Основные направления литературной полемики русского зарубежья первой волны и их отражение в журнале "Современные записки" Лебедева Симона Эрнестовна

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Полемика вокруг русского классического наследия и ее отражение в журнале «современные записки»: эмигрантская пушкинистика 28

Глава 2. Критическое осмысление творчества и.а.бунина и а.и.куприна в контексте литературной полемики журнала «современные записки» с ведущими изданиями русской эмиграции первой волны 61

Глава 3. Советская поэзия в оценке журнала «современные записки» в контексте литературной полемики в русской эмиграции первой волны 89

Глава 4. Проблемы эмигрантских «детей» в контексте полемики первой русской литературной эмиграции и их отражение в журнале «современные записки» 143

Заключение 213

Библиография 228

• Полемика вокруг русского классического наследия и ее отражение в журнале «современные записки»: эмигрантская пушкинистика
• Критическое осмысление творчества и.а.бунина и а.и.куприна в контексте литературной полемики журнала «современные записки» с ведущими изданиями русской эмиграции первой волны
• Советская поэзия в оценке журнала «современные записки» в контексте литературной полемики в русской эмиграции первой волны
• Проблемы эмигрантских «детей» в контексте полемики первой русской литературной эмиграции и их отражение в журнале «современные записки»

Введение к работе

Трагические события революции и гражданской войны разделили культурную Россию на два враждебных лагеря: метрополию и рассеянную по миру русскую диаспору. Но, утратив родину, беженцы получили взамен право творческой свободы -возможность писать и публиковать произведения без оглядки на политическую цензуру. Под метким замечанием М.Алданова, что «эмиграция - большое зло, но рабство - зло еще гораздо худшее»¹, по свидетельству Г.Струве, подписалось бы в то время большинство старших и молодых писателей². Русскую послереволюционную эмиграцию выделяла не только одновременная массовость (по различным данным от 1 млн. до 2 млн. человек в течение нескольких лет). Ее особенностью стало то, что вне России эмигранты образовали уникальное сообщество, исключительность которого состояла в сверхзадаче, поставленной историей перед русскими беженцами. Эта «вторая Россия», разбросанная по разным странам, без столицы, правительства и законов, держалась только сохранением прежней культуры России в инокуль-турном окружении. В этом эмиграция видела единственный смысл своего существования. В.Абданк-Коссовский в газете «Возрождение» заметил: «Ни одна эмиграция... не получала столь повелительного наказа продолжать и развивать дело родной культуры, как зарубежная Русь»³. Таким образом, именно сохранение и развитие русской культуры в ее лучших традициях и ставит эмиграцию 20 - 30-х гг. в положение культурного феномена.

Задача сохранения культуры исчезнувшей России с первых же дней изгнания переросла в «тяжкую, но и высокую» миссию⁴ русской эмиграции, которая едва ли десятилетие казалась основной. Идея, сформулированная четой Мережковских: «Мы не в изгнании. Мы - в послании», объединила все жанры литературы эмиграции. Культура в этой ситуации приобретала историческую значимость и исключительное значение. А ввиду литературоцентричности русской культуры, важнейшее место в духовном наследии российской эмиграции было отдано писателям и поэтам,

¹ Алданов М. // Современные записки. - Париж. - 1936. - № 62. - С. 373.

² Струве Г. Русская литература в изгнании. - М, 1996. - С. 161.

³ Возрождение. - Париж. -1956.- № 52. - С. 121

⁴ Бунин И.А. Миссия русской эмиграции // Слово. - 1990. - № 10. - С.67.

вложившим в понятие «Родина» не географический, а духовный смысл⁵. У литературы русского зарубежья, по словам ведущего эмигрантского критика Г.Адамовича, был «некий аккумулятор», заряженный в России и оттуда вывезенный, но продолжающий давать «свет и тепло»⁶.

Несмотря на то, что эмигранты «первой» волны рассматривали себя как «Россию вне России», отсутствие важных признаков нации - общности территории, общности политико-экономической жизни - привело к тому, что основным носителем культуры русского зарубежья стало, главным образом, первое поколение эмигрантов. Национальное самосознание русские эмигранты «вывезли» из России. На основе этого самосознания и была создана культура русского зарубежья. Для последующих поколений, выросших в эмиграции и не имевших национальной почвы, миссия сохранения духовных традиций России постепенно уступила место задаче приспособления и вхождения в мир европейской культуры⁷. Поэтому, по мнению большинства исследователей, основные ценности литературы русской эмиграции, ставшие частью нашего духовного достояния, были созданы представителями старшего поколения первой волны.

Достижением эмиграции явились не только литературные произведения высочайшего уровня. Не меньшей ценностью стала литературная критика русского зарубежья, продолжившая лучшие традиции русской критики предыдущего века. Литературная критика русского зарубежья первой волны как осмысление творческой сути авторского текста в значительной мере диктовалась запросами жизни. Поскольку эмиграция 20-х гг. - это перенасыщенный «пишущими» людьми «интеллектуальный раствор», контингент пишущих далеко выходил за рамки литературоведов, профессиональных журналистов и писателей. Многие из эмигрантов, оказавшись за пределами родины, смогли раскрыться как личности, наделенные литературным и собственно критическим талантом. Поэтому их оценки, высказанные в разных жанрах (полемические реплики, обзоры, рецензии, эссе, литературные портреты), обладали несомненной художественной ценностью, а впоследствии и сами становились объ-

⁵ Федотов Г.П. Зачем мы здесь? // Современные записки. - Париж. -1935. - № 8. - С. 450.

⁶ Адамович Г. О литературе в эмиграции // Современные записки. - Париж. -1932. - № 50. - С. 334.

⁷ Косорукова М.И. Национальная идея как консолидирующий фактор русской культуры за рубежом России (20-30-е
годы XX века) / Вестник «Русское зарубежье. - 2004. - № 1. - С. 92.

ектами литературных исследований. Анализ художественного текста, оценка его формы, содержания и философской значимости, безусловно, несли на себе личностный отпечаток авторского мировоззрения. Учитывая то обстоятельство, что в условиях эмиграции свои критические мнения о литературных произведениях высказывали известные ученые, философы, писатели и поэты, т.е. личности неординарные, их суждения были также неординарны, представляли собой новую, неожиданную трактовку. Ценнейшим вкладом в литературоведение Зарубежья стали критические анализы литературных произведений, данные философом и культурологом Н.Бахтиным, литературоведом и текстологом А.Бемом, профессором истории П.Бицилли, культурологом В.Вейдле, литературоведом Ю.Иваском, искусствоведом и публицистом П.Муратовым, философом и культурологом И.Ильиным, бывшим приват-доцентом Петербургского университета К.Мочульским, историком литературы Д.Святополком-Мирским, историком и прозаиком Н.Ульяновым, философом, профессором богословия Г.Федотовым. Оригинальное видение творческих проблем эмигрантских литераторов в дискуссиях по актуальным темам русской литературной эмиграции высказали писатели И.Бунин, М.Алданов, В.Набоков, Г.Газданов. Известными критиками эмиграции стали Ф.Степун, М.Слоним, Ю.Терапиано, Р.Гуль, Г.Струве и др. Однако особенностью эмиграции первой волны стало то обстоятельство, что самыми влиятельными критиками Зарубежья стали поэты. Ценные литературоведческие работы принадлежат М.Цветаевой, Саше Черному, В.Смоленскому, Ю.Мандельштаму, И.Чиннову, З.Гиппиус, М.Цетлину, Г.Иванову. Наиболее же авторитетными критиками эмиграции были признаны поэты Г.Адамович и В.Ходасевич, каждая дискуссия между которыми пробуждала в эмиграции волну полемических страстей.

Следует отметить, что эмиграция дала необычайное ускорение развитию литературных полемик. Открытое политическое противостояние начала века привило вкус к газетным и журнальным диспутам, а условия Зарубежья значительно усилили роль печатного слова, гипертрофировали его значимость. В литературной среде политическое противостояние переместилось в эстетическую плоскость. Полемика стала основной формой литературной жизни первой русской эмиграции, поскольку

допускала возможность диалога. Литературная полемика русского зарубежья первой волны развивалась в двух направлениях: «вовне» и «вовнутрь». В первом направлении литература эмиграции противопоставлялась русской классической литературе XIX века и советской литературе. Внимание к русскому классическому наследию обусловлено процессом самоидентификации в эмигрантской литературной среде, определению своей роли в дальнейшем литературном процессе. Отношение к советской литературе разделило русскую эмиграцию на враждующие лагеря. В зависимости от идеологической и эстетической ориентации участников диспута, демонстрировалось преимущество либо эмигрантской литературы по отношению к советской, либо наоборот. В направлении «вовнутрь» литературная полемика развивалась в нескольких частных дискуссиях: противостояние эстетических объединений и групп, а также отдельных авторов. В последнем случае нередко за каждым из «воюющих» литераторов стояла более или менее значительная группа сторонников, поэтому и такое противостояние превращалось в итоге в групповое столкновение.

Полемика стала ведущим способом существования эмиграции и одной из самых устойчивых форм эмигрантской литературной жизни (на протяжении 20-40-х годов XX века в Зарубежье «почти не было изданий, литераторов, деятелей культу-ры, которые не оказались бы вовлеченными в тот или иной литературный спор» ). Замкнутость и «безвоздушность» эмигрантского пространства лишь усиливали накал страстей и способствовали непрерывности полемик. Не менее разнообразными были и формы участия в литературной полемике: статьи, рецензии, открытые письма, выступления на заседаниях и др. Крайней формой полемики стали литературные войны, ведущиеся в эмиграции (например, война между В.Набоковым и «Числами»; между Г.Адамовичем и В.Ходасевичем).

При этом полемика первого русского зарубежья имела свои характерные черты: крайнюю политизированность («в силу специфики эмигрантского бытия зарубежная литературная деятельность всегда начиналась с «примата политики»»⁹), «открытость границ» (возможность участия в споре любого заинтересованного литератора), незамкнутость в географическом или идеологическом пространстве (каждый

⁸ Демидова О.Р. Метаморфозы в изгнании: Литературный быт русского зарубежья. - СПб., 2003. - С. 137.

⁹ Там же. - С. 142.

