Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Кризисные явления в развитии науки и христианства в культуре постмодерна 16
1.1. Становление неклассического естествознания и кризис науки в культуре постмодерна 16
1.2. Судьба христианства в культуре постмодерна: кризис или возрождение? 36
Глава 2. Поливариантность подходов к решению проблемы взаимоотношения науки и христианства в культуре постмодерна 54
2.1. Теоретический анализ концепций соотношения науки и христианства в философской и религиозной литературе 54
2.2. Проблема совместимости науки христианства: позиция представителей естествознания XX века 66
Глава 3. От культа разума к интеграции науки и религии в культуре постмодерна 78
3.1. Трансформация науки и религии в культуре постмодерна: формы интеграции 78
3.2. Постмодернистская социокультурная трансформация науки и религии: итоги и перспективы 98
Заключение 120
Литература 125
- Становление неклассического естествознания и кризис науки в культуре постмодерна
- Судьба христианства в культуре постмодерна: кризис или возрождение?
- Теоретический анализ концепций соотношения науки и христианства в философской и религиозной литературе
- Трансформация науки и религии в культуре постмодерна: формы интеграции
Введение к работе
Актуальность исследования. Проблема взаимоотношения науки и религии всегда вызывала к себе обостренный интерес философов, ученых, теологов. Однако особую актуальность исследование вопроса об отношении науки и христианства, как религии традиционной для Запада, обретает, в настоящее время, поскольку и наука, и христианство в культуре постмодерна находятся в состоянии жесточайшего кризиса. Кризис христианства современные западные теологи называют «беспрецедентным» и настолько глубоким, что можно говорить о «завершении» истории христианства и вступлении человечества в «постхристианскую» эру [40. С. 14]. Весьма острым является и кризис постмодернистской науки, наиболее ярко проявляющийся в том, что наука перестает играть доминирующую роль в культурной матрице постмодерна, ее мировоззренческая функция становится шаткой, и она отодвигается на периферию общественного сознания.
Следствием кризиса науки и христианства в культуре постмодерна становится некий духовный вакуум, поскольку ни христианство, игравшее доминирующую роль в средневековой культуре, ни наука, занимавшая центральное место в западной культуре на последующих этапах ее развития, не могут стать духовной опорой человека, дать ему устойчивые мировоззренческие ориентации. Выход из сложившейся трагической ситуации, предлагаемый значительной частью западных теологов и ученых, на первый взгляд, парадоксален и состоит в трансформации науки и религии в культуре постмодерна в направлении их интеграции. Постулирование возможности и необходимости интеграции науки и религии в культуре постмодерна, делает актуальным как в теоретическом, так и в практическом плане решение ряда вопросов. Прежде всего, это исследование проблемы совместимости научного и религиозного
мировоззрения. Весьма важным является также рассмотрение вопросов о том, приведут ли попытки синтеза науки и религии постмодернистскими учеными и теологами к преодолению кризиса науки и христианства в современной западной культуре или лишь будут способствовать его углублению.
Теоретическое осмысление трансформации науки и религии в культуре постмодерна представляет большой интерес и для решения проблем современной российской культуры. Стремление к тотальной вестернизации нашего общества, в частности, приводит к тому, что определенная часть отечественных ученых и философов некритически воспринимает постулирование необходимости интеграции науки и религии, характерное для постмодернизма, и также считает интеграцию науки и религии в современной культуре спасительной для них обеих.
Находящие все более широкое распространение, как в западной, так и в российской культуре тенденции к интеграции науки и религии делают необходимым исследование ее значения не только для развития науки и религии, но и для культуры в целом, ибо как верно отмечает А.Н. Уайтхед: «Когда мы принимаем во внимание, какое значение для человечества имеет религия и какое наука, мы можем без преувеличения утверждать, что от решения вопроса об отношениях между ними нынешним поколением зависит дальнейший ход истории» [235. С.448]
Степень разработанности проблемы. Проблема трансформации науки и религии в культуре постмодерна, проявляющейся в попытках их интеграции, в последние годы привлекает к себе пристальное внимание философов, культурологов, религиоведов, ученых, теологов, но вместе с тем, является дискуссионной и недостаточно разработанной. Поликонцептуальность в решении данной проблемы состоит в том, что одни исследователи обосновывают не только возможность, но и необходимость синтеза науки и христианства, как религии традиционной
для западной культуры, а другие полностью отрицают возможность их интеграции.
Первый подход наиболее ярко представлен в работах таких современных философов, как П. Козловски и Л. А. Маркова, утверждающих, что несовместимыми были христианство и нововременная наука, в то время, как становление неклассического естествознания порождает возможность интеграции науки и религии в культуре постмодерна.
Возможность интеграции науки и христианства в XX веке с разной степенью радикальности признается представителями современного католицизма и протестантизма. Так, стремление современных католиков к интеграции науки и христианства выразилось в том, что на 11 Ватиканском соборе была принята конституция «Радость и надежда», одним из важных положений которой была идея автономии мира, в соответствии с которой мир «управляется собственными законами». Данное доктринальное положение свидетельствует о стремлении католицизма к интеграции науки и христианства в том плане, что модернизированное христианство, как и наука, рассматривает мир как царство объективных законов.
