Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические основания исследования национально-государственной идентичности 15
1.1. Анализ психологических подходов к изучению идентичности 16
1.2. Эволюция концепций национально-государственной идентичности в политической науке 31
1.3. Концептуальная модель анализа национально-государственной идентичности 51
1 4. Специфика национально-государственной самоидентификации в молодежной среде 62
Глава 2. Анализ компонентов национально-государственной самоидентификации российской молодежи 78
2.1 .Характеристика эмпирического исследования 78
2.2. Место национально-государственной идентичности в структуре политического самосознания 82
2.3.Образы как объекты национально-государственной самоидентификации 100
2.4. Ценностно-мотивационный профиль идентификационного выбора 128
Заключение 149
Библиография 158
Приложения 178
- Эволюция концепций национально-государственной идентичности в политической науке
- Специфика национально-государственной самоидентификации в молодежной среде
- Место национально-государственной идентичности в структуре политического самосознания
- Ценностно-мотивационный профиль идентификационного выбора
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования
Проблема формирования национально-государственной идентичности молодежи в современной России занимает значимое место в системе приоритетов отечественной и зарубежной политической науки.
Можно констатировать, что «на протяжении последних десятилетий во всем мире все больше возрастает интерес к концепциям идентификации и идентичности. Идентичность становится призмой, через которую рассматриваются, оцениваются и изучаются многие важные черты современной жизни»1.
Следует признать, что популяризация рассматриваемой тематики в интеллектуальном сообществе, её выход за пределы исключительно научного поиска и актуализация в качестве политико-идеологического инструмента, несёт в себе и ряд негативных следствий: нередко идентичность становится «разменной монетой в непрерывном политическом торге» ~.
Дополнительную теоретическую значимость исследуемой проблеме придают два аспекта. Во-первых, идентичность в России начала XXI века -рельефное политико-психологическое отражение кризисных и посткризисных трансформаций национального сознания на рубеже тысячелетий. Во-вторых, острый интерес вызывает социокультурная и поколенческая специфика самоидентификации: «российская молодежь» изучается как отдельный социально-политический сегмент, политическая социализация которого протекала в постсоветский период.
Очевидно, что молодежь - особый с политико-психологической точки зрения социальный субъект, которому предстоит определять содержание российской политической реальности в ближайшей перспективе. Многие
^амлинская О.А. Русская национальная идентичность в молодежной среде.
.
2Оберемко О.А. Центр и региональные идентичности в России // Социс. 2004. №№ 3-4.
современные исследователи подчеркивают, что молодые граждане Российской Федерации — первое постсоветское поколение - обнаруживают модифицированные социальные ценности, демонстрируют принципиально иные императивы и модели политического поведения, чем представители старших возрастных групп3. Несомненно, что одной из ключевых задач научного познания молодежи России как специфического коллективного актора, сочетающего инновационные и традиционные политические практики, является ответ на вопрос, каким образом (на основании каких психологических механизмов, представлений, мотивов и ценностей) складывается и поддерживается самоидентификация молодых россиян с нацией и государством.
Исследовательская проблема заключается в необходимости выявления и анализа специфики, механизмов и моделей самоидентификации российской молодежи с образом России.
Степень научной разработанности проблемы
Исследовательский массив, формирующий рассматриваемое нами проблемное поле, может быть структурирован в три взаимосвязанных блока.
Первый блок - научные труды, в рамках которых рассматривается психологическая природа идентичности в её социальном и глубинно-личностном ракурсах. Предпосылки такой интерпретации феномена самоидентификации заложены в исследованиях Ф.Тенниса, Г.Лебона,
3 См., например: Селезнева А.В. Поколения в российской политике: политические представления и ценности. Дисс... канд. полит, наук. М., 2008; Сорокин О. Особенности формирования политического сознания современной российской молодежи // Власть. 2007. N 8. С.48-52.
Г.Тарда, З.Фрейда, Г.Олпорта, К.Г.Юнга, Т.Адорно, Э.Фромма, А.Н.Леонтьева4.
Психологические аспекты самоидентификации личности
актуализируют Э.Эриксон, Д.Марсиа, Г.Айзенк, Г.Теджфелл, Д. Тернер, Д.Берри, М.Кинерелла, Х.Маркус, Ш.Китаяма, М.Хэйг, М.Хогг, Д.Абрамс, У.Сванн5.
Среди российских ученых проблему идентичности с точки зрения традиций психологии личности и социальной психологии анализировали Т.Г.Стефаненко, Н.В. Антонова, Е.П.Белинская, Н.Л.Иванова, И.С.Кон, В.В.Столин, В.С.Мухина, И.С.Самошкина, О.В.Ходаковская,6.
Теннис Ф. Общность и общество. Основные понятия чистой социологии. М., 2003; Лебон Г. Психология масс. М., 2001; Тард Г. Личность и толпа. Очерки по социально-политической психологии. М., 1998; Фрейд 3. Массовая психология и анализ человеческого «Я» II Я и Оно. Москва, 1991; Юнг К.Г. Архетип и символ. М., 2007; Адорно Т. и др. Исследование авторитарной личности. М., 2000; Фромм Э. Бегство от свободы. М., 2008; Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1975.
5 Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М.: Прогресс, 1995; Marcia J. Е. Identity in
Adolescence II Handbook of adolescent psychology. N. Y. 1980. Pp. 213 - 231; Айзенк Г.Ю.
Структура личности. СПб., Ювента, 1999; Tajfel Н. Social Identity of Intergroup Relations II
Annual Review of Psychology. № 33. Cambridge, Paris, 1982. P. 1-39; Tajfel H., Turner J.C.
The social identity theory of intergroup behavior II Psychology of intergroup relations I Ed. by S.
Worchcl W.G. Austin. Chicago: Nelson-Hall, 1986. P. 7-24; Turner J. Social Categorization and
the Self-Concept: A Social-Cognitive Theory of Group Behavior II Advances in Group
Processes: Theory and Research. Vol. 2 / Ed. E.J. Lawler. Greenwich, CT: JAI Press. P. 77-122;
Berry J. & al. Acculturation attitudes in plural society II Applied Psychology. 1989. V. 38 (1);
Cirmirella M. Exploring temporal aspects of social identity: the concept of possible social
identities // European Journal of Social Psychology. 1998. N 28 (22); Marcus H. R., Kitayama
Sh. Culture and the Self: implications for cognition, emotion and motivation II Psychological
Review. 1991. V. 98 (2). Pp. 224 - 253; Hagg M. The social psychology of group cohesiveness:
from attraction to social identity II N. Y. 1992; Hogg M., Abrams D. Social Motivation, Self-
Esteem and Social Identity I Social Identity Theory: Constructive and Critical Advances:
Harvester Wheatsheaf, 1990. P. 28-47; Swarm W.B. Identity negotiation: where two roads meet
II Journal of Personal and Social Psychology. 1987. V. 53.
