Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Восприятие И.А. Гончарова в Китае 13
1. Восприятие личности и творчества И.А. Гончарова в Китае в разные периоды развития китайского общества в связи с проникновением русской и советской литературы в Китай 13
1.1. После начала Движения 4 Мая (1919 г.) 14
1.2. После образования Китайской Народной Республики (1949 г.) 24
1.3. Во время «культурной революции» (1966-1976 гг.) 26
1.4. С начала «политики открытости» (1978 г.) по настоящее время.. 27
2. Основные издания переводов произведений И.А. Гончарова в Китае... 30
3. Изучение творчества И.А. Гончарова в Китае: современное состояние...32
Глава II. Типология и принципы художественной характерологии женских образов в романах И.А. Гончарова 37
1. Особенности типологизации и преемственности женских образов-характеров в романах Гончарова 39
1.1. Типологическая связь женских образов в романах Гончарова 39
1.2. «Взаимопеленгация» женских образов в романах Гончарова 42
1.3. Преемственность характеров центральных женских образов в романной «трилогии» Гончарова 46
2. Художественное своеобразие женского портретирования Гончарова 53
3. Гончаровская концепция любви-страсти 65
4. «Энциклопедия страстей» по Гончарову 81
Глава III. Художественная феноменология изображения внутренней жизни героев романов И.А. Гончарова 95
1. Этико-эстетический идеал человека по Гончарову — гармония «ума» и «сердца» 95
2. Ольга Ильинская — героиня «осердеченного ума» в романе «Обломов» 100
3. «Умное сердце» Веры вромане «Обрыв» 121
Заключение 141
Библиография 147
Приложение 168
- Восприятие личности и творчества И.А. Гончарова в Китае в разные периоды развития китайского общества в связи с проникновением русской и советской литературы в Китай
- После начала Движения 4 Мая (1919 г.)
- Особенности типологизации и преемственности женских образов-характеров в романах Гончарова
- Этико-эстетический идеал человека по Гончарову — гармония «ума» и «сердца»
Введение к работе
Иван Александрович Гончаров — загадочный писатель. Его классические романы — странное, неожиданное и резко-оригинальное явление в русской литературе XIX века. В различное время интерес читателя к романам Гончарова то угасал, то возгорался (как, например, в наши дни), но эти «приливы» и «отливы» почти не влияли на общую оценку его произведений.
В XX веке автор «Обыкновенной истории», «Обломова» и «Обрыва» привлекал, как нам кажется, незаслуженно мало внимания со стороны литературоведов в отличие, например, от Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова и многих других писателей. Отчасти это объясняется сожженным архивом писателя, отчасти — некоей установкой, согласно которой Гончаров понимался, прежде всего, как литературный отец обломовщины, иные же грани его таланта оставались в тени. И.А. Гончаров для большинства читателей, да и для многих литературоведов представал, прежде всего, как бытописатель. Однако многие современники видели в авторе «Обыкновенной истории», «Обломова» и «Обрыва» гораздо больше, чем просто знатока типов русской жизни. Внимание исследователей все больше привлекают этико-эстетический идеал писателя, своеобразие его художественности и поэтики, а также вклад гончаровских романов в русскую и общеевропейскую литературу.
В последние десятилетия появляется все больше диссертационных исследований, посвященных анализу проблематики и поэтики романов Гончарова, вопросам характерологии и психологизма. Необходимо выделить работы В.И. Мельника, М.В. Отрадина, В.А. Котельникова, Н.Д. Старосельской и др. Но изображение женских образов в романах И.А. Гончарова не подвергалось тщательному рассмотрению. Поэтому мы полагаем, что рассмотрение художественного своеобразия изображения женских образов, их типологии, принципов художественной характерологии в настоящее время является и своевременным, и актуальным.
Существует обширная литература о романном творчестве И.А. Гончарова.
Меньше других «повезло» последнему роману. Исследователи романа «Обрыв» касались различных аспектов произведения, начиная с биографических и заканчивая философско-эстетическими. И практически каждая исследовательская работа, посвященная Гончарову и его роману, затрагивала историю создания «Обрыва». Об этом писали Н.Д. Старосельская, В.А. Котельников, Ю.М. Лощиц, а Л.С. Гейро и О.М. Чемена вынесли данную проблему в заглавие своих работ.
Помимо поиска биографических мотивов в творчестве Гончарова, отражения литературных связей писателя, его конфликта с И.С. Тургеневым по поводу замысла романа «Художник» исследовательский интерес направляет литературоведов в другое русло — и заманчивое, и в то же время крайне скупое своими источниками — в русло эпистолярного наследия И.А. Гончарова. Больно осознавать, что это лишь малая толика всего того, о чем могли бы узнать потомки, так как основная часть архива писателя сгорела в огне камина. Нет смысла объяснять, насколько важно постижение внутреннего мира автора для более глубокого понимания его произведений. В частности, письма Гончарова к Е.В. Толстой — это своеобразный эпистолярный «роман», в котором автор «Обрыва» проявляется во всей своей страсти, нежности, преклонении уму и красоте женщины — во всем том, что можно было бы назвать одним словом: любовь. Отблески этой любви также падут на роман «Обрыв», в котором автор, по его собственному выражению, «исчерпал... почти все образы страстей» (VI, 454)1.