литературный спор становился достоянием всей диаспоры). Полемика в Зарубежье была непрерывной, те или иные вопросы литературной жизни эмиграции актуализировались либо утрачивали на какой-то период свою значимость. Однако все они так или иначе были непосредственно связаны с кризисом русской литературы. Эта полемика проходила по нескольким основным направлениям: проблемы сохранения русской классики, спор о советской и эмигрантской литературе, о возможных перспективах молодой эмигрантской литературы. Среди многочисленных дискуссий Зарубежья именно эти направления выделены в нашем исследовании. Дискуссия вокруг русского классического наследия представляла собой переосмысление произведений русских писателей предыдущих веков, выявление новых аспектов в их творчестве. Основная позиция критиков в полемике о современной литературе заключалась в отрицании той или иной литературы (советской либо эмигрантской). О невозможности существования литературы в советской России писал Г.Адамович, ссылаясь на то, что целая литература «в катакомбах» существовать не в состоянии. По мнению критика, литература требует гласности, а в одиночестве могут вырасти лишь отдельные «диковинные и прекрасные явления»¹⁰. Эту мысль Адамович повторял неоднократно, и во второй половине 30-х годов подвел итог: «После всяких колебаний, надежд, отсрочек, ожиданий, пора наконец теперь, в 1936 году, в этом признаться: советской литературы нет...»¹¹. Этой же позиции придерживался М.Алданов, отрицавший наличие литературы «в условиях советской каторги», где литератор поставлен перед выбором: «либо не пиши вовсе, либо пиши так, чтобы тебя могли считать нашим»¹². Связанность советской литературы социальным и жестким правительственным заказом, под надзором цензуры и ГПУ, подчеркивала и Т.Чернавина в статье «Об условиях литературной работы в СССР»¹³. Формулировка З.Гиппиус была еще резче: «нет литературы, нет писателей, нет ничего: темный провал». Причину этого она усматривала в том, что «очистив» Россию от современной русской литературы (Арцыбашевых, Буниных, Мережковских, Куприных, Ре-

Адамович Г. О положении советской литературы // Современные записки. - Париж. -1932. - № 48. - С. 300.

¹¹ Адамович Г. // Современные записки. - Париж. -1936. - № 61. - С. 207.

¹² Алданов М. // Современные записки. - Париж. - 1930. - № 43. - С. 493.

¹³ Чернавина Т. // Современные записки. - Париж. -1934. - № 56. - С. 413.

мизовых и др.), большевики «принялись за коренное очищение ее и от всего русского литературного наследия»¹⁴.

Другие критики Зарубежья, наоборот, ставили под сомнение наличие эмигрантской литературы. Считая, что в советской России и «талант не спасает», В.Набоков (Сирин) утверждал, что и эмигрантская литература не может считаться полноценной: «внутри России действует внешний заказ, вне России внутренний». Писатель возражал против распространенной в эмиграции «клинической крайности» отдельных критиков, считающих, что раз в метрополии русской литературы быть не может, значит, она существует только в эмиграции. Он считал явным противоречием наличие литературы, насильственно вырванной из родной питательной среды, поэтому само словосочетание «зарубежное русское искусство» вызывало у писателя сомнение¹⁵. Эту позицию разделяли Б.Щлецер, назвавший эмигрантскую литературу «больной», Г.Газданов, В.Варшавский и др., полагавшие, что положение литературы в эмиграции трагично, поскольку подлинное искусство за пределами родной страны невозможно¹⁶. С этим позднее согласился и Адамович, вынужденный признать, что литература русского Зарубежья «все-таки не живет, а скорее влачит существование, грустное и томительное»¹⁷.

Обе точки зрения подводили к неутешительному выводу о смерти послереволюционной русской литературы. Противником подобной пессимистической позиции был М.Цетлин, утверждавший, что «литература русская жива», «как все живое пластична и многообразна», а ее ростки пробиваются и на неблагоприятной почве

назло «хорошо вооруженному доводами скептицизму» . Наиболее взвешенная точка зрения по данной проблеме принадлежала Ф.Степуну, который, отражая позицию редакции журнала «Современные записки», прозорливо обратил внимание на единство русской литературы: «Мы не принадлежим к тем, которые хотят провести непроходимую черту между литературой Советской России и литературой эмиграции. Несмотря на все, русская литература продолжает быть единой, по-разному искать

¹⁴ Крайний А. (Гиппиус 3.) Полет в Европу: Литературная запись // Современные записки. - Париж. -1924. - № 18. - С.
124.

¹⁵ Сирин (Набоков) В. // Современные записи. - Париж. -1939. - № 68. - С. 262, 472.

¹⁶ Газданов Г. О молодой эмигрантской литературе // Современные записки. - Париж. - 1936. - № 60. - С. 404-403.

¹⁷ Адамович Г. // Современные записки. - Париж. -1936. - № 61. - С. 207.

¹⁸ Цеглин М. Критические заметки // Современные записки. - Париж. - 1927. - № 32. - С. 436.

разрешения тех же проблем, отражать одну и ту же трагедию» . На наш взгляд, именно подобная точка зрения оказалась наиболее точной и дальновидной.

Процесс становления и развития литературной полемики в русском зарубежье первой волны может быть наиболее адекватно воспринят и проанализирован на материале эмигрантских газет и журналов 1920-30-х годов, потому что именно многочисленные эмигрантские издания первой эмиграции, создаваемые с самых первых дней изгнания во всех многочисленных зонах рассеяния, стали местом литературно-критических баталий. Со второй половины 20-х гг. крупнейшим издательским центром послереволюционной эмиграции стала Франция (около 200 русских издательств). Поддерживать постоянный интерес читателя удавалось лишь немногим русским изданиям (газете «Последние новости», журналам «Современные записки», «Иллюстрированная Россия» и «Новой русской книге»). Стесненность в средствах приводила к пиратским перепечаткам из одних изданий в другие без согласия авторов, сопровождавшихся многочисленными скандалами. А ограниченность изданий приводила к тому, что эмигрантские авторы кочевали из издания в издание. Излишняя политизированность русской диаспоры ограничивала и без того узкий круг читателей каждого издания. Идейная непримиримость, интеллектуальный радикализм русской интеллигенции, так свойственный ей до революции, в начальный период эмиграции был полностью перенесен на почву чужеземного бытия. Все попытки выработать некую идею «общей судьбы» и на ее основе хотя бы культурно сплотить эмиграцию разбивались о групповые интересы. Это обстоятельство затрудняло становление изданий, поэтому большинство из них легко возникало и так же легко исчезало. Однако некоторым из них все же удалось преодолеть узкогрупповые интересы и стать на основе высоких интеллектуальных и художественных принципов поистине объединяющими центрами всей эмиграции. Таким популярным и долговечным стал журнал «Современные записки», издаваемый пятью правыми эсерами (Н.Д.Авксетьевым, И.И.Бунаковым-Фондаминским, А.И.Гуковским, В.В.Рудневым, М.В.Вишняком). Круг интересов редакции быстро вышел за чисто политические рамки. Журнал явился преемником «Грядущей России» - первой неудачной попытки

¹⁹ Степун Ф. // Современные записки. - Париж. -1934. - № 54. - С. 196.

создания в эмиграции «толстого» журнала. Вторая попытка удалась. Выбор названия нового периодического органа печати свидетельствовал об обращении к опыту журналистики прошлого века (популярные журналы XIX века - «Современник» и «Отечественные записки»). Именно этот журнал оставался самым влиятельным и читаемым весь период своего существования: с 1920 по 1940 гг., который хронологически совпал с периодом русской эмиграции первой волны. Несмотря на эсеровское руководство журнала, к публикации в нем привлекались авторы самой разной политической ориентации, что было задекларировано в программном заявлении. Задачи в области культуры были объявлены редакцией приоритетными над политическими - это и определило успех издания. В редакционном заявлении было заявлено: ««Современные записки» посвящены, прежде всего, интересам русской культуры»²⁰, Первый номер журнала вышел в ноябре 1920 г. тиражом 2 тыс. экземпляров. Последний 70-й номер журнала появился в 1940 г., после чего, в связи с немецкой оккупацией Парижа, выпуск был прекращен. Основная группа издателей и авторов пересекла океан и в 1942 г. возобновила издание журнала в Нью-Йорке под названием «Новый журнал». Хотя он считался официальным преемником «Современных записок», но ни по степени популярности, ни по авторитетности, ни по значимости для русской культуры он был несопоставим с прежними «Современными записками».

«Современные записки» вернули в русскую культуру феномен «толстого» журнала - ту самую традицию литературно-общественного издания, которая сыграла значительную роль во всей русской культуре. С авторами журналу повезло с самого начала: его поддержал уже известный тогда А.Н. Толстой. Его примеру последовали и другие знаменитые русские писатели Зарубежья: М.А.Алданов, А.Белый, И.А.Бунин, Б.К.Зайцев, М.А.Осоргин, А.М.Ремизов, И.С.Шмелев, З.Гиппиус, Д.Мережковский и многие другие. Высокому уровню литературного отдела соответствовала и литературная критика. Элитный состав авторов позволил журналу задать высокий литературно-художественный уровень. Вопреки обвинениям в «консерватизме», редакторам журнала удавалось привлекать к сотрудничеству самых

²⁰ От редакции // Современные записки. - Париж. -1920. - № 1. - С. 3.

ярких и талантливых авторов не только среди представителей старшего поколения эмигрантов, но и среди литературных «детей». Большинство литературных дискуссий эмиграции получили свое отражение в издании. Страницы журнала стали подлинным ристалищем для литературных баталий по всем основным проблемам русского зарубежья первой волны. Лишь несколько эмигрантских изданий могли составить некоторую конкуренцию «Современным запискам»: журналы «Воля России» (Прага, 1922 - 1932 гг.), «Иллюстрированная Россия» (Париж, 1924-1939 гг.), газеты «Последние новости» (Париж, 1920-1940) и «Возрождение» (Париж, 1926-1940). Самыми непримиримыми литературными противниками «Современных записок» явились «Версты» М.Слонима (Париж, 1926-1928 гг.) и «Числа» Н.Оцупа (Париж, 1930-1934 гг.). Хотя по художественно-эстетическому уровню, по авторитетности авторов, по значимости высказанных мыслей эти издания вряд ли могли серьезно конкурировать с журналом, но своей оппозицией по ведущим идеологическим, философским и эстетическим вопросам эмиграции они задавали тон, провоцируя «Современные записки» на ведение острых литературных дискуссий.

