Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Исходные теоретические позиции 12
1. Вводные замечания 12
2. «Внутреннее время» во французских причастиях и аспектуальность... ..15
3. Таксис. Семантика и структура поля таксиса 20
4. Семантика французских причастий и проблема переходности/непереходности 22
5. Теория валентности. Понятия семантической и синтаксической валентности. 26
6. Предикация и предикативность 29
ГЛАВА II. Стабильность французских причастий в диахронии 34
1.Взаимодействие аспектуальной характеристики причастий и категории предельности/непредельности 34
2. Реализация в семантике французских причастий глагольной категории переходности/непереходности 46
3. Глагольная семантика причастия и семантико-синтаксическая характеристика определяемого имени 56
Выводы. 83
ГЛАВА III. Диахроническая изменчивость в системе французских причастий 85
1. Развитие валентности как результат «оглаголивания» причастий... 85
2. Эволюция таксисных функций французских причастий в диахронии. 108
3. Возникновение и развитие сложной формы французских причастий . 132
4. Выражение логических отношений между причастием и глаголом в личной форме.. 142
4.1.Причинно-следственные отношения 143
4.2.Логические отношения уступки 156
Выводы 161
Заключение 164
Литература 168
Источники 186
- Семантика французских причастий и проблема переходности/непереходности
- Реализация в семантике французских причастий глагольной категории переходности/непереходности
- Глагольная семантика причастия и семантико-синтаксическая характеристика определяемого имени
- Возникновение и развитие сложной формы французских причастий
Введение к работе
Актуальность исследования обусловлена в первую очередь тем, что, несмотря на особое место, которое причастия занимают в системе языка благодаря своей двойственной природе, объединяющей глагольные и именные свойства, как показывает анализ научной литературы, подробных сопоставительных исследований французских причастий в диахронии не проводилось. Ряд монографий, появившихся как достаточно давно [Bonnard 1877; Lyer 1934], так и совсем недавно [Laurent 1999], рассматривают или причастие прошедшего, или причастие настоящего времени, существенно ограничивая исследуемый период.
Так, Ж.Боннар разбирает только функционирование причастия прошедшего времени в старофранцузском языке. Р.Лоран посвятил свой труд изучению развития причастия прошедшего времени в латыни до образования романских языков, причем существенную часть работы занимает анализ морфологии формы. С.Лиер представляет в своей работе сопоставительный анализ употребления герундия и причастия настоящего времени в романских языках. При этом базу привлекаемого к анализу фактического материала составляют итальянский и испанский языки, а основной акцент в указываемом исследовании ставится на герундий, причастие же настоящего
времени упоминается достаточно редко и преимущественно в сопутствующих комментариях.
Вместе с тем, учет двойственной природы причастий, занимающих в системе языка промежуточное положение между глаголом и прилагательным, позволяет определить соотношение вербальных и адъективных признаков в каждой из этих форм на разных этапах развития языка.
Актуальность настоящего диахронического исследования заключается также и в том, что функционирование причастий в процессе развития французского языка расматривается не только с точки зрения динамики эволюционных процессов, но и статики. Подобная направленность исследования вполне соответствует тому факту, что в современном языкознании понятие «диахрония» тесно связано не только с представлением об изменчивости языковых единиц, но также и с признанием стабильности отдельных языковых элементов в процессе исторического развития Цухман 1962: 25-35; Климов 1967: 31-33; Косериу 2001; Кубрякова 1968: 112-123; Серебренников 1970:201-204].
Общие вопросы функционирования французских причастий в современном языке рассматриваются, в первую очередь, в специальных разделах теоретических грамматик как отечественных, так и зарубежных лингвистов [Гак 2000; Илия 1964; Реферовская, Васильева 1964; Штейнберг 1972; Baylon, Fabre 1978; le Bidois 1971; Chevalier et al 1992; Grevisse 1993; Riegel et al 1996; Wagner, Pinchon 1991; Wartburg, Zumthor 1947; Wilmet 1998]. Однако эти работы носят преимущественно обзорный характер.
Отдельные частные проблемы употребления причастий настоящего и прошедшего времени в современном французском языке анализируются также в ряде статей [Андриевская 1978: 48-50; Игнатьева 1989: 28-32; Кочина 1978: 51-60; Шеремета 1969: 134-151; Юматова 1961: 121-133; Arnavielle 1981: 37-52; Gettrup 1967: 210-270; 1977: 103-110; Henrichsen 1967: 97-107; Herslund 2000: 86-94]. Вместе с тем, специфика жанра статьи и
6 ограниченность объема публикаций позволяют данным исследователям осветить, как правило, лишь один вопрос, связанный с функционированием одной из форм причастия.
