Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Концепция свободной личности и система персонажей 15
1.1 Понятие внутренней свободы (герои-заключенные) 15
1.2 Спонтанная свобода мировоззрения (Глеб Нержин) 40
1.3 Коллективизм и индивидуализм как варианты свободы личности (Лев Рубин и Дмитрий Сологдин) 57
1.4 Бегство от свободы (узники «большой зоны») 83
Глава 2. Проблема смысла жизни и нравственного выбора 103
2.1 Философия счастья и смысла жизни 103
2.2 Проблема женского счастья 122
2.3 Нравственный выбор как проявление внутренней свободы 137
Заключение 162
Список использованной литературы 173
- Спонтанная свобода мировоззрения (Глеб Нержин)
- Бегство от свободы (узники «большой зоны»)
- Философия счастья и смысла жизни
- Нравственный выбор как проявление внутренней свободы
Введение к работе
Автор настоящего исследования предпринимает попытку подробного анализа основных нравственно-философских проблем романа А. И. Солженицына «В круге первом», особенности постановки и решения этих проблем. «История литературы в широком смысле этого слова - это история общественной мысли, насколько она выразилась в движении философском, религиозном и поэтическом и закреплена словом». Этот тезис почти 70 лет назад в своей «Исторической поэтике» провозгласил А. Веселовский, и все это время он остается одним из основополагающих принципов в изучении истории отечественной и мировой литературы. Первый роман Александра Солженицына, относящийся к раннему периоду его творчества, многие исследователи по праву называют энциклопедией русской жизни. Это произведение представляет собой не просто подробный и многоаспектный художественный анализ советской социалистической системы. Писателя интересуют нравственные и исторические перспективы социалистической переделки жизни в России, своеобразие социальных отношений, роль и место государства в судьбах общества и личности. В. Юдин отмечал: «Как русскому писателю, гражданину-патриоту, Солженицыну безмерно дорого российское национальное достояние, дороги наши исторические, духовные и культурные традиции, овеянные благородным православно-христианским светочем».
В романе «В круге первом» автор постарался затронуть максимально возможное число актуальных социальных проблем, высказаться по всем значимым вопросам: политики - внутренней и международной, религии, философии, этики, истории, литературы - русской и мировой, журналистики, живописи, музыки, науки, образования. На наш взгляд, это одно из существенных (если не самых главных) достоинств изучаемого произведения. А. Ф. Лосев был убежден, что один из важнейших недостатков литературы XX века в том, что она мало думает о значимости своего времени, «а ведь писатель и поэт должен мыслить «эсхатологически», только не в смысле фатальной неизбежности конца мира, а в смысле возможности такого конца, если сейчас, сегодня и именно он не попытается разрешить «последние вопросы». «Солженицын - труднопостигаемый пример того, что писатель в ответе перед сегодняшним днем, как перед вечностью», - утверждает В. Соколов, и мы с ним полностью согласны.
Кроме того, в изучаемом романе нашли отражение ряд революционно- демократических взглядов писателя, которые он не смог на тот момент до конца преодолеть. Нравственно-философская проблематика романа теснейшим образом связана с проблемами социальными и политическими, поскольку вопросы социально-политического порядка реализуются через персонажей романа, главным образом через их высказывания. Но будучи прежде всего художником и мыслителем, а не политическим лидером, Солженицын - непримиримый противник какой бы то ни было идеологии, убивающей в человеке свободную мысль. В романе писатель попытался показать, как губительны для духовной жизни личности убеждения, навязанные сверху. «Идеология выкручивает наши руки как помойные тряпки», - так сказал Солженицын когда-то о коммунистической идеологии, но эти слова, как справедливо полагает исследователь творчества писателя, можно соотнести с любой идеологией. Уповая на постепенное переустройство жизни, главным инструментом Солженицын считал Слово, книгу, всегда будучи противником насилия в любом его обличье. Эти и многие другие взгляды отразились в позиции одного из главных героев- идеологов романа Глеба Нержина. «В круге первом» - это роман, прежде всего, о нравственной позиции каждого», - утверждает Ю. Мешков.
Зона, ГУЛАГ стали базовым хронотопом литературы 60-70-х годов прошлого века, хронотопом борьбы человека за выживание, сохранение личностных качеств. Сам Солженицын, пройдя все круги ГУЛАГовского ада, получил громадный духовный опыт неволи. Этот опыт явился важнейшим фактором формирования творческого миросозерцания не только Солженицына, но и многих других узников XX века: Варлама Шаламова, Даниила Андреева, Евгении Гинзбург и других. «...Меня писателем, тем, которым вы меня видите, именно сделали тюрьма и лагерь», - скажет спустя годы Солженицын. Тюрьма для него «не метастаз, от которого нет избавления и который захватывает весь организм нашего века, но «первая любовь» и рождение свободы», - напишет в своей книге «Солженицын» известный женевский славист Жорж Нива.
В предпринятом исследовании автор во многом руководствовался методологической установкой А. Веселовского, согласно которой при изучении творчества писателя непременно необходимо выяснить зависимость его мировоззрения от представляемой им социальной среды.
В феврале 1945 года Александр Солженицын был арестован и спустя пять месяцев осужден по 10-му пункту 58-й статьи УК РСФСР на восемь лет исправительно-трудовых лагерей. Через два года его переводят в Спецтюрьму №16 в северном пригороде Москвы - «Марфинскую шарашку», где на два с лишним года он получил «передышку» перед отправкой в Экибастуз (лагерь в Казахстане). Уже в ссылке, в Кок-Тереке (Южный Казахстан), в 1955 году Солженицын начинает работу над романом о шарашке «В круге первом», первая редакция которого была завершена в 1957 году. Пытаясь приспособить роман к советской цензуре, писатель 6 раз редактирует его, но в СССР роман (в 5-й редакции) выходит только в самиздате. В 1964 году автор облегчает (по собственному определению - «искажает») свой роман (сокращение глав с 96 до 87, замена «атомного» сюжета «медицинским» - Володин звонит не в посольство США, а другу семьи доктору Доброумову, и темой разговора становится не атомная бомба, а рецепт лекарства от рака). В 1968 году «В круге первом» (вместе с повестью «Раковый корпус») издается в Америке, и в том же году Солженицын в 7-й (последний) раз редактирует («восстанавливает») роман. В России роман впервые публикуется в 1991 году в первых пяти номерах журнала «Новый мир».