Отличительной особенностью журнала явилось и то, что журнал самим своим названием, помимо заявки на высокий художественный уровень литературно-критических публикаций, в определенной степени выражал идею продолжения в условиях эмиграции демократических традиций полемики. Страницы журнала предоставлялись авторам, выражающим порой прямо противоположные друг другу позиции, и, что уж совершенно невероятно, в нем всегда находилось место и для главных оппонентов самого журнала (немало статей в «Современных записках» опубликовал М.Слоним, Д.Святополк-Мирский, П.Милюков, Н.Оцуп - люди, возглавлявшие издания, с которыми журнал вел непримиримые литературные войны). В заявлении «От редакции» первого номера журнала было определено, что издание широко открывает «свои страницы, устраняя вопрос о принадлежности авторов к той или иной политической группировке, для всего, что в области художественного творчества, научного исследования или искания общественного идеала представляет объективную ценность с точки зрения русской культуры»: «Редакция полагает, что границы свободы суждения авторов должны быть особенно широки теперь, когда нет

ни одной идеологии, которая не нуждалась бы в критической проверке при свете со-

вершающихся грозных мировых событий» . По заявлению редакторов журнала, на первый план выдвигалась задача «независимого и непредвзятого суждения о всех явлениях современности с точки зрения широких, очерченных выше, руководящих начал»²². В основном, задачи, поставленные изначально редакцией журнала, выполнялись. Он всегда находился на острие полемик, проходящих в русском зарубежье. Его участие в этих дискуссиях носило подчас определяющий характер, поскольку издание занимало наиболее объективную, взвешенную позицию, отстраняясь от радикальных политических и эстетических взглядов. Он превратился, по сути, в литературный и культурный центр, дискуссионный клуб, объединивший все лучшие творческие силы эмиграции. «Когда нас спросят, - с гордостью заявлял ведущий сотрудник журнала И.Фондаминский (Бунаков), - в чем оправдание нашего пребывания в эмиграции, мы укажем на Томы «Современных записок»»²³.

Поскольку на страницах журнала увидели свет как крупнейшие произведения русской литературы XX века, так и многочисленные литературно-критические работы, обобщающее исследование этого огромного материала, несомненно, будет осуществлено в будущем. Тем не менее даже выборочный анализ полемических материалов журнала свидетельствует об уникальности его как явления отечественной культуры. Публикации журнала помогают воссоздать духовную атмосферу эпохи, определить основные тенденции в искусстве и культуре эмиграции, проследить взаимосвязи, закономерности и направления литературно-критического процесса.

Наследуя лучшие дореволюционные традиции, литературная критика первой русской эмиграции, обладая определенными специфическими особенностями, сумела предложить ряд новых литературно-критических парадигм. Современные приоритеты филологической науки, направленной на объединение двух «потоков» русской литературы и создание ее единой истории, определили актуальность темы диссертационного исследования. Значимость избранной темы обусловлена также

²¹ От редакции // Современные записки. 1920. № 1. С. 3.

²² Там же. С. 4.

²³ Вишняк М. «Современные записки»: Отчет-воспоминания // Новый журнал. Нью-Йорк. 1948. № 20. С. 225-26.

необходимостью воссоздания объективной и полной картины литературно-критического процесса русской эмиграции «первой волны».

Такое исследование значительно расширяет наше представление о существовании русской словесности в условиях первой русской эмиграции, вообще, и об уникальности литературной жизни парижской эмиграции, в частности. Поскольку исследование литературы первой волны русской эмиграции, в основном, было сосредоточено на изучении самого феномена литературы русского зарубежья, либо на анализе творчества отдельных литературных деятелей, должного внимания выявлению основных тенденций литературной полемики послереволюционной эмиграции как основной формы литературно-критического процесса и участию в ней ведущих эмигрантских изданий уделено не было. Из этого вытекает необходимость осознания «возращенного» литературно-критического наследия, анализа основных тем полемики внутри первой эмиграции и отражение их ведущими изданиями Зарубежья, в том числе журналом «Современные записки».

Объектом диссертации стала литературная критика эмиграции 20-30-х гг. XX века.

Предметом исследования стало развитие литературной полемики «первой волны» русской эмиграции и участие в ней журнала «Современные записки».

Материалом для исследования послужили литературно-критические работы В.Ходасевича, Г.Адамовича, К.Мочульского, Н.Оцупа, З.Гиппиус, Д.Святополка-мирского, Ф.Степуна, Г.Газданова, М.Слонима, В.Варшавского, М.Алданова, МОсоргина, В.Вейдле и др., опубликованные в «Современных записках», «Звене», «Верстах», «Числах», «Последних новостях», «Возрождении» и др.; мемуарная литература; отечественные и зарубежные исследования, посвященные истории литературы и культуры русской эмиграции. Также проанализирован ряд материалов, хранящихся в библиотеке-фонде Русского Зарубежья, РГБ, РГАЛИ и др. Для сохранения общего контекста развития литературно-критической мысли первой русской эмиграции, восстановления ее социокультурного фона авторами исследования привлекались статьи и рецензии, помещенные не только в парижских изданиях, но и в печатных органах Праги («Воля России», «Своими путями», «Огни»), Берлина

(«Дни», «Руль»), Брюсселя («Благонамеренный») и других эмигрантских «провинций».

Вплоть до последних десятилетий прошлого века в силу известных идеологических причин культура русского Зарубежья, в том числе и литературно-полемические работы эмигрантов, оставалось практически недоступным для отечественных литературоведов. Лишь в 90-е годы XX века была развернута масштабная деятельность по освоению этого культурного слоя, переизданию критических текстов русских эмигрантов как в сводных, так и в персональных сборниках. Наибольшую ценность для исследователей эмигрантской литературной критики представляет антология «Критика русского зарубежья» (2002), изданная О.А.Коростелевым и Н.Г.Мельниковым. В двухтомник вошли статьи 35 самых значительных критиков, писателей, поэтов, философов, ученых, публицистов русской эмиграции «первой» и «второй» волн. Ставя целью проследить развитие литературной критики русского зарубежья за полвека (1920-1970), составители сборника обосновано сделали акцент на творчестве представителей «первой» волны эмиграции, сосредоточив внимание, в первую очередь, на работах полемического характера. Создателям антологии удалось передать все разнообразие оценок и мнений, показать феномен русской зарубежной критики изнутри.

Значительную часть персональных сборников представляют собой переиздания работ эмигрантских критиков. В последующие волны Зарубежья часть критических материалов известных авторов, опубликованных в 20-30-е годы XX века в разных эмигрантских изданиях, были объединены в сборники статей. В 90-е годы эти книги стали доступны и российским исследователям. Среди такого рода изданий богатый материал для исследований дают «Одиночество и свобода» и «Комментарии» Г.Адамовича (статьи, заметки и рецензии, написанные в разные годы и опубликованные в «Звене», «Последних новостях», «Современных записках»)²⁴, а также «Встречи: 1926-1971» Ю.Терапиано . Двухтомник Г.Адамовича «Литературные бе-седы» впервые в одном издании собрал все основные литературно-критические

Адмович Г. Одиночество и свобода. - М., 1996. Терапиано Ю. Встречи: 1926-1971. - М., 2002. Адамович Г. Литературные беседы. - М., 1998.

материалы критика, опубликованные в еженедельнике «Звено» за 1923-1928 годов. Вышел первый том его «Литературных заметок» , включивший наиболее значительные статьи, размещенные в «Последних новостях» за 1928-1931 годы. Практически полностью литературно-критическое наследие В.Ходасевича и Г.Иванова вошло в их собрания сочинений²⁸, отдельными сборниками вышли основные критиче-ские статьи К.В.Мочульского, В.Ходасевича, И.А.Бунина, П.М.Бицилли . Часть критических работ Н.Оцупа составили его книгу «Океан времени»³⁰. Особого внимания заслуживает двухтомник «В.В.Набоков: PRO ЕТ CONTRA», содержащий как оценки творчества писателя его современниками, так и научные изыскания в области его жизни и творчества.

Разработанность темы исследования. Первые попытки осмысления литературы и литературной критики русского зарубежья были предприняты самими эмигрантами. Значительную ценность в свете диссертационной проблематики представляет работа Г.П.Струве «Русская литература в изгнании. Опыты исторического об-

зора русской литературы» , впервые опубликованная в 1956 году. Эта аналитическая работа, несмотря на излишнюю политизированность и неполноту, остается лучшим трудом по истории литературы эмиграции. В ней дана подробная характеристика печатных изданий эмиграции, выходивших в основных центрах русского рассеяния, впервые предметом анализа становятся полемики о творчестве писателей и поэтов разных поколений эмиграции первой волны, а также анализируется роль различных авторов в литературном процессе диаспоры. Существенным дополнением к исследованию Г.Струве явился сборник статей под редакцией американского ученого-слависта Н. Полторацкого «Русская литература в эмиграции³², в котором особое внимание обращает на себя статья В.Ильина «Литературоведение и литературная критика до и после революции», отстаивающая идею превосходства эмиг-

²⁷ Адамович Г. Литературные заметки. - М., 2002.

²⁸ Ходасевич В.Ф. Собр. соч. - М., 1996; Иванов Г. Собр. соч. - М., 1994.

²⁹ Мочульский К.В. Кризис воображения. - М., 1999; Ходасевич В.Ф. Перед зеркалом. - М., 2002 и Книги и люди. - М.,
2002; Бунин И.А. Публицистика 1918-1953 годов. - М., 2000; Бицилли П.М. Трагедия русской культуры. - М., 2000.

³⁰ Оцуп H. Океан времени. -М., 1993; 1994.

³¹ Струве Г.П. Русская литература в изгнании. Опыт исторического обзора зарубежной литературы. - Париж; М., 1984;
Струве Н.А. Православие и культура. - М., 1992.

³² Русская литература в эмиграции: Сб. статей. - Питтсбург, 1972.

рантский критиков-писателей и критиков-поэтов XX века над критиками-профессионалами XIX века. Оценивая деятельность отдельных представителей литературной критики русской диаспоры, автор пальму первенства среди эмигрантских критиков отдает В.Ходасевичу, чьи критические опыты философ удостаивает особой похвалы.

Важной вехой в изучении литературы русского зарубежья стала работа М.Бейсак «Культурная жизнь русской эмиграции во Франции: хроника 1920-1930-х годов»³³, представляющая собой восстановленную по газетным публикациям хронику образования кружков, объединений, собраний и других культурных событий в жизни эмиграции. В 70-90-е годы XX века основным вкладом эмигрантской науки в изучение литературы русского зарубежья явилась подготовка серии библиографий и указателей журнальных и газетных публикаций, относящихся к литературе «первой» волны русской эмиграции³⁴. Библиографические материалы литературы русского зарубежья, созданные современными российскими исследователями явились огромным подспорьем в исследовании литературного процесса эмиграции³⁵. Среди работ общего характера следует выделить вышедшую в Нью-Йорке монографию М.Раева «Россия за рубежом: история культуры русской эмиграции. 1919-1938»³⁶,

Бейсак М. Культурная жизнь русской эмиграции во Франции: хроника 1920-1930-х годов. - Париж, 1971; Beyssac М. La Vie culturelle de Г emigration russe en Paris: Chronique (1920-1930). - Paris, 1971.

³⁴ Фостер Л. Библиография русской зарубежной литературы: 1918-1968. - Бостон, 1970. Т. 1-2; Русская эмиграция:
журналы и сб. на рус. яз.: 1920-1980. Сводный указ. Ст. / Сост. Гладкова Т.Л. и др. Ред. Гладкова Т.Л., Осоргина T.A.

