Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Сущность конфлрпста интерпретаций войны и его возникновение в культуре 15 -63
1.1. Сущность конфликта интерпретаций войны как культурного конфликта 15 - 42
1.2. Возникновение конфликта интерпретаций войны в культуре
Глава 2. Эволюция конфликта интерпретаций войны 64 -140
2.1. Конфликт интерпретаций войны на доядерном этапе развития цивилизации 64-86
2.2. Эволюция конфликта интерпретаций войны на современном этапе цивилизационного развития 86-106
2.3. Эволюция и современное состояние конфликта интерпретаций войны в отечественной культуре 106 - 134
Заключение 135 - 142
Библиографический список использованной литературы
- Сущность конфликта интерпретаций войны как культурного конфликта
- Возникновение конфликта интерпретаций войны в культуре
- Конфликт интерпретаций войны на доядерном этапе развития цивилизации
- Эволюция конфликта интерпретаций войны на современном этапе цивилизационного развития
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена необходимостью развития научной традиции изучения социально значимых конфликтов, возникающих в культуре при решении проблемы войны и мира.
Один из вариантов современного концептуального решения проблемы войны и мира в проекции культуры предполагает переход от культуры войны к культуре мира. Очевиден конфликтный характер данного перехода, ибо предстоит произвести кардинальные структурные изменения в культуре, осуществить смену культурных кодов жизни человечества, создать новые культурные модели поведения в отношении войны, изменить культурные приоритеты в ее интерпретации. Уже первые попытки дать современную оценку тем интерпретациям войны, которые, став частью культурной традиции, способствовали возникновению и распространению в культуре понимания войны как естественного средства обновления мира, встретили активное сопротивление со стороны социальных и культурных сил, заинтересованных в войне. Дальнейшее движение в направлении изменения культурных приоритетов в понимании войны привело к настоящему интерпретационному буму и привлекло внимание к исторически затяжному конфликту, возникшему на ранних этапах культурной эволюции человечества, - конфликту интерпретаций войны.
Изучение конфликта со столь длительной историей имеет самостоятельный научный интерес. Но особое значение приобретает исследование современного состояния данного конфликта, поскольку именно в своем современном виде он становится одним из конкретных проявлений конфликтного взаимодействия между культурой войны и культурой мира. Поэтому актуальность исследования конфликта интерпретаций войны в культуре обусловлена, прежде всего, тем, что он является социально значимым культурным конфликтом, в котором находит выражение острое духовное противоборство между культурой войны и культурой мира как альтернативными культурными стратегиями развития современной цивилизации.
4 Однако исследование данного конфликта актуально не только для осмысления глобальных проблем современного цивилизационного развития человечества. Его анализ злободневен также для выработки локальных стратегий государств на исторически длительный переходный период от культуры войны к культуре мира.
Значимость изучения данного конфликта для России напрямую связана с теми уроками, которые были получены в ходе «крушения» Советского Союза, когда стало ясно, что может стать с государством, не сумевшим адекватно оценить направление развития современной войны вследствие невнимания к альтернативным интерпретациям ее развития, прогнозирующим возможность возникновения не только глобальной «горячей», но и глобальной «холодной» войны. В этом плане актуальность анализа конфликта интерпретаций войны связана с раскрытием его эвристических возможностей в деле прогнозирования характера и видов военных угроз российскому государству в XXI веке.
Степень научной разработанности проблемы. В научной и философской литературе нет работ, специально посвященных конфликту интерпретаций войны в культуре. Однако в арсенале философии и науки имеется достаточное количество теоретически и методологически значимой информации, для того чтобы всесторонне осмыслить данную проблему и предложить вариант ее решения.
Если произвести систематизацию имеющейся информации, то в первую ее группу можно включить исследования, которые подготавливали условия для теоретического осознания феномена культурного конфликта.
Не одно тысячелетие конфликт изучался в контексте осмысления противоречивости мира (Гераклит, Платон, Аристотель, Н. Макиавелли, Г. Гро-ций, Т. Гоббс, Г. Гегель и др.) и выступал чаще всего в социальном облаче-
5 ний. ' Исследования К. Маркса, М. Вебера, Э. Дюркгейма, Р. Дарендорфа и других ученых способствовали углублению теоретического понимания социального конфликта и одновременно подготавливали условия для того, чтобы конфликтология обрела дисциплинарную самостоятельность. В целях уточнения предметной и проблемной специфики, структуры конфликтологии проведено немало плодотворных исследований (В.А. Авксентьев, А.Я. Анцу-пов, Г.Д. Гриценко, А.В. Дмитриев, Е.С.Дружинин, Ю.Г. Запрудский, А.Г.Здравомыслов, В.И. Каширин, В.О. Рукавишников, Е.И. Степанов, А.И. Шипилов и др.3), из анализа которых можно сделать вывод о том, что наряду с общей теорией конфликта в структуру конфликтологического знания входит и специальная теория конфликта, занимающаяся изучением инвариант-
1 См.: Гераклит // Фрагменты ранних греческих философов. - М.: Нау
ка, 1989. Ч. I. - С. 176 - 257; Платон. Государство // Соб. соч. в 4 т. Т. 3. М.,
1994. - С.79 - 420; он же: Законы // Соч. В 3 т. Т. 3. М., 1972. Ч. 2.- С. 83 -
478; Аристотель. Политика // Соч.в 4т. Т.4.М.: Мысль, 1984; Гоббс Т. Левиа
фан // Избр. произв. в 2т. Т.2 - М.: Мысль, 1965; Гроций Г. О праве войны и
мира. - М.: ИПЛ, 1956; Макиавелли Н. Государь // Н. Макиавелли. Государь.
Рассуждения о первой декаде Тита Ливия. О военном искусстве. - М.:
Мысль, 1996. - С.37 - 109; Гегель Г.В.Ф. Философия права. - М.: Наука,
1990; и др.
2 См.: Маркс К. К критике гегелевской философии права. Введение //
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. - С. 414 - 429; Маркс К., Энгельс Ф.
Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. - Т. 3. - С.7 -544;
Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // М.Вебер. Избр. произв.