6 Стефаненко Т.Г. Социальная психология этнической идентичности / Дисс. докт. психол.
наук. М.,1999; Стефаненко Т.Г. Социально-психологические аспекты изучения
этнической идентичности. М., 1989; Белинская Е.П. Идентичность личности в условиях
социальных изменений: автореферат дис. ... докт. психолог, наук: 19.00.05 / МГУ им. М.В.
Ломоносова. М., 2006; Белинская Е. П. Временные аспекты Я-концепции и идентичности
// Мир психологии. № 3. 1999. с. 40-46; Иванова Н. Социальная идентичность в различных
социокультурных условиях // Вопросы психологии. 2004. № 4. С. 65-76; Кон И.С:
Постоянство и изменчивость личности // Психологический журнал. 1987. Т.8, №4;
Столин В.В. Самосознание личности. М., 1984; Мухина B.C. Этнопсихология: настоящее
Второй блок - исследования, сфокусированные на рассмотрении особенностей идентичности как этнического и социокультурного феномена. Этнокультурный вектор представлен работами И.Шиллза, П. Ван дер Берге, Д.Финни, Д.Горовица, К.Хейка, Р.Брубейкера, Ф.Купера, Л.Н.Гумилева, Ю.В.Бромлея, Г.У.Солдатовой, А.В.Ачкасова, З.В.Сикевич . Современные этносоциологические концепции идентичности нашли отражение в трудах Л.М.Дробижевой, В.АЛдова, Ю.Г.Волкова, М.Н.Губогло, С.В.Рыжовой8.
В контексте комплексного понимания национальной идентичности и роли государства в её становлении значительный интерес представляют исследования Х.Сетона-Уотсона, Б.Андерсона, Э.Хобсбаума, Э.Геллнера,
и будущее // Феноменология развития и бытия личности. М.; Воронеж, 1999; Самошкина И.С. Территориальная идентичность как социально-психологический феномен: автореферат дис. ... канд. психолог, наук: 19.00.05. М., 2008; Ходаковская О.В. Социальная и личностная идентичность в юности: дисс ... канд. психол. наук: 19.00.05. СПб., 2006.
7 Schils Е. Primordial, personal, sacred and civil ties II British J. Sociology, 1957. Vol. 8. N2;
Van den Berghc P.L. The Ethnic Phenomenon. N.Y., 1981; Phinney J.S. A three-stage model of
ethnic identity development in adolescence II Ethnic identity: Formation and transmission among
Hispanics and other minorities. Albany, 1993; Horowitz D. Ethnic Groups in Conflict. Berkley:
University of California Press, 1985; Хеше К. Политика идентичности. Философская
энциклопедия Стэндфордского yiiHBepcHTeTa.; Brubaker R., Cooper F. Beyond Identity. Theory and Practice, 2000.vol. 29, №1;
Гумилев Л. H. Этногенез и биосфера Земли. Л.,1989; Бромлей Ю.В. Очерки теории
этноса. М., 1983; Солдатова Г. У. Психология межэтнической напряженности. М., Смысл,
1998; Солдатова Г.У. Межэтническое общение: когнитивная структура этнического
самосознания // Познание и общение. М., 1988, С. 111-126; Ачкасов В.А. Этническая
идентичность в ситуациях общественного выбора // Журнал социологии и социальной
антропологии. Т 2. Выпуск 1. 1999; Сикевич 3. В. Национальное самосознание русских.
М., 1996.
8 Дробижева Л.М. Российская и этническая идентичность: противостояние или
совместимость // Россия реформирующаяся, М, 2002, С.213-244; Социология
межэтнической толерантности / отв.ред. Л.М.Дробижева, М.: Изд-во ИС РАН, 2003; Ядов
В.А. Социальные и социально-психологические механизмы формирования социальной
идентичности личности / В.А. Ядов. // Мир России. 1995. Т.4. №3-4; Ядов В.А.
Социальная идентификация в кризисном обществе // Социс.1994. № 1. С.35-52; Волков
Ю.Г. Российская идентичность: особенности формирования и проявления // Социс. 2006.
№7. С.13-22; Губогло М.Н. Идентификация идентичности: Этносоциологические
очерки. М., 2003; Рыжова СВ. Идентичность москвичей (опыт исследования) // Социс.
2008. № 8. С. 40-49.
И.Нойманна, Э.Смита, Дж. Комароффа, Д.Белла, В.А.Тишкова, А.Г. Здравомыслова, М.В.Саввы, Р.Г.Абдулатипова, В.А.Авксентьева9.
К указанной выше тематике тесно примыкают исследования специфики региональных идентичностей в современной России (А.В.Баранов, Е.Ю.Мелешкина, С.Н.Большаков, В.Я.Гельман, М.П.Крылов, Р.Ф.Туровский)10.
Подчеркивая значимость синтеза различных направлений,
Л.М.Дробижева пишет: «Новые подходы позволили преодолеть ограниченность теорий исходящих из жесткой детерминации представлений
9 Seton-Watson Н. Nation and States. An Enquiry into the Origins of Nations and Politics of
Nationalism.- Boulder, Col, 1977; Anderson B. Imagined communities. Reflections on the
Origins and Spread of Nationalism. L.,N.Y., 1983; Hobsbawm E. Nations and Nationalism in
Europe Today II Anthropology Today. 1992. Vol.8. N1; Геллнер Э. Нации и национализм.
М.: Прогресс, 1992; Нойманн И. Использование «Другого»: Образы Востока в
формировании европейских идентичностей, М., 2004; Smith A.D."Nationalism and
modernism. A critical survey of recent theories of nations and nationalism". L., N.Y., Routledge,
1998; Комарофф Дж. Национальность, этничность, современность: политика
самосознания а конце XX века // Этничность и власть в полиэтничных государствах. М.,
1994; Bell D. Mythscapes: memory, mythology and national identity II British journal of
sociology. L., 2003. Vol. 54, № 1; Дробижева Л.М. Этническая идентичность: советское
наследие и современные подходы // Бюллетень «Население и общество», № 143-144 26
января - 8 февраля 2004; Тишков В.А. Этнология и политика. М.: Наука, 2001. -240 с;
Тишков В.А. Очерки теории и политики этничности в России. М.: ИЭАРАН, 1997.-528с;
Здравомыслов А.Г. Межнациональные конфликты в постсоветском пространстве. М.:
Аспект-Пресс, 1997; Савва М.В. Этнический статус (конфликтологический анализ
социального феномена). Краснодар, 1997; Абдулатипов Р.Г. Российская нация
(этнонациональная и гражданская идентичность россиян в современных условиях). М.,
2005; Авксентьев В.А. Этнополитнческая идентичность в постсоветской России как
фактор конфликтности // Сборник научных трудов. Серия Гуманитарные науки.
