Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Посттравматическое стрессовое расстройство у комбатантов: современное состояние проблемы (обзор литературы).
1.1 Исторический аспект проблемы «боевого» посттравматического стрессового расстройства 9
1.2 Концептуальные модели посттравматического стрессового расстройства 19
1.3 Особенности формирования посттравматического стрессового расстройства в условиях современных войн как причина противоправного поведения 28
Глава 2. Материал и методы исследования.
2.1. Общая характеристика материала исследования 35
2.2. Методы исследования 36
2.3. Статистическая обработка данных 38
Глава 3. Клинико-социальные характеристики комбатантов с посттравматическим стрессовым расстройством, совершивших противоправные действия 39
Глава 4. Клинико-психопатологические характеристики комбатантов с посттравматическим стрессовым расстройством, совершивших противоправные действия.
4.1 Результаты патодиагностического исследования 54
4.2 Феноменологические особенности проявления посттравматического стрессового расстройства у комбатантов, совершивших противоправные действия з
Глава 5. Судебно-психиатрическое значение посттравматического стрессового расстройства .
5.1. Общая характеристика противоправных действий комбатантов с посттравматическим стрессовым расстройством 74
5.2 Характеристика правонарушений, совершенных комбатантами, признанными вменяемыми 78
5.3 Характеристика правонарушений, совершенных комбатантами, признанными ограниченно вменяемыми 98
5.4 Характеристика правонарушений, совершенных комбатантами, признанными невменяемыми 107
5.5 Предикторы криминального поведения комбатантов с постгравматическим стрессовым расстройством 118
5.6 Механизмы криминального поведения комбатантов с постгравматическим стрессовым расстройством 119
Заключение 123
Выводы 135
Список литературы 139
- Концептуальные модели посттравматического стрессового расстройства
- Статистическая обработка данных
- Феноменологические особенности проявления посттравматического стрессового расстройства у комбатантов, совершивших противоправные действия
- Характеристика правонарушений, совершенных комбатантами, признанными ограниченно вменяемыми
Введение к работе
АКТУАЛЬНОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ. Современная мировая статистика показывает, что каждый пятый участник боевых действий (комбатант) при отсутствии каких-либо физических повреждений страдает нервно-психическими расстройствами. Так, по оценкам разных исследователей, постгравматическим стрессовым расстройством страдают от 15 до 54% участников локальных войн последних десятилетий, подвергшихся боевому стрессу.
Боевой стресс - это системная реакция организма на воздействие комплекса факторов вооруженной борьбы и сопровождающих ее социально-бытовых условий, с реальным осознанием высокого риска гибели или серьезной утраты здоровья, проявляющаяся на личностном, психофизиологическом, эмоционально-вегетативном и соматическом уровнях при ведущей роли изменений в подсознательной сфере, заключающихся в грубой деформации базовых ЭГО-структур (Ушаков И.Б., Бубеев Ю.А., 2003). "Боевой стресс", который приводит к формированию ПТСР, имеет ряд отличий по сравнению со стрессорными факторами, приводящими к ПТСР другой этиологии: он более полиморфен, носит кумулятивный характер, продолжителен по времени. И, наконец, военнослужащие еще до столкновения с ситуацией "боевого стресса" проходят предварительную специальную подготовку для формирования принципиально новых поведенческих навыков и стереотипов, которые необходимы для выживания и выполнения поставленных боевых задач.
В условиях реальных боевых действий формируется тревожная настороженность, стойкое восприятие окружающей обстановки как потенциально опасной, враждебной, готовность к импульсивному, в том числе и агрессивному, реагированию на угрожающие стимулы. При этом снижается ценность человеческой жизни, поскольку снимается психологический барьер перед лишением другого жизни. У данных лиц наблюдаются нарушения, затрагивающие всю их личностную структуру: изменяются когнитивная сфера и восприятие, трансформируется мотивационно-личностная система, в том числе морально-этические ее составляющие, меняются отношения к себе и другим, способы и содержания межличностного взаимодействия. Все эти нарушения приводят к реальной криминализации поведения (Гулиева Ж.Д., Таукенова Л.М., 2001).
На данном этапе, в связи с ростом числа лиц, страдающих "боевым" посттравматическим стрессовым расстройством, усугублением тяжести совершаемых ими противоправных деяний, высокой социальной значимостