Содержание к диссертации
ВВЕДЕНИЕ 4
ГЛАВА 1. ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МИФОЛОГИЗМ В ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ
І.І.Теория мифа и литературоведение: из истории 20
междисциплинарных связей
1.2.Художественный мифологизм: типы, границы и формы _
воплощения
ГЛАВА 2. ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МИФОЛОГИЗМ В ПРОЗЕ ВАЛЕНТИНА РАСПУТИНА
«Деревенская проза»: проблемы, поиски, .Q художественные открытия
Мифопоэтический подтекст и особенности .„ психологизма в повести В. Распутина «Живи и помни»
2.3. Образ праведника в прозе В. Распутина 1970- _Q
90-х годов: народно-православные истоки
2.4. Натурфилософские идеи В. Распутина и их _.
мифопоэтическое воплощение
ГЛАВА 3. МИФОПОЭТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА В. ЛИЧУТИНА
3.1. Творчество В. Личутина в контексте «деревенской „-
прозы»
3.2. «Вазицкий цикл» В. Личутина: духовное д-
противостояние праведника и грешника
Мифопоэтическое воплощение женских образов в 1ftR «вазицком цикле» В. Личутина (повести «Вдова Нюра» и «Крылатая Серафима»)
Образы знахаря и колдуна в произведениях __ В. Личутина 1970-х годов
ГЛАВА 4. МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ, СЮЖЕТЫ, МОТИВЫ В ПРИКАМСКОЙ ПРОЗЕ О ДЕРЕВНЕ
«Культурный герой» в пространстве леса (повесть t-7 В. Баталова «Шатун»)
Сюжет кладоискательства в творчестве прикамских л~. прозаиков: фольклорные истоки и особенности художественной интерпретации
4.3. Образы знахаря и праведника в прозе о коми- л ..
пермяцкой деревне 1970-90-х годов
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЯ
Введение к работе
Активное взаимодействие искусства с разнообразными формами мифомышления - одна из магистральных тенденций его развития в XX веке. Художественный мифологизм свойственен произведениям, созданным в русле различных творческих методов, направлений и стилевых течений. Он возникает в результате диалога писателя с одной или несколькими религиозно-мифологическими системами, в той или иной степени опосредованного художественными традициями Нового времени.
В завершившемся столетии этот диалог был усложнен взаимодействием искусства с гуманитарными науками, прежде всего - с этнологией и «глубинной психологией»: в 1920-50-х годах в рамках этих дисциплин происходит комплексное исследование мифа как сложного культурного феномена. Новые концепции популяризируют миф в качестве всеобщей психоментальной матрицы (3. Фрейд, К.Г. Юнг, К. Кереньи, Дж. Кемпбелл), или универсальной ритуально-поведенческой схемы (А. Ван Геннеп, М. Элиаде), или емкой логической структуры (Э. Кассирер, К. Леви-Стросс). Идея, которая была общей для большинства научных школ, заключалась в том, что мифология в образной форме выражает фундаментальные, родовые черты человеческого сознания.
Символичность и концептуальность мифологических моделей предопределили их художественную продуктивность в изображении различных «метафизических начал», не зависящих от социально-исторической конкретики. Не случайно в начале XX века различные схемы мифомышления оказались активно востребованы в западноевропейском и русском искусстве модернизма (Т. Манн, Г. Лоуренс, Д. Мережковский, А. Ремизов и др.). В эпоху «рубежа», когда религиозное сознание переживало кризис, а «философские системы разбивались друг о друга» (А. Бенуа), когда обострилось ощущение стояния «на краю трагических бездн» (Ф. Сологуб), -миф казался художникам не только «ключом» к постижению глубинных
основ бытия: в нем видели «способ... переосмысления и преображения жизни» ((53; 11) здесь и далее в круглых скобках мы указываем номер источника по библиографическому списку и страницу, откуда взята цитата -С.К.).
Интенсивное развитие теории мифа повлияло не только на
художественную культуру прошлого века, но и на искусствоведческие
дисциплины, в частности, литературоведение. В 1930-50-х годах
представители западной ритуально-мифологической критики (М. Бодкин,
Н. Фрай и др.), применив этнологическую и психоаналитическую
терминологию при анализе художественных текстов, выработали
специфические методы исследования и интерпретации литературных
произведений. Искусство Нового времени изучалось ими с точки зрения
использованных автором ритуально-мифологических схем и архетипических
образов. В отечественном литературоведении 1960-70-х годов
мифопоэтический уровень художественного текста подробно рассматривается представителями тартуско-московской семиотической школы (Ю.М. Лотман, В.В. Иванов, В.Н. Топоров, З.Г. Минц, Т.В. Цивьян и др.).
