Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Роль постмодернистского дискурса в формировании характерных особенностей культуры эпохи постмодерна 12
1. Постмодернизм как феномен культуры XX-XXI вв 12
2. Становление информационного общества как основное содержание эпохи постмодерна 21
3. Симулякр как превращенная форма бытия и движения информации в культуре эпохи постмодерна 37
ГЛАВА II. Ценностный релятивизм симулятивной культуры эпохи постмодерна 55
1. Деконструкция - методологическая основа философского, научного и эстетического релятивизма 55
2. Релятивизм и толерантность — ценностные установки морального и правового сознания эпохи постмодерна 85
3. Плюрализм - ценностный стержень формирования идеологии в эпоху постмодерна 112
4. Облегченная духовность и фундаментализм как характерные формы религиозности в культуре эпохи постмодерна 139
5. Постмодернизм как мироощущение и выражение кризиса цивилизации 151
Заключение 160
Список литературы 164
- Становление информационного общества как основное содержание эпохи постмодерна
- Симулякр как превращенная форма бытия и движения информации в культуре эпохи постмодерна
- Деконструкция - методологическая основа философского, научного и эстетического релятивизма
- Релятивизм и толерантность — ценностные установки морального и правового сознания эпохи постмодерна
Введение к работе
Актуальность темы исследования.
Современный период развития глобального социума часто обозначается как эпоха постмодерна. Его переходный статус в значительной мере определяется процессом становления постиндустриального общества. Между тем, оптимистический настрой, отличавший представления об этом процессе в 70-е — 80-е годы прошлого века, в более поздний период трансформировался в тревожное ощущение нестабильности, закономерно сопровождающей смену исторических этапов. Всё чаще говорится о симулятивнои природе культуры эпохи постмодерна, гражданину которой свойственно обостренное ощущение фиктивности окружающего знакового пространства, теряющего связь с действительностью. Данный процесс развивается параллельно с углублением сущностных характеристик общества потребления. Значение компонента «связей с общественностью» возрастает в любой практической деятельности. Формируются фиктивные потребности, навязывается мифодизайн образа жизни, определяющий необходимый стиль труда и отдыха, общественной активности и внутрисемейных отношений.
К теме симуляции часто обращается современное искусство. Широкое распространение получили метафоры «конца истории», «конца культуры», «матрицы бытия». Представление о тотальной симуляции стало всеобщим мироощущением переходной эпохи, дополнительным фактором социальной нестабильности.
Тем не менее, о достаточном уровне понимания причин и культурного механизма симуляции в современной философии говорить не приходится. Это понятие было выработано и получило достаточно подробную трактовку в рамках философии постмодернизма. Между тем, сущностные особенности постмодернистского философского дискурса, активно противостоящего
философской и научной традиции, делают данную трактовку явно недостаточной для выработки представления о философских основаниях симулятивной природы культуры постмодерна. Постмодернистская теория симуляции нуждается в расширении и дополнении результатами философского исследования сходных явлений.
Преодолению современного социокультурного кризиса способствует и исследование ценностного фундамента симулятивной постмодернистской культуры и, главным образом, ценностного релятивизма как ее базовой характеристики, реализующейся во всём многообразии социальных отношений.
Степень разработанности проблемы.
Тема диссертации потребовала изучения значительного массива литературы. Рассмотренные автором работы можно условно разделить на следующие блоки:
1. Работы теоретиков постмодернизма, авторов основных
постмодернистских концепций. При этом акцент делался на изучение трудов,
имеющих определенное отношение к проблематике симулятивной природы
культуры в эпоху постмодерна.
2. Работы, в которых объектом исследования является сам
постмодернистский дискурс в его социокультурном аспекте.
3. Работы, не связанные напрямую с исследованием постмодернизма,
но имеющие большое значение для изучения симулятивных
социокультурных процессов в эпоху постмодерна.
В рамках первого блока можно выделить работы таких классиков постмодернизма, как: Р. Барт, Ж. Деррида, М. Фуко, Ю. Кристева, Ж. Делез, Ф. Гваттари, Ж.Ф. Лиотар, У. Эко, Ж. Бодрийяр, Р. Рорти, И. Пригожий, Ж.
Липовецки, 3. Бауман, Э. Левинас, С. Жижек, М. Бланшо, Ж. Батай, Д. Гриффин, X. Смит и др.
