о первой публикации романа: «Успех был чрезвычайный, но не без сопротивления. В начале 1867 года я поместил в "Отечественных записках" разбор "Преступления и наказания"... ... . Эта статья памятна мне... ... . Федор Михайлович, прочитавши ее, сказал мне очень лестное слово: Вы один меня поняли» (213;491). В то время Страхов еще считался другом Достоевского и потому мог быть осведомлен об его творческих замыслах и решениях. Однако мы склонны согласиться с мнением Г.М. Фридлеидсра, полагавшего, что «эту оценку (если она действительно была произнесена) можно считать скорее признанием верного истолкования Страховым ... отдельных существенных слоев авторского замысла, чем выражением солидарности Достоевского с критиком в общем, более широком понимании романа» (234;353). Очевидно, что истинный, сокровенный смысл романа остался неведом и Страхову.
Многочисленными исследователями романа в разное время изучались особенности его поэтики и образности, связи с произведениями классической русской, зарубежной и советской литературы. Внешняя, художественная сторона и романа и творчества Достоевского в целом исследованы к настоящему времени очень подробно. В результате сегодня Достоевский известен прежде всего как художник, но как проповедник и идеолог он по-прежнему остается непонятым. Вследствие этого в литературоведении и в общественном сознании в целом бытуют представления о Достоевском как великом антропологе, психологе, живописателе социальных проблем, философе (религиозном или экзистенциальном), криминологе и т.д.
На наш взгляд, эти представления свидетельствуют в первую очередь о социальной значимости творчества Достоевского, но не выражают целостного представления об его идейном содержании. Между тем, именно идеи писателя всегда были предметом дискуссий, тогда как художественные достоинства его творчества никогда не подвергались серьезному сомнению. Более того, многочисленные исследования именно художественной стороны (формы) творчества писателя показали ее безусловное единство. Но ведь еще сам Достоевский утверждал: «Художественность есть согласие, по возможности полное, художественной идеи с той формой, в которую она воплощена. ... Художественность ... есть способность до того ясно выразить в лицах и образах романа свою мысль, что читатель, прочтя роман, совершенно так же понимает мысль писателя, как сам писатель понимал ее, создавая свое произведение» [18;30]. Возникает парадокс — творчество Достоевского в высшей степени художественно, но идейно слабо и противоречиво.
На наш взгляд, этот парадокс мнимый, ибо его природа не в самом творчестве Достоевского, которое не может быть гармонично только по форме, не будучи одновременно гармонично и по содержанию - этому препятствует естественная диалектика формы и содержания, в которой последнему принадлежит доминирующая роль. Мы полагаем, что в данном случаем имеет место не парадокс творчества, а парадокс его восприятия, основной причиной которого является несовершенство исследовательской методологии, проявляющееся в том, что наследие писателя не поддается изучению лишь в рамках одного, двух или даже трех традиционных методов литературоведения. Установлено, что творчество Достоевского во многом автобиографичною, следовательно, нужно максимально полно использовать биографический метод. Несомненна связь проблематики его произведений с исторической действительностью, - нужно шире задействовать культурно-исторический метод. Выявлено особое отношение Достоевского к слову, тонкое различение им малейших семантических нюансов - необходимо задействовать возможности психологического метода. И, наконец, смысл слова писателя часто лишь чувствуется, угадывается читателем, требует от него напряженной творческой работы, способности понять слово прежде сердцем, чем разумом - здесь необходимо привлекать ресурсы герменевтики. Причем, использовать эти методы нужно не последовательно, а параллельно, дополняя один другим. С другой стороны, трудности в исследовании идей Достоевского были вызваны отсутствием методики изучения идейного содержания произведения. В разделе 1.2. нами была обоснована такая методика, и для ее применения к творчеству Достоевского мы не видим никаких препятствий.
Однако кроме этой главной причины отсутствия представления о творчестве Достоевского как идейно-художественном единстве есть и другая, не менее, на наш взгляд, важная. При несомненном преобладании исследовательского интереса именно к художественной форме произведений Достоевского, прежнее литературоведение по конъюнктурно-идеологическим соображениям тщательно обходило те особенности поэтики и творческого метода писателя, которые не укладывались в общую картину представлений о нем. Поэтому в данной работе мы обратимся именно к тем аспектам творчества Достоевского, понимание которых послужит формированию целостного представления об его идейном содержании.
Прежде всего, обращает на себя внимание то особое влияние, которое творчество Ф.М. Достоевского оказывало, оказывает и, вероятно, еще долго будет оказывать иг. общественное сознание России и всего мира. Это обусловлено тем, что писателем была создана особая, по словам В.К. Шеншина, разновидность романа, «где идеологические конфликты, изображение противоборства нравственно-философских идей определяют жанровую структуру. ... Идея в таком романе становится полноправным героем произведения. Именно Достоевский явился создателем такого типа идеологического романа, позволившего ему сделать как писателю-реалисту великие художественные открытия» (249;3-4).
Содержание и форма внешней идеи романа
Изучение внешней идеи произведения состоит в определении ее содержания и художественных средств его воплощения (формы). В этой связи важнейшей особенностью творческой истории «Преступления...» является то, что в письме к М.Н.Каткову от 10-15 сентября 1865 г. Достоевский обозначил не только основные элементы формы и содержания внешней идеи, но и форму внутренней идеи. Л.Д. Опульская в комментарии к роману пишет: «Достоевский подробно определил в письме содержание и главную идею повести (курсив наш. - О.С.). «Психологический отчет» о преступлении, которое родилось под воздействием современных «недоконченных идей», - таков основной смысл повести» (168;311). Очевидно, что словосочетания «главная идея» и «основной смысл» употреблены Опульской как синонимы, и в нашей терминологии речь идет о содержании внешней идеи, а под «содержанием» понимаются подходы Достоевского к его воплощению (замысел формы).
Однако нам подобная трактовка представляется неверной. В письме к Каткову содержание романа выглядит следующим образом: бывший студент совершает убийство с целью грабежа, надеясь на добытые средства обеспечить жизнь близких и свою карьеру. Обосновав правомерность преступления с помощью различных псевдонаучных идей, совершает его, после чего сталкивается с реальностью, которая обнаруживает неправду всех его прежних убеждений и принуждает его признаться в содеянном, чтобы годами страданий в каторге он мог искупить свой грех и воссоединить разорванную преступлением связь с человечеством. То есть речь идет о падении и последующем воскресении человека — «основной мысли всего искусства девятнадцатого столетия». Эта мысль, по убеждению Достоевского - «христианская и высоконравственная; формула ее - восстановление погибшего человека, задавленного несправедливо гнетом обстоятельств, застоя веков и общественных предрассудков. Эта мысль — оп равдание униженных и всеми отринутых парий общества» [20;28] — и является содержанием внешней идеи романа.
Здесь же Достоевский намечает и основные подходы к созданию формы этой идеи, стремясь за счет криминальной канвы сюжета придать ей яркость и «занимательность»: «Это - психологический отчет одного преступления». Время романного действия актуально: «Действие современное, в нынешнем году». Ясно обозначен гчавный герой и его социальный статус: «Молодой человек, исключенный из студентов университета, мещанин по происхождению...», провинциал (мать живет в уезде). Указаны основные причины, толкнувшие его на преступление: «крайняя бедность» и его зараженность «некоторыми странными "недоконченными" идеями, которые носятся в воздухе», и его цель: «сделать счастливою свою мать», «избавить сестру, живущую в компаньонках у одних помещиков, от сластолюбивых притязаний главы этого помещичьего семейства», «докончить курс, ехать за границу и потом всю жизнь быть честным, твердым, неуклонным в исполнении «гуманного долга к человечеству», чем, уже конечно, «загладится преступление» [28,2; 136]. Задана основа системы образов: положительные персонажи (мать, сестра) и отрицательный (сластолюбивый помещик), вступающие в конфликт друг с другом. Задуманное преступление должно совершиться «и скоро п удачно», «никаких подозрений нет и не может быть». Но «неразрешимые вопросы восстают перед убийцею, неподозреваемые и неожиданные чувства мучают его сердце. Божия правда, земной закон берет свое, и он - кончает тем, что принужден сам на себя донести» [28,2;137].
Важно подчеркнуть, что акценты, расставленные Достоевским, ясно указывают главную причину преступления его героя. В бедности, в том числе и в «крайней», живут многие, но далеко не все совершают убийства. Главную причину преступления своего героя Достоевский видит в «странных, недоконченных» идеях, завладевших его душой. Причем, кавычки Достоевского - «недоконченные» - в письме к такому деятелю, как М.Н. Катков, могли означать не столько их незавершенность, сколько то, что эти идеи надо, наконец, «докон чить» (т.е. добить) раз и навсегда. И сделать это должны противоположные им идеи - «Божия правда» и «земной закон», содержание которых Достоевский не раскрывает, так как оно напрямую связано с личными мировоззренческими установками писателя, с его главной идеей. Так, кроме внешнего конфликта (между положительными и отрицательными персонажами), замысел подразумевает и внутренний, идейный конфликт.
На наш взгляд, этот замысел в романе осуществлен Достоевским полностью. Незначительные изменения не имеют принципиального характера: опущен социальный статус главного героя ; от преступления до признания — не «почти месяц», а всего десять дней. Более важным представляется то, что наказание начинается еще до преступления. «І Іеразрешимьіе вопросы» - «тварь ли я дрожащая или право имею?»; «пеподозреваемые и неожиданные чувства» — «Да неужели ж, неужели ж я в самом деле возьму топор, стану бить по голове, размозжу ей череп... буду скользить в липкой, теплой крови, взламывать замок, красть и дрожать; прятаться, весь залитый кровью... с топором... Господи, неужели?» [6;50] «восстают» перед главным героем еще до преступления. По сути, он становится преступником еще до того, как поднял топор, уже тогда, когда «позволил своей совести перешагнуть через кровь», а потому и первоначальный вариант поведения после преступления (ехать за границу и пр.) им даже не рассматривается. Намного радикальнее усложнится образная система, что будет вызвано включением в основной сюжет замысла неосуществленного романа «Пьяненькие» и особенностями развития внутренней идеи романа после идейного синтеза.
