Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Феномен социального и духовного развития чеченского народа и особенности его исламизации
1. Исторические условия формирования у чеченцев политеизма и синкретизма 12-29
2. Внешние и внутренние причины распространения ислама среди вайнахов (чеченцев и ингушей) 30-52
Глава II. Ислам в Чечне в конце XVIII - первой половине XIX вв.
1. Деятельность шейха Мансура по укоренению ислама в Чечне в форме суфизма накшбандийского тариката 53 -77
2. История мюридизма в Чечне 78-92
3. История распространения в Чечне тариката кадарийа в интерпретации шейха Кунта-Хаджи 92-114
Глава III. Ислам в Чечено-Ингушской АССР и постсоветской Чечне .
1. Ислам в советской Чечено-Ингушетии 115-147
2. Особенности активизации исламского фактора в постсоветской Чеченской Республике 148-157
3. Причины распространения ваххабизма в Чеченской Республике 157-178
Заключение 179-184
Список использованных источников и литературы 185-194
- Исторические условия формирования у чеченцев политеизма и синкретизма
- Внешние и внутренние причины распространения ислама среди вайнахов (чеченцев и ингушей)
- Деятельность шейха Мансура по укоренению ислама в Чечне в форме суфизма накшбандийского тариката
- Ислам в советской Чечено-Ингушетии
Введение к работе
Актуальность исследования. Для современной России актуально все, что связано с Чечней и исламом. Военно-политический конфликт в Чеченской республике, начавшийся в декабре 1994 года и только сейчас, спустя двенадцать с лишним лет, обещающий завершиться миром и созиданием, связан с огромными потерями для страны и общества. В этих событиях активную роль играл ислам. За последние годы немало написано о событиях, происходивших в самой республике и вокруг нее, в том числе о чеченском сепаратизме и терроризме, об исламском фундаментализме, исламизме и ваххабизме и их роли в военно-политическом конфликте. Военно-политический конфликт на Северном Кавказе изменил российское общество, негативно отозвался во всех сферах социально-политической и социально-психологической жизни россиян. «Чеченские войны привели к тому, - отмечает А.Малашенко, - что в массовом сознании Северный Кавказ стал дальше от нас и стал ближе к миру ислама».1
Все это требует постоянного аналитического внимания к процессам, происходящим в духовной, религиозно-политической жизни чеченского общества. До настоящего времени не проведены объективные, свободные от идейно-политической ангажированности научные исследования сложных проблем, связанных с Чечней и в, частности, исламом.
Проникновение, распространение и укоренение ислама в Чечне было следствием внешнего влияния и внутренних духовных и социально-политических потребностей чеченского общества. Поэтому очень важно понимание внешнеполитической обстановки на Кавказе в XVIII -XIX
' Малашенко Алексей. Каким нам видится ислам// Россия и ислам: межцивилизационный диалог. Москва-Уфа, 2006.С. 3.
веках, в частности, той острой борьбы за свои геополитические интересы, которую вели Россия, Иран, Турция, Англия и Франция, добиваясь приоритетного влияния в этом стратегически и экономически важном регионе мира.
Ряд исследований, проведенных по обозначенной нами теме, к сожалению, не в полной мере отвечает на важный вопрос: что собой представляет ислам в современной Чечне, какую роль он сыграл в военно-политических действиях, проходивших на территории республики, в жизни чеченского народа. Очень важно также ответить на вопрос, почему оказалась востребованной в этих событиях идеология мюридизма, которая однажды (в период Кавказской войны), уже выступила знаменем национально-освободительной борьбы; как процесс распространения и укоренения ислама и его роль в жизни чеченского общества в прошлом и настоящем связаны с национальным менталитетом чеченцев.
Ответы на эти вопросы крайне важны для дальнейшего выстраивания политики федеральной власти в Чеченской республике и в целом на Северном Кавказе - политики, способной гармонизировать взаимоотношения между федеральным центром и субъектами федерации (традиционно мусульманскими национальными республиками), между народами России, между представителями различных религий, в частности между мусульманами и православными.
Актуальность темы диссертационного исследования имеет и международный аспект - взаимоотношения России со странами исламского мира. Глубокое понимание процессов, происходящих в религиозно- политической, духовной жизни чеченского общества важно для восстановления здесь мирной и созидательной жизни, что, безусловно, послужит улучшению международного имиджи Российской Федерации.
Степень научной разработанности темы. В исторической литературе о вайнахах (чеченцах и ингушах) превалирует описательно-исторический, этнографический и военно-исторический аспекты. Вопросам религиозных воззрений вайнахов, в особенности исламу, царские и советские историки не уделяли должного внимания, зачастую ставя знак равенства между религиозным (воинственным) фанатизмом и исламом.
Этим объясняется интеллектуальное затухание мусульманской богословской мысли на Северном Кавказе и сведение научного исламского религиоведения к примитивной антиисламской критике в рамках государственной программы тотальной атеизации населения, атеистической пропаганды.