Парадокс культурного «мифоцентризма» прошедшего столетия уже не раз констатировался исследователями; примечательным представляется нам наблюдение З.Г. Минц и Ю.М. Лотмана, приведенное в их совместной статье «Литература и мифология» (1981) и отчасти объясняющее этот феномен. По их мнению, «узко специальные работы по изучению мифа и обряда в этнологии и фольклористике ...или анализ мифолого-ритуальной природы искусства в литературоведении оказались и порождением общей "неомифологической" устремленности культуры XX века, и стимуляторами все новых обращений к мифу в искусстве» (168;51).
Во второй половине прошлого столетия в зарубежной литературе художественное мифотворчество активно осуществляется представителями
модернизма, а затем и постмодернизма (Дж. Джойс, Дж. Фаулз, К. Вольф и др.). В творчестве советских писателей 1940-50-х годов открытое обращение к мифологии - явление сравнительно редкое; в это время мифопоэтические мотивы служат преимущественно для создания «второго плана» повествования («Доктор Живаго» Б. Пастернака, «Русский лес» Л.Леонова и др.). Архаические пласты народного сознания актуализируются в советской литературе позднее, на рубеже 1960-70-х годов, при этом мифологические структуры обычно становятся элементами реалистической художественной системы, куда они «органично входят, расширяя ее возможности» (194;213). Почти одновременно мифопоэтические образы появляются в произведениях целого ряда писателей - в том числе русскоязычных - вышедших из азиатского культурного региона: Ч. Айтматова, Т. Пулатова, Г. Матевосяна, О. Чиладзе, Т. Зульфикарова, Ч. Амирэджиби, А. Нурпеисова, Б. Шинкубы и др.; в их прозе преобладает мифологизм «национально-фольклорного или лирико-медитативного характера», истоком которого были преимущественно живые этнические традиции (163;225). В связи с тем, что ведущей темой таких произведений, как правило, является прошлое народа, особенности национального взгляда на мир и связь с родной землей, в критике 1980-хгодов (В.Воронов, В. Ковский, А. Бочаров, Г. Белая и др.) складывается традиция рассматривать в этом ряду и представителей русской «деревенской прозы». В той или иной степени связь с жанрово-стилевыми фольклорными формами прослеживается в произведениях Ф. Абрамова, В. Белова, В. Шукшина, Е. Носова; к собственно мифологическим образам обращаются В. Астафьев, В. Распутин.
Нарастание художественного мифологизма характеризует творчество и других писателей этого времени. В конце 1970-х годов в системе русского реализма складывается условно-метафорическое течение, важной частью которого стала проза так называемого «поколения сорокалетних»: В. Маканина, А. Кима, В. Крупина, А. Курчаткина, В. Орлова. Их
произведения отличает «свободное сосуществование реального и ирреального» (67;241). Обращение к мифологическим структурам позволяет создать «фантастические допущения», чтобы «ярче показать суть реальности» (194; 113). Художественный мифологизм «сорокалетних» представлен в «Альтисте Данилове» (1980) и «Аптекаре» В. Орлова, «Живой воде» (1980) В. Крупина, в повестях и романах А. Кима. Хотя различные мифопоэтические приемы выходят на первый план в поэтике условно-метафорической прозы, однако, по мнению некоторых исследователей, их актуализация произошла раньше - в творчестве писателей-«деревенщиков» (302;225). Фантастичность произведений «сорокалетних» принято считать следствием сдвига художественной парадигмы, который станет очевидным в конце 1980 - начале 1990-х годов, но следует отметить, что наметился этот процесс еще в традиционном реализме «деревенской прозы».
