Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Фольклорные традиции уральских казаков в творчестве В.И.Даля 17
1. Фольклорная традиция и аспекты её изучения 17
2. Предпосылки обращения В.И.Даля к фольклору 31
3. Фольклор уральских казаков в творчестве раннего Даля 40
ГЛАВА 2. Казахские фольклорные традиции в творчестве Даля . 106
1. Фольклорные традиции в повести «Бикей и Мауляна» 108
2. Фольклорные традиции в повести «Майна» 135
Заключение 155
Примечания 160
Библиография 188
- Фольклорная традиция и аспекты её изучения
- Предпосылки обращения В.И.Даля к фольклору
- Фольклорные традиции в повести «Бикей и Мауляна»
- Фольклорные традиции в повести «Майна»
Введение к работе
Постановка проблемы.
Владимир Иванович Даль (1801-1872) принадлежит к числу тех писателей, чей вклад в историю русской литературы в немалой степени предопределил национальное своеобразие этой литературы. В 2001 году в России широко отмечалось 200-летие со дня рождения Даля, и эта дата позволила окончательно признать в нем большую яркую личность, одного из талантливейших людей XIX столетия, и определить далеко не последнее место его творчества в истории русской литературы.
Художественный опыт Даля непосредственно учитывался его современниками - А.С.Пушкиным, Н.В. Гоголем, И.С.Тургеневым, И.А.Гончаровым, М.Е.Салтыковым - Щедриным, Н.А.Некрасовым. Его проза получила высокую оценку В.Г.Белинского, В.К.Кюхельбекера, СП. Шевырева, А.И.Герцена. Необходимо обозначить основные вехи восприятия его творчества критикой, литературоведением и выяснить аспекты изучения литературоведами темы «В.И.Даль и фольклор».
Даль вошел в большую литературу в начале 1830-х годов под псевдонимом Казак Луганский1 и сразу же завоевал широчайшую популярность, став к середине 1840-х годов признанным классиком, о чем свидетельствует высказывание В.Г.Белинского: «После Гоголя это до сих пор решительно первый талант в русской литературе»2. Такую высокую оценку творчества писателя определило внимание в обществе к жизни простого народа. Критика в произведениях Даля привлекало прежде всего то, что в них затрагивались вопросы крестьянской жизни. В оценке творчества писателя критик руководствуется «высшим критериумом» - их народностью. Под народностью он подразумевал степень полноты и глубины художественного отражения действительности. В статье «Русская литература в 1845 году» критик подчеркивает: «В физиологических же очерках лиц
4 разных сословий он - истинный поэт, потому что умеет лицо типическое сделать представителем сословия, возвести его в идеал... в истинном его
ф смысле - воспроизведения действительности во всей её истине» (Белинский,
IX, 399). В рецензии на «Повести, сказки и рассказы Казака Луганского», вышедшие в 4-х частях в 1846г., критик приходит к выводу о народности писателя: «К особенностям его любви к Руси принадлежит то, что он любит её в корню, в самом стержне, основании её, ибо он любит простого русского
^ человека, на обиходном языке нашем называемом крестьянином и мужиком»
(Белинский, X, 80).
Исследователи отмечали3, что мнение Белинского было подхвачено И.С.Тургеневым и Н.В.Гоголем. Тургенев в рецензии на те же «Повести, сказки и рассказы Казака Луганского» называл Даля «народным писателем», подчеркивал его близость к народу: «В этом отношении никто, решительно никто в русской литературе не может сравниться с г. Далем...Слог у Даля чисто русский, немножко мешковатый, немножко небрежный ..., но меткий, живой и ладный»4. Сочувствие к народу, родственное к нему расположение
^ находит Тургенев в сочинениях Даля: «Русского человека он знает как свои
пять пальцев», он «проникнулся весь сущностью своего народа, его языком, его бытом» (Тургенев,1,278). Он сумел уловить специфику далевской народности, отмежевывающейся от всех видов популизма: «Русскому человеку больно от него досталось - и русский человек его любит, потому
# что и Даль любит русского человека» (Тургенев, 1,278).
Н.В.Гоголь в письме о «Современнике» к П.А. Плетневу от 4 декабря 1846 г. выражает свои творческие отношения с Далем-писателем: «Он не поэт, не владеет искусством вымысла, не имеет даже стремленья производить творческие создания... Ум твердый и дельный виден во всяком его слове, а
* наблюдательность и природная острота вооружают живость его слова. Всё у
него правда и взято так, как есть в природе. Ему стоит, не прибегая ни к
завязке, ни к развязке, над которыми так ломает голову романист, взять
любой случай, случившийся в русской земле..., чтобы вышла сама собой
5 наизанимательнейшая повесть. По мне, он значительней всех повествователей-изобретателей. Может быть, я сужу здесь пристрастно,
ф потому что писатель этот более других угодил личности моего собственного
вкуса» . Гоголь говорит и о влиянии Даля на собственное творчество: «...каждая его строчка меня учит и вразумляет, придвигая ближе к Познанью русского быта и нашей народной жизни... Его сочинения - живая и верная статистика России» (Гоголь,УШ,424). Впоследствии Гоголь приподнимает в
«Авторской исповеди» творчество Даля до поистине вечного образца в
определении таланта народного русского писателя: «выступать на поприще» из писателей должны «только такие, которые, любя Россию также пламенно, как тот, который дал себе, названье Луганского Козака, умеют по следам его живописать природу, как она есть, не скрывая ни дурного, ни хорошего в русском...» (Гоголь, VIII,458).