Постмодернизм как философский и социокультурный феномен был
всесторонне исследован в работах таких теоретиков, как Ф. Джеймисон, И. Хассан, В. Велып, В. Декомб, Р. Инглхарт, П. Козловски, С. Бак-Морс, А. Крокер, Д. Кук. Среди отечественных специалистов и представителей стран ближнего зарубежья можно выделить таких его исследователей, как: Н.С. Автономова, И. Ильин, Д.В. Затонский, А.А. Грицанов, М.А. Можейко, Э.А. Усовская, П. Мацкевич, М. Торбург. Постмодернизм в художественном творчестве был рассмотрен такими авторами, как: М.Н. Липовецкий, Н.Б. Маньковская, М. Эпштейн, В. Курицын, В.М. Дианова. Культурологическая взаимосвязь постмодернизма с теорией постиндустриального общества была выявлена С.К. Шайхитдиновой, СИ. Сметаниной, В.В. Хорольским, В.А. Емелиным. Влияние постмодернизма на правоведение было проанализировано И.Л. Честновым, В.В. Касьяновым, В.Н. Нечипуренко, А. Зуту, Сиаронг Ли. Социально-экономический аспект постмодернизма исследовали такие теоретики, как: А.С. Панарин, В.Л. Иноземцев, В.М. Коллонтай, Д.В. Иванов, М. Хазин.
В рамках третьего блока были рассмотрены работы авторов теории постиндустриального общества и исследователей в области массовой коммуникации (М. Маклюэн, Д. Белл, О. Тоффлер, П. Бурдье, Г. Шиллер, М. Кастельс, Д.П. Барлоу, С. Кара-Мурза, В.И. Сапунов, К. Оер и др.), представителей критического направления в области исследования социальных отношений (Г. Маркузе, Г.Э. Дебор, Хаким-Бей и др.), теоретиков, рассматривающих современный кризис ценностей (Г. Кюнг, А.А. Гусейнов, А.А. Радугин, Л.Н. Коновалова, И.В. Понкин и др.), исследователей современных экономических процессов, в частности «виртуализации» экономики и экономических результатов реализации права интеллектуальной собственности (Дж. Бессен, Э. Мэскин, Л.
Гурвич, Р. Майерсон, Р. Курц, Д.А. Ковалев и др.), авторов известных
идеологических концепций (Ф. Фукуяма, С. Хантингтон, Б. Броди, А.
Дугин и др.), специалистов-правоведов, рассматривающих кризис
правопонимания, и авторов различных альтернативных правовых теорий
(В. Айнштадтер, М. Лэниер, С. Хенри, Р. Куинни, X. Пепинский, А.С.
Александров, Р. Столлмен, Н. Рулан, Дж. Брептуэйт и др.), специалистов в
области психиатрии, психологии и социальной психологии,
исследовавших, в частности, такое явление, как «кризис идентичности»
(X. Эриксон, В. Хёсле, К. Эсдерс, Ш. Тёркл, Дж.С. Донат, К.С. Янг, А.Е.
Войскунский, Л.Н. Юрьева и др.), специалистов-религиоведов и
религиозных публицистов, исследовавших консыомеристский и
фундаменталистский векторы развития религиозности (М. Хортон, Ч. Коллсон, Д. Кимбалл, Д.А. Разумовский, П. Тиллих, Д. Хопвуд, И. Друзь, К.Н. Костюк, Ю.В. Рыжов и др.), историков и специалистов в области философии истории, затронувших те или иные аспекты кризиса исторического сознания в эпоху постмодерна (И.А. Гобозов, Д. Тош, О.В. Творогов, В.А.Шнирельман, Ю.А. Кимелев и др.), специалистов, исследовавших проблематику превращенных форм (М.К. Мамардашвили, А. Хамидов, В.И. Добреньков, А.А. Радугин), авторов, исследующих культуру в рамках концепции социально-исторической сущности ценностей (Э.В. Ильенков, А.В. Захаров, А.А. Радугин, Л.С. Перевозчикова). Важное значение для данного исследования имеют также идеи таких мыслителей, как: Э. Кассирер, П. Фейерабенд, Ле Корбюзье, М.М. Бахтин, Л.Н. Гумилёв, Э. Фромм, Г. Лукач, Э. Чоран.
В исследованиях вышеперечисленных авторов эпоха постмодерна получила вполне определенные очертания. Были обозначены социально-экономические аспекты постмодернизма, показана связь постмодернистских концепций с теорией постиндустриального общества. Обозначены проявления постмодернизма в различных формах и на различных
структурных уровнях общественного сознания. Традиционным стал подход к постмодернизму как к проявлению социокультурного кризиса.