Итак, в исследованиях ученых нашего времени (В.И. Мельник, В.А. Не-дзвецкий, A.M. Буланов и др.) И.А. Гончаров предстает как певец чувства, любви, страсти. А это дает все основания обратиться к анализу женских образов в романах писателя, ибо для Гончарова в русской женщине сосредоточились все упования, в ней он видел реальное воплощение идеала. Своеобразие женских образов в творчестве Гончарова по-настоящему еще не исследовано до конца. Но исследование художественного своеобразия женских образов требует выяснения не только принципов характерологии, но и способов портретирова-
1 Гончаров И.А. Собрание сочинений: в 8 т. — М.: Худож. лит., 1977-1980. Т. 6. С. 454. В дальнейшем ссылки на это издание даны в тексте; с указанием тома (рим.) и страницы (араб.).
ния, живописания женщин, которое Гончаров умел исполнить как никакой другой из русских писателей, и в этом отношении его можно поставить в ряд с И.С. Тургеневым и Л.Н. Толстым. Вместе с тем изучение типологии и характерологии женских образов не может обойтись без рассмотрения внутреннего мира героев, а' это, в свою очередь, не может обойтись без рассмотрения проблемы соотношения рационального и эмоционального в творчестве писателя.
Обращает на себя внимание тот факт, что до сих пор в гончарововедении не уделялось должного внимания роману «Обрыв», роману о страстях. Акцент делался на внешний, так сказать, анализ понятия «страсть», не вскрывающий противоречивой, сложной, детерминированной множеством причин сути этого феномена. Таким образом, особый интерес гончаровского романа к разнообразным типам и коллизиям любви-страсти, не миновав внимания исследователей, адекватного разъяснения, тем не менее, не получил.
Так, например, негативно расценил эстетическую функцию «образов страстей», воссозданных в «Обрыве», Н.К. Пиксанов. По его мнению, они понадобились писателю лишь для оживления повествования и «нарочитого психологизма»2.
Н.И. Пруцков же, наоборот, «любовную страсть» в гончаровской «трилогии» наделяет художественной ролью3. Но и он ограничивает ее психологическим анализом «"морфологии" любовной страсти»4 или характерологическими аспектами. «Можно было бы сказать, что девизом Гончарова-романиста является: "каков характер, такова и любовь"», — замечает исследователь5.
Другой исследователь А. Лаврецкий писал: «Для Гончарова такие психологические мотивы, как любовь, являются самодовлеющими. Именно они "имеют громадное влияние на судьбу и людей, и людских дел", сами не поддаваясь какому-либо влиянию. Оттого в романе решающее значение имел для
2 Пиксанов Н.К. Роман И.А. Гончарова «Обрыв» в свете социальной истории. — Л., 1968. С. 166.
3 Пруцков Н.И. Романы Гончарова // Пруцков Н.И. История русского романа: в 2 т. — М.-Л., 1962. Т. 2.
С. 521.
4 Пруцков Н.И. Мастерство И.А. Гончарова-романиста — М.-Л., 1962. С. 6.
5 Пруцков Н.И. Там же. С. 152.
Гончарова процесс разнообразного проявления страстей»6.
Н.Д Старосельская в книге «Роман И.А. Гончарова "Обрыв"», анализируя страсть, отталкивается от личного чувства, испытанного писателем в 50-е годы вскоре после возвращения из плавания на «Палладе», чувства к Е.В. Толстой. Однако литературовед не сводит противоречивое понимание Гончаровым природы страсти только к пережитой им безответной любви, так как «ко времени появления "Обрыва" русская литература накопила огромный опыт отображении и осмысления не только страсти как стихии, захватывающей человека без остатка и подчиняющей себе, но и страсти как идеи, овладевающей умом и душой в равной мере» . Н.Д. Старосельская в своей работе, используя во многом нетрадиционный подход к теме страсти, не только представляет богатый исследовательский материал, но и открывает перспективы для дальнейшего изучения проблемы соотношения рационального и эмоционального. Интересна в этом плане, например, уже упомянутая выше монография Н.И. Пруцкова «Мастерство Гончарова-романиста», где автор, следуя за гончаровскими героями из главы в главу и анализируя композиционные, художественные особенности каждой, место ее в общей структуре романа, тем не менее, отмечает и исследует особенности Гончарова-психолога в изображении им страсти. В последние годы,
— как отмечает A.M. Буланов, — «усилия исследователей устремлены на вы
явление философско-этической проблематики романов И.А. Гончарова и в ча-
стности романа "Обрыв"» , что представляет собой важную ступень в понимании соотношения «ума» и «сердца» в творчестве писателя и путей достижения этического идеала.
Одна из работ так и называется «Этический идеал И.А. Гончарова» (автор
— В.И. Мельник). Е.А. Краснощекова, затрагивая эту же тему в несколько ином
аспекте в свой статье «Национальная ментальность, прогресс и религия», во
6 Лаврецкий А. Эстетические идеи И.А. Гончарова // Лаврецкий А. Эстетические взгляды русских
писателей. — М., 1963. С. 66.