Ставрополь, 2004.
10 Баранов А.В. Историческое сознание в контексте региональной идентичности Юга
России // Человек. Сообщество. Управление. Краснодар. 2003. № 2-3; Мелешкина Е.Ю.
Региональная идентичность как фактор становления региональных политий в Российской
Федерации // Вестник МГУ. Серия 12. Политические науки. 1999. № 6; Большаков С.Н.
Проблемы региональной идентичности в российском политическом пространстве//
Управленческое консультирование. 2003. № 1; Гельман В., Попова Е. Региональные
политические элиты и стратегии региональной идентичности в современной России //
Центр и региональные идентичности в России / Под ред. В. Гельмана, Т. Хопфа, СПб.:
Изд-во Европейского ун-та, 2003; Крылов М.П. Региональная идентичность в
историческом ядре Европейской России // Социологические исследования. 2005. №3;
Туровский Р.Ф. Региональная идентичность в современной России // Российское
общество: становление демократических ценностей? М.:, 1999; Туровский Р.Ф.
Соотношение культурных ландшафтов и региональной идентичности в современной
России / Идентичность и география в современной России. СПб., Геликон Плюс, 2003.
людей внешней средой, включить в изучение концепции символического интеракционизма, шире применять концепцию социальных ролей, в том числе элит, в итоге использовать эффект полипарадигмального подхода».1
Отдельный вектор научного поиска фокусирует исследовательский интерес на глобальных и политико-культурных особенностях национального идентификационного выбора. Он представлен в работах С.Хантингтона, Д.Лэйтина, И.С.Семененко, В.И.Пантина, В.В.Лапкина, А.П.Цыганкова, З.А.Жаде, Е. С. Холмогорова, В.Л.Цымбурского, К.А.Крылова12.
Особое место в рассматриваемом нами проблемном поле занимают теоретические концепты, связанные с разработкой методологических схем и совершенствованием инструментария анализа социально-политических идентичностей (М.Кастельс, А.В.Баранов, О.Ю.Малинова, А.Ю. Сунгуров, А.Н.Малинкин, О.А.Оберемко, Л.Н.Ожигова)13.
11 Дробижева Л.М. Этническая идентичность: советское наследие и современные подходы.
12 Хантингтон С. Кто мы?: Вызовы американской национальной идентичности. М.,
«Издательство ACT»: 000 «Транзиткнига». 2004; Latin D. Identity in Formation. The
Russian-Speaking Population in the Near Abroad. - Ithaca, London: Cornell University Press,
1998; Семененко И.С. Культурные факторы и механизмы формирования российской
национально-цивилизационной идентичности на рубеже XXI в. // Полис. 2004. № 1;
Пантин В.И., Лапкин В.В. Представления об «особом пути» и формирование
национально-цивилизационной идентичности в постсоветской России // Вестник РГНФ.
2005. № 3; Поиск национально-цивилизационной идентичности и концепт «особого пути»
в российском массовом сознании в контексте модернизации / Отв. ред. В.В. Лапкин, В.И.
Пантин. М., 2004; Цыганков А.П. Российская идентичность и европейский порядок //
Социально-политический журнал. 1996. № 6; Жаде З.А. Геополитическая идентичность
России в условиях глобализации: автореферат дисс. ... докт. полит, наук. Краснодар 2007;
Холмогоров Е. С. Антропоток и структуры идентичности.
121 .html.
Цымбурский В.Л. Россия - Земля за Великим Лимитрофом: цивилизация и ее геополитика. М., 2000; Крылов К.А. Идентичность и антропотоки. 22.htm;4epHOB П.В. Россия: этногеополитические основы государственности (генезис и основные закономерности). Автореф. дис. ... докт. полит, наук. М., 2000.
13 Castells М. The power of identity. Cambridge; Mass., 1997; Баранов A.B. Региональная
политическая идентичность: методы исследования // Социальная идентичность: способы
концептуализации и измерения: Материалы всероссийского научно-методического
семинара. Краснодар 2004; Права человека и проблемы идентичности в России и в
современном мире / Под ред. Малиновой О.Ю., Сунгурова А.Ю. СПб., 2005; Малинкин
А.Н. Новая российская идентичность: особенности и типы отечественного дискурса.
Очерк социологии знания^ // Социологический журнал. 2001. № 4; Социальная
Третий блок - массив научной информации, характеризующий
особенности политической самоидентификации и социализации молодежи в
современной России. Указанная проблематика находит отражение в работах
таких исследователей, как Е.Б.Шестопал, Т.В.Евгеньева, Т.Н.Самсонова,
А.Л.Зверев, О.А.Молчанова, Е.М.Арутюнова, Е.Л.Омельченко,
И.В.Щербакова, О.И.Карпухин, О.О.Намлинская, Ю.Павлюченкова, Т.В.Черкасова, Х.Пилкингтон14.
Проведенный автором анализ показывает резкий рост интереса к
проблеме политической идентичности в целом. Вместе с тем, недостаточно
внимания уделяется процессам формирования национально-
государственных самоидентификаций и установок молодежи.
Объектом исследования является содержание национально-государственной идентичности российской молодежи.
идентичность: способы концептуализации и измерения: Материалы Всероссийского научно-методологического семинара / Под ред. О.А.Оберемко и Л.Н.Ожиговой. Краснодар, 2004.