- М.: Прогресс, 1980; Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Ме
тод социологии. - М.: Прогресс, 1991; Парсонс Т. Структура социального
действия // Т. Парсонс. О структуре социального действия - М.: Академи
ческий проект, 2002. - С. 43 - 328; Darendorf R. The Modern Social Conflict.
N.Y., 1988; и др.
3 См.: Авксентьев В.А. Этническая конфликтология: в поисках научной
парадигмы. - Ставрополь: Изд-во СГУ, 2001; Авксентьев В.А., Гриценко
Г.Д., Дмитриев А.В. Региональная конфликтология. - М.: Альфа М, 2007;
Анцупов А.Я., Шипилов А.И. Конфликтология: теория, история, библиогра
фия. - М.: Военный университет МО РФ, 1996; Дмитриев А.В., Дружинин
Е.С., Рукавишников В.О. Кризис, конфликт, согласие: начало социологии
конфликта. - М., 1992; Дмитриев А.В. Социальный конфликт: общее и осо
бенное. - М.: Гардарики, 2002; Здравомыслов А.Г. Социология конфликта:
Россия на путях преодоления кризиса. - М.: Аспект Пресс, 1995; Запрудский
Ю.Г. Социальный конфликт. - Ростов-на-Дону, 1991; и др.
ных конфликтных феноменов. В сфере ответственности последней формируется научное представление о культурном конфликте.
Изучение литературы показывает, что первичные источники знания о культурном конфликте находятся вне конфликтологии, в области философии и культурологии. Путь к пониманию культурного конфликта, исходя из осознания различных сторон противоречивого развития культуры, проложен фи-лософско-культурологическими и культурологическими исследованиями П.С. Гуревича, В.Е. Давидовича, Ю.А. Жданова, Г. Зиммеля, Н.С. Злобина, М.С.-Кагана, А.С. Кармина, Э. Кассирера, Б. Малиновского, Э.С. Маркаряна, В.М. Межуева, Л. Уайта, И. Хейзинга и трудами других ученых.
Философское осмысление конфликта интерпретаций начинает осуществляться в области философской герменевтики. Работа П. Рикёра «Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике» в настоящее время является единственным фундаментальным философским исследованием, которое по-зволяет судить о сущности данного конфликта и его специфике.
В рамках культурологии осуществляются первые попытки рассмотреть конфликт интерпретаций как разновидность культурного конфликта. А.Я. Флиер показывает, что от других культурных конфликтов конфликт интерпретаций отличается интеллектуальным соперничеством научных и фило-
1 Давидович В.Е., Жданов Ю.А. Сущность культуры. - Ростов-на-Дону:
Издательство Ростовского университета, 1979; Зиммель Г. Конфликт совре
менной культуры. // Зиммель Г. Избранное. В 2т. Т. 1.Философия культуры. -
М.: Юрист, 1996. - С. 494 - 517; Злобин Н.С. Культура и общественный про
гресс. - М: Наука, 1980; Каган М.С. Философия культуры. - СПб.: «Петро
полис», 1996; Малиновский Б. Научная теория культуры. - М.: ОГИ, 2005;
Маркарян Э.С. Очерки теории культуры. - Ереван: Изд-во академии наук
Армянской ССР, 1969; Межуев В.М. Культура и история. - М.: Политиздат,
1977; Уайт. Л. Понятие культуры // Личность. Культура. Общество. - 2004. -
Вып.1 (22). - С. 59 - 86; Хейзинга Й. В тени завтрашнего дня. Диагноз ду
ховного недуга нашей эпохи // Й. Хейзинга. Homo Ludens. В тени завтрашне
го дня. - М.:АСТ, 2004. - С.343 - 518; и др.
2 См.: Рикёр П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. -М.:
Медиум, 1995.
7 софских школ, направлений, а также отдельных ученых в вопросе о понимании тех или иных процессов и явлений.'
Вторую, значимую для выяснения степени научной разработанности проблемы и возможных путей, группу составляют исследования, посвященные выяснению природы и сущности интерпретации.
Вторую, значимую для выяснения степени научной разработанности проблемы и возможных путей группу составляют исследования, посвященные выяснению природы и сущности интерпретации.
Проблема интерпретации является важнейшей проблемой для целого ряда областей философского знания. Как правило, в философском истолковании интерпретация соотносится с пониманием и со смыслом, что позволяет представить ее как процедуру понимания, обеспечивающую постижение смысла понимаемого (Ф. Шлейермахер, В. Дильтей, Х.-Г. Гадамер, С. С. Гусев, А.Л. Никифоров, В.К. Нишанов, Р.И. Павилёнис, Г. Л. Тульчинский и др.). Принятие такой трактовки интерпретации дает возможность исследовать конфликт интерпретаций войны как соперничество в установлении истинного смысла и ценности войны между мифологической, религиозной, философской, научной, идеологической и другими интерпретационными системами, имеющимися в современной культуре.
Отсюда возникает потребность обращения к третьей, самой большой группе работ, посвященных исследованию феномена войны, пониманию ее в культуре. В них находят освещение проблемы мифологии войны, различные версии религиозной трактовки войны (С.Н. Булгаков, Дж. Кэмпбелл, Ж. Ме-
1 Флиер А.Я. Конфликт культурный // Культурологический словарь.
Высшая школа культурологии. - М, 2004.
2 См.: Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменев
тики. - М.: Прогресс, 1988; Михайлов А.А. Современная философская гер
меневтика. Критический анализ. - Мн.: Изд-во Минск, ун-та, 1984; Нишанов
В.К. Феномен понимания: когнитивный анализ- Фрунзе: «Илим», 1990; Па
вилёнис Р.И. Проблема смысла. -М.: Мысль, 1983; Тульчинский Г.Л. Интер
претация и смысл // Интерпретация как историко-научная и методологиче
ская проблема. - Новосибирск: Наука, 1986. - С. 33 - 48; и др.
