Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Социальная тревожность: феноменология и основные теоретические модели .11
1.1. Феноменология социальной тревожности и определение основных понятий 11
1.2. Исторический обзор развития взглядов на социальную тревожность ..18
1.3. Эволюционная теория социальной тревожности .21
1.4. Когнитивная модель социальной тревожности 24
1.5. Многофакторная психо-социальная модель расстройств аффективного спектра как основа интеграции теоретических взглядов и эмпирических данных о социальной тревожности .28
1.5.1. Макросоциальные факторы социальной тревожности 30
1.5.2. Личностные факторы социальной тревожности 35
1.5.3. Интерперсональные факторы социальной тревожности .42
1.5.4. Семейные факторы социальной тревожности Глава 2. Современные эмпирические исследования социальной тревожности и интерперсональных отношений на разных этапах онтогенеза 53
2.1. Социальная тревожность в детском и подростковом возрасте 53
2.2. Социальная тревожность как фактор социальной и эмоциональной дезадаптации у детей, подростков и молодежи 57
2.3. Потребность в общении и интерперсональные отношения в подростковом возрасте .60
2.4. Одиночество и антивитальные переживания у подростков
Глава 3. Эмпирическое исследование социальной тревожности в дошкольном возрасте 69
3.1. Обоснование гипотез и описание методов исследования 69
3.2. Распространённость симптомов и семейные факторы социальной тревожности в дошкольном возрасте на основе экспертной оценки .72
3.3. Обсуждение результатов .76
Глава 4. Эмпирическое исследование социальной тревожности у подростков 78
4.1. Гипотезы и методы исследования, характеристика обследованных групп 78
4.2. Распространённость социальной тревожности у младших и старших подростков и её связь с эмоциональной дезадаптацией 91
4.3. Результаты комплексного исследования социальной тревожности в подростковом возрасте на основе многофакторной психо-социальной модели расстройств аффективного спектра 104
4.3.1. Макросоциальные факторы (полоролевые стереотипы, гендерная идентичность) 105
4.3.2. Личностные факторы (перфекционизм, враждебность, стратегии совладания со стрессом) 114
4.3.3. Семейные факторы (стиль семейных коммуникаций) .122
4.3.4. Интерперсональные факторы (уровень социальной поддержки) .124
4.4. Обсуждение результатов 127
Выводы 137
Заключение .140
Библиографический список
- Исторический обзор развития взглядов на социальную тревожность
- Макросоциальные факторы социальной тревожности
- Распространённость симптомов и семейные факторы социальной тревожности в дошкольном возрасте на основе экспертной оценки
- Результаты комплексного исследования социальной тревожности в подростковом возрасте на основе многофакторной психо-социальной модели расстройств аффективного спектра
Введение к работе
Актуальность исследования. В настоящее время феномен социальной тревожности является предметом интенсивных эмпирических и теоретических исследований за рубежом, что обусловлено широкой распространённостью данной проблемы. По данным D. Beidel один из пяти детей, доставленных в специализированную клинику, имеет выраженные социальные страхи (Beidel, Turner, 1998). По данным Ф. Зимбардо (2005), около тридцати процентов детей в детских садах страдают от сильной застенчивости, согласно опросам родителей и воспитателей. В отечественных исследованиях показано, что социальные страхи и тревога, связанная с общением со сверстниками, отмечаются у детей обоего пола от семи до семнадцати лет (Захаров, 2000; Прихожан, 2009).
Ретроспективные исследования взрослых людей, страдающих сильной тревожностью, продемонстрировали, что социальная фобия в детстве является надежным предиктором развития высокого уровня тревожности во взрослом возрасте (Beidel, Turner, 1998; Rapee, Sweeney, 2005). Высокий уровень социальной тревожности препятствует нормальной реализации сюжетно-ролевой игры – ведущей деятельности ребёнка дошкольного возраста (Выготский, 1982; Эльконин, 1989), что в будущем приводит к затруднениям в овладении ведущей деятельностью младшего школьника – учёбой. Таким детям сложно приспосабливаться к новым ситуациям, что сильно ограничивает возможности для их развития – родители не могут отвести их ни в развивающий кружок, ни на детскую площадку, ни, тем более, в детский сад.
Высокий уровень социальной тревожности в подростковом возрасте часто сопровождается снижением настроения, потерей надежды и социальной изоляцией и может приводить к аутоагрессивному поведению, суицидальным мыслям и намерениям, злоупотреблению алкоголем и наркотиками (Bruch et al., 2003), снижению успеваемости и даже отчислению из школы (Masia et al., 2001; Peleg, 2012).