Создавая первое свое крупное прозаическое произведение, основным принципом творчества писатель избрал дотошное следование действительности. Утверждая, что и шарашка Марфино, и почти все обитатели ее «списаны с натуры», Солженицын стремится быть «этнографом племени зэков». Помимо этого, в романе «В круге первом», где художественно воссоздано бытие огромной страны, отечества как целого, совершенно определенные очертания получает лагерная тема, которая теперь пересекается с темой тоталитаризма и темой спасения мира.
Говоря о специфике жанрового мышления Солженицына, следует отметить, что, в основе жанровой типологии писателя - степень охвата художественно воссоздаваемой жизненной реальности. Он настаивал на том, что его больше всего привлекает форма полифонического романа, романа без главного героя. Вообще, богатству жанровой природы романа «В круге первом» (это и детективный роман, и социальный, и философский, и психологический, и даже соцреалистический (!), и пародия на «производственный» роман, самый знаковый и почитаемый жанр соцреализма (Н. Лейдерман), и роман-диспут (В. Кириллов), и роман-собор (Г. Белль), и роман идеологический), а также специфике художественного метода
Солженицына и полифонизма романа в «бахтинском» смысле посвящены многие исследования творчества Солженицына, но это уже объект отдельного анализа, который не входит в наши задачи.
Неотъемлемая черта творчества Солженицына - обращенность к современным проблемам общества. Писатель всегда оставался верен принципам реалистического искусства. «Я уродился писателем социальным и таким уж останусь до гроба», - утверждал он. Органическое единство вечного и современного, социального и нравственно-философского - вот основной принцип творчества Солженицына. Задачи писателя, по его мнению, не сводятся только к оценке той или иной формы государственного устройства, сфера интересов настоящего художника - вопросы более общие и более вечные, касающиеся «тайн человеческого сердца и совести, столкновения жизни и смерти, преодоления душевного горя и тех законов протяженного человечества, которые зародились в незапамятной глубине тысячелетии и прекратятся лишь тогда, когда погаснет солнце».
Еще с 50-х годов прошлого века начав упорные поиски своего литературного приема, Солженицын сознательно оттолкнулся от основных стилевых и жанровых тенденций советской прозы. Дидактизм, склонность к проповеди он осознавал в себе сам; принадлежа к типу писателей-борцов и ставя в своих произведениях вечные, неразрешимые вопросы, Солженицын пытается дать на них уверенные ответы — это качество порой воспринималось критикой как слабость его как писателя. Нам кажется, здесь прав Ф. Искандер, предположивший, что сомнения Солженицын считает «роскошью, позволительной в менее катастрофические времена».
Откопать и явить людям растоптанную и поруганную правду - этот невероятно трудный путь избрал зэк Солженицын в конце сороковых годов. Очень точно описал тяжесть такого жребия Бертольд Брехт в статье «Пять трудностей пишущего правду»: «Нужно обладать мужеством, чтобы писать правду вопреки тому, что повсюду ее душат, обладать умом, чтобы познать правду вопреки тому, что повсюду ее стараются скрыть, обладать умением превращать правду в боевое оружие, обладать способностью правильно выбирать людей, которые смогут применить это оружие, и, наконец, обладать хитростью, чтобы распространять правду среди таких людей. Эти трудности особенно велики для тех, кто пишет под властью фашизма, но они ощутимы и для тех, кто изгнан из родной страны или добровольно ее покинул, и даже для тех, кто пишет в странах буржуазных»Г Вся жизнь классика Солженицына - непрерывная череда таких трудностей, стремление к правде, стремление донести ее до людей. Объект пристального внимания писателя - Человек: «Я цель имел во всей книге, во всех моих книгах показать, что можно из человека сделать. Показать, что линия между Добром и Злом постоянно перемещается по человеческому сердцу».
Актуальность темы исследования обусловлена тем, что в романе «В круге первом» затронуты проблемы современности, которые никогда не потеряют своей значимости для общества: проблема потери духовности в погоне за успехом, и как следствие - добровольное принесение внутренней свободы в жертву призрачным идеалам; проблема смыслоутраты, поиска выхода личности из духовной изоляции и способности человека наполнить жизнь содержанием в условиях внешней неволи; проблема нравственного выбора как проявления духовной свободы или, напротив, отказ от нее. Также особую злободневность приобретает в последнее время проблема военно- стратегического доминирования государства, представляющего опасность для остального цивилизованного мира. В своем первом романе Солженицын высказал свою точку зрения по поводу этих наболевших вопросов; в этом произведении, подводящем итог раннему творчеству писателя, нашли отражение многие его религиозные и общественные взгляды. Это одно из самых важных звеньев в творчестве писателя, в раскрытии его художественно-исторической концепции русской действительности послереволюционного периода.
В последние годы интерес к Александру Солженицыну и его творчеству заметно обострился, о чем свидетельствует недавняя (2006 г.) удачная экранизация первого романа писателя, имеющая громадное значение в свете возрождения и усиления внимания российской интеллигенции к лагерной теме в литературе и кинематографе. Нелишне отметить, что это - первое произведение Солженицына, по которому отечественными постановщиками был снят художественный фильм.