Между тем, несмотря на многочисленные заявления о конце эпохи постмодерна, природа данного феномена представляется лишь в незначительной степени исследованной. Во многом это связано с особенностями постмодернистского дискурса, противопоставляющего себя философской традиции, критическим отношением постмодернистов к историзму, их целенаправленным отказом от разработки структурированной теории. Изучение влияния постмодернизма на элементы общественного сознания, несмотря на то, что представляло популярное направление научной работы, зачастую ограничивалось обозначением постмодернистских кризисных явлений.
Необходимостью является определение исторического значения постмодернизма, выработка более строгого представления о периоде, обозначаемом как «эпоха постмодерна». Выдающуюся роль в прогрессе данного направления исследований сыграла работа Ф. Джеймисона «Постмодернизм, или логика культуры позднего капитализма», в которой охвачен и глубоко проанализирован значительный объём фактов и явлений искусства, экономической и социальной жизни, показана их взаимосвязь в рамках единого культурного процесса.
Важно раскрыть природу постмодернистской симуляции, проследить ее роль в формировании социокультурной реальности эпохи постмодерна. Необходимо выявить результаты симуляции на уровне ценностного фундамента культуры. При этом насущной потребностью является выход за рамки постмодернистской методологии, рассмотрение исследуемых феноменов с позиций непостмодернистских концепций, определение их связи с родственными явлениями.
Объект исследования: культура эпохи постмодерна.
Предмет исследования: симулятивная природа культуры эпохи постмодерна, ее философские и ценностные основания.
Цель и задачи исследования: раскрыть влияние постмодернистской философии на процесс становления симулятивной природы культуры эпохи постмодерна и выявить ценностные основания этой культуры.
Данная цель реализуется на основании решения следующих исследовательских задач:
рассмотреть истоки, процесс становления и основные трактовки постмодернизма как особого течения мысли;
выделить культурно-философский аспект постмодернизма, показать, что процесс становления информационного общества представляет собой основное содержание эпохи постмодерна;
выявить важнейшие характеристики симулятивной культуры в эпоху постмодерна;
4) раскрыть релятивистскую природу ценностных оснований
симулятивной культуры эпохи постмодерна.
Теоретико-методологическая основа исследования.
Характер исследования требует применения различных аналитических подходов. Философско-культурологический подход, предполагающий изучение феномена во всей полноте его философских и культурно-исторических характеристик, дал возможность определить симулятивность как сущностную характеристику культуры в эпоху постмодерна. Метод системного анализа общества, учитывающий взаимодействие всех сфер общественной жизни, позволил выявить и исследовать конкретные
проявления симуляции в различных формах и на различных структурных уровнях общественного сознания. Метод дискурсивного анализа дал возможность исследовать конкретные примеры симулякров в текстах. Использование методологической концепции превращенных форм позволило определить симулякр как превращенную форму бытия и движения информации в культуре постиндустриального общества. Обращение к социально-исторической концепции ценностей дало возможность охарактеризовать ценностный релятивизм как фундаментальную особенность симулятивной культуры эпохи постмодерна.
Научная новизна исследования.
1. Показаны значение постмодернизма как мировоззрения,
отражающего основные противоречия процесса становления культуры эпохи
постмодерна, и его роль в формировании этой культуры. В частности,
выявлены причинно-следственные взаимосвязи между распространением
«производства знаков» и развитием такого явления, как постмодернистская
симуляция.
2. Раскрыта социокультурная природа симулякра как превращенной
формы бытия и движения информации в культуре эпохи постмодерна.
3. Постмодернистская симулятивность представлена как ключевая характеристика культуры эпохи постмодерна.
Положения, выносимые на защиту:
1. Процесс становления информационного общества является основным содержанием эпохи постмодерна. Постмодернистское мировоззрение представляет собой отражение базовых противоречий данного процесса, а дискурс и нарративы постмодернистской философии
играют большую роль в становлении и исследовании противоречий культуры постмодерна.
Постмодернистский конструкт симулякр следует рассматривать как превращенную форму бытия и движения информации в культуре постиндустриального общества.
Симуляция представлена как форма бытия и движения в культуре симулякров, характеризующаяся ограничением восприятия окружающего пространства сферой знаков, утративших связь с реальностью.
Симулятивность определена в качестве сущностной характеристики культуры в эпоху постмодерна, тенденция к развитию симуляции проявляется во всех формах и на всех структурных уровнях общественного сознания в данную эпоху.