- Париж, 1988; Ossorguine-Bakounine Т. L'emigration russe en Europe: Catalogue collectif des periodiques en langue russe.
1855-1940. 2 ed. - P., 1990; Булгаков В. Словарь русских зарубежных писателей. - Нью-Йорк, 1993; Политика, идеоло
гия, быт и ученые труды русской эмиграции: 1918-1945. Библиография. Из каталога библиотеки Р.З.И.Архива / Сост.
Постников СП. - Нью-Йорк, 1993. Т. 1-2; Русское зарубежье: Хроника научной, культурной и общественной жизни.
1920-1940/Под ред. Мнухина Л.А. -М.; Париж, 1995-3997. Т. 1-4; Аранс Д. Библиография русских книг, изданных за
пределами СССР. 1980-1989. - Вашингтон, 1990; Аранс Д. Русская библиография за рубежом: (Опыт обзора) // Сов.
библиография. -М., 1990; Каталог русских книг зарубежных издательств. В 6 Т.-Paris, 1964-1991.

³⁵ Писатели Русского Зарубежья: (1918-1940): Справочник / Гл.ред. Николюкин А.Н. - М, 1993-1995. - 4.1-3; Русское
зарубежье: Золотая книга эмиграции. Первая треть XX в. Энцикл. биогр.словарь / Под общ.ред. Шелохаева B.B. - М.,
1997; Алексеев А.Д. Литература русского зарубежья: Кн. 1917-1940. Материалы к библиогр. / Отв.ред. Муратова К.Д.

- СПб., 1993; Ивкина А.П. Русское Зарубежье в библиографическом отражении // Библиография. - М., 1995. - № 3; Из
библиографии русской эмиграции / Сост. Вильданова // Вече. - СПб., 1995. - Вып.2; Ильина О.Н. Библиографическое
освоение литературы русского зарубежья //Соврем, библ.-информ. образование. - СПб., 1996. - Вып.1; Книга Русского
Зарубежья в собрании Российской государственной библиотеки, 1918-1991: Библиогр. указ.: В 3 ч. / Рос. гос. б-ка. -
СПб., 1997; Литература русского зарубежья в фондах библиотек Москвы: Крат, справ. /Рос. гос. б-ка, Всерос. гос. б-
ка иностр. лит. им.М.И.Рудомино. - М, 1993; Литература русского зарубежья возвращается на Родину: Выбороч.указ.
публ., 1986-1990 / Всерос.гос.б-ка иностр. лит. им. М.И.Рудомино. - М., 1993; Материалы к сводному каталогу перио
дических и продолжающихся изданий российского зарубежья в библиотеках Москвы (1917-1960 гг.). - М., 1991; По
страницам изданий русского зарубежья. Библиография библиографий / Публ. подгот. И.И.Иванова // Из глубины вре
мен. - СПб., 1993; Сводный каталог русских зарубежных периодических и продолжающихся изданий в библиотеках
Санкт-Петербурга (1917-1995 гг.) - 2-е изд., испр. и доп. - СПб., 1996; Шевырин В.М. "Зарубежная периодическая пе
чать на русском языке" - реферативный журнал, издающийся в США // Россия и соврем, мир. - М., 1994. - Вып.З.

³⁶ Раев М. Россия за рубежом: история культуры русской эмиграции. 1919-1938. - Нью-Йорк, 1994.

подробно рассматривающей издательскую деятельность русского зарубежья. Значительный интерес для восстановления общего контекста культурной жизни русской диаспоры представляют исследования, посвященные отдельным ведущим печатным органам Зарубежья. Среди подобного рода работ следует выделить воспоминания редактора журнала «Современные записки» М.Вишняка. Его работа ««Современные записки»: Воспоминания редактора» передает атмосферу культурной жизни целого поколения первой русской эмиграции в контексте деятельности основного «толстого» издания парижской диаспоры. Внимания заслуживают воспоминания представителя литературных «детей» эмиграции «первой» волны В.Варшавского «Неза-

меченное поколение» , содержащие ценные свидетельства о деятельности молодых литераторов русского зарубежья и их роли в культурной жизни русской диаспоры. Антологии Марка Слонима, прославившегося среди эмигрантов своей просоветской позицией, «Живая литература и мертвые критики» и «Портреты советских писателей»⁴⁰, представляют собой взгляд на литературные процессы эмиграции и позиции эмигрантской критики в их сравнении с литературой метрополии.

В современном отечественном и зарубежном литературоведении значительное внимание уделяется центрам русского рассеяния «первой» волны эмиграции. Так, на рубеже XX-XXI веков вышли в свет специальные исследования, посвященные «русскому Парижу» как культурно-литературной столице русского зарубежья «первой» волны⁴¹. Объединяет эти издания стремление показать литературно-художественный процесс «русского Парижа» в общекультурном контексте эпохи. Ряд изданий содержат информацию и об эмигрантских «провинциях»⁴².

Вишняк М. «Современные записки»: Воспоминания редактора. - СПб. 1993.

³⁸ Варшавский B.C. Незамеченное поколение. - Нью-Йорк, 1956.

³⁹ Слоним Марк. Живая литература и мертвые критики. - Литература русского зарубежья. Антология. - Т. 1, кн. II. -
М., 1990.

⁴⁰ Слоним М. Портреты советских писателей. - Париж, 1933.

⁴¹ Менегальдо Е. Русский Пари. - М., 1998; ее же. Русские в Париже 1919-1939. - М., 2001; Зверев А. Повседневная
жизнь русского литературного Парижа. 1920-1940. - М., 2003.

⁴² Русский Берлин 1921-1923. - M., 1983; Русская эмиграция в Турции, Юго-Восточной и Западной Европе 1920-х го
дов - М., 1993; Русская, украинская и белорусская эмиграции в Чехословакии между двумя мировыми войнами - М.,
1995; Русские эмигранты в Югославии - М., 1996; Казнина О.А. Русские в Англии. Российская эмиграция в контексте
русско-английских литературных связей в первой половине XX века - М, 1997; Русский Харбин - М., 1998; «Культур
ное и научное наследие российской эмиграции в Великобритании. 1917-1940 гг. - М., 2002; Кодзис Б. Литературные

Общие вопросы литературного зарубежья нашли отражение в сборниках обзоров и материалов «Русское литературное зарубежье», коллективных трудах «Культурное наследие русской эмиграции. 1917-1940» и «Литература русского зарубежья», в работах О.Н.Михайлова, В.В.Агеносова, О.А.Коростелева, А.Н.Николюкина, А.И.Чагина, Н.А.Богомолова, Т.П.Буслаковой, С.П.Дельвина, О.А.Костикова, Д.В.Мышаловой. Внимания заслуживает исследование А.Г.Соколова «Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х годов»⁴³, где в одной из глав предпринята первая попытка целостного анализа основных тенденций литературно-критического процесса русского зарубежья 1920-х годов, позиций выдающихся культурных деятелей эмиграции и их трудов литературно-критического и литературоведческого характера. Еще один шаг в исследовании литературно-критического процесса русского зарубежья представляет собой предисловие О.А.Коростелева к антологии «Критика русского зарубежья». Общую характеристику литературно-критического процесса в эмиграции, автор дополняет анализом деятельности Г.Адамовича, его роли в литературных полемиках диаспоры. Однако, сводя всю неоднозначную картину литературной жизни парижской диаспоры к дискуссии между Г.Адамовичем и В.Ходасевичем, О.Коростелев несколько упрощает сложный и противоречивый процесс развития литературной критики Зарубежья «первой» волны.

Изучению частных проблем литературно-критического процесса эмиграции «первой» волны посвящены статьи Н.Н.Богомолова (216-218), Т.П.Буслаковой (222-224), О.Дарка (234), О.Коростелева (254-257), Н.Г.Мельникова (281), А.А.Ревякиной (310), В.Н.Сченсновича (326), С.Р.Федякина ( ), В.А.Черкасова (338) и др.. Значительная работа в области составления беллетризованных биографий писателей⁴⁴, вступительных статей и комментариев к текстам ведущих критиков Зарубежья, освещающих отдельные стороны их литературно-эстетических концепций, проделана такими литературоведами, как С.Г.Бочаров (1993), О.А.Коростелев (1998, 1999,

центры русского зарубежья, 1918-1938: Писатели, творческие объединения, периодика, книгопечатание - Мюнхен, 2002 и др.

⁴³ Соколов А.Г. Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х годов. - М., 1991.

⁴⁴ Михайлов О.Н. Жизнь Бунина. - М., 2001; Михайлов О.Н. Жизнь Куприна. - М., 2001; Зверев А. Набоков. - М.,
2001; Орлова О. Газданов. -М., 2002.

2002), В.Крейд (1996, 1997), А.Н.Николюкин (1995), Е.С.Померанцева (1994, 1997), В.М.Толмачев (1994, 1995), С.Р.Федякин (1999), Т.Г.Юрченко (2002). Несомненной заслугой О.Коростелева и С.Федякина следует признать реконструкцию многолетней полемики между Г.В.Адамовичем и В.Ходасевичем⁴⁵.

Значительный интерес в ходе исследований в области литературно-полемической деятельности эмиграции представляет монография О.Р.Демидовой «Метаморфозы в изгнании: литературный быт русского зарубежья»⁴⁶, в которой дано культурологическое осмысление крупнейших литературных полемик, а литературно-критическая мысль эмиграции, в свою очередь, вписана в культурно-художественный и социальный контексты русского зарубежья. Являясь составной частью литературного быта, литературная критика, с точки зрения автора, закономерно вливается в единый эстетический контекст русского зарубежья, что в значительной степени расширяет и обогащает традиционное представление о ней. Особый интерес для нашего исследования представляет 3 глава книги, где анализируются функции литературной полемики в пространстве культуры русского зарубежья.

Самым большим и авторитетным справочным пособием по эмигрантской литературе на сегодняшний день является «Литературная энциклопедия русского зарубежья. 1918-1940» под редакцией А.Н.Николюкина. Издание включило в себя практически все исследования по истории эмигрантской литературы. В ее создании принимали участие крупнейшие литературоведы и историки литературы из России и некоторых зарубежных стран. Особый интерес для нашей диссертации представляют второй том (2000), собравший статьи о периодических изданиях, альманахах, центрах и издательствах русской эмиграции, и третий том энциклопедии (2002), содержащий статьи о художественных произведениях, созданных эмигрантскими литераторами. Для исследования важными оказались оценки ведущими критиками русского зарубежья современного им литературного процесса диаспоры.

⁴⁵ Коростелев О.А., Федякин СР. Полемика ГААдамовича и В.Ф.Ходасевича (1927-1937) // Российский литературо
ведческий журнал. -1994. - № 4, - С. 204-250.

⁴⁶ Демидова О.Р. Метаморфозы в изгнании: литературный быт русского зарубежья. - М., 2003.