Объектом исследования является роман А. Солженицына «В круге первом». Предметом исследования стало идейное содержание романа, рассмотренное путем глубокого анализа системы персонажей произведения, включающего в себя исследование художественных приемов, особенностей выражения авторской позиции, сопоставление ее с философскими и этическими концепциями отечественных и зарубежных философов.
Целью диссертации является всесторонний анализ специфики постановки и решения в романе «В круге первом» важнейших вопросов бытия - проблемы духовной свободы, поиска смысла жизни и счастья и нравственного выбора. Для реализации данной цели автору исследования предстоит решить следующие задачи: обобщить и систематизировать научный материал, вышедший в последнее время по исследуемым проблемам; выявить специфику постановки и решения проблемы свободы, разграничения создателем романа и персонажами понятий внутренней и внешней свободы; исследовать проблему счастья и смысла жизни в понимании главных героев произведения, а также в свете этического и религиозного мировоззрения автора романа; определить роль литературных и философских реминисценций, которыми изобилует речь персонажей-заключенных, в становлении их мировоззрения и идеологии; детально проанализировать процесс совершения акта выбора героями романа, проследить динамику становления личности главных героев; рассмотреть в свете вышеперечисленных задач один из основных вопросов романа и актуальнейших тем современности — тему патриотизма, а также сложность взаимоотношений личности и государства. 25 Решетовская Н.А. Разрыв. - 5.
Степень изученности темы. Проза, поэзия, драматургия и публицистика Александра Солженицына почти всегда были объектом пристального внимания российских и зарубежных литературоведов, философов и общественных деятелей. «Личность масштаба Солженицына имеет право быть высвеченной с разных ракурсов, все свидетельства о нем должны быть выслушаны, - какими бы субъективными и пристрастными они ни были»" , - сказано в предисловии к одной из книг первой жены писателя Натальи Решетовской. Еще до опубликования за рубежом взорвавшего мир «Архипелага ГУЛАГ», в середине 60-х годов Солженицын становится крупнейшей общественной фигурой. Арест, тюрьма, ссылка, болезнь, сложные взаимоотношения с первой женой, друзьями, одноклассниками, сокурсниками, сослуживцами, журналистами, редакцией «Нового мира», внезапная подкупающая слава, изгнание из СССР, двадцатилетнее пребывание писателя за границей и вообще сама репутация и образ его настолько обросли мифами (толчок которым дали несколько «биографических» книг о писателе, выпущенных за рубежом), что породили до невероятности сложное и неоднозначное отношение к личности и
Иркутск: МП «ЛИК» Восточно-Сибирского книжного издательство, 1992. — С. творчеству Александра Солженицына - от восхищения до прямого неприятия и ненависти, вылившейся в целую «библиотечку» клеветнической литературы (к таким относятся гневные книги Т. Ржезача, Н. Решетовской, В. Бушина, В. Войновича, А. Островского и других). Как верно подметил В. Линник, «осудивший страну и ее систему, поклявшийся люто расправиться с ней за унижения и оскорбления, нанесенные лично ему арестом и тюрьмой,
Солженицын и себя на всю жизнь открыл для столь же пристрастного суда». Ясно одно - это русский классик, одна из самых значимых персон не только в отечественной, но и мировой литературе, и ошибкой будет как игнорирование его творчества, так и его неоправданное превозношение. «Нельзя быть великим в своем времени, величие всегда апеллирует к потомкам, для которых оно станет прошлым» - эти слова М. Бахтина были сказаны по другому поводу, но как емко они дополняют вышесказанное. Лидия Гинзбург в своем труде «Литература в поисках реальности» делает очень ценное наблюдение, которое, на наш взгляд, весьма точно отражает сложность подхода к изучаемому писателю: «Классика читатель принимает «как он есть», во всяком случае, в его эстетических закономерностях. Современника читатель судит не по его, а по своим законам. Он предъявляет к нему требования». И требования эти огромны - трудно не согласиться с биографом писателя Людмилой Сараскиной: «Действительно, объем личности и колоссальный разброс мнений можно признать адекватным масштабу беспрецедентной для XX века писательской и человеческой известности Александра Солженицына». Судить, изучать, спорить, оправдывать - какая бы ни была цель у читателя Солженицына, писателя, прежде всего, следует попытаться услышать и понять.
Роман «В круге первом», с которого начинается творческий пугь писателя, всегда вызывал живой интерес у критиков и литературоведов.
Некоторые аспекты этого произведения (жанр, композиция, символика, язык, проблематика, история создания) затронуты в ряде статей А. Молько, М. Лифшица, А. Немзера, Л. Келер, А. Ванюкова, С. Болдовой, П. Спиваковского, Л. Лосева, Н. Лейдермана, М. Липовецкого, Г. Белля, Ш. Умерова, Л. Сараскиной и многих других.
На последней фамилии следует остановиться особо. Трудно спорить с тем, что произведения Солженицына почти все автобиографичны: таким образом, он лишил своих биографов возможности домысла и самостоятельных трактовок. Одно из первых (если не первое) объективных исследований - вышедшая в апреле 2008 года книга известного литературоведа, публициста и критика Людмилы Сараскиной. Написанная ею биография классика - первый на русском языке документированный рассказ о судьбе и творчестве писателя, где показано, как неразрывны жизнь Солженицына и его дело — сохранение в Слове трагического опыта русского XX века. Эта книга, по словам второй жены Солженицына Натальи Светловой, стала первым шансом исследовать и вскрыть огромное количество всяких фантастических сведений и легенд. Труд Л. Сараскиной, основанный на редких и не публиковавшихся ранее материалах, в том числе записях бесед автора с писателем, его дневниках, рукописях и письмах, содержит немало ценных сведений об истории создания и опубликования романа «В круге первом», прототипах романа и событиях, легших в основу сюжета книги.
