Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Литературная теория идиллии в России в XIX-XXI вв.
1.1. Идиллия в риториках конца XVIII - начала XIX вв .
1.2. Осмысление теории идиллии в XX - ХХI вв.
Глава 2. Идиллия в прозе Ф.М. Достоевского 1840-1850-х гг.
2.1. Идиллия в романе Ф.М. Достоевского «Бедные люди»
2.1.1. Макар Алексеевич Девушкин С. 41
2.1.2. Рецепция героев романа Н.-Ж. Леонара «Тереза и Фальдони, или Письма двух любовников, живших в Лионе» Ф.М. Достоевским и М.И. Воскресенским С. 54
2.1.3. Варвара Алексеевна Доброселова С. 60
2.2. Идиллия в повести «Слабое сердце» С. 70
2.3. Идиллия в романе «Белые ночи» С, 77
Глава 3. Идиллический текст в беллетристике 1840-1850-х годов С. 87
3.1. Идиллия в нравоописательном романе Д.Н. Бегичева «Семейство Холмских. Некоторые черты нравов и образа жизни, семейной и одинокой, русских дворян» С. 89
3.2. Романтическая идиллия в произведениях Н.А. Полевого («Эмма», «Дурочка») С. 100
3.3. Типы сельской и любовной идиллии в романе М.В. Авдеева «Тамарин» и повести Я.П. Буткова «Степная идиллия» С. 104
3.4. Семейная, сельская и любовная идиллия в прозе Е.П. Гребенки С. ИЗ
3.5. «Реальная» семейная идиллия в прозе М.М. Достоевского С. 123
3.6. Любовная идиллия героев-романтиков и семейная идиллия «героев дела» в прозе А.Н. Плещеева С. 131
3.7. Идиллический эклектизм в прозе И.И. Панаева С. 139
3.8. Романтическая идиллия в прозе В.А. Соллогуба С. 149
Заключение С. 166
Библиография С, 171
- Идиллия в риториках конца XVIII - начала XIX вв
- Осмысление теории идиллии в XX - ХХI вв.
- Идиллия в романе Ф.М. Достоевского «Бедные люди»
- Идиллия в нравоописательном романе Д.Н. Бегичева «Семейство Холмских. Некоторые черты нравов и образа жизни, семейной и одинокой, русских дворян»
Введение к работе
Глава 1. Литературная теория идиллии в России в XIX-XXI вв.
Идиллия в риториках конца XVJII - начала XIX вв.
Осмысление теории идиллии в XX - ХХЇ вв. Глава 2. Идиллия в прозе Ф.М. Достоевского 1840-1850-х гг.
2.1. Идиллия в романе Ф.М. Достоевского «Бедные люди»
Макар Алексеевич Девушкин С. 41
Рецепция героев романа Н.-Ж. Леонара «Тереза и Фальдони, или Письма двух любовников, живших в Лионе» Ф.М. Достоевским и
М.И. Воскресенским С. 54
2.1.3. Варвара Алексеевна Доброселова С. 60
Идиллия в повести «Слабое сердце» С. 70
Идиллия в романе «Белые ночи» С, 77
Идиллия в риториках конца XVIII - начала XIX вв
Целью первой главы является рассмотрение термина «идиллия» в отдельных теоретико-дидактических концепциях: Н.Ф. Остолопова, П.Е. Георгиевского, А.Ф. Мерзлякова, И.И. Давыдова и др., расходящихся с критикой в подходе к идиллии как историко-литературному феномену. Подобное исследование идиллии было предпринято КС. Абрамовской26, выдвинувшей проблемы жанрово-родовой неопределенности идиллии, зафиксированной риториками XIX в., и взаимодействия идиллии с другими жанрами. При этом исследователь не затрагивает вопроса о разграничении смежных с идиллией понятий, который важен для осознания функционирования данных эстетических дефиниций в середине XIX века. Возникает необходимость исследовать материал риторик 1820-1870-х гг., повлиявших на национальное эстетическое сознание применительно к идиллии и идиллическому.
