Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Фольклорная традиция: аспекты изучения
1.1 Фольклорная традиция и методики ее анализа 13
1.2 Предпосылки обращения К.Д. Воробьева к фольклору 30
Глава 2. Функционирование фольклорной традиции в прозе К.Д. Воробьева
2.1 Образное взаимодействие 51
2.2 Мотивное взаимодействие 90
2.3 Жанровое взаимодействие 126
Заключение 167
Библиографический список использованной литературы 175
- Фольклорная традиция и методики ее анализа
- Предпосылки обращения К.Д. Воробьева к фольклору
- Образное взаимодействие
- Мотивное взаимодействие
Введение к работе
В современной науке одним из наиболее актуальных направлений является исследование национальной самобытности русской культуры. Литературоведение рассматривает данную проблему в нескольких аспектах, в частности в контексте изучения вопроса о взаимодействии литературы и фольклора. «Обе эти близкие друг другу области словесно-поэтического искусства всегда находились в тесной творческой взаимосвязи на протяжении веков и развивались в общем русле единой славянской (русской, украинской, белорусской) национальной культуры» [160; 5].
Вопрос о функционировании фольклорных традиций - это существенная часть проблемы взаимоотношений литературы с устным народным творчеством. С ним связаны различные области изучения: исторического, теоретического, методологического характера. Несмотря на обилие научного материала, к вопросу о функционировании фольклорной традиции в литературе не ослабевает ни интерес, ни внимание исследователей.
В конце XX века заметно расширились границы изучаемого нами вопроса. Неоспоримым доказательством этого является большое количество исследовательских работ, посвященных данной проблеме, как обобщающего (О.Ю. Трыкова «Отечественная проза последней трети XX века: жанровое взаимодействие с фольклором», 1991; Л.Н. Скаковская «Фольклорная парадигма русской прозы последней трети XX века», 2004 и пр.), так и частного характера (И.А. Митрофанова «Мифо-фольклорная и древнерусская традиция в повестях В.Г. Распутина», 1991; В.А. Михнюкевич «Русский фольклор в художественной системе Ф.М. Достоевского», 1995; Н.Н. Иванов «Древне-славянский языческий миф в художественном мире М. Горького, А.Н. Толстого, М. Пришвина», 2000; и др.). Современные литературоведы, пытаясь разработать новые положения о сущности и месте фольклорной традиции, отмечают недостаточное количество локальных исследований, необходимых для развития теоретической базы.
Анализ творчества курского писателя К.Д. Воробьева в аспекте фольклорной традиции является частным исследованием в рамках заданной теоретической проблемы.
Глубокое изучение творческого наследия К.Д. Воробьева началось только с конца 80-х годов XX в. Но внимание ученых было обращено прежде всего на его «военные» произведения (И.В. Соколова «Творчество К.Д. Воробьева (Эволюция. Проблематика. Герой)», 1988; М.В. Кульгавчук «Проза К. Воробьева и В. Семина в контексте литературного процесса: (к проблеме авторской позиции)», 1990; Н.Н. Золототрубова «Нравственные аспекты войны и мира в прозе К.Д. Воробьева», 1995). И лишь в диссертационном исследовании Н.Н. Золототрубовой в контексте исследования аспекта «мира» рассматриваются темы, имеющие фольклорную природу, например образ дома, героя-хозяина и т.д. Между тем, вопрос о взаимодействии творчества К.Д. Воробьева с фольклором не разрабатывал ни один исследователь. Этой открытостью вопроса, его неизученностью, но несомненной важностью и объясняется наш исследовательский интерес к нему.
Актуальность исследования, его современность определена задачами современной филологической науки. Изучение творчества писателя в аспекте фольклорной традиции, являясь локальным исследованием, способствует разработке теории литературно-фольклорных связей.
Рассматривая творческую деятельность писателя во взаимосвязях с фольклором, мы предприняли попытку выявить историко-культурные истоки творчества в контексте взаимодействия с национальной культурой.
Предметом данной работы являются фольклорная традиция в творчестве К.Д. Воробьева и ее роль в художественном мире писателя.
Учитывая внутреннюю взаимосвязь между «традицией» и «фольклором», под «фольклорной традицией» мы будем понимать такое взаимодействие устного народного творчества с произведениями литературы, которое проявляет себя на уровнях образов, мотивов, жанров.
Объектом исследования является проза писателя 1943-1975 годов, в которые были созданы наиболее значимые произведения К.Д. Воробьева, испытывающие влияние фольклора.
Материалом исследования послужили произведения писателя: повести «Это мы, Господи!..» (1943), «Сказание о моем ровеснике» (1960), «Крик» (1961), «Убиты под Москвой» (1963), «Друг мой Момич» (1965), «Почем в Ракитном радости» (1964), «Вот пришел великан» (1971), «...И всему роду твоему» (1975), рассказы «Дорога в отчий дом» (1948), «Гуси-лебеди» (1952), «Подснежник» (1952), «Ничей сын» (1953), «Ермак» (1955), «Волчьи зубы» (1957), «Два Гордея» (1967), дневниковые записи, эпистолярная проза.
Научная новизна работы заключается в том, что проза К.Д. Воробьева впервые подвергается всестороннему анализу с точки зрения фольклорных истоков творчества писателя, а также предпринимается попытка систематизации элементов художественного мира, имеющих фольклорную природу. Конкретные новые результаты исследования сформулированы в положениях, выносимых на защиту, и в заключении.
В соответствии с избранным предметом работы формулируется и цель диссертационного исследования - определить и проанализировать связи между художественной прозой К.Д. Воробьева и фольклором, регламентируемые традицией, на различных уровнях: в образной системе произведений, мотивной системе, в сюжетно-композиционном построении.
Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи:
1) проанализировать существующие методики, помогающие выявить функционирование фольклорной традиции в литературе. Систематизировать в рамках истории литературоведения специфику проблемы взаимодействия фольклора и литературы и осмыслить понятие «фольклорной традиции» в применении к нашему объекту исследования.
выявить предпосылки обращения писателя к фольклору и подчеркнуть значение для его творческого становления широкой сферы народных поверий, примет, закрепленных в вариативных фольклорных текстах.
установить круг фольклорных мотивов, символов, сюжетов, которые проявляют себя в произведениях К.Д. Воробьева (например, образ богатыря, сказочные мотивы, песенные структуры и др.) и в конечном счете влияют на жанровую природу его произведений.
выявить и раскрыть национальные истоки прозы К.Д. Воробьева, предложить новую интерпретацию важнейших для писателя тем (войны, деревни, детства), подчеркнуть важность фольклорного начала для художественного целого.
В качестве метода исследования использовался комплексный подход, сочетающий в себе историко-культурный, сравнительно-типологический и источниковедческий анализ литературного творчества.
Теорнко-методологической основой настоящего исследования являются:
1. Труды М.М. Бахтина, А.И. Белецкого, В.М. Жирмунского,
Д.С. Лихачева, посвященные основным вопросам анализа текста.
Труды крупнейших отечественных литературоведов и фольклористов XIX-XX вв.: М.К. Азадовского, В.П. Аникина, А.Н. Афанасьева, А.Н. Веселовского, П.С. Выходцева, Л.И. Емельянова, Д.Н. Медриша, Е.М. Меле-тинского, Э.В. Померанцевой, В.Я. Проппа, Б.Н.Путилова, Ю.И. Юдина и др.
Работы, посвященные творчеству К.Д. Воробьева (И. Дедков, Е. Джичоева, В. Енишерлов, И. Золотусский, В. Камянов, Л. Лавлинский, Ю. Томашевский и др.).
Исследования культурологического характера, связанные с заданной темой (Г.Д. Гачев, Д.К. Зеленин, И.О. Лосский, А.В. Ополовников, Б.А. Рыбаков и др.).
Данная работа прошла апробацию на конференциях различного уровня: в 2003 году на Всероссийской научной конференции «Юдинские чтения -
7 2003. Миф - фольклор - литература» в г. Курске, на Международная конференция «Юг России в прошлом и настоящем: история, экономика, культура» в Белгороде; в 2004 году на IX Всероссийской научно-методической конференции «Мировая словесность для детей и о детях» в Москве, на литературных чтениях, посвященных 85-летию со дня рождения писателя К.Д. Воробьева, в Курске, на Международной научной конференции «Фетовские чтения» в Курске; в 2005 году на Международной научной конференции «Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения» в Москве, на Международной научной конференции «IX Царскосельские чтения» в Санкт-Петербурге. Результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры литературы Курского государственного университета.
Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии.
Во введении обосновывается актуальность темы, определяются объект и предмет диссертационного исследования, его цели, задачи, отмечается новизна, намечаются основные подходы к изучению поставленных проблем, раскрывается степень их изученности.
В первой главе «Фольклорная традиция: аспекты изучения» рассматриваются важные составляющие понятия фольклорной традиции: «фольклор» и «традиция» с целью определения сущности данного явления. Нам необходимо установить четкие рамки понятия фольклорной традиции для данного диссертационного исследования.
Мы обращаем внимание на то, что в терминологии не существует понятия «фольклорная традиция». Данное определение считается априорным, не комментируется и теоретически не объясняется. Более того, изучение литературоведческих словарей как XX века, так и XXI века, также не внесло ясность в данный вопрос, в словари включены отдельные понятия «фольклор» и «традиция», а определение «фольклорная традиция» отсутствует.
Особенно следует заметить, что ученые, используя данное понятие, не комментируют его. Мы согласны с В.П. Аникиным, который сложность по-
8 нятия «фольклорной традиции» связывал наличием как формальных, так и содержательных признаков, которые являются доминирующими. «Традицию можно правильно понять через постижение единства ее формальных и содержательных признаков, причем главным является содержание, посредством уяснения которого становится понятным мера, структура, композиция и стиль» [7; 26].
Далее исследователь рассматривает отдельные, существующие в науке методики, которые направлены на выявление фольклорной традиции в художественном произведении (например, Д.Н. Медриша, Ю.И. Юдина и др.). В связи с этим представляется необходимым, опираясь на существующие концепции, предпринять собственную попытку классификации фольклорных элементов, определив основные пути, по которым идет наследование фольклорного опыта. Таким образом, выделяются основные типы, или уровни, представляющие собой единую структуру, в рамках которой будет идти дальнейшая научная работа.
Необходимо заметить, что в предложенной нами классификации речь идет о взаимодействии литературных образов, мотивов, сюжетов, приемов с фольклорными (курсив наш - Ю.С.). Взаимодействие предполагает диалог фольклорного начала с литературным, т.е. такое восприятие и воспроизведение писателем народно-поэтических традиций, которое сопрягается с сохранением самобытности и неповторимости его творчества.
Важно, что понятие «фольклорной традиции» в рамках данного диссертационного исследования формируется и раскрывается на основе предложенной методологии.
Изучая функционирование фольклорных традиций в произведениях К.Д. Воробьева, мы не могли обойти стороной вопрос о жизни и творчестве писателя.
Все литературные критики, когда-либо писавшие о К.Д. Воробьеве, сходятся во мнении о том, что его путь, как жизненный, так и творческий, был сложен, поэтому и «уроки Воробьева не сладки и не всегда приятны. В
9 его кухне много соли и перца и мало лакрицы. Так готовить блюда учила его жизнь» [190; 12]. Жизнь его можно разделить на традиционные для каждого человека этапы: детство, юность, молодость, старость. Место рождения -святое для писателя - село Нижний Реутец Медвенского района Курской области. Писать К.Д. Воробьев начал с детских лет: окончил школу, работал в Медведской районной газете. Опираясь на воспоминания жены, Веры Викторовны, мы узнаем о том, что уже первое произведение Воробьева - стихотворение «На смерть Куйбышева» - вызвало недовольство редактора. Именно тогда будущий писатель принимает решение покинуть родные края и едет в Москву. В 1938 году Воробьев был призван в ряды Красной Армии. До Великой Отечественной войны писатель работает литературным сотрудником газеты Академии красной Армии имени Фрунзе, откуда его и направляют учиться в Кремлевские войска. С 1941 по 1945 происходят значительные события, определившие окончательно судьбу К.Д. Воробьева: плен, побег, командование партизанской группой, создание первой повести, поистине выстраданной. Послевоенные годы показали писателю истинное лицо современного ему литературного процесса. Писать лживо, для галочки он не мог. Каждое масштабное произведение Воробьева рождалось нелегко, а путь к публикации часто был долгим и мучительным. При жизни К.Д. Воробьева печатали мало. Это были в основном рассказы (например, «Гуси-лебеди», «Подснежник» и др.), повесть «Убиты под Москвой», которая вышла на страницах журнала «Новый мир» в 1963 году, сразу же подверглась нападкам советских критиков.
Следует отметить, что прозу К.Д. Воробьева часто условно разделяют на «военную» и «деревенскую». К первой категории относят произведения, написанные о войне: «Это мы, Господи!...», «Убиты под Москвой», «Крик»; ко второй - повести и рассказы о деревенской жизни: «Сказание о моем ровеснике», «Друг мой Момич», «Почем в Ракитном радости». Подчеркнем, что данное деление, весьма условное, общепринято, поэтому используется и в нашем исследовании.
10 Рассматривая вопрос о функционировании фольклорной традиции в творчестве К.Д. Воробьева, считаем необходимым выявление возможных причин, обусловивших взаимодействие устного народного творчества и прозы писателя. Не претендуя на исчерпывающее изложение, хотелось бы отметить следующие причины, которые мы установили, опираясь на этапы жизни К.Д. Воробьева:
1. Детство, проходившее в условиях деревни.
Любая детская модель восприятия окружающей действительности является основой, благодаря которой формируется личность человека. К.Д. Воробьев родился и вырос в деревне, впитав своим детским сознанием все, что мы называем народной культурой, начиная с языковых особенностей и заканчивая обрядами и праздниками. В своих произведениях писатель выступал даже как этнограф, фиксирующий то или иное явление крестьянской жизни (например, в «повести «Друг мой Момич» мы встречаем описание древних обрядов, таких как конокрадство, лечение испуга, похороны и т.д.).
2. Взрослая жизнь за пределами малой родины.
Тяжелым испытанием для писателя стала разлука со своей родной землей. После окончания войны К.Д. Воробьев, поселившись в Литве, так и не сумел вернуться в Курскую область. Причин тому было несколько. Главной проблемой стал факт пленения, поскольку в послевоенное время, согласно формулировке И.В. Сталина, пленных не было, а были предатели.
Несмотря ни на что, мечта о возвращении в родные края никогда не покидала К.Д. Воробьева. «Он рвался в родные места... Ему нужна была русская почва, русский язык» [190; 7]. Позволим себе предположить, что этот самый надрыв - невозможность жить на своей земле и страстное желание возвратиться к истокам - аккумулировал в душе писателя еще большую любовь к родным местам, помогал ему вспоминать все мельчайшие детские впечатления, основанные на запахах, звуках, чувствах. Возможно, именно поэтому Воробьев мастерски вырисовывает любимые мельчайшие черточки далекой для него родной стороны. Так настоящий сын преданно и благодар-
но целует каждую морщинку на лице своей матери, вырастившей его и оберегающей свое чадо молитвами и заклинаниями от бед и злосчастий. К.Д. Воробьев объединяет многих своих героев благородными чувствами уважения и благодарности к родной земле, что вырастила и вскормила, искреннего единения и родства с нею.
Например, Кузьма Останков, главный герой повети «Почем в Ракитном радости», возвращаясь в родное село, осознает, что никогда из мира души не исчезает то, что «потрясло когда-то все корешки его души» [233; 418]. Останков, проезжая мимо разрушенной церкви, выходит из машины, чтобы трижды поклониться «одним поклоном всем покойникам со времен основания села» [233; 430]. Поклонился всему роду, вечности, без которой не было бы и настоящего. В Ракитном Кузьма вновь все чувствует «родным, ракитян-ским, все стежки-дорожки, все холмики и овражки», звенящие потемки в хатах, рассветную просинь утра, янтарное ракитянское небо [233; 434].
Итак, мы выявляем и раскрываем причины, которые, согласно нашим представлениям, обусловливают связь творчества К.Д. Воробьева с фольклором.
Необходимо заметить, что критики (Л. Лавлинский, И. Дедков, А. Кедровский) в целом не анализировали творческое использование писателем художественного богатства фольклора, ограничиваясь описанием отдельных аспектов проблемы. Например, А.Е. Кедровский упоминает о народно-поэтической легенде о лебедях в рассказе «Гуси-лебеди», о мотиве плача в повести «Это мы, Господи!...». В диссертации были учтены и открытия исследователя Н.Н. Зол ототру бовой.
Во второй главе «Функционирование фольклорной традиции в произведениях К.Д. Воробьева» производится анализ прозы писателя на основе предложенной методологии.
Одним из рассмотренных нами типов взаимодействия текста и фольклора является взаимодействие образное, в рамках которого мы анализируем
12 образы героев, которые близки к образам могучих богатырей, выявляем фольклорную основу образа пчелы, птиц.
Мотивное взаимодействие - следующая ступень нашего анализа функционирования фольклорной традиции - происходит в трех направлениях: исследование мотивов смерти, утопического мотива, который проявляющегося себя в произведении «Друг мой Момич», сказочных мотивов (рассказ «Гуси-лебеди»).
Завершаем наше исследование выявлением фольклорной традиции на уровне жанрового взаимодействия. Мы выявили несколько структур, функционирующих в произведениях К.Д. Воробьева и имеющих фольклорную основу: жанр плача, былички, песни, частушки.
Обратим внимание на то, что сфера народной жизни, к которой мы будем апеллировать в ходе изучения прозы К.Д. Воробьева в сущности шире, чем собственно устное народное творчество. Достаточно часто не собственно фольклорные тексты влияли на писателя, формировали его мышления, помогали усваивать народные духовно-нравственные и эстетические ценности, а та значительная сфера народных по происхождению верований, примет, обрядов, которые окружали К.Д. Воробьева с детства в деревне. В процессе анализа мы соотносим эти явления с фольклорными текстами и указываем либо прямые аналогии, либо косвенные приметы близости образов, мотивов, жанров фольклора и творчества К,Д. Воробьева.
Необходимо заметить, что в данном диссертационном исследовании мы не затрагивали вопрос о сознательном или бессознательном обращении писателя к фольклору, поскольку весьма сложно выявить критерии оценки категории бессознательного. Можем предположить, что К.Д. Воробьев порой сознательно воплощает в своем произведении ту или иную фольклорную модель, но чаще всего, на наш взгляд, в его произведениях проявляет себя бессознательное использование традиций устного народного творчества.
В заключении исследования содержатся основные выводы по работе.