Отдельные главы этому роману посвятили в своих монографиях В. Чалмаев, Ю. Мешков, М. Шнеерсон, Ж. Нива, А. Урманов. Одними из первых в свете изучения специфики реализма Солженицына подвергли роман анализу А.Е. Краснов-Левитин, Л.Д. Ржевский, Р. Бракман и ряд зарубежных авторов, но в этих работах, как правило, исследуется б-я редакция романа (87 глав, «медицинский» сюжет).
Проблематика и поэтика романа были исследованы Е. Белопольской в монографии «Роман А. И. Солженицына «В круге первом»: опыт интерпретации», однако в силу того, что автор исследования попыталась дать целостный анализ произведения, обратить внимание и на специфику солженицынской философии Добра и Зла, жанра и структуры романа, его семантического поля, принципов авторского изображения действительности, она не остановилась подробно на проблеме морального выбора, являющейся одной из основных, практически обошла вниманием женские персонажи произведения. Кроме того, сюжет и система образов романа в их тесной взаимосвязи, а на их основе - существенные творческие принципы Солженицына были проанализированы в диссертационном исследовании Е. В. Прокоповой. Автор подвергла глубокому анализу идейное содержание, композицию романа, типологию героев, но, к сожалению, данному исследованию присуща некоторая авторская небрежность, выразившаяся в ряде однобоких суждений (в сравнении лагеря и воли, в трактовке образа
Льва Рубина ) и фактических ошибок (например, Клару Макарыгину автор исследования называет невестой Щагова ).
Научная новизна исследования заключается в том, что это первая попытка подробного анализа нравственно-философских проблем, которые ставятся и решаются героями в романе «В круге первом». Тема стремления личности к внутренней свободе и бегства от нее, философия счастья и смысла жизни, проблема вины, пробуждения совести, морального выбора рассматриваются во взаимосвязи и взаимообусловленности с христианским мировоззрением писателя.
Методология и методы исследования. Теоретико-методологическую основу исследования составили труды известных отечественных литературоведов М.М. Бахтина, А.Ф. Лосева, Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотмана, А.Н. Веселовского, Л .Я. Гинзбург, М.Б. Храпченко, а также работы про истории литературы XX века. Кроме того, при анализе философских проблем романа автор исследования опирался на концепции, нашедшие отражение в работах российских и зарубежных философов: H.A. Бердяева, И.А. Ильина,
С.Л. Франка, Э. Фромма, В. Франкла, А. Камю. «В круге первом» - одна из важнейших стадий того «курса логики» для искаженного человеческого сознания, который представляет собой творчество Солженицына, выбравшего путь глубокого освоения традиций русской литературы и историософии, пристально изучавшего русскую философскую мысль; курса, призывающего связать мысли писателя с воззрениями русских философов XX века.
Объектом внимания диссертанта стали также публицистические произведения, статьи и интервью А. Солженицына.
Основные методы исследования, использованные в диссертации, — аналитический, описательный и сравнительно-сопоставительный.
Теоретическая и практическая значимость. Результаты работы могут внести существенный вклад в изучение глубоких экзистенциальных проблем, которые ставят в своих произведениях писатели XX века. Содержание, наблюдения и выводы, сделанные в ходе исследования, могут оказать содействие в разработке спецкурсов, посвященных творчеству А. Солженицына, лагерной прозе и возвращенной литературе в целом. Также основные положения диссертации могут быть использованы при комплексном изучении литературы 2-й половины XX века в школе.
Апробация работы. Данное исследование и его результаты обсуждались на заседании кафедры русской литературы Даггосуниверситета, а также на межвузовских научных конференциях. Результаты исследования изложены в 4-х статьях, опубликованных в научных сборниках и периодической печати.
Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии, включающей 155 наименований. Общий объем диссертации 182 страницы.
Спонтанная свобода мировоззрения (Глеб Нержин)
Ключевыми персонажами «шарашечной» сюжетной линии являются трое заключенных: Глеб Нержин, Лев Рубин и Дмитрий Сологдин. Эти герои предстают как три основных мировоззрения, которые автор сталкивает между собой в диалогах и словесных баталиях. Именно в многочисленных спорах с участием этих героев проявляют себя важнейшие идеологические конфликты эпохи, высказываются самые острые оценки современной действительности, ищутся ответы на «вечные» вопросы бытия. Основное средство познания этих героев — их внешняя и внутренняя речь, в которую перерабатывается опыт человека. Речь, по определению Лидии Гинзбург, представляет собой своего рода фокус, где преломляются все пласты и все процессы, из которых складывается герой: его социальная природа, его свойства и душевные состояния, управляющие его поведением ценности и цели. Каждый из героев-идеологов, стойко отстаивая свои убеждения, избирает для себя определенный тип свободы.
Самый близкий автору персонаж - Глеб Нержин - относится к числу героев, которых принято называть «рупорами авторского голоса». В романе Нержин предстает не только как носитель определенной идеи, но и как некий противовес крайностям идеологических позиций своих сокамерников, нередко выступая в роли миротворца. Герой находится в непрерывном духовном поиске и больше думает о своей душе, чем о мозге. Исследователь В. Краснов отмечает, что не без оснований некоторые критики определяют позицию Глеба Нержина как «материалистическую метафизику», т. е. как религиозность, «основанную не столько на Божественном откровении или традиции, сколько на естественных науках и на личных страданиях».