Теоретической и методологической основой для изучения, избранной автором темы, послужили труды отечественных и зарубежных исламоведов таких, как И.Ю. Крачковский, В.В. Бартольд, Н.А.Смирнов; А.Э.Шмидт, И. Гольдциер, Г.Э. фон Грюнебаум, А.Массэ, А.Мец, У.М. Уотт и др.1
Наиболее полно в российском исламоведении освящены вопросы, касающиеся общественно- политических аспектов современного ислама и, в частности, ислама на Северном Кавказе. Интерес в этом плане представляют работы таких авторов, как Р.Г.Абдулатипов, В.Х. Акаев, А.В.Авксентьев, Л.А.Баширов, А.А.Игнатенко, А.В. Малашенко, А.А. Нуруллаев,Г.С. Саидбаев, А.И.ШамилевГА.Д-Ш др.2 и\ ^.],>е
1 См.:Крачковский И.Ю. Избранные сочинения. М.,19555; Шмидт А.Э.Очерки истории ислама как религии // Мир ислама. Т.І.СП6., 1912; Бартольд В.В. Ислам и культура мусульманства. M., 19992; Смирнов Н.А. Мюридизм на Кавказе.М.,1963; Гольдциер И. Лекции об исламе. СПб., 1911; Грюнебаум Г.Э. фон. Классический ислам. Очерки истории (6000-1258/ М., 1986; Массэ А. Ислам. Очерки истории M., 1982; Мец А. Мусульманский ренессанс. М.,1996; Уотт У.М. Влияние ислама на средневековую Европу. М.,1976.
2См.: Абдулатипов Р.Г. Судьба ислама в России: история и перспективы М.,2002; Акаев В.Х.Шейх Кунта-Хаджи: жизнь и учение.-Грозный,1994; его же: Суфизм и ваххабизм на Северном Кавказе. Конфронтация или компромисс? Махачкала,1999; Авксентьев А.В. Ислам на Северном Кавказе, Ставрополь,1984; Баширов Л.А. Ислам и этнополитические процессы в современной России. М., РАГС, 2000; Малашенко А.В. Исламское возрождение в современной России M., 1998; его же: Исламские ориентиры Северного Кавказа. М., 2001; Игнатенко А.А. Эндогенный радикализм в исламе^/ Центральная Азия и Кавказ, 2000, №2; Нуруллаев А.А., Нуруллаев Ал. А. Религиозно-
Что касается проблемы распространения и укоренения ислама на территории Чечни, то ее изучение крайне затруднено скудостью исторических источников, особенно относящихся к периоду до XVIII века. Здесь источниковедческой базой для автора послужили труды царских историков: Потто В.А. Фадеева Р.А., Покровского Н.И., Дубровина Н.Ф., Грабовского Н.Ф. и др. Исследованию истории распространения ислама среди вайнахов посвящены работы Берже А.П. Лаудаева У., Мамакаева М., Кушевой Е.И., Гриценко Н.П., Яндарова А. Д.1.
Особый интерес представляют труды грузинских историков: Меликишвили Г.А, Робакидзе А.И., Тогошвили Г.Д. Харадзе Р.Л., Шавхелишвили А.И., которые обогатили чеченскую историческую науку не только собственными исследованиями, но и введением в научный оборот ценных исторических источников на грузинском языке.2
Однако все еще слабо разработаны в чеченской историографии проблемы этнопсихологических и этнокультурных особенностей чеченцев и "их влияние на процесс исламизации Чечни; проблемы
политический экстремизм. // Вестник Российского университета дружбы народов.Серия: Политология.2003, №4; Саидбаев T.C. Ислам и общество. М., 1994; А.И.Шамилев Религиозные культы чеченцев и ингушей, Грозный 1963.
'См.: Потто В.А. Кавказская война. В пяти томах. Ставрополь, 1994; Фадеев Р.А. Кавказская война. М., 2003; Покровский Н.И. Кавказские войны имамат Шамиля. М.,2000; Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе.Т.1, СПб., 1871; Грабовской Н.Ф. Экономический и домашный быт жителей горского участка Ингушского округа.// Сборник сведений о кавказских горцах. -Вып. 3. Тифлис, 1870; Берже А.Н. Чечня и чеченцы.Тифлис, 1859; его же - Этнографическое обозрение Кавказа. СПб., 1879; Лаудаев У. Чеченское племя. // Сборник сведений о кавказских горцах. Вып. IV Тифлис, 1868; Мамакаев М. Чеченский тейп (род) и его разложение Грозный, 1962; Кушева Е.Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией (вторая половина XVI -30-е годы XVIIIeKa). М.,1963; ее же - О некоторых особенностях генезиса феодализма у народов Северного Кавказа.// Проблемы возникновения феодализма у народов СССР. М, 1969; Кушева Е.Н., Усманов М.А. К вопросу об общественном строе вайнахов (Письмо 1657 г. из Шибутского джамаата царю Алексею Михайловичу).- СЭ. 1978,№б; Гриценко Н.П. Социально-экономическое развитие притеречных районов в XVII - первой половине XIX в.// Труды Чечено -Ингущского НИИ ИЯЛ. ТОМ 4. Грозный, 1961.