1 Евгеньева Т.В. Символы национально-государственной идентичности современной российской молодежи (предварительные результаты межрегионального исследования)» // Шестая общая конференция «Политическая наука и политические процессов Российской Федерации и Новых Независимых Государствах постсоветской Евразии» 1-2 февраля 2008 г.; Самсонова Т.Н. Политическая социализация российских школьников: достижения, проблемы, перспективы // Социально-гуманитарные знания №2, 2001 г.; Зверев А.Л. Поколенческая специфика политической социализации граждан в постсоветской России // Политическая психология, культура и коммуникация. М.: РАПН, Российская политическая энциклопедия, 2008; Молчанова О.А. Политическая социализация в современной российской школе (политико-психологический анализ). Дисс.канд.полит.наук. М., 2007; Арутюнова Е.М. Российская идентичность в представлении московских студентов / Социс. 2007. №8. Омельченко Е. Л. Идентичности и культурные практики российской молодежи на грани XX-XXI вв. : Дисс. ... докт. социол. Наук. М., 2004; Щербакова И.В. Социальные и социально-психологические механизмы формирования политической идентичности молодежи: теоретические аспекты // Вестник МГУ. Сер.18. Социология и политология .2004. N 1. С.129-152; Карпухин О.И. Молодежь России: особенности социализации и самоопределения // Социс.2000. N 3. С.124-128; Павлюченкова Ю. Особенности формирования гражданского самосознания российской молодежи // Власть. 2007. N 10. С.36-39; Черкасова Т.В. Молодежь о конфликтогенных факторах и молодежной политике // Социс. 2004. N3. С. 104-106; Pilkington, II. Russia's Youth and its Culture: A Nation's constructors and Constructed. Routledge, 1994; Pilkington, H. (ed.) Gender, Generation and Identity in Contemporary Russia. Routledge, 1996.
Предметом исследования выступают ценностные основания, модели и механизмы самоидентификации российской молодежи с образом России.
Цель исследования - изучение особенностей национально-
государственной самоидентификации российской молодежи как процесса взаимодействия значимых компонентов её политического сознания.
В рамках достижения поставленной цели представляется необходимым решить ряд взаимосвязанных задач:
Рассмотреть теоретические предпосылки и концепции исследования национально-государственной идентичности в психологической и политической традициях;
Разработать концептуальную модель политико-психологического анализа национально-государственной идентичности;
Выявить тенденции и механизмы актуализации национально-государственной идентичности в многомерной структуре политического сознания российской молодежи;
Изучить специфику образов России и «остального мира», «своих» и «чужих» как субъективных политико-психологических конструктов, на которые направлена идентификационная активность молодежи;
Проанализировать ценности и мотивы, оказывающие влияние на идентификационный выбор молодых граждан Российской Федерации.
Теоретико-методологические основания исследования
Теоретической основой исследования выступает понимание национально-государственной идентичности, контуры которого нашли отражение в трудах Е.Б.Шестопал, Т.В.Евгеньевой, Т.Г.Стефаненко, А.Л.Зверева15. В её основе лежит рассмотрение самоидентификации
15 Шестопал Е.Б. Образы власти в постсоветской России. М., 2004; Евгеньева Т.В. Культурно-психологические основания образа «Другого» в современной России //
личности с нацией и государством как сложного процесса, обусловленного
синтетическим взаимодействием культурно-психологических императивов,
символического пространства политической реальности, трансформационной
динамики общества и персональных социализационных спецификаций. На
наш взгляд, такая схема позволяет не только интегрировать
социокультурные и политико-процессуальные компоненты самосознания, но также выявить субъективные рациональные и глубинные аспекты идентификационного выбора молодых граждан России.
Важными элементами теоретической базы диссертационного исследования являются: .
1) подходы к изучению политической социализации и образов,
разработанные и введенные в научный оборот представителями политико-
психологической школы, возглавляемой Е.Б.Шестопал;
политико-конструктивистские подходы к изучению фреймов, символических и мотивационных компонентов социальной реальности (И.Гофман, П.Бурдьё);
динамика ценностно-мотивационной сферы молодых граждан России исследовалась нами через обращение к концепциям А.Маслоу, М.Рокича, Ш.Шварца, У.Билски, А.В.Селезневой16.
«Чужие» здесь не ходят. Политический экстремизм и радикальная ксенофобия в социокультурном пространстве современной России / под ред. Евгеньевой Т.В. М., 2004; Евгеньева Т.В. Культурно-психологические основания и основные характеристики образа «теневой власти» в сознании россиян // Микрополитика. Субъективные аспекты политического процесса / Под ред. Шестопал Е.Б. М., 2004. С. 5-17; Стефаненко Т.Г. Социально-психологические аспекты изучения этнической идентичности. М., 1989; Зверев А.Л. Поколенческая специфика политической социализации граждан в постсоветской России // Политическая психология, культура и коммуникация. М.: РАПН, Российская политическая энциклопедия, 2008.
16 Маслоу А. Мотивация и личность. СПб., Евразия, 1999; Maslow A. Self-actualizing and Beyond. In: Challenges of Humanistic Psychology. N. Y., 1967; Rokeach M. The nature of human values. New York: Free press 1968; Schwartz S. Bilsky W. Toward a psychological structure of human values I Journal of personality and social psychology. 1987. № 58. P. 878-891; Селезнева A.B. Поколения в российской политике: политические представления и ценности. Дисс... канд. полит, наук. М., 2008.
Положения, выносимые на защиту
1. В среде молодых россиян (жителей регионов с доминирующим
русским этническим составом) преобладает русская
этнополитическая идентификация, которая дифференцируется на
две оппозиционные идентификационные , модели:
конфликтогенную этноцентричную и модель этнической адаптации.
Национально-государственная самоидентификация значительного числа молодых граждан Российской Федерации - результат трансформации русской этнической идентичности (модель этнической адаптации), её перехода в социокультурную и лингвистическую плоскости, а не эффективной гражданско-политической социализации.
Образ России в политическом сознании молодежи отличается от темпоральных и географических границ современной Российской Федерации. В темпоральном ракурсе он перенесен в обозримое будущее и представляет собой позитивную интерпретацию политической реальности. В политико-географическом ракурсе существует тенденция восприятия ряда государств постсоветского пространства в качестве «своих» территорий, а некоторых субъектов Российской Федерации — как потенциально «чужих».
У молодых россиян сформировался устойчивый «образ врага», персонифицированный в лице США и возглавляемого ими «Запада». Указанный конструкт выполняет функцию активации «негативного» национально-государственного самосознания.
Рациональные и глубинные компоненты идентификационного образа России в политическом сознании молодежи имеют существенные различия. На глубинном уровне сильны потребность в безопасности и статические ориентации.
Основными мотивами национально-государственного идентификационного выбора являются: потребности в
безопасности, комфорте, карьерные амбиции, стремление к
самореализации, патриотизм.
7. Основными ценностями, притягательными в идентификационном
образе России с точки зрения молодежи, являются сила,
национальные ресурсы, государственный патернализм,
национальный исторический, в том числе антикризисный, опыт.
Научная новизна исследования
Во-первых, разработана концептуальная политико-психологическая модель исследования национально-государственной самоидентификации, позволяющая учитывать как рациональные, так и неосознаваемые аспекты самосознания личности.
Во-вторых, процесс идентификации молодежи рассматривается с точки зрения парадигмы социальных ценностей, представлений и формирования конгруэнтного геополитического образа.