8 нуа, В.М. Найдыш, С.А. Токарев, Е.Н.Трубецкой, Тейяр де Шарден и др.) \ раскрывается картина философского понимания войны (Н. А. Бердяев, И.А.Ильин, П.-Ж. Прудон, Б. Рассел, Ж.-Ж. Руссо, B.C. Соловьев, А. Дж. Тойнби, О. Шпенглер, Р. Штейнметц, У. Эко и др.)2, уточняются особенности научного подхода к познанию смысла войны (Р. Арон, М.А. Гареев, В.А. Золотарев, А.С. Капто, К. Клаузевиц, В.В. Серебрянников, В.И. Слипченко, П.А. Сорокин, С.А. Тюшкевич и др.)3. Анализ данных источников помогает
1 См.: Булгаков С.Н. Размышления о войне. - Знамя. - 1993. - №5. - С. 147 - 161; Кэмпбелл Дж. Мифы, в которых нам жить. - К.: «София»; М.: ИД «Гелиос», 2002; Менуа Ж. Церковь и война: От библейских времен до атомной веры // Философия права. - 2001. - № 2(4); Найдыш В.М. Философия мифологии. От античности до эпохи романтизма. - М.: Гардарики, 2002; Токарев С.А. Ранние формы религии. - М.: ИПЛ, 1990;; Трубецкой Е.Н. Смысл жизни // Антология. - М.: «Прогресс-Культура», 1994. - С. 243 - 488; Тейяр де Шарден. Возможный смысл войны // Начало. - 1994. - №1; и др.
См.: См.: Бердяев Н. А. Философия неравенства. - М.: ИМА-пресс, 1990; Ильин И.А. Духовный смысл войны // Родина и мы. - Смоленск: Посох, 1995. - С. 69 - 90; Прудон П. Ж. Война и мир. (Исследование о принципе и содержании международного права). В 2 т. М., 1864; Рассел Б. Здравый смысл и ядерная война. - М.: Изд-во иностранной литературы, 1959; Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре, или принципы политического права // Об общественном договоре. Трактаты. - М.: Терра - Книжный клуб, 2000. -С. 195 - 322; Соловьев B.C. Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории // Соч. В 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1988. - С. 635 - 662; Тойнби А. Дж. Цивилизация перед судом истории. - М.: «Прогресс», «Культура», 1995; Шпенглер О. Закат Европы - Ростов н/Д. - 1998; Штейнметц Р. Философия войны. - Пг., 1915; Эко У. Осмысляя войну // Пять эссе на темы этики. -СПб.: Симпозиум, 2000; Философия освобождения. -М.:Мегапир, 2005; и др. См.: Арон Р. Мир и война между народами. - М.: NOTA BENE, 2000; Владимиров А.И. Стратегические этюды. -М.: Кучково поле, 2002; Гареев М.А. Россия в войнах XX века // Будущая война. - М.: Объединенное гуманитарное издательство, 2005. - С. 77-81; Золотарев В.А. Военная безопасность Государства Российского. - М., 2001; Клаузевиц К. О войне. В 2т. М.: ACT, 2002; Серебрянников В.В. Социология войны. -М.: Научный мир,1997; Слипченко В.И. Войны шестого поколения. -М.: Кучково поле, 2002; Сорокин П. А. Флуктуация войн в системе межгрупповых отношений // Социальная и культурная динамика. - М.: Астрель, 2006. - С. 675 - 720; Тюшкевич С.А. Законы войны: сущность, механизм действия, факторы использования. -М.: Кучково поле, 2002; и др.
9 правильно оценить масштабность конфликта интерпретаций войны в культуре и составить представление о степени вовлеченности в него как отдельных культурных форм (мифологии, религии, философии, политической и военной науки, идеологии и др.), так и интегративных культурных образований -культуры войны и культуры мира.
Изучение литературы показывает, что в философии и науке имеется необходимый материал для проведения исследования конфликта интерпретаций войны как культурного конфликта.
Объектом исследования является культурный конфликт.
Предмет исследования - сущность конфликта интерпретаций войны как специфического культурного конфликта и его эволюция в процессе цивилизационного развития человечества.
Цель исследования: углубить научное понимание конфликта интерпретаций войны как социально значимого культурного конфликта, способствующего выявлению зависимости перспектив цивилизационного развития от культурных приоритетов в отношении войны.
Задачи исследования:
выявить сущность конфликта интерпретаций войны как культурного конфликта;
дать характеристику исторически первой конфликтной ситуации, приведшей к возникновению конфликта интерпретаций войны в культуре;
рассмотреть эволюцию конфликта интерпретаций войны на доя-дерном этапе развития цивилизации;
показать эволюцию конфликта интерпретаций войны на современном этапе цивилизационного развития;
изучить эволюцию и охарактеризовать современное состояние конфликта интерпретаций войны в отечественной культуре.
Теоретико-методологическая основа исследования. Теоретическую основу исследования составили произведения классиков мировой и отечественной философии, культурологии, социологии, военной науки, а также труды
10 ряда советских ученых, современных российских и зарубежных исследователей, внесших вклад в разработку проблемы понимания, предложивших культурно значимые интерпретации войны, добившихся определенного успеха в изучении социальных и культурных конфликтов.
Философско-методологическую основу исследования составил диалектический метод, позволивший произвести анализ сущности конфликта интерпретаций войны в культуре на основе существующей «матрицы» противоречия. С позиций герменевтики понимание войны представлено как открытый и в принципе не имеющий завершения процесс ее интерпретации, в ходе которого альтернативное решение вопроса о смысле войны становится основой возникновения и развития конфликта интерпретаций войны в культуре. В решении других заявленных в исследовании задач использовались принципы и методы феноменологии и экзистенциализма, системный и историко-ситуативный подходы, метод моделирования, общенаучные приемы абстрагирования, анализа, синтеза, сравнения и др.