2См.: Меликишвили Г.А. К истории древней Грузии. Тбилиси, 1959; Харадзе Р.Л., Робикадзе А.И. Характер сословных отношений в горной Ингушетии. КЭС, Часть 2, Тбилиси, 1968; Шавхелишвили А.И. Из истории взаимоотношений между грузинским и чечено-ингушским народами. Грозный, 1963; Тогошвили Г.Д. Вопросы социального строя народов Северного Кавказа в грузинской советской историографии. Тезисы доклада на региональной научной конференции 11-12 июня 1980 года,
специфичности чеченского национального менталитета и
национального уклада жизни; взаимосвязи национального менталитета с доисламскими верованиями чеченцев и характер влияния национального менталитета на процессы принятия ислама, на важные политические решения в истории вайнахов.
Методологическая и теоретическая основа диссертации. Методологической основой исследования явились принципы историзма. и историко-хронологический подход к изучению социокультурных явлений, к каковым относятся ислам и система доисламских верований чеченского народа. С целью определения основных этапов и особенностей в многовековом процессе распространения и укоренения ислама в Чечне проведен конкретно-исторический, системный, структурно-функциональный анализ и обобщение исторического материала на основе научного сопоставления источников, связанных с темой настоящего исследования. Распространение ислама в Чечне рассматривается в системной связи с внутренними процессами развития чеченского социума и общеполитической обстановкой на Северном Кавказе в конце XVIII - первой половине XIX веков.
Источниковая база диссертационного исследования представлена
архивными документами, историческими материалами,
опубликованными в разные исторические периоды (досоветский, советский, постсоветский); трудами историков, этнографов, политологов и религиоведов; информационно-аналитическими материалами из российских и зарубежных изданий. Кроме Корана, Сунны и шариата диссертант использовал в качестве теоретических источников по исламу труды известных мусульманских теологов: Абуль Ала аль-Маудуди «Процесс исламской революции», Ибн аль-Араби «Мекканские откровения (ал-Футухат ал-маккий), Сайид Мухаммад Накыб аль-Атас
Махачкала, 1980; Яндаров А.Д. Суфизм и идеология национально-освободительного движения ,Алма-Ата,1975.
«Введение в метафизику ислама. Изложение основополагающих элементов мусульманского мировоззрения» и др.
Определенные трудности автор диссертации испытал с поиском и использованием архивных материалов. Дело втом, что архивная база республик Северного Кавказа значительно пострадала в результате сталинской депортации народов, в том числе чеченского и ингушского. В то время часть архивов, содержавших бесценную информацию об истории и культуре чеченского и ингушского народов, была уничтожена. В частности, бесследно исчезли документы, связанные с правовой системой вайнахских обществ (на чеченском языке), документы, отражающие международные связи вайнахов со странами средиземноморского бассейна и Грузии, а также архивные материалы по истории вайнахских тайпов.
Незначительная часть архивов Чечено-Ингушской АССР была разбросана по десяткам других архивов страны, в том числе в Москве, Петербурге, Махачкале, Владикавказе и др. Ученым реабилитированной республики пришлось по крупицам восстанавливать архивные документы. Однако небольшая часть восстановленного архива и новые архивные поступления подверглись уничтожению во время военных действий на территории республики, начавшихся в декабре 1994 года. В результате бомбордировок города Грозного уничтожены все культурные и образовательные учреждения: Республиканская библиотека имени А.П.Чехова, здания учебных корпусов и библиотек Государственного университета и нефтяного института, театры, музеи и государственный архив Чеченской Республики.
Автор диссертации использовал часть архивных материалов, собранных им до 1994 года в Чечено-Ингушетии, Дагестане, Северной Осетии и Грузии, а также в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА), Центральном государственном архиве
древних актов (ЦГАДА). Особый интерес представляет рукописный фонд архива Республики Дагестан (ГАРД).
Материалы Российского государственного исторического архива (фонды 560,1263,1268) содержат важную информацию о новом этапе в восточной (Кавказской) политике России после разгрома наполеоновских войск. Документы, хранящиеся в этих фондах: РГВИА (фонд 52), ЦГАДА (фонды 1621, 1628,1647,1658), ГАРД (рукописный фонд), дают представление не только о социально-политической системе горских обществ, в частности наличии в них четко выраженной социальной дифференциации, феодально-классовых отношений, но и о значительно усилившемся среди горцев (в том числе чеченцев и ингушей) влиянии ислама. В фондах содержится, в частности, немало «челобитных» к русскому царю и властям терской губернии от вайнахских обществ о принятии их под русское покровительство. Однако многочисленные попытки горских народов мирно войти в состав России, сохранив национальное «внутреннее самоуправление» (РГВИА, фонд 52) не находили поддержки в Петербурге, взявшим курс на силовое решение вопроса. Царские чиновники категорически отвергали какие-либо договорные отношения с горцами.
Обращает на себя внимание тот факт, что «лучшие люди из шибутян» (наиболее богатых и влиятельных членов вайнахского Шибуцкого общества - С.-Х.Н.), обращаясь к российским властям за покровительством, «... правду дали на куране шерсть чинили», то есть присягнули на Коране в верности (ЦГАДА, фонд 1647, опись I, дело I).
Таким образом, ислам среди вайнахов уже в конце XVII - начале XVIII вв. имел большее влияние, чем христианство и язычество.