В-третьих, была осуществлена комплексная диагностика глубинных оснований национально-государственной идентичности, их взаимосвязи с когнитивными и эмоциональными сферами политического сознания молодежи.
В-четвертых, в рамках диссертационного исследования был использован подход, изучающий содержание национально-государственной самоидентификации российской молодежи в контексте динамической триады «образы - фреймы - ценности».
Научно-практическая значимость исследования
Во-первых, результаты диссертационного исследования могут быть
использованы как в целях дальнейшего научного поиска, прямо связанного
с тематикой национальной идентичности, так и для расширения
теоретического и эмпирического фундамента смежных областей: социологии и психологии молодежи, исследований политической культуры
и политического процесса в современной России, политико-
социологической проблематики в её глобальном и региональном измерениях.
Во-вторых, данное диссертационное исследование может выступать методологической базой разработки специальных курсов в рамках учебных специальностей: «организация работы с молодежью», «политология», «социология», «социальная работа», «государственное и муниципальное управление».
В-третьих, выявленные тенденции могут быть учтены в процессе разработки государственной (региональных, муниципальных) молодежной политики РФ и формулирования социальных программ по развитию национально-государственной идентичности.
Апробация результатов исследования
Диссертация прошла экспертизу на кафедре политической психологии философского факультета Московского государственного университета имени М.В.Ломоносова. Результаты исследования были представлены автором на трех российских и двух международных конференциях.
Структура работы
Рукопись диссертации состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии и приложений.
Эволюция концепций национально-государственной идентичности в политической науке
Этнополитический дискурс, будучи органическим продолжением этнологического и социологического проблемных полей научного поиска, представляет собой многоуровневую агрегацию различных по своему содержанию, нередко полярных по взаимным диспозициям, подходов к пониманию этноса и идентичности. Так, например, российский исследователь Е.О.Хабенская выделяет три ключевых направления в русле этнологической традиции идентичности: примордиализм, конструктивизм и синтетические версии. Естественно, каждая из указанных исследовательских линий выдвигает собственные теоретические модели этнической идентичности и механизмы её взаимодействия с государственным конструктом.
Обращаясь к проблематике идейных предпосылок современных взглядов, необходимо рассмотреть примордиалистскую исследовательскую линию в её собственно этнической (генетической) и социокультурной версиях. В центре внимания двух указанных разновидностей этнополитического анализа находится проблема этничности, понимаемой как эквивалент, первооснова, результат или ситуативный атрибут коллективной макроидентификации.
Подчеркивая значимость детерминантного контекста этнического самоопределения, В.А.Ачкасов пишет: «этническая принадлежность «задается» вместе с рождением, умением говорить на «родном» языке, культурным окружением, в которое он попадает и которое, в свою очередь, «задает» общепринятые стандарты поведения и самореализации личности».
Следует отметить, что дефиниции этничности и этнической идентичности, предлагаемые различными исследователями, могут содержать существенные различия, а в отдельных случаях - быть диаметрально противоположными. Как справедливо отмечает И.Ю. Заринов, термином «ethnicity» обозначается многообразие понятий: «от необходимости и способности группы людей или индивидуума самоидентифицироваться в социальном смысле до признания совокупности объективных признаков, обозначающих этническую (а иногда даже и неэтническую) общность».
Современные этнопсихологические теории, как правило, выделяют два взаимосвязанных компонента этноидентификационной модели личности -когнитивный (знания, представления об особенностях собственной группы и осознания себя её членом) и аффективный (оценка качеств собственной группы, значимость членства в ней).
Отечественные ученые В.С.Кукушин и Л.Д Столяренко трактуют этническую идентичность как «осознание своей принадлежности к определенной этнической общности и обособления от других этносов... переживание своего тождества с одной этнической общностью и отделения от других».6 Авторы, таким образом, концентрируют исследовательский интерес на проблеме сочетания формальной принадлежности (этнический статус) и этнического самосознания как специфического политико-психологического субстрата.
Понимание идентичности в рамках этносоциальных и этнополитических школ примордиализма кристаллизуется из специфических оценок представителями данного направления политико-культурного феномена этноса (нации). Примордиализм рассматривает этничность как результат естественного биосоциального процесса, из которого органически вытекает становление фундаментальных элементов национального сообщества. В его основе лежат такие культурно-исторические «инварианты», как язык, единство территории, традиции.
В рамках субстанциального направления примордиалистской теории этническое самосознание интерпретируется как репрезентация — функция отражения объективных черт общности. Сторонники данного подхода говорят об «относительно устойчивой системе осознанных представлений и оценок, реально существующих этнодифференцирующих и этноинтегрирующих компонентов жизнедеятельности этноса» или о «совокупности черт индивида, группы, этнической общности, образовавшихся в процессе общения и восприятия своего отличия и сходства при соотнесении с другими социально-этническими общностями». Вместе с тем, этнополитическая традиция не склонна интерпретировать этничность исключительно как бессознательную эмпирико-поведенческую сумму, совокупность социогенетических детерминант. Современные концепции обращены к полипарадигмальному пониманию данного феномена. Так, СЕ. Рыбаков делает вывод о двойственном содержании этнической идентичности. Он предлагает различать объективную и субъективную этничность и рассматривать первую как «совокупность признаков этноса», а вторую - как «этническое качество человека».
Таким образом, на авансцену научного анализа выходит важный компонент этничности - её организационно-политическая динамика. Её базовые свойства - интеграция и дифференциация — выступают социетальными проекциями, индикаторами, которые позволяют говорить о сложившейся этносоциальной общности как процессуально-историческом факте. В современной науке этническая идентичность нередко рассматривается в качестве неотъемлемого, архаического по происхождению, конституирующего скрепа общенационального сознания. «В сознании человека (...) есть одно чувство, которое приобретается им в процессе воспитания и хранится пожизненно. Новое поколение людей воспринимает это чувство как духовное наследие предыдущего, преумножает его своим собственным жизненным опытом и передает своим детям и внукам. Так продолжается, пока существует народ как целостная общность. Так будет продолжаться. Это чувство называется национальным чувством».
Приведенный спектр мнений, на наш взгляд, рельефно подчеркивает полипарадигмальный, критически развивающийся характер этнополитической традиции, которая органически эволюционирует от детерминированной исторической статики, через культурологические модели, к многомерному политико-динамическому объяснению феномена этнической идентификации.
Анализ этничности неизбежно стимулировал дискуссии о первопричинах этнического состояния как такового и закономерно привел к синтезу точки зрения, согласно которой именно идентичность, глубинное чувство сообщества - основной элемент и критерий существования этносоциума.