Фольклорная традиция и методики ее анализа
Взаимовлияние литературы и фольклора, являясь важной областью современного литературоведения, представляет собой многогранную проблему. Она связана с изучением значительного круга теоретических, методологических и историко-литературных вопросов, среди которых ученые выделяют вопрос о функционировании фольклорной традиции в литературе.
До настоящего времени (начало XXI века) в науке не сложилось определения «фольклорной традиции». Идея о преемственности между фольклором и литературой утвердилась еще с 20-х годов XX века, в контексте ее изучения появились и были прокомментированы такие термины, как фольклоризм, народность. Бесспорно, они являются важными и значительными филологическими открытиями, подтверждающими мысль об обращении писателей к народнопоэтической культуре. Но, тем не менее, данные понятия не отражают всех граней взаимодействия между литературой и фольклором.
Рассмотрим главные составляющие понятия - «фольклорная» и «традиция» - которые позволят нам сформулировать определение, важное в контексте диссертационного исследования.
Обратимся к фольклорной составляющей. Прежде всего заметим, что фольклор мы рассматриваем как явление художественного порядка (художе ственный фольклор). Мы придерживаемся концепции, согласно которой фольклор соотносится с категорией памяти. Данную мысль развивали в своих частных исследованиях С.Н. Азбелев, П.С. Выходцев, М.М. Бахтин, Л.И. Емельянов и др.
С.Н. Азбелев в 1974 году в контексте литературоведческих исследований по проблеме «фольклор и литература» предложил своеобразную трактовку фольклора: «Фольклор - это искусство памяти. Думаем, что эти слова выражают сущность его отличий и от художественной литературы, и от других современных искусств (если иметь в виду именно искусство памяти, т.е. способность не столько к точному «репродуцированию» фиксированного памятью материала, сколько к творческому его воссозданию и «пересозданию» - с участием импровизации, с учетом реакции аудитории и т.п.)» [3; 110]. Это емкое определение выражает актуальную научную гипотезу о том, что память является организующим звеном любого развития, определяющей доминантой во взаимоотношениях двух значительных областей - фольклора и литературы. Подобную основу имеют под собой появившиеся теории о культе преемственности, генетической кодировке, функционировании архетипов и т.д.
П.С. Выходцев в 70-е годы XX века также говорил о непосредственной связи литературы и народной культуры, заменяя понятие «память» понятием «корни», что является, по сути, равнозначным определением важного связующего звена. «Литература, искусство всегда уходят своими корнями в глубину веков, национальное сознание и мировосприятие. Прогресс в жизни, науке, культуре невозможен без осмысления и развития накопленных народом, человеческих ценностей» [49; 43].
М.М. Бахтин, исследуя народный характер гоголевского смеха, справедливо писал о том, что «идти вперед может только память, а не забвение. Память возвращается к началу и обновляет его», понимая под категорией памяти народный язык, традиции, уклад жизни, т.е. фольклор [19; 492].
В настоящее время в науке полноценно функционирует азбучная истина о генетической связи между фольклором и литературой. В частности, об этом пишет Л.И. Емельянов: «Фольклор - это не только естественный спутник литературы, с которым она вступает в многообразнейшие взаимоотношения на всем протяжении своей истории, не только одно из существеннейших слагаемых того культурно-исторического контекста, в котором она развивалась, но и генетический ее предшественник, составивший плоть и кровь ее как особой формы отражения и познания» [80; 108].
Именно преемственность между литературой и фольклором послужила основой для вопроса о традиции как существенном признаке, благодаря которому соединяются две системы.
Переходим к следующему стержневому понятию, которое мы рассмотрим в контексте исследования, - традиции (от лат. «привычка»). Обратимся к определению, предложенному Ю.Б. Боревым в энциклопедическом словаре терминов. Традиция - это «то наследие, которое живо сегодня, то прошлое, которое важно для наших современников», «присутствие прошлого в настоящем», «память», «актуализированная культура прошлого» [260; 481]. Весьма показательно, что традицию напрямую связывают с категорией памяти, определяя их даже как равнозначные понятия (традиция - это память).
Итак, рассмотрев два самостоятельных понятия - фольклор и традиция, - мы увидели, что они внутренне связаны между собой единым семантическим полем (память), на основе которого, позволим себе предположить, и рождается органичное представление о «фольклорной традиции».
Предпосылки обращения К.Д. Воробьева к фольклору
Уже более двадцати лет в культурной жизни России активно происходят процессы освоения и переосмысления советского литературного наследия. Закономерно, что литературоведы открывают новые, неизвестные ранее имена, изучают творчество «запрещенных» ранее писателей.