Наиболее объемными и научно содержательными фондами в ЦГА Чечено-Ингушетии были фонды 32* (документы Управления межевой частью Терской области) и фонд 149 (документы Грозненского окружного полицейского управления). В первом, насчитывавшим не
менее трех тысяч единиц хранения, отражавшем деятельность учреждений землеустройства в нескольких округах Терской области с 60-х годов XIX века до 1917 года, содержались, например, важные статистические данные о землевладении казачьей и вайнахской верхушки, документы, показывающие остроту земельного вопроса на Северном Кавказе, борьбу крестьян за землю.
Интересный материал (посемейные списки 120 чеченских селений за 1886 год) для изучения имущественного расслоения среди чеченцев представляют собой фонды 149 и 190 ЦГА Чечено-Ингушской АССР. В списках содержались сведения не только о каждой семье с указанием возраста и вероисповедания, но и имущественное положение.
Фонды 12 и 20 ЦГА Северной Осетии, содержащие документы Канцелярии начальника Терской области и Управления Сунженского отдела Терской области (60-е годы XIX века - 1917 г.) отражают экономическое развитие, социальные отношения и классовую борьбу на территории Чечено-Ингушетии. Особый интерес представляют коллективные решения («общественные приговоры») аульских и станичных сходов, рапорты общинных старшин и станичных атаманов, различные прошения и жалобы горцев и казаков на имя начальника Терской области или атамана Сунженского отдела. Эти документы красноречиво говорят о различиях социального и правового положения населения: чеченцев, ингушей, казаков, «иногородних» русских, пришлого крестьянства.
Сведения о распространении ислама в Чечне, Ингушетии и в других республиках Северного Кавказа содержатся в Государственном архиве Республики Дагестан. В рукописном фонде этого архива хранятся труды известных мусульманских теологов, проповеди авторитетных шейхов и мулл, сведения об исламских общинах и медресе.
Объект исследования - исторические этапы и особенности распространения и укоренения ислама в чеченском обществе в форме
суфизма в XVIII - XX вв. и в различных социально-политических условиях его развития - досоветских, советских, постсоветских.
Предмет исследования - специфические особенности ислама в Чечне, его влияния на духовную и политическую жизнь чеченского народа в прошлом и настоящем.
Цель исследования - изучение исторических этапов, социально -политических и этнических факторов, обусловивших распространение и укоренение ислама в форме суфизма среди чеченцев; выработка рекомендаций по стабилизации общественно-политической и религиозной обстановки в Чеченской Республике.
В соответствии с целью исследования в диссертации поставлены следующие задачи:
изучить и охарактеризовать исторические условия активизации процесса распространения ислама в Чечне в конце XVIII века;
определить качественные характеристики социокультурного и социопсихологического феномена чеченского этноса (чеченского национального менталитета);
выяснить характер влияния национального менталитета и специфического социального строя чеченского общества на процесс его исламизации;
- исследовать причины неравномерности (временной, географической)
распространения ислама в Чечне;
определить основные этапы распространения ислама в Чечне и факторы, обусловившие их;
изучить объективные обстоятельства и политические причины радикализации ислама в Чечне в обозначенный исторический период.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что впервые проводится историко-религиоведческии анализ проблемы распространения и укоренения ислама в чеченском народе, который вполне подпадает под определение «реликтового» в силу
специфического общественного строя и столь же специфического национального менталитета. В связи с этим:
- изучены исторические, социально-политические и этнические
факторы, способствовавшие распространению и укоренение ислама;
- выявлено, что чеченский национальный менталитет был одним из
определяющих факторов в истории Чечни, оказывавший и
продолжающий оказывать большое влияние на религиозно-
политическую и религиозно- культурную жизнь чеченского общества;
- исследовано и по-новому оценено восстание горцев под
руководством шейха Мансура в конце XVIII веке, которое является
важным историческим рубежом, своего рода точкой отсчета, в
длительном процессе исламизации чеченского и других народов
Северного Кавказа;
рассмотрена роль личности Шейха Мансура в распространении ислама, который, будучи этническим чеченцем, призвал объединиться под знаменем ислама не только своих соплеменников, но и всех горцев Северного Кавказа;
по-новому осмыслена историческая значимость личности шейха Кунта-Хаджи, который был не только проповедником и интерпретатором суфизма кадирийского тариката, но и гуманистом, проповедовавшим универсальный принцип «непротивления злу -насилием»;
- показаны роль и место суфийских братств накшбандийя и кадирийя в
духовной и общественно-политической жизни чеченцев в условиях
царской России, советской власти и новой России;
- впервые в научный оборот введены малоизвестные документы,
освещающие специфические особенности распространения и
укоренения ислама среди чеченцев.
Научно-практическая значимость диссертации заключается в том, что ее положения и выводы могут быть использованы
государственными органами власти, политиками и общественными деятелями, которые причастны к выработке национальной и религиозной политики на Северном Кавказе.
Рекомендации и выводы, содержащиеся в диссертации, могут помочь глубже осознать происходящее в Чеченской республике, и использовать при подготовке учебных пособий, лекционных курсов, методических материалов для изучения этноконфессиональных проблем в Чечне и в целом на Северном Кавказе.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.