Специфика национально-государственной самоидентификации в молодежной среде
Одним из системообразующих направлений анализа общенационального самосознания отечественной и зарубежной политико-психологическими школами является изучение специфики национально-государственной самоидентификации молодежи. Мы считаем, что в процессе изучения особенностей национально-государственной самоидентификации молодежи в политических реалиях современной России можно выделить два системообразующих вектора.
Первый вектор - возрастная психологическая специфика молодежи как социально-политического поколения. Такого рода особенности отражают «картину мира» новой генерации, процессы идентификационного выбора как элемент становления и последующей эволюции личностного «Я», поиск индивидуумом приемлемой ингруппы «Мы», в том числе, посредством генерализации представлений о базовых микро- и макросоциальных аутгруппах (определение «чужих» в социальном пространстве).
Второй вектор отражает политико-историческую специфику постсоветской России. Он непосредственно связан с макрополитическим (шире - социокультурным) контекстом социализации постсоветского поколения, эволюцией политических практик и ценностей в СССР - России конца 80-х гг. XX - начале XXI века. Российские политические психологи подчеркивают, что постсоветский политический транзит, сопровождаемый кризисными явлениями как социально-экономического, так и ценностно-идейного характера, наложил серьезнейший отпечаток на социализацию молодых россиян.10
Характеризуя возрастную специфику идентификационного поиска «поколения молодых», следует, прежде всего, обратить внимание на динамический компонент, который отображает неустойчивый, отчасти «экспериментальный» характер самоидентификации. Как правило, процессы поиска целостной идентичности обретают форму многовекторного социально-когнитивного движения, направленного на «вхождение» (или попытки интеграции) в социальные сообщества, субъективно привлекательные для личности. Параллельно с процессами поиска «мы» происходит усложнение структурных композиций «Я-концепции» индивида, интенсивный поиск смысложизненных ориентации, стремление более четко определить себя через аутентичность - развивающуюся внутреннюю сущность личности.107
Первоначально операциональными полями научного поиска в области возрастных изменений самоидентификации выступили психоанализ и социальная психология. Э.Эриксон, обращаясь к вопросу поиска эго-идентичности в детстве и юности, рассматривает данный процесс через призму преодоления ряда внутриличностных кризисов. Он выделяет семь стадий становления личности. По его мнению, пик поиска социальной идентичности приходится на 14 - 20 лет (пятая стадия эпигенеза). В возрасте 20-35 лет - на шестой стадии личностного развития - молодой человек, согласно Эриксону, решает задачу интеграции в сообщества «значимых других» и общественной самореализации или, наоборот, избирает поведенческую модель дезадаптации и социальной изоляции.
Возрастная периодизация процессов этнической самоидентификации была разработана Ж.Пиаже. Учёный рассматривает обретение этнической идентичности через призму постижения социального мира. В основании такого процесса лежит конструирование когнитивных структур, реакцией на которые являются этнические чувства. Пиаже выделяет три периода в развитии этнических характеристик. 1) . Первый период: в возрасте 6-7 лет индивид обретает фрагментарные знания о своей этнической принадлежности; 2) в 8-9 лет ребенок идентифицирует себя со своей этнической группой, выдвигает основания идентификации— национальность родителей, место проживания, родной язык; 3) в младшем подростковом возрасте (10-11 лет) этническая идентичность формируется в полном объеме, в качестве особенностей разных народов ребенок отмечает уникальность истории, специфику традиционной бытовой культуры.109 Важно отметить, что проблематика влияния социализационных факторов периода детства и юности на особенности национально-государственной самоидентификации (в ходе последующих этапов жизненного цикла личности) была детально исследована политико - психологической школой во главе с Е.Б.Шестопал. Её представители (О.А.Молчанова, А.В.Селезнева) отмечают, что стиль воспитания серьезно воздействует на отношение молодежи к «стране», «народу» и «государству». Например, молодые люди, чья политическая социализация проходила в семьях с «авторитарным» уклоном, в большей степени ориентированы на императив «силы» в образе России и склонны критиковать действующую власть за её «слабость».
Обращаясь к отечественному опыту, важно подчеркнуть, что «современная молодежь - это фактически первое поколение, родившееся и выросшее в новой, постсоветской России. Это поколение росло в сложной обстановке разрушения стереотипов поведения, стремительной и не всегда гладко проходившей социально-экономической и общественной трансформации».11 Очевидно, что молодые россияне представляют собой особый с политико-психологической точки зрения социальный слой, в полной мере впитавший противоречивые тенденции макрополитических и социокультурных трансформаций — перехода от позднесоветской политической конфигурации к социально-политической модели «новой России».111
В связи с этим, проблема формирования национально-государственной самоидентификации российской молодежи приобретает особо острое звучание и вызывает серьезные научные дискуссии. С одной стороны, декларируется, что «именно молодежь... представляет собой социальную базу для формирования постсоветской российской идентичности». " Но в то же время, ряд исследователей, обращаясь к текущим российским реалиям, небезосновательно замечают, что «негативная гражданская идентичность является широко распространенным явлением и среди молодежи». пз
В рамках проводимого исследования существенный интерес представляют психологические основания формирования национально-государственной идентичности как особого вида макрополитической идентификации, принципиально отличного от иных. На наш взгляд, исключительное положение национально-государственной самоидентификации обусловлено следующим рядом факторов. Во-первых, отношение социализирующегося субъекта к нации и государству имеет объективную, «предписанную» составляющую. Личность молодого гражданина изначально формируется в конкретном типе макросообщества. Таким образом, национально-государственный статус индивида фактически «задается» социумом и формально (через институт гражданства) и, что гораздо более, существенно - в социокультурном плане. Такого рода «удаленность» нации и государства от личности нередко порождает низкий уровень рефлексии по отношению к указанным объектам самоидентификации. Доминирующим оказывается не гражданско политический, но артефактный (на уровне обыденного сознания) характер восприятия себя как локализованного и незначимого («от меня мало что зависит») «элемента страны» (респондент М., 27 лет), «части населения России» (респондент А., 21 год).
Место национально-государственной идентичности в структуре политического самосознания
Проведенное исследование показывает, что национальная самоидентификация занимает существенное место в идентификационных матрицах респондентов - представителей российской молодежи. Так, из числа опрошенных молодых людей - граждан России, 15 % поставили этничность на первое место (15 «русский», 2 «черкес»). При этом, существенно меньшее число опрошенных - 4% - отвечая на вопрос «Для Вас важно, что вы являетесь...» (адаптированный вариант теста Куна-Макпартленда) на первое место поставили гражданско-политическую формулу «россиянин». " У 10% респондентов этноидентификация «русский» оказалась на втором месте в системе идентификационных приоритетов, у 8% — на третьем.