Изучение теоретического аспекта идиллии значимо и для более четкого использования соответствующих терминов при анализе произведений, избранных нами в качестве объекта исследования. Заметим, что расширение временных рамок в этом случае: с 1820-х по 1870-е годы - в сравнении с заявленными темой исследования (1840-50-е) - обусловлено тем, что теория фиксируется не сразу, закрепляя понятие спустя значительный промежуток времени. Кроме того, следует отметить, что один из важных и малоизученных литературоведческих источников, позволяющих представить общую картину ведущих литературоведческих понятий, - это риторики. Исходя из этого анализирует систему жанров в теориях XVIII века А.С. Курилов27. Тот же метод находим у А.В. Лужановского применительно к жанровой дефиниции рассказа в первой трети XIX в.: «...история термина должна рассматриваться по двум линиям: выяснение конкретного содержания понятия «рассказ» на разных этапах его употребления и выяснение названий жанрового образования, близкого по современным критериям к рассказу. Целесообразно эти линии выделить отдельно: сначала дать краткую справку о содержании понятия «рассказ» от момента выделения его в литературную практику до начала 1840-х годов, а затем проследить смену названий предрассказа» . Л.С. Сидяков, рассматривая жанр повести в рамках литературной эпохи 1820-1830-х годов, обращается не только к критике, но и к специальной учебной литературе (Н.Ф. Остолопов, А.И. Галич)29. На те же теоретические основания для исследования идиллии 1840-1850-х гг. опираемся и мы, обращаясь к риторикам XIX века.
Эволюцию понятий идиллии и идиллического на протяжении нескольких десятилетий опосредованно отразила история терминов: изменение их назначения и соотношения, запечатленное риториками. Если поначалу термины имеют узко конкретный характер, отражающий литературный опыт на жанровом уровне, то позднее локальность определений отменяется, методологически изживается. С одной стороны, тем самым выявляется условность жанровых дефиниций, с другой, расширяется их содержательность. К середине XIX века в употреблении терминов идиллия и идиллическое наблюдается соотнесенность установок на конкретность (пастораль, идиллия, эклога, пастушеское стихотворение и др.) и ун ивер с ал ьно сть.
В связи с названным обстоятельством значимость риторических трактатов в качестве источника, эффективного при изучении идиллии в прозе того же времени, определяется тем, что они представляют читателю «способ обобщения (понимания) действительности, материализованный во внутренней структуре и стилевом облике произведения...» . Риторика оперирует «общими местами» и предназначается широкому кругу читателей. Таким «общим местом» в риториках и выступает идиллия - дефиниция, выделяемая всеми авторами. Как «общее место» (по Аристотелю, тезис) идиллия предполагает бытование в примерах, конкретном жанровом материале, играющем роль иллюстрации (эклога, пастораль и др.). Риторическая модель очерчена М. Ю. Лучниковым: риторическому слову - в нашем случае такой риторической номинацией выступает идиллия - присуща двусоставность, «которая вытекает из коммуникационной структуры риторического высказывания. Эта коммуникационная структура предполагает раздельное и неслиянное существование субъекта, объекта и адресата, означаемого и означающего»3 . «Смысловое отождествление элементов происходит в процессе высказывания, восходя, с одной стороны, к примеру, а с другой - к формам абстрактного мышления, дедукции и индукции, и ведет к характерной двойственности (с одной стороны -«картина», наглядность, с другой - «суть», чистая абстракция, отвлеченность». Это, по Лучникову, объясняет, почему «риторическая поэтика так и не смогла породить идею единства формы и содержания, но только идею их соответствия друг другу» . Сказанное имеет прямое отношение к идиллии. В XIX веке она бытует как «пример», представляя собой жанровую дефиницию, локальную форму; в то же время в ней явственно ощущается широкая «жанровая содержательность», внутренняя форма явления, по Лучникову, «суть», состоящая в искомом идеале, в счастье и умиротворении.
Осмысление теории идиллии в XX - ХХI вв.