7 Старосельская Н.Д. Роман И.А. Гончарова «Обрыв». — М., 1990. С. 180.
8 Буланов A.M. «Ум» и «сердце» в русской классике: Соотношение рационального и эмоционального
в творчестве И.А. Гончарова, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого. — Саратов, 1992. С. 41.
многом соглашается с Мельником, который, основываясь на словах Гончарова, что «между действительностью и идеалом лежит...бездна, через которую еще не найден мост, да едва и построится когда»9, отмечает: «Писателя гораздо более занимает проблема движения к идеалу, ибо движение к идеалу и есть история человека и человечества — собственно, жизнь. На диалектике этого движения сосредоточено все его внимание как художника... Правильный, "идеальный" процесс достижения идеала (процесс истории) — это и есть универсальный гончаровский идеал, нашедший выражение во всех его произведениях»10.
Одним из наиболее интересных исследований в области поставленной нами проблемы является, несомненно, работа В.А. Недзвецкого «И.А. Гончаров — романист и художник», а также его статья « И.А. Гончаров и русская философия любви». Рассматривая «кодекс художественности» писателя, Недзвецкий пишет о живописности, музыкальности, поэтичности гончаровских романов, «основной ресурс психологизма» которых заключен в «перипетиях любви». Литературовед ограничивается «фиксацией факта»: «Гончаровское искусство психологического анализа, раскрываясь с наибольшей полнотой в изображении "образов страстей", на них же в первую очередь и ориентировано»11. Именно взгляды В.А. Недзвецкого на интерпретации концепции любви-страсти Гончарова оказали большое влияние на направление нашей работы.
Таким образом, объектом нашего исследования являются романы И.А. Гончарова, а предметом - художественные особенности изображения женских образов в этих романах, включая проблемы их типологизации, принципы характерологии и портретирования.
Цель работы заключается в изучении художественного своеобразия женских образов в романах И.А. Гончарова: их типологии, принципов характерологии и портретирования. Из этой цели логически вытекают задачи, которые
9 Литературный архив. Материалы по истории литературы и общественного движения. Т. 3. Раздел
«И.А. Гончаров». — М., 1951. С. 149.
10 Мельник В.И. Этический идеал И.А. Гончарова. — Киев, 1991. С. 13-14.
11 Недзвецкий В.А. И.А. Гончаров — романист и художник. — М., 1992. С. 100.
мы попытались решить в нашей работе:
Изучить восприятие личности и творчества И.А. Гончарова в Китае в различные периоды развития страны, одновременно проследить, как сам писатель воспринимал Китай и китайцев в период создания книги очерков «Фрегат "Паллада"».
Обозначить основы типологизации женских образов в романах Гончарова.
Выявить основные принципы характерологии, позволившие Гончарову создать ряд незабываемых образов-характеров женщин в своих романах, а также показать преемственность характеров центральных женских образов в «трилогии» писателя, точнее, образов Лизаветы Александровны Адуевой, Ольги Ильинской и Веры (особенно двух последних).
Охарактеризовать наиболее важные способы описания внешнего облика героинь, выявить своеобразие гончаровского портретирования.
Охарактеризовать главное чувство — «любовь-страсть», составляющее основное содержание центральных женских образов в свете гончаровской концепции любви.
Определить существенные стороны гончаровского психологического анализа эмоциональной жизни персонажей его романов во всех его составляющих, в частности в соотношении рационального и эмоционального начал, «ума» и «сердца».
Методологической основой диссертационного исследования послужил системно-типологический подход, в рамках которого и разрабатывался интерпретационный метод, а интеграционный подход позволил более предметно представить метод интроспекции при анализе психоментальной структуры личности женских образов. В работе мы опирались на идеи, наиболее ярко представленные в работах В.И. Мельника, В.А. Недзвецкого, A.M. Буланова, не говоря уже об идеях Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотмана, В.А. Котельникова и др.
Научная новизна работы заключается в том, что в ней целостно и сис-
темно рассматривается проблема художественного своеобразия изображения образов женщин в романах И.А. Гончарова. Речь идет об изображении не только их внешнего облика (портрета), но и внутреннего мира, «сердечной» жизни.
Теоретическая значимость исследования состоит в разработке методов анализа характерологии и принципов интеграционного подхода к рассмотрению своеобразия психологического анализа писателя, в частности анализа соотношения рационального и эмоционального начал в художественном изображении внутреннего мира личности.
Практическое значение диссертации состоит в том, что ее результаты могут быть использованы в вузовских лекционных курсах по истории русской литературы XIX века, в специальных курсах и спецсеминарах, посвященных творчеству И.А. Гончарова, а также при разработке материалов по страноведению.
На защиту выносятся следующие положения:
На различных этапах исторического развития Китая и китайского общества русская литература в целом и творчество И. А. Гончарова, в частности, воспринимались и интерпретировались по-разному. В связи с опозданием «прихода» в Китай произведения И. А. Гончарова не получили там большого распространения и широкого признания. Хотя после «культурной революции» появились новые переводы его романов, в связи с чем интерес к творчеству автора «Обломова» возрос, в китайском литературоведении до сих пор не сформировалось гончарововедение. В лучшем случае творчество Гончарова оценивается китайскими исследователями с учетом китайского национального мышления.