Наше диссертационное исследование посвящено тем формам
воплощения художественного мифологизма, которые сложились в прозе о
деревне 1970-90-х годов. В вводной части представляется важным указать,
что наименование «проза о деревне» мы понимаем и используем как более
широкое, чем термин «деревенская проза». Вероятно, в пояснении нуждается
также указанный нами временной промежуток - 1970-90-е годы, - выбор
которого может показаться неожиданным. В современных работах,
посвященных периодизации литературного процесса последней трети
XX века, складывается тенденция проводить границу между литературой
1980-х и 1990-х годов (Н.Л. Лейдерман, Г.Л. Нефагина,
И.С. Скоропанова и др.). Данные авторы выделяют явления, свидетельствующие о прерывании идейно-эстетических традиций (возникновение т.н. «культурного промежутка»). В нашем исследовании, соответственно, внимание акцентируется на преемственности между литературой этих десятилетий. Во-вторых, существование «деревенской
прозы», которая в 1960-70-е годы составляла «концептуальное ядро» прозы о деревне вообще, обычно ограничивают 1980-ми годами. По мнению ряда литературоведов, затем это единство распалось и творцы «деревенской прозы» «разошлись по разным направлениям» (207;571). Расширение хронологических рамок и привлечение художественных произведений, созданных «деревенщиками» в 1990-х годах, позволяет, на наш взгляд, скорректировать сложившееся представление.
Отметим, что «деревенская проза» 1960-90-х годов - достаточно хорошо изученное художественное явление; ей посвящены работы критического и научного характера, рассматривающие как эту литературную общность в целом (В.М. Акимов, Л.Ш. Вильчек, Ф.Ф. Кузнецов, В. Сурганов), так и творчество отдельных ее представителей. Наиболее исследованными являются такие аспекты, как генезис направления и его эволюция (Л. Ершов, В.А. Недзвецкий, С.Я. Фрадкина и др.), а также особенности социально-психологической и нравственно-философской проблематики центральных произведений «деревенской прозы» (В.А. Апухтина, А. Бочаров, Г. Белая, И. Золотусский, В. Курбатов, Е. Старикова, В. Чалмаев и др.). Творчеству писателей-«деревенщиков» присуще тематическое многообразие, что тоже отмечено исследователями. Тема войны подробно рассмотрена А. Адамовичем; экологическая направленность и тема природы оказываются в центре внимания А.Ф. Лапченко, А.И. Смирновой, О.В. Тевс. Особенностям изображения русского национального характера посвящены работы А.О. Болыпевой, Т.Ф. Гершенковой, B.C. Синенко, Ю. Суровцева. Язык и стиль «деревенщиков» анализируется в статьях П. Гончарова, Л.Г. Самотика, М.Ю. Жуковой, Е. Бугрия. Специфика художественного времени и пространства выявляется З.Н. Пальтовой; различные формы фольклоризма -как правило, на материале отдельных произведений - рассмотрены в работах
Т.В. Кривощаповой, М.Н. Липовецкого, Г.И. Романовой, Л.Н. Скаковской, Е.А. Фроловой, М.П. Чередниковой.
На рубеже 1980-90-х годов в исследованиях, посвященные творчеству «деревенщиков», появляются новые тенденции. В религиозном контексте интерпретируются ставшие классикой советской литературы произведения В. Шукшина (Л. Аннинский), Ф. Абрамова (Л. Крутикова-Абрамова), В. Распутина (С.Н. Лебедева). Особое внимание уделяется художественным модификациям «деревенской прозы», возникшим в 1980-90-е годы (К.Д. Гордович, Г.Л. Нефагина, Н.В. Ковтун), при этом на первый план нередко выходят кризисные черты ее поэтики (Е. Щеглова, Н.Л. Лейдерман и М.Н. Липовецкий, М. Левина, О. Славникова, В. Хмара).
«Деревенская проза» устойчиво привлекает к себе внимание и зарубежных исследователей. В 1970-80-е годы западногерманские слависты Р. Берман, И. Перрет-Гентиль, Р. Шэпер, X. Вюст, Г. Хазенкамп, Р.Д. Клюге выявляют присущие произведениям «деревенщиков» особенности проблематики, специфику символики, художественного пространства и времени, сюжета и композиции, характер связей с предшествующей литературной традицией (249; 139). Ряд исследователей подчеркивает критическое отношение писателей-«деревенщиков» к «социальной действительности в СССР» (X. Штели). Отмечается склонность некоторых писателей, в частности, В. Распутина, к «религиозности». Религиозность интерпретируется здесь не в смысле конфессиональной принадлежности, а как элемент мировоззрения, возникающий вследствие «отчуждения от официальной идеологии» (И. Майхель), как особый художественный прием, при помощи которого создается «образ неповторимого мироощущения героев» (К. Хольтмайер), как способ заострения нравственной проблематики.