За последние десятилетия было опубликовано несколько диссертационных работ, посвященных актуальным вопросам функционирования этих неличных глагольных форм в современном французском языке [Игнатьева 1989; Колесников 1982; Кудрина 1976; Морошкина 1987].
В диахроническом аспекте функционирование причастий изучено в значительно меньшей степени. Главным образом, эти формы рассматриваются в исторических грамматиках [Сабанеева, Щерба 1990; Скрелина, Становая 2001; Шишмарев 1952; Brunot 1899; 11933; Dauzat 1930; Foulet 1923; GamiUscheg 1957; Kukenheim 1925; Lerch, bd 1, 1925; Moignet 1976; Nyrop 1,1903; VI, 1930; Sneyders de Vogel 1927]. При этом большинство названных исторических грамматик особое внимание уделяют морфологии форм. Сами причастия настоящего и прошедшего времени рассматриваются, главным образом, отдельно друг от друга. Объемы описания каждой из форм зачастую неравнозначны. Особенно тщательному анализу подвергается функционирование данных неличных форм в старофранцузском языке.
Обнаруживается, что некоторым аспектам не уделено достаточного внимания. Так, в частности, возникновение и специфика функционирования сложной формы причастия в принципе не получили должного освещения даже в работах и статьях, посвященных исключительно рассмотрению французского языка XVI века (период, в который, как показало настоящее диссертационное исследование, возникает данная форма) [Реферовская 1980; Brunot II, 1906; Gougenheim 1974; Wionet 2000: 44-49]. При этом особый интерес исследователей проявился к изучению употребления глагольных перифраз «aller + gerondif» и «etre + participe present» [Позднякова 1987; Скрелина 1972: 162-170; Aspland 1986: 3-26; Gougenheim 1929]. Что же касается свободного синтаксического функционирования причастий вне сложных аналитических форм и аналитических конструкций, то в научной
литературе ему не было уделено того внимания, которого, как кажется, эти языковые единицы заслуживают.
В качестве теоретической посылки проводимого исследования была принята интерпретация специфики значения причастий настоящего и прошедшего времени, основьшающаяся на характере протекания их внутреннего времени, которая была разработана Г.Гийомом в рамках его концепции неличных глагольных форм и учения о глагольном виде [Guillaume 1929; 1984].
Цель исследования заключается в том, чтобы на основании сопоставительного анализа значений и функций причастий настоящего и прошедшего времени в современном и старофранцузском языках выявить основные стабильные черты обеих форм и затем проследить динамику развития их функций. Для достижения этой цели решаются следующие задачи:
выявить на основании сопоставительного анализа функционирования причастий настоящего и прошедшего времени в современном и старофранцузском языках стабильные черты каждой формы;
проследить динамику развития обоих причастий в среднефранцуз-ский и ранненовофранцузский периоды;
определить степень интенсивности эволюции набора функций причастий и хронологический период максимальной динамики данных форм;
установить взаимосвязь стабильности/динамики причастий со спецификой представления внутреннего времени и с контекстуальной средой.
Исследование проводилось с применением контекстуального анализа, количественных подсчетов, а также в некоторых случаях элементов трансформационного анализа.
Научная новизна и теоретическая значимость работы определяются, во-первых, особым ракурсом диахронического анализа, который включает следующие моменты: 1) сопоставительный анализ современного и
старофранцузского языков; 2) восстановление хронологической перспективы от старофранцузского к современному языку с рассмотрением среднефранцузского и ранненовофранцузского периодов. Таким образом, в работе используется "челночный" метод в хронологии: от современного языка к старофранцузскому и обратно.
Целесообразность подобной логики изучения и представления фактического материала находит теоретическую поддержку в работах ряда видных ученых. Так, М.А.Бородина указывает, что для того чтобы рассмотреть историю французского языка глобально, от начала до конца, следует изучить ее в обратно хронологическом плане, т.е. от современности вглубь истории [Бородина 1965:153].
Последовательное восстановление исторической перспективы от старофранцузского к современному языку позволило обратить внимание на ряд процессов, ранее практически не изученных. Так, был не только уточнен период активного развития сложной формы причастия, но и определены причины ее возникновения именно в этот период, а также ее место в глагольной системе французского языка на момент появления.
Во-вторых, при исследовании материала были использованы параметры, не применявшиеся ранее к изучению французских причастий:
Учитывалась семантическая оппозиция лицо/не-лицо определяемого причастием имени.
Принималась во внимание синтаксическая функция определяемого имени.
3. Использовалась современная логическая теория времени,
дифференцирующая сильное и слабое предшествование.
4. Таксисная семантика распределялась в соответствии с теорией
полевых языковых структур.
Особенность настоящего исследования и его отличие от уже проводившихся заключается, во-первых, в проведении комплексного сопоставительного анализа именно причастий настоящего и прошедшего
времени, которые в оппозиционной паре не были до настоящего момента подробно изучены, и, во-вторых, в том, что оно охватывает практически все основные, наиболее значимые периоды эволюции французского языка.
Практическая значимость диссертационного исследования заключается в возможности его использования при разработке курсов исторической и теоретической грамматики французского языка, а также при подготовке спецкурсов по проблемам функционирования неличных глагольных форм. Результаты настоящего исследования могут быть также использованы при составлении типологии неличных глагольных форм.
Материалом для исследования послужили 37 литературных памятников старофранцузского периода (XI-XIII вв.), 9 памятников среднефранцузского периода (XIV-XV вв.), поэтических и прозаических, принадлежащих различным жанрам, а также 4 памятника ранненовофранцуз-ского периода (XVI в.) и 7 произведений на современном французском языке (XDC-XX вв.). Уменьшение от старофранцузского к современному языку числа анализируемых литературных произведений обусловлено возрастанием частоты употребления рассматриваемых форм.
Корпус фактического материала составил 6732 примера, которые и послужили основой для количественных подсчетов, представленных в настоящем диссертационном исследовании.
На защиту выносятся следующие положения:
На протяжении всей эволюции французского языка причастия обладают набором стабильных черт, которые представляют собой проявления сущностных характеристик participe present и participe passe.
Каждое из причастий обладает собственным уровнем статики и динамики в диахронии. Так, причастие прошедшего времени является более стабильной формой, в то время как причастие настоящего времени располагает широкими возможностями для развития своего функционального потенциала.
В старофранцузский период причастия прошедшего и настоящего времени являются формами с относительно слабо выраженными глагольными свойствами по сравнению с современным состоянием.
Наибольшая интенсивность в расширении сферы употреблений французских причастий наблюдается в среднефранцузский период (XIV-XVbb.), что обусловлено, с одной стороны, системными преобразованиями в языке, а с другой стороны, изменениями культурной среды и развитием прозаических жанров письменного текста.
5) В XVI веке развивается сложная форма причастий, что
свидетельствует о завершении формирования набора их функций и
окончательной интеграции в глагольную систему французского языка.
Апробация работы. Основные положения работы прошли апробацию в докладах, которые были прочитаны на XXXI и XXXII Международных филологических конференциях (СПбГУ, март 2002, 2003), а также на V и VQ Царскосельских чтениях (ЛГОУ им. А.С.Пушкина, апрель 2001, 2003). По теме диссертации опубликованы 3 статьи и тезисы.
Структура и содержание работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списков литературы и источников.
Во введении обосновывается выбор темы исследования, его актуальность и научная новизна, формулируются цель и задачи, а также теоретическая и практическая ценность работы.
Первая глава называется «Исходные теоретические позиции». В ней рассматриваются важнейшие теоретические проблемы, имеющие отношение к затронутой теме, раскрывается содержание таких понятий как «внутреннее» время, аспектуальность, таксис, залог и залоговость, семантическая и синтаксическая валентность, предикация и предикативность. Также обосновываются основные критерии отбора и отграничения фактического материала.
Вторая глава носит название «Стабильность французских причастий в диахронии» и содержит три параграфа: 1 «Взаимодействие аспектуальной
11 характеристики причастий и категории предельности/непредельности»; 2 «Реализация в семантике французских причастий глагольной категории переходности/непереходности»; 3 «Глагольная семантика причастия и семантико-синтаксическая характеристика определяемого имени».
В этой главе рассматривается взаимодействие внутренней формы причастий с семантикой заполняющих их глаголов и семантико-синтаксической характеристикой носителя признака на всех хронологических этапах, выделенных для изучения в настоящем исследовании.
Третья глава «Диахроническая изменчивость в системе французских причастий» включает четыре параграфа
В 1 «Развитие валентности как результат «оглаголивания» причастий» рассматривается развитие реализации причастиями на синтаксическом уровне своей содержательной глагольной валентности в разные периоды эволюции французского языка
2 «Эволюция таксисных функций французских причастий в диахронии» освещает хронологию возникновения у причастий комплекса таксисных значений, реализуемых обеими формами в современном французском языке.
3 «Возникновение и развитие сложной формы французских причастий» завершает изучение эволюции структуры и семантики поля таксиса participe present и participe passe. Основное внимание уделено функционированию причастий в XVI веке.
В 4 «Выражение логических отношений между причастием и глаголом в личной форме» рассматриваются условия контекста и хронология возникновения и реализации причастиями логических отношений причины и уступки.
Основные результаты проведенного исследования изложены в заключении.
Семантика французских причастий и проблема переходности/непереходности
«Возможность направить действие на объект, который это действие испытывает или результатом которого является, находит свое лингвистическое выражение в категории «Переходность»17 [Реферовская, Васильева 1964: 153]. Опираясь на это определение переходности, можно сказать, что действие «переходит» на объект, если мыслится в направлении, движении к этому объекту»18 [Le Bidois 1971: 680]. Если глагол не требует после себя дополнения, т.е. самого глагола достаточно для представления действия, речь идет о непереходном глаголе [Dubois 1968:18-21].
Согласно терминологии Ж. и Р. Ле Бидуа, переход действия на объект может быть прямым, непосредственным (immediat) и опосредованным (mediat), поэтому и выделяются прямо-переходные и косвенно-переходные глаголы. В настоящей работе переходными будут называться прямо-переходные глаголы, так как именно этот класс оказывается значимым для раскрытия сущности причастия.
Распределение глаголов по классам переходные/непереходные тесным образом связано с пониманием переходности как семантической или синтаксической категории глагола.
Е.А.Реферовская трактует категорию переходности/непереходности как синтаксическую, проявляющуюся в возможности глагола определенным образом присоединять дополнение [Реферовская 1956: 6], и отмечает, что переходных или непереходных глаголов по природе нет. Есть переходное или непереходное употребление, во всяком случае во французском языке [Реферовская 1980: 39]. В качестве доказательств Е.А.Реферовская приводит примеры на «непереходное» употребление «переходных» глаголов и «переходное» употребление «непереходных» глаголов: La lecon commence. - Nous commencons la lecon. Je descends de la montagne. - Je descends la valise. [Реферовская, Васильева 1964:155]
Преимущественно синтаксическое понимание категории «переходность» обнаруживается также у следующих лингвистов: [Grevisse 1993: 741; Wagner, Pinchon 1991: 309]. Однако мы не можем согласиться с подобным ограничением категории переходности сферой синтаксиса.
Во-первых, необходимость или возможность присоединять прямое дополнение определенным образом модифицирует лексическое значение глагола, что становится особенно очевидным при «переходном» употреблении «непереходного» глагола: Je sors (Я выхожу) - Je sors le mouchoir (Я достаю носовой платок). На эти изменения указывает и Е.А.Реферовская: «Наличие дополнения... обусловливает появление некоторых дополнительных оттенков в характере действия и в значении глагола» или «Разница в значении глагола с дополнением и без дополнения могла быть весьма существенной» [Реферовская 1980:49].
Во-вторых, важно подчеркнуть, что сама способность управлять дополнением тесным образом связана с лексическим значением глагола. Так, А.Блинкенберг определяет сущность категории переходности/непереходности как несамодостаточность какого-либо члена предложения, выражающаяся в направленности этого члена предложения на другой, «... неполнота первого требует дополнения»19 [Blinkenberg 1960:12].
Таким образом, представляется очевидным, что категория переходности/непереходности взаимодействует с лексической семантикой глагола. Поэтому правомернее было бы говорить о переходности как о лексико-синтаксической категории глагола [Бондарко 1992: 119; Гак 2000: 286;20 Wartburg, Zumthor 1947: 20].
Категория переходности/непереходности соприкасается с функционально-семантическим полем залоговости, которое, по определению А.В.Бондарко, создается «взаимодействием разнородных языковых средств (морфологических, синтаксических, словообразовательных, лексических)» [Бондарко 1972:27].
Центром поля залоговости является категория залога, А.Блинкенберг указывает на тот факт, что между категорией переходности и залогом существует определенная связь, так как действие может быть представлено (сопсліе) как исходящее от «вещи» («chose») или как направленное на нее [Blinkenberg 1960: 35]. Похожее толкование находим и у А.В.Бондарко, рассматривающего категорию переходности/непереходности в свете субъ-ектно-предикатно-объектных отношений [Бондарко 1992а: 57-58]. Ядром категории залога является, таким образом, оппозиция активный/пассивный, в реализации которой особую роль играет глагольная переходность.
Залог, по определению А.А.Холодовича, есть регулярное обозначение в глаголе соответствия между единицами синтаксического уровня и единицами семантического уровня», это - «грамматически маркированная в глаголе диатеза»21 [Холодович 1970: 13]. Таким образом, вслед за идеей А.А.Холодовича, в лингвистике отмечается, что пассивный залог есть производная диатеза от активного залога [Храковский 1974: 13]; отражаемая ситуация при этом не меняется или почти не меняется, изменяется лишь способ ее отражения [Алисова 1971: 129; Рахилина 1997: 372; Храковский 1974:14; Greimas 1966: 130].
Но поскольку категория залога во французском языке, как и во многих европейских языках, не исчерпывается активным и пассивным значением, а включает также возвратность [Реферовская 1956: 32], фактитивность [Абросимова 1954: 13; Хайдаров 2002: 52-58], безличность [Гак 2000: 366-367; Сабанеева, Щерба 1990: 167], представляется целесообразным придерживаться следующего определения залога: «Залог — это выраженное в форме глагола соотношение между единицами синтаксического и семантического уровней, т.е. между членами предложения и участниками отображаемой ситуации. При этом решающее значение имеет выполняемая подлежащим семантическая роль, т.е. выражение им того или иного участника ситуации» [Сабанеева, Щерба 1990:166].
Таким образом, залог не ограничивается переходностью, а переходность/непереходность не сводима к залогу. Как указывает Е.А.Реферовская [Реферовская 1956: 5], грамматические формы, выражающие характер отношения между субъектом предложения и действием, принадлежат категории залога. Средства же выражения отношения действия к объекту, т.е. оформление сочетаемости или несочетаемости с прямым дополнением, относятся к категории переходности/непереходности.
Французские причастия, как отмечают многие ученые, обладают собственным залоговым значением. Так, в частности, ученые подчеркивают активный характер причастия настоящего времени [Гак 2000: 396; Штейнберг 1972: 223; Реферовская, Васильева 1964: 163-165; le Bidois 1971: 784; Wartburg 1947: 142-148; Grevisse 1993: 1306; Wagner, Pinchon 1991: 335-339; Chevalier et al. 1992: 374-375; Baylon, Fabre 1978: 146-151]. Вместе с тем причастие прошедшего времени способно передавать как активное, так и пассивное действие-состояние, что обусловлено семантикой глагола, заполняющего эту форму. Так, participe passe переходных глаголов выражает пассив, a participe passe непереходных глаголов - актив: ші soldat tue — ші soldat arrive (примеры из [Реферовская, Васильева 1964:164]).
Реализация в семантике французских причастий глагольной категории переходности/непереходности
Категория переходности/непереходности, как уже отмечалось, связана с категорией залога. Причастия, как указывают многие ученые, описывавшие неличные глагольные формы (главным образом, в трудах по теоретической грамматике) [Гак 2000: 396; Илия 1964: 187; Штейнберг 1972: 229-230; Реферовская, Васильева 1964: 164; Шеремета 1969: 134-151], обладают определенной залоговой семантикой. Акцентируется также тот факт, что залоговое значение причастия прошедшего времени зависит от переходного/непереходного характера глагола При этом, однако, практически не рассматривается вопрос о том, накладывает ли форма причастия, обладающая определенным залоговым значением, ограничения на наполняемость теми или иными глаголами, а также о «поведении» этих залоговых значений в диахронии. 2.1.Participe passe.
Современный французский язык. Анализ примеров показал, что на данном этапе причастие прошедшего времени заполняется, главным образом, переходными предельными глаголами, которые были обнаружены в 1292 из 1358 рассмотренных употреблений: 41) Le feu, renouvele avec des soupirs, s etait transform en braise, puis en cendres. (Dumas, 233) 42) Un courant d air venait par le carreau brise d une lucarae; rhumidite suintaitauxmurs. (Rolland, 111) 43) Armand, aneanti. retourna sur ses pas. (Troyat, 44) Основным значением таких причастий является состояние, возникшее в результате совершения какого-то действия. Именно поэтому причастие прошедшего времени естественным образом сочетается с переходными глаголами, большинство из которых при этом являются предельными (из 1358 примеров 1292 - переходные, 1226 - предельные). Субъект признака, выраженного причастием прошедшего времени (le feu- №41,1е саггеаи- №42, Armand- №43), является в данном случае пассивным носителем этого признака. Языковой материал показал, что непереходные глаголы в форме participe passe представлены главным образом глаголами движения: 44) Ses parents, accounts, le prirent dans leurs bras. (Rolland, 82) 45) A peine arrive a Vilna, il avait ete, grace a Musselet-Colard, transports dans Г atelier d un artisan polonais. (Troyat, 73) Особенностью этих причастий является активное залоговое значение. Старофранцузский период. В старофранцузский период, как и в современном языке, в форме participe passe преобладали переходные глаголы: 46) Sire chevaliers, veez vos/ celui qui vient ancontre vos/ toz armez et prez de bataille? (Chretien, 47:1513-1515) Господии рыцарь, видите ли вы/ того, кто скачет вам навстречу,/ вооруженный с ног до головы и готовый к битве? 47) Or vous mande d or fin une enesche comblee./ Se ne li envoies, sa teste en a juree/ Que il vous fera prendre par la guele baee. (Antioche, 27) Так требует от вас ослицу, доверху нагруженную чистым золотом/ Если же не пошлете ее ему, то он поклялся своей головой,/ Что захватит вас врасплох. 48) La dame ne respont mot, ainz vient au sarceil; quant ele nu treuve puyert, si chiet pasmee. (Perceval, 42) Госпожа ничего не отвечает, подходит к гробу и, так как не находит его открытым, падает без чувств. Вместе с тем, в старофранцузский период, как показал языковой материал, количество случаев употребления непереходных глаголов в форме причастия прошедшего времени было несколько больше по сравнению с современным французским языком (16,5% в старофранцузском против 4,9% в современном языке). Чем может быть объяснена эта разница процентного соотношения и отражает ли она принципиальные изменения залогового значения причастия прошедшего времени?