В студенческой популяции высокий уровень социальной тревожности обнаруживается у 22,5-33% испытуемых (Краснова, 2013; Краснова, Холмогорова, 2013; Павлова, Холмогорова, 2011) и является существенным фактором эмоциональной дезадаптации.
Таким образом, выраженная социальная тревожность – проблема, тесно связанная с социально-психологической дезадаптацией детей, подростков и молодёжи, корни которой уходят в раннее детство и подростковый возраст.
Объект исследования: социальная тревожность и ее детерминанты.
Предмет исследования: психологические факторы социальной тревожности в детском и подростковом возрасте, включая семейные, личностные, интерперсональные и полоролевые факторы
Целью данного исследования является комплексное изучение факторов социальной тревожности в разные возрастные периоды и выявление связи социальной тревожности с эмоциональной дезадаптацией.
Основные гипотезы исследования:
1. Высокий уровень социальной тревожности у детей дошкольного возраста связан с семейными дисфункциями.
2. Высокий уровень социальной тревожности у подростков связан с выраженной эмоциональной дезадаптацией в виде симптомов депрессии, включая суицидальную направленность, а также с общим уровнем тревоги.
3. Уровень социальной тревожности связан не столько с биологическим полом, сколько с гендерной идентичностью подростков.
4. Высокий уровень социальной тревожности в подростковом возрасте связан с такими личностными характеристиками, как высокий уровень перфекционизма, враждебности, и использованием дезадаптивных копинг-стратегий.
5. Высокий уровень социальной тревожности в подростковом возрасте связан с семейными дисфункциями и низким уровнем социальной поддержки.
Задачи исследования:
1. Аналитический обзор исследований социальной тревожности и эмоциональной дезадаптации в детском и подростковом возрасте.
2. Оценка уровня социальной тревожности и выраженности эмоциональной дезадаптации в виде симптомов депрессии, тревоги и суицидальной направленности у детей и подростков.
3. Проведение эмпирического исследования полоролевых факторов социальной тревожности.
4. Исследование связи социальной тревожности с такими личностными факторами как перфекционизм, враждебность и различными копинг-стратегиями у подростков.
5. Исследование связи социальной тревожности с семейными дисфункциями у детей дошкольного и подросткового возраста.
6. Исследование связи социальной тревожности в подростковом возрасте с интерперсональными факторами в форме ограниченной социальной поддержки.
Теоретико-методологическая основа исследования. Культурно-историческая концепция развития психики (Л.С. Выготский, Д.Б. Эльконин, Л.И. Божович), многофакторная модель расстройств аффективного спектра А.Б. Холмогоровой, Н.Г. Гаранян, теория привязанности Д. Боулби, когнитивная модель социальной тревожности D. Clark, A. Wells.
Разработанный методический комплекс содержит следующие блоки методик:
Для дошкольного возраста:
1) Для оценки выраженности социальной тревожности: экспертная оценка проявлений социальной тревожности у детей;
2) Для анализа семейных факторов: Опросник Семейных эмоциональных коммуникаций (Воликова, 2006; Холмогорова, 2011) заполнялся одним из родителей.
Для подросткового возраста:
1) Социальная тревожность: Шкала социального избегания и дистресса SADS (Watson D., Friend R., 1969; валидизация - Краснова, 2013), Краткая шкала страха негативной оценки (Fear of Negative Evaluation, FNE, Watson D., Friend R., 1969).
2) Эмоциональная дезадаптация: детский опросник депрессии М. Ковак (Kovacs, 1992) (валидизация - Воликова, Калина, Холмогорова, 2011), опросник личностной тревожности подростков (Прихожан, 2009).
3) Полоролевая идентичность: опросник «Маскулинность и фемининность» (Т.Л. Бессонова, 1994, модификация Н.В. Дворянчикова, 1998).
4) Личностные факторы: Опросник Перфекционизма (Гаранян, Холмогорова, Юдеева, 2003), Проективный тест враждебности (Холмогорова, Гаранян, 2003), Опросник Способы преодоления негативных ситуаций (СПНС, С.С. Гончарова, 2006).
5) Семейные факторы: Опросник Семейных эмоциональных коммуникаций (Воликова, 2006; Холмогорова, 2011).
6) Интерперсональные факторы: Опросник социальной поддержки F- SOZU-22 (E.Sommer, G.Fydrich, 1989; валидизация – Холмогорова, Петрова, 2007; адаптация для применения в подростковой популяции – Смирнова, 2009).