В английской и американской славистике (И. Кортэн, Л. Бэгби, Д. Гиллеспи, К. Партэ, К. Кларк) сложилась традиция рассматривать творчество русских «деревенщиков» как часть мировой культурфилософской
литературы, которой свойственно отражение базовых «естественно-природных моделей». Так, Д. Гиллеспи считает произведения В. Астафьева, С. Залыгина, В. Распутина частью «сибирского мифа» в русской культуре; в числе его составляющих автор выделяет интуитивную, нерациональную связь человека с природным миром, разрыв которой ведет к духовным потерям (236;47).
В 1990-е годы увеличилось число работ, авторы которых вырабатывают целостный взгляд на феномен «деревенской прозы» (В. Кожинов, Н. Лейдерман, М. Эпштейн и др.). В их ряду прежде всего необходимо отметить фундаментальное исследование А.Ю. Большаковой -одного из ведущих современных специалистов, изучающих тему деревни в русской литературе («Деревня как архетип: От Пушкина до Солженицына» (1998), «Русская деревенская проза XX века: код прочтения» (2002) и др.). В частности, ею предложено убедительное, на наш взгляд, разграничение прозы о деревне и «деревенской прозы». С точки зрения А.Ю. Большаковой, в России деревенская тема становится неотъемлемой частью художественной традиции еще в XVIII -начале XIX века, когда образ Деревни формируется как «сквозная архетипическая модель». В числе основных компонентов архетипа Деревня автор выделяет более частные архетипические образы «мудрого старика /старухи», «дитяти» и «матери-земли», определяющие типологию героев всей русской прозы о деревне; на символическом уровне «образ деревни... вырастает до символа всей России». «Архетип Деревня» становится универсальной моделью, в свернутом виде содержащей все направления, в которых может быть развернута деревенская тема; на основе этой модели русская проза о деревне существует как тематическое единство, не ограниченное хронологическими рамками. Являясь частью этого единства, «деревенская проза» в то же время выступает как литературное направление: по определению автора, она «необходимо включает в себя философский,
историко-социальный, психологический, этический и эстетический аспект» и тем самым образует более сложную целостность, нежели тематическая (56; 15).
Предметом нашего диссертационного исследования является художественный мифологизм в прозе о деревне 1970-90-х годов. Нас интересуют актуальные для этого времени формы воплощения мифологического начала, генезис использованных мифологических образов, сюжетов и мотивов, а также особенности их литературной интерпретации. Объектом для изучения послужила художественная проза В. Распутина, В. Личутина, В. Климова, В. Баталова, И. Минина и В. Киршина. Наш выбор обусловлен следующими причинами. В литературе о деревне произведения этих авторов занимают различное положение. В. Распутин -одна из ключевых фигур «деревенской прозы»; приверженность ктрадициям этого направления прозаик сохраняет и в настоящее время. В ряде повестей, созданных в 1970-е годы, В. Распутин выступает как новатор: из всех «деревенщиков» он наиболее явно вводит в реалистическую художественную систему различные мифопоэтические элементы. В. Личутина многие исследователи считают представителем «младшего поколения» «деревенской прозы» (И. Дедков, Г. Цветов и др.). Ориентация на поэтику этого направления хорошо прослеживается в его произведениях, написанных в первой половине 1970-х годов. Однако уже в конце десятилетия становится очевидным его отход от сложившихся художественных канонов, что позволяет говорить о творчестве В. Личутина 1980-90-х годов как о своеобразной религиозной модификации «деревенской прозы» (А.А. Михайлова, Н.В. Ковтун). Отметим, что «деревенская проза» на протяжении 1960-80-х годов оказывается идейно-эстетическим центром прозы о деревне в целом: в большей или меньшей степени она воздействует на остальных авторов, которые обращаются к деревенской теме в это время. Влияние «деревенской прозы» ощутимо в произведениях прикамских
писателей В. Климова, В. Баталова, И. Минина. Современный пермский прозаик В. Киршин обращается к периферийной для него теме деревни в конце 1990-х годов, когда «деревенская проза» по ряду причин утрачивает центральное положение в текущем литературном процессе. Мы предполагаем, что принадлежность к группе «деревенщиков» В. Распутина, тяготение и одновременное отталкивание от них В. Личутина, в достаточной степени произвольная, но очевидная ориентация на поэтику* «деревенской прозы» В. Климова и В. Баталова, полемическая установки И. Минина и В. Киршина - это те факторы, которые оказывают определенное воздействие на специфику их художественного мифологизма.