Следует заметить, что 63% молодых респондентов — граждан РФ не отметили факт наличия этнической или гражданско-политической установки среди ключевых паттернов собственной социально-идентификационной матрицы. Подобное отсутствие представлений о месте собственного «Я» в политико-государственном конструкте объяснялось фактором индифферентности к процессам социально-политической реальности (68%): «У меня другие интересы. Политикой я не интересуюсь. Есть намного более важные вещи. Учеба, например, Универ. Друзья». На втором месте (28%) - негативная установка; «Не верю я всем нашим политикам. Грязь вокруг них. Работают для себя». При этом только 6% респондентов упомянули одновременно и этническую («русский»), и гражданскую («россиянин») идентификации. На наш взгляд, полученные результаты свидетельствуют о тенденции доминирования этнокультурного компонента - «русскости» - над гражданско-политической составляющей. Важно подчеркнуть, что в ходе интервью респонденты, комментируя собственные ответы, подчеркивали разные аспекты «русской» идентификации.
По-существу, в рамках эмпирического исследования обозначились две линии: этноинтегративная (конвенциальная) и этноцентричная («сегрегационная»). Представители первой, этноинтеграционной линии, в частности, характеризовали себя как «русских» в следующем содержательном ракурсе: «русский, родился и живу здесь, в России», «мы все вокруг русские: у нас страна и культура русская», «родился и живу в России — русский, значит», «русская культура и русский язык, все мы говорим на нем», «русский, гражданин России», «я русский, конечно, среди моих предков были представители разных народов, но я говорю и думаю по-русски», «не делю граждан России на своих и чужих. Мы все родились в России, у нас русская культура».
Представители второй, этноцентричной линии, озвучивали следующий спектр мнений: «Россия скоро станет страной нерусских», «русский, родители русские и все родственники тоже», «все в семье русские, других национальностей не было», «хотя у нас и много всяких там приезжих и местных нерусских (армяне, абхазцы), но я чувствую себя русским», «я русский сам, православный, но много знакомых - нерусские», «вокруг дома — тут почти нерусские одни живут», «русский я, хотя тут много всяких народностей собралось» и т .д.
Анализ данной динамики позволяет фиксировать противоречивый, двойственный, социально-политический смысл идентификационного паттерна «русский» в сознании современной российской молодежи. Очевидно, для значительной её части «русский» выступает синтетической мета-идентификацией, психологически и лингвистически конвециальной и в значительной мере аккумулирующей гражданственность (логическая формула «родился и живу в России = русский» т.д.). Для указанной группы статусы «русский» и «гражданин России» консолидируются по мере приближения к нормативному образу «русскоязычного» («русскодумающего») индивида и, вследствие этого, не несут конфликтогенного потенциала и, скорее, играют роль постоянно взаимодействующих, комплементарных по своему смысловому содержанию, элементов-интеграторов целостного образа государства-нации.121 Для второй — этноцентричной - группы идентификационный маркер «русский» выступает инструментом внутренней, а на уровне социальных взаимодействий - и внешней социокультурной сегрегации от «других», «нерусских» жителей России, механизмом смысловой генерации и адаптации в конфликтном политико-ментальном поле «свои -чужие» («Большая Россия» VS «Россия - Русь»).
На наш взгляд, сбалансированную точку зрения на обозначенную проблему формирования культурно-психологической оппозиции «русский - россиянин» высказывает А.М.Юсуповский, который пишет: «русскость» и «российскость» могут не противоречить друг другу. Значимость этих самоидентификаций может варьироваться как на персональном, так и на групповом уровне». " В то же время, рассматривая политику формирования идентичности в современной России, он справедливо отмечает, что «популяризируя «нацию-согражданство» в противовес этнической ипостаси нации, нужно отдавать себе отчет в том, что «согражданство» не есть «соподданство». «Согражданство» подразумевает наличие граждан, объединяющихся вокруг консолидирующих и значимых дел и общих интересов (а не механическую совокупность статистов-подданных), высокий уровень интереса к общественной и политической жизни, значительную степень политического участия, гражданскую ответственность за то, что творится в стране. И формирование такой «нации-согражданства» есть стратегическая задача элит, а не данность».
Мы считаем, что сформулированное выше положение абсолютно оправданно в контексте понимания социально-исторической природы нации как эволюционирующего этнополитического конструкта, в основе которого лежат императив гражданственности, активное политическое соучастие и разделяемые социальные ценности. Но, вместе с тем, подход, определяющий элиты в качестве исключительного субъекта идентификационного креатива, представляется однобоким как с теоретико-методологической точки зрения, так и в ракурсе практической реализации государством социокультурного динамического потенциала — политики идентичности. Современные исследования, охватывающие тематику политической социализации (О.А.Молчанова, А.В.Селезнева), подтверждают комплексный характер процессов формирования конструкта политической идентичности.125 Указанные авторы подчеркивают несводимость социализации к целенаправленному государственно-политическому воздействию. В этом процессе государство (репрезентацией которого служит креативный страт - «элита», а ведущими ретрансляторами элитарного креатива - СМИ и система образования) является важным, но ни в коей мере не монопольным актором - субъективным трансформатором идентичности. А.В.Селезнева справедливо фиксирует, что не менее значимыми, чем государственная политика, факторами формирования идентификаций российской молодежи в современный период выступают неформальные институты и историко-психологический контекст в целом. Данный контекст находит собственное выражение через динамику социокультурных интеракций: взаимодействие воспроизводимых кросс-темпоральных (социальные стереотипы, межпоколенческие нормы) и специфических ценностей, модальных образов, инструментальных и терминальных целей конкретной ментальной генерации - политического поколения.
Обращает на себя внимания тот факт, что в «политическом Я» российской молодежи, в пространственно-идентификационных паттернах представителей обеих политических культур фактически не была выражена self-association (само-отождествление) с глобальной пространственной структурой, планетарной экстерриториальностью «без границ». Только 3 % респондентов охарактеризовали себя как «житель планеты Земля» (первое место в перечне идентификаций индивида). Немаловажно, что все указанные ответы дали представители группы «некоренных»., москвичей, гипотетически рассматриваемой нами в качестве социально-политического сегмента, наиболее подверженного влиянию глобальных установок - ценностей «транскультуры» и транснациональных геополитических идентификаций.
Полученные данные позволяют сопоставить соотношение глобальных (транснациональных), национально-государственных и национально-этнических (этнорегиональных) идентификаций в социальных матрицах -структурах «Я» молодых респондентов.