Исторические условия формирования у чеченцев политеизма и синкретизма
Исследование проблемы укоренения ислама в Чечне и Ингушетии неминуемо сталкивает нас с необходимостью определения собственной позиции по ряду принципиальных исторических проблем: во-первых, относительно степени развитости феодализма и парадоксальных особенностей общественных отношений среди чеченцев и ингушей в XVIII - первой половине XIX веков. Чем объясняется столь специфичная форма общественных отношений среди вайнахов как феодализация тайпизма, то есть развитие феодальных по сути отношений в рамках живых институтов патриархально-родовой демократии? Во-вторых, как «заторможенность» в развитии феодализма, а главное - особенности этого процесса, повлияли на духовно-религиозную жизнь вайнахского народа? И, наконец, с чем связано сравнительно быстрое распространение, укоренение и политизация ислама вообще и суфизма в частности?
Как известно, смена одного типа общественных отношений на другой не происходит в одночасье, в строго очерченный временной период. Такие отношения вызревают постепенно, а длительность и характер переходного периода определяются комплексом факторов (экономических, политических, духовных), специфически действующих на каждом этапе исторического развития социума. Только конкретный анализ конкретной ситуации как один из главных методов исторического познания позволяет дать ответ на поставленные вопросы.
По мнению известного грузинского историка А.И. Робакидзе, теория «нескончаемого родового строя на Кавказе», которая появилась в сороковые годы XIX века и «более чем на сто лет сковала развитие этнографической мысли в этом направлении»1, строилась именно на внешних явлениях общественной жизни горцев: «в силу стойкости бытования у народов горного Кавказа патрономической организации, по некоторым чертам характерной для неё общности, создавшей иллюзию родового общества».2
А.И.Робакидзе впервые обратил внимание исследователей на ошибочность исторических оценок, основанных на отождествлении сущности и явления, когда родоплеменные институты (тайпы, тукхумы), приспособленные к новым социальным отношениям, продолжали восприниматься многими историками и этнографами как признаки реально функционировавшего родового строя.
В отличие от ряда авторов, рассуждавших о феодализме в Чечне и Ингушетии, отягощенном «пережитками» патриархальщины в виде тайпизма, А.И. Робакидзе увидел процесс феодализации вайнахского общества внутри тайпов, выдвинув теорию о специфически кавказском так называемом «горском феодализме», основными характеристиками которого являются следующие: во-первых, развитие раннефеодальных отношений непосредственно в процессе разложения общинного быта, минуя рабовладельческую формацию; во-вторых, связанная с этим возрастающая роль сохранившихся форм общинного строя - большой семьи, патронимии, сельско-общинных социальных институтов; в-третьих, элементы воєнно- демократического уклада, когда войны превращаются в промысел, а военачальники (бячи) сосредотачивают в своих руках все больше власти.
К этому следует добавить ещё одну важную черту северокавказского феодализма, подмеченную грузинским академиком Г.А. Меликишвили, - сохранение основной массой производителей личной свободы и права на землю, а также управленческий характер господствующего класса, отсутствия у него в ряде случаев прав наследственной собственности на средства производства и личность производителя.1
Согласно концепции академика Тогошвили Г.Д. различные формы феодализма («горский», «кочевой, «восточный») являются «самобытно автономно функционирующими системами, и в силу присущих им органических качеств, они почти не перерастают в развитой феодализм западно-европейского типа»2. Другими словами, научно некорректно, сравнивая «горский» феодализм с западно-европейским, определять первый как «незрелый» или «зачаточный», «раннефеодальный» и т.п.. «Горский феодализм» - это другой феодализм, а не «классический» западно-европейский в состоянии своего раннего развития. Развиваясь в различных условиях географических, исторических, культурных),] феодализм принимал различные формы, содержавшие качественную определенность как тип социального строя, но сохранявшие при этом видовую специфику, непохожесть на иные парадигмы, в том числе на западно-европейскую.
Феодальные отношения в Чечне и Ингушетии XVIII - начала XIX веков определяли всю социально-экономическую и политическую жизнь вайнахского общества, внешне сохраняя при этом формы дофеодальной организации социума. Именно в этом состоит главная специфическая особенность вайнахского общественного строя, корни которой следует искать, на наш взгляд, во внеэкономической сфере - идеологии и психологии этнического единения, этнического самосохранения.
Внешние и внутренние причины распространения ислама среди вайнахов (чеченцев и ингушей)
Вопрос о том, когда именно чеченцы и ингуши приняли ислам остаётся спорным до настоящего времени из-за крайне скудной базы историко-архивных документов и трудов по истории Северного Кавказа, содержащих достоверные сведения по исламизации горских народов. Главными источниками такого знания являются отчасти сохранившиеся памятники вайнахской архитектуры, труды грузинских, греческих, турецких и арабских авторов, в которых упоминаются вайнахи, а главным образом - чечено-ингушский фольклор и язык (нахско-бацбийская ветвь иберийско-кавказской группы языков), в которых нашли отражение религиозно-культурные связи вайнахов со странами исламского Востока.