Демократическая литература 1850-х годов не приняла устоявшихся представлений о «народном писателе», тем более что Даль не разделял их излишне радикальных политических воззрений6. Н.Г.Чернышевский в № 4
^ «Современника» за 1861г. в рецензии на далевские «Картины из русского
быта» по-новому осмысляет суждения Белинского, Гоголя, Тургенева о Дале и предлагает свое понимание историко-литературного процесса. Его высказывания о Дале остроумны и вместе с тем язвительны: «Он знает народную жизнь как опытный петербургский извозчик знает Петербург» ,
Щ «По правде говоря, из его рассказов ни на волос не узнаешь ничего о русском
народе, да и в самих рассказах не найдешь ни капли народности» (Чернышевский,VII, 983). Чернышевский ставит под сомнение народность Даля: «Все утверждают, что он необыкновенно много знает о быте, нравах, способе рассуждений и образе выражений русского народа ...А между тем...
^ ровно никакой пользы ни ему, ни его читателю не приносит все его знание».
Далее следует категорический вывод: «...нет у него и никогда не было никакого определенного смысла в понятиях о народе, или, лучше сказать, не в понятиях, а в груде мелочей, какие запомнились ему из народной жизни»
(Чернышевский, VII,984). Революционный демократ не нашел ни малейшего признака художественности, ни какого-либо смысла в далевских рассказах. Эта точка зрения нашла поддержку у некоторых ученых. Так, например, В.И. Семевский отвергает высокую оценку прозы Даля Белинским и Тургеневым и упрекает последнего «в большой бестактности»8. Перекликается с этим мнение А.Н. Пыпина, который пишет: « За Далем осталась в области беллетристики лишь та заслуга, что он ввел в неё обильный запас этнографического материала, после которого была облегчена задача внешнего изображения народной жизни»9. Мысль об «искусственности» стиля Даля была развита Л.Н.Майковым в статье «Пушкин и Даль»10. Во всех этих работах делался вывод о ненужности простому народу произведений Даля. Но его сочинения не залеживались на прилавках, их брались издавать передовые книгоиздатели России -«Толковый словарь живого великорусского языка» печатала одна из лучших типографий Москвы - типография А.Семена, собрание сочинений издавала типография М.О.Вольф.
Таким образом, в XIX веке наметились две основные точки зрения на
творчество Даля: высокие оценки Белинского, Тургенева, Гоголя и
негативные - Чернышевского и его последователей. В то же время, именно в
XIX и начале XX в. появились интересные работы о Дале - П. Мельникова-
Печерского11, Я.Грота12, Е.Барковой13, В.Гофмана14, В.М.Сергеевой15,
Н.Н.Модестова16, П.И.Цыпляева17, воспоминания о нем - Е.В.Даль18,
П.Полевого19, П.И.Пирогова20, П.И.Столпянского21, П.Бартенева22,
В.М. Лазаревского23.
В 1920-е годы появляются три работы - Е;Барковой, В.Гофмана, В.Сергеевой. Е.Баркова предприняла попытку классифицировать прозу писателя. Она выделила пять групп далевских произведений: в народном стиле, этнографические, нравоописательные, беллетристические, для народа. В.А.Гофман проанализировал стилевые особенности созданного Далем фольклорного сказа. Исследователь приходит к выводу, что сказка как жанр
7 послужила Далю экраном для демонстрации различных форм поэтического языка.
В 1933г. М.А.Горький называет очерки Даля «правдивыми историческими документами», и утверждает: «Даль не художник, он не пытается заглянуть в душу изображаемых им людей»24. Он не находит в народности писателя ничего своеобразного: «...такая фигура, как Даль, много раз повторится в русской литературе и Решетников, Глеб Успенский, Наумов, Нефедов имеют немало общего с ним» (Горький, 187).
В годы сталинщины преобладающее значение получила точка зрения Чернышевского-Пыпина, а творчество Даля низводилось до уровня примитивного бытописательства. В эти годы вышел только «Толковый словарь», как писатель Даль вообще был забыт. Работавший в секретных архивах КГБ Ю.Семенов утверждает, что «при Сталине» «Даль был запрещен» . Семенов едва ли не первым в XX в. ещё в 1959г. попытался правдиво запечатлеть многосложный образ Даля в книге «Дипломатический агент»26. Семенов не только раскрывает деятельность Даля в качестве чиновника особых поручений, но и рассказывает о дружбе Даля и знатока восточного фольклора И. Виткевича, об их встрече в Оренбурге с А.С.Пушкиным и совместном интересе устным народным творчеством.
В 50-е годы выходит словарь, сборник пословиц, произведения для детей, а в 1961г. - «избранное» художественных текстов. Хотя в основных «Историях русской литературы» последовательно утверждалось непонимание Далем социального смысла изображаемых им явлений и сожаления о непроницательности Белинского27.
Наибольшее число работ о Дале приходится на 1960- 2000 годы. Так очень яркими, интересными стали вышедшие в 60-е годы две книги М.И. Фетисова - «Первые русские повести на казахские темы» и «Литературные связи России и Казахстана. 30-50-е гг. ХІХв.» , в которых исследователь сумел раскрыть значение казахских повестей Даля, опираясь на архивные материалы, письма, воспоминания современников. И книга К. Кереевой-
8 Канафиевой «Дореволюционная русская печать о Казахстане», где Даль назван «пионером, развития русско-казахских литературных связей»29.