Все возрастающее внимание к литературе русского зарубежья отразилось в создании учебных пособий по русской зарубежной литературе В.В.Агеносовым (1998), З.С.Бочаровой (1998), Т.П.Буслаковой (2003), Г.В.Жирковым (1998), В.П.Кичигиным (1999), Ю.И.Симачевой (2000), Л.В.Соколовой (1998).

Первые диссертационные исследования, посвященные отдельным аспектам литературно-критического наследия «первой» волны эмиграции, появились в отечественной науке только в конце прошлого столетия. Так, в работе А.С.Евтихиевой «Гоголь в критике русского зарубежья» (1999), разрабатываются актуальные вопросы религиозного мировоззрения Гоголя, его духовного поиска и «темных» пятен биографии, отраженные в эмигрантской критике. В диссертации К.А.Жульковой «Литературно-критическая деятельность журнала «Современные записки» (1920-1940): Проблемы литературно-критического процесса» (2001) анализируются пути переосмысления критиками русского зарубежья классической литературы в религиозно-философском аспекте. При этом особое внимание в работе уделено трактовке философских категорий смерти и смысла жизни в работах Л.Шестова, С.Гессена, Б.Шлецера, опубликованных в журнале «Современные записки»; определению ими религиозно-нравственной концепции художников-мыслителей XIX века (Ф.Достоевского, Л.Толстого, М.Гоголя). Автором диссертации также выявлены основные черты литературного процесса 20-30-х гг., в том числе распад литературы на советскую и эмигрантскую; преобладание революционно-военной тематики как доминанты содержательного аспекта литературы русского зарубежья; приоритет социально-психологических мотивов в произведениях эмигрантов. Примером исследования эволюции критических взглядов отдельных писателей является диссертация С.Н.Морозова «И.А.Бунин - критик» (2002). Диссертация А.И.Горбуновой «Литературная критика на страницах журналов и газет «русского Парижа» 1920-1930-х годов» (2004) представляет собой подробный анализ литературно-критического процесса парижской диаспоры в художественно-культурном контексте 20-30-х годов прошлого века. В настоящее время исследованием проблем литературно-критического процесса в русской эмиграции активно занимаются ИНИОН РАН (доктор фил. Наук А.Н.Николюкин), ИМЛИ им. А.М.Горького РАН (доктор фил.

наук О.Н.Михайлов и сотрудники Сектора литературы русского зарубежья), филологический факультет МГУ им. М.В.Ломоносова, а также Библиотека-фонд «Русское зарубежье».

При всем внимании, уделяемом в последние годы литературно-критическому процессу русского зарубежья первой волны, литературные полемики эмиграции рассматриваются или в узколичностном плане (изучение участия в полемиках отдельных литературных деятелей), либо в общефилософском плане, либо сводится к литературным спорам между Г.Адамовичем и В.Ходасевичем. Однако при всей многоаспектности изучения литературно-критического наследия эмиграции, проблема формирования и развития критик русского зарубежья первой волны (дискуссии вокруг отдельных литературных личностей в контексте основных направлений эмигрантских полемик, ведущихся между авторитетными эмигрантскими изданиями) не нашла всестороннего освещения в работах современных исследователей. Это и определило тему настоящего диссертационного исследования.

Целью работы стало воссоздание объективной картины развития литературной полемики русского зарубежья «первой волны» и ее отражения на страницах журнала «Современные записки» и других ведущих эмигрантских изданий. Для достижения данной цели поставлены следующие задачи:

1. Рассмотреть степень изученности литературной критики русского зарубежья в аспекте «итоги - проблемы - перспективы», оценить имеющиеся источники (периодика и критика Зарубежья, мемуары, научные труды).

2. Исследовать актуальные проблемы и темы, обсуждаемые критиками эмиграции 1920-1930-х гг., и выявить основные литературные дискуссии; изучить роль, которую играли в них ведущие критики и периодические издания (в первую очередь, «Современных записок»).

3. Изучить и систематизировать литературно-критические публикации ряда эмигрантских изданий в рамках дискуссий вокруг творчества русских классиков, старшего и младшего поколений эмигрантских писателей и советских литераторов.

4. Охарактеризовать своеобразие и особенности литературно-критической позиции и «стратегии» журнала «Современные записки».

5. Исследовать значение литературных дискуссий в процессе формирования литературной критики первой русской эмиграции, своеобразие литературно-критических систем, сложившихся в оценках ведущих критиков литературного зарубежья (традиции, проблемы, направления, критерии оценок, стиль).

Новизна исследования состоит в том, что в нем

впервые изучено «возвращенное» литературно-критическое наследие русской эмиграции 1920-1930-х гг. с точки зрения основных литературных дискуссий и их отражения на страницах периодических изданий;

выявлены и обоснованы основные направления литературной полемики в русском Зарубежье «первой волны»: русское классическое наследие и его влияние на литературу XX века; возможность существования полноценной русской литературы в эмиграции и в Советской России; проблема «отцов» и «детей» в русской эмиграции, т.е. перспектив развития литературы Зарубежья;

- каждый из «векторов» полемики рассмотрен, как с точки зрения «внутрен
ней» полемики ведущих критиков Зарубежья, так и в аспекте их противостояния со
ветской критике и литературоведению;

- изучена позиция журнала «Современные записки» в литературно-
критических дискуссиях «первой волны» русской эмиграции, обусловленная «плю
ралистической» издательской стратегией журнала;

- на основании проведенного исследования сделаны новые наблюдения и вы
воды о своеобразии литературной критики Зарубежья в целом и литературной поле
мики, в частности: многоголосье, ориентация на сохранение классического насле
дия, синтез традиций социологической, эстетической, религиозно-философской
критики XIX - нач. XX вв., личностно-эмоциональный характер и «политизирован
ность» суждений и др.

Методологическую основу исследования составили работы М.П.Алексеева, М.М.Бахтина, В.М.Жирмунского, В.Е.Хализева. Методологически значимыми для нас стали работы современных отечественных литературоведов, детально исследовавших различные аспекты литературы русского зарубежья: В.В.Агеносова, Н.А.Богомолова, С.Г.Бочарова, Т.П.Буслаковой, О.А.Коростелева, О.Н.Михайлова,

А.Н.Николюкина, А.А.Ревякиной, С.Р.Федякина и др. Теоретические принципы и методики диссертации базируются на историко-типологическом и системном подходе к пониманию литературного процесса и творчества, на комплексной трактовке литературной критики как феномена, имеющего художественно-эстетическую и социокультурное значение. Кроме того, в работе использованы социокультурный, герменевтический и сравнительно-сопоставительные методы исследования.

Теоретическая значимость диссертации состоит в выявлении основных направлений и характерных особенностей литературной полемики русского зарубежья 1920-30-х годов, а также в определении места и роли в ней ведущего периодического издания - журнала «Современные записки». Практическая ценность исследования заключается в том, что его материалы и выводы могут быть использованы при дальнейшем изучении литературно-критической мысли русского зарубежья первой волны, а также в практике преподавания истории русской литературы XX века, истории литературы русского зарубежья в основных и специальных вузовских курсах.

Положения, выносимые на защиту:

5. Литературная критика русского зарубежья является неотъемлемой и важнейшей частью литературного процесса русской эмиграции. Основной формой литературной жизни первой русской эмиграции стала полемика (диапазон которой был довольно широк: от взвешенного конструктивного диалога - до литературных «войн»). Ведущим критикам русского зарубежья первой волны принадлежала организующая роль в литературном процессе эмиграции.

6. Специфической чертой восприятия литературными критиками первого русского зарубежья художественного процесса в эмиграции и советской России, повлиявшей на все литературные дискуссии, являлось осознание кризисного состояния обеих ветвей русской литературы. Основными направлениями литературной полемики для критики русской эмиграции «первой волны» стали: отечественное классическое наследие и его влияние на литературу XX века; возможность существования полноценной русской литературы в эмиграции и в Советской России; «отцы» и «дети» в русской эмиграции, т.е. перспективы развития литературы Зарубежья. Главные

особенности литературной критики Зарубежья, нашедшие отражение в литературных дискуссиях, - «многоголосье», ориентация на сохранение классического наследия, синтез традиций социологической, эстетической, религиозно-философской критики XIX - нач. XX вв., личностно-эмоциональный характер и «политизированность» суждений.

3. В дискуссиях вокруг творчества писателей и поэтов XIX и XX веков журналу «Современные записки» принадлежит ведущая роль. Находясь в эпицентре всех литературных споров, журнал сохранял верность принципам «внепартииности» и приоритета культурных ценностей. В отличие от критики XIX века, в которой наиболее ценные для литературы суждения, в том числе резко полемические, были высказаны на страницах журналов с «заявленным» направлением («Современник» и «Русское слово», «Русский вестник» и др.), в критике Зарубежья наиболее значимой для развития и самоопределения литературы стала «центристская», плюралистическая позиция «Современных записок».

4. Эмигрантская пушкиниана, в аспекте полемики о русском классическом литературном наследии, сохранив лучшие традиции русской классической литературы, противостояла официально-каноническому советскому истолкованию Пушкина как борца с самодержавием, обосновав собственное видение «живого Пушкина». В исследованиях пушкинистов Зарубежья преобладали религиозно-философский и литературоведческий подходы, а для заочной полемики между советским и эмигрантским пушкиноведением был характерен «примат политики». Материалы журнала «Современные записки» о Пушкине обогатили отечественную пушкинистику, так как соединили в себе идеологически-политическую проблематику с эмоционально-метафорическим стилем, продемонстрировали понимание многогранности и неисчерпаемости творчества великого русского поэта.

5. Критическое «сопровождение» творчества Бунина и Куприна составило одно из течений внутри полемики о самом факте существования литературы эмиграции. Творческий вклад обоих писателей в русскую литературу не оспаривался по обе стороны пространства русской литературы, но, при этом, сами критерии оценки и способы осмысления их творчества были принципиально разными. Критики Зару-

бежья, в отличие от советских авторов, отдавали предпочтение Бунину, чей авторитет в эмигрантской среде обеспечил многочисленность и разнообразие критических оценок. Произведения Бунина и Куприна и посвященная им критика в совокупности подтвердили жизнеспособность русской литературы в эмиграции и задали тот высокий художественный уровень, который стал ориентиром для литературы и критики последующих поколений русского Зарубежья.

6. Дискуссии вокруг творчества Блока, Есенина и Маяковского стали составной
частью полемики о существовании литературы в условиях советской политической
системы. В ней приняли участие большинство ведущих периодических изданий
эмиграции и многие известные критики, но журналу «Современные записки» в ней
принадлежит особая роль. Несмотря на негативное отношение руководства «Совре
менных записок» к советской власти, в журнале были отражены мнения всех участ
ников дискуссии. «Защитники» советских литераторов (М.Слоним, Д.Святополк-
Мирский и др.) выступали против критиков, отвергавших возможность творчества
под идеологическим контролем большевиков (3.Гиппиус, Д.Мережковский,
Г.Адамович и др.).