Весьма показательно, что в последние два десятилетия заметно возрос интерес исследователей и к творческому наследию К.Д. Воробьева, и к самой личности курского писателя. Отечественные литературоведы своими работами создали надежный фундамент, положив в его основу главные вопросы, касающиеся творческого наследия К.Д. Воробьева: периодизацию творчества, своеобразие художественного мира, лирического героя и многие другие. Как правило, все исследователи говорят о том, что тематика художественных произведений двупланова: военная и деревенская проза, а творческую биографию писателя можно представить в виде двух главных периодов: время забвения и время воскрешения.
В течение пятидесяти лет, начиная с 40-х гг. XX века, времени вступления К.Д. Воробьева в литературу, за ним была прочно закреплена репутация запретного писателя «военной» темы. Его имя, равно как и творчество, было запрещено, подвергалось нападкам критиков. Воробьев был невостребованным, ненужным советским писателем, не вписывающимся в политическую концепцию государства, а следовательно, неизвестным для читающей публики.
Критик В. Смирнов в статье «Слово о гордом и трудном человеке» упоминает следующий факт из творческой биографии К.Д. Воробьева. «Сам главный идеолог страны М. Суслов, отличавшийся редкой памятью и упорством, но, увы, не культурой, познаниями и тактом, указал работникам печати на то, что имя К. Воробьева следует вообще запретить к упоминанию. Так сказать, погрузил художника в реку забвения, взял на себя миссию матушки-Истории» [190; 4].
Писатель всегда объективно, предельно четко и ясно (не только в художественных произведениях, но и в письмах, записках) выражал свои мысли о том, что революция, новая государственной политика, последующая за рождением нового строя, постепенно унифицировали культуру, подчинив ее единой идее. Приведем выдержку из письма к Н.Д. Костржевской от 21 июня 1964 года, чтобы понять, насколько непримиримым к советскому писательскому лицемерию и ханжеству был Воробьев: «Что касается меня, как какой-то помощи, то я испокон своего века испытываю всяческое отвращение к такой группе писателей, как всякие там турсунзаде, бабаевские, кочетовы, стряпухи-лепухи и проч., кто в тяжкое время моей самозабвенно и упоенно славил султанов, ханов и вождей, преследуя хищную и корыстную цель -сталинские премии. К этим «классикам», низведшим русскую современную литературу до уровня жалкой стряпни, примыкает еще и железобетонная гвардия различных окололитературных жуков - бездарных, мелких, бесчестных и мстительных. На протяжении многих лет они вели и ведут гнусную борьбу со всем тем, в чем есть проблеск таланта, совести и любви к своему народу. Надо ли говорить, что этим людям я враг, и моя задача, помимо моих произведений, наносить им при любом счастливом случае любой моральный урон» [247; 287].
К.Д. Воробьеву, обладающему свободным писательским нравом, было сложно и трудно писать как все, оглядываясь и подчиняясь лживым администраторам, одобряющим в художественном произведении только трафаретные, отработанные идеологией темы и образы. Писатель мучился и страдал оттого, что его произведения не доводят до читателя, а если они выходят в печать, то подвергаются строгим критическим нападкам. Об этом в 1970 году Воробьев с надрывом писал Ю.В. Томашевскому: «Вы только вообразите: пишу я лет двадцать. Книжки мои выходили дома и, как говорит Райкин, там.
И лишь в Чехословакии однажды нашлась чужая-родная душа, трогательно понявшая, о чем я пишу, и мне после этого было горько и трудно жить, потому что дома я постоянно встречаю враждебность и хулу. Пакеты мои неизменно возвращаются назад, и все надо и надо не ожесточаться, не падать, чтобы уже не вставать. Это все тяжко. Однажды - давно - я предпринял попытку издаться в Совписе, но какой-то Гринберг, извините за невольную надменность мою, так страшно и бесстыдно надругался над телом моей Руси в моих отвергнутых рукописях, что я искренне жалел о том, что слишком поздно родился и не могу поставить его к барьеру» [247; 328].
Только с конца 80-х XX века творчество К. Воробьева попало в поле зрения критики доброжелательной и объективной, его книги стали выходить большими тиражами и находить своего читателя. К. Воробьев считал, что каждая книга похожа на своего автора, а каждый автор похож на свою книгу. Видимо поэтому критики, оценивая творчество писателя, непременно говорили и о его личности. Приведем наиболее яркие и интересные цитаты Кондакова, Енишерлова, Джичоевой.
«Независимость, свобода, пренебрежение собственным благополучием, жизненной и творческой судьбой, бесстрашие и бескорыстие в отстаивании собственных убеждений» - эти черты советских «нонконформистов» присущи писателю-Воробьеву в полной мере [119; 282]. «Книги Воробьева - сложные книги, написанные честно и мужественно и ни в коей мере не рассчитанные на легкое чтение, в этом они созвучны лучшим образцам отечественной словесности, ведь именно русской литературе, как никакой другой, свойственно не развлекать читателя, а побуждать его к решению нравственных проблем, учить умению читать в сердцах, следить за тончайшими движениями души и - сопереживать» [82; 243-244].
