Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Гражданская лирика В.А. Смоленского 19
1.1. Гражданская лирика Смоленского в оценках критики и литературоведения. Образ России в критических и мемуарных работах поэта 19
1.2. Патриотическая лирика в довоенном творчестве: сборники «Закат» (1931), «Наедине» (193 8) 28
1.3. Тема России в послевоенном наследии: сборники «Счастье» (1957) и «Стихи: 1957-1961» (1963) 44
1.3.1. Антибольшевистские мотивы в послевоенной лирике. Образ утраченного дома 45
1.3.2. Поэтическое изображение русской истории и современности 54
1.3.3. Россия как мистическая сущность в интерпретации Смоленского 59
Глава 2. Концепция искусства и творческой личности в художественном мире В.А. Смоленского 67
2.1. Смоленский о сущности и задачах поэзии 68
2.2. Духовная природа слова. Музыка и тишина в образной системе творчества Смоленского 80
2.3. Соотношение жизни и искусства в лирико-философском осмыслении Смоленского. Проблема литературного бессмертия 96
2.4. Образы поэта и Музы 104
2.4.1. Судьба поэта в освещении Смоленского 104
2.4.2. Образ Музы в лирике Смоленского 109
2.5. Художественный анализ творчества русских поэтов и истории отечественной поэзии 117
Глава 3. Религиозно-философская проблематика в лирике В.А. Смоленского 129
3.1. Проблема художественного познания. Смоленский об истоках вдохновения 131
3.2. Духовные состояния лирического героя 137
3.2.1. Богооставленность и диалог с Богом 139
3.2.2. Взлёты и падения на пути к высшему идеалу. Любящая душа 161
3.2.3. Аскетизм 172
Заключение 191
Библиография 194
- Патриотическая лирика в довоенном творчестве: сборники «Закат» (1931), «Наедине» (193 8)
- Тема России в послевоенном наследии: сборники «Счастье» (1957) и «Стихи: 1957-1961» (1963)
- Духовная природа слова. Музыка и тишина в образной системе творчества Смоленского
- Духовные состояния лирического героя
Введение к работе
Литературное наследие Владимира Алексеевича Смоленского
(1901–1961), русского поэта, одного из ярких представителей младшего поколения первой волны эмиграции, начало возвращаться в Россию в конце 1980-х годов. Подборки стихов в антологиях русской зарубежной поэзии, многочисленные журнальные публикации, а также два переиздания его поэтических книг сделали творчество Смоленского доступным для отечественного читателя. Тем не менее, не только для любителей, но даже для знатоков русской литературы Смоленский, как и большинство его литературных сверстников, по-прежнему остаётся почти «незамеченным».
Иначе воспринимали поэта его современники-эмигранты. Его имя нередко появлялось на страницах газет и журналов, выходивших не только во Франции, но и в Германии, Польше, Бельгии, США, Китае. В работах критиков и первых исследователей творчества Смоленского утвердилось восприятие его как поэта трагического мироощущения, продолжателя традиции религиозно-философской лирики. Эмиграция ценила поэта за особую, трагически просветлённую атмосферу его поэзии, пронизывающее её музыкальное начало, подлинность и глубину чувства. Смоленскому удалось стать выразителем умонастроений целого поколения русских парижан – тех, кому в юном возрасте пришлось пройти революцию и Гражданскую войну, приобрести небывалый духовный и социальный опыт.
Сохранилось немало воспоминаний о поэте, в частности, в мемуарных книгах Н.Н. Берберовой, Р.Б. Гуля, К.Д. Померанцева, Ю.К. Терапиано,
З.А. Шаховской, В.С. Яновского. Родословное древо Смоленских и обширные генеалогические сведения имеются в работах М.В. Соловьёва.
В настоящее время материалы о жизненном и творческом пути Смоленского, а также постоянно расширяющийся свод его публикаций и работ
о нём можно найти в различных энциклопедиях, словарях, справочниках, указателях. В данной диссертации, помимо уже обнаруженных текстов, учитываются и вводятся в научный оборот ещё не зафиксированные в указателях публикации (не только художественного, но и критического и мемуарного характера). Кроме того, используются материалы из отечественных и зарубежных архивов, в частности, эпистолярное наследие поэта.
До сих пор монографий о Смоленском не существует. Тем не менее, литературоведческое изучение его творчества началось ещё при жизни поэта и продолжается. Однако существующие на сегодняшний день статьи о В. Смоленском представляют собой только подступы к серьёзному научному изучению его наследия: многие проблемы в них лишь затронуты, отдельные заявки требуют более подробной разработки. Современные исследователи единодушны в интерпретации художественного мировидения Смоленского, в оценке духовной эволюции поэта, в анализе стиля его лирики, в возведении его поэтической родословной к М.Ю. Лермонтову, Ф.И. Тютчеву, А.А. Блоку. Разногласия возникают при попытке определить место Смоленского в современном ему литературном процессе. Многие аспекты лирики поэта ещё не были затронуты учёными. Не было предметом научного рассмотрения его критическое, мемуарное и эпистолярное наследие.
Актуальность избранной темы определяется малой степенью изученности поэтического наследия В.А. Смоленского, возрастающим в научной и читательской среде интересом к его творчеству. Целостная картина культурной жизни Русского Зарубежья не может быть восстановлена без осмысления теоретических идей и художественной практики В.А. Смоленского – активного участника литературного процесса, яркого поэта, оригинального мыслителя.
Научная новизна работы заключается в выборе объекта исследования: лирика Смоленского лишь недавно вошла в поле зрения отечественных учёных, основательных и подробно аргументированных литературоведческих концепций его творчества ещё не сложилось. В настоящей диссертации впервые проведён комплексный научный анализ образно-эстетической системы всех книг лирики Смоленского в соотнесении с литературным и философским контекстом первой половины ХХ века. Предпринята попытка определить художественную ценность наследия поэта и охарактеризовать самобытные черты его творчества. В круг научных изысканий введён ряд новых архивных материалов, привлекаются малоизвестные публикации из периодической печати.
Объектом изучения в данной работе послужили произведения, вошедшие во все поэтические книги Смоленского, подготовленные им самим и его вдовой: «Закат» (1931), «Наедине» (1938), «Счастье» (1957) и «Стихи: 1957–1961» (1963), а также стихотворения, не включённые в сборники и опубликованные в периодике, критические и мемуарные статьи поэта и его переписка.
Предметом исследования является образно-эстетическая система лирики Смоленского, что предполагает анализ эволюции доминантных идей и образов, творческого освоения поэтом опыта предшественников, его откликов на религиозно-философские искания эпохи.
Хронологические рамки работы – от 1927 года, к которому относится первая известная публикация стихотворения Смоленского, до 1963 года, когда вышла последняя, посмертная книга его стихов. Делаются многочисленные экскурсы в области предшествующего и последующего литературного процесса.
Цель работы – дать целостный анализ образно-эстетической системы лирики Смоленского, проследить эволюцию основных тем, мотивов и духовных ориентиров его творчества. Отсюда вытекают задачи исследования:
– прояснить особенности художественного мироощущения поэта и их отражение в образно-эстетической системе его творчества;
– конкретизировать принадлежность лирики Смоленского к литературным традициям;
– раскрыть индивидуальные черты его творческого облика;
– обозначить место поэта в литературном процессе 1920–1960-х годов;
– выделить центральные идейно-тематические пласты и лейтмотивы в лирике Смоленского, проследить их эволюцию и взаимодействие;
– проанализировать гражданскую лирику Смоленского на разных этапах творческого пути, определить особенности восприятия художником образа России, её истории и современного состояния, показать отражение политических убеждений автора в его стихах;
– исследовать основные аспекты концепции поэзии у Смоленского: понимание им сущности и задач искусства, духовной природы слова и музыки как духовно-эстетической категории, прояснить особенности трактовки образов поэта и Музы, авторского истолкования истории русской поэзии;
– изучить характер художественной гносеологии Смоленского, показать его религиозный подход к восприятию истоков вдохновения;
– выявить и проанализировать доминантные духовные состояния лирического героя Смоленского: богооставленность и диалог с Богом, стремление к высшему идеалу, аскетизм.
Методологической основой исследования послужил традиционный исторический подход к динамике литературного процесса. При анализе художественных произведений применялись методы целостного анализа текстов, компаративный метод, приёмы текстологического разбора. Также привлекались биографический, историко-эстетический и аксиологический методы.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. В.А. Смоленский – поэт, творчество которого основано на глубоко трагическом мироощущении, во многом определённом катастрофическим духом эпохи. В его лирике заострены многочисленные антиномии, акцентируется момент выбора души между верой и знанием, смирением и богоборчеством, надеждой и отчаянием, любовью к родной стране и ненавистью к её современному состоянию, убеждением в животворящей силе поэзии и разочарованием в искусстве.
2. Образно-эстетическая система лирики Смоленского сложилась в лоне религиозно-философской традиции русской поэзии. Влияние М.Ю. Лермонтова, Ф.И. Тютчева, А.А. Блока и других поэтов проявилось в увлечении родственными идеями и образами, сходстве отдельных элементов поэтики, художественного мировидения в целом.
3. Поэзия Смоленского занимает особое место в литературном процессе Русского Зарубежья. Сознательная ориентация на эстетические принципы, провозглашённые В.Ф. Ходасевичем, сочеталась со склонностью к экзистенциально-метафизическим переживаниям, широко развёрнутым в произведениях «парижской ноты» и в творчестве Г.В. Иванова. Множество идейно-образных соответствий связывает лирику Смоленского с поэзией М.И. Цветаевой.
4. В гражданской лирике Смоленский выступает с монархистских позиций, непризнание коммунистической идеологии он сохранил до конца творчества. В то же время в его поэзии сильны патриотические мотивы. Опираясь на творческий и духовный опыт классики XIX и ХХ веков (в особенности
А.А. Блока и М.А. Волошина), поэт прозревает за конкретно-историческими образами России её вечный лик, верит в бессмертие национального духа. Отечественная история воспринимается Смоленским с религиозных позиций, публицистическое начало сливается в его лирике с интимно-исповедальным.
5. Поэтическое кредо Смоленского в целом соответствует романтической концепции искусства, от Серебряного века он воспринял идею эстетического преображения бытия. Смоленскому свойственны основанные на опыте веры принципы художественного познания, религиозное восприятие слова как духовной субстанции, ориентация на внешнюю и внутреннюю музыкальность поэтического текста. Размышления о трагических судьбах русских писателей, обширно представленные в критических и мемуарных статьях Смоленского, созвучны высказанной им в лирике мысли о жертвенном, героическом пути творческой личности.
6. Поэтические идеи Смоленского соотносимы с исканиями русских религиозных философов. Многое сближает поэта с творческим наследием
В.С. Соловьёва. Переклички с трудами Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова,
И.А. Ильина, Л. Шестова и других мыслителей первой половины ХХ века позволяют оценить глубину осмысления Смоленским проблем спасения и бессмертия души, исторического призвания России и истоков кризиса западного мира, вопросов художественного творчества.
7. Запечатлённые в поэзии Смоленского духовные состояния лирического героя многообразны, нередко сочетаются и сталкиваются контрастные переживания и устремления. Диалог с Богом и богооставленность, стремление к высшему идеалу и чувство собственного бессилия в его достижении, любящая душа и её конфликт с обречённым миром, губительность нищенства и спасительность аскетического пути – таков основной спектр проблем лирики поэта.
Научно-практическая значимость работы состоит в возможности применения полученных в ней результатов для дальнейшего изучения поэзии Смоленского, всей эмигрантской ветви русской литературы в её связях с культурным наследием прошлого и творческими исканиями писателей и поэтов, оставшихся в советской России. Выводы и основные положения исследования могут быть применены в практике вузовского преподавания систематического курса истории русской литературы, в спецкурсах и спецсеминарах, а также на факультативных занятиях.
Апробация результатов исследования осуществлялась на международных, всероссийских и межвузовских научных конференциях: «Малоизвестные страницы и новые концепции истории русской литературы ХХ века: III Международная научная конференция» (Московский государственный областной университет, 2007); «Марина Цветаева в контексте культуры Серебряного века: IV международные Цветаевские чтения» (Елабужский государственный педагогический университет, 2008); «Русская литература за рубежом: VI международные научные Панковские чтения» (Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина, 2008); «Студенческо-аспирантско-преподавательская конференция» (Московский государственный областной университет, 2008, 2009, 2010); «Духовные начала русского искусства и просвещения: VIII и IX международные Никитские чтения» (Великий Новгород, 2008, 2009); «Всероссийская научная конференция: Литературы народов России в социокультурном и эстетическом контексте: XIV Шешуковские чтения» (Московский педагогический государственный университет, 2009); «Русское литературоведение на современном этапе: VIII международная научная конференция» (Московский государственный гуманитарный институт имени М.А. Шолохова, 2009); «Словесное искусство Серебряного века и Русского зарубежья в контексте эпохи: Международная научная конференция» (Московский государственный областной университет, 2009); «Изменяющаяся Россия – изменяющаяся литература: художественный опыт ХХ – начала XXI веков: III Международная научная конференция» (Саратовский государственный университет им. Н.Г. Чернышевского, 2009); «Литература в современном мире: Всесоюзная научно-практическая конференция» (Московский государственный областной гуманитарный институт, Орехово-Зуево, 2009); «Русский язык и литература: история и современность: Международная научная конференция» (Московский государственный областной университет, 2010).
По теме диссертации опубликовано 10 работ общим объёмом 4,5 п.л., в том числе в периодических изданиях, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией.
Структура диссертации мотивирована её задачами и спецификой объекта исследования. Работа включает 193 страницы основного текста (введение, три главы, заключение) и 64 страницы библиографии (738 наименований).
Патриотическая лирика в довоенном творчестве: сборники «Закат» (1931), «Наедине» (193 8)
Как уже было отмечено, в творчестве Смоленского 1930-х годов образ России наиболее полно и последовательно раскрывается в пяти стихотворениях, входящих в последнюю, третью часть сборника «Наедине»50: «Огромные, двуглавые орлы...», «Иногда, из далёкой страны...», «Кричи не кричи — нет ответа...», «Стихи о Соловках», «Медленно бредёт людское стадо...». Характерно, что ни в одном из них поэт не обращается ни к изображению донской жизни (о чём говорилось выше), ни к образу Петербурга - в отличие от других эмигрантских поэтов, в том числе «младших». Скорее всего, это объясняется тем, что В. Смоленский никогда не был в Петербурге51. Пространство России воспринимается Смоленским в его нераздельности, географический аспект не отделяется от духовного и культурно-исторического. Единственное место, которое выделяет Смоленский, - это Соловки, изображение которых можно встретить и у многих современников поэта, например, в стихотворениях «Несколько поэтов. Достоевский...» Г. Иванова, «И в этот вольный, безразличный город...» Матери Марии.