Ссылаясь на фольклорный материал, весьма противоречивый, ряд исследователей считает, что ислам начал распространяться среди чеченцев и ингушей в результате арабских завоевательных войн в VIII веке. Другие авторы небезосновательно предполагают, что исламизация вайнахов произошла гораздо позже, во времена походов Тамерлана на Северный Кавказ в XIV в. Большинство историков и этнографов сходятся в одном: «Ислам распространялся среди чеченцев и ингушей с XV в., но процесс его внедрения продолжался вплоть до XVIII - XIX вв. Среди ингушей укоренился он значительно позже, чем среди чеченцев»1. В действительности процесс проникновения и укоренения ислама в вайнахской среде происходил разновременно, волнообразно, под влиянием в большей мере внешних факторов - исторически значимых событий, отметивших трагически-переломные моменты чечено-ингушской истории. К таковым можно отнести следующие исторические события: - поход Тимура (Хромого Тимура) на Северный Кавказ (XIV-XV вв.); - колонизация Чечни и Дагестана Российской империей; национально-освободительное движение горцев под руководством шейха Мансура (1785-1791 г.г.), имама Шамиля (1834-1864 гг.); - депортация чечено-ингушского народа (1944-1957 гг.); - военно-политический конфликт в Чеченской Республике (1994-1996 гг., 1999-2000 годы).
У этих событий, безусловно, разных и по времени, и по смыслу, есть два сходства: во-первых, чечено-ингушский народ выступает в них объектом политических притязаний и насилия на протяжении исторически обозримого времени; во-вторых, все эти события, особенно Кавказская и так назывемые две «чеченские» войны, объективно способствовали не только исламизации вайнахов, но ломке, нейтрализации традиционной для вайнахов религиозной толерантности, резкой смене «религиозной индифферентности» на религиозную активность, доходившую до религиозного фанатизма - исступленной преданности одному из радикальных направлений ислама и, в то же время, нетерпимости к иным верованиям.
Наиболее чувствительный урон чечено-ингушский народ понес в результате нашествия иноземцев в XIV-XV вв. Орды Тамерлана прошли через всю территорию нынешней Чечни, Ингушетии и Дагестана как ураган: до половины населения было истреблено или угнано в рабство, разграблены и уничтожены практически все поселения.
Вместе с порабощением и смертью, завоеватели принесли на Северный Кавказ свою религию - ислам, всеми мерами внедряя его в местные общины. Некоторые вайнахские общества приняли тогда ислам, но не надолго, до выдворения золотоордынцев со своих земель.
«К концу XIX века, - отмечает современный исследователь, - в Чечено-Ингушетии возникает целый институт арабских мусульманских школ, ведется деловая переписка на арабском языке, пишутся сочинения религиозного, светского и философского характера, изучаются арабская философия, литература, география, астрономия и математика».1
Однако до начала колонизации Северного Кавказа ислам был в положении, примерно равном по влиянию христианству: интерес к исламу то разгорался, то затухал; исламским проповедникам из Дагестана и арабских стран с любопытством внимали, но не настолько, чтобы принять ислам как свою религию. Можно сказать, что ислам «присутствовал» (наряду с христианством) в духовной жизни вайнахов, но вовсе не определял её. В XV-XVII вв. чеченцы и ингуши близко познакомились с исламом, но мусульманами по образу мысли и образу жизни ещё не стали. Укоренение ислама среди вайнахов происходило позже, по мере того, как вызревали для этого объективные и субъективные условия.
Чтобы понять, почему ислам в сравнительно короткий исторический период завоевал главенствующее положение в духовной жизни горских народов, существенно ограничив влияние христианства и оттеснив на положение архаичных галерею племенных святых, почему именно суфизм (суннизм шафиитского мазхаба) получил распространение среди вайнахов, необходимо аналитически сопоставить несколько объективных процессов, оказавших огромное влияние на исторические судьбы северокавказских народов, в том числе чеченцев и ингушей.
Деятельность шейха Мансура по укоренению ислама в Чечне в форме суфизма накшбандийского тариката
Исламизация вайнахов изначально осуществлялась в форме суфизма накшбандийского тариката, наибольшее распространение которого на Северном Кавказе связано с именами Мухаммеда Ярагинского (муллы Магомета из лезгинского села Яраг), шейха Мансура, имама Шамиля.
Суфийский тарикат накшбандийа стал по существу идеологической базой кавказского мюридизма, движения горских народов под руководством имама Шамиля.
Духовным отцом тариката, первым в силсила - «цепи духовной преемственности» признан ходжа из Бухары Юсуф ал-Хамадани (умер в 1140 году), который передал свои знания будущему создателю школы ходжаган ал-Гидждувани. В обществе дервишей школы ходжаган обучался правилам их мистического пути сын бухарского чеканщика (накшбанда) Бахааддин Мухаммад, широко известный как шейх Накшбанд - один из видных представителей среднеазиатского суфизма в XIV в. Своим названием Тасаввуф накшбандийа (суфизм накшбандийского толка) братство дервишей накшбандийа обязано пятому в цепи руководителей накшбандийа - Бахааддину Накшбанду (1318-1389 гг.), заложившему организационные основы этого тариката.
Накшбандийа представляет собой одно из двенадцати основополагающих (материнских) братств строго суннитских воззрений, духовно восходящее к так называемой «золотой цепи» (силсилат аз захаб). Это означает, что накшбандийское братство генеалогически соединено с самим Пророком - духовно.
Бахаааддин Накшбанд считал, что каждый суфий должен строго следовать Сунне Пророка и его сподвижников и выполнять все предписания шариата. Главное в накшбандийском тарикате - поиск истины как слияние с Богом. Шейх Накшбанд исходил из того, что духовно-нравственная чистота, бескорыстие, скромность и аскетизм земной жизни, отшельничество (пребывание в обители) и отказ от общения с властью создают необходимые условия для поиска истины.