Анализ примеров выявил, что из 225 обнаруженных случаев употребления причастия прошедшего времени, образованного от непереходных глаголов, 146 содержат причастие, образованное от глагола morir, что составляет 10,7% от всего корпуса примеров на participe passe в старофранцузском языке, т.е. практически тот разрыв, который был обнаружен между старофранцузским и современным языком. Высокая частотность употребления причастия mort может быть объяснена, в первую очередь, сюжетной линией многих старофранцузских текстов. Так, противостояние французов иноверцам-иноземцам, мотивирующее многочисленные битвы и сражения, составляет основу героического эпоса [Сабанеева 2001: 52], а также исторических хроник. Битвы и сражения, в свою очередь, влекут постоянные потери. Рыцарским и куртуазным романам также свойственны эпические элементы: остаточные эпические формулы и эпическая семантика35 [Волкова 1983:63-64].
Рассмотрим конкретные примеры с причастием mort. В 60 из 146 случаев на употребление этой формы причастие употребляется в качестве предикативного определения при глаголе abatre или одном из следующих глаголов, синонимичних abatre: acravanter, trebucher, verser, geter, mer.
Глагольная семантика причастия и семантико-синтаксическая характеристика определяемого имени
Причастие может быть определено как неличная глагольная форма, приписывающая признак субстанции через совершение действия. Признак, выраженный причастием, «всегда актуализован, это всегда признак-действие или признак-результат действия» [Фролова 1977:100].
По определению Ю.С.Степанова, «предикаты - это особые семантические сущности языка, и они типизируются языком не в форме словарных единиц, а в форме «структурных схем предложений» [Степанов 1980: 312]. Подобные «структурные схемы», «семантические» [Богданов 1977: 50; Чейф 1975: 272] или «глубинные, базовые» структуры [Филлмор 1981: 372, 402] включают в себя в качестве основных компонентов предикаты и аргументы, которые находят свое поверхностное выражение в синтаксической структуре в виде членов предложения.
Предикат как семантическая категория является отражением представления о «положении вещей» или ситуации как наборе семантических признаков, «обладающих грамматической релевантностью» [Булыгина 1982: 7-85]. Следовательно, семантические признаки предиката будут влиять на его взаимодействие с аргументами, которые, являясь семантическим отражением партиципантов (участников) отображаемого «положения вещей» [Кибрик 1980: 324], также обладают определенным набором семантических характеристик, что, в свою очередь, не может не отразиться в поверхностной структуре предложения.