Женские образы представлены в творчестве Гончарова в большом разнообразии, тщательно выписаны внешне и внутренне. Но все они разделяются на несколько типов, каждый из которых отражает не только бытовую, но, сообразуясь с идеалом, и социальную, и психологическую реальность. В романах автора «Обрыва» наблюдается преемственность характеров центральных жен-
ских образов — Лизаветы Александровны Адуевой, Ольги Ильинской и Веры.
Характеры женских образов предстают в «трилогии» ярко и необыкновенно рельефно. Каждый из них является одновременно типическим и индивидуальным, а любимые героини писателя — одновременно идеалом и мерой для сравнения-сопоставления с лучшими представителями гончаровских мужских образов:
Портрет женского образа открывает путь к пониманию его характера. Для И. А. Гончарова работа над портретом была началом его общей работы над созданием образа. У писателя динамические портретные изображения чаще всего связаны с вершинными моментами духовной истории героинь. Богатое знание человеческих чувств позволяет ему фиксировать на бумаге тончайшие душевные переживания героинь через выражение лица, в частности взгляд, и придание ему многофункциональной художественной нагрузки.
В основе психологического анализа автора «Обломова» лежат представления о соотношении рационального и эмоционального. Гончаров считал, что человек, в котором сочетаются «ум в союзе с сердцем и высокой человеческой обработанностью» (VIII, 368), является идеалом цельности и гармоничности. Необходимо синтезировать, свести к гармоничному единству рациональное и «сердечное» мировосприятие. Идеал гармоничного человека в понимании писателя обладает умением чувствовать необходимую «меру» соотношения головного и сердечного. Таковы его героини Ольга в «Обломове» и Вера в «Обрыве».
Апробация результатов диссертации. Материалы исследования были представлены в виде докладов и обсуждались на региональных конференциях молодых исследователей Волгоградской области (Волгоград, 2003, 2004 гг.), на заседаниях научно-исследовательской лаборатории «Рациональное и эмоциональное в литературе и фольклоре» при кафедре литературы Волгоградского государственного педагогического университета. Результаты диссертационного исследования были изложены в докладах на Международной заочной научной
конференции «Восток — Запад: пространство русской литературы» (Волгоград, 25 нояб. 2004 г.); XI Всероссийской научно-практической конференции «Изучение творческой индивидуальности писателя в системе филологического образования: наука — вуз — школа» (Екатеринбург, 24—25 марта 2005 г.); X межвузовской научно-практической конференции «Художественный текст: варианты и интерпретации» (Бийск, 16—17 марта 2005 г.).
Объем и структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и приложения. Общий объем работы — 186 страниц. Библиография насчитывает 238 наименований.
Восприятие личности и творчества И.А. Гончарова в Китае в разные периоды развития китайского общества в связи с проникновением русской и советской литературы в Китай
Первые переводы русской литературы на китайский язык появились в самом начале XX века. Началось всё с классиков, но постепенно стали переводиться и современные авторы. Самыми ранними работами в области перевода произведений русской литературы считаются переводы трех басен И.А. Крылова — «Собачья дружба», «Щука» и «Лиса и Мышь» (с анг. яз. в 1899-1900 гг.). Первый перевод, вышедший отдельной книгой, — это роман А.С. Пушкина «Капитанская дочка» . По сути, традиция переводов из русской литературы начинается в Китае с А.С. Пушкина, «отца» русской литературы, что является, на наш взгляд, не только удивительным совпадением, но и символическим началом. Перечислим другие ранние переводы. В 1907 году на китайский язык были переведены «Герой нашего времени» Лермонтова (первая часть - «Бэла»), «Черный монах» Чехова, «Каин и Артем» Горького. В 1914 году Гэ Баоцюанем был переведен роман Л. Толстого «Воскресение», а также опубликованы статьи «О литературном наследстве Л. Толстого» и «Произведения Достоевского в Китае»; в 1915 году в прогрессивном журнале «Новая молодежь» был опубликован перевод «Вешних вод» И.С. Тургенева и т. д. С 1903 года до начала Движения 4 Мая 1919 года, по исследованию Гэ Баоцюаня, в Китае было опубликовано 15 русских произведений, переведенных на китайский язык13. Кроме того, по статистическим данным, приводимым Ли Дином, насчитывается еще 6 переводов .
Характерными чертами начальной стадии деятельности по переводу русской литературы в Китае являются: во-первых, перевод не всегда непосредственно с русского языка, а чаще всего с японского или английского; во-вторых, немало произведений было переведено на древний китайский язык. И потому некоторые потери в художественной целостности и идеологической ценности произведений были неизбежны. Много переводов русских произведений «кануло в Лету», не оставив заметного следа в культурном пространстве китайского общества того времени. В тот период переводы произведений русских писателей не оказали какого-либо серьезного влияния на развитие китайской национальной литературы.
Различие в языковых и моральных, нравственных сторонах жизни общества двух стран, являлось фактором, «тормозящим» развитие изучения русской художественной литературы в Китае и ее перевода. Можно сказать, что до Движения 4 Мая деятельность по переводу русской художественной литературы в Китае не являлась следствием прямых контактов между Россией и Китаем.