В конце 60-х годов намечается и научное осмысление наследия Даля -в статье В.И.Чичерова к сборнику «Пословиц русского народа», где ученый дает высокую оценку сборнику - называет его «выдающимся собранием», «классическим трудом, содержащим богатейший материал, большая часть которого живо воспринимается и сейчас»30. М.К.Азадовский в двухтомной «Истории русской фольклористики», изданной в 1958г., осуждая «наивные теоретические позиции» Даля, признает его вклад в русскую науку «колоссальным», а материалы - «исключительными по своему богатству». Ученый делает вывод о том, что «фольклорно-этнографическое значение «Словаря» не изучено и не вскрыто в нашей науке в полной мере»31. Воздействие устно-поэтических традиций на Даля при создании им сказок обстоятельно анализирует в 1959г. в книге «Русская народная сказка в творчестве писателей первой половины XIX в.» И.П.Лупанова .
Для отечественного литературоведения 1970-х годов первостепенной задачей стало раскрытие яркой личности и биографии Даля, которую с большим успехом решили обобщающие монографии М.Я.Бессараб33 и В.И.Порудоминского34. При всей ценности отдельных выводов, наблюдений и представленных давно забытых материалов, они носят преимущественно описательный, порой научно-популярный характер. При этом основное внимание уделялось Далю-лексикографу.
В 80-е годы в литературоведении с новой силой звучат горьковские суждения - в книге В.И.Кулешова «Натуральная школа в русской литературе XIX века»35. Даль у ученого - «подражатель Гоголя», об очерках замечено, что они перегружены описанием быта, привычек крестьян. Писатель отдален от народа: «Автор демонстрировал свой огромный опыт, наблюдательность бывалого человека, филолога. Но в очерках не было живого человека, раскрытия социальных основ бедствий народа»36. Литературоведу близка одна из сторон горьковских высказываний: «Он (Даль - О.О.) подмечал
9 этнографические колоритные черты народной жизни, которые говорили сами за себя. Этим почти исчерпывалась типизация в его произведениях. Его очерки были дагерротипами» . Другой ученый полагал похвалы Белинского и Тургенева в адрес Даля преувеличенными и утверждал, будто Белинский «превосходно видел» недостатки далевской манеры, но «считал важным вовлечь писателя в общее русло натуральной школы»38. В вышедшей в 80-е годы наиболее полной четырехтомной «Истории русской литературы» содержалось лишь несколько беглых упоминаний о писателе39.
Между тем именно в это время появляется новая волна публикаций о Дале, носящая газетно-журнальный характер. В статьях В.Порудоминского40, В.Крупина41, В.Львова42, Ю.Селезнева43, С.Зинина44, Л.Вершининой45, М.Словохотова46, Ю.Полева47 и многих других Даль предстает как писатель, лексикограф, этнограф, «словопроходец», друг Пушкина, «великий труженик слова», воин, «цвет народного ума», врач, «русский датчанин», проникший в глубины живого языка, вышедший к истокам народной мудрости. В 1976г. в Известиях АН СССР Ю.М.Акутиным была опубликована переписка В.И.Даля с А.Ф.Вельтманом48, даны комментарии их личным и творческим взаимоотношениям, ведь в 1840-е годы А.Вельтман, как и Даль, активно занимался собиранием и изучением фольклора. В эти же годы начинают выходить коллективные сборники, посвященные историческому рассмотрению взаимодействия русской литературы с народнопоэтическим творчеством49. В одном из них помещена статья о Дале литературоведа З.И.Власовой50, в которой она говорит о значении фольклора в творчестве писателя, высказывает мысль о невозможности рассмотрения Даля без учета его фольклорно-этнографических интересов и разносторонней собирательской деятельности. Исследовательница убеждена в том, что в «фольклорно - литературном процессе Далю принадлежит одно из почетных мест». З.И. Власова поднимает вопрос о фольклоризме физиологических очерков писателя, но считает, что он заключается «главным образом в использовании поговорок, пословиц и фразеологизмов»51. Статья носит
10 скорее тезисный характер, только намечаются возможные акценты изучения воздействия устного народного творчества на Даля.
В 1995г. начинается издание полного собрания сочинений писателя в 8 тт.52, но до сих пор много материала сосредоточено в различных архивохранилищах, рассеяно на страницах периодики. Подлежащий изучению материал велик, исследователи характеризовали отдельные аспекты либо периоды творчества Даля, что прослеживается в тематике кандидатских диссертаций - Смирновой В.А. В.И. Даль и натуральная школа. Саратов, 1972; Гулак А.Н. В.И.Даль и Украина. (Украина и украинское народнопоэтическое творчество в сфере фольклористических и писательских интересов В.И.Даля). Киев, 1975. Целостный подход к далевскои прозе проявил в диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук Фесенко Ю.П. Проза В.И.Даля. Творческая эволюция. Луганск, 1997. Исследователю удалось объединить проблемы периодизации, жанра, стиля и представить прозу писателя в развитии, осознав внутреннюю логику этого развития. Особо в диссертации выделена тема «Пушкин и Даль», где приведено большое количество интересных фактов их творческого и личного общения. Диссертация сориентирована по вектору личность- творчество - народ - история.