Обратимся последовательно к каждому из обозначенных стихотворений сборника, попытаемся проследить ход авторской мысли и роль отдельных образов в пределах данного, не выделенного автором цикла, а также за- рождение основных идей и мотивов, которые получат развитие в гражданской лирике Смоленского послевоенного периода.
К осмыслению истории родной страны поэт подходит в стихотворении «Огромные, двуглавые орлы...». С первых строк здесь обозначен мотив «вековой ... российской мглы». Не называя исторических персонажей по именам, Смоленский вполне определённо намекает на них. Так, «безумный царь, в кольчуге боевой, / Взнесённый над шипящею змеей», ассоциируется с Петром Первым; «декабрьский ветр в пустынях ледяных» (107) вызывает в памяти образы идущих по этапу декабристов, а описание убийства на дуэли отсылает нас к сцене гибели Пушкина (на это, в частности, указывает описание усмехающихся свидетелей дуэли, в котором встречается и упоминание «пустых сердец» - лермонтовского образа из стихотворения «Смерть Поэта»)32. Похожая сцена изображена и в стихотворении Г.В. Адамовича «По широким мостам... Но ведь мы всё равно не успеем...» (1921), где лирический герой пытался успеть «остановить»53 неизбежную трагедию. О гибели Пушкина как об одном из важнейших событий русской истории писали в стихах многие эмигранты: Г. Иванов в стихотворении «Россия счастие. Россия свет...» (написано тем же пятистопным ямбом со смежным мужским типом рифмовки, что и стихотворение Смоленского), Н.Н. Туроверов в стихотворении «Задыхаясь, бежали к опушке...» и другие. Такая распространённость мотива свидетельствует о том, что фигура великого поэта была для деятелей Русского Зарубежья особенно значимой. «Величайшим и совершеннейшим выразителем, носителем и вдохновителем русской культуры» назвал Пушкина эмигрантский поэт и критик М.Л. Гофман. Гибель поэта стала для эмигрантов своего рода символом слепого, «безумного» начала в русской истории, сполна явившего себя в событиях революции и Гражданской войны. Центральный образ стихотворения - образ «вековой ... российской мглы» - не был открытием Смоленского. Восприятие отечественной истории как «тёмной старины»55 одним из первых ввёл в русскую поэзию М.Ю. Лермонтов в стихотворении «Родина». Были и другие прецеденты. О «тьме гробовой, российской», но скрывающей в себе «лад ... музикийский» , говорил в стихотворении 1925 года «Петербург» Ходасевич, бывший ревнителем именно этого классического «лада» литературной традиции. Важно отметить, что это стихотворение открывает сборник Ходасевича «Европейская ночь», само название которого распространяет мотив «тьмы» и на западную, эмигрантскую жизнь. С этим названием перекликается название первой книги стихов Смоленского - «Закат»57. Оба поэта, как и многие их современники, в том числе и оставшиеся на Родине, отечественную историю, советскую действительность и западную жизнь объединяют признаком «тьмы».
Это свидетельствует об общем для литературы 1920-1930-х годов ощущении дисгармонии бытия, о разрыве связи души художника с окружающим миром. «Я думаю об эпохе, разлагающейся у меня на глазах» , -выразил это состояние межвоенного сознания Г. Иванов в «Распаде атома». «Пожаром дымным наши дни горят» (52), - несколькими годами ранее определил это время Смоленский, продолжив блоковский мотив «мирового пожара в крови»59. Вспомним, что в опубликованной в 1924 году работе «Новое средневековье» Н.А. Бердяев предсказывал, что ни с чем не сопоставимая по своему масштабу трагедия Первой мировой войны ознаменовала собой наступление новой мировой эпохи - эпохи не тёмной, но «ночной», очистительной: «Рациональный день новой истории кончается, солнце его заходит, наступают сумерки, мы приближаемся к ночи. ... Падают ложные покровы, и обнажается добро и зло. Ночь не менее хороша, чем день, не менее божественна, в ночи ярко светят звёзды, в ночи бывают откровения, которых не знает день. Ночь первозданнее, стихийнее, чем день»60. Надежда на спасительность надвигающейся мировой ночи подспудно присутствует и в лирике Смоленского, порой прорываясь наружу - и тогда возникают такие страшные строки, как в стихотворении «Закат»: Прекрасный и торжественный закат, Как Ангел, над землёю пролетает. И по его следам восходит ночь, Восходит в вечном сне и в вечной славе, Она одна сумеет всем помочь, Она одна сумеет всё исправить (52). Было бы неверно видеть здесь эстетизацию смерти, зла, безверия. Справедливее, особенно в контексте всего творческого пути Смоленского, говорить об «апофатичности» его художественного мышления: поэт ищет свет во тьме, в отрицании - утверждение, через отрешение от мира стремится приблизиться к Богу.