Гораздо более радикально стремление к интеграции науки и христианства проявляется в современном протестантизме. Такие представители протестантского модернизма, как Дж. Миллер и С. Шнайдере не только обосновывают возможность интеграции науки и христианства в современном мире, но и предпринимают попытки их синтеза.
Обоснованию необходимости интеграции науки и христианства в современном мире посвящены и работы христианского теолога С. Яки, который утверждает, что наука получила благословение христианского Бога, и потому должна привести к Нему.
Вместе с тем, утверждение возможности синтеза науки и христианства характерно и для определенной части ученых XX века. Так, выдающийся физик двадцатого столетия В. Гейзенберг полагал, что развитие неклассической науки не позволяет говорить об отделенности субъекта от объекта, как это было характерно для науки нового времени, поэтому Бог и человек включаются в научное исследование, что сближает науку и религию.
Идеи интеграции науки и христианства характерны и для таких известных современных западных ученых, как О. Грингич и Ф. Р. Элис. Так, с точки зрения Элиса, слабость современной науки, побуждающая к поиску религиозных оснований бытия, состоит в том, что наука сама по себе не в состоянии разрешить метафизические проблемы, заключенные в вопросах о существовании Вселенной и о причине существования физических законов. Аналогичная позиция характерна и для российского ученого Г. В. Гивишвили, который утверждает что, поскольку современное естествознание не может дать обоснованного ответа на вопросы, как возникли и эволюционизировали Вселенная, жизнь и разум, то оно нуждается в идее Бога.
Противоположная позиция по вопросу о возможностях совместимости науки и религии характерна для атеистической литературы и для современных православных богословов.
С точки зрения атеистического подхода, который был единственно возможным в советский период, наука и религия являются абсолютно несовместимыми и противоположными формами мировоззрения. Никакой союз между ними невозможен и в тезисной форме взаимоотношение между ними может быть определено как положение: «Наука - враг религии». Вследствие этого развитие науки неминуемо приводит к краху религии.
С иных позиций отсутствие оснований для интеграции науки и религии отстаивают такие современные православные богословы, как Святитель Лука и диакон А. Кураев. С их точки зрения синтез науки и христианства невозможен и не нужен, поскольку наука и христианство решают совершенно разные вопросы. В то же время именно потому, что наука и христианство решают разные проблемы между ними, вполне, может и не быть противоречий, поскольку религия познает Бога, а наука изучает мир.
Поликонцептуальность подходов к решению вопроса о возможности интеграции науки и религии обусловливает потребность в исследовании вопроса о реальной возможности интеграции науки и религии, а также ее продуктивности как для науки, так и для христианства.
Решение первого вопроса делает необходимым обращение к литературе, в которой исследуется, с одной стороны, сущность подлинного христианства, а с другой, определяются критерии научности, что сделает возможным определить возможность их совместимости.
Большое значение для определения критериев научности имеют работы П.П. Гайденко, Ю.А. Жданова, В.В. Ильина, В. П. Кохановского, Т. Г. Лешкевич, А.Л. Никифорова, В.С.Степина и др.
Уяснение сущности подлинного христианства делает необходимым обращение к текстам Священного Писания, а также трудам таких христианских теологов и философов, как С. Аверинцев, архимандрит Алипий, архимандрит Исайя, С.Н. Булгаков,
Л.И. Василенко, А. Вичини, А. Кураев, А. Мень, И. Б. Мец, архимандрит Рафаил, Г. Рормозер, святитель Лука и другие.
Решение проблемы значимости интеграции науки и христианства для преодоления кризиса западного христианства побуждает обратиться к литературе, посвященной исследованию религиозной ситуации в культуре постмодерна. В контексте рассматриваемой проблемы большой интерес
представляют работы таких видных западных теологов, как К. Барт, Д. Бохеффер, Р. Бультман, И. Л. Громадка, Г. Кюнг, X. Кокс, П. Тиллих, которые дают представление о последствиях рационализации западного христианства. Вместе с тем, мы будем использовать исследования российских авторов, в которых дается анализ модернизации христианства на Западе, одним из аспектов которой является рационализация христианства, являющаяся следствием интеграции науки и религии. В этом направлении работали О. А. Богданова,
В. И. Добреньков, С. А. Исаев, А. Кураев, С. В. Лезов, Л. А. Маркова, В.Т. Рашкова, СВ. Шершнева и др.
В то же время рассмотрение итогов и перспектив интеграции науки и христианства побуждает обратиться к массиву исследовательской литературы, посвященной тем нетрадиционным религиозным движениям, в которых реализуются попытки синтеза науки и христианства. Большой вклад в разработку данной проблемы внесли К. Боа, Ж.Ф. Буайе,
A. Дворкин, В.П. Крутоус, А. Кураев, П. Куртц, У. Мартин, Л.Н.
Митрохин, Б. Фаликов и другие.
Определение значимости интеграции науки и религии для науки делает необходимым обращение к работам, посвященным изучению типов рациональности и их трансформации таких исследователей, как В. А. Васильев, Н.В. Дряных, П.П. Гайденко, И. Т. Касавин, Ю.И. Кимелев, Л.М. Косарева, В. А. Лекторский, Л.А. Маркова, А.А. Новикова,
B. П. Порус, B.C. Степин, а также анализу ненаучного знания, который дан
в работах М. В. Волькенштейна, В. И. Дынича, М. А. Ельяшевича,
Г. Н. Мезиновой, А. В. Нетушила, Е. А. Толкачевой, Л.М. Томильчика,
В. П. Торчилина, Дж. Холтона.