Первые китайские переводчики русской литературы безошибочно выбрали самых выдающихся русских писателей, и перевели их бесспорные шедевры, поэтому в течение весьма короткого времени (около 10 лет) они представили современникам репрезентативную и обширную картину русской литературы. Но в Китае тогда еще не сложилось целостного понятия о русской художественной литературе. В этот период переводчики не обращали внимания на творчество И.А. Гончарова, что во многом объясняется, на наш взгляд, тем, что китайские интеллигенты в то время не имели возможности познакомиться со всем многообразием русской литературы, так сказать, с ее целостной картиной. Такое знакомство происходило опосредованно, через знакомство с мировой литературой, а в мировой литературе писатель Гончаров не был так известен, как Пушкин, Тургенев, Л. Толстой, Чехов. Поэтому в Китае не было возможности узнать о Гончарове и его произведениях.
Один из наиболее прогрессивных периодов в развитии китайской культуры и литературы в XX веке называется «Новым культурным движением 4 Мая». Начало этого движения во многом произошло под влиянием победы Октябрьской революции. Цель движения — отход от китайских феодальных культурных традиций и усвоение системы ценностей и культурного «багажа» западной демократической идеологии, в том числе знакомство с такими ее составляющими, как идеи французских просветителей, теория марксизма и русская литература.
Важнейшей составной частью этого движения является «Литературная революция», длившаяся с 1917 по 1927 год. Можно с полным основанием сказать, что из всей мировой литературы самой большой популярностью пользуется в Китае русская и советская литература. Китайская «новая литература» зародилась во время Движения 4 Мая15, и ее развитие тесно связано с развитием изучения и перевода русской литературы. Основоположники новой китайской литературы выступали в качестве переводчиков и пропагандистов русской литературы.
Один из инициаторов Движения 4 Мая, великий революционер Ли Дачжао еще в 1919 году написал статью «Русская литература и революция» для того, чтобы вызвать у китайских литераторов интерес к изучению русской литературы. Он заметил: «В русской литературе читатель всегда может заметить некие элементы русской революции»; «Характерные черты русской литературы заключаются, во-первых, в ее реалистичности, во-вторых, в ее гуманизме. А эти две стороны как раз могут служить подготовке революции как инициатива и причина»16.
После начала Движения 4 Мая (1919 г.)
Великий китайский писатель Лу Синь был одним из основоположников исследования и перевода русской литературы и первым ее пропагандистом в Китае. Он перевел произведения Гоголя, Чехова, Горького и других русских писателей. Мао Дунь, ставший позже министром культуры Китая и председателем Союза китайских писателей, еще в 1920-е годы переводил рассказы Л. Толстого, для развития новой китайской литературы. С тех пор деятельность по переводу русской литературы в Китае приобрела широкие масштабы. Эта деятельность не только являлась необходимым условием для дальнейшего развития новой китайской литературы, но и вышла из чисто литературных рамок: произведения русской литературы сыграли заметную роль в политической жизни страны. Известный историк литературы Чжэн Чжэньдо в предисловии к своей книге «Очерки русской литературы» пишет: «По сравнению с развитой литературой Англии, Германии, Франции и других стран русская литература действительно является молодой, но дух ее очень зрел, содержание ее весьма богато. Вся история расцвета русской литературы занимает до нынешнего времени лишь один век, но яркий свет ее так сильно сияет в небе, что заслонил своими лучами все звезды современной европейской литературы, заставил их побледнеть»18.
После начала Движения 4 мая вновь стало изучаться творчество А.С. Пушкина, И.С. Тургенева, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова Ф.М. Достоевского. Началось знакомство и с творчеством других писателей. С этого времени начали переводить русские произведения с русского языка, минуя язык-посредник. Появился ряд выдающихся литературных переводчиков. Цюй Цюбэй (Цюй Цю-бо), Гэн Цзичжи, Гэн Шичжи, Шэнь Ин, Ань Шоуи, Ян Мэнчжэй, Цао Цзинхуа, Вэй Суюань, Чжао Чэнчжи составляют первое поколение мастеров перевода в Китае, которое переводит русские произведения с оригинала. Для многих из этих переводчиков русский язык был их специальностью, они учились или работали в России. В том числе Цюй Цюбэй, Гэн Цзичжи, Шэнь Ин закончили академию русского языка, которая замышлялась как учреждение, обеспечивающее подготовку специалистов по русскому языку на строительстве КВЖД19. В июле 1920 года они опубликовали «Сборник русских известных рассказов» (1-я часть). По уточненным нами данным этот сборник представляет самые ранние работы по переводу русских произведений с языка оригинала.
В сентябре 1919 года Цюй Цюбэй опубликовал рассказ «Из записок князя Д. Нехлюдова. Люцерн» Л.Н. Толстого в журнале «Новый Китай». Этот рассказ является первым продуктом переводческой деятельности выдающегося литературного деятеля. Далее, в 1920 году им были осуществлены переводы «Воскресения» Л.Н. Толстого и «Лакейской» Н.В. Гоголя.