Глеб Нержин - герой, который в освещении проблематики романа несет наибольшую нравственно-психологическую нагрузку. Это своего рода alter ego самого писателя, поскольку в изображении этого персонажа Солженицын отразил многие черты и детали своей биографии, внешнего облика, собственные политические и историософские взгляды, идейные поиски, жизненный и духовный опыт. По мнению исследователей (JI. Клейман, М. Лифшиц), даже в фамилии персонажа автор зашифровал собственные имя и фамилию: АлЕксаНдР СолЖенИцыН, и поэтому она кажется немного «сделанной». Текстолог М. Петрова в своей статье уделяет большое внимание происхождению фамилии Нержин. Она пишет, что у нее сначала была твердая, но ложная уверенность, что фамилия Нержин восходит к корню «нерж», который штампуется на изделиях из нержавеющей стали. В одном из телефонных разговоров с ней писатель сам прояснил ситуацию: «- Я вам сейчас все расскажу. На фронте я встретил название деревушки — Свержень, которое очень приглянулось. Решил взять для фамилии героя, убрав «с», чтобы снять смысловую перекличку с глаголом «свергать». Получилась фамилия «Вержин», которая казалось красивой. Потом изменил на «Кержин». Затем решил устранить созвучие со старообрядцами [кержаками], заменил первую букву. - О созвучии с корнем «нерж» не думали? - Нет». Выбор имени главного героя-зэка, на мой взгляд, также значителен: в переводе с древнегерманского имя Глеб означает «охраняемый Богом». В. Краснов утверждает, что персонаж назван Глебом «по всей видимости, не без намека на одного из первых русских святых-мучеников». На неслучайность выбора имени героя указывает и то, что в голос Нержина автор вложил многие свои взгляды нравственного, христианского плана.
Весь путь Глеба Нержина до появления его на «шарашке» представлен как расставание с романтическими юношескими иллюзиями и обретение нового взгляда на жизнь и свое место в ней. Детство и юность героя на воле прошли в атмосфере тотального упрямого бегства от свободы людей, окружающих его. «Глеб вырос, не прочтя ни единой книги Майн Рида, но уже двенадцати лет он развернул громадные «Известия», которыми мог бы укрыться с головой, и подробно читал стенографический отчет процесса инженеров-вредителей. И этому процессу мальчик сразу же не поверил. Глеб не знал - почему, он не мог охватить этого рассудком, но он явственно различал, что все это - ложь, ложь. Он знал инженеров в знакомых семьях - и не мог представить себе этих людей, чтобы они не строили, а вредили» [268].
Подавление критического мышления начинается, как правило, еще в раннем возрасте - утверждает в своей книге Эрих Фромм. Философ анализирует один из механизмов бегства от свободы - это автоматизирующий конформизм, то есть некритическое принятие человеком общественного мнения, которое переживается как свое. Человек привык испытывать именно те чувства, которые от него ожидаются в определенных ситуациях. Установки, почерпнутые из радио- и телепередач, из родительских внушений, из разговоров друзей или соседей, личность воспринимает как собственные, не задумываясь над ними. Человек довольствуется штампами, за которые не отвечает, потому что позаимствовал их извне. Подавление критического мышления сумел почувствовать Нержин, еще в отрочестве осознав лживость навязываемых тоталитарной системой принципов, и не пожелал втягиваться, как окружающие его «винтики», в водоворот пссвдомышления.
Современный человек, пишет Фромм, «находится в таком положении, когда многое из того, что «он» говорит и думает, думают и говорят все остальные. Пока он не приобрел способности мыслить оригинально, то есть самостоятельно, не имеет смысла требовать, чтобы никто не мешал выражению его мыслей». Что же Нержин? «Неуимчивое чувство на отгадку исторической лжи, рано зародясь, развивалось в мальчике остро. Всего лишь девятиклассником был Глеб, когда декабрьским утром протиснулся к газетной витрине и прочел, что убили Кирова. И вдруг почему-то, как в пронзающем свете, ему стало ясно, что убил Кирова - Сталин, и никто другой. И одиночество ознобило его: взрослые мужчины, столпленные рядом, не понимали такой простой вещи!» [268]
Таким образом, Глеб с юного возраста начал свое движение к свободе. И каким-то шестым чувством он понял, что в СССР истинно свободным внутренне человек станет, лишившись свободы внешней. «И вечерами на бульвары родного города, где приличнее было бы вздыхать о девушках, Глеб ходил мечтать, как он когда-нибудь проникнет в самую Большую и самую Главную тюрьму страны - и там найдет следы умерших и ключ к разгадке.
Бегство от свободы (узники «большой зоны»)
Генрих Белль в одной из своих статей, посвященных прозе Солженицына, отмечал, что даже при первом чтении романа, состоящего из 96 глав, нелегко охватить взглядом всех персонажей. Слишком много коллизий и переходов, как среди зэков, так и среди вольных. Л. Ржевский, анализируя поэтику заглавия романа, разделил героев романа на два лагеря - «каратели и караемые; торжествующие и униженные; I 66 и хор тюремщиков и хор жертв» , то есть единственной границей, отделяющей один лагерь от другого, была определена колючая проволока. Но граница эта нечетка и туманна. За колючую проволоку попасть невероятно легко. Воля в 167 романе, по определению Ржевского - «запроволочная зона» , заселена миллионами свободно передвигающихся в пространстве людей, находящихся в плену осознанного и неосознанного страха перед ГУЛАГом.
По убеждению Г. Белля, арестованными - само собой, не в технически- уголовном смысле, являются все герои романа, и зэки, и вольные. Писатель называет их политическими узниками Советского Союза. Человек сам себя подвергает аресту и становится заложником той тотальной несвободы, которая окутывала советскую действительность в те годы.
В начале повествования в романе «В круге первом» мы видим двух рядовых служителей Системы, работающих в секретном отделе телефонной станции, в одном из запретных коридоров, в одной из недоступных комнат за обитой черной кожей дверью - дежурных лейтенантов Тюкина и Кулешова. Все, что нужно делать, - это следовать инструкции и контролировать друг друга. Важная деталь: у лейтенанта Кулешова на ноге непонятные гноящиеся струпья, которые символизируют умирание и разложение человеческих взаимоотношений в среде работников госбезопасности могущественного государства. Дружба и взаимное доверие в принципе невозможны в обстановке тотальной подозрительности.