В жизни Даля одним из наиболее насыщенных периодов является оренбургский период. Значительный вклад в изучение этого периода жизни и творчества внесли литературоведы, лингвисты, историки, краеведы Оренбуржья. В Государственном областном архиве сохранились первые свидетельства начала большой и кропотливой исследовательской работы о пребывании Даля в Оренбурге, знакомстве его с Пушкиным в книге Модестова Н.Н. «Владимир Иванович Даль в Оренбурге»53. Обзор оренбургских лет жизни дан Н.Прянишниковым в монографии «Писатели-классики в Оренбургском крае»54. В летопись оренбургского периода яркие страницы вписали краеведы В.Л.Савельзон55 и М.Чумаков56, пристальное внимание которых приковано прежде всего к взаимоотношениям Даля и
Пушкина. Несомненна заслуга ученых Оренбургского госпедуниверситета,
обогативших исследования о Дале неизвестными фактами его биографии,
архивными документами, находками и открытиями. В материалах научных
конференций 1988г.(Ворошиловград), 1991г. (Луганск), 2001г. (Оренбург)
опубликованы работы Т.Пузаневой, А.Г.Прокофьевой, Н.В.Аксютиной,
Ю.С.Зобова, Е.Н.Бекасовой57, которые раскрывают деятельность писателя в
оренбургском крае. Несомненный научный и читательский интерес
вызывают воспоминания дочери Даля Екатерины об оренбургском периоде
жизни отца, обнаруженные А.Г.Прокофьевой в Рукописном фонде
Пушкинского дома . Пребывание Даля в Оренбурге, его деятельность в
должности чиновника особых поручений в течение восьми лет нашли
отражение в статьях А.Г.Прокофьевой59, Г.П.Матвиевской60,
Е.Вертоусовой61 1980-2003 годов. Так как Даль служил в Оренбурге под началом В.А.Перовского, история их взаимоотношений содержит много интересного материала, который и был отражен в книге «Оренбургский губернатор Василий Алексеевич Перовский» . Своеобразным итогом многолетних исследований стал двухтомник «Владимир Иванович Даль: Оренбургский край в художественных произведениях писателя» и «Неизвестный Владимир Иванович Даль»63. Вошедшие в первую книгу малоизвестные повести, рассказы, очерки, притчи написаны в годы жизни в Оренбурге и Уральске, материалы второй книги публиковались ранее, но широкий круг читателей с ними мало знаком - это «Письмо к Гречу из Уральска», «Скачка в Уральске», «О кумысе», «Полтора слова о нынешнем русском языке» и др. Составители А.Г.Прокофьева, Г.П.Матвиевская, В.Ю.Прокофьева, И.К.Зубова развернули широкую панораму жизни Даля в Оренбурге, учли всю его разнообразную деятельность, представили Даля как энциклопедически образованного человека, которому удавалось сделать одинаково значительные открытия как в области научной деятельности, так и в художественном творчестве.
В последние десятилетия литературоведами разрабатываются вопросы усвоения далевской поэтики Н.В.Гоголем, И.А.Гончаровым, Н.А.Некрасовым, типологического сходства произведений Даля и М.Е.Салтыкова-Щедрина, Даля и Л.Н.Толстого64, что приводит к выводу о сокращающемся разрыве между «второстепенными» и «вершинными» произведениями русской литературы. Даль из писателей «второго ряда» переходит в первостепенные. Он вполне справедливо назван «гордой вершиной»65, к жизненному пути и созидательному труду которого обращаются всё новые поколения. Его творчество вытекало из складывавшейся веками традиции и, в тоже время, оно не было противно идее прогресса, было устремлено в будущее.
Как видим, творчеству Даля уделялось внимание и в XIX веке, и в XX веке, особенный интерес оно вызывает в последнее десятилетие. За это время исследователи уделяли внимание проблеме далевского фольклоризма, но нельзя сказать, что она разработана полностью и во всех отношениях удовлетворительно. Разработка этого вопроса носит скорее тезисный характер, являет лишь подступы к теме. Не поставлена в науке проблема воздействия устно-поэтических традиций уральских казаков и казахов в творчестве Даля оренбургского периода (нами просмотрен бюллетень ИНИОН за последние 20 лет, начиная с 1983г.). Фольклором уральских казаков и казахов до середины XIX в. никто не интересовался, Даль был первым, кто стал его собирать и изучать. Он использовал фольклор в «Толковом словаре живого великорусского языка», а также в художественных произведениях.
Нерешенная, но важная проблема воздействия устно-поэтических традиций в «Словаре» и произведениях оренбургского периода обусловила актуальность исследования, а также его цели и задачи.
Цель исследования: выяснить степень воздействия устно-
поэтических традиций, уровень воздействия традиций (преемственность, преодоление), раскрыть разные проявления традиций (прямое,
13 опосредованное), а также различные пути вхождения фольклорных традиций в научные и художественные произведения писателя. Задачи исследования:
Изучить, как возник и насколько был глубок интерес к устному народному творчеству уральских казаков и казахов (социально-исторические, историко-литературные, творческие, личные факторы обращения в их совокупности и взаимодействии);
Выяснить, какой народнопоэтический материал входит в «Толковый словарь живого великорусского языка» и в художественные произведения, своеобразие его использования писателем;
Определить, каких художественных достижений добивается Даль путем обращения к фольклору; установить роль и место устного народного творчества в наследии Даля.
Предмет исследования: своеобразие использования устно-поэтических традиций уральских казаков и казахов в творчестве Даля оренбургского периода.
Объектом исследования явились «Толковый словарь живого великорусского языка», очерк «Уральский казак», предание «Полунощник», повести «Бикей и Мауляна», «Майна». Нами сознательно изучен «Словарь», так как включенный в него народнопоэтический материал собран Далем в 30-40-е годы XIX века.