Научная новизна диссертации:
уточнено понимание сущности конфликта интерпретаций войны как культурного конфликта, отличающегося острым духовным противоборством в вопросе о смысле войны, в которое вовлечены мифология, религия, философия, наука, идеология как конкурирующие между собой интерпретации войны;
установлено, что исторически первая конфликтная ситуация, свидетельствующая о возникновении конфликта интерпретаций войны в культуре, характеризовалась столкновением мифологического, религиозного и философского смыслов войны;
выявлено, что на доядерном этапе развития цивилизации происходит расширение культурного пространства, охваченного данным конфликтом, за счет включения в него тех научных и идеологических интерпретаций войны, в которых содержатся взаимоисключающие решения проблемы смысла войны;
показано, что на современном этапе цивилизационного развития эволюция конфликта интерпретаций войны осуществляется в направлении перехода от соперничества между отдельными интерпретационными системами (мифологией, религией, философией, наукой, идеологией) к противоборству метакультурных интерпретационных систем - культуры войны и культуры мира, придающему данному конфликту глобальный характер.
установлено, что современное состояние конфликта интерпретаций войны в отечественной культуре характеризуется увеличением количества соперничающих между собой интерпретаций войны, свидетельствующим об эскалации данного конфликта.
Положения, выносимые на защиту:
Конфликт интерпретаций войны - это специфический вид культурного конфликта, сущностной основой которого выступает противоречивость процесса понимания войны, обусловливающая возникновение в культуре несовместимых парадигм понимания смысла войны: культурной парадигмы осмысления войны (придание войне смысла) и культурной парадигмы обессмысливания войны (лишение войны смысла). В решение вопроса о смысле войны вовлечены мифология, религия, философия, наука, идеология и другие формы культуры, представляющие качественно различные интерпретационные практики его решения, конкурирующие между собой за доминирующее положение в культуре.
Конфликт интерпретаций войны возникает по мере концептуального оформления и распространения в культуре взаимоисключающих решений о смысле войны. Исторически первая культурно значимая конфликтная ситуация в понимании войны возникает, когда в ходе накопления опыта войн становится очевидным несоответствие между местом и ролью, которые отводятся человеку в войне при ее религиозно-мифологической интерпретации, в рамках которой война всецело находится во власти богов и легендарных героев, и его реальным положением в войне. Преодоление данного кризиса в понимании войны происходит в процессе создания философией антрополо-
12 гии войны, позволяющей определить правомочность претензий человека на самостоятельное решение вопросов войны и мира, смысла войны и ее значения.
Конфликт интерпретаций войны на доядерном этапе развития цивилизации представляет собой постоянно ведущуюся полемику относительно смысла войны, в которую по мере развития конфликта наряду с мифологией, религией и философией вовлекаются наука и идеология. Эволюция конфликта на данном этапе цивилизационного развития проявляет себя в переходе от философской к научной и к идеологической парадигмам понимания войны, определяющим стратегию действий по использованию войны в качестве политического средства обновления мира. Возникновение в культуре идеологической парадигмы понимания войны привело к обострению конфликта интерпретаций войны и к выходу его на уровень противоборства между идеологией войны и идеологией мира.
Эволюция конфликта интерпретаций войны на современном этапе цивилизационного развития определяются тем, что традиция его презентации в культуре через отдельные интерпретационные системы и их духовное соперничество получает развитие в образовании новых, метакультурных интерпретационных систем - культуры войны и культуры мира. Конфликт интерпретации войны, представленный в контексте противоборства между культурой войны и культурой мира, превращается в глобальный культурный конфликт, для разрешения которого в необходимом для цивилизационного будущего человечества направлении требуется смена парадигм: переход от культуры войны к культуре мира.
В настоящее время происходит эскалация конфликта интерпретаций войны в отечественной культуре. Об эскалации конфликта свидетельствует увеличение числа соперничающих между собой интерпретаций войны, претендующих на определение мирной и военной стратегии российского государства в переходный для человечества период продвижения от культуры войны к культуре мира. Эскалация конфликта обусловлена противоречивостью процес-
13 са культурной адаптации России к условиям данного переходного периода, необходимостью сбалансированного развития в отечественной культуре культуры войны и культуры мира, выявляющей и коренную заинтересованность российского государства в сохранении мира, и стремление обезопасить себя от угроз войны, которые могут возникнуть на исторически длительном пути к всеобщему миру.
Теоретическая и практическая значимость исследования. Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что изложенное в ней видение конфликта интерпретаций войны может представлять определенную ценность для углубления понимания конфликта интерпретаций как специфического культурного конфликта, а также для уточнения конфликтного характера понимания современной войны в культуре. Полученное знание может быть использовано для продолжения комплексного изучения взаимосвязи войны и культуры, тенденций современного культурного развития, культурных конфликтов.
Практическая значимость работы состоит в том, что изложенные в ней положения о сущности и содержании конфликта интерпретаций войны могут найти применение в области военно-политического прогнозирования в интересах национальной безопасности России. Материалы диссертации могут быть использованы в преподавании гуманитарных дисциплин при освещении проблем «человек и война», «война и культура», «мир и война», «война и цивилизация».
Апробация диссертации. Диссертация обсуждена на заседании кафедры социальной философии и этнологии Ставропольского государственного университета и рекомендована к защите по специальности 09.00.13 - Религиоведение, философская антропология, философия культуры.
Основные положения и выводы диссертации изложены в докладах на Международном «круглом столе» «Региональные конфликты в полиэтническом регионе: методы анализа, прогнозирования и конструктивной деэскалации» (г. Ставрополь, 2006 г.), на II региональной научной конференции «Рели-
14 гия в современном мире» (г. Ставрополь, 2006 г.); на региональной научно-практической конференции «Социальная эволюция, идентичность и коммуникация в XXI веке» (Ставрополь, 2007г.), на 52-й научно-методической конференции «Университетская наука - региону» (Ставрополь, 2007г.).
Основные положения и выводы диссертации изложены в 6 публикациях общим объемом 2, 3 п. л., в том числе одна работа опубликована в журнале из перечня, утвержденного ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, содержащих пять параграфов, заключения и библиографического списка использованной литературы, состоящего из 170 наименований. Общий объем работы - 155 страниц машинописного текста.
Сущность конфликта интерпретаций войны как культурного конфликта
Познание сущности конфликта представляет собой особо значимую задачу его теоретического изучения и описания. Это подтверждается имеющимися в арсенале современной науки различными схемами его понятийной фиксации. Так, в универсальной понятийной схеме теоретического изучения конфликтов, предложенной А.Я. Анцуповым, включающей 11 понятийно-категориальных групп, познание сущности стоит на первом месте.1 На основе познания сущности конфликта осуществляется его дальнейшее изучение: установление структуры конфликта, его функций, динамики и т.п.