В 1919-1920 годах Гэн Цзичжи перевел несколько рассказов Л.Н. Толстого и несколько пьес А.П. Чехова, например, «Медведь», «Предложение», рассказ В.М. Гаршина «Attalea princeps», «Слепого музыканта» В.Г. Короленко.
Начиная с 12 сентября 1919 года Шэнь Ин последовательно опубликовал «Повести Белкина» А.С. Пушкина и рассказы «Хорь и Калиныч», «Сон», «Разочарование» И.С. Тургенева. В 1921 году он перевел «Плоды просвещения» Л.Н. Толстого и «Накануне» И.С. Тургенева.
В 1921 году Цюй Цюбэй перевел роман Ф.М. Достоевского «Идиот». Гэн Цзичжи перевел «Грозу» А.Н. Островского, «Власть тьмы» Л.Н. Толстого, пьесы А.П. Чехова «Иванов», «Дядя Ваня», «Вишневый сад», «Случай» Л. Андреева, «Записки сумасшедшего» Н.В. Гоголя и «Княгиню» А.П. Чехова, и вместе с Цюй Цюбэем перевел рассказы Л.Н. Толстого, вошедшие впоследствии в книгу «Избранные рассказы Л.Н. Толстого». В декабре того же года вышел в свет «Сборник рассказов Л.Н. Толстого», включающий в себя 10 совместных работ Цюй Цюбэя и Гэна Цзичжи. С 1921 по 1924 годы в «Утренней газете» публиковались по частям «Записки охотника», переведенные Гэном Цзичжи. Кроме того, в 1921 году Ань Шоуи сделал перевод «Капитанской дочки» А.С. Пушкина.
В 1922 году Гэн Цзичжи опубликовал переводы «Отцов и детей» И.С. Тургенева и «Воскресения» Л. Н. Толстого.
В 1923 году Гэн Цзичжи вместе с братом Гэном Мяньчжи перевел рассказы Чехова и опубликовал их в «Сборнике рассказов А.П. Чехова». В 1922-1923 годах он напечатал в различных журналах «Двух помещиков» И.С. Тургенева, «Медведя» А.П. Чехова, «Нравы московских девственных улиц» А.Н. Левитова.
В 1923-1925 годах в журналах «Литература», «Китайская молодежь» были напечатаны три сказки об Италии М. Горького, переведенные на китайский язык. В журнале «Новая молодежь» был опубликован перевод «Медведя» А.П. Чехова, осуществленный Цао Цзинхуа.
В 1924 году вышел в свет сборник произведений русских писателей «Преступление» в переводах Цюй Цюбэя и Гэна Цзичжи. Чжао Чэнчжи составил сборник прозаических произведений А.С. Пушкина. Цюй Цюбэй перевел «Хороших людей» А.П. Чехова, «Женщину» Н.В. Гоголя; Гэн Цзичжи перевел «Труса» В.М. Гаршина. Вэй Суюань в том же году опубликовал четыре стихотворения Ф.К. Сологуба в ежеквартальном журнале «Литература».
В 1925 году Гэн Цзичжи и Цюй Цюбэй продолжали публиковать переводы произведений русских писателей в журналах. Но количество стало уже не таким большим. В 1925-1926 годах Цао Цзинхуа перевел пьесу А.П. Чехова «Три сестры», Вэй Суюань — «Шинель» Н.В. Гоголя. Он также напечатал в журналах переводы нескольких стихотворений в прозе, стихов и рассказов различных русских авторов.
Особенности типологизации и преемственности женских образов-характеров в романах Гончарова
Женские образы в творчестве Гончарова — тема действительно огромная и увлекательная. Еще Белинский отмечал необыкновенное мастерство Гончарова «рисовать женские характеры»36. Именно женские образы его романов вызывают огромный читательский интерес. Бесспорно, что образы Ольги и Веры были большой удачей в гончаровском творчестве. Несмотря на то, что обрисованы иногда не слишком полно, но, тем не менее, весьма удачны и Лизавета Александровна Адуева, и Наденька, и мать Александра Адуева в «Обыкновенной истории», и Агафья Матвеевна Пшеницына в «Обломове»; Марфенька, Татьяна Марковна Бережкова, Софья Беловодова, «бедная» Наташа, дворовая Марина и ряд других женских образов в «Обрыве».
Каждый из гончаровских женских образов представляет собой законченный и своеобразный психологический тип. В «Обыкновенной истории» в галерею разнообразных женских характеров уже добавляются такие (хотя и второстепенные) персонажи: грубая, и злая, но по-своему способная к нежным чувствам Аграфена; наивно-сентиментальная провинциалка Софья; величаво-покойная, но внутренне страстная Лиза. Гончаров продолжает дополнять эту галерею и в романах «Обломов» и «Обрыв».
В.П. Острогорский рассмотрел женские характеры Гончарова в типологическом аспекте, в результате чего им были выделены: «великосветские маменьки», «захолустные помещицы», «воспитанницы великосветских маменек», «натуры исковерканные» и «новые женщины»37.
Типологический ряд гончаровских (в том числе женских) персонажей у В.И. Мельника выглядит следующим образом: Александр Адуев - Обломов - Райский; Петр Адуев - Штольц - Тушин; Наденька Любецкая - Ольга Ильинская - Вера; Агафья Матвеевна - Марфенька .
Как у персонажей-мужчин, так и у гончаровских женских образов сильно подчеркнуты «общеродовые человеческие свойства»39. Мы предполагаем, что при рассмотрении типических черт женского характера, линия женских образов «Наденька Любецкая - Ольга Ильинская - Вера» в романах Гончарова представляет собой представительницы (или потенциальные представительницы) типа неудовлетворенной любовницы-просветительницы. А в линии «Агафья Матвеевна - Марфенька» обе женщины предстают идеальными образами жены-матери. Если мы поставим характеры Лизаветы Александровны, Ольги Ильинской и Веры в один ряд, то они представляют собой норму «человечности» и эволюцию этой нормы в представлении Гончарова.
Типологическое сходство мы находим и между другими женскими образами. Например, мать Наденьки Любецкой, тетка Ольги Ильинской, бабушка Татьяна Марковна представлены в гончаровской трилогии как типы «опекающего материнского ока»40. Дополнительным примером, нам кажется, могут служить Наденька Любецкая и Полина Крицкая как представительницы типа суетной столичной жительницы.
«Каждый женский образ в романах Гончарова художественно значителен, отмечен печатью своего времени» . Такова уже провинциальная помещица «старого века» — Анна Павловна (мать Александра Адуева) с ее самоотверженным, но наивным чадолюбием, с заботами о материально-телесном благополучии сына и страхом перед «чужой стороной». Именно материнская забота о благе сына составляет суть характера Анны Павловны. Именно материнские чувства определяют содержание ее жизни, придавая ей смысл и полноту: «Мне самой ничего не надо. Отними Бог у меня все: здоровье, жизнь, пошли слепоту — тебе лишь подай всякую радость, всякое счастье и добро» (I, 68). В «немудреной» природе этой женщины отразились стародавние понятия о назначении «слабого пола» в семье и обществе. В романной «трилогии» Гончарова Анна Павловна — предшественница идиллических родителей Обломова, а также в известной мере и Татьяны Марковны — бабушки из «Обрыва».
Образы Аграфены в «Обыкновенной истории», Анисьи в «Обломове», Марины в «Обрыве» также несут «отпечаток» своего времени. Отличаясь друг от друга темпераментом, обстановкой жизни все они — верные, работоспособные дворовые прислуги.
Гончарову по праву принадлежит большая роль в создании галереи прекрасных женских образов, отразивших пробуждение и рост общественного сознания русской женщины в связи с развитием освободительных и патриотических идей в жизни России. «Женщины его — живые, верные действительности создания», — писал Белинский о Гончарове42. Здесь особенно подчеркиваем два незаурядных, свободных от всех авторитетов женских характера Гончарова
— Ольгу Ильинскую и Веру. Именно они представлены в «трилогии» как героини «нового времени», в которых «можно видеть намек на новую русскую жизнь», — как пишет Добролюбов об Ольге43.
Итак, мы считаем, что типология женских персонажей (и центральных, и второстепенных) может быть конкретизирована и построена с учетом разных точек зрения. Вследствие этого персонажи одновременно могут находиться в разных типологических рядах, и соответственно тому или иному аспекту рассматриваться по-разному.
Этико-эстетический идеал человека по Гончарову — гармония «ума» и «сердца»
Современными исследователями творчества Гончарова аргументированно доказано, что основополагающим идеалом для писателя является идеал гармонического человека (A.M. Буланов, В.И. Мельник, В.А. Недзвецкий и др.). В эпистолярном наследии и статьях Гончарова мы часто находим размышления писателя о «целостности» человеческой личности. Так, письмо от 26 июня 1869 года к С.А. Никитенко свидетельствует о том, что гармоническим, по Гончарову, является человек, в котором сочетается «ум в союзе с сердцем и высокой человеческой обработанностью» (VIII, 368). Мышление рассудка, чувствования сердца и хотение воли («ум — не одной головы, но и сердца, и воли» VI, 104) — вот, по мнению Гончарова, три главных качества, составляющих цельность человеческой личности. Ум и сердце не могут поглощаться друг другом, их интересы должны не раздваиваться, а развиваться в постоянной связи между собой.
Чем гармоничнее отношения ума и сердца, тем более человек приближается к идеальному состоянию106. И это естественно, поскольку принцип равновесия «ума» и «сердца», которого придерживался романист, предполагает внимание не только к «уму», но в равной же мере и к «сердцу». В статье «Лучше поздно, чем никогда» Гончаров подчеркивает, что человеку нужно иметь сердце и дорожить им «если не выше, то наравне с умом» (VIII, 135). Идеальное со- стояние каждого синтезировать в себе ум и сердце — «умное сердце» и «осердеченный ум» . Ум не может обойтись без сердца, скатываясь к голому расчету, так и сердце без аналитической работы ума, его способности к обобщению и, следовательно, к определению истинных целей, путей их достижения остается только органом, продуцирующим эмоции, остающиеся ценностью в себе и для себя: нет стимула и источника волнения, нет волнения .