Положения, выносимые на защиту
-
Повышенная социальная тревожность в дошкольном возрасте отмечается у трети обследованных детей и тесно связана с коммуникативными дисфункциями в семье в виде высокого уровня критики в адрес ребенка со стороны родителей.
-
Треть обследованных подростков страдают от повышенной социальной тревожности, которая тесно связана с выраженностью симптомов тревоги, депрессии, а также суицидальной направленностью.
-
Социальная тревожность в подростковом возрасте не зависит от половой принадлежности, но тесно связана с гендерной идентичностью подростков.
-
Социальная тревожность в подростковом возрасте связана с комплексом семейных, личностных и интерперсональных факторов: с коммуникативными дисфункциями в семье в форме элиминирования эмоций и демонстрации благополучного фасада; с нарушениями в интерперсональных отношениях в виде низкого уровня социальной поддержки; с такими личностными чертами как перфекционизм и враждебность, а также с неадаптивными стратегиями совладания со стрессом.
Теоретическая значимость и научная новизна настоящего исследования заключается в расширении и конкретизации представлений о феноменологии и генезе социальной тревожности в детском и подростковом возрастах. Впервые проведено комплексное исследование социальной тревожности в подростковом возрасте с учетом личностных, семейных, интерперсональных и гендерных факторов. В первый раз изучены специфические факторы социальной тревожности в зависимости от пола и гендера. Впервые в отечественной психологии на основании надёжных, признанных в международном сообществе методик изучена распространённость социальной тревожности в подростковой выборке, а также исследована, проанализирована и доказана связь социальной тревожности с особенностями эмоциональных коммуникаций в семье, гендерной идентичностью, социальной поддержкой, перфекционизмом и враждебностью.
Практическая значимость исследования.
Разработан методический комплекс для диагностики уровня социальной тревожности в дошкольном и подростковом возрастах; выделены факторы, оказывающие влияние на рост социальной тревожности в дошкольном и подростковом возрасте; обоснована важность учета социальной тревожности и связанных с ней факторов как мишеней психологической помощи детям и подросткам. Результаты исследования могут быть использованы при психологическом консультировании родителей в школьных и дошкольных учреждениях, а также при чтении курса по психологии для педагогов. Также они могут быть включены в учебные программы по социальной психологии развития, возрастной психологии и клинической психологии.
Апробация и внедрение результатов исследования: основные результаты исследования были обсуждены, апробированы и получили поддержку на:
XI межвузовской научно-практической конференции «Молодые ученые – столичному образованию» (Москва, 2012);
XII городской научно-практической конференции "Молодые учёные – столичному образованию" (Москва, 2013);
Всероссийской научно-практической конференции «Безопасность образовательной среды: психологическая оценка и сопровождение» (Москва, 2013);
Городском научно-практическом семинаре «Антивитальные переживания и аутоагрессивное поведение подростков и молодежи» (Москва, 2013);
1st International Conference “The English language as a means of creating the common scientific environment” (Moscow, 2014);
Всероссийской научно-практической конференции с международным участием «Актуальные проблемы психиатрии, наркологии, психотерапии и клинической психологии» (Саратов, 2014);
III съезде Общероссийской общественной организации «Федерация психологов образования России» (Москва, 2014).
Полученные эмпирические результаты и выводы, основанные на их интерпретационном анализе, были представлены и обсуждены на заседаниях кафедры клинической психологии и психотерапии МГППУ (2011-2013 гг.). Результаты работы внедрены в Центре экстренной психологической помощи МГППУ (что подтверждено справкой о внедрении).
Структура работы: Диссертация включает введение, четыре главы, заключение, список литературы (195 наименований, в том числе 129 источников на иностранных языках), приложения. Работа содержит 11 рисунков и 22 таблицы. Объем основного текста диссертации составляет 167 страниц.
Исторический обзор развития взглядов на социальную тревожность
С необходимостью разделить понятия застенчивость, социальная тревожность, социальная фобия и избегающее расстройство личности сталкиваются все исследователи, принимающиеся за изучение одного из вышеперечисленных конструктов, например, R. Rapee и S. Spence (2004), R. Crozier и L. Alden (2005), T. Widiger (2005), Н. Heizer, S. Turner, D. Beidel (2009), T.B. Kashdan (2007), F.R. Schneier (2002) и другие. В основном учёные разделяются на два лагеря: одни считают застенчивость, социальную тревожность и социальную фобию явлениями, лежащими на одном континууме и различающимися между собой степенью выраженности тревоги в социальных ситуациях (Rapee, Spence, 2004; Crozier, Alden, 2005; Widiger, 2005), в то время как другие предлагают разделять эти явления (Heizer, Turner, Beidel, 2003; Heizer et al., 2009), хотя и признают их несомненную близость. В последнее время, при обсуждении новых критериев DSМ-V, эксперты больше склоняются к модели континуума (McGinn, Newman, 2013).