Данное стихотворение, давшее название первой лирической книге Смоленского, не только является центральным в плане восприятия поэтом современного мира, но и содержит его надежду на возможное преображение действительности. Изображенная в нем ситуация близка к апокалиптической, но со смещенными ролями: силой «помочь» человеческой душе и «исправить» несовершенство мира здесь обладает не Божий посланник («Ангел»), а похожий на него «закат» и восходящая за ним «ночь». Н.А. Бердяев вспоминал, что в эпоху Серебряного века многим «виделись новые зори, соединялись чувство заката и гибели с чувством восхода и надежды на преображение жизни»61.
Тема России в послевоенном наследии: сборники «Счастье» (1957) и «Стихи: 1957-1961» (1963)
Намного обширнее гражданская лирика представлена в послевоенном творчестве В.А. Смоленского. В её основе по-прежнему лежит, по выражению С. Дурасова, «смешанное чувство любви и ненависти»92: любви - к вечной, мистической сущности России, связанной в сознании поэта, прежде всего, с прошлым родной страны; ненависти — к коммунизму, к советской власти. При этом характер борьбы между этими чувствами меняется; эволюционирует и авторский стиль: появляются сюжетные стихотворения, в стихи проникают редкие описания дореволюционного русского быта. Боль утрагы Родины звучит даже в далёких от гражданской тематики произведениях Смоленского. Например, в одном из первых стихотворений сборника «Счастье», входящем в цикл «Таисии Смоленской», лирический герой среди прочих обвинений бросает Богу и такое: Ты отнял у меня мою страну, Мою семью, мой дом... Грозил убить меня рукою брата... (118-119). Во многих стихотворениях встречаются упоминания расстрелов, революционного насилия: «...На расстрел Россия меня отдаст» (229); «...О равенстве людей хлопочет он / И равенство убийством утверждает» (152). Самих же вершителей революции Смоленский воспринимает как утратившую рассудок «чернь»: Знаю я, что чернь тебя изгнала Из твоей страны - с полей любимых, Ты прости - она не понимала, Бесновалась во крови и дымах (201).
В приведённых строках можно увидеть и религиозный подтекст - осмысление революции как бесовского помешательства народа. К такой трактовке подталкивают и название стихотворения - «Ангел Смерти», и изображённая в нем ситуация - разговор лирического героя с небесным посланником. «Не подлежит никакому сомнению, - писал в те же годы И.А. Ильин, -что революция была срывом в духовную пропасть, религиозным оскудением, патриотическим и нравственным помрачнением русской народной души»93. По убеждению философа, особенно близкого Смоленскому своими гражданскими и историософскими взглядами, силы к изживанию этого духовного помрачения могут дать лишь терпение, вера и молитва, а также поэзия.
«Расплясались, разгулялись бесы / По России вдоль и поперёк...», -писал М.А. Волошин в поэме «Северовосток», текст которой, видимо, был знаком Смоленскому. В «ветре смут, побоищ и погромов», пронизавшем всю русскую историю, автор книги стихов «Неопалимая Купина» видел проявление «замысла Господня», карающий «Божий бич»94 (эта мысль будет высказана Смоленским в начале 1940-х годов связи с нападением Германии на Советский Союз).
Немало в послевоенной лирике Смоленского и открыто антисоветских стихов, причём налицо религиозное понимание поэтом природы антибольшевизма. Каиновым делом объявляется коммунистическое строительство в наброске «И не прощенно, не раскаянно...»:
И не прощенно, не раскаянно, В гордыне, ужасе и зле И в страхе бродит племя Каина По русской авельской земле (233).
Родная земля для поэта — невинная жертва, в этом ореоле святости она и хранится в его душе. Вспомним, что ещё в 1924 году те же библейские образы для противопоставления двух лагерей использовал И.А. Бунин в своей знаменитой речи «Миссия русской эмиграции»: «...Молю Бога, чтобы Он до моего последнего издыхания продлил во мне ... святую ненависть к русскому Каину. А моя любовь к русскому Авелю не нуждается даже в молитвах о поддержании её»9\ В «Стихах о троцкистах» Смоленский говорит, по определению В. Казака, «об убийствах Сталиным "троцкистов" в контексте предательства друзей и неотвратимой божественной мести»96. Верную оценку этому стихотворению дал О.Н. Михайлов: «...Свирепые расправы Сталина с собственными опричниками и соучастниками злодеяний вызывают у по- эта чувство торжества возмездия, пусть и совершённого дьявольскими руками. Здесь у "холодного" В. Смоленского неожиданно прорывается страстный публицистический темперамент, даже опережающий поэзию. В отличие от стихов, воспевающих белое воинство, пафос этих и других стихотворений о "товарищах-коммунистах" в бескомпромиссном отрицании, выраженном уже памфлетной, почти газетной строкой» . Действительно, строчки о подписывающем смертные приговоры «вожде», у которого «под сердцем жаба шевелится» (развитие образа Пастуха), и «толстом, лысом секретаре», который «жирного подёргивает ляжкой» (187), носят характер инвективы.