Однако постановка задачи определения сущности конфликта допустима лишь в рамках философской парадигмы исследования мира, в которой признается принципиальная возможность познания сущности явлений. Данная парадигма сложилась на основе самых разных стратегий гносеологической фиксации сущности. За основу анализа сущности в данном исследовании взято восходящее к Гегелю понимание сущности как системы. «Истинной формой, в которой существует истина, может быть лишь научная систе-ма ее», - писал немецкий философ. Развитие в научной традиции этой диалектической установки привело к появлению понимания сущности как сложной системы, включающей, во-первых, сущностные основы явления, во-вторых, собственно его сущность, понимаемую как совокупность общих, закономерных связей, за счет которых происходит развитие явления, в-третьих, сущность для «другого», которая проявляет себя во взаимодействии данного явления с другими явлениями.1
Нередко в исследовательской практике научное познание сущности явления сводится к постижению одной из ее подсистем, а не системы в целом. Так, К. Клаузевицем война представлена одновременно и как продолжение политики, и как ее средство, то есть, по сути, выявлены сущностные основания войны («война как продолжение политики») и одновременно установлена сущность войны для другого («для политики война - всегда средство достижения определенных целей).
Поэтому, начиная исследование сущности войны, следует уточнить, во-первых, о какой сущности изучаемого в диссертации явления пойдет речь. Исследование сущности конфликта интерпретаций войны как культурного конфликта будет проводиться на уровне познания «собственно сущности», или той подсистемы, в которой сущность предстает как совокупность общих, закономерных связей бытия и развития данного конфликта, обеспечивающих тождественность его самому себе на протяжении всего его существования. Во-вторых, следует подчеркнуть, что представление о сущности конфликта интерпретаций войны как культурного конфликта оказывается зависимым от того, исходя из какого понимания культурного конфликта и конфликта в целом, оно будет проводиться. В этой связи представляется наиболее продуктивным исследование конфликта на основе «матрицы» противоречия. В работе будет использовано понимание конфликта как предельно обостренной формы существования противоречия. Несмотря на существенные оговорки относительно того, что для превращения противоречия в конфликт необходим ряд условий - осознание противоположности интересов, соответствующая мотивация поведения и т.п. - все же исследование конфликта через призму противоречивости мира позволяет избежать многих противоречий в его объяснении. Например, если в качестве родового понятия для определения конфликта вместо понятия «противоречие» используются такие понятия как «борьба», «противоборство», «столкновение», «противодействие», «конфронтация», то все они в диалектической традиции находят общее объяснение как те или иные смысловые нюансы генетической или функциональной связи конфликта и противоречия.1
В социологии конфликта, когда для определения конфликта используется диалектическая «матрица», под конфликтом понимается обострение противоречия между потребностями, интересами, ценностями соперничающих сторон. Противоположность ценностей служит основанием для выделения конфликта ценностей в качестве самостоятельного типа конфликта.2
Выделение конфликта ценностей в самостоятельный тип конфликта явилось одной из предпосылок типовой дифференциации культурного конфликта. Появилась точка зрения, согласно которой из общего конфликтологического «ресурса» альтернативных потребностей, несовместимых интересов и противоположных ценностей культурный конфликт вбирает в себя преимущественно ценностную составляющую. В соответствии с ней культурный конфликт - это критическая стадия противоречий в ценностно-нормативных установках, ориентациях, позициях, суждениях между отдельными личностями, их группами, личностью и группой, личностью и обществом, группой и обществом, между разными сообществами или их коалициями. 3
Если принять такую точку зрения в качестве исходной для характеристики культурного конфликта, то получается, что он существует и как самостоятельный тип конфликта, и как элемент социального конфликта. Последнее означает, что в содержании социального конфликта, в какой бы сфере жизни общества он ни разворачивался, всегда может иметься культурный компонент. Данный компонент обнаруживает себя в виде апелляции конфликтующих субъектов (сторон) к высшим ценностям (Блага, Добра, Справедливости) с надеждой показать гармоническую связь между своими социальными потребностями и общечеловеческими ценностями и таким способом оправдать действия по удовлетворению своих потребностей и реализации своих интересов.
Следует отметить, что доминирование ценностной составляющей в социальном конфликте способно изменить его характер, и социальный конфликт может превратиться в культурный конфликт, разворачивающийся в социально-политической сфере. К примеру, именно с таких позиций А.Я Флиер подходит к анализу конфликтной природы современной войны. По его мнению, война возникает как не оформленное ни духовно, ни технологически явление в том смысле, что экономические интересы непосредственно V выдаются в виде мотива вооруженной борьбы: первые войны ведутся за лучшее «место под солнцем», преимущественно за территорию и ресурсы (в том числе и человеческие). Однако с возникновением мировых религий, считает он, появляется новый повод для войн - идеологический. Культурная несовместимость начинает определять развитие конфликтологической основы войны. В качестве первого масштабного насилия на религиозной почве этот исследователь рассматривает «грандиозное военно-политическое завоевание и культурное «переиначивание» Передней, Средней и Южной Азии, Северной Африки и даже Испании исламским халифатом». Позднее, как полагает А.Я. Флиер, «по этому же пути пошел и христианский мир: постепенная христианизация большей части Европы, затем Крестовые походы, колонизация и христианизация Америки, потом Африки и т.п.».
Возникновение конфликта интерпретаций войны в культуре
Исходя из представления о том, что сущность конфликта интерпретаций войны проявляет себя в несовместимости парадигм понимания войны, логично рассматривать возникновение конфликта интерпретаций войны в культуре с возникновением конфликтной ситуации в понимании войны, в которой впервые проявилась данная парадигмальная несовместимость. Исторически первой такой ситуацией становится конфликтная ситуация, возникшая в процессе перехода от религиозно-мифологического понимания войны к философскому пониманию войны.