Теоретическая и практическая значимость
Полученные результаты и основные выводы диссертации могут быть использованы в дальнейшем исследовании и выработке практических решений в области проблем становления постиндустриального общества, современного социокультурного кризиса. В частности, в работе рассматриваются причины таких актуальных проблем современного общества, как правовой нигилизм, религиозный фундаментализм, распространение влияния тоталитарных сект. Положения диссертации могут быть использованы при разработке и преподавании различных курсов в рамках изучения философии культуры, культурологии, социальной философии, философии науки, эстетики, философии права, этики, социологии, политологии, социальной психологии, религиоведения.
Апробация работы.
Отдельные положения и промежуточные результаты диссертационного исследования отражены и использованы в 9 научных публикациях, в том числе в журнале «Вестник ВГУ (серия: филология, журналистика)», входящем в перечень изданий, рекомендованных ВАК для публикации основных научных результатов диссертации на соискание ученой степени доктора и кандидата наук, а также обсуждались на всероссийских и международных научных конференциях (ВГУ - октябрь 2007 г., октябрь 2008 г.; МГУ - апрель 2008 г.).
Структура и объем работы.
Диссертация состоит из введения, двух глав, содержащих восемь параграфов, и заключения. Список литературы включает 170 наименований. Общий объем работы - 179 страниц.
Становление информационного общества как основное содержание эпохи постмодерна
Для того чтобы внести ясность в понимание причин рассматриваемого явления, необходимо обратиться к культурно-исторической ситуации второй половины прошлого века, которую часто обозначают как ситуацию постмодерна. Парадигмальным контекстом, той общей социокультурной и технологической средой, в которой формируется современная культура, по мнению многих ученых, является переход от индустриального к постиндустриальному, информационному обществу. Данная социокультурная ситуация становления интерпретируется в настоящее время преимущественно в терминах культурного процесса, при котором ценности и структуры культуры нового постиндустриального, информационного общества цивилизации постепенно вытесняют из жизни главные признаки и приметы индустриальной эпохи: стандартизацию, специализацию, концентрацию, централизацию, максимизацию. В культуре постиндустриального, информационного общества глубоко укореняются принципы плюрализма, децентрации, фрагментарности, которые базируются на принципе разнообразия.
Обобщая представления его ведущих зарубежных теоретиков (Д. Белла, М. Маклюэна, О. Тоффлера, М. Кастельса и др.) и отечественных исследователей (А.В. Бузгалина, В.Л. Иноземцева, С. Строева и др.), можно заключить, что постиндустриальное, информационное общество представляет собой качественно новую ступень общественного развития. Её принципиальная особенность заключается в сокращении общественного труда, занятого в аграрном и индустриальном производстве и кардинальное возрастание значения научного, художественного, социального творчества в процессе удовлетворения и расширения человеческих потребностей. Ведущая роль при этом принадлежит развитию сектора информационных технологий и революционному прогрессу в области массовой коммуникации, нашедшему свое выражение в ускоренном совершенствовании средств массовой информации и, в частности, возникновении и распространении единого коммуникативного пространства — сети Интернет. Можно согласится с мнением В. Емелина, что с философской точки зрения более удачным для обозначения формирующейся с конца 60-х годов социокультурной реальности будет понятие «постмодерн», так как, по сравнению с «информационным обществом», оно является более общим по своему объему, и с его помощью можно охватить практически все сферы и подсистемы общества. Собственно говоря, теорию постиндустриального общества правильней будет считать одной из социологических доктрин, выражающих постмодернистское мировоззрение. Но значение этой теории для осмысления сущности постмодерна довольно велико, так как она дает ключ к пониманию научно-технической основы постмодерной культуры.2
Мы солидарны с мнением В. Емелина и в том, что значительную роль в формировании этой культуры сыграла философия постмодернизма. В частности, с полной уверенностью можно утверждать, что в развитии современных технологий массовой коммуникации были наглядно реализованы теоретические установки постмодернизма. При этом с особенной ясностью обозначилось противоречие между постмодернистским отрицанием тоталитарного дискурса и усилением симуляции. Провозглашение Маршаллом Маклюэном конца галактики Гутенберга породили очень оптимистичные прогнозы в отношении масс-медиа. Замена горячих СМИ (допускающих лишь определенную трактовку сообщений) — газет, журналов, радио на холодное (трактовка сообщений многообразна) телевидение обещала предоставить потребителю гораздо большую свободу интерпретации сообщений и обеспечить расширение возможностей для творческого восприятия информации. Декларативность и определенность текстового и радийного дискурса сменялась демократизмом и кажущейся ненавязчивостью телевизионной картинки. Телевиденье представлялось гораздо более плюралистичным и открытым для поиска новых смыслов СМИ, чем радио и пресса. Постмодернистский телевизионный дискурс приходил на смену старому тоталитарному дискурсу. На маленьком, нечетком экране ведущих часто было не узнать, потребитель переставал обращать внимание на автора сообщения. Первоначальное несовершенство телевизионной картинки позволило Маклюэну сделать вывод о ее большем сходстве с комиксом, чем с фотографией и кино. Расплывчатость изображения на несовершенном экране казалась благом, телевидение выступало союзником телезрителя и противником манипулятора. На начальном этапе развития телевидение обладало более «своевольным» характером и часто готовило сюрпризы политикам, пытавшимся использовать его в своих интересах. В прямом эфире действительность представала непредсказуемой . Каким бы тоталитарным ни было общество, невозможно на 100% смоделировать реальность. Даже ангажированные сотрудники масс-медиа оказывались не в силах предсказать результат прямого эфира, благодаря чему, например, стал этапом в истории отечественного телевидения Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве в 1957 году.
Зритель, слушатель, читатель эпохи «второй волны» (эпохи модернизма в терминологии теоретика постиндустриального общества Олвина Тоффлера) подвергался целенаправленному воздействию единообразной текстовой, аудио и видеоинформации. Он не обладал возможностью выбора ее источника и содержания. Коммуникация была односторонней. Восприятие человека эпохи постмодерна стало фрагментарным. Один из отцов-теоретиков постиндустриального общества Олвин Тоффлер связывал будущее масс-медиа прежде всего с таким явлением, как демассификация. В явлении демассификащш Тоффлер также видел источник нового плюрализма, конец единого метарассказа потребительского общества. Телевидение и радио, стало интерактивным, появились компьютерные сети, в процессе коммуникации человек «третьей волны» получил гораздо более активную роль. Он приобрел возможность выбора конкретной информации, сам стал формировать собственные привычки, способы работать и отдыхать. В то же время фрагментарность восприятия порой осложняет психологическое состояние аудитории.
Симулякр как превращенная форма бытия и движения информации в культуре эпохи постмодерна
Одним из ключевых понятий постмодернистской философии, объясняющих современную социальную реальность, является понятие симуляции. Различные его аспекты разрабатывались такими представителями философии постмодернизма, как Ж. Батай, Ж. Бодрийяр, Ж. Делез, П. Клоссовски, Ф. Джеймисон, Дж. Вард, Д. Харвей и др.
С этим явлением перекликаются концепции французских постструктуралистов, например, концепция «мир как текст». В них особое внимание обращается на ослабление или даже утрату связи знака с референтом. Общество постмодерна оказывается заключено в рамках знаковой реальности. Так, как отмечает Ролан Барт, выражение «человек стоит перед лицом мира» означает фактически то же самое, что «человек стоит перед лицом книги». По его мнению, в наше время наивно было бы «вслушиваться» в звуки природы, пытаясь определить действующие в ней законы, нужно вслушиваться в «гул языка». «Объективность» существует только в нашем воображении1.