В целом, исследование взаимосвязи трансформации науки и религии в культуре постмодерна не стало предметом специального исследования. В связи с отсутствием обобщающих исследований по
данной проблеме вся ее сложность вырисовывается перед нами в своей глубине.
Основная цель диссертационного исследования состоит в выявлении и теоретическом осмыслении особенностей трансформации науки и религии в культуре постмодерна.
Достижение этой цели требует решения ряда задач:
выяснить, обусловлен ли кризис науки в современной
западной культуре внутринаучными факторами или причинами
социокультурного характера, а именно, теми интерпретациями
результатов научного познания, которые определяются
фундаментальными мировоззренческими принципами постмодерна;
проанализировать, приводят ли попытки адаптации западными теологами христианства к культуре постмодерна к его реанимации или способствуют нарастанию кризиса христианства;
определить, чем обусловлена трансформация науки и религии в культуре постмодерна в направлении их интеграции;
исследовать, способствуют ли попытки интеграции науки и христианства преодолению кризиса христианства или обусловливают его углубление;
установить, могут ли попытки синтеза науки и религии привести к преодолению кризиса науки.
Объектом исследования диссертации является развитие науки и религии в культуре постмодерна.
Предмет исследования - трансформация науки и религии в постмодернистской культуре в направлении их интеграции.
Теоретико-методологическая основа диссертационного
исследования. Исходными методологическими принципами
диссертационного исследования являются диалектические принципы историзма, объективности и всесторонности рассмотрения. Важным
методологическим ориентиром анализа рассматриваемой проблемы является сравнительно-исторический метод, с помощью которого производится анализ классического и неклассического понимания научности, а также традиционного и модернизированного христианства. Весьма продуктивным для нашего исследования является метод философского анализа, который был сформулирован в работе П.Сорокина «Кризис нашего времени» и суть которого состоит в понимании культуры как целостной, динамичной, структурно-функциональной системы.
Основная гипотеза исследования. Теоретико-познавательной гипотезой, которая должна быть доказана, является утверждение, что трансформация науки и религии в культуре постмодерна, одним из важнейших моментов которой является интеграция науки и религии, не только не способствует преодолению кризиса западного христианства и постмодернистской науки, но способствует их углублению.
Научная новизна исследования выражается в следующих положениях:
установлено, что кризис науки в западной культуре XX века, одним из важнейших аспектов которого является тотальная релятивизация научного знания, в значительной степени обусловлен такими принципами постмодерна, как принципы децентрированности и онтологической неопределенности;
выяснено, что модернизация западного христианства, состоящая в его адаптации к культуре постмодерна, приводит к нарастанию кризиса христианства;
обосновано, что трансформация науки и религии в постмодернистской культуре, проявляющаяся в попытках их интеграции, обусловлена глубоким кризисом, как науки, так и христианства;
проанализированы основные формы интеграции науки и религии в культуре постмодерна;
выяснено, что попытки интеграции науки и христианства не только не способствуют преодолению кризиса христианства, но ведут к его углублению;
установлено, что стремление к синтезу науки и религии влечет за собой нарастание кризисных явлений в развитии науки. На защиту выносятся следующие положения:
Кризис науки в культуре постмодерна обусловлен причинами социокультурного характера, а именно, теми интерпретациями результатов научного познания, которые определяются такими фундаментальными мировоззренческими принципами постмодернистской культуры, как принципы децентрированности и онтологической неопределенности. Так, принцип децентрированности обусловливает отказ от всеобщих методологических правил, что приводит к утверждению о зависимости истины от познающего субъекта, то есть, к абсолютизации релятивности научного знания. Тотальная релятивизация научного знания обусловлена также принципом онтологической неопределенности, поскольку он ориентирует ученого не на познание объективной реальности, как это было характерно для классической науки, а лишь на интерпретации текста, каковых может быть сколь угодно много. В целом, постмодернизм создает познавательные установки, обусловливающие настолько всеобъемлющую релятивизацию научного познания, что она исключает веру в доказательность не только какой-либо научной теории, но и науки вообще, в чем и состоит суть кризиса науки в данной культуре.
Основные причины углубления кризиса христианства в современной западной культуре обусловлены, во-первых, чужеродностью традиционного христианства культуре постмодерна, поскольку их. основные принципы являются несовместимыми и прямо противоположными, и, во-вторых, попытками западных теологов адаптировать христианство к культуре постмодерна. Трансформация
христианства, обусловленная его модернизацией, приводит к глубокому кризису христианства, поскольку оно превращается в псевдохристианство, становится нежизнеспособным, утрачивает лидерство среди других религиозных конфессий, что порождает широкое распространение нетрадиционных религиозных движений.