Описание данной ситуации начнем с характеристики тех особенностей содержания мифологического и религиозного понимания войны, которые повлияли на то, что данные виды понимания перестали удовлетворять человечество, постоянно совершенствующее свою военную практику. При этом абстрагируемся от имеющихся различий в мифологическом и религиозном понимании войны, а сосредоточимся на их общих чертах, на том, что их объединяет и позволяет говорить о наличии религиозно-мифологического понимания войны.
Для религиозно-мифологического понимания войны характерна демонстрация всесилия богов в делах войны. Реальные военные события получают здесь исключительно мифическую и религиозную интерпретацию. Так, историческое событие - Троянская война (XIII - XII вв. до н.э.) - в мифологической интерпретации полностью предопределено богами. Реальная конфликтная ситуация, инициирующая войну (Парис похитил Елену, жену спартанского царя Менелая, и чтобы освободить жену Менелай вместе с братом Агамемномом пошел войной на Трою), расценивается как несущественная. На первый план выходит мифическая версия произошедшего, согласно которой конфликт, приведший к этой войне, представлен как конфликт между богами. Вот как эта версия изложена в поэме Стасина Кипрского «Киприи»: «Отягощенная избытком людей, Земля (Гея) обратилась к Зевсу за помощью. Зевс сжалился над Землей решил удовлетворить ее просьбу. Облегчить участь Земли должны были кровопролитные войны. Первой из таких войн стал поход семерых царей против Фив. Второй стала Троянская война, вызванная спором между тремя богинями. Спор разгорелся во время пира на свадьбе морской богини Фетиды и царя Фтии смертного Пелея. На свадьбу были званы все олимпийские боги, но забыли (или не захотели) пригласить богиню раздора Эриду. Расценившая это как оскорбление, Эрида с ведома Зевса подбросила собравшимся гостям золотое яблоко с надписью «прекраснейшей». За яблоком одновременно протянули руки три богини - супруга Зевса Гера, его дочь Афина и богиня любви Афродита. Чтобы разрешить спор о том, кому принадлежит яблоко, они обратились к Зевсу. Но тот повелел, чтобы все три богини в сопровождении Гермеса отправились на гору Иду, расположенную в Малой Азии, недалеко от Трои, где в это время пас стада прекрасный юноша Парис, сын царя Трои Приама. Он и должен был разрешить спор о том, кто из них самая прекрасная. Каждая из небожитель-ниц пыталась склонить его на свою сторону. Гера обещала ему богатство и власть, Афина - мудрость и военную славу, Афродита - наслаждения любви с красивейшей из смертных женщин. Афродиту Парис и признал прекраснейшей, чем навлек на себя гнев и обиды Геры и Афины. Но Афродита свое обещание выполнила. Парис Елену получил, хотя цена оказалась очень высокой». В сложившихся вокруг Троянской войны мифах показывается также и то, что боги не только предопределили начало этой войны, но и определили ее исход. В частности, в поэме Гомера «Илиада» описан десятый год Троянской войны. Хотя Гомер и показывает, что действующими лицами военного противоборства являются не только боги (жители Олимпа) и герои (рожденные от браков богов с людьми), но и люди (цари, воины и др.), историческая фабула войны здесь также представлена в мифологическом облачении.
Абстрагируясь от сюжетной линии поэмы, обратим внимание лишь на интересующие нас место и роль богов в войне. Гомер показывает, что боги-олимпийцы участвуют в сражениях с той и с другой стороны и исход войны зависит именно от результатов их соперничества. Комментируя «Илиаду», Дж. Кэмпбелл подчеркивает, что в ней «многочисленные боги примыкают к противоборствующим сторонам, поскольку там наверху, тоже царят раздоры: Посейдон идет против воли Зевса, Афина соперничает с Афродитой, а у Зевса не ладятся отношения с Герой» и заключает: «удача земных армий зависит от исхода очередной распри наверху».1
Эволюция религиозно-мифологического понимания войны в направлении увеличения значения в нем религиозной составляющей видна из сравнений «Илиады» и «Ветхого завета». Если в «Илиаде» перед нами предстает мифология, в которой боги благосклонны ко всем участникам войны, то в «Ветхом завете» уже совершенно иная ситуация: здесь присутствует высшая сила «целеустремленного единственного божества, чья милость навеки закреплена только за одной стороной».2
В древнеиндийской культуре таким богом является Индра «как царь правящий народами». Именно его божественная сила определяет ход и исход войны. В еврейской культуре эту роль исполняет бог Яхве. Он руководит всеми войнами и всеми армиями, которые лишь орудие в его руках. «Он... раздает победы и поражения. Личность военачальников почти ничего не значит... Яхве сокращает отряды Израильтян для того, чтобы доказать, что только он приносит победу. Перед битвой с Мадианитянами ... он радикально сокращает численный состав войска. Оставляет лишь 300 воинов из 32 тысяч».1
Важно заметить, что и Индра, и Яхве вначале были племенными богами-воителями, покровительствующими избранному племени (народу) в его борьбе с соседями.2 Бог Индра был покровителем арийского племени тритсу в их военном противоборстве с другими племенами и лишь позднее его стали почитать другие племена. Бог Яхве, «составивший основу христианского бога-отца, а также мусульманского Аллаха»3, прежде чем стать единым богом вседержителем и творцом был племенным богом (иудеев или левитов), а затем лишь стал общенациональным богом евреев, покровителем завоеваний кочевыми израильскими племенами Палестины (XIV - V вв. до н.э.).
Из характерного для религиозно-мифологического понимания войны мировоззренческого представления о божественном предопределении вытекает и другая его важная черта: специфическое отношение к интерпретации опыта войн, принятие только тех почерпнутых из опыта войн суждений, которые не противоречат божественным установлениям. Ценность начинающего появляться в древних эпических произведениях знания о войне, полученного на основе оценки опыта войны, определяется его соответствием религиозной истине. Так, в «Махабхарате» (широко известном произведении, относящемся к древнеиндийскому героическому эпосу), можно обнаружить две противоположные мировоззренческие позиции, которых придерживаются древние индийцы в отношении войны: одни считают, что война имеет смысл, другие убеждены, что она бессмысленна.