Для осознания переломного момента в наполнении категорий «идиллии» и «идиллического» необходимо их рассмотрение не только как результата динамического развития данных понятий на протяжении первой половины XIX вв., но целесообразен взгляд на них и с позиций последующих периодов, когда были «домыслены» и на новом уровне зафиксированы изначальные интенции, обозначившиеся в историческом развитии. Продуктивным оказывается использование новейшей терминологии, содержащейся как в словарях («Краткая литературная энциклопедия», «Словарь литературоведческих терминов», «Современный словарь-справочник по литературе», «Поэтический словарь» А, Квятковского и др.), вскрывающих, наравне с риториками, наполнение терминов идиллия, эклога, пастораль, так и в новейших литературоведческих работах.
Если риторики XIX века исходят из двуступенчатости идиллии: ее «общих мест» и жанровой конкретики как взаимодополняющих, то в теориях ХХ-ХХІ вв. происходит сопряжение того и другого, означающее их органическое претворение в идиллической модальности.
Основополагающим следует считать вклад М.М. Бахтина , обратившегося к идиллическому хронотопу в романе. В современном литературоведении наблюдается заметный интерес к проблеме идиллии с точки зрения ее обращенности к вечным ценностям жизни, онтологической наполненности. О том же вели речь риторы XIX в., акцентируя в идиллии потребность в гармонии духа, личном счастье, единении с природой и т.д. При этом обнаруживает себя многозначность термина, что значительно затрудняет выделение предмета исследования: некоторые исследователи обращаются к термину «пастораль» как приоритетному (Е.И. Ляпушкина, Н.Н. Торкут, Е.П. Зыкова, Т.В. Саськова, Л.М. Баткин, Л.Я. Потемкина и др.), другие в основном используют определение «идиллия» (МЛ, Троцкая, И.С. Абрамовская, Н.В. Лесогор, А. Кросс, A.M. Кукулевич, Н.Д. Тамарченко, Л.Т. Сенчина, М.П. Алексеев).
Разночтение и нечеткость использования терминов идиллия и пастораль современным литературоведением, возможно, объясняется тем, что их применение следует рассматривать с учетом использования в конкретную эпоху, что справедливо отметила Н.Т. Пахсарьян . С позиций историзма выступает и Н.В. Забабурова: «В эпоху классицизма «идиллия»... стала осознаваться как одна из жанровых форм буколической поэзии». Буколика и пастораль разошлись по жанрам: буколика связана «с идиллией, эклогой, пастораль - с романом и драматическими формами. ... В эпоху сентиментализма объективно обозначилась граница между традиционной европейской пасторалью, обладавшей выраженной условностью и почти космическим масштабом, и идиллией, стремившейся... к воспроизведению «естественного», к созданию некоего микромира, пространства камерного и интимного»73.
Следует обратить внимание на то, что многие современные исследователи пользуются термином «пастораль», наиболее употребимым при исследовании зарубежной литературы (Е.П. Зыкова74, Л.М. Баткин75, Л.Я. Потемкина , Л.Р. Никифорова и др.). В связи с этим необходимо остановиться на современном понимании соотношения идиллии и пасторали.
Большинство современных исследователей, используя термины пастораль и идиллия, не предполагают их четкого разграничения, возводя их к общей сущности в отрыве от жанра. Это подтверждает то новое, что вносит в понимание пасторали, например, А.А. Хадыиская, ссылаясь на Г.В. Синило, употребляя термин в значении «вида европейской литературы Нового времени, связанного с буколическим мирочувствованием», как метажанр, «проявляющийся в произведениях лирических, эпических и по драматических» . Общность в осмыслении терминов идиллии и пасторали определяет Н.А. Литвиненко , разводя при этом пасторальный и идиллический модусы. Пасторальное начало Литвиненко связывает с утопическим, и это является тем новым, что не нашло отражения в риториках XIX века. Как и Н.Т. Пахсарьян, пастораль она оценивает как понятие более широкое, в сравнении с идиллией.
Т.В. Саськова предлагает рассматривать пастораль как «модальность»: «совокупность содержательных признаков, подразумевающих особое мироощущение, систему ценностей, идеал, тип героев»
Идиллия в романе Ф.М. Достоевского «Бедные люди»
Роман «Бедные люди» (1846) имеет эпистолярную форму, характерную для сентиментализма, что, как не раз отмечалось, позволяет показать внутренний мир героя. Кроме того, переписка, по В.Ф. Переверзеву, отражает основную композиционную особенность художественной манеры Достоевского - начинать действие «вдруг», с середины105. Данная особенность характеризует не только композицию текстов писателя, но и построение образов.