Одной из главных форм трансформации науки и религии в культуре постмодерна является их интеграция, доходящая до поисков синтеза науки и религии. Стремление к синтезу науки и религии в постмодернистской культуре обусловлено глубоким кризисом, как науки, так и религии. Так, в условиях тотальной критики авторитета разума, характерной для постмодерна, многие философы, теологи и ученые на Западе пытаются интегрировать религиозные и научные представления, доказать, что вера является таким же обязательным атрибутом науки, как и религии, а преодоление кризиса христианства многие западные теологи связывают с его рационализацией.
Формы попыток интеграции науки и религии в культуре постмодерна крайне многообразны, наиболее значимыми из них являются следующие:
постулирование значительной частью ученых XX века
значимости и необходимости религиозных представлений для
современной науки, которые состоят в том, что только религия делает
возможным осознать причины мировой гармонии, объяснить
возникновение физических законов, вселенной, жизни на Земле и человека;
сближение научной и христианской картины мира, доходящее до их отождествления, характерное для многих неопротестантских теологов;
декларирование возможности синтеза христианства и наука в таких сектах, как Христианская наука и Школа христианского единства,
что проявляется в попытках обосновывать вероучение этих сект с помощью рациональных доказательств, в частности, силлогизмов (Христианская наука);
новые наукообразные по форме и религиозные, по сути, культы - уфология, сайентология, Трансцендентальная медитация.
5. Анализ попыток интеграции науки и христианства показывает, что данные попытки не только не способствуют преодолению кризиса христианства, но приводят к его углублению, что проявляется в следующих аспектах:
интеграция христианства и науки обусловливает то, что дух инновации,
свойственный науке, проникает в христианство, что делает его таким же неустойчивым и непостоянным, как все в постмодернистском мире и приводит к появлению все новых и новых псевдохристианских сект;
неотвратимым следствием интеграции христианства и науки является
пантеизация христианства, поскольку пантеизм с его идеей безличного, лишенного нравственных качеств Абсолюта, гораздо ближе к естественнонаучной картине мира, чем традиционное христианство как теистическая религия. Вместе с тем, распространение пантеистических теорий ведет к нарастанию кризиса христианства, во-первых, потому что противоречит его основополагающим догматам, а, во-вторых, потому что пантеистический вариант христианства, с одной стороны, способствует нарастанию релятивизма, а с другой - делает невозможным опору на Божественную любовь и гарантию конечной справедливости, что ослабляет влияние христианства в современной западной культуре;
интеграция науки и религии в культуре постмодерна неминуемо ведет к рационализации религии, следствием чего является
постулирование протестантскими теологами необходимости
герменевтического подхода к Библии, который, в конечном итоге, приводит к нарастанию кризиса христианства, поскольку лишает его всякой догматической определенности.
Исследований различных форм интеграции науки и христианства позволяет сделать вывод о том, что попытки синтеза науки и христианства обусловливают трансформацию христианства в псевдохристианство.
6. Попытки синтеза науки и религии являются разрушительными
не только для традиционного христианства, но и для науки. Анализ
различных форм интеграции науки и религии показывает, что они
неминуемо приводят к превращению науки в псевдонауку, что проявляется
в следующих аспектах: Во-первых, интеграция религиозного и научного
мировоззрения обусловливает необходимость признания наукой чудес. Во-
вторых, синтез науки и религии приводит к тому, что наука должна
интегрировать в себя такие черты религии как авторитарность и
отсутствие коррекции знания, а также подмену объяснения фактов
посредством законов природы, свидетельствами, рассказами,
толкованиями, не подлежащими никакой опытной проверке.
Таким образом, интеграция науки и религии имеет негативные последствия для развития науки, поскольку попытки их синтеза, обусловливая трансформацию науки в псевдонауку, вместе с тем, способствуют нарастанию кризиса науки.
Практическая значимость исследования. Содержащийся в диссертационном исследовании анализ интеграции науки и религии в культуре постмодерна позволит сделать обоснованные выводы о ее продуктивности как для развития науки, так и для христианства. Результаты диссертационного исследования могут представлять интерес для культурологов, философов, религиоведов. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы при чтении
курсов культурологии и философии, а также спецкурсов по философии науки и религиоведению.
Апробация результатов диссертации. Текст диссертации обсуждался на объединенном заседании отдела социальных и гуманитарных наук Северо-Кавказского научного центра высшей школы и кафедры философии Ростовского государственного педагогического университета.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, состоящих из шести параграфов, заключения и библиографического списка использованной литературы, включающего 262 названия.
Становление неклассического естествознания и кризис науки в культуре постмодерна
Характерной особенностью постмодернистской философии являются тотальная критика рациональности и науки. В связи с этим актуализируются вопросы о статусе научной рациональности, ее эвристических возможностях, о причинах негативной оценки разума и науки в культуре постмодерна. И, поскольку, весьма часто философы постмодерна связывают кризис научной рациональности с научными революциями XX века, которые разрушили классическую научную картину мира, то возникает потребность в том, чтобы понять, обусловлен ли кризис постмодернистской науки революционными изменениями в науке как таковыми или он определяется гораздо в большей степени социокультурными факторами.
Решение этой задачи предполагает, прежде всего, определение самого понятия «научная революция». Как указывает В.С.Степин, о научной революции можно говорить тогда, когда «по мере развития науки она может столкнуться с принципиально новыми типами объектов, требующими нового видения реальности по сравнению с тем, которое предполагает сложившаяся картина мира» [219. С. 66]. Перестройка оснований научного знания, как отмечает данный автор, осуществляется в двух разновидностях: «а) как революция, связанная с трансформацией специальной картины мира без существенных изменений идеалов и норм исследования, б) как революция, в период которой вместе с картиной мира радикально меняются идеалы и нормы науки» [219. С.66].
Рассмотрим, к какому их этих типов революционных изменений в науке относится становление неклассического естествознания. Становление неклассического естествознания связано с третьей глобальной научной революцией, которая охватывает период с конца XIX до середины XX столетия. В конце XIX начале XX века законы классической механики рассматривались большинством ученых как фундаментальные и всеобщие законы физики. Естествоиспытатели полагали, что, если результат эксперимента опровергал законы классической механики, то это означает, что во время эксперимента была допущена ошибка или его результат не правильно истолкован. Большинство физиков считало немыслимым, чтобы опыт какого бы то ни было далекого будущего что-нибудь мог еще изменить в твердо установленных принципах механики.
Таким образом, классическая механика выступала как шаблон для физического мышления и научной картины мира, и вместе с тем оказалась совершенно несовместимой с открытиями в области микромира. В конце XIX начале XX века в естествознании происходит цепная реакция революционных изменений в различных областях знания: в физике это -открытие делимости атома, становление релятивистской и квантовой теории, в космологии - концепция нестационарной Вселенной, в биологии становление генетики. Однако, поскольку наиболее важные преобразования, обусловившие революцию в естествознании, произошли в физике, то остановимся на их характеристике более подробно.
Возникновение квантово-релятивистской физики обусловило потребность перестройки классических идеалов объяснения, описания, обоснования и организации знания.
Прежде всего, это было связано с тем, что, если в классической науке статус истинной могла иметь только одна теория, описывающая объект, то применительно к физике микромира ситуация в корне изменилась, что объяснялось спецификой микрочастиц, состоящей в том, что электрон ведет себя как частица, когда движется во внешнем электрическом или магнитном поле, и как волна, когда дифрагирует, проходя через кристалл. Таким образом, первое обстоятельство доказывает верность квантовой теории, а второе волновой. При этом отсутствует возможность последовательно описать световые явления, выбрав только какую-нибудь одну из двух возможных теорий - волновую или квантовую. Вследствие того, что некоторые эффекты микромира объясняются корпускулярной теорией, а другие - волновой, то в соответствии с принципом дополнительности нужно использовать представления из обеих этих теорий. В.Гейзенберг в связи с этим подчеркивает, что Н.Бор, сформулировавший данный принцип, сохранил «за обоими наглядными представлениями, корпускулярными и волновыми право на существование, причем он пытался показать, что хотя эти представления возможно исключают друг друга, однако они лишь вместе делают возможным полное описание процессов в атоме» [50. С.203].
Вместе с тем, поскольку микрочастицы обладают корпускулярно-волновой природой, то приписать им все свойства частиц и все свойства волны нельзя, поэтому возникает необходимость пересмотра некоторых положений классической механики в применении к объектам микромира. В классической механике всякая частица движется по определенной траектории, так что в любой момент времени точно фиксированы ее координата и импульс. Микрочастицы из-за наличия у них волновых свойств существенно отличаются от классических частиц. Одно из основных различий состоит в том, что нельзя говорить о движении микрочастицы по определенной траектории и об одновременных, точных значениях ее координаты и импульса. Это следует из корпускулярно-волнового дуализма, так как понятие «длина волны в данной точке» лишено физического смысла, а поскольку импульс выражается через длину волны, то микрочастица с определенным импульсом имеет полностью неопределенную координату. И наоборот, если микрочастица находится в состоянии с точным значением координат, то ее импульс является полностью неопределенным.
В общем плане значение этого принципа заключается в том, что только часть относящихся к квантовой системе физических величин может иметь одновременно точные значения, остальные величины оказываются неопределенными.
Судьба христианства в культуре постмодерна: кризис или возрождение?
В современной философской и религиоведческой литературе дискуссионным и до конца не выясненным является вопрос о том, какова судьба христианства в культуре постмодерна. Весьма многие как религиозные, так и светские мыслители утверждают, что христианство в культуре Запада XX века находится в состоянии перманентного и все углубляющегося кризиса. Так, один из крупнейших теологов нашего времени М. Велькер следующим образом характеризует глубину кризиса христианства в современном мире: «В классических церквах индустриально развитых стран Запада и за их пределами распространяется тревога...Причина этой тревоги заключается в следующем: конец 20-го столетия отмечен прогрессирующим распадом христианских церквей и христианской духовности. Двухтысячелетняя история христианства -включая историю его влияния — приближается к своему завершению. Через два-три поколения люди вступят в «постхристианскую» эру. Наследие христианства, ценности и нормы иудейско-христианских преданий «износились» и растратились» [40. С. 14]
Другой крупный протестантский теолог Г. Ваханян также отмечает фундаментальность кризиса западного христианства: «Христианство сегодня встречается не с первым своим кризисом. Оно прошло через многие за двадцать столетий. Тем не менее, нет сомнения, что кризис, который оно претерпевает сегодня, наиболее острый, самый жесткий. В определенном смысле он беспрецедентен» [62. С. 247]. Весьма ярко кризис христианства отражается в неопротестантской теологии. Так, например, один из ее представителей Д. Бонхеффер создает концепцию «безрелигиозного христианства», суть которой в том, чтобы жить так, как будто Бога не было.