Образное взаимодействие
Между фольклором и художественным творчеством К.Д. Воробьева взаимодействие было неизбежно, поскольку писатель с детства был погружен в систему русской крестьянской культуры, на основе которой его сознание сблизилось с народным. Это взаимодействие стало плодотворным для К.Д. Воробьева на всем пути его творческого развития.
Задача данного параграфа состоит в том, чтобы исследовать результаты этого взаимодействия на уровне образов, которые были созданы К.Д. Воробьевым на различных этапах его творчества.
Напомним, что образное взаимодействие имеет место тогда, когда писатель осознанно или неосознанно вводит в художественное произведение образ, который может иметь явные параллели с народным творчеством или же просто иметь в своей основе фольклорный подтекст.
Образы главных героев деревенской прозы К.Д. Воробьева: Момича (повесть «Друг мой Момич»), Матвея Егоровича («Сказание о моем ровесни ке»), героев рассказов «Ермак», «Подснежник» - близки определенными чертами к могучим героям-богатырям русского былинного эпоса.
Образ богатыря, возникнув в былинном творчестве русского народа, воплощал характерное для народа самосознание. Всегда внимательный к народной культуре Н.В. Гоголь, размышляющий о России в эпических масштабах всегда с лирической грустью, написал, что только в России может быть богатырь, так как «есть место, где развернуться ему». Поэтому и проявления богатырства считал истинно русской чертой. «Гоголь осязал всем существом своим, что «сказочное русское богатырство» «в виде какого-то темного пророчества носится до сих пор над нашею землею, преобразуя что-то высшее, нас ожидающее...» [54; 189]. Ф. Селиванов утверждает, что вера в богатырей сохранялась до недавнего времени, а в настоящее - «...слово богатырь вошло в нашу жизнь как мера оценки людей в беспредельном проявлении их возможностей и лучших качеств» [184, 7].
Безусловно, в фольклоре, непосредственно в былинном эпосе, нашли отражение истории о жизнедеятельности и подвигах богатырей, рассказы об этих независимых и вольнолюбивых личностях. Об этом справедливо писали И.Я. Фроянов и Ю.И. Юдин: «Былинный богатырь... это именно русский культурно-исторический тип, реальное своеобразие которого проглядывает сквозь эпическую идеализированную изобразительную систему. Вольность и самоотверженность героя былины, безудержность его стремлений, склонность к насмешке и доброта составляют в частности тот исторически сложившийся комплекс личностных черт народного характера, который отражается в зеркале эпической сюжетики» [208, 7].
Богатырство, как одно из первых обобщений некоторых национальных особенностей и характерных черт определенного склада характера, сформировавшись и закрепившись в былинном эпосе, стало частью народного сознания. Это и предопределило его воздействие в целом на русскую культуру: литературу, изобразительное творчество, скульптуру и т.д.
Отголоски былинных образов богатырей слышатся в описаниях героев из повестей К.Д. Воробьева. Уже в портретных характеристиках писатель подчеркивает языческую мощь, могучую физическую силу, истинно русскую широту натуры своих героев. Создавая таких героев, К.Д. Воробьев, несомненно, опирался на личные впечатления и воспоминания о деревенской действительности, где раньше жили сильные и незаурядные люди. «Были в деревне ... зажиточные крестьяне, быт которых привлекал в детстве внимание Константина Дмитриевича, и многое, казавшееся необычным для бедного крестьянского мальчика, запомнилось ярко, с подробностями» [249; 453]. Бесспорно, и воспоминания о военных годах, впечатления о суровой военной борьбе тоже помогли сформировать в сознании писателя образ человека, наделенного особыми, богатырскими чертами.
Комплекс личностных богатырских черт, о которых говорили И.Я. Фроянов, Ю.И. Юдин: вольность, самоотверженность, безудержность стремлений, склонность к насмешке и доброта, - в полной мере присущи герою рассказа «Подснежник» К.Д. Воробьева Андрею Потаповичу Мичуде. Он, лесничий в мирное время, а в войну известный всей округе как дерзкий партизан-одиночка по кличке Репей, своим появлением запомнился командиру партизанского отряда. «Но однажды утром в штабную хату тяжело вошел коренастый человек в черном полушубке до колен, с белой окладистой бородой. Не выпуская из рук винтовку, он хрипло спросил, я ли командир, затем ударом ноги открыл дверь в сени и крикнул:
- Заходи, Наталья Петровна!... Они оттаивали долго. Борода у мужчины оказалась черной с медной окалиной, глаза светлыми, а голос по-стариковски мягким, приглушенным» [239; 52].