Центральным элементом концепции симуляции является симулякр. Он представляет собой знак, утративший связь с означаемым. При этом он отнюдь не искажает означаемое, а подчеркивает его отсутствие. Симулякр — не иллюзия, а реальный, или, точнее, гиперреалъный предмет или явление, совершенно конкретным образом определяющее социальную действительность. Для того, чтобы превратиться в симулякр, образ должен в своем развитии пройти несколько последовательных стадий: "он является отражением базовой реальности; он маскирует и искажает базовую реальность; он маскирует отсутствие базовой реальности; он не имеет никакого отношения к какой-либо реальности, являясь своим собственным чистым симулякром" . С нашей точки зрения, в целях выявления природы данного феномена представляется целесообразным обратиться к методологической концепции превращенных форм. В научный и философский оборот термин «превращенная форма» был введен Карлом Марксом, который использовал его в ходе исследования видимых зависимостей, искаженно отражающих природу сложных систем связей. В прошлом веке превращенные формы исследовал М.К. Мамардашвили, который отмечал широкую перспективу развития данного подхода вплоть до построения онтологического пространства, отличного от классического и включающего его как частный случай. Превращенные формы возникают в результате невозможности восприятия организации действительности во всей полноте системных связей и представляют ее инобытие, в котором фактический характер отношений скрывается косвенными выражениями. Структуру превращений Мамардашвили представляет в виде следующей последовательности: «выключение отношений из связей - восполнение его иной предметностью и свойствами — синкретическое замещение предшествующего уровня системы этим формообразованием»1. При этом философ подчеркивает «натуральность» мнимых выражений, их обусловленность действительными отношениями сложной системы. В.И. Добреньков и А.А. Радугин вслед за А.. Хамидовым используют для представления сущности превращенных форм такое понятие, как «фиктивная конкретность». Они также обращают внимание на то, что абстрактная фиктивная конкретность отличается от действительной конкретности не тем, что является неподлинной, а тем, что оказывается менее конкретной, менее богатой содержательными определениями. При этом теряется представление о связи превращенных форм с их действительным источником. Они образуют целый мир фиктивной конкретности, который воспринимается как единственная и подлинная конкретность . Примерами превращенных форм являются капитализированная стоимость, обнаруживающая «способность» к самовозрастанию, материальные знаки языков, системы образов сновидений и галлюцинаций, объективированные невротические представления, например, психоневроз как вполне осмысленная и логичная форма поведения (если принять его онтологические посылки), разнообразные религиозные представления. Необходимо также отметить, что в действительной конкретности содержатся не только предпосылки образования и развития превращенных форм, но и тенденции, ведущие к их деструкции и преодолению. В ходе предметно-практической и духовно-преобразовательной деятельности Человек расширяет свои представления о действительной конкретности, что влечет за собой преодоление фиктивной конкретности, реализующееся в изменении социальных идеальных форм, представляющих сферу существования и движения Культуры через ее объективные и субъективные формы бытия. Так, переход от индустриального к постиндустриальному обществу обусловливает специфику современной культурной ситуации. Превращенные формы образуют целостное представление о действительности, и потому растущая потребность в их изменении вызывает рост социокультурных противоречий. Следуя методологии превращенных форм, можно заключить, что с развитием тенденций к их преодолению мнимая конкретность становится всё более фиктивной. Таким образом, именно переходным характером эпохи постмодерна объяснятся развитие симуляции культуры и, прежде всего, деструктивный характер постмодернистского мировоззрения.
Таким образом, по нашему мнению, симулякр представляет собой превращенную форму бытия и движения информации в культуре постиндустриального общества. Следовательно, симуляцию можно определить как форму бытия и движения в общественном сознании симулякров, характеризующуюся ограничением восприятия окружающего пространства сферой знаков, утративших связь с реальностью.
Деконструкция - методологическая основа философского, научного и эстетического релятивизма
Аксиология как особая философская дисциплина сформировалась в начале прошлого столетия. В ее рамках был выработан целый ряд подходов к трактовке такого основополагающего для исследования культуры понятия, как «ценность». В данной работе мы будем исходить из концепции социально-исторической сущности ценностей, базирующейся на теории идеального Карла Маркса, которая в отечественной литературе была представлена Э.В. Ильенковым. В рамках данной концепции проблемы аксиологии рассматривают такие специалисты, как А.В. Захаров, А.А. Радугин, Л.С. Перевозчикова и др. Согласно данной концепции ценности продуцирует и легитимизирует человечество — субъект общественно-исторической предметно-практической, духовной и духовно-практической деятельности, субъект Культуры. Под Культурой в данном случае понимается универсальное отношение Человека к миру, через которое Человек создает окружающий его мир и самого себя.
Ценности формируются в процессе ценностного отношения. Ценности представляют собой не вещи, а отношения, отношения людей к вещам, опосредованные их отношениями друг с другом. Ценностное отношение является результатом переживания актуальной реальности оценивающим осмыслением. Ценности — это отношения значимости, но не только для индивида, а для группы людей, общности, социума в целом, человечества, то есть отношения общезначимости .
В духовной культуре ведущая роль в объективации содержания идеального принадлежит символам. С внешней стороны духовная культура представляет собой набор символических форм. Общаясь с символами, люди общаются с ценностями. Таким образом, ценности - это социальные отношения, представленные, или выраженные, в духовно-символической форме. Ценностно-символические системы присущи всем формам духовной культуры: религии, морали, искусству, науке, философии, праву, политической идеологии и т.д.