Первое письмо Макара Девушкина к Вареньке Доброселовой написано в сентиментальном стиле и открывается темой счастья, распространенной в литературе 40-х гг.: «Бесценная моя Варвара Алексеевна! Вчера я был счастлив, чрезмерно счастлив, донельзя счастлив!» (1, 13). Трижды повторяется слово «счастлив». Тема счастья вводит в структуру текста идиллическую модальность, сознаваемую автором и героем в сентиментальном ключе.
Доказательством обращения писателя к теме счастья В.Е. Ветловская считает отсылку к библейскому хронотопу рая. Вчерашний день, 7 апреля, о котором пишет Девушкин, - Благовещение. Утро обычного дня («что это какое утро сегодня хорошее...» (1, 14)), утверждает В.Е. Ветловская, «соотнесено с утром года», «с утром творения, утром жизни. Они напоминают о счастливом начале общей человеческой судьбы, о ее блаженно-райском истоке»06.
Эти же сравнения подхватывает Варенька, отвечая на письмо Макара Алексеевича. Для Вареньки прошедшее утро тоже было райским: «словно рай в комнате» (1, 18). «За этой настойчивой последовательностью вечера и утра... подразумевается мотив, сопровождающий библейский рассказ о сотворении мира: «И был вечер, и было утро: день один». «Там», на расстоянии чрезвычайно «отдаленных» сравнений, в истоке бытия, в природе мира и природе человека было «все в порядке, по-весеннему», ... «там», в начале всех начал, человек был счастлив и беззаботен, он был создан на радость другим («на утеху людям») и «для украшения» «всей природы». ... Человек в начале бытия появляется как венец создания, как царь земли и повелитель, избраннейшее чадо своего отца»107. Эта ассоциация, возможно, заключает в себе мысль о том, что на глубинном уровне человек подразумевает соотнесенность утра обыденного с утром мироздания («наивная» идиллия, которую можно реализовать в действительном мире).
Данный отрывок соотносится с эпизодом из «Бедной Лизы» Н.М. Карамзина, где присутствует «соединение наивной и сентиментальной интерпретаций идиллии»:108 «Старушка, подпираясь клюкою, вышла на луг, чтобы насладиться утром. ... Оно в самом деле показалось ей отменно приятным. ... «Ах, Лиза, - говорит она. - Как все хорошо у господа бога! Шестой десяток доживаю на свете, а все еще не могу нагдядеться на дела господни, не могу наглядеться на чистое небо, похожее на высокий шатер, и на землю, которая всякий год новою травою и новыми цветами покрывается. Надобно, чтобы царь небесный очень любил человека, когда он так хорошо убрал для него здешний свет»»109.
Любопытно и то, что причиной ощущения героем счастья можно считать поднятую занавеску на окне у Вареньки: словно мир приоткрывается в своей истинной сути, в любви. Через завесу грязи жизни, о которой в русле «натуральной школы» пишет герой в том же письме, проникает решенный в сентиментальном стиле радостный настрой и приятие действительности. Эта характерная для поэтики Достоевского «вспышка» поражает героя: поднятая занавеска становится знаком мысли о Девушкине другого человека. Именно это наполняет его радостью. Но герой не может разглядеть самой Вареньки из-за плохого зрения. Этот зрительный заслон препятствует «очищенному», светлому взгляду на мир.