Вместе с тем, существует и прямо противоположная позиция по данному вопросу. Ее суть заключается в утверждении, что культура постмодерна противостоит безрелигиозной культуре модерна и близка к средневековью, поскольку в ней происходит возрождение религиозности, и потому в постмодерне уже не кризисная наука, а религия займет ведущее место в духовной жизни общества и даст человеку устойчивые и четкие мировоззренческие ориентиры. Наиболее четко эта позиция была сформулирована в работах П. Козловски и Г.С. Киселева. Так, П. Козловски следующим образом характеризует место религии в культуре постмодерна: «Различные формы духовного начала - церковные, гностические, мистические - привлекают сегодня к себе повышенный интерес...Здесь смыслообразующий и толковательный потенциал религии либо заступает место науки (в фундаментализме); либо религия, философия и наука обретают себя в отношении комплементарности по ту сторону как атеистического сциентизма, так и враждебного к науке религиозного фундаментализма» [102. С. 49]. Исходя из этого, нашей задачей является решение вопроса, что, в действительности, происходит в культуре постмодерна: реанимация христианства или углубление его кризиса, и может ли возрожденное христианство занять в культуре место обожествленного в Новое время разума и науки.
Проявления кризиса христианства в культуре постмодерна крайне многообразны, поэтому рассмотрим только наиболее существенные из них.
Наше исследование кризиса христианства начнем с анализа тех изменений, которые происходят в христианском вероучении. В основе христианской картины мира лежит догмат о творении мира Богом, который в то же время является единственным началом, что провозглашено в самом начале Символа веры и формулируется следующим образом: «Верую во Единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого». Бог - начало и причина вселенной. Священное Писание свидетельствует, что в «начале сотворил Бог небо и землю» [Бытие, 1,1], что «Господь творит все, что хочет на небесах и на земле, на морях и во всех безднах» [Псалом, 134,6] Однако Бог не только Основатель вселенной, но и ее Хранитель и Промыслитель. Он определил и законы, управляющие мирозданием, и Он постоянно управляет миром, который создал. То есть, Господь Бог - это основание, опора и цель всего сотворенного мира.
Указанные метафизические представления христианства являются основой христианской антропологии, которая исходит из того, что Бог является и творцом человека. Он создал человека из «праха земного», но вместе с тем даровал человеку благодать Святого Духа, что выделяет человека из мира других живых существ. Вследствие дарования благодати, человек стал бессмертным, богообразным существом и у него появилась возможность уподобления Богу. Христианство утверждает, что тело и душа сотворены Богом одновременно. Человек только тогда является целостным существом, когда он обладает душой, телом и благодатью Святого Духа. Это определяет и веру христиан в воскресение мертвых: души всех людей соединяются со своими телами, и именно так они предстанут на Страшном Суде.
Бог сотворил мир «весьма хорошим», изначально в нем не было зла. Впервые зло избрал один из ангелов, который отпал от источника всякого блага, сам стал источником зла и тьмы и увлек за собой человека в противостояние с Богом. Таким образом, зло - результат злоупотребления человеком своей свободой, которой он владел изначально.
Теоретический анализ концепций соотношения науки и христианства в философской и религиозной литературе
В вопросе о взаимоотношении христианства как религии традиционной для культуры Запада и науки нет единого мнения. Так в советский период господствовало представление о том, что религия и наука являются непримиримо враждебными и взаимоисключающими формами мировоззрения и никакой компромисс между наукой и религией невозможен. С этих позиций взаимоотношение между естествознанием и христианством выглядят как отношения жесточайшей конфронтации, в ходе которой развитие естествознания разрушает религиозное представление о мире.
Охарактеризуем наиболее существенные, с позиции воинствующего атеизма, моменты несовместимости науки и религии. Во-первых, с точки зрения науки, мир един в своей материальности, то есть, в мире нет ничего кроме движущейся материи, а потому наука отрицает существование каких бы то ни было сверхъестественных сил. Само слово наука означает такую форму познания, которая обходится без предположения о существовании Бога как мистического, потустороннего, непознаваемого разумом первоначала. Иначе представлен мир в религии, для которой характерна вера в сверхъестественное, то есть, стоящее вне законов материального мира. Согласно всем мировым религиям вне природы находится всемогущая, вечная и неизменная Божественная сущность, создавшая мир и управляющая им. Во-вторых, из материалистического принципа единства мира, характерного для науки, вытекает утверждение, что любые явления природы должны подчиняться вполне определенным закономерностям, то есть для естествознания мир — царство объективных законов. С точки зрения современной науки Вселенная представляет собой замкнутую, самоорганизующуюся и саморегулирующуюся систему, в которой все процессы имеют алгоритмический характер, происходят безо всякого внешнего вмешательства, и потому мир может быть описан статистическими и динамическими законами. То есть, иными словами, мир творит себя сам и никто его не создает и не руководит им. Таким образом, естествознание ни в коей мере не нуждается в Боге, что весьма ярко выразилось в позиции Лапласа, который на вопрос Наполеона, почему в его описании происхождения Солнечной системы отсутствует упоминание о Боге, ответил: «Сир, я не нуждаюсь в этой гипотезе». В-третьих, весьма существенным отличием науки от религии является и то, что в науке главным становится понятие причины, которое вытесняет понятие цели, характерное для религиозного мировоззрения и исключает возможность чудес, поскольку наука утверждает, что причинно-следственные связи носят всеобщий и необходимый характер и их никто не может ни создать, ни нарушить. Согласно же христианскому вероучению, являясь всемогущим, Бог не только творит мир, но и вторгается в природный порядок, что проявляется в виде чудес, которые представляют собой прорывы из мира потустороннего, сверхчувственного, сверхъестественного в мир посюсторонний, материальный. Существование чудес является важнейшим доказательством существования Бога, поскольку именно в них проявляется сверхъестественная сила Бога, нарушающая естественный порядок вещей.
Весьма последовательно несовместимость религиозного и научного мировоззрения и невозможность их синтеза декларируется православными богословами и некоторыми религиозными философами. Производя сравнительный анализ науки и религии, святитель Лука пишет: «Бог существует - даже больше - только Он и существует. И только то, что в Нем и с Ним связано. В нем все имеет свое бытие, вне его лишь бывание и томление духа. Христос действительно Богочеловек, который был распят и воскрес и придет снова на эту землю. Душа человека имеет личное бессмертие. И теперь скажите, где в нашей науке - математике, физике, биологии, истории - есть утверждения противоречащие этим только что названным суждениям...? Их нет, и не может быть по существу, потому что все эти положения касаются сущностей, которые лежат вне компетенции науки, а не явления, которые ей доступны» [209. С.38]. Характеризуя ограниченность научного познания действительности, православный богослов пишет о том, что «область точной науки так же ограничена, как ограничены и органы научного познания», но «человек хочет и должен знать и то, что за пределами науки» и потому он обращается к религии [209. С. 35].
Сходную позицию в осмыслении взаимоотношения христианства и науки занимает известный современный православный богослов диакон А.Кураев. В качестве обоснования нецелесообразности синтеза науки и христианства он приводит ряд доказательств. Во-первых, как утверждает данный автор, наука и религия отвечают на разные вопросы. «Наука отвечает на вопрос, почему и как. Религия на вопрос, зачем... Есть вопросы, которые не ставит перед собой религия. Есть вопросы, которые не ставит перед собой наука», — пишет Кураев [128. С. 315]. Вследствие этого не стоит искать в Библии конкретные ответы на вопросы об устройстве мира. В подтверждение этого положения он приводит текст первой страницы Библии о творении мира Богом. «И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной [для освещения земли] и для отделения дня от ночи, и для знамений, и времен, и дней, и годов; и да будут они светильниками на тверди небесной, чтобы светить на землю. И стало так. И создал Бог два светила великие: светило большее для управления днем, и светило меньшее, для управления ночью, и звезды; и поставил их Бог на тверди небесной, чтобы светить на землю и управлять днем и ночью, и отделять свет от тьмы. И увидел Бог, что это хорошо. И был вечер, и было утро: день четвертый» (Быт. 1, 14-19). С токи зрения А. Кураєва, это не миф о творении мира, а полемика с языческими мифами, согласно которым Солнце и Луна - это величайшие Боги. В соответствие же с Библией Луна и Солнце это лишь светила, созданные Богом для людей и потому поклоняться нужно не им, а создавшему их Богу. «И более ничего о звездах из Библии узнать нельзя. Что и позволит Галилею напомнить инквизиторам, что в Библии даже не перечислены по именам «семь светил», а посему «Библия учит нас тому, как взойти на небо, а не тому, как устроено небо» [128.С. 298]. Но именно потому, что Бог Библии «надкосмичен», Библия не содержит в себе догматов о природе и ее законах и это «делает библейскую традицию чрезвычайно пластичной в решении вопросов науки. Ибо ничто так легко не согласуется с чужими и новыми взглядами как молчание. Библия же о природе именно молчит» [128. С.298].
Трансформация науки и религии в культуре постмодерна: формы интеграции
Для культуры постмодерна характерны весьма разнообразные формы интеграции научного и религиозного мировоззрения. Анализ форм и результатов синтеза науки и религии сделает возможным уяснения их продуктивности как для науки и религии, так и для развития культуры в целом.
Весьма радикальные попытки синтеза науки и христианства предпринимают современные христианские теологи. Большой интерес в контексте рассматриваемой нами проблемы представляют взгляды современного христианского теолога С. Яки, поскольку в своих поисках синтеза христианства и науки он опирается на достижения в естествознании XX века.
Свою концепцию синтеза науки и христианства Яки обосновывает отрицанием самодостаточности науки, поскольку наука, с его точки зрения, не в состоянии даже самостоятельно ответить на вопрос, как она сама возможна. Отрицание самодостаточности науки С. Яки обосновывает тем, что теорема Геделя о неполноте уничтожила надежды когда-нибудь создать окончательную форму математики, охватывающую все ее разделы, истинность которой определялась бы внутренней согласованностью ее постулатов. Доказательство К. Геделем знаменитых теорем о «неполноте формальных систем» и «о невозможности доказательства непротиворечивости формальной системы средствами самой системы» показало, что интеллектуальные процедуры всюду работают одинаково: любая теория зиждется на наборе догм, которые в науке называются аксиомами. Данное утверждение приложимо и к математике, и к космологии, и к теории элементарных частиц. С точки зрения Яки, если бы удалось привести систему элементарных частиц к единой форме, истинность которой можно было бы доказать совершенно априорно, не основываясь на посылках, находящихся за ее пределами, то это, в конечном счете, привело бы к утверждению о том, что Бог является создателем вселенной, поскольку пришлось бы признать, что та форма, в которой она существует, представляет собой единственную форму, которую она могла принять. Но, если это так, то можно утверждать, что специфическая форма вселенной является результатом выбора Бога. И, поскольку такой выбор предполагает существование Творца, то теорема Геделя является обоснованием христианства, утверждает Яки.
В качестве основы синтеза христианства и науки Яки приводит то обоснование, что наука с необходимостью должна выходить за пределы эволюции вселенной, к причине, которая должна находиться за пределами вселенной, быть выше ее. Противоположный подход может заключаться только в уходе в бесконечность, но в этом случае вселенная перестает быть совокупностью согласованно взаимодействующих вещей. Следовательно, Творцом мира является Бог, сотворивший мир по своему выбору. Таким образом, Яки утверждает невозможность осмысления эволюции вселенной без идеи Бога.
Анализируя развитие науки в контексте возможности синтеза науки и христианства, Яки рассматривает науку как получившую благословение христианского Бога и приводящую одновременно к Богу. Таким образом, синтез науки и религии, с точки зрения данного мыслителя, является не только возможным, но и необходимым, поскольку, как он утверждает, наука создает подступы к путям Господним.
Как нам представляется, Яки абсолютизирует значение рациональных путей, ведущих к Богу, поскольку он утверждает, что интеллектуальные способности даны человеку для того, чтобы он мог рациональным образом убедиться в существовании Бога. В силу этого и все научные открытия он рассматривает с точки зрения того, как насколько они доказывают существование Бога. Вследствие этого в религии не остается места вере и она, по существу, превращается в религиозную философию. Вследствие этого стремление Яки к синтезу науки и христианства оборачивается тем, что он обосновывает не синтез христианства и науки, а растворение науки в его натуралистической теологии.
Стремление к поискам синтеза науки и христианства, весьма сходное с идеями С. Яки, характерно для участников конференции «Роль церкви в эпоху постмодерна», состоявшейся в 1987 году в Нью-Йорке и Сан-Франциско.
Возможность и необходимость интеграции науки и религии такие участники конференции, как Аллен и Миллер обосновывают спецификой развития науки в культуре постмодерна. Как утверждают данные теологи: «Наиболее фундаментальный прорыв состоит в том, что уже перестает быть общепризнанным убеждение, будто в философском и научном смысле мы живем мы живем в самодостаточной вселенной. Это убеждение формировалось постепенно в ходе рождения современной науки в ХУ11 в. Возможная реальность Бога могла игнорироваться безо всяких последствий для нашего понимания природы и истории...Философские и научные основания, позволяющие исключить возможность существования Бога обрушились» [149. С. 117]. С их точки зрения синтез науки и религии в современном мире обусловлен тем, что только признание существования Бога позволит дать обоснованные ответы на вопросы: «Почему существует мир? Почему мы имеем этот мир, а не иной? Чем обусловлены порядок и гармония в этом мире?»
Участники конференции утверждают: «Модернистский мир рушится и мы вступаем в постмодернизм, с которым христианство интеллектуально совместимо» [149. С Л 17].
Одна из форм синтеза науки и религии представлена в концепции Миллера. Характеризуя сущность того понимания возникновения мира, которое возникает на основе интеграции науки и религии, он пишет: «... в то время как Бог, может быть и является наиболее оригинальным, наиболее всеохватывающим и наиболее значимым участником творения, Бог не является единственным агентом творения. Если только вы не готовы принять какую-нибудь форму исторического детерминизма, то придется признать, что каждый элемент мира принимает участие не только в собственном творении, но и в творении вселенной как целого. Мы есть то, что мы есть, потому что кварки ведут себя так, а не иначе...» [149. С. 116]. В данном утверждении, как нам представляется, явно выражена тенденция к пантеизации христианства, поскольку Бог отождествляется с природой, как бы растворяется в ней.
Интеграция науки и христианства ярко проявляется также в том, что участники данной конференции декларирует необходимость рационализации христианства, что наиболее отчетливо проявилось в новом подходе к Библии. С точки зрения одного из участников конференции С. Шнайдерса, суть нового подхода к Библии состоит в том, что он предполагает исторический критицизм, который «подходит к библейскому тексту как к предмету, который следует изучать в соответствии с моделью объективного научного понимания» [149. С. 120]. Характеризуя степень рационализации христианства, Шнайдере утверждает также, что в эпоху постмодерна «научная парадигма интерпретации Библии и исторический критицизм доминировали, как в академии, так и в церкви» [149. С. 121].