Стремление Гончарова к равноправию, равновесию «ума» и «сердца» объясняется спецификой его художественного мышления. Всем своим творчеством он утверждал гармонически развитую личность, развивающую в себе дары природы, стремящуюся соединить «умственную жизнь» с «артистической», сочетающую «тонкий и наблюдательный» ум с «кротостью» и «мягкостью» сердца. В письме к Е.В. Толстой Гончаров пишет: «У женщины ум в чувстве: он поглощается последним. У мужчины, напротив, чувство должно, кажется, уступить уму. ...без ума красота не может быть, или она не красота.... Не знаю, что лучше в Вас, сердце, или Ваш ум, тонкий, нежный, женский?»109.
Человек не должен нарушать природно данного «равновесия». Необходимо преодолевать «обрывы» между рациональным и чувственным. Одно не должно усиливаться за счет другого110. В поисках идеальной человеческой личности Гончаров «взвешивал» достоинства и недостатки как «человека ума» так и «человека сердца»11 , что непосредственно проявилось при создании им героев-антиподов: Петр Адуев — Александр Адуев, Обломов — Штольц, Райский — Волохов. Проявлением односторонности, неполноты писатель считал как увлечение чувствами, «когда сердце занято, а ум остается празден» (I, 132), так и преобладание в человеке здравого смысла, рассудка, когда «сердцу чужды все порывы любви, дружбы, все стремления к прекрасному...» (I, 173).
В последнем романе возрастает роль интуитивного постижения окружающего мира главным героем — Райским. Писатель все меньше доверяет рациональному познанию и больше склоняется к познанию интуитивному, утверждает важность чувства и веры в постижении жизни. В романе противопоставлены герои, которые живут «разумом сердца», — бабушка, Марфенька, Вера и Райский, — их знание о жизни согласуется с нравственным чувством, религиозным опытом, и Волохов, руководствующийся в жизни только разумом, логическому познанию которого недоступны нравственные истины, высшая правда.
«Грация ума» и «теплота сердца» не были для человека щедрыми дарами природы, а являлись результатом свободного и строгого развития: образование, учение, нравственное совершенствование. Сталкивая в своих романах героев-антиподов с различным нравственно-психологическим обликом: Адуевых, Обломова и Штольца, Райского и Волохова — Гончаров ни одному из них не отдавал предпочтения. Каждый из них был «носителем неполной истины». Истина, по Гончарову, располагалась где-то между ними, а точнее — в слиянии того положительного, что было в них.
Лишь Тушин отчасти отвечал гончаровскому идеалу гармонически развитой личности. Психологическим стержнем характера Тушина являются такие качества, как стремление к равновесию душевных сил, сдержанность в проявлении эмоций, подчеркнуто рационалистическое мировосприятие. По словам автора «Обрыва», Тушин — «Это ум — не одной головы, но и сердца, и воли» (VI, 104). Тушин обладал главным талантом — «талантом быть человеком» (VIII, 135). И все же Вера его не полюбила. Авторская позиция подчеркивает относительную прогрессивность этого героя в волевом и экономическом аспекте, но отнюдь не нравственно-этическом. Поэтому тип практического деятеля все-таки является для Гончарова «носителем неполной истины».
По мнению Гончарова, самое понятие «идеал» таково, что даже теоретически невозможно предположить его достижение, хотя, в то же время, человек должен иметь веру в его достижение . В письме к И.И. Льховскому от ноября
1858 года писатель заметил: «Между действительностью и идеалом тоже лежит бездна, через которую еще не найден мост, да едва и построится когда» . Гончаров не определяет свой идеал столь же конкретно, как писатели, склонные к созданию той или иной утопии. Если определить гончаровскии идеал в самом общем виде, он есть движение от плохого к хорошему, от хорошего к лучшему. «Писателя гораздо более занимает проблема движения к идеалу, ибо движение к идеалу и есть история человека и человечества — собственно, жизнь. На диалектике этого движения сосредоточено все его внимание как художника...»114, — пишет Мельник. Отличительные черты писательского мышления Гончарова раскрываются, прежде всего, в размышлениях о путях к идеалу.
Во-первых, Гончаров пытался примирить, синтезировать, свести к гармоническому единству мировосприятие рациональное и мировосприятие «сердечное». Он выдвигал в качестве идеала идею гармоничного человека, умеющего чувствовать необходимую «меру» соотношения того и другого.
Во-вторых, он доказывал (в первых двух романах не столь ясно и открыто, как в «Обрыве») необходимость параллельного, взаимообогащающего существования прогресса «умственного» и «сердечного».
В-третьих, как художник, сводящий многообразное к единому, эмпирическое к сущностному, автор «Обломова» детально воспроизводит в своих романах богатую гамму разноуровневых конфликтов; в сфере социально-экономической, мировоззренческой, этико-философской, — но, улавливая доминирующую тенденцию современности (от мифа к науке, от чувства к разуму), акцентирует именно конфликт «ума» и «сердца» — в конкретно-исторических проявлениях. В грубой схеме это можно представить следующим образом:
Похожие диссертации на Художественное своеобразие женских образов в романах И. А. Гончарова