В социальном плане, рассматривая образы служителей Системы - работников Спецтюрьмы №1, а также высокое начальство МГБ, можно признать верным принцип: Система создает человека. Режим переворачивает и коверкает мир, в котором на смену человеческим законам приходят дьявольские. «Наставники» инструктируя молоденьких выпускниц института связи перед работой в «змеиной яме» [40], сеют между вчерашними подругами недоверие. Нарушение инструкции чревато потерей внешней свободы.
Среди тюремщиков можно выделить ряд идеальных жрецов Системы - это, в первую очередь, оперчекисты Шикин и Мышин, душа полицейской бдительности, Шишкин-Мышкин, как их прозвали арестанты - для заключенных и самого автора они настолько обезличены и лишены яркой индивидуальности, что сливаются в один сдвоенный образ. Описывая внешность служителей Системы, автор использует детали, вызывающие ассоциации с потусторонним миром, со смертью. Несуразный облик Шикина с множеством снижающих образ черт: «черноватый низенький важный мужчина с седеющим ежиком на большой голове и с маленькими ногами, обутыми в мальчиковый размер ботинок» [40]. «Лиловый истукан» Мышин — «болезненно ожиревший фиолетоволицый майор» [197] с партийным сердцем. Лицо его начисто лишено всякого выражения, а глаза «профессионально невыразительны, лишены жизни, пусты той особенной надменной пустотой, которая сохраняется у этого разряда при переходе на пенсию» [622].
При этом герои полны корпоративной гордости за себя и свою профессию, ощущая «свою ценность и особенность» [676]. Накапливая компромат на заключенных, Шикин не гнушается подглядывать из окна своего кабинета, рыться в личных вещах арестантов, обыскивать комнаты в их отсутствие. Вдохновенно работая, он полон уверенности в непоколебимой правильности своих действий и оправданности своего существования. «А больше всего была приятна оперчекистская работа Шикину тем, что она давала власть над людьми, сознание всемогущества, в глазах же людей окружала своих работников загадочностью» [576]. Бестолково изображая из себя следователя, изобретая бессмысленные совсекретные контрольные посты и контрольные пропуска, оперчекист преследует благороднейшую, на его взгляд, цель - не допустить у зэков вредных действий и вредных мыслей. Отнимая последние остатки свободы у заключенных, намереваясь контролировать саму мысль, Шикин создает еще один идиотский проект — ведение секретных журналов. В главе «Любимая профессия» автор открыто иронизирует по поводу служебного рвения майора, настаивая на том, что сама специфика оперчекистской работы предполагает посредственность и умственную ничтожность. Бездарность и интеллектуальное убожество присущи и многим другим служителям системы, мимоходом встречающимся в повествовании. Можно согласиться с Р. Бракман, отметившей в своей монографии, что на обликах и нравах большинства служителей Системы (не только тюремных надзирателей, но и зэков) лежит печать смерти. У бывшего начальника Особой и Специальной Связи МГБ Мамурина призрачное «бледно-лимонное лицо», «выпадающие светлые волосы на облезшем черепе» [65]. У тощего и лысого парторга Степанова «мертво поблескивают стекла очков» [606]. Угрюмый старший лейтенант Шустерман никогда не выражает «человеческого чувства, как и положено надзирателям лубянской выучки» [219]. Лейтенант Смолосидов — бобыль с «чугунным, никогда не смеющимся взглядом» [256]. Лейтенант Жвакун, бывший палач при военном трибунале, «грубый широкомодый непроницаемый парень» [568]. Безымянные надзиратели, мелькающие в эпизодах, - «отставной гангстер с бычьей шеей, плотный, бульдоговидный» [283], «коренастый грубомордый старшина» [532] - словно живые мертвецы.
Вообще, советская система в романе изображена как хищник, который ведет охоту за жертвами, которая начинается на вершине власти и распространяется на все пласты общества. Жертвы Системы — это и заключенные, и тюремщики, и Яконов, и Ройтман, и даже Абакумов и сам Сталин - созданная им государственная машина подмяла под себя власть имущих. Иннокентий Володин после ареста — «жертва, влекомая на расправу». В камере на Лубянке он пьет воду из эмалированной кружки с многозначительным рисунком — кошечка в очках делает вид, что читает книжку, а сама в это время наблюдает за птичкой, прыгающей неподалеку. «Не могло быть, чтоб этот рисунок нарочно подбирали для Лубянки. Но как он подходил! Кошка была советская власть, книжка - сталинская конституция, а воробушек — мыслящая личность» [705].
Безличность и противоестественность советской системы, как в фокусе, отражена в безличности и нереальности тюрьмы. «Перемещения Володина по лабиринтам Лубянки напоминают кафкианский мир, - пишет в своей монографии Рита Бракман. - Он попадает в бездушный механизм, который медленно и равномерно пытается его уничтожить, не испытывая к нему никаких эмоций». Работники Лубянки - «механические кукло-люди» [722]. Безличен дежурный, записывающий анкетные данные, который монотонно задает вопросы и «стеклянно» смотрит на Володина. Безличен надзиратель, «серый халат», проделывающий над Володиным надлежащие тюремные процедуры, вероятно, в тысячный раз в своей жизни. Отсутствие интереса к живому человеку символизирует безразличие к самой жизни.
Даже женщины-надзиратели, идя в услужение власти, настолько сливаются с ней, что перерождаются «в фурий, в антиженщин, пусть эпизодических, но антигероинь» , от которых веет смертью. Истертые, бесчувственно взирающие на очередного спускающегося в ад равнодушно- каменным, совсем не женским взглядом, они либо молчат, либо «шипят» на арестанта, как змеи, либо раздраженно кричат.