Но и в этих стихах имеется религиозный взгляд на изображаемые события. Настраивает на метафизический лад предпосланный стихотворению эпиграф: «Мне отмщение и Аз воздам». В Писании это изречение встречается трижды (Втор. 32, 35; Рим. 12, 19; Евр. 10, 30). В журнальной публикации текста «Памяти троцкистов» Смоленский указывает конкретное место в Писании - это 32 глава Второзакония, содержащая слова Господа, обращенные к отпавшим от Него. Таким образом, мысль поэта о том, что советская власть заслуживает Божией кары, проявлена здесь горячо и открыто.
Как уже отмечалось, выразителями «предельной сущности» России Смоленский считал поэтов. Признание «литературоцентричности» национальной культуры можно встретить и в произведениях других писателей и поэтов. В 1923 году Ходасевич заявил, что всё русское для него заключено в творчестве Пушкина: «...Восемь томиков, не больше, -/Ив них вся родина моя»99. Г. Иванов в позднем стихотворении «Торжественно кончается весна...» вновь вернулся к мучительной мысли об отверженности русских художников слова в новом государстве: .. .Узнает ли когда-нибудь она, Моя невероятная страна, Что было солью каторжной земли? А впрочем, соли всюду грош цена: Просыпали - метёлкой подмели . Осмыслению трагических судеб как оставшихся на Родине, так и эмигрировавших поэтов посвящен ряд послевоенных стихотворений Смоленского. В стихотворении «Страхом, грязью и кровью...» «пленёнными львами» поэт называет Г. Иванова, Блока и самого себя, вновь вводя мотив тесноты и советской, и западной жизни. Горечь собственной ненужности родной стране, невозможности преодолеть разрыв с ней звучит уже в первых строках: Что мне делать с любовью, Как прорваться сквозь тьму? (221). Как и многие другие поэты эмиграции, Смоленский связь с Россией надеется обрести через поэтическое слово: «Улетайте, летите / Эти строки туда...». «В Россию ветром строчки занесёт»1 \ — ту же надежду своей знаме-нитой строкой выразил И.В. Чиш-гав. Мотив «летящих» в Россию стихов встречается и в довоенной лирике Смоленского, например, в стихотворении «Рабам покорным бытия...». Впрочем, в ранних стихах мотив этот ещё не был столь прочно связан с чувствами отчаяния, обречённости, безнадёжности. При изображении советской России в стихотворении «Страхом, грязью и кровью...» центральными оказываются образы «христопродавца» и «последнего мерзавца»: тем самым поэт ещё раз подчёркивает свою мысль о том, что коммунистическая идеология равно далека как от человеческого закона, так и от закона высшего.
Духовная природа слова. Музыка и тишина в образной системе творчества Смоленского
Важнейший элемент концепции поэзии - осмысление духовной природы поэтического слова. В статье «О кризисе и Поэзии», говоря о том, что современное слово представляет собой «косную, тёмную, безликую материю», что оно «мертво» («дурно пахнут мертвые слова»184, - писал Н.С. Гумилев), Смоленский высказал мысль о необходимости возвращения его «к своему первоначальному смыслу»1 . Здесь он сталкивался с вечной для литературы проблемой «сопротивления» поэтического слова, «материала». «Какие тёмные слова / Ждут своего преображенья» (80), - восклицает герой стихотворения «Как высказать тебя, любовь?..» (сборник «Наедине»), и эти строки передают трепет самого автора перед сложностью и ответственностью стоящей перед каждым поэтом задачи. В позднем стихотворении «Слово» Смоленский выразил свою веру в божественное происхождение человеческого языка - «от начала первого звука / До дантовского сонета», воспел скрытое в нем духовное богатство:
От тёмного косноязычья До лермонтовского пенья, Какое было величье, Вдохновенье, воля, терпенье (237). При этом язык природы Смоленский ставил выше человеческого языка, о чем свидетельствует восходящий к христианской традиции образ голубя, который «воркует в нише, / Ничего о слове не знает» (237). Христианское восприятие слова заявлено Смоленским в стихотворении-четверостишии, ставшем эпиграфом (возможно, по воле вдовы поэта, Таисии Ивановны) к посмертному сборнику его стихов. Связь смысла и звука — одна из основных идей Серебряного века - здесь обрела новое звучание: Звук предшествует Слову, Как Иоанн Предтеча Христу. Звук друг Смысла, Как Иоанн друг Жениха (204).
Отсылка к библейскому сюжету не только позволяет оценить масштаб и глубину осмысления Смоленским сущности слова (Слово - Логос), но и проясняет его представление о рождении художественного произведения. И.И. Болычев, современный исследователь литературы Русского Зарубежья, утверждает, что признание «самоценности звука», Звука «с большой буквы», было одним из ключевых положений философско-эстетической теории «парижской ноты»186. Смоленский разделял эту веру в музыкальную природу лирического вдохновения, напоминал о сокрытой в «Звуке» первооснове того божественного «Слова», которое должен услышать и попытаться воплотить поэт. Он утверждал, что стихотворение возникает из некоей мелодии, из музыки, которая ради воплощения образа, мысли, идеи («Смысла») должна самоумалиться, уйти в глубину текста: Зазвучит, еле внятно, чуть слышный стих Ещё немыми словами. Но вот всё яснее слова звучат, Вес явственней, всё нездешней (240).