Итак, при изучении употребления французских причастий в современном французском языке было выявлено, что субъект признака, выраженного причастием настоящего времени, в большинстве случаев оказывается подлежащим.39 Эта синтаксическая функция субъекта была обнаружена в 421 примере из 544: 75) Uhomme й la redingote39, entendant cette decision souvent repetee, jeta au nez de Mien cinq ou six cartes. (Stendhal, 275) 76) Lejuify&amX de mourir laissant a son Ills cent mille ecus de rente par mois, et un nom, helas, trop connu! (Stendhal, 270) Случаи, когда причастие настоящего времени соотносится с другими членами предложения, относительно редки. Это может быть: а) прямое дополнение: 77) Au moment ou elles se mettaient en chemin, les bouffes d un vent rude apporterent а ГогеШе des voyageurs les trois quarts sonnant a l eglise de Saint Louis. (Dumas, 126); б) косвенное дополнение к глаголу: 78) Mais il n etait pas dans Fescalier qu il songeait a son fits revenant ivre; et il s arretait a chaque marche. (Rolland, 46); в) обстоятельство: 79) Un signe du bailli de Suffren avait ordonne a son neveu de l attendre; et, apres un salut indiquant Fobeissance il etait reste dans le groupe ou nous Favons vu. (Dumas, 209) 2.Категория лица/не-лица. Примечательным является тот факт, что, выбирая в качестве субъекта признака подлежащее, participe present относится в подавляющем большинстве употреблений к подлежащему имени лица. Подобная сочетаемость обнаруживается в 398 из 421 примера: 80) Elle se serrait, s attachant a lui comme le lierre a la muraille. (Stendhal, 123) 81) Armand marchait, courbe en avant, luttant des epaules contre la bourrasque, a c6te du coupe que les chevaux avaient de plus en plus mal a tirer. (Troyat,31) Показательно, что из 23 примеров, в составе которых причастие настоящего времени определяет подлежащее имя не-лица, 9 содержат подлежащее, лексическое значение которого имплицирует деятельность лица: 82) A chaque instant, cherchant a s occuper de quelque affaire seneuse, sa pensee abandonnait tout, et il se reveillait un quart dfteure apres, le cceur palpitant, la tete troublee, et revant a cette idee: M aime-elle? (Stendhal, 314) 83) Cette vive et indiscrete interrogation, blessant Mien profondement, lui rendit toute sa folie. (Stendhal, 306) Причиной столь частого употребления причастия настоящего времени с подлежащим именем лица является, по всей вероятности, значение контролируемости и активное залоговое значение, присущие данной форме, а, по наблюдению Л.Чейфа, мы наделяем одушевленные существа особенной внутренней силой [Чейф 1975: 128]. Согласно определению философского энциклопедического словаря [Философский энциклопедический словарь 1989: 160], активность является специфической чертой человеческой деятельности. При этом активная деятельность человека как субъекта заключается не только в непосредственном материальном преобразовании окружающего мира как объекта его сознательного воздействия, но также и в целеполагании, прогнозировании, творчестве. Т.Б.Алисова отмечает, что «подобно всем элементам знакового уровня, форма предложения и его членов не находится в однозначном отношении со своим содержанием» [Алисова 1970: 91]. Примечательно, что из 398 случаев, когда субъект признака, выраженного причастием, является подлежащим именем лица глагола в личной форме, в 187 случаях он выступает по отношению к причастию в семантической роли агенса40: 84) Philippe demeura seul, essuvant sur son front Ies gouttes de sueur. (Dumas, 188) В 200 случаях субъект-носитель признака выполняет семантическую роль экспериенсера, т.е. аргумента, который пребывает в «физиологическом или психологическом состоянии, выраженном предикатом» [Богданов 1977: 53]: 85) Je me suis tenu sur le bord du gouffre jusqu au dernier moment, esperant surnager toujours. (Balzac, 55) 86) Julien, craiffliant quelque plaisanterie de ce genre, avait soupe avec du chocolat apporte de Paris. (Stendhal, 395) Базовый принцип, лежащий в основе классификации семантических ролей, как указывает В.В.Богданов, представлен категорией одушевленности/ неодушевленности, которая, по мнению ученого, лежит в основе фундаментального различия между объектами. Одушевленные объекты обладают собственным поведением, неодушевленные — нет. Это онтологическое различие, по мнению лингвиста, должно найти семантическое отражение [Богданов 1977: 55]. Две основные семантические роли (агенс и экспериенсер), выделенные нами у субъектов признака причастия настоящего времени в функции подлежащего имени лица, относятся к группе ролей, характеризующих преимущественно семантемы одушевленных актантов. Participe passe. 1.Синтаксическая функция носителя признака. Причастие прошедшего времени, как выявил анализ литературных произведений на современном французском языке, обладает более свободной, по сравнению с причастием настоящего времени, синтаксической дистрибуцией. Так, из 1358 собранных примеров на употребление participe passe только в 509 причастие соотносится с подлежащим:
Возникновение и развитие сложной формы французских причастий
Французское причастие, как и любая другая глагольная форма французского языка, обладает грамматическим коррелятом в виде сложной формы.
Прежде всего следует отметить место сложной формы причастия среди простых форм. Сложная форма причастия образуется по модели любой сложной формы французского языка, а именно, с помощью вспомогательного глагола avoir или etre в форме причастия настоящего времени и причастия прошедшего времени смыслового глагола: ayant achete, etant venu. В некоторых грамматиках французского языка, как отечественных, так и зарубежных авторов, эта форма получила название participe passe compose и рассматривается вместе с participe passe или сразу после него [Илия, 1964: 186; Штейнберг, 1972: 223; Grevisse, 1993: 1313; Le Bidois, 1971: 784; Riegel, 1996: 344-345]. Данное название призвано отразить, с одной стороны, морфологию причастия, а с другой стороны его таксисное значение. Вместе с тем соотнесение этой сложной формы с причастием прошедшего времени представляется не совсем точным.