Застенчивость
Ф. Зимбардо определяет суть застенчивости как страх перед людьми. Он разделяет застенчивых людей на три группы, в зависимости от выраженности данного чувства, начиная с людей которые испытывают лёгкое чувство неудобства на публике и оканчивая теми, кто испытывает невыносимый ужас в социальных ситуациях. В этой классификации застенчивость, социальная тревожность и социальная фобия не выделяются в отдельные категории, а называются одним словом «застенчивость», что, впрочем, может быть вызвано популярной ориентацией работы, и нежеланием запутывать массового читателя различными терминами (Зимбардо, 1991).
J. Carducci и P.G. Zimbardo следующим образом описывают застенчивого человека: «за кротким внешним видом скрывается бурлящий хаос. Застенчивые люди ужасно стеснительны, постоянно дают сами себе негативные оценки и чрезмерно озабочены впечатлением, которые они производят на других» (Carducci, Zimbardo, 1995, стр. 35). По данным исследований авторов, основное содержание мыслей застенчивых людей составляют планы по формированию впечатления о себе («Если я буду стоять в дальнем углу и делать вид, что изучаю картины на стене, будет казаться, что я интересуюсь искусством, и мне не придётся ни с кем разговаривать»). В ситуациях межличностного взаимодействия они испытывают большинство типичных физиологических симптомов дистресса: учащение сердцебиения, «бабочки в животе», усиление потоотделения. В присутствии других застенчивым людям тяжело ясно мыслить и сложно поддерживать разговор. Они живут в ловушке двух страхов: остаться незамеченными и быть негативно оцененными. Перечислим выводы, которые делают авторы в результате многолетних исследований застенчивости. Застенчивость – крайне распространённое явление, в США от него страдают около 48% людей. В большинстве случаев нельзя определить степень застенчивости по внешним признакам. Некоторые люди рождаются с врождённой склонностью к застенчивости, но даже наследственность не является определяющим фактором развития этой проблемы, во многом оно зависит от стиля воспитания (Lewis, 2005). В большинстве случаев застенчивость – следствие определённых жизненных событий. Распространенность застенчивости варьирует в разных странах, например, в Израиле она наиболее низкая. Ключевым фактором, по мнению авторов, являются принятые в стране способы поощрения и наказания детей (Hardin, et al., 2006). Застенчивость крайне негативным образом влияет на качество жизни страдающих от неё людей, особенно в западных странах (Gladis, et al., 1999; Mendlowicz, Stein, 2000). Несмотря на биологические корни застенчивости, существуют надёжные, проверенные методы её преодоления (Carducci, Zimbardo, 1995).
Большинство авторов сходятся во мнении, что ключевым содержанием социальной тревожности является страх социального взаимодействия с незнакомыми людьми и/или публичных выступлений, в которых человек является предметом оценки другими. Основной предмет беспокойства – быть негативно оцененным, продемонстрировать свою тревогу, быть униженным и осмеянным (Архипова, Тарабарова, 2010; Blte et al., 2009; McGinn, Newman, 2013). Людям с высокой социальной тревожностью свойственны негативные убеждения о себе (мысли о своей ущербности, несостоятельности) и склонность быть чрезмерно сфокусированными на себе в процессе общения. Они часто переживают физические симптомы тревоги – покраснение, учащенное сердцебиение, усиленное потоотделение, мышечное напряжение, боли/неприятные ощущения в животе, сухость во рту, головные боли. Наиболее типичные ситуации, вызывающие беспокойство – публичные выступления, формальные или неформальные мероприятия, знакомство с новыми людьми, ведение светской беседы, есть или писать на публике, посещение общественных туалетов, необходимость не соглашаться с другими, общение с фигурами власти (начальство, учителя) (McGrath, Reavey, Brown, 2008). В большинстве случаев избегание общения выбирается как единственный способ справиться с негативным аффектом (Crozier, Alden, 2005; Amico et al., 2004).