Неслучайно в лирике Смоленского соседствуют два, казалось бы, взаимоисключающих качества: с одной стороны, проявившаяся не только в звуковом плане, но и в плане художественного мировосприятия музыкальность, а с другой - присущая, в основном, ранним стихам некоторая декларативность, логическая строгость.
О том, что звук первичен по отношению к смыслу, говорил и А. Блок. В одной из статей В.А. Рождественский передал такие его слова: «Всякое стихотворение вначале - звенящая, расходящаяся концентрическими кругами точка. ... И из нее рождаются миры» . В близком ключе воспринимал творческий процесс и В. Маяковский, хогя в своих теоретических работах он использовал иные категории. В его художественной концепции понятие звука было заменено понятием «ритма», размеренного «гула»: «...Ритм — основа всякой поэтической вещи, проходящая через нее гулом. Постепенно из этого гула начинаешь вытаскивать отдельные слова...» . В. Хлебников, захваченный мечтой создать «язык богов», «волшебную речь», «сделать заумный язык разумным»189, пытался почувствовать семантику отдельных звуков и фонем, на практике продемонстрировать неразрывность звука и смысла. Можно утверждать, что Смоленского, как и многих других поэтов, «Звук» интересовал как явление не столько фонетическое, сколько метафизическое.
Исходя из сказанного, заметим, что нельзя согласиться с утверждением А.В. Мартынова о том, будто для Смоленского «слово стало "звуком пустым", а целью поэзии было "Разбрасывать и собирать слова, / Уже почти без смысла и значенья"»190. Кроме того, в приведённых словах можно выявить и частные неточности. Во-первых, ни в одном из известных на данный момент произведений Смоленского словосочетание «звук пустой» не встречается, во-вторых, процитированные строки взяты исследователем из раннего стихотворения Смоленского, раскрывающего не творческую программу автора, а его неприятие бездушного искусства, искусства-ремесла:
Разбрасывать и собирать слова, Уже почти без смысла и значенья, Уже без страсти и без вдохновенья, Уже без боли и без торжества (70).
Обострённое внимание Смоленского к звуковой, мелодической стороне стиха не только отражалось в поэтике, но и закреплялось в эстетике его творчества. В этом отношении он наследник традиций Серебряного века. Стоит назвать здесь К.Д. Бальмонта, и А. Белого, в статье 1922 года «Будем искать мелодии» провозгласившего «мелодизм» основным качеством лирики191, а также Г. Иванова, самого музыкального поэта Русского Зарубежья.
На особый, музыкальный характер поэзии Смоленского обращали внимание многие его современники. Ю.К. Терапиано в статье, опубликованной спустя две недели после смерти поэта, писал: «Мне кажется, главным в жизни для него были стихи, точнее - та "музыка", которая вдруг в нем начинала звучать и уводила его (как он пытался определить по-детски, наивно) — "на ледяные высоты"»192. В другом некрологе Ю. Терапиано ещё раз подчеркнул, что в стихах Смоленского «присутствует настоящая "музыка", строки его звучат и волнуют, вызывая отзвук в душе читателя» . Как «настоящего поэта вдохновения - тайной музыки слов» охарактеризовал Смоленского и К. Померанцев, сблизив его в этом плане с Лермонтовым и Блоком.
Музыкальное начало лирики В. Смоленского сформировалось в лоне традиций М.Ю. Лермонтова. Значительную роль в становлении художественного сознания поэта сыграл лермонтовский «Ангел»: герой Смоленского также тоскует по «звукам небес» э, стремясь расслышать их в том «отзвуке песни чудной» (103), который доносит до него Муза. По мысли Смоленского, поэтическое вдохновение приближает к познанию небесных тайн, и поэт способен воплотить их, «сделать слышными другим» . При этом возможность «услышать пенье» (158) появляется у поэта лишь при слиянии лирического переживания с религиозным чувством.
Лермонтовский мотив пения ангелов также освоен лирикой Смоленского. Впервые он встречается в довоенном стихотворении «В томлении смертном, на смятой постели...», где неслышный для окружающих хор ангелов дарует умирающему надежду на «вечное блаженство, вечный покой» (73) (образ глухого к ангельской мелодии человека незадолго до Смоленского был создан Ходасевичем в стихотворении «Музыка»).
Духовные состояния лирического героя
В мемуарных, критических и литературоведческих работах можно встретить два противоположных подхода к раскрытию поэтического мироощущения Смоленского. Один из них, реализованный в трудах А.В. Бахраха, В.П. Крейда, Л.А. Мнухина, Г.П. Струве, В.Ф. Ходасевича, состоит в абсолютизации пессимистического начала в его лирике, в преимущественном внимании к характерным для нее мотивам смерти, отчаяния, одиночества, тоски. Иная точка зрения высказана А.И. Горской, К.Д. Померанцевым. Последние выявляют в наследии поэта христианское мировосприятие, постепенное движение его художественного мира от апостасийности к православной духовности. Возможно, что применение лишь одного из этих подходов приведет к искажённому пониманию всей лирики Смоленского. В первом случае она окажется основанной исключительно на тёмной духовности, в своё время питавшей творчество русского декаданса. Во втором - лишитсятой тёмной глубины, на фоне которой религиозные стихи Смоленского производят эффект подлинно «духовидческих переживаний»320. В настоящее время различными исследователями делаются попытки примирить обе точки зрения, дать целостную характеристику духовного фона его поэзии.