Всякая сложная глагольная форма во французском языке является коррелятом той простой формы, которая входит в ее состав. Следовательно, сложная форма причастия коррелирует с причастием не «прошедшего», а «настоящего» времени. Эта оппозиция базируется не только на формальном признаке употребления вспомогательного глагола в форме participe present Противопоставляясь по видо-временным характеристикам, формы chantant/ayant chante и venant/etant venu объединены общим активным залоговым значением, которое является одной из «внутренних» черт так называемого причастия настоящего времени. Так, В.Вартбург, рассматривая причастие настоящего времени, называет сложное причастие «le passe, dit actif (ayant chante)» [Wartburg, 1947: 517]. Таким образом, под сложной формой причастия мы будем понимать сложную форму причастия настоящего времени [Гак 2000: 384; Arnavielle 2003: 40; Gougenheim 1938: 221; Wartburg, 1947: 517; Wilmet, 1998:335].
Итак, первые сложные формы французского причастия были зафиксированы нами в текстах XV века: 304) Et mov estant ainsi eschauffe58. je me desboutonnoye et beoye la bousche devers la partie dont venoit ce gracieux vent. (Ovide, 220) И так сильно перегревшись, я расстегнулся и глотал воздух там, откуда дул этот спасительный ветер. 305) L istorien raconte que les felons Sesnes, aians pris le saint sacrement de baptesme par fiction pour decepuoir le noble empereur Charlemaine// et le mener ad ce qu il laissast leur paijs, et hufait hommage et feaulte, comme il est recite су deuant, en luy dormant de riches et de beaux dons, et a tous les crestiens moustrans tel signe d amour que iamais Гетрегеиг ne eust mis doubte en leur fait; mais tant les auoit pris en grace que du tout se fia en eulx et remist en leur saulue garde les chastiaux Harebourg et Sigebourg, dont ilz estoient ad celle cause par auant mains fors et plus legiers a conquester. (Conquestes, 80) Историк повествует, что коварные саксонцы, притворно совершив священный обряд крещения, чтобы обмануть благородного императора Карла Великого и убедить его оставить их страну, воздали ему лживые почести, как описывается выше, преподнеся ему дорогие и красивые подарки, проявляя ко всем христианам столько уважения, что никогда не усомнился бы император в их деяниях; и он так к ним благоволил, что полностью им доверился и вверил им в охрану замки Гарбург и Сигбург, из-за чего они стали намного сильнее и лучше готовы к завоеваниям.
Однако ТОТ факт, что было обнаружено всего 2 случая употребления сложных форм из 806 употреблений причастия настоящего времени, не позволяет говорить о среднефранцузском периоде как о периоде становления и развития сложной формы французского причастия. Напротив, тексты XVI века свидетельствуют об уже регулярном использовании сложной формы причастия настоящего времени. При анализе литературных памятников этого периода были выявлено 150 случаев употребления сложной формы из 1148 примеров на причастие настоящего времени.
Поскольку причастие является глагольной формой, то сам факт появления его сложной формы был, по всей вероятности, обусловлен общей тенденцией глагольной системы французского языка к симметрии, что нашло свое отражение в выстраивании видовой оппозиции простых и сложных форм. Так, если причастие настоящего времени представляет признак как незаконченное действие в процессе его совершения, то сложная форма, как указывают грамматики современного французского языка, выражает видовое значение завершенности действия и таксисное значение предшествования [Гак, 2000: 384; Илия, 1964: 186-187; Штейнберг, 1972: 233; Grevisse, 1993: 1313; Riegel, 1996:344-345].
При этом к XVI веку, как отмечают историки французского языка, система личных глагольных форм завершила свою перестройку [Brunot 2, 1906:442]. О новом витке развития свидетельствует тот факт, что с XV века начинают функционировать сверхсложные формы [Foulet 1925: 230], а это указывает на законченность формирования оппозиции простых/сложных форм индикатива Ко второй половине XVI в., как отмечает М.К.Сабанеева, сложная форма кондиционала окончательно утверждается в выражении эвентуальности по отношению к плану прошлого, начиная вытеснять плюсквамперфект сюбжонктива и завершив, таким образом, формирование морфологически однородной оппозиции простых/сложных форм кондиционала [Сабанеева 1977: 134-135]. При описании среднефранцузского периода Ф.Брюно упоминает о функционировании сложного инфинитива [Brunot 1, 1933: 494]. Таким образом, сложная форма причастия органично вошла в систему оппозиций французского глагола.