В обширном исследовании D. Chavira с соавторами 2202 участника были расклассифицированы по шкале застенчивости от наиболее застенчивых индивидов до умеренно застенчивых (Chavira, Stein, Malcarne, 2001). Для определения клинического диагноза исследователями были использованы Структурированный международный диагностический опросник (CIDI) и Структурное клиническое интервью для расстройств второй оси по DSМ-IV (SCID-2; Avoidant Personality Disorder module). Около 49% индивидов из группы с высоким уровнем застенчивости имели диагноз социальной фобии, сравнительно с 18% из группы с нормальным уровнем застенчивости. Значительно шире генерализованная социальная фобия (36% к 4%) и избегающее личностное расстройство (14% к 4%) были представлены в группе с высоким уровнем застенчивости. Одинаковые уровни не генерализованной социальной фобии (14% и 14% соответственно) были обнаружены в обеих группах. Таким образом, данные вышеописанного исследования показали, что высокий уровень застенчивости и социальная фобия (особенно её генерализованный тип) – тесно связанные явления (Kimbrel, 2008), однако не являются абсолютными синонимами, так как индивид может быть крайне застенчив, и всё же не иметь диагноза социальной фобии при этом.
Социальная фобия
Социальная фобия – серьезное психическое расстройство, приводящее к выраженной дезадаптации и, нередко, полному отказу от деятельности, связанной со страхом. Рассмотрим различные диагностические классификации. В МКБ-10 и DSМ-IV представлены социальная фобия и избегающее личностное расстройство (в МКБ-10 тревожное, уклоняющееся и избегающее расстройство личности – синонимы).
Макросоциальные факторы социальной тревожности
Так как понятие застенчивости в современном бытовом языке объединяет в себе большинство характеристик социальной тревожности, например, такие как робость, осторожность, стеснительность, замкнутость (Crozier, Alden, 2005), то далее мы будем рассматривать эти понятия как очень близкие друг другу.
Наиболее известный и признанный исследователь застенчивости – профессор Стэнфордского университета Филипп Зимбардо. В начале своей работы, когда он обнаружил крайне высокие цифры показателей застенчивости среди студентов, его заинтересовал вопрос: какова же природа общества, которое продуцирует такое широко распространённое социальное беспокойство в своих рядах (Зимбардо, 1991; Zimbardo, Pilkonis, 1975)? Проведя ряд исследований, он сделал вывод, что застенчивость, по существу, не персональная проблема, а социальная. Определённые виды социальных и культурных ценностей, по его мнению, привели к тому, что народ как будто сам себя окутал в «кокон застенчивости». Высокий уровень застенчивости в Америке это последствие культурных норм, которые подчёркивают важность компетентности, личного успеха и личной ответственности за неуспех. В более позднем исследовании была подтверждена значимость культурных норм и установок для развития социальной тревожности. Было определено, что в странах с приоритетом интересов коллектива над интересами личности застенчивость вообще не является проблемой: «застенчивость и сдержанность позитивно оцениваются в китайской культуре, потому что считается, что такие паттерны поведения отражают социальную зрелость и понимание» (Burgess, Rubin, Cheah, Nelson, 2005, стр. 27). Таким образом, признаётся большая важность социально-культурного контекста для развития социальной тревожности, и отношения личности к ней.
К. Хорни также рассматривала проблему межличностной тревоги в социально-психологическом контексте. Вслед за З. Фрейдом она признавала ведущую роль детских переживаний в дальнейшем развитии человека, а также рассматривала их в качестве предпосылок для последующего возникновения невроза. Так, по мнению К. Хорни, именно культурные ценности, принятые в тот или иной период в обществе, влияют на распространение тех или иных форм тревоги, а взаимодействие между близким окружением ребенка приводит к возникновению невротической тревоги. К. Хорни считала, что главным источником опасности для человека представляется именно враждебное отношение окружающих, в первую очередь родителей. Необходимость сравнения себя с другими, притязания, с одной стороны, и реальные возможности своего неуспеха и успеха других - с другой, вызывают тяжелые переживания - страх перед возможной неудачей, чувства неполноценности, зависти и постоянной тревожности.
Ещё один признанный исследователь социальной тревожности, работавший скорее на ниве социологии, нежели психологии, - Ирвин Гофман. Его книга «Представление себя другим в повседневной жизни», опубликованная в 1959 году, считается первой работой рассматривающей повседневное общение как предмет социологического исследования. Автор использует метафору театрального представления для описания процесса общения и представления себя окружающим. Он рассматривает человеческие отношения как процесс, перед которым заключается негласный договор о качествах каждого участника интеракции, какие из них приемлемы, а какие нет, и по каким параметрам можно друг друга оценивать. Межличностные контакты требуют от участников интеракции определённой социальной компетентности и, что, возможно, особенно значимо в контексте рассмотрения социальной тревожности, уверенности в своей социальной компетентности. В контексте социальных отношений И. Гофман обратил особенное внимание на роль смущения, он утверждает, что смущение тесно связано с претензиями на идентичность в глазах других людей, и человек особенно стремится его избежать. Учёный выдвигает предположение, что смущение возникает тогда, когда хотя бы один из участников интеракции понимает, что договор не может быть заключён и возникает ситуация неопределённости, что же делать дальше (Гофман, 2000; Гофман, 2004). Например, когда ребёнок в гостях пролил сок на ковёр или сделал откровенное замечание о внешности хозяйки. Таким образом, И. Гофман уделяет большое внимание представлению участников интеракции о самих себе, своей идентичности, своей социальной компетентности, и, можно сказать, что основное наследие этих исследований – социально-психологическое изучение взглядов на самопрезентацию и представления индивида о себе.
Взгляды И. Гофмана дали толчок к теоретическому анализу и эмпирическим изучениям стратегий самопрезентации (Shapperd & Arkin, 1990), в которых были выявлены некоторые схожие моменты в стратегиях защитного поведения, которое характеризует множество людей, страдающих социальной фобией, и «безопасного» поведения, применительно к людям с высокой социальной тревожностью. Г.С. Салливан, создатель интерперсональной теории психиатрии, указывает, что единственный источник тревожности для младенца – значимый человек. По Г.С. Салливану тревожность изначально порождается межличностными отношениями и сопутствует человеку везде, где ему приходится вступать в межличностные контакты. Основное содержание межличностной тревоги – страх заслужить неодобрение значимого другого (Салливан, 1999).
Основываясь на концепции Г. Салливана базовой тревоги, влияющей на развитие заболеваний и ее тесной связи с ранним негативным опытом интерперсональных отношений и разработки когнитивно-бихевиорального подхода, Г. Клерман создал свою интерперсональную психотерапию. Центральными мишенями работы Г. Клермана является работа с актуальными нарушенными отношениями и тренинг социальных навыков. Единицей наблюдения и терапевтического вмешательства является первичная социальная группа, непосредственное окружение пациента, его общение с наиболее значимыми людьми из ближайшего окружения (Moreau, Mufson, Weissman, Klerman, 1991).
B.R. Shenkler, M.R. Leary предложили теорию, имеющую сильное влияние на исследования природы застенчивости и социальной тревожности. Данная теория объясняет социальную тревожность как желание производить впечатление на окружающих, совмещённое с недостатком уверенности в своих возможностях. Эта теория была применена к объяснению феноменов застенчивости, робости, стеснительности, покраснения в социальных ситуациях и социальной фобии (Shenkler & Leary, 1982).
Распространённость симптомов и семейные факторы социальной тревожности в дошкольном возрасте на основе экспертной оценки
К макросоциальным факторам эмоциональной дезадаптации вообще и аффективных расстройств в частности относят культуральные нормы и ценности, в частности установки, способствующие разобщению и изоляции и принуждающие прятать свои чувства, а также гендерные стереотипы, предписывающие определённые формы поведения представителям разных полов. Из большого многообразия макросоциальных факторов в данном обзоре мы ограничимся только рассмотрением роли гендерных стереотипов в формировании эмоциональных нарушений вообще и социальной тревожности в частности.
Под гендерной идентичностью обычно понимается отождествление себя с определённым полом, освоение форм поведения и личностных характеристик, характерных для этого пола (Бендас, 2006). Сам термин появился в 1970-х годах, однако ранее существовали его аналоги, такие как половая/полоролевая идентификация. На данные момент выделяют три модели половой идентичности: биполярную, андрогинную и маскулинную.
В работе З. Фрейда «Женственность», послужившей основой развития биполярной модели гендерной идентичности, выделяются характерные фемининные и маскулинные черты. К фемининности были отнесены пассивность, склонность к подчинению, зависимость. Маскулинными чертами называются активность и стремление к власти (Фрейд, 2003). Формирование полоролевой идентичности происходит в результате идентификации с родителем своего пола. Проявление у женщин маскулинных черт и наоборот считалось проявлением нездоровой идентичности и результатом идентификации с родителем противоположного пола.