О.Н. Михайлов считает, что внешняя пессимистичность творчества Смоленского объясняется повышенной чуткостью поэта к противоречиям бытия: «В метаниях — от отчаяния к волшебным снам инобытия, от леденящего ощущения гипнотизирующего взгляда смерти к красоте любви, от сознания величественности Божьего мира к острому чувству убогости собственного прозябания здесь, в парижской мансарде, — В. Смоленский, как может показаться, беспросветно пессимистичен. И всё же Россия, отодвинутая в сон, в мечту, в бред, не переставая, жила в нем и оставляла тень надежды. Вместе с Христом и упованиями, что там ему уже не будет больно» .
Несколько иначе толкует внутренний пафос поэзии Смоленского С. Дурасов, освещая проблему веры в лирике Смоленского: «В его душе в течение всей его жизни идет непрекращающаяся, изнурительная война между верой в Воскресение - и её мрачным отрицанием, любовью и покорно-стыо к Богу - и отчаянным бунтом» "". Дурасов подчеркнул, что уже в раннем творчестве эта война выразилась в двух контрастных, не раз повторяющихся заявлениях: «смерти нет» — «спасенья нет». В позднем творчестве поэт отказался от столь явного противопоставления, но духовная брань между верой и сомнением, жаждой Бога и опустошающим богоборчеством не ослабла.
Исследование текстов Смоленского подводит к заключению, что (особенно в довоенный период) это поэзия предельных, подчас прямо противоположных душевных состояний и стремлений. Этому соответствует и поэтика, основанная на контрастных образах, оксюморонах, гиперболизации. Отчасти, вероятно, в этом проявилась традиция Серебряного века (прежде всего - символизма), отождествлявшего саму поэзию, её эстетическое содержание с силой чувственного, эмоционального переживания - независимо от качества этого переживания («одержимостью» назвал это ещё в 1914 году С.Н. Булгаков323, а позднее - В.Ф. Ходасевич" " ). Ощутима эта тенденция и в лирике Смоленского: поэт стремится одновременно к обоим концам мировой вертикали, к «вершине» и к «дну» (217), «в пределы рая иль в пределы ада» (168), будто не делая различия между земным и небесным, божественным и инфернальным. Тем не менее, такое понимание творчества Смоленского сильно упрощает духовное содержание его лирики, не учитывает динамики внутренней жизни поэта, постепенного обретения поэтом подлинных критериев добра и зла, истины и красоты.
Присущая Смоленскому-поэту склонность к заострению различных антиномий современного сознания рождает в его стихах широкий диапазон многообразных, порой трудно совместимых друг с другом духовно-психологических состояний и порывов.
Если попытаться определить эмоциональную доминанту творчества Смоленского 1930-х годов, то таковой следует признать чувство богоостав-ленности. Именно оно, пронизывая практически все стихотворения первых двух сборников, формирует сложный комплекс переживаний лирического героя. Напряжённый поиск высшего смысла, «жажда Бога», стремление к идеалу и неизбежные падения на этом пути определяют собой вектор развития духовного мира поэзии Смоленского. Мотивы одиночества, обречённости судьбе и смерти (по поэтической формуле B.C. Соловьёва: «Смерть и Время царят на земле» " ) в его раннем творчестве слиты с осознанной невозможностью общения с Творцом: Как одинок бывает человек, Когда он Богом на земле покинут (43). Не верьте, ничему не верьте, Здесь нет надежды, здесь любовь -Напоминание о смерти. Здесь Бога нет, Он где-то там, Он где-то - иль нигде - над нами... (96).
Бичом и криком подгоняя, Как нерадивого раба, Меня влечёт моя слепая, Жестокая моя судьба (35). Некоторые критики и мемуаристы увидели в этих и других подобных строках свидетельство безверия раннего Смоленского. Глубокую, но не до конца справедливую трактовку религиозно-мировоззренческих основ сборника «Закат» предложил Ходасевич. Находившийся в лоне «европейской ночи», автор «Тяжелой лиры» наделил своего соотечественника-поэта чертами собственного мироощущения. Сопоставив эстетическое кредо Смоленского с теоретическими идеями символизма, критик пришёл к выводу не только об отталкивании молодого поэта от художественных установок недавних предшественников, но и о противоположности его миропонимания выстроенной символистами картине бытия. «Для символистов видимый мир был ложным видением, покрывалом Майи, скрывающим иную, подлинную действительность, — рассуждал Ходасевич. - Творчество представлялось им угадыванием, прощупыванием этой действительности.