Философия счастья и смысла жизни
Жанр изучаемого произведения исследователи в большинстве определяют как идеологический роман, в котором представлен помимо прочих традиционный для идеологического романа социальный конфликт, противостояние двух социальных лагерей - угнетателей и угнетенных. Причем в романе «В круге первом» данная оппозиция «доведена до крайнего предела: угнетатели обладают абсолютной полнотой власти, угнетенные — абсолютно бесправны». На фоне конфликта мыслящей личности и всемогущей Системы, которая ломает жизнь личности именно потому, что она - мыслящая, особую остроту приобретает проблема свободы. При поисках цели и смысла своего существования каждый персонаж решает эту проблему по-своему.
Исследователь Е. И. Белопольская, которая, кстати, была первой (и единственной), кто посвятил роману «В круге первом» целую монографию, стержневой в ряду глубоких экзистенциальных проблем, которые поставил писатель в своем произведении, считала проблему смысла жизни: «Поскольку судьба мира определяется поступками героев, их жизненными принципами, постольку поиски смысла жизни являются важнейшей экзистенциальной проблемой романа». Среди арестантов, населяющих лагерную зону, есть зэки, которым оказалось под силу преодолеть лагерную реальность и не потерять человеческое достоинство. К таким относятся персонажи, несущие основную идейную нагрузку и являющиеся в той или иной степени выразителями авторской точки зрения, - Глеб Нержин, Кондрашев-Иванов, Илларион Герасимович и другие.
«Лагерь у Солженицына - это экзистенциальное состояние, это склад мышления» , - пишет в своем исследовании Рита Бракман. Герой, способный в неволе выжить духовно, по мысли исследовательницы, становится объектом авторского (можно добавить - и читательского) восхищения. Физически в лагере выжить сложно (на шарашке сложнее выжить нравственно), но обострение инстинкта выживания перестает быть основной чертой солженицынского героя. Новая сверхзадача — в противовес угрозе духовной смерти сохранить человеческое лицо, обогатив себя новым, более глубоким и мудрым видением мира. Заключенные шарашки проводят свободное время за разговорами — иногда тихими, иногда превращающимися в накаленные споры и яростные баталии. Герои-идеологи романа, пребывающие в «первом круге ада», находятся в постоянном поиске универсальной истины о мире и человеке, в который Солженицын, втягивает крупнейших русских и зарубежных философов, писателей, ученых. «В этом смысле роман «В круге первом» и многие другие книги Солженицына представляют собой открытый надвременной диалог, который в создаваемом с той целью особом диалогическом пространстве опосредованно (через повествователя и персонажей) ведут сотни напрямую не представленных в произведении участников - выдающихся мыслителей и художников всех времен». Заключенные живут как бы одновременно в двух мирах — в реальном мире «шарашки» и в мире вечных этико-философских идей и литературных образов. В лагере они получили возможность свободного обмена мнениями - и поверяют друг другу свои самые сокровенные мысли, глубокие, бережно выношенные, выстраданные. Высота интеллекта героев показана обилием литературных и философских реминисценций, аллюзий, цитат из философских трактатов и произведений русской и зарубежной литературы, которыми насыщены диалоги романа.
На мой взгляд, здесь Урманову в обобщении своих наблюдений изменяет чувство меры, поскольку никаких выходных данных источников в романе не дается и приведение цитат в большинстве случаев бывает оправданно, поскольку образованные герои, задумываясь над вечными вопросами о жизни, о добре и зле и мучаясь в сомнениях перед судьбоносным выбором, призывают на помощь себе светил мировой мысли. В главах о Володине приводится множество изречений Эпикура, герой задумывается над цитатами из сочинений Герцена, которые всплывают в памяти во время одиноких размышлений в тюремном боксе. Не только в сложные, судьбоносные моменты, но и в повседневной жизни Нержин обращается за советом к древнеиндийской философской системе, к даосской этике, к Сократу, к скептицизму...
Нравственный выбор как проявление внутренней свободы
Исследуя сложную проблему человеческой свободы, свободы духа личности в условиях физической неволи, невозможно обойти вниманием проблему нравственного выбора. Эта обширная философская категория, противоречивая и многоаспектная, также входит в круг философских проблем, решаемых героями романа Александра Солженицына, который вслед за русскими классиками проверяет своих героев общечеловеческими критериями и ценностями. Каторжник, неисцелимый больной, солдат под вражеским огнем — герой Солженицына всегда находится в ситуации, подводящей его к черте, за которой биологический эгоизм теряет власть над человеком, и становится перед выбором: переступить или отступиться. Возможность выбора, который не всегда связан с эмоционально-волевым напряжением, - суть и стержень свободы личности. Но только истинно свободная личность способна на совершение акта свободного выбора, выбора, не навязанного извне, по внутренним мотивам, и результатом такого выбора становится не мысль, а поступок. Тем сложнее и многограннее проблема экзистенциального выбора личности в тоталитарном государстве - государстве, опасном для цивилизации именно тем, что оно, направленно формируя общественное мнение, полностью игнорирует момент сознательного массового выбора. Однако у личности возможность индивидуального выбора есть всегда. С. Л. Франк был убежден, что человек с рождения наделен «способностью при определении своих действий, своего жизненного пути свободно, то есть по своему собственному усмотрению, выбирать между разными возможностями, — и тем самым между добром и злом». В данном разделе мы попытаемся исследовать мотивы и предпосылки выбора солженицынского героя, факторы самоопределения личности в пограничной ситуации. Некоторые исследователи творчества Солженицына (В. Чалмаев, Р. Бракман, В. Краснов) считают, у главного героя «шарашечной» сюжетной линии Глеба Нержина есть двойник вне шарашки - Иннокентий Володин. Оба сопротивляются Системе, оба следуют велениям не разума, а сердца, оба встают на путь самопожертвования. Их объединяет и то, что они оба избирают основой бытия справедливость, которая не может быть подменена благополучием тела: это «глава угла» для Нержина, и о ценности справедливости задумывается после ареста Володин: «Вот у него были деньги, костюмы, почет, женщины, вино, путешествия - но все эти наслаждения он бы швырнул сейчас в преисподнюю за одну только справедливость!» [720] Тем не менее, разница между ними и мотивами их судьбоносного выбора существенна, кроме того, если Глеб Нержин - «статичный» герой, давно избравший свой жизненный путь, то Иннокентий Володин - герой «динамичный», поскольку его взгляды за короткий срок существенно меняются.