Ценностно-мотивационный профиль идентификационного выбора
Значимым аспектом данного исследования является ответ на вопрос «почему?» - анализ взаимосвязанной структуры мотивов и ценностей, предопределяющих конкретный идентификационный выбор личности. Очевидно, что само-ассоциации представителей российской молодежи с «глобальным миром», национально-государственным конструктом, регионом, этническим сообществом, локальным пространством предполагают определенный мотивационный фундамент, сложную конфигурацию катализаторов — внутренних установок и внешних стимулов. Они, в свою очередь, выступают культурно-политическим и психологическим основанием персональной селекции идентификационных приоритетов.
Мотивы национально-государственной самоидентификации К выявленным нами ведущим мотивам национально государственной самоидентификации относятся: бытийный инвариант («родился в России» и т.д.), фактор позитивного впечатления («живу в России, нравится»), межпоколенческий аспект {«мои родили — русские»), этатистская психологическая установка и приверженность парадигме развития («я русский, хочу жить в России, чтобы она была сильной, развивалась»). По нашему мнению, показателен ряд типичных комментариев молодых российских граждан (до 15 %). Например, - «не знаю, наверное, русский, россиянин, как говорят некоторые сейчас, я здесь родился родители здесь, и вообще по-русски говорю», - «русский язык — мой родной язык» - «так сложились обстоятельства», - «считаю себя русским (...) пока, а там, если уеду куда-нибудь, наверное, тоже останусь русским», - «потому что живу в России, говорю по-русски, хотя, скоро надо китайский или мусульманский язык (!) учить», - «родился в России - почему-то так получилось» -«сложно сказать», «не знаю», «получилось так», «Бог его знает», «по многим причинам» и т.п. С другой стороны (до 8% респондентов): - «Россия - великая страна» - «у нас богатая страна» - «русская культура — великая и одна из самых популярных в мире» -«мы богаты природными ресурсами, разными полезными ископаемыми - «у нас уникальные люди» - «высокая духовность, развитая культура и экономика» - «у России - большие перспективы в 21 веке, она будет подниматься» - «в новом тысячелетии лидерство России обязательно наступит» - « мы, в отличие от европейцев, сохранили культуру, нравственное отношение к жизни» - «мы - не америкосы, где все за деньги, у нас совесть есть и понимание друг с другом» - «Россия в будущем станет страной передовых технологий» - «мы первые (!) создали атомную и водородную бомбы, много всякого современного оружия»
Таким образом, сегмент российских респондентов, проявивших выраженную национально-государственную самоидентификацию, органично дифференцируется в ценностно-мотивационном ракурсе (с известной долей условности) на два кластера, обозначаемых нами как слабо рефлектирующий и активно рефлектирующий «патриотический». В политических представлениях слабо рефлектирующего кластера, российское гражданство и русское происхождение кристаллизуются в качестве объективных («случайных») инвариантов, не подвергающихся рациональной переоценке (наилучшая иллюстрация - ответ «родился в России — почему-то так получилось»), подкрепленных лингвистической идентичностью («русский язык для меня родной»). Ведущий мотив в данном случае - автоматическое воспроизводство образа ситуационно-статической социальной реальности, не подвергаемого персональной когнитивной реструктурации. Для рассматриваемой группы российской молодежи: - «живу в России» - объективное, неизменное в своем роде, социальное состояние; -лингвистическая идентичность — ключевой инструмент этнополитической сегрегации «свой - чужой»; -доминирующая политическая фобия - нашествие иноязычных «чужих» (опасность, что придется «учить другой язык»). Для второго - «патриотического» - кластера чрезвычайно важны мотивы уникальности и превосходства России в разных социальных областях («уникальная культура», «современное оружие» и т.п.). Можно заметить, что данный массив фактически подразделяется на два субкластера: «культурных патриотов», делающих акцент на историческом и социокультурном своеобразии российской цивилизации и государственности, и «политических патриотов», для которых первичное значение имеют инструментальные ценности - политико-экономический потенциал и ресурсно-технологическая составляющая. Типичные ответы представителей этого субкластера: «достижения нашей науки в 20 веке», «Россия может стать мировым лидером, если захотят её граждане», «с Россией все считаются и будут считаться», «огромные природные богатства» и т.п.
Можно заметить, что оценки молодых людей - жителей г. Москвы в меньшей степени обращены к поиску и консервации политико-исторической уникальности, и в большей - направлены на конструирование позитивного образа будущего. Они отражают приверженность установкам экономического и политического девелопментализма: «развитие», «нормальная экономика», «модернизация», «борьба с социальным неравенством», «эффективная экономика». Московская молодежь, в отличие от существенного числа164 её российских сверстников, не проявляет выраженной склонности к реминисценциям, напрямую не связывает собственную национально-государственную самоидентификацию с историческим и политическим наследием. В её идентификационных структурах совмещены традиционная гипер-ценность - сила - и установка на инновацию: «Россия должна быть сильной, современной страной. И строить нормальные отношения с другими странами, с Европой» Анализ социальных ожиданий респондентов («Чего вы ждете от государства в будущем?») дополняет ценностно-мотивационное пространство национально-государственной идентичности. На уровне дефицитарных потребностей (95%) респондентов с государством связывают возможность удовлетворить потребности: 1) безопасности (88%) «Я патриот. Только сильное государство способно поддерэ/сивать порядок, не дать скатиться в хаос». «Уничтожение терроризма совместными усилиями». «Жить спокойно. Без войн и катастроф». «Строить безопасную и стабильную Россию». «Порядок чтобы был. Борьба с коррупцией. Нормальная жизнь». «Чтобы никто к нам не лез. Ни угрожал России и её населению». 2) социально-экономического характера (86%) «Обеспечить достойные условия жизни. Рабочие места. Чтобы молодежь могла делать карьеру здесь, а не заграницей». 3) социально-культурного характера (24%) «Многонациональное государство. Возможность жить вместе, общаться, узнавать традиции соседей». «Нормальное образование». «Жить всем вместе. Общаться с представителями других народов, которые живут в России» 4) престижного характера (62%) «Россия должна доказать, что русские - самая мощная страна и народ», «Государство должно сделать так, чтобы мы гордились Россией». «Чтобы всем нам не было стыдно за Россию, как при Ельцине»
Нетрудно заметить, что формирования потребностного фундамента национально-государственной самоидентификации российской молодежи идет по двум слабо взаимосвязанным линиям. Первая линия (15-20% респондентов) - стремление удовлетворить свои терминальные потребности в рамках коллективности. Инструментальным основанием в таком случае выступает активистская политико-культурная установка, потребность в политическом сообществе, гражданской консолидации.