На основе базовых ценностей формируются культурные смыслы. Смыслы соотносят любой предмет и любое явление с человеком. Если предметы и явления оказываются лишены смысла, то перестают существовать для человека. Смыслы могут существовать как на рациональном, так и на нерациональном уровне, как в сознании человека, так и в его подсознании. Но и в той, и в другой форме смыслы могут стать общезначимыми, объединяя многих людей, выступая основой для их мыслей и чувств. Такие смыслы образуют Культуру. Человек наделяет смыслами весь мир, и мир выступает для него в своей универсальной человеческой значимости.
Ценность приобретает для человека значимость личностного смысла. Человек осознает ценность тогда, когда смысл имеет лично для него принципиальную важность, т.е. когда ценность выступает в категории «значимости», а не в категории «знания».
Таким образом, ценность характеризуется такими свойствами, как значение и личностный смысл. Ценности и смыслы взаимно обусловливают друг друга: ценности являются критериями значимости и ориентирами деятельности индивида, они отражают личностные смыслы. В смыслах выражается отношение субъекта к объективной реальности и собственно смыслы наделяют предметы статусом ценности. Следовательно, в процессе восприятия и освоения объективной реальности смысл выступает в качестве фундамента формирования личностных ценностей, которые в свою очередь придают личностный статус смыслу. Ключевым показателем наличия личностного смысла является осмысленность жизни, которая определяется как осмысленность прошлого, настоящего и будущего, как наличие цели в жизни, как переживание индивидом онтологической значимости жизни. Каждый человек стоит перед экзистенциальным выбором: оценивать мир и свое место в нем с позиции утилитарно-гедонистического интереса или видеть мир в перспективе «высшего сознания», то есть морально-эстетической рефлексии. Только выбор последней перспективы и свободное волеизъявление в свете высших ценностей придают человеку чувство собственного достоинства и способность оценить свое высокое предназначение в мире. Сущность человеческого бытия состоит в том, что это есть рефлектирующее и ответственное отношение к миру в свете выспшх ценностей, таких как Познание, Любовь, Творчество, Вера, Свобода, забота о благе Отечества. Трансцендирование к духовным ценностям делает индивида самостоятельным и последовательным в поступках. В то же время человек, чуждый духовных ценностей, способен жить только сегодняшним днем. Его поведение определяется случайными событиями и мнениями, собственными пристрастиями и капризами, его жизнь оказывается бессмысленной1.
В эпоху постмодерна развитие симулягрт, усиление фиктивности превращенных Орорм-симулякров ведет к потере общезначимости смыслов, прекращению их личностного постижения. Таким образом, утрачиваются представления об основных ценностных характеристиках, происходит распад ценностных представлений. Идеология консюмеризма формирует нетворческий образ жизни, снижает активность в целеполагании. Ориентация на высшие ценности теряется под воздействием фиктивных ориентиров потребительского рынка, искусственный рост которого необходим для продолжения сгшулятивного функционирования социальных форм, обессмысливаемых развитием нового постиндустриального содержания. Активно обессмысливаются символы духовной Культуры, приобретая фиктивные потребительские характеристики. Ценностный релятивизм становится фундаментальной особенностью симулятивной культуры эпохи постмодерна.
Релятивизм и толерантность — ценностные установки морального и правового сознания эпохи постмодерна
Эпоха постмодерна связана с серьезными изменениями в теории права. Отказ от метадискурсов, постановка под вопрос достижений эпохи Просвещения естественно не могли не поколебать философских основ данной сферы общественного сознания. Фактически дискурс о праве оказался неразрывно связан с модернизмом и традиционные теории права, несмотря на то, что уже давно подвергаются критике, «по инерции» продолжают играть главную роль в формировании действующих юридических механизмов. Между тем, образ права в общественном сознании значительно изменился, и противоречия между модернистской теорией и постмодернистской реальностью явились причиной звучащего порой мнения о кризисе теории права.
Традиционные теории - теория естественного права, юридический позитивизм, социология права - естественно не могут считаться достаточными в контексте постмодернистского понимания научного творчества и социальной реальности, бросившего вызов философским направлениям, на которых данные теории базировались. Критика логоцентризма требует поставить под сомнение основополагающие принципы, такие как репрезентативная теория истины, нейтрализм, всеобщность и законность. Постмодернизм оповещает о коренных изменениях, касающихся не столько пересмотра отдельных трудно согласующихся с действительностью принципов, сколько изменения самого стиля мышления. Данная проблема в достаточной степени осознана учеными, специализирующимися не теории права. Так И.Л. Честнов отмечает, что «признаки государства-нации и права как меры свободы формально равных индивидов, вытекающие из конститутивных основ эпохи модерна, связанных преимущественно с обменным типом общественных связей, неизбежно изменяются в ситуации постмодерна, как изменяется и тип правопонимания.