Роман начинается с попытки Иннокентия Володина помешать проведению советской разведоперации за рубежом, попросту - воровству секрета атомной бомбы советским шпионом. Герой звонит в американское посольство - так закручивается детективная фабула романа. Этот случай имеет \ реальную подоснову, как и Володин имеет своего прототипа - это государственный советник второго ранга Иванов. Между тем у самого автора отношение к поступку Иванова было непостоянным. Осенью 1949 года друг Солженицына по марфинской спецтюрьме Лев Копелев получил сверхсекретное задание - опознать и идентифицировать голос анонима, выдавшего государственную тайну (и с заданием ученый-филолог, находящийся в плену «старых идолов и старых идеалов», справился успешно)." Поначалу Солженицын испытывал такое же отвращение к звонившему, как и Копелев, потом проникся тревогой за судьбу атомной бомбы. Во время работы над романом автор разделял позицию своего персонажа, об этом говорит и подчеркнуто литературный прием - значащее имя Иннокентия («innocent» с англ. «невинный»). Также, памятуя о том, что фабула романа прошла три этапа («атомный» сюжет был заменен на медицинский, а затем, уже за рубежом (в изгнании, что также немаловажно), Солженицын восстанавливает прежний сюжет, то есть возвращается к теме активного тираноубийства ), можно проследить эволюцию взглядов самого писателя: в последнем, «вермонтском» варианте отразилась неприязнь автора романа к советскому режиму.
Отношение исследователей романа к поступку Володина весьма неоднозначно. По мнению Ричарда Темпеста, преступление Володина является нравственным подвигом, а его наказание - государственным преступлением. С точки зрения JL Лосева, поступок Володина - это проявление свободной воли в мире крайнего детерминизма, в мире подневольном. Однако А. Краснов- Левитин невысокого мнения о политической проницательности молодого дипломата. А. Урманов полагает, что «признать поступок Иннокентия «рыцарским» и «жертвенным» весьма затруднительно, так как в его основе - предательство», и этому мнению сложно что-либо противопоставить. Герой заботится о военно-стратегическом доминировании «демократических» США, которые незадолго до описываемых в романе событий разбомбили два японских города. К тому же факт остается фактом: из-за этого отчаянного звонка пострадал в конечном счете не один Володин - в щупальца МГБ попал и невиновный Щевронок (троих подозреваемых успевает спасти Рубин), к тому же вряд ли можно надеяться, что главное министерство страны отпустит на свободу четверых человек, наобум арестованных возле метро «Сокольники», - органы скорее «переарестуют», чем «недоарестуют». К тому же Иннокентий до последнего момента надеется, что его звонок останется нераскрытым, - то есть это именно скрытое, тайное предательство, а не открытый вызов Системе, поэтому ни о каком самопожертвовании не может быть и речи. В. Чалмаев убежден, что создатель романа натужно героизирует Володина, искусственно рисует образ тираноборца, бомбометателя. Однако с этим утверждением можно поспорить: в главах, детально изображающих процесс превращения дипломата в зэка, образ Иннокентия существенно снижен. Можно с уверенностью утверждать одно: этот шаг героя абсолютно несовместим с основополагающей нормой христианской морали.
Мотивировка поступка Володина дается в романе постепенно. Звонок в посольство стал заключительным звеном продолжительного процесса. Растоптанное большевиками прошлое открывается ему из архивов и дневников матери. Но на решение героя сильно повлияла поездка с Кларой в деревню Рождество, где он находит растоптанную, разбитую, больную Россию. Володин чертит на сырой земле круг:
«Это — отечество. Это - первый круг. А вот — второй. - Он захватил шире. - Это - человечество. И кажется, что первый входит во второй? Нич-чего подобного! Тут заборы предрассудков. Тут даже - колючая проволока с пулеметами. Тут ни телом, ни сердцем почти нельзя прорваться. И выходит, что никакого человечества — нет. А только отечества, отечества, и разные у всех...» [328] Заглавие романа приобретает новое звучание: круг первый - это не только адов круг, это еще и Россия, Отечество.
Одна из важнейших социально-философских проблем романа — проблема соотнесения общего и частного, то есть человечества и отечества, общества и личности. С понятиями коллективизма и индивидуализма (крайние степени которых представлены в романе соответственно Рубиным и Сологдиным) пересекается тема патриотизма. Эта тема развивается в беседах Володина с тверским дядюшкой Авениром. Старый интеллигент, очевидец революционных событий, живет по совести в глухой деревеньке, хранит старые газеты и считает, что достойнее выливать помои, топить печку, выгребать золу, чем «незрелые мозги обманывать» [465]. Труднее всего ему вывешивать по праздникам флаг - демонстрировать «верность правительству, которое не уважаешь» [466]; он так и не примкнул ни к какой партии, «видя во всякой партийной программе насилие над волей человека и не признавая за партийными вождями пророческого превосходства над человечеством» [470].