Выбранные нами прозаики представляют три культурно-географических региона: восточносибирское Приангарье (В. Распутин), севернорусское Поморье (В. Личутин), уральское Прикамье (В. Климов, В. Баталов, И. Минин, В. Киршин). Сопоставительное исследование их произведений позволяет выявить, в какой мере существующие этнокультурные особенности отражаются на характере художественного мифологизма. Охват литературного творчества на протяжении 1970-90-х годов представляется нам достаточно репрезентативным, чтобы обнаружилось наличие или отсутствие изменений мифопоэтической системы в творчестве каждого из писателей. В свою очередь, это позволяет выделить общие художественные стратегии взаимодействия с мифологическим началом, характерные для прозы о деревне в последней трети XX века.
Материалом диссертационного исследования стали произведения, в образном строе которых различные мифопоэтические структуры играют заметную роль. Нами подробно проанализированы повести В. Распутина «Последний срок» (1970), «Живи и помни» (1974), «Прощание с Матерой» (1976), его рассказы «Век живи - век люби» (1981) и «Изба» (1999). В художественном творчестве В. Личутина особый интерес
для нас представляет цикл повестей «Из хроники поморской деревни» (1971-1977) и роман «Фармазон» (1979), а также идейно-тематически примыкающая к ним дилогия «Обработно - время свадеб» (1973) и «Последний колдун» (1977). Сквозные черты мифопоэтики мы прослеживаем в его романе-трилогии «Раскол» (1990-1996). В литературе Прикамья наше внимание привлекли повести В.Климова «Богатырская палица» (1968), И. Минина «Монастырский сундук» (1970) и «Улыбка скорбного апостола» (1975), роман-дилогия В. Баталова «Весенние всходы» (1970) и рассказ В. Киршина «Ночь перед Рождеством» (1997). В качестве контекста мы используем также более ранние или поздние произведения некоторых писателей («Шапка-сосна» (1965) В. Баталова, «В непогоду» (2003) В. Распутина), их интервью, очерки, эссе.
Актуальность темы определяется, с одной стороны, непрекращающимся интересом современного литературоведения к взаимодействию художественного сознания различных эпох с мифологическим пластом духовной культуры. С другой стороны, остается неразрешенным ряд проблем методологического характера, связанных с принципами анализа литературного мифологизма. Очевидно, что на сегодняшний день требуется некоторая корректировка описывающей терминологии, в частности, установление более точного соотношения ряда пересекающихся, но не тождественных научных понятий - таких, как «мифологический образ», «архетипическое начало», «мифопоэтический подтекст».
Выбранный ракурс исследования направлен также на воссоздание тех культурных контекстов, на пересечении которых существует творчество В. Распутина, В. Личутина, В. Климова, В. Баталова. Данный подход помогает восстановить некоторые «внетекстовые конструкции» (Ю.М. Лотман) как значительный компонент созданного писателем идейно-эстетического целого. Наконец, в условиях продолжающегося разрушения
традиционной народной культуры, с одной стороны, и кризиса национальной идентичности - с другой, актуальным представляется само обращение к деревенской теме.
Из рассматриваемых нами произведений наиболее изученными являются повести В. Распутина. Его творчеству 1960-80-х годов посвящены монографии Н.С. Тендитник, Л.А. Колобаевой, Н.Н. Котенко, В. Курбатова, Н.А. Панкеева, С. Семеновой, В.Р. Шапошникова; но художественный мифологизм не является здесь предметом специального исследования. Ряд интересных наблюдений над особенностями распутинской мифопоэтики содержится в работах В. Сурганова, В. Курбатова, И. Сухих, Т.В. Кривощаповой, А.Ю. Большаковой. Почти все указанные работы содержат анализ произведений, созданных до 1985 года, тогда как распутинское творчество 1990-х годов остается пока на периферии"? литературоведческого интереса.