Какие же трансформации претерпело (претерпевает) право и правопонимание? Сегодня оно воспринимается (следовательно, и является таковым в общественном сознании) как многомерный, противоречивый, стохастический феномен с постоянно изменчивой («ризомной», или текучей) структурой в отличие от одномерного, детерминированного явления с постоянной (устойчивой) структурой. Универсалистское представление о праве, свойственное эпохе модерна, претендующее на полноту, аподиктичность и преобразовательно-инженерную миссию, уступает гораздо более «мягкой», основанной на принципиально иных критериях рациональности модели»1.
И если традиционные концепции юснатуралистов и позитивистов в последнее время часто объединяют в направлении интегральной (синтезированной) юриспруденции, признавая за каждой справедливость в зависимости от конкретного стечения обстоятельств, то найти компромисс с постмодернистской стратегией деконструкции, очевидно, значительно сложнее. Само понятие «факт» в ее рамках становится проблематичным. Юридический дискурс, отличающийся абстрактностью, в русле постмодернистского анализа представляется бессмыслицей. А кодекс как нормативная система в постмодернистском понимании представляется, чуть ли не самым явным воплощением тоталитаризма модернистской культуры. Целенаправленное выявление противоречий в системе социальных предписаний, провозглашение относительного характера любых норм делает проблематичной юридическую рациональность. Она представляется всего лишь очередным элементом в структуре западной метафизики. Ведь привилегированное положение правовых норм, их стержневой (в противоположность ризоматическому) для структуры социума характер имеет локальное европейское происхождение. В то же время для стран Востока, например, гораздо большее значение имеют религиозные нормы. Правовые принципы в иных цивилизациях покоятся на иных теоретических основаниях. Так, часто приводится в пример древнекитайский иероглиф «fa», обозначавший сразу два понятия: и «закон», и «преступление».
Особую роль внес постмодернизм в понимание явления девиантности. Само его существование было поставлено под вопрос. Выбор между правильным и «неправильным» поведением постмодернизм исключает из теоретического дискурса. Тотальная ирония постмодернизма оказывается несовместима с серьезностью и ответственностью действий правовой системы.
Постмодернизм предполагает отношение к праву как к мифу, опирающемуся на такие метафизические категории, как «справедливость», «авторитет», «свобода», «ответственность», «истина», «ложь». Для теории права и правовой практики необходимым является традиционное представление о языке, характеризующееся ясной взаимосвязью между означающим и означаемым. Между тем, постмодернистский кризис репрезентации опровергает данное отношение, подрывает веру в возможность ясной трактовки и верного понимания. Любой текст рассматривается как многозначный.
Не может не сказаться на современном состоянии теории права постмодернистское неприятие концепции прав человека. Выработанная в эпоху Просвещения, она не раз подвергалась обоснованной критике с разных позиций. Однако в середине прошлого столетия в результате роста демократизации после второй мировой войны дискурс о правах человека стал не только основой для юридических систем цивилизованных государств, но и основным инструментом для определения легитимности того или иного политического режима. Всеобщая декларация прав человека 1948 г. и Европейская конвенция прав человека 1950 г. стали новым стандартом системы прав человека. Между тем, их философское обоснование до сих пор было явно недостаточным. Теория общественного договора не способна обеспечить абсолютную легитимность. Права человека представляют собой «символ веры» современной западной цивилизации. Постмодернизм же отменяет даже попытки такого обоснования. Наряду с провозглашением отказа от метадискурсов он ставит под вопрос даже само понятие «субъекта», провозглашает, что «человек умер». Теоретики постмодернизма обозначают «человека» как «великого мифологического персонажа эпохи модерна», как результат функционирования властного механизма. Некоторые из них, например, Деррида, осознают опасность неизбежно возникающего в результате этического вакуума, признают важность дискурса о правах для противодействия дискурсу национал-социализма, но, тем не менее, допускают лишь осторожные оговорки, не представляя теоретических установок, способных нейтрализовать отрицательные результаты собственных концепций. Так, турецкий исследователь Арслан Зуту признает невозможным вновь собрать разрушенную концепцию: «Идея прав человека - продукт западной либеральной традиции, но чтобы сделать ее универсально применимой, мы должны воздержаться от любой теоретической попытки обоснования этой необходимости. Давайте притворимся, что права у человека просто есть. Их оправдание не нуждается ни в какой морали или философском обосновании»1.