Изучая уровни проявления, пути вхождения, роль и место устно-поэтических традиций в наследии Даля, диссертантка выносит на защиту следующие положения:
Пробуждение интереса к устному народному творчеству у Даля было обусловлено особенностями общественного, историко-литературного развития, а также творческими и личными факторами;
Фольклорные традиции (уральских казаков и казахов) стали настоящим источником его вдохновения, давали пищу воображению, будили мысли и чувства. Как в статьях «Словаря», так и в очерках, рассказах и
14 повестях Даля оренбургского периода ощущается обстоятельное знакомство с местным казачьим и казахским фольклором, что явилось следствием развития и углубления его интереса к фольклору, возникшего ещё в юности;
Фольклоризм Даля 30-х -40-х годов имеет сложный характер, его невозможно рассматривать без определения далевского понимания народности. Она в это время у писателя связана с новым уровнем осмысления народной жизни: он усваивает дух народа, постигает его самобытность, своеобразие национального характера через фольклор. Он развивает сделанные им ранее открытия, дополняет их новыми обретениями и с учетом своих обогатившихся представлений о жизни более углубленно отражает окружающую действительность;
Тип фольклоризма Даля определяются манерой, методом и направленностью творчества:
а) Творческая манера создания произведений определила
сознательное обращение Даля к фольклору, когда тщательно
продуман материал, а его включение художественно мотивировано;
б) Сильное увлечение фольклором определило и направление
фольклористических интересов - всеохватное, всеобъемлющее;
в) Точное, фактичное использование фольклора было связано с
реалистическим методом творчества Даля, в произведениях
которого в 30-е годы возникает фольклорно-этнографический
реализм. '
Обращение Даля к фольклорным традициям в оренбургский период жизни знаменовало собою, с одной стороны, рост литературного мастерства писателя, а, с другой - его движение к народу, в отрыве от которого он не мыслил развития России;
Связь творчества Даля 30-40-х годов с фольклорными традициями следует рассматривать не как «количественное» продолжение традиций, а как «качественное» их обогащение. Истоки новаторства Даля заключены в бережном использовании фольклорных традиций.
15
Методологической основой в раскрытии данных положений
послужили работы исследователей Н.И.Кравцова, У.Б.Далгат, Д.Н.Медриша,
С.З.Агранович и Л.П.Рассовской, а также работы о жизни и творчестве
В.И.Даля Н.Н.Модестова, В.И.Порудоминского, Ю.П.Фесенко,
М.Я.Бессараб и многих других. Диссертантка опиралась на общетеоретические труды М.М.Бахтина, Д.С.Лихачева, Ю.В.Борева, Б.Г.Реизова, В.Е.Хализева и др. авторов-теоретиков, научные разработки которых сказались в современном литературоведении.
Практическому обоснованию работы послужили книги
И.И.Железнова, А.Левшина, Е.И.Коротина, а также сведения по истории края в книгах П.Палласа, И.Георги, А.Рябинина.
Основными методами исследования явились историко-литературный, биографический, сопоставительный, типологический.
Актуальность исследования: Рассмотрение избранной проблемы позволит уяснить важные особенности творческой манеры Даля, определить тип фольклоризма Даля и проследить, как этот тип проявляется в содержательных и формальных компонентах произведений писателя.
Научная новизна исследования: Научное и художественное наследие Даля имеет первостепенное значение для литературоведения и фольклористики. Даля как писателя нельзя рассматривать без учета его фольклорно-этнографических интересов и разносторонней собирательской деятельности. Проблема воздействия устных традиций уральских казаков и казахов на творчество Даля не была поставлена и решена наукой. Поэтому широкое, обобщающее изучение этой темы представляет значительный исследовательский интерес. В диссертации выявлены уровни устно-поэтических традиций, особенности их проникновения в научные и художественные произведения писателя, исследовано своеобразие использования их Далем.
Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в том, что полученные результаты могут быть использованы в
дальнейшем при изучении творчества Даля, в спецкурсах и спецсеминарах на филологических факультетах, внесут вклад в разработку проблемы «литература и фольклор».
Апробация результатов исследования: Основные положения диссертации изложены в 8 публикациях.
Структура работы оформилась соответственно поставленным цели и задачам. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения, примечаний и библиографического списка научной и художественной литературы, насчитывающего 282 наименования.
Фольклорная традиция и аспекты её изучения
В развитии русской литературы начала XIX века, к которой относится творчество Владимира Ивановича Даля, огромную роль сыграли традиции устного народного творчества - фольклора. В «Словаре живого великорусского языка» Дгль дает следующее определение слову «традиция» - «все, что устно перешло от одного поколения на другое»1. Современная литературная энциклопедия уточняет это определение: «передающийся последующим эпохам и поколениям идейно-художественный опыт, откристаллизовавшийся в лучших произведениях фольклора и литературы, осознанный и обобщенный наукой о литературе» . В.Е.Хализев разграничивает два значения слова «традиция»: «опора на прошлый опыт в виде его повторения и варьирования... Такого рода традиции строго регламентированы и имеют форму обрядов, этикета, церемониала, неукоснительно соблюдаемых. Другое значение термина «традиция», под которым стали разуметь инициативное и творческое наследование культурного опыта, которое предполагает достраивание ценностей3.