Конфликт интерпретаций войны на доядерном этапе развития цивилизации
Исследование конфликта интерпретаций войны на столь длительном этапе культурной эволюции человечества целесообразно начать с обозрения общей картины развития конфликта, с характеристики основных конфликтных ситуаций, смена которых означала эволюцию данного конфликта.
Первая конфликтная ситуация складывается в процессе культурного поворота от философского понимания войны к научно-теоретическому пониманию войны. Данный поворот знаменует собой вступление конфликта интерпретаций войны в новую фазу. Эскалации конфликта способствует обострение противоборства между религиозным и научным пониманием войны в вопросе о том, какое из них должно доминировать при духовной регуляции практики войн. Конфликтный центр новой ситуации в понимании войны определяется борьбой между религией и наукой за право определять и реализо-вывать смысл войны.
К столкновению между собой наука и религия шли примерно одним и тем же путем. Стремясь заручиться поддержкой философии, они пытались в удобной для себя форме осуществить адаптацию философской традиции понимания войны, с тем чтобы отрефлексировать свои взгляды на войну.
Исходя из этого, основные сюжеты данной конфликтной ситуации могут быть представлены следующим образом: 1) религия и наука против философии (редукция философского понимания войны и известная адаптация его идей в своих интересах); 2) религия против науки (полемика по вопросу о том, какое понимание войны должно быть доминирующим в регуляции практики войн); 3) противостояние различных религиозных интерпретаций войны между собой; 4) междисциплинарный конфликт между различными научно- теоретическими версиями понимания войны (политической, военной, экономической, психологической и т.п.).
Остановимся на характеристике содержания конфликта интерпретаций войны в рамках данной ситуации.
Существо конфликтного взаимодействия в культуре между философской парадигмой понимания войны, с одной стороны, и религиозной и научно-теоретической парадигмами понимания войны, с другой стороны, выразилось в редукции философии с целью укрепления позиций как науки, так и религии в прямом столкновении между собой в вопросе о понимании войны.
И религия, и наука полагали, что в философии есть много лишнего. Поэтому главным способом преобразования философской парадигмы понимания войны явилась редукция. Намерение религии превратить философию в свою служанку, является показателем ее стремления подчинить философию решению своих задач, обратить философию в своеобразную «нерелигиозную религиозность», иначе - в религиозную философию. В процессе производства данного действия явственно просматривается тенденция к когерентности (к согласованию философской и религиозных позиций в отношении войны), что дает основание говорить о том, что в подчинении редукции когерентности заключена конфликтная специфика действия религии в отношении философии в понимании войны.
Когерентность, которую стремилась достичь религия в процессе редукции философии, выявляла наличие позитивной стороны конфликта между религией и философией. Как показало дальнейшее духовное развитие, данный способ конфликтного взаимодействия способствовал созданию религиозно-философского синтеза, чему убедительным примером является формирование религиозно-философской традиции в понимании войны (С.Н. Булгаков, И.А. Ильин, В.С.Соловьев, Тейяр де Шарден, Е. Н. Трубецкой, В.Ф. Эрн и др.).1
Редукция и для науки стала наиболее характерным способом адаптации к философской традиции. Она проявила себя в том, что философские модели смысла войны (онтологическая, аксиологическая, праксеологическая) были использованы как «строительный материал» для создания научно-теоретической модели смысла войны. При этом элемент когерентности проявлял себя в попытках согласования философского смысла войны и научной истины о войне.
Когнитивная специфика конфликта между религией и философией, философией и наукой в отношении понимания войны проявила себя в иного рода проблемах, которые вошли в конфликтный центр описываемой ситуации.
Раскрывая когнитивную специфику конфликта интерпретаций войны между религией и философией, следует подчеркнуть, что еще в начале своего развития философия отторгла догматические когнитивные установки религии. Тем самым она отмежевалась от истинностной гносеологии, характерной для религии. Философия не могла смириться с тем, что религия утверждала безусловность своей истины в сфере веры, а не в сфере мышления, что вело к тому, что критическое мышление не было востребовано и находилось на духовной периферии. Вот как противоположность когнитивных установок религии и философии характеризует B.C. Соловьев. «Существенная особенность философского умозрения, - пишет он, - состоит в стремлении к безусловной достоверности. В этом она сходится с религией, которая также дорожит безусловною достоверностью утверждаемой ею истины; но религия полагает эту безусловность не в форму мышления, а в содержание веры. Религиозная вера в собственной своей стихии не заинтересована умственною проверкой своего содержания: она его утверждает с абсолютной уверенностью, как свыше данную, или открытую, истину. Философский ум не станет заранее отрицать этого откровения... если он даже находит предварительные основания в пользу религиозной истины, он не может, не отказываясь от себя, отказаться от своего права подвергнуть эти основания свободной проверке, отдать себе и другим ясный и последовательный отчет в том, почему он принимает эту истину. Это его право имеет не субъективное только, но объективное значение, так как оно почерпает свою главную силу из одного очень простого, но удивительным образом забываемого обстоятельства, именно из того, что не одна, а несколько религий утверждают безусловную достоверность своей истины, требуя выбора в свою пользу».
Эволюция конфликта интерпретаций войны на современном этапе цивилизационного развития
Об изменении содержания конфликта интерпретаций войны в первую очередь свидетельствует появление новых культурных форм, в которых данный конфликт развивается на современном этапе. При раскрытии сущности конфликта интерпретаций войны (в 1.1.) было отмечено, что такими формами выступают культура войны и культура мира. С их образованием конфликт интерпретаций войны стал, как никогда прежде, оптически прозрачным: за ним можно невооруженным глазом разглядеть конфликт способов человеческой экзистенции (войны и мира). Произошедшая метаморфоза объясняется тем, что противостояние культур есть всегда противостояние экзистенций. В условиях противодействия культуры войны и культуры мира возрастает вероятность любой конфликтующей интерпретации войны стать основой социально-практического действия, будь она «реалистической» или «идеалистической».