Он категорически отвергал показную религиозность и обрядность: публичные радения (сама4), привлекавшие людей танцами и музыкой, а также громкий (джахр) зикр. Бахааддин Накшбанд проповедовал поиск истины и тихий (хафийа) зикр, в том числе коллективный.
Важным постулатом учения Бахааддина Накшбанда было его особое толкование силсилат ал-барака («цепи благодати»), то есть передачи святости от основателя братства к его фактическому руководителю, а также мушахада («видение патрона во время медитации»). Он отвергал и то, и другое: барака даруется любому мюриду и шейху непосредственно Богом; во время медитации мюрид должен взирать не на шейха, а в глубину своего сердца. «Выбей, вырежи в своем сердце поминание имени Божьего»1 и смотри в свое сердце, чтобы удостовериться, что в сердце нет ничего, кроме Бога.
Оппонируя в этих вопросах высшему суфийскому духовенству, Бахаадин Накшбанд вставал на сторону рядовых мюридов-мистиков, что делало его популярным в народе. Накшбандийа получил широкое распространение в мире, функционируя с XV в. до наших дней на огромной территории от Каира и Боснии до Ганьсу и Суматры и от Поволжья и Северного Кавказа до Индии и Хиджаза.
Получив широкое распространение в мире, братство накшбандийа ревниво сохраняло свои доктринальные принципы и основные обряды, но при этом, дало несколько мощных ветвей, которые в новых условиях породили самостоятельные братства. Единственный постулат накшбандийа, который претерпевал изменения в разных регионах и в разное время - это отношение к властям. После смерти Бахааддина, наибольшего влияния накшбандийа достиг в правление ходжи Убайдаллаха Ахрара (1404-1490), который, желая защитить городское население Самарканда и Карши (Узбекистан) от тюркских кочевых племен, внес в учение накшбандийа принципиально новое положение об отношении к властям: «Чтобы исполнять свою духовную миссию в мире, необходимо привлечение политической власти»1. Именно со времен Ходжи Ахрара за братством накшбандийа закрепилось как неотъемлемое его качество - политическая активность, стремление вступать в общение с властями, чтобы «завоевав их души», влиять на их политику в отношении народа.
На Северном Кавказе получила развитие иная ветвь этого суфийского тариката - накшбандийа-халидийа, основателем которой был курдский шейх Маулана Халида аль-Багдади (умер в 1821 году).
Накшбандийа - халидийа, проникшее на Северный Кавказ в первой половине XIX в., могло укорениться здесь только в активно-политизированном варианте. «Политически ориентированное, призывавшее мусульман сражаться против социальной несправедливости, исходящей от собственных угнетателей и колонизаторов, оно претерпевает соответствующую трансформацию, что отличает его от своей первоначальной мистической основы, связанной с именем бухарского суфия Баха ад-дина Накшбанди (1318-1389)»2.
Тасаввуф накшбандийа стал активно распространяться в странах Востока именно в тот исторический период, когда вайнахские общины объективно и субъективно «созрели» для восприятия ислама - в XV в. В распространении этого тариката в конце XVIII- первой половине XIX в. большую роль сыграли дагестанские улемы и, прежде всего, Мухаммед Ярагинский и Джамаледдин Казикумухский, школу которых прошли все мусульманские лидеры Северного Кавказа. Из чеченцев наиболее ярким был шейх Мансур. «Мансур был первым накшбандийским лидером, который проповедовал священную войну в Чечне и Дагестане и не оставил преемника», - писал Чантел Лемерсье-Куэлгужи в статье «Суфизм на карте Азии»1. О принадлежности шейха Мансура к накшбандийскому тарикату писали многие исследователи суфизма на Северном Кавказе - отечественные и зарубежные. По мнению французского исламоведа А.Беннигсена, главные позиции из программы шейха Мансура (нравственное очищение, борьба против адата и газават против царских коонизаторов) «включены в религиозную доктрину имамов братства Накшбанди, известную на Кавказе в XIX веке» .
Причиной Кавказской войны была экспансионистская политика царизма: «Самодержавие пришло на Кавказ с двумя задачами: захватить для русского помещика плодородные кавказский земли и обеспечить русскому купцу обладание торговыми путями»4. Война была довольно прибыльным предприятием для всех слоев русского общества: «... результаты ограбления горских земель оказались значительны».5
Ислам в советской Чечено-Ингушетии
Духовную и социально-политическую роль суфийских братств в жизни чеченского и ингушского народов в советское и постсоветское время трудно оценить однозначно. Здесь, на наш взгляд, следует вычленить несколько этапов, характеризующих конкретно исторические особенности её проявления: 1) установления советской власти; 2) модернизация вайнахского общества до депортации; 3) существования чеченцев и ингушей в условиях ссылки; 4) восстановления Чечено-Ингушской Республики; 5) постсоветской «суверенизация» и так называемых двух чеченских войн.
Все эти этапы чечено-ингушской истории полны трагизма общенационального масштаба, который в первую очередь коснулся суфийских братств, мусульманского духовенства.