Произведения В. Личутина на сегодняшний день рассмотрены, преимущественно с литературно-критической точки зрения (статьи
A. Афанасьева, Л. Баранова, В. Бондаренко, А. Бочарова, И. Дедкова,
Ю. Дюжева, В. Конова, В. Субачева). Романной прозе писателя посвящена
кандидатская диссертация Н.В. Ковтун («Художественный мир В. Личутина
(религиозно-нравственные аспекты)» (1995)) и созданная на ее основе
монография «Социокультурный миф в современной прозе: творчество
B. Личутина» (2002). Между тем художественные произведения В. Личутина,
в частности, его повести 1970-х годов, заслуживают, по мнению некоторых
специалистов, более пристального изучения.
Что касается прозы прикамских писателей, актуальность ее изучения обусловлена необходимостью выявить более глубокие связи литературного процесса регионального масштаба с ведущими тенденциями развития «большой литературы» в последней трети XX века. Некоторые особенности поэтики В. Климова, В. Баталова и В. Минина уже отмечались
исследователями (В.Н. Бойко, Г.К. Лисовская, Н.А. Мальцева,
В.В. Пахорукова), однако ранее их произведения не рассматривались в сопоставлении с «деревенской прозой».
Основная цель нашей работы - исследование генезиса и художественной семантики мифологических образов, сюжетов, мотивов в прозе о деревне 1970-90-х годов. Ее достижение предполагает постановку и решение ряда конкретных задач:
1. Уточнить содержание понятия «художественный мифологизм»,
прояснив его системные связи с близкими литературоведческими
категориями «мифологический образ», «литературный архетип»,
«мифопоэтический подтекст»;
2. Выделить использованные в произведениях мифологические
структуры (образы, сюжеты, мотивы) и охарактеризовать их соотношение &
соответствующей религиозно-мифологической или фольклорной традицией;
3. Выявить формы художественного воплощения мифологических
образов и сюжетов;
4. Рассмотреть воздействие мифологических мотивов на
характеристики художественного времени и пространства и на типологию
героев.
Методологическую основу работы составляет комплексный подход к изучению литературного процесса, ориентированный на сочетание различных методов литературоведческого анализа - историко-типологического, историко-культурного, структурно-семиотического. Базовым является историко-типологический метод, с помощью которого определяется проблематика произведений, выявляется их место в литературном процессе, выстраивается типология героев (Г.Н. Поспелов, Д.С. Лихачев, Ю.В. Манн). Использование историко-культурного метода позволяет рассмотреть произведение в различных культурных контекстах, актуализирующих «скрытое» значение художественных образов
(А.Я. Гуревич, A.M. Панченко, Б.А. Успенский, Г.Ф. Полякова). Структурно-семиотический метод привлекается при изучении пространственно-временных характеристик художественного мира (Ю.М. Лотман, В.Н. Топоров). Наше представление о художественном мифологизме базируется на идеях С.С. Аверинцева, Е.М. Мелетинского, Д.Е. Максимова. В исследовании мифопоэтического аспекта «деревенской прозы» особенно значимыми для нас являются идеи А.Ю. Большаковой и Т.В. Кривощаповой.
Новизна работы заключается в том, что художественные системы В. Распутина, В. Личутина, В. Климова, В. Баталова, И. Минина и В. Киршина рассмотрены как различные варианты воплощения художественного мифологизма. Выявлены изменения характерных для В. Распутина и В. Личутина мифопоэтических принципов, происходившие на протяжении 1970-90-х годов; выделены основные литературные стратегии, связанные с использованием мифологических элементов в региональной прозе о деревне этого времени, и обнаружены их отличия от идейно-эстетических принципов «деревенской прозы».