Проблема фольклорных традиций в русской литературе - это существенная часть проблемы взаимоотношений литературы с устным народным творчеством. Работая над материалом прошедших времен, ученые отделяли фольклор и литературу, но время показало, по словам Б.Г.Реизова, что можно говорить о единстве фольклора и литературы, связь которых заключена в сосуществовании и, главное, в преемственности4. Возникает вопрос о традиции, которая рассматривалась ранее некоторыми исследователями как существенный признак, отличающий фольклор от литературы. Ю.М.Соколов придерживается другой точки зрения: «... вне поэтической традиции немыслимо развитие литературы». Определяя смысл поэтического творчества, ученый пишет: «Власть традиции (фольклорной -О.О.) и сила личного почина, индивидуальной «импровизации» - эти два противоположных момента и составляют то единство, которое называется поэтическим творчеством»
Для писателей фольклор всегда являлся неисчерпаемым источником познания духовной жизни народа, одним из важнейших средств обогащения собственного художественного творчества элементами народной культуры, народнопоэтическими сюжетами, мотивами и образами, жанрово-стилистическими формами. Фольклорные интересы писателей, обращение их к сюжетам, мотивам и образам устного народного поэтического творчества в науке пріліято называть фольклоризмом . Проблема художественного фольклоризма рассматривается преимущественно в двух аспектах: с одной стороны, изучается воздействие устно-поэтических традиций на художественное творчество отдельных писателей, с другой -судьба литературного произведения в фольклорном бытовании.
Изучение фольклоризма писателей было и остается важным вопросом литературоведения. Проблема «литература и фольклор» волновала литературоведов ещё в конце XIX - начале XX в. Работы В.Ф.Миллера , П.Владимирова9, Б.М.Соколова10, А.С.Орлова11, В.Еланской12, появившиеся в это время, ограничивались узким кругом вопросов источниковедческого характера. Решение проблемы было подчинено задачам выяснения истории литературного текста. Они не раскрывали смысла обращения к фольклору, не изучали методов работы писателя в соответствии с идейной позицией автора. Тот или иной случай обращения писателя к фольклору устанавливался именно как историко-литературный акт, т.е. как объективный, документально подтверждаемый момент творческой биографии писателя. Таким образом, шло накопление фактического материала.
Источниковедческий аспект проблемы представлялся очень важным, но не менее важен был и аспект эстетический. Как верно заметила Э.В.Померанцева13, установленный факт обращения писателя к фольклору ещё ничего не говорит об идейно-художественных особенностях его творчества. В работах исследователей 30-40-х годов Ю.М.Соколова14, Н.К.Пиксанова15, Н.П.Андреева16 наблюдается стремление связать обращение писателей к «фольклору с идеологическими, общественными позициями, общелитературными традициями эпохи. Этими учеными со всей определенностью было показано, что простое выявление фольклорных источников литературного произведения далеко не исчерпывает существа проблемы взаимоотношений литературы и фольклора. Они приходят к твердому убеждению, что фольклоризм - категория идейно-эстетическая и изучение фольклоризма есть изучение не столько конкретных источников того или иного произведения, сколько самого творческого процесса, тех идейно-эстетических принципов, с которыми писатель подходил к фольклору. «Интерес вопроса, - подчеркивал Н.П.Андреев17, - заключается в том, что различные писатели различно используют фольклор, и именно на эту сторону дела должно быть обращено наше внимание». «Сущность вопроса, - поясняет он, - заключается в следующем: у различных авторов совершенно различна функция привлекаемого ими фольклорного материала... А отсюда возникают различия, во-первых - в отборе материала, во-вторых - в характере использования его. Поэтому необходимо исходить каждый раз из конкретной характеристики автора, из понимания направленности его творчества; необходимо установить, какой именно материал берет из фольклора данный автор; необходимо выяснить далее, как именно он обращается с данным материалом»18. Данная методология позволила учесть и объяснить все сколько-нибудь заметные соприкосновения индивидуального художественного сознания с народнопоэтической традицией. С накоплением новых материалов такой аспект изучения проблемы перестал быть актуальным.
Предпосылки обращения В.И.Даля к фольклору
Своими достижениями Владимир Иванович Даль обязан глубокой связи с жизнью народа и социально-общественным развитием страны. Время вступления Даля в литературу - 30-е годы XIX века - время большого политического, общественного и литературного подъема. Значительным событием в истории России стало восстание 14 декабря 1825г. В условиях жесточайшей реакции, наступившей после разгрома движения декабристов, общественная мысль все настойчивее и последовательнее обращается к углубленному изучению основ русской национальной жизни, стремясь найти в них не только объяснение причин поражения восстания, но и осмыслить в широкой исторической перспективе наиболее важные процессы современной действительности. Эти годы отмечены более пристальным вниманием к жизни простого народа, стремлением определить значение народного начала в духовной жизни русского общества. Интерес к жизни и духовной культуре народа находит отражение в литературной жизни. Центральной проблемой времени стала проблема национального своеобразия и народности русской литературы. «В 20-30-е годы, - отмечает М.К.Азадовский, - эта проблема становится центральной в русской литературе, и позднейшая формула Белинского о народности как «альфе и омеге нашего времени» вполне может быть применима к годам, непосредственно следующим за разгромом декабристов».
Первыми подняли эту проблему романтики, выдвинув потенциально многозначное определение народности как выражение «духа нации». Интерес к фольклору в двух разветвлениях романтизма проявлялся по-разному. Одни романтики представляли народ как носителя традиционной веры, а в старине искали убежище от всех современных бед («пассивный» романтизм). Другие - отрицали традиционность и в прошлом их привлекали героические страницы («активный» романтизм). При этом и те, и другие, безусловно, решали сходные задачи.
Значительность идеи народности осознается в эти годы и в правительственных кругах. Пресловутая тройственная формула «самодержавие, православие, народность», выдвинутая министром просвещения гр. С.С. Уваровым, утверждала монархическую тенденцию в истолковании народности.