В оценках творчества Блока, Есенина и особенно Маяковского, критикой русского Зарубежья преобладала политическая составляющая (осуждение вызвали попытки этих поэтов найти себя в новой России), хотя их талант не оспаривался. Поэтому полемика носила, в большей степени, социально-биографический характер, гораздо меньше внимания уделялось анализу эстетических сторон творчества поэтов.

7. Отдельным дискуссионным направлением в критике русского Зарубежья
«первой волны» стало обсуждение вопроса о наличии или отсутствии молодой
эмигрантской литературы. В нем оформились три основных позиции. Первая - рус
ская литература не может существовать в отрыве от родной почвы (Цетлин, Степун,
Адамович и др.). Вторая - несколько ярких талантов еще не создают литературы
(Варшавский, Бицилли и др.). Третья - литературные «дети» создали эмигрантскую
литературу второго ряда (Ходасевич, Алданов, Бем и др.). Критерии оценки моло
дой литературы эмиграции не носили эстетического характера, а были в значитель-

ной степени социально-историческими, а в самом стиле критики преобладал лично-стно-эмоциональный подход.

Основная дискуссия о будущем литературы Зарубежья, переживавшей кризис, развернулась между В.Ходасевичем, который был приверженцем классической ясности и мастерства, и Г.Адамовичем, считавшим, что необходима предельно правдивая поэзия, без риторики и поэтических украшений. Влияние известных критиков распространялось на всю молодую литературную эмиграцию, в том числе и на представителей соперничающих группировок («парижской ноты», а также «Перекрестка» и «Кочевья»),

Структура диссертации определяется ее задачами и своеобразием изучаемых вопросов. При отборе материала в каждой из глав предпочтение отдавалось критическим работам, посвященным наиболее обсуждаемым в эмиграции литературным персоналиям в рамках каждого из выбранных направлений дискуссии. Данные направления и определили логику деления работы на главы (каждая из глав посвящена отдельному «вектору» полемики). Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и литературы на русском и иностранном языках. Учитывая широту избранной темы, ее недостаточную, одностороннюю и «неравномерную» изученность, считаем необходимым более подробно и мотивированно представить структуру диссертационного исследования.

Во Введении обосновывается выбор темы исследования, его цель и направленность, а также степень изученности вопроса. Дается краткая характеристика источников, историографический обзор литературы, в котором нашли отражение те или иные аспекты исследуемой проблемы. Отмечена теоретическая и практическая значимость результатов работы.

В первой главе «Роль журнала «Современные записки»» в полемике вокруг личности и творчества А.С.Пушкина» рассматривается роль поэта как объединительного символа русской эмиграции, дается анализ различных аспектов личности и творчества поэта в критических оценках журнала «Современные записки» и других изданий русского Зарубежья.

Вторая глава «Бунин и Куприн в литературной полемике русского зарубежья» состоит из двух параграфов, каждый из которых представляет собой анализ содержания литературно-критических материалов о творчестве каждого из писателей в литературно-критических материалах журнала «Современные записки» и других эмигрантских изданиях.

Третья глава «Советская поэзия в оценке «Современных записок»» состоит из трех параграфов и рассматривает литературную полемику между журналом «Современные записки» и ведущими изданиями Зарубежья, развернувшуюся вокруг самых значимых фигур советской литературы - А.Блока, С.Есенина и В.Маяковского.

Четвертая глава «Проблема эмигрантских «детей» в контексте полемики «Современных записок» с другими эмигрантскими изданиями» подразделена на три параграфа, каждый из которых посвящен анализу литературно-критических материалов журналов и газет Зарубежья вокруг творчества трех самых ярких представителей эмигрантской молодежи - В.Набокова, Б.Поплавского и Г.Газданова.

В заключении диссертации подводятся общие итоги исследования, формулируются краткие выводы и намечаются перспективы дальнейшей разработки данной темы.

Полемика вокруг русского классического наследия и ее отражение в журнале «современные записки»: эмигрантская пушкинистика

Русские послереволюционные эмигранты, в силу обстоятельств и собственного сознательного выбора, вынуждены были существовать в чужом инокультурном поле. Однако русские беженцы продолжали «по инерции» осознавать себя в рамках прежнего, российского бытия, перенося в новые условия укоренившиеся в сознании стереотипы. Парадигма совокупных культурных притязаний эмигрантского сообщества в русском зарубежье складывалась из нескольких составляющих, ведущей из которых являлась русская классика. Русское классическое наследие было востребовано эмиграцией, так как именно таким образом позиционировалась принадлежность русских беженцев к национальной духовной и культурной традиции. Интерес к русской классике в эмиграции проявлялся не только в повышенном читательском интересе, но и в исследовательской деятельности эмигрантских литературоведов и критиков. Среди русских классиков, которым в эмиграции уделялось постоянное внимание, были Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Достоевский, Толстой. Но особое отношение в Зарубежье проявлялось к творчеству и личности великого русского поэта.

Богатая эмигрантская пушкинистика начала осваиваться в России лишь в конце 80-х - начале 90-х гг. XX века и внесла значительные коррективы в сложившееся представление о творческом наследии поэта, обогатив русское пушкиноведение новыми идеями. Среди множества возвращенных работ эмигрантских литературоведов выделим следующие: изданный в 1990 г. сборник, составленный Р.Гальцевой, «Пушкин в русской философской критике»47, в который вошли работы о поэте выдающихся эмигрантских философов; сборник М.Филина «Образ совершенства. Зарубежная Россия и Пушкин. Из наследия первой волны эмиграции»48, включивший статьи о поэте, написанные эмигрантами первой волны в 190-1970 гг.; сборник М.Филина и В.Непомнящего «Дар. Русские священники о Пушкине»49, содержащий размышления философов-эмигрантов о творчестве Пушкина. Эти и другие, уже вы шедшие и лишь готовящиеся к изданию сборники, книги, библиографические материалы50, а также более 500 работ эмигрантов о великом русском поэте составляют основу для исследования процесса осмысления эмигрантами первой волны творчества поэта и определения основных принципов и подходов русского зарубежья к пушкинскому наследию.

На наш взгляд, наиболее точно вклад русской эмиграции в литературный процесс вообще, и в пушкинистику, в частности, определил В.Ходасевич, сказав: «Национальность литературы создается ее языком и духом, а не территорией, на которой протекает ее жизнь, и не бытом, в ней отраженным»51. А Г.Адамович определил причину неиссякаемого интереса всех поколений россиян к Пушкину: «Не «ясности» надо учиться у Пушкина (ибо ясность хороша только тем, что она бездонна и является в гораздо большей степени счастливой особенностью пушкинского гения, чем художественным методом), - но потому, что «служение муз не терпит суеты». Вот это действительно завещание и наставление Пушкина»52. Подтверждением тому является богатейшая пушкинистика современной России, в которой продолжаются исследования различных аспектов жизни и творчества поэта. Большое значение имеют в настоящее время работы современных исследователей, анализирующих литературно-критическое наследие зарубежных пушкиноведов первой волны эмиграции. Среди наиболее заметных работ последнего времени, на наш взгляд, заслуживают внимания следующие издания, либо знакомящие с литературно-критическими и научными материалами эмиграции, либо анализирующие эмигрантскую Пушкиниану: Палиевский П. Русская классика. - М., 1987; Старк В. Пушкин в творчестве Набокова // Владимир Набоков: pro et contra. Личность и творчество Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей. СПб.: РХГИ,. 1997; Пискунов В. Пушкин и Русское зарубежье // Вопросы литературы. М., 1999. № 1. С. 98-10; Былов Н. Пушкин как основа контрреволюции. Пушкин и церковь / Образ совершенства. - М, 1999; Спекторский Е. Пушкин и христианство / Образ совершен ства. - М., 1999; Бочаров С. Из истории понимания Пушкина // Пушкин и теоретико-литературная мысль. - М, 1999; Пушкин в русской философской критике. Сб. статей. - М., 1999; Филин М. От составителя. Центральный Пушкинский комитет в Париже 1935-1937: В 2-х тт. - М., 2000; Челышев Е.П. А.С.Пушкин в литературе русского зарубежья // Русское зарубежье. 2004. № 1; Фридкин В. Из зарубежной пушкинианы. Серия: биография и мемуары. М., 2006 и др. Стоит согласиться с точкой зрения академика Е.П.Челышева, что, поскольку «писатели и философы русской эмиграции сумели прикоснуться к важнейшим нервным узлам пушкинского творчества, затронуть широкий круг сложившихся проблем», «делом первостепенной важности» и «важнейшей задачей современных исследователей является всестороннее изучение и объективная оценка их трудов»53.

Выполнение культурной миссии, возложенной на себя самими русскими эмигрантами, нуждалось в создании ключевых культурных символов. Эмиграции был необходим кумир для сплочения, точка опоры, «образ совершенства» (П.Бицилли). Последние строки смертельно больного Блока, обращенные к Пушкину: «Дай нам руку в непогоду, помоги...», были восприняты русскими эмигрантами, оказавшимися выдворенными за пределы родины, как ориентир для духовного поиска. Современный исследователь М.Д.Филин полагает, что «в силу обстоятельств по преимуществу объективных, - что в изгнании (приблизительно с середины 1920-х гг.) «Пушкин фактически стал наиболее популярной и распространенной, разработанной и влиятельной эмигрантской идеологией». По его точному определению, пушкинские мысли «превращали в стратегические и тактические лозунги, в рецепты на все случаи жизни, в сердцевину не только культурной, но и общеэмигрантской политики»54. Поэтому не случайно, что общерусским праздником Зарубежья стал День русской культуры, отмечаемый в день рождения поэта (6 июня) и названный И.Ильиным «присягой на духовную верность Родине»55. По словам философа, историка и литературоведа И.Ильина, Пушкин дал эмиграции «возможность и основание, и право верить в призвание и в творческую силу» России, «благословлять ее на всех путях и прозревать ее светлое будущее, - какие бы еще страдания, лишения и унижения не выпали на долю русского народа»56.

Международный резонанс чествование Пушкина получило в 1937 году, в столетие со дня трагической гибели поэта. Этот юбилей стал самым грандиозным и продолжительным культурным мероприятием в зарубежной России и одновременно - самой мощной идеологической и политической акцией эмигрантов. Это удивительное по масштабам мероприятие проводилось во всех пяти частях света: всего - в 42 государствах и в 231 городе. Центром юбилейных торжеств стал Париж. В состав комитета вошли видные представители русской науки, искусства, общественные деятели: И.Бунин, П.Милюков, М.Федоров, Г.Лозинский, С.Рахманинов, З.Гиппиус, А.Карташев, Д.Мережковский, И.Стравинский, А.Анциферов, М.Гофман, Б.Нольде, С.Франк, Б.Зайцев, А.Куприн, И.Шмелев, А.Бенуа, М.Цветаева, В.Ходасевич, Ф.Шаляпин, М.Алданов, К.Бальмонт, С.Лифарь и многие другие деятели зарубежной культуры и общественности.