В этом плане важно подчеркнуть, что та или иная интерпретация войны способна стать концептуальной основой культурной стратегии человечества на долгую перспективу и определить возможности культуры в решении проблемы войны и мира. Одна из таких возможностей представлена в современной культуре парадигмой, которую условно назовем парадигмой «перехода». Она исходит из того, что современная эпоха отличается от предшествующей тем, что у человечества появилась реальная надежда решения проблемы войны и мира обращением к культуре.
Сегодня все больше говорят и пишут о существующей возможности проложить путь от войны к миру через культуру. В современной литературе путь от войны к миру через культуру концептуально осмыслен как переход от культуры войны к культуре мира. Самые разнообразные аспекты этого процесса нашли освещение в документах ООН, а также в ряде научных исследований. Из их анализа следует, что переход от культуры войны к культуре мира предполагает «демонтаж» старой культурной формы (культуры войны) и утверждение в жизни новой культурной формы (культуры мира).1
Однако неприемлемость культуры войны для дальнейшего существования человечества совсем не означает того, что данная культурная форма уже лишена жизненной силы. В этой связи следует заметить, что связь между содержанием современной жизни и культурой войны не ослабла и намечаемый переход лишь предполагает постепенное ослабление этой связи.
Обосновывая возможность перехода от культуры войны к культуре мира, А.С. Капто убеждает в том, что не следует абсолютизировать культурную противоположность этих форм. Культура войны, считает он, обеспечивает последовательные подвижки в направлении обуздания стихии войны, и, следовательно, создает некие условия для утверждения в жизни противоположной войне экзистенции - экзистенции мира. Поэтому культура войны трактуется им как «новая синтетическая концепция, рассматривающая трансформацию войны как социокультурного феномена в направлении от «культуры насилии» к «культуре ненасилия».1 Исходя из такого понимания, действительно «ошибочно рассмотрение «культуру войны» как однозначной противоположности, антипода «культуре мира». Ведь это не «статичные и не застывшие противоположности с различными полюсами, а сложнейший, диалектически противоречивый процесс перехода одного качества в другое. В данном случае речь идет о своеобразных исторических этапах и об обретении цивилизацией нового качественного состояния».
В подобной трактовке как бы в тени остается изначальный смысл и значение культуры войны, а именно ее стремление внести в военную практику культурные нормы, позволяющие ограничить стихию войны, которая, всецело захватив человека, способна лишить его всякого уважительного отношения к противнику, демонизировать его, сделать дозволенными любые издевательства и зверства над мирным населением завоеванной страны. Культура войны способствовала развитию культуры насилия, в том числе и путем запрета наиболее одиозных его форм. Культура войны была призвана адаптировать к войне человека и адаптировать войну к новым условиям человеческого бытия. По сути дела, она направлена на то, чтобы сохранить реально возможный минимум «человеческого» в смертоносной борьбе воющих людей и способствовать ограничению смертоносности военного насилия. Основной вектор развития культуры войны направлен не в сторону культуры ненасилия, а в направлении совершенствования насилия. Она призвана окультурить практику ведения войн, но не прекратить ее. В этом плане культура войны - это деятельность по изменению практики войн. Она ограничивает войну настолько, насколько человечество способно обезопасить себя от вредных для него последствий войны, и развивает войну настолько, насколько человечество способно совершенствовать военное насилие, чтобы использовать его для обновления своей жизни.
Такая трактовка содержания и направленности культуры войны необходима для реалистичной оценки существа перехода от культуры войны к культуре мира и исходного момента этого движения, когда культура войны является антиподом культуры мира. Данная трактовка позволяет лучше понять, что предполагаемая глубинная культурная трансформация будет сопровождаться конфликтным противодействием культуры войны и культуры мира по всему духовному фронту.
Как нам видится культура войны? Какие резервы она имеет для отстаивания своего общественного влияния?
Культура войны как интерпретирующая войну концептуальная система представляет достаточно сложный конгломерат различных культурных образований, в специфическом виде представляющих бытие и дальнейшее развитие войны. Она экранирует войну с помощью большого количества самых разнообразных духовных практик (теории войны, философии войны, мифологии войны, геополитики, искусства войны и т.п.). В ней нет ярко выраженного центра, хотя, судя по характеру современных публикаций, определенные предпочтения среди ее компонентов отдаются философии войны, которая, производя новые идеи в оправдание войны, представляется в виде духовной основы культуры войны. Функционирование культуры войны обеспечивается постоянной комбинаторикой входящих в нее элементов без жесткой связи между ними, но с жесткой ориентацией на совершенствование практики войн.
Культура войны - это адаптивная стратегия, призванная к приспособлению войны к современным условиям, чтобы военная практика окончательно не подорвала цивилизационные условия существования человечества. В этой связи следует сразу подчеркнуть относительность адаптивных возможностей культуры войны. И. Хейзинга справедливо отмечает, что стихия войны способна перечеркнуть все усилия культуры ограничению военного наси лия. «Человеческая культура, - пишет он, - может предписывать свои границы насилию, идти на которое видят необходимость государства, однако воюющие стороны настолько захвачены стремлением победить, что человеческая злоба то и дело отпускает удила и позволяет себе все, что только способен измыслить рассудок». В этой мысли явно указывается на важнейший социальный признак культуры войны, ее «огосударствление». Основным источником развития культуры войны остается государство, его позитивное отношение к войне как к средству обеспечения обновления мира (перераспределение государственных ролей в мире). «Те, которые нарушают мир, в котором находятся, - отмечал в свое время Аврелий Августин, - не питают ненависти к миру, а желают изменить его по своему произволу. Не того хотят они, чтобы не было мира, а того, чтобы он был таков, как им хочется».
Если раньше притязания государств на то или иное устройство мира отражала идеология милитаризма, то ныне реализм все больше формирует структуру складывающегося баланса государственных притязаний. Вследствие этого культура войны - это не идеология войны в старом ее милитаристском понимании. Идеологической основой культуры войны выступает pea- . лизм, который, с одной стороны, заинтересован в блокировке тех войн, которые угрожают цивилизационному будущему человечества, с другой стороны, он не против поиска и испытания новых форм войны, позволяющих ей оставаться эффективным средством политики.