Однако со времен З.Фрейда культуральные стереотипы, приписывающие мужчинам и женщинам определенные нормы поведения существенно поменялись. Ослабление жесткости разделения на женский и мужской тип поведения шел параллельно с таким глобальным культуральным процессом как эмансипация женщин. Различия в требованиях к полоролевому поведению уменьшались, это проявлялось как в одежде, так и в изменении традиционного места женщины в социально-экономической жизни. Женщины начинают работать, им приходится все чаще оказываться в ситуации конкуренции с мужчинами, что требует усиления маскулинных черт. Напротив, в целом ряде стран мужчины получают право отпуска по уходу за ребенком, нередки также случаи, когда жена получает большую зарплату и обеспечивает семью. Болезненная ломка стереотипов привела к новым представлениям о поведении мужчин и женщин. В 1970-е С. Бем (Bem, Martina, Watson, 1984) и Д. Спенс (Spence, 1984) в гендерную психологию было введено понятие андрогинности и сформулирована андрогинная модель гендерной идентичности, согласно которой сочетание в одном человеке маскулинных и фемининных черт больше не считалось патологичным. Согласно С. Бем, андрогинностью является гармоничное сочетание маскулинных и фемининных черт. По Д. Спенс это понятие формулировалось как сочетание высоких показателей маскулинности и фемининности, сочетание низких показателей этих черт называлось незрелостью. По исследованиям С. Бем андрогинность способствует накоплению более широкого репертуара ролей и является адаптивной чертой личности. Однако в последние годы появилось много данных, противоречащих этой концепции, и самой С. Бем пришлось от неё отказаться.
В 1980-е годы было выдвинуто предположение о связи с психологическим благополучием преимущественно маскулинных качеств, которое впоследствии было подтверждено многочисленными исследованиями, согласно которым у мужчин и женщин с низкой маскулинностью выше показатели депрессии и тревоги и социальной дезадаптации (Basoff, Glass, 1982; Spence, 1984; O Heron, Orlofsky, 1990; Taylor, Hall, 1982). Данные результаты могут быть объяснены как спецификой формулировок шкал фемининности и маскулинности опросника С. Бем, благодаря которым маскулинные качества кажутся более привлекательными для респондентов, так и более низкой вариативностью качеств в фемининной шкале.
Одним из предикторов повышенного уровня тревожности является принадлежность к женскому полу (McLean, Anderson, 2009). Зарубежные учёные обращают внимание на большую предрасположенность женщин к аффекту тревоги и переживанию страха (McLean, Anderson, 2009), к переживанию беспокойства (Robichaud et al., 2003) и так же к большей склонности к переживанию негативных эмоций вообще (Thomsen, 2005). Женщины также чаще обращаются за лечением тревожных расстройств, чем мужчины (McLean, Anderson, 2009). Тревожность в социальной сфере проявляется несколько иначе – в популяционных исследованиях социальной тревожностью, как и другими видами расстройств, больше страдают женщины, однако в исследованиях клинических выборок, число женщин и мужчин, обращающихся за лечением той или иной формы социальной тревожности, сравнивается, или мужчин даже становится больше, чем женщин (Katzelnick, Greist, 2001; Rapee, Spence, 2004; Juster, 1998). Из чего исследователями делается вывод, что хоть и меньшее количество мужчин страдает от повышенной социальной тревожности, но переживается она ими труднее, чем женщинами. Качественные различия между мужчинами и женщинами в проявлении социальной тревожности исследовались достаточно фрагментарно, так, например, проводились исследования о соотношении полоролевой идентичности с уровнем социальной тревожности (Goodman, Kantor, 1983; Moscovitch, Hofmann, Litz, 2005), в которых было обнаружено, что не столько принадлежность к определённому полу влияет на уровень социальной тревожности, сколько полоролевая идентификация с маскулинной или фемининной ролью; так идентификация с традиционной маскулинной ролью снижает риск социальной тревожности, в то время как фемининность никакого влияния на уровень социальной тревожности не оказывает. Также было обнаружено, что женщины испытывают большее количество социальных страхов, чем мужчины, и что женщины и мужчины страдают от разных социальных страхов (Turk et.al., 1998), женщины и мужчины используют разные копинг-стратегии для преодоления стресса в социальных ситуациях: женщины больше склонны к фокусировке на эмоциях и их вентилированию, что менее эффективно для уменьшения стресса (Thoits, 1987).
Результаты комплексного исследования социальной тревожности в подростковом возрасте на основе многофакторной психо-социальной модели расстройств аффективного спектра
Анализ выявил статистически значимые достоверные отрицательные корреляции между показателем социальной тревожности (включая параметры социальный дистресс и избегание) и уровнем маскулинности у мальчиков и девочек 12-16 лет. Результаты, представленные на таблицах 13 и 14 говорят о том, что чем выше уровень социальной тревожности у подростка, тем ниже выраженность маскулинных черт характера, и наоборот, вне зависимости от пола.