Идиллия в нравоописательном романе Д.Н. Бегичева «Семейство Холмских. Некоторые черты нравов и образа жизни, семейной и одинокой, русских дворян»
«Семейство Холмских» (1830-1832) занимает особое положение в литературном процессе начала XIX века. Существует мнение, что роман представляет собой первую попытку «в жанре семейной хроники»191. Произведение, которое, по словам Л.В. Бранта, было «одним из самых любимых нашей публикою сочинений» , при своем появлении имело шумный успех193. Встретив «благосклонный прием в читательских кругах», роман выдержал три издания, однако получил неоднозначную оценку критиков. Так, Н.И. Надеждин отметил: «В «Семействе Холмских» нет ни тени художественного устройства» . Более емкую оценку дал роману В.Г. Белинский: «Семейство Холмских» имело «значительный успех; в нем попадаются довольно живые картины русского быта в юмористическом роде; но он утомителен избитыми пружинами вымысла и избытком сентиментальности, соединенной с резонерством». Многие современники отказывали роману в художественности .
Д.Н. Бегичев создает нравоописательный роман, темой которого становится семейная жизнь. Он в полной мере соответствует типу «семейной» идиллии, включающей родной дом, соседство поколений и т.д., о котором пишет М.М. Бахтин. Семью Бегичев рассматривает как важнейшую составляющую человеческого счастья и бытия в целом. «Мне хотелось объяснить, - пишет он, - что супружеское состояние есть одно в мире, в котором заключена возможность достигнуть счастия - истиннаго предназначения человека в здешней жизни»197. Писатель утверждает способность каждого человека быть счастливым. Важнейшей особенностью романа является идилличность, имеющая статус «должного», в противоположность сущему, но при этом лишенная романтической окраски.
В центре романа - семейство Холмских, Автор показывает, как складывается семейная жизнь у пяти представителей этого семейства: сестер Елисаветы, Катерины, Софьи, Натальи и брата Алексея. Рассмотрим отдельные сюжетные линии романа с точки зрения присутствия в них идиллического начала.
Елисавета Холмская выходит замуж по расчету за князя Рамирского. Однажды в гостях у купца Сундукова Елисавета играет на рояле, а князь предается «мечтаниям о том, как бы весело ему было слушать ее, в длинные осенние и зимние вечера, в большой гостиной своей. ... Воображение представило ему семейственную жизнь в самом привлекательном виде; прелестная жена и дети мелькали перед ним» (1, 11-12). Объяснение князя с Елисаветой происходит по окончании праздника, на котором все способствует радости: прогулка в шлюпках, роща, поляна среди леса, чай, спектакль по пасторальной пьесе Флориана .
Судя по «деревенским» главам романа, немаловажное значение князь Рамирский придает быту: несмотря на несоответствие эталону светскости, которому как будто должен поклоняться князь, домашний деревенский быт ему близок, чего нельзя сказать о его супруге. Интерьер эпохи Елисаветы Петровны отталкивает ее, ей бросаются в глаза и холод в доме, и беспорядок, и неопрятность в имении. В результате отношения супругов становятся натянутыми. В письме Софье Елисавета жалуется на скуку, пустоту сельского существования. Не меняется жизнь Рамирских и с появлением дочери. Судя по схеме отношений героев, угадываемой в романе, причиной разногласий и недоразумений являются светские предрассудки, отпечаток которых лежит и на сфере идиллии.
Заметим, что Рамирские - единственные герои, поведение которых меняется на протяжении романа в положительную сторону. Это сказывается и на отношениях друг к другу, и к людям вообще.
Если до рождения дочери Елисавета кичится богатством, злословит, часто груба и высокомерна с сестрами, то со временем она меняется, становится открытой и доброжелательной к ним. К сожалению, некоторые критики не учитывают изменения характера героини .
Меняется в лучшую сторону и князь Рамирский благодаря влиянию Софьи. Он даже отдает Катерине, нуждающейся в средствах, одно из своих имений, а после смерти жены вверяет обожаемую дочь Пронским.
Княжеская чета, таким образом, показана способной к сохранению семейного очага и искренним чувствам друг к другу. Тип идиллии, к которой в конечном итоге приходят Рамирские, - это «реальная» идиллия, возможная благодаря актуализации начал сентиментализма «в новом окружении» (В.В. Виноградов).
Иначе складываются отношения Катерины Холмской с Петром Аглаевым. В первой части романа семейная жизнь Аглаевых абсолютно идиллична. Герои женятся по любви, живут в небольшом доме в деревне и довольствуются скромным образом жизни.