Празднование юбилея поэта проходило не только в эмиграции, но и в метрополии. Но каждая из сторон чтила своего Пушкина, «двух, весьма друг от друга раз-личных, но все же во всеобъемлющем единстве поэта» . Ф.Степун пояснял: «Советская Россия (выд. авт. дисс.) праздновала популярного Пушкина всей левой интеллигенции; вольнодумного, гордого тем, что в свой «жестокий век» прославил он Свободу и милость к падшим призывал». Эмиграция (выд. авт. дисс.) же чествовала Пушкина, - впервые увиденного Достоевским, человека всеобъемлющей любви и всепонимающего сердца»58.

Критическое осмысление творчества и.а.бунина и а.и.куприна в контексте литературной полемики журнала «современные записки» с ведущими изданиями русской эмиграции первой волны

Одной из принципиально важных для первой волны русской эмиграции стала дискуссия о возможности самого существования эмигрантской литературы, т.е. жизнеспособности литературы, оторванной от родной почвы. Данный спор возник в связи с необходимостью самоосознания и самоопределения русской эмиграции как нового культурного феномена (1920-е годы) и был актуален и в более поздний период, когда жизненно важным стал вопрос о культурной миссии эмиграции. Начало обсуждения рассматриваемый проблемы было положено статьей А.Крайнего (З.Гиппиус) «Полет в Европу» , опубликованной в журнале «Современные записки», в которой впервые была четко обозначена эстетическая оппозиция «русская литература в России» - «русская литература в Европе». Разделение эмигрантских критиков на сторонников и противников той или иной литературы вылилось в жесткое противостояние на страницах эмигрантских изданий. Новый импульс дискуссии придал доклад З.Гиппиус «Русская литература в изгнании» на втором заседании «Зеленой лампы» в феврале 1927 года. Главный тезис доклада базировался на том, что в изгнании русским людям впервые дано свободное слово, поэтому основной творческой задачей эмиграции является необходимость воспользоваться этой свободой для создания новой русской литературы. Сторонники подобной позиции были убеждены в том, что при сложившихся обстоятельствах русская литература может и должна развиваться именно в условия Зарубежья, поскольку только за пределами России стала реальной свобода творческого процесса, без которой невозможно существование никакой литературы вообще. Эта точка зрения была развита в полемических статьях критиков, но, главным образом, доказана самим творчеством многих эмигрантов: И.Бунина, А.Куприна, К.Бальмонта, А.Ремизова, Д.Мережковского, З.Гиппиус, И.Шмелева, Б.Зайцева, М.Цветаевой, Г.Иванова, В.Ходасевича, А.Аверченко, И.Северянина, Саши Черного и многих других талантливых литераторов. Таким образом, выдающиеся эмигрантские литераторы, не порвав связи с тра дициями русской литературы, «были вынуждены порвать связи с Россией совет-ской» , создав литературу русского зарубежья.

В духовном наследии русской эмиграции первой волны особое место занимают произведения двух писателей (Ивана Алексеевича Бунина и Александра Ивановича Куприна), чей творческий вклад в русскую литературу редко оспаривался по обе стороны культурного пространства русской литературы, разделившейся после революции на два потока. Имена этих писателей очень часто упоминались рядом. Приведем один пример. В 70-е годы XX века на радио «Свобода» прошел цикл передач, посвященный выдающимся представителям русского зарубежья. Одну из них, посвященную А.И.Куприну, автор программы, русский эмигрант, критик и журналист В.В.Вейдле, построил на сопоставлении А.Куприна и И.Бунина. Такое сравнение отчасти оправданно. Куприн и Бунин родились в одном и том же году, оба начали печататься в провинциальной прессе, впоследствии принадлежали к одной литературной среде. В.Вейдле пошел по тому же пути, что и многие его предшественники: сравнение с целью ранжирования. Он отмечал, что в России печатают того и другого писателя большими тиражами, и что «средний», или «массовый» читатель там, как и за рубежом, продолжает не видеть между ними большой разницы, «а то и охотней читает Куприна». Автор программы объяснял это «начальствующей идеологией» в советской России, одним из требований которой является общедоступность литературы, изначальная приспособленность ее к средним и массовым вкусам, откуда вытекает и запрет выше ставить Бунина, чем более «доходчивого» и популярного Куприна159. Вместе с тем, сам Вейдле, оценивая творчество писателей, отдавал предпочтение Бунину, ставя его талант гораздо выше таланта Куприна. Куприн, по мнению Вейдле, «симпатичный писатель», не умеющий кривить душою, не знавший идеологий и правдою ради них не жертвующий, однако, «второстепенный». Бунин для Вейдле самый значительный русский современный писатель, «величайший поэт русской прозы», а Куприн - лишь «сомнительный пригород русской литературы».

Подобные оценки писателей были характерны и для критиков первой русской эмиграции, признавшей Бунина воистину «писателем земли русской»160. Однако стоит отметить, что данный вопрос нуждается в дальнейшем изучении, тем более, что творчество Бунина и Куприна находилось под пристальным вниманием эмигрантской критики.

Среди писателей, создавших литературу русского Зарубежья, И.А.Бунин пользовался вполне заслуженным авторитетом. Он был признан еще при жизни классиком русской литературы, по определению Г.Адамовича, «последним бесспорным, несомненным представителем эпохи», называемой классической, «то есть хранящей какое-то равновесие, еще не скатившейся к всесмешению, безразличию, безрассудству, еще не заигрывающей с откровенным и явным безумием, не поглядывающая на него с блудливо-растерянно-заискивающей улыбкой»161.

Известно, что отношение Бунина к революции и пришедшим к власти большевикам было резко отрицательным, об этом он достаточно много говорил и писал. Поэтому в духовно-политической жизни Зарубежья Бунин выдвигается как крупная общественная фигура. Когда в 1926 г. в Париже был создан Союз русских литераторов и журналистов, именно Бунин был избран его председателем. Но, как отмечал Адамович, «революция была для него все-таки лишь одним из явлений - может быть, самым крупным, потому и самым ненавистным - в постепенном неотвратимом процессе эстетического оскудения мира, в процессе исчезновения красоты, изящества, прелести мира - всего того, чем было богато прошлое и о чем с таким даже для него редким словесным вдохновением, редкой тоской рассказал он в «Несрочной весне»»162. «Эта печаль, предчувствия и опасения нашей литературе знакомы давно. Бунин лишь развил то, что бывало высказано и до него, причем сделал это скорей как художник, чем как мыслитель»163, - считал Адамович.

Советская поэзия в оценке журнала «современные записки» в контексте литературной полемики в русской эмиграции первой волны

В данной главе делается попытка рассмотреть отношение русской литературной эмиграции к своим «собратьям по перу» из метрополии и показать, что, несмотря на преобладание в противостоянии литературы отечества и зарубежья политической составляющей, сохранившейся вплоть до третьей волны эмиграции, эмигрантские критики все же сохраняли способность внимательно исследовать творчество литераторов, получивших статус «советских».

Между духовным пространством России и Зарубежья 20-30-х годов XX века отмечался антагонизм. Он проявлялся в разной степени, так как и сама эмиграция носила различный характер. Часть представителей русской интеллигенции оказались за рубежами отечества вместе с отступавшей Белой армией, не подозревая, что их изгнание окажется вечным. Другие были принудительно высланы из России помимо собственной воли, третьи - целенаправленно предпочли России без свободы свободу без России. За пределами отечества в первые послереволюционные десятилетия оказались сторонники различных политических направлений - от крайних монархистов до левых эсеров. Но в эмиграции их, в большинстве своем, объединяло одно общее чувство - чувство ненависти к большевизму, которое нередко транспонировалось и на представителей русской культуры, оставшихся в метрополии.

Для эмигрантской критики 1920-1930-х годов одной из центральных стала проблема целостности русской литературы. Вопрос о действительном или мнимом распаде литературы на советскую и эмигрантскую занимает значительное место на страницах журнала «Современные записки».

Полемика по этой проблеме строилась на содержательном отличии идеологизированного искусства «соцзаказа» в СССР и свободного творчества за пределами России. В.Сирин (Набоков) разделил русскую литературу на две противоположно-контрастные части: «В годы отупения нашей словесности, когда революция аккуратно разделила поэтов на штатных оптимистов и заштатных пессимистов, на тамошних здоровяков и здешних ипохондриков, причем получился поучительный па радокс: внутри России действует внешний заказ, вне России - внутренний» . Он также полагал, что «в России и талант не спасает», и на этом основании отказывал советской литературе в праве на достойное место в русской литературе.

Значительная часть эмигрантских критиков вообще отрицала наличие литературы в советской России. Г.Адамович, поддерживая такую точку зрения, утверждал: «Едва ли существует целая литература в «катакомбах». Литература требует гласности. В одиночестве могут вырасти только отдельные диковинные и прекрасные явления. Но воздухом одиночества и уединения не может дышать литература»250. С течением времени эта позиция критика еще более укрепляется. В № 61 «Современных записок» Адамович трижды на одной странице повторяет, что советской литературы не существует: «Нет советской литературы. После всяких колебаний, надежд, отсрочек, ожиданий, пора наконец теперь, в 1936 году, в этом признаться: советской литературы нет... »251. Его мысль разделяет Т.Чернавина в статье «Об условиях литературной работы в СССР»: «Борьба за кусок хлеба - нудная, мелочная, противная, непрекращающаяся, связанность социальным, или, вернее, жестким правительственным заказом, за выполнением которого следит цензура и ГПУ, и хуже всего, может быть, душная атмосфера принуждения, - таковы условия, в которых ни советской, никакой другой литературе не цвести»252. Против самого определения «советская литература» выступал и Марк Алданов, считая подобный термин «чрезвычайно неопределенным»: «В его основу кладут то признак географический, то признак политический. Первое совершенно не законно... Второй признак ясен и уместен, однако приходится делать очень серьезную поправку на условия советской каторги: «либо не пиши вовсе, либо пиши так, чтобы тебя могли считать нашим». Иногда условие ставится и в еще более острой форме»253.

Много лет спустя М.Слоним признавал, что в эмиграции «некоторые не принимали даже Блока - из-за его «Двенадцати» - а уж о Есенине и Маяковском и речи быть не могло, все это клеймили как «революционную» нечисть». Критик справед ливо отмечал, что «в этом повальном неприятии политическая предвзятость соединялась с литературным традиционализмом и кружковщиной, и тут в одном лагере оказывались реакционеры и кадеты, умеренные социалисты и консерваторы»254. Такова, например, была позиция Д.Мережковского, который, по воспоминаниям современников, неизбежно поминал дьявола при любом упоминании советской литературы. Однако Г.Адамович предостерегал критиков от слишком радикальных выводов: отсутствие советской литературы или ее явная ущербность заставляет некоторых, «впадая в клиническую крайность», полагать, «что только здесь в зарубежье литература и существует, и что столица русской словесности отнюдь не Москва, а, несомненно, Париж»255.