При исследовании художественной интерпретации мифологических образов, сюжетов, мотивов нами привлекались фольклорно-этнографические материалы, в которых отражены локальные особенности традиционной культуры Восточной Сибири, Поморья, пермского Прикамья (В.Н. Белицер, Т.А. Бернштам, Н. Добротворский, В.П. Дьяконова, СВ. Максимов, Н.М. Теребихин). Устно-поэтические сюжетные схемы, использованные В. Распутиным, мы рассматриваем в сопоставлении с быличками, записанными фольклористом В.П.Зиновьевым в 1978 году в селеАталанка Усть-Удинского района Иркутской области («Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири» (1987)). Фольклорная основа мифопоэтических образов, сюжетов и мотивов в художественной прозе В. Личутина выявляется нами через сравнение с записями, сделанными писателем в 1970-90-х годах и нашедшими отражение в его публицистике
(цикл очерков и эссе «Душа неизъяснимая: Размышления о русском народе» (1979-1999)). Мифопоэтический аспект произведений В. Климова, В. Баталова, И. Минина и В. Киршина о коми-пермяцкой деревне изучается нами в контексте коми-пермяцкой несказочной прозы. Часть ее была собрана на территории Коми-Пермяцкого автономного округа В. Климовым в 1960-х годах («Заветный клад» (1997)). Мы привлекаем также наши полевые записи, сделанные в Кудымкарском, Юсьвинском, Кочевском, Косинском и Гайнском районах КПАО в составе экспедиций Лаборатории культурной и визуальной антропологии ПермГУ (рук. Е.М. Четина) в 1999-2005 годах. Выбранный нами подход применяется по отношению к прозе В. Распутина, В. Личутина и региональных прикамских авторов впервые. Основные положения, выносимые на защиту:
Художественный мифологизм в прозе о деревне 1970-90-х годов генетически связан с локальными фольклорно-мифологическими традициями. .«,
Художественная семантика образов, восходящих к христианской (в том числе житийной) традиции, в прозе о деревне 1970-90-х годов в значительной мере ориентирована на так называемое «народное православие».
В художественном мифологизме прикамских авторов, как правило, соединяются элементы живой фольклорной традиции и результаты археологических реконструкций; при этом некоторые мифопоэтические системы базируются на принципе «демифологизации» (И. Минин, В. Киршин).
В «деревенской прозе» 1970-90-х годов мифопоэтические мотивы концентрируются вокруг образов героев-«праведников», воплощающих «идеальную модель» отношений человека и мира (В. Распутин, В. Личутин).
5. В региональной прикамской прозе. 1970-90-х годов
мифопоэтические мотивы актуализируются в связи с образами охотника
(В. Баталов) и знахаря (В. Климов, В. Баталов, И. Минин, В. Киршин), воплощающих этнокультурные представления.
Теоретическая значимость нашей работы заключается в том, что в результате анализа обширного литературного материала выделяются различные формы воплощения художественного мифологизма, а также уточняется и корректируется само содержание этого понятия.
Практическое значение исследования связано с возможностью использовать его результаты в вузовском образовательном процессе: в лекционных курсах по истории русской литературы второй половины XX века, в спецкурсах и спецсеминарах (посвященных методике анализа прозаического текста либо особенностям регионального литературного процесса), при подготовке студентами курсовых и дипломных работ. Некоторые положения диссертации будут полезны в школьном преподавании русской литературы по углубленной программе (в гимназиях, лицеях, гуманитарных классах общеобразовательных школ).
Апробация ряда положений, представленных в диссертационном исследовании, осуществлялась на международных, всероссийских, региональных и межвузовских научно-практических конференциях в Москве, Санкт-Петербурге, Сергиевом Посаде, Пушкине, Ижевске, Челябинске, Перми, Кудымкаре. Основные идеи диссертации изложены в 11 публикациях автора. Материалы исследования использованы в курсе «История русской литературы XX века», предназначенном для студентов, обучающихся по специальности «Филология. Русский язык и литература» (Пермский государственный университет).
Структура работы обусловлена логикой исследования и выбранным для изучения материалом. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографического списка, включающего 307 наименований. В первой главе рассмотрены общие вопросы, касающиеся художественного мифологизма, его типов и форм воплощения. Вторая глава посвящена
мифопоэтическому аспекту творчества В. Распутина, третья - «младшего» представителя «деревенской прозы» В. Личутина. Последняя, четвертая глава содержит анализ художественного мифологизма в региональной прикамской прозе о деревне 1970-90-х годов. Такая последовательность позволяет, во-первых, проследить развитие мифопоэтических принципов «деревенской прозы» и, во-вторых, обнаружить новизну и оригинальность создаваемой «деревенщиками» художественной системы через ее сопоставление с современной им региональной прозой о деревне.