А.С.Пушкин, с которым был знаком и дружил Даль, сосредоточил свое внимание на этой проблеме43, заставлявшей лучших людей того времени задумываться не только над путями развития русской жизни, но и над судьбой народной культуры. Им было предложено реалистическое понимание народности. В своей концепции он исходил из постижения социально-исторических закономерностей русской действительности, из стремления творчески воссоздать стихию народной жизни во всем многообразии и богатстве её проявлений. Понятие народности в пушкинском его истолковании включает в себя последовательно выраженную точку зрения народа на разные сферы действительности: не только на бытие национальное, но и на инонациональное, общечеловеческое. При таком подходе преодолевалась узость романтического подхода. Таким образом новое понимание фольклора вырабатывалось в процессе столкновения несходных и непримиримых общественных взглядов и мировоззрений.
Поэтическое творчество писателей 30-40-х гг. определялось постоянным пристальным интересом к фольклору. «Поэтическая система народной поэзии привлекает внимание писателей своеобразием форм, отражением мироощущения народа, его представлений о жизни природы, человека и общества», - отмечает Т.М.Акимова45. Писатели не только наследовали культурные ценности прошлых веков, но и творчески осмысляли их, это был «поиск живого в старом, его продолжение, а не механическое подражание иногда отмершему»40. Традиции представлялись писателям в форме «задач, как бы завещанных предшественниками, и к разрешению этих художественных задач направляется все внимание писателя»47. По словам Д.С.Лихачева, такое «обращение к старому, возрождение старого, его сохранение - это не отказ от нового, это новое понимание старого, своих корней, это ощущение себя в истории»48.
В обстановке оживленных споров о народности литературы, размышлений о судьбах самобытной народной культуры возрастает и приобретает невиданный размах собирание и изучение русского фольклора 30-е XIX в. ознаменовались широким освоением художественных богатств устного народного творчества многими русскими писателями. Пушкин в это время создает сказки, «Песни западных славян», собирает фольклор о Пугачеве, пишет «Капитанскую дочку» и продолжает поэтические опыты в области народного стиха.
Фольклорные традиции в повести «Бикей и Мауляна»
Повесть «Бикей и Мауляна» была дважды опубликована в России в 1836г.17, а позднее переведена на французский язык и опубликована в Париже в 1845г. Критик писал: «Многие рассказы очень занимательны, легко читаются и незаметно обогащают вас такими знаниями, которые, вне этих рассказов, не всегда, можно приобрести и побывавши там, где бывал Даль. Так, в рассказах «Майна», «Бикей и Мауляна» знакомит он нас с нравами и бытом кайсаков...»
В «Бикее и Мауляне» Даль решительно расширяет круг затрагиваемых тем. Художественное повествование последовательно прослаивается сведениями о кочевье, степи, мареве, верблюдах, палах, торговле, многоженстве, разбоях, пирах, конях, баранте, калыме и т.д. На первый взгляд подобные подробности имеют косвенное отношение к сюжету, вредят целостности повествования. Более того, предлагая читателям разгадать, «к которому из двух разрядов былей или небылиц принадлежит повесть», автор напрочь отрицает даже подобие художественной отделки изложения: «...не только все главные черты его взяты с подлинного, бывалого дела, но мне не было даже никакой нужды придумывать ни одного побочного обстоятельства, вплетать какую-либо выдумку; всё происшествие рассказано так, как было...»(УИ,263). Действительно, повесть написана в Оренбурге на местном материале, о чем свидетельствуют архивные документы, найденные исследовательницей И.К.Зубовой. Она пишет: «В Государственном архиве Оренбургской области хранится дело «Об убийстве старшиною Исянгильды Ярмурзиным сына своего Бикея»19. Большинство документов папки представляет собой деловую переписку председателя Оренбургской пограничной комиссии Г.Ф.Генса и оренбургского военного губернатора П.П.Сухтелена. Читая повесть, видим, что Даль пользовался архивными делами, так как местами он пересказывает и даже цитирует некоторые документы. Однако основой для повести послужило не только дело. События, описанные в этом и других оренбургских произведениях, были известны Далю и со слов очевидцев. Он приехал в Оренбург, когда история Бикея и Мауляны была ещё свежа в памяти народной. О происшествии Далю могли рассказать Гене и Покатилов. Получается, что, создавая произведение, Даль понимал « художественную правду как внешнее правдоподобие, как натуралистическое копирование жизни, сводя почти на нет роль художественного вымысла...» . На самом деле всё не так. С одной стороны, рассуждение о «безыскусственности» повествования продолжает начатую ещё в «Пятке первом» игру, призванную вовлечь читателя в процесс сопереживания. С другой стороны, утверждение «безыскусственности» изложения уподобляется анонимности, свойственной устному народному творчеству. Прав исследователь: «Однако чем больше вчитываешься в содержание повести, тем больше убеждаешься, что обилие отступлений, взрывая каноническую повествовательную форму, создает новое литературное качество, новые жанровые особенности художественно-этнографического описания» .
Повесть «Бикей и Мауляна» давно признана оригинальным, самобытным произведением22. Важно подчеркнуть, что самобытность данного произведения заключена в широком привлечении фольклорного материала. Фольклор казахов используется автором при эпической трактовке темы, при характеристике главных героев повести. Влияние фольклорных жанров ощущается и в художественной структуре повести, и в его стилистической системе, благодаря чему создается та национальная почва, на 1 которой разворачиваются действия. В богатейшей казахской поэзии автор искал и находил тот поэтический материал, который помог ему создать «степную версию любви Ромео и Джульетты».