К середине 20-х годов XX века стало окончательно ясно, что, во-первых, советская власть в России утвердилась и борьба с большевизмом перешла из военного на идеологический уровень; во-вторых, в советской России вопреки скептицизму сложилась собственно литература, отрицание которой стало бессмысленным (ее можно было причислять к политике или идеологии, отказывать в художественности, выносить за рамки эстетического - она все же существовала как реальность); в-третьих, без внимательного анализа к литературным процессам в метрополии было невозможно и существование эмигрантской литературы, поскольку, несмотря на их разделение, они все же являлись двумя ветвями одной литературы. В связи с этим, внимание к советским литераторам стало характерным для эмигрантской критики с самых первых лет изгнания (начиная с берлинской эмиграции, когда между двумя потоками русской литературы существовали контакты) и продолжалось на протяжении всего периода первой русской эмиграции (даже когда контакты с метрополией в силу политических причин практически прекратились). Особое внимание в начальный период первой русской эмиграции привлекала советская поэзия, в частности творчество Блока, Есенина, Маяковского, поскольку многие соратники этих поэтов оказались в Зарубежье, а их эстетические взгляды и пристрастия сформировались еще в дореволюционный период.

Проблемы эмигрантских «детей» в контексте полемики первой русской литературной эмиграции и их отражение в журнале «современные записки»

Пристальное внимание эмигрантской критики привлекали общезначимые проблемы эмиграции, что получало отражение в литературно-критическом процессе русского зарубежья первой волны. Примером тому может служить полемика, коснувшаяся творчества литературных «детей» эмиграции. Эта общая дискуссия распадалась на несколько частных вопросов, связанных с творчеством молодых эмигрантских литераторов: вопрос их творческой самостоятельности, наличия ярких имен, появления новых тем, а также перспектив развития эмигрантской литературы. Именно эти направления общей дискуссии будут рассмотрены в данной главе. Ожесточенный характер споров по данным вопросам свидетельствовал о важности поднятых проблем и часто отличался субъективизмом. Наиболее показательны в этом плане литературные баталии вокруг творчества молодых поэтов и писателей (в том числе Набокова и Газданова). В отношении поэтических школ и отдельных поэтов (например, Поплавского) подчас имело место личностное восприятие критиков и эстетические разногласия.

Деление русской зарубежной литературы первой волны на «отцов» и «детей» в силу особенностей эмигрантского существования во многом условно. Как правило, если речь заходила о «молодых», прежде всего имелись в виду писатели и поэты, начавшие свою литературную деятельность уже за границей. Среди этого поколения были и те, кто, не взирая на свой молодой возраст (основная масса эмигрантских «детей» не достигала и 30-летия), все же успел заявить о себе еще в Отечестве (Г.Иванов, Г.Адамович, М.Алданов). Но это были единичные случаи. Мы в своем исследовании будем исходить из того, что само деление литературной эмиграции на «старых» и «молодых» основано не столько на возрастном критерии, сколько на факте их литературной известности. Как остроумно заметил М.Алданов, «молодыми у нас, кажется, признаются писатели, не достигшие 50-летнего возраста по паспорту и 25-летнего по литературному цензу» .

Литературная молодежь первой русской эмиграции, стремясь к самостоятельности и самоопределению, образовывала литературные группы и объединения. Особую популярность среди них приобрели объединения «Перекресток» (1928-1937) и «Кочевье» (1928-1939). Различало их прежде всего отношение к проблеме традиции и авангарда. Вокруг «Перекрестка» сконцентрировались поэты, ориентировавшиеся в своем творчестве на классическую традицию и стремление к совершенствованию литературной формы, на следование классическим образцам. «Перекресток» поддерживался Вл.Ходасевичем. Участники «Перекрестка» (Д.Кнут, Ю.Мандельштам, В.Смоленский. Ю.Терапиано и др.) вели постоянную полемику с «Кочевьем» и Г.Адамовичем. «Кочевье» (или «свободное литературное объединение», как называли его сами участники) стремилось разрушить старые традиции и утвердить в поэзии новую эстетику, провозгласив право каждого поэта на творческий поиск и собственный опыт. По мнению участников этого кружка, следование традиции в поэзии ограничивало художественную выразительность и стилистические возможности поэта. Объединение было создано под патронажем М.Слонима, сплотившего вокруг себя таких представителей «молодого поколения», как А.Гингер, В.Познер, М.Струве, С.Шаршун, А.Присманова и др. К ним присоединились некоторые прозаики: Г.Газданов, В.Варшавский, А.Ладинский и др. М.Слоним, проявляя заботу о начинающих авторах, предоставлял им возможность постоянно публиковаться в известном эсеровском пражском журнале «Воля России». Отличительной чертой «Кочевья» был интерес его участников к литературным процессам метрополии. К середине 30-х годов популярность «Кочевья» снижается. По выражению В.Яновского, когда «гайки» в Советской России «были окончательно завинчены первой пятилеткой, говорить больше не о чем стало (в смысле искусства). Мы это сразу поняли; все, за исключением Слонима, человека самонадеянного и самоуверенного. И «Кочевье», захирев, протянуло ноги»479. По свидетельству современника, «никакой определенной идеологии «Кочевье» не выдвигало, поэтому на его вечерах выступали многие»480, тем не менее руководитель (М.Слоним) и некоторые участники «Коче вья» находились в оппозиции к «Перекрестку» и «парижской ноте» Г.Адамовича, ориентируясь больше на молодую советскую поэзию и прозу.

Основная же полемика развернулась вокруг «парижской ноты»481 - не оформленной организационно поэтической школы, ориентируемой на требования, предъявляемые к поэзии Г.Адамовичем482. Именно «парижская нота» и стала основным литературным противником и «Перекрестка», и «Кочевья». Один из наиболее ярких адептов и пропагандистов «парижской ноты» - Ю.Иваск - многократно подчеркивал, что это была не школа в обычном смысле, а именно «лирическая атмосфера», которую сумел создать Адамович483. Идея «ноты Адамовича»484 состояла в простоте и очень ограниченном поэтическом словаре. Ее участники стремились выразить не частности, а главную суть мира, а потому предпочитали вместо «подробностей» (чайка, жаворонок, рябина, дуб) говорить сразу «суть»: птица или дерево. Это была очень серьезная и «скупая» поэзия. Ее черты можно найти в стихах Г.Иванова, Н.Оцупа, Д.Кнута, В.Смоленского, Б.Поплавского, Ю.Мандельштама, Ю.Терапиано, Ю.Иваска, И.Чиннова и др. поэтов. Приемы, использованные поэтами «парижской ноты», попробовал суммировать А.Бем: «Приглушенные интонации, недоуменно-вопросительные обороты, неожиданный афоризм, точно умещающийся в одну-две строки», «игра в «скобочки», нарочитая простота словаря и разорванный синтаксис (множество недоговоренных и оборванных строк, обилие вводных предложений, отсюда любимый знак - тире) - вот почти весь репертуар литературных приемов «дневниковой поэзии»485. Позже Ю.Иваск внес еще несколько штрихов: «Простота в изложении, размышления о само главном, тоска и порывы Анненского - вот слагаемые «парижской ноты» Адамовича и его друзей»486. К этому стоит добавить непременную психологическую точность, невыдуманность чувств и неприятие любой, даже малейшей фальши, что для приверженцев «парижской ноты» было од ной из первых заповедей. Основополагающий принцип стихов поэтов «парижской ноты» - выразительный аскетизм во всем: в выборе тем, размеров, в синтаксисе, словаре. Все остальное отклонялось как ненужное.

Смысл творческих разногласий между литературными «молодежными» объединениями, сводился, как правило, к проблеме сохранения классических традиций или предпочтения «нового» авангардного искусства. Именно по этому признаку и проходило разделение молодых эмигрантских литераторов. Одни подражали поэтам старшего поколения, другие стремились идти в русле новых художественных течений. Г.Струве, например, вообще считал, что «настоящей литературной вражды между группировками не было... И все же молодых парижских поэтов можно было разделить на тех, кто ориентировался на Ходасевича, призывавшего поэтов «писать хорошие стихи»; и тех, кто находился под влиянием Адамовича, проповедовавшего «простоту и человечность»; и тех, кто тяготел скорее к Цветаевой и Пастернаку...» .

Действительно, можно утверждать, что основная литературная «битва» за эмигрантских «детей» развернулась между двумя самыми значительными фигурами русской зарубежной критики - Вл.Ходасевичем и Г.Адамовичем.

Ходасевич видел достоинство своих учеников в преодолении авангардных настроений, «резком отмежевании от людей, отравленных трупным ядом футуризма» . Поэтов «парижской ноты» Ходасевич обвинял в неряшливости, неотделанности; человечность в ущерб мастерству считал заблуждением, а саму «ноту» - течением не столько литературным, сколько эмоциональным489.

Похожие диссертации на Основные направления литературной полемики русского зарубежья первой волны и их отражение в журнале "Современные записки"

Роль и место издательства "Алконост" и журнала "Записки мечтателей" в истории русского символизмаТаран Евгений Григорьевич

Литературная критика парижского журнала "Современные записки", 1920-1940гг. : Проблемы литературно-критического процессаЖулькова Карина Алеговна

Мемуаристика как метажанр и ее жанровые модификации (На материале мемуарной прозы русского зарубежья первой волны) Кириллова Екатерина Леонидовна

Стилевые приемы кинематографа в литературе русского зарубежья первой волны Немцев Максим Владимирович

Мифосимволическая структура художественного дискурса журнала "Современные записки" (1920 – 1940)Млечко Александр Владимирович

Словотворчество в художественной прозе русского зарубежья : Первая волна эмиграции: И. А. Бунин, Е. И. Замятин, В. В. НабоковНапцок Мариетта Радиславовна

Концепт ДОМ/РОДИНА и его словесное воплощение в индивидуальном стиле М. Цветаевой и поэзии русского зарубежья первой волны (Сопоставительный аспект) Габдуллина Светлана Рафаэлевна

Журнал "Отечественные записки" о политике царской России в Казахстане (1818-1884 гг.)Алдабергенов, Кырыкбай Мезанович

Развитие русской общественной мысли в середине XVI-XVII вв. (Полемика о новом направлении в изобразительном искусстве) Злобин Андрей Николаевич

Библиография русского зарубежья (Первая "волна" послереволюционной эмиграции) : История и современное состояниеИвкина, Анна Петровна