Советская власть поначалу громко заявила и даже предприняла первые шаги по справедливому решению двух наиболее жизненно важных для горцев вопросов о земле и национального. В условиях аграрного горского общества и слабого национального пролетариата, главной социальной опорой большевиков на Северном Кавказе могло быть крестьянское большинство, которое можно было увлечь за собой, пообещав горцам то, чего они жаждали больше всего - вернуть отобранную колонизаторами землю и жить по законом своей веры и национальным традициям.
В мае 1918 года в городе Грозном состоялся III съезд «народов Терека», на котором было принято решение о наделении землей в первую очередь как беднейшего населения - чеченцев и ингушей. «В целях ликвидации чересполосицы» и опасений горско-казачьих столновений, несколько «казачьих» станиц планировалось к переселению в Пятигорский округ Терской республики, с предоставлением казакам равнозначных земельных участков и субсидий на строительство. В проекте постановления Политбюро ЦК РКП (б), написанном Лениным 13 октября 1920 года, говорилось: «По вопросу аграрному признать необходимым возвращение горцам Северного Кавказа земель, отнятых у них великоруссами, за счет кулацкой части казачьего населения».1
Не удивительно, что горское большинство сделало свой исторический выбор в пользу Советской власти: «... нигде Советская власть так не популярна, как среди угнетенного горского населения Северного Кавказа».
Верность своему историческому выбору - советской власти, чеченцы и ингуши доказывали вместе с русскими рабочими в годы Гражданской войны, отражая наступление белогвардейского генерала Деникина.
Большинство суфийских братств в Чечне поддержало выбор своего народа - между чеченским мусульманским духовенством (точнее, лидерами суфийских братств) и рядовыми членами мусульманских общин имущественные различия были незначительными и не порождали острых социальных противоречий. Во-первых, потому, что чеченское мусульманское духовенство не отрывалось от крестьянского труда; во-вторых, потому, что социальная зависимость между бедными горцами и их зажиточными векилями и старшинами традиционно вуалировалась в «добровольные» и «богоугодные» услуги мюридов своему религиозному наставнику - устазу, то есть в отношения духовного братства.
Однако в соседнем Дагестане, являвшемся на Северном Кавказе центром исламской теологии и образования, где вызревали и разносились по всему Кавказу радикальные религиозно-политические призывы и формировались исламские политические лидеры, настроения среди духовенства были противоречивыми.
Духовенство в Дагестане было неоднородным по социальному положению и, следовательно, представляло интересы разных слоев горского населения. Столь же политически разобщенным было религиозное движение: консервативное направление, возглавлявшееся Н. Гоцинским и умеренное, лидером которого выступал Али-Гаджи Акушинский.
Нажмуддин Гоцинский жестко стоял на позициях горского религиозного национализма, всемерно противопоставляя горцам пришлое население по национально-религиозному признаку. Опираясь на шариат и выпячивая национально-религиозную общность, то есть, разжигая в горской среде национализм и религиозную нетерпимость, буддируя историческую память о Кавказской войне, Н. Гоцинский увлекал за собой сотни людей. Он принадлежал той части местного духовенства, которая выражала интересы зажиточных горцев. Он отстаивал неприкосновенность частной собственности на землю, феодально-патриархальные порядки и традиции. Поэтому позже, когда крайне обострится военно-политическая ситуация на Северном Кавказе в связи с наступлением деникинцев, Н. Гоцинский предаст своего религиозного наставника шейха Узуна-Хаджи и перейдет на сторону белогвардейцев.
Умеренное направление в среде суфийского духовенства возглавлял Али-Гаджи Акушинский. Его сторонники считали, что земля должна принадлежать тем, кто на ней трудится. Его главный лозунг «максимум шариата!» находил выражение в его позиции по земельному вопросу: крестьянину необходимо создать условия, чтобы он «в мирной мелкобуржуазной обстановке имел возможность удовлетворять свои потребности трудом и торговлей с тем расчетом, чтобы в балансе крестьянского хозяйства нашли бы отражение и такие статьи расхода, как «спасение душ», поддержание «святых отцов» и прочее».1
Наибольшим влиянием в тот период среди мусульман Северного Кавказа пользовалось религиозно-политическое движение, во главе которого стоял шейх накшбандийского тариката Узун-Хаджи Салтинский - убежденный сторонник построения нового шариатского государства после разрушения имамата Шамиля. В Чечне самыми известными и влиятельными представителями суфиев-накшбандийа был Дени Арсанов из суфиев-кадирийа (зикристов) - Али Митаев. Авторитет этих суфийских шейхов среди чеченцев был непререкаем. Ни один партийный и советский чиновник не мог сравниться с этими людьми по степени доверия и уважения, которое питали к ним чеченцы и ингуши. Это во многом и предрешило их трагическую судьбу. Повторялась ситуация с шейхом Кунта-Хаджи: ни одна власть не терпит конкуренции в политическом влиянии на народ.
Между тем, в России началась Гражданская война. Войска под командованием белогвардейского генерала А.И. Деникина заняли значительную часть Северного Кавказа и подошли к Чечне. Сюда же отступили остатки разбитой деникинцами 11-й Красной Армии, которых дружестки встретили бойцы первого чеченского коммуниста-командира Асланбека Шерипова и его товарища из местных русских - Носова А.Ф.