Мотивное взаимодействие
Фольклорная традиция в творчестве К.Д. Воробьева активно проявляет себя на уровне мотивного взаимодействия. Это взаимодействие предполагает использование в художественном тексте тех или иных фольклорных мотивов.
В контексте нашего исследования мы проанализируем следующие: 1. Мотив смерти. 2. Утопический мотив. 3. Сказочные мотивы (на основе рассказа «Гуси-лебеди»). Итак, подробно рассмотрим каждый из выделенных мотивов в порядке их перечисления. Обратимся к мотиву смерти, который функционирует в произведениях К.Д. Воробьева.
Мотив смерти в повестях, и рассказах писателя реализует себя через образ-символ темной птицы. Исследователь выявил определенную закономерность: обычно за повествованием о прилете птицы (черной, ночной, хищной) следует известие о смерти героя.
Проанализируем мотив смерти, сопряженный с функционированием в тексте образа темной птицы ворона. В народном восприятии птица ворон связана с кровопролитием, насилием и войной, что отразилось в народных лирических песнях, поверьях. Ворон - это зловещая птица, связанная с бедою и со смертью, поэтому появление, а тем более карканье птицы предвещают несчастья. Такой мрачный образ птицы, несущей смерть, мы встречаем как в былинах, так и в солдатской песне: Что на том дубу сидит черный вран, Черный вран, птица вещая.13 Ах, ты, ворон, черный ворон, Что ж ты вьешься надо мной? Аль почуял ты добычу? Черный ворон, я - не твой...
В былине об Илье Муромце стае воронья уподоблены враги. "...Илья видит вражью силушку. Собралось ее «черным черно как черно ворона»"
В военных произведениях К.Д. Воробьева мы встречаем упоминание о воронье, а затем, как правило, следует повествование о каком-либо несчастье. И, хотя автор напрямую не соединяет появление птицы и приход беды, мы прослеживаем глубокую внутреннюю связь. Обратимся к самому первому произведению писателя, выстраданной повести «Это мы, Господи» (1943). Мрачный пейзаж Ржевского концлагеря дополняет описание стаи «ожиревшего воронья», что в целом создает атмосферу полного мрака и беспросветной тьмы. «Низко плывут над Ржевом снежные тучи-уроды. Обалдело палятся в небо трубы сожженных домов. Ветер выводит-вытягивает в эти трубы песню смерти. Куролесит поземка по щебню развалин города, вылизывает пятна крови на потрескавшихся от пламени тротуарах. Черные стаи ожиревшего воронья со свистом в крыльях и зловещим карканьем плавают над лагерем... Не видно просвета ни днем, ни ночью. Тихо. Темно. Жутко» [228; 214 -215]. Образы призраков смерти, продолжающих мрачный пейзаж, усиливают ощущение темного света, ада. «Взбесились, взъярились чудовищные призраки смерти. Бродят они по лагерю, десятками выхватывая свои жертвы. Не прячутся, не крадутся призраки. Видят их все - костистых, синих, страшных». [228; 215].
Интересно, что в жесткий натуралистический стиль повести вписывается зловещий лиризм, наполняя страшные по содержанию отрывки яркими образами-символами. Художественное описание Ржевского лагеря напоминает заунывную песню смерти, которая звучит как песня ветра в одиноких трубах сожженных домов, как карканье воронья, ожидающего жертв. В от рывке присутствуют звуковые лексемы: выводит-вытягивает, вылизывает, свист в крыльях, зловещее карканье, - которые создают трагическую минорную тему.
Стая воронья - страшный в рамках эпизода символ - в ожидании жертв она кружит над лагерем, заполняя собою пространство, отчего небо кажется черным. Зловещее карканье стаи птиц словно сопровождает страшную миссию призраков смерти. Птицы резким криком предупреждают о появлении своих хозяев-призраков, которые кормят их трупами плененных солдат. Подчеркнем, что писатель добавляет важный эпитет «стаи ожиревшего воронья»; ожиревшего и сытого, потому что сотни пленных, отбираемых призраками смерти, ежедневно становятся пищей для птичьей стаи.
В фольклоре ворон всегда был связан с понятием хищничества, как и волк. Эта птица особенно в период войн на полях сражений питалась трупами, мертвечиной. «Народные представления выявляют нечистую природу птиц. Хищность, кровожадность, разбой - характерные мотивы в представлениях о воронах» [252; 532]. В народных песнях, особенно исторических, очень часто встречается образ ворона, который клюет мертвых:
Прилетали черны вороны, Садились они на белую грудь, Клевали-то они очи ясные...16 Нельзя забывать о символике черного цвета, которым отличается оперение этой птицы. Согласно И.А. Оссовецкому17 ворон в народном представлении, наряду с лебедем, олицетворяет силы зла и добра, которые находятся в определенном противопоставлении темного и светлого в жизни. То есть птица ворон - это метафоричное изображение зла в фольклоре.