Казахскую лиро-эпическую поэму о двух влюбленных Даль услышал во время совместной поездки с Пушкиным в Уральск в сентябре 1833г. Пушкин сделал запись отрывков лиро-эпической поэмы «Козы-Корпеш и Баян-Сулу» . Существует свидетельство самого Даля о его интересе поэтическими особенностями казахского эпоса. Во время хивинского похода Даль случайно встретился с талантливым казахским сказителем Санатом: «Заставили Саната рассказывать сказку... Санат мой высыпал нам целую поэму о Чур-батыре, Ногайце, в презамысловатых стихах, с бесконечным ожерельем прибауток, с рифмами, с песнями, с припевами, складно, ладно и причудливо... я далеко не всё понимал, но удивился необыкновенному сходству духа этой сказки и самого рассказа с русскими богатырскими сказками»
Фольклорные традиции в повести «Майна»
Казахские степи с их устной поэтической культурой, традициями, полученными от далеких предков, благотворно действовали на писателя, давали богатую пищу его воображению. В письме к сестре П.Шлейден писатель излагает творческие замыслы о жизни казахского народа: «Я много заготовил запасов для повести или романа, которые должны деяться и твориться в Уральском войске. Жизнь и быт совсем отдельные, особые, обычаи и отношения малоизвестные, но замечательные, достойные любопытства. Заготовлено у меня все для киргизской повести, не так плачевной, как «Мауляна», а более забавной - и смешная, шуточная, забавная сторона азиатского, степного быта, кажется, будет новая...» .
Речь идет о повести «Майна», написанной Далем в годы жизни в Оренбурге. Все основные элементы предшествующего повествования («Бикей и Мауляна») присутствуют и в новом тексте, хотя их соотношение несколько иное.
Повесть начинается красочным преданием о киргизском султане Каипе, который был призван на хивинское ханство. Каип стал самовластным ханом, все прихоти его исполнялись раболепно и мгновенно. Но однажды земляк привез Каипу убитого на его родине лебедя. Султана одолела грусть и тоска такие сильные, что он в тот же вечер бежал в лохмотьях нищего через пустыню до аулов своего народа. Каипу были нужны «степи свои, простор, где ничто не замыкало перед ним окраины неба и земли, где услышал снова рычание верблюдов, мычание быков, блеяние несметных стад овец и ржание, и конский топот»(УИ,355). Основной мотив этого предания -мотив сильнейшей любви к воле и свободному выбору, и предпочтение воли перед всеми богатствами, благами и возможностями власти. Предание, помещенное в начале повести, становится одним из побочных мотивов художественного повествования.
Писатель вплетает в ткань повести и обиходные афоризмы казахов, отражающие особенности их свободолюбивого характера: «За что я буду жить хуже скота своего, - говорит кайсак, если вы его спросите, для чего он не терпит оседлости, - зачем мне жить хуже скота, которому больше воли, чем мне? (...) Разве я хуже птицы, которая бьется в золотой клетке и просит воли? Кто прирос домом к земле, тот раб земли и раб людей; кто в полчаса может подняться, днем и ночью со всеми пожитками своими, и идти на все четыре стороны, тот волен»(УИ,356). Даль следует казахской народной традиции, которая обязывала прибегать в разговоре к афоризму, к пословице, поговорке. Фольклорный материал настолько тщательно продуман писателем, что почти не изменяется в контексте. Даль перечисляет множество примеров любви народа к свободной жизни, которые по форме напоминают веселые народные анекдоты: «Степной кайсак хотел подарить чем-нибудь оренбургского гостя своего и предложил ему кибитку. Этот отказался, сказав, что он живет в городе, в доме. «И на лето не ставишь кибитки? - «Нет, не ставлю». - «А из дому в дом перебираешься иногда?» -«Случается». - «Ну, так возьми верблюда у меня, чтобы было на чем перетаскиваться»(УИ,360). Такими веселыми рассказами на одну и ту же тему автор насыщает текст, они напоминают фольклорные вариации. Даль выстраивает ряды условно-синонимических образов: султан Каип, рвущийся на волю, казах, афористически выражающий свою любовь к свободе, герои веселых рассказов, имеющие свободолюбивое народное мировоззрение.
Изучив их все, автор выводит следующее: «Удивительно, до какой степени расходятся понятия дикарей, не видавших никогда нашего образа жизни, с нашими понятиями»(УИ,360). Но Даль и здесь проявляет себя как писатель-гуманист, когда замечает, что этот народ «не лишен природою... ни чувств, ни мыслей»(УИ,360). И повесть о любви двух молодых людей как таковая начинается.
Прежде всего, внимание писателя приковано к показу грандиозной по своему масштабу картины кочующих по Малой орде многочисленных казахских родов. Сложное деление на роды, поколения, отделения, подотделения, приведенное писателем, указывает на не менее сложный традиционный уклад жизни.
Кочующие племена сходились на степных перекрестках, и такие встречи становились судьбоносными: «Тут отцы условливались с отцами о взаимной участи детей своих, выплачивали один другому мимоходом по уговору часть калыма, или по-русски кладки ... Тут молодые виделись несколько лет сряду, прежде чем калым будет уплачен сполна и свадьба сыграна»(УИ,362). Во время одной из таких встреч и решается судьба двух молодых людей. Старик Сакалбай, принадлежащий к роду байулы, сватает своего сына Майора - его три брата названы «в честь русских чинов»