Тест «Маскулинность и фемининность» позволяет отнести испытуемого к определённому типу гендерной идентичности: андрогинному, маскулинному, фемининному или незрелому. На основании данного теста испытуемые были поделены на четыре описанные группы, для каждой из которых были подсчитаны средние показатели социальной тревожности для определения типа гендерной идентичности, наиболее подверженного социальной тревожности.
Как видно из таблицы 14, в группе с незрелой идентичностью показатели по общему баллу социальной тревожности, социальному дистрессу и избеганию выше, чем в группах с тремя другими типами гендерной идентичности. Показатели общего балла социальной тревожности и социального дистресса в группе с незрелой идентичностью достоверно выше, чем в группе с маскулинным типом идентичности. Самые низкие показатели социальной тревожности были обнаружены в группе с маскулинным типом гендерной идентичности. Показатели общего балла социальной тревожности и социального дистресса в группе подростков с маскулинным типом гендерной идентичности достоверно выше, чем в группах с андрогинной, фемининной и незрелой идентичностью. Показатель социального избегания в группе подростков с маскулинной идентичностью достоверно выше, чем в группе с фемининной идентичностью.
Данные таблицы 14 проиллюстрированы на рисунке 10. Показатель общего балла социальной тревожности наиболее высок в группе с незрелой гендерной идентичностью, немного меньше этот показатель в группе с фемининной идентичностью. У подростков с андрогинным типом идентичности общий балл социальной тревожности ниже, чем у подростков с фемининной идентичностью, но выше, чем у испытуемых с маскулинным типом идентичности. У подростков с маскулинным типом гендерной идентичности показатель общего балла социальной тревожности ниже всего.
Рис. 10 Показатель общего балла социальной тревожности у подростков с андрогинной, маскулинной, фемининной и незрелой идентичностью
Также мы предположили, что фактором социальной тревожности может быть не только гендерная идентичность как таковая, но и величина разрыва между представлениями о нормативной для того или иного пола идентичности и представлениями о себе. Величина этого разрыва во многих случаях может вызывать чувство тревоги и неполноценности и проявляться в чувстве дискомфорта при межличностном общении и избегании ситуаций социального взаимодействия в силу представления о своем несоответствии половой роли. При проведении статистического анализа с помощью критерия Манна-Уитни эта гипотеза подтвердилась: величина разрыва между реальным и идеальным «Я» по параметру «маскулинность» значительно больше в группе подростков с высокой социальной тревожностью.
Как видно из таблицы 15, показатели «Я реальное» по параметру «маскулинность» в группе с высокой социальной тревожностью достоверно ниже, чем в группах со средней и низкой социальной тревожностью. Показатель «разрыв между реальным и идеальным Я» по параметру «Маскулинность» в группе с высокой социальной тревожностью достоверно выше, чем в группах с низкой и средней социальной тревожностью, при чем выше больше чем в два раза. Поскольку размер группы «высокая социальная тревожность» значительно меньше размера двух остальных групп, требуются дополнительные исследования данного вопроса для получения более достоверных результатов.
Показатели фемининности и маскулинности (Опросник «Маскулинности и фемининность») в группах подростков с низким, средним и высоким уровнем социальной тревожности (Шкала социального избегания и дистресса)
Таким образом, полученные результаты позволяют предположить, что уровень социальной тревожности не связан с биологическим полом подростка. Подростки с незрелым типом гендерной идентичности наиболее подвержены развитию социальной тревожности. Несмотря на то, что показатели социальной тревожности в группе с фемининной идентичностью достоверно выше, чем у группах с маскулинным и андрогинным типами идентичности, при корреляционном анализе параметр фемининности не продемонстрировал положительной связи с уровнем социальной тревожности. Наименее тревожны подростки с маскулинным типом идентичности, то есть отмечающие у себя черты лидерства, напористости, ассертивности, смелости, агрессивности. Наиболее тревожны те, кто не отмечает у себя этих черт, но одновременно хотел бы их видеть в своем идеальном образе «Я».
![Родительское отношение к часто болеющему ребенку дошкольного возраста как фактор формирования тревожности [Электронный ресурс]](/i/i/4478/183389.png "Родительское отношение к часто болеющему ребенку дошкольного возраста как фактор формирования тревожности [Электронный ресурс] Дубовик Евгения Юрьевна")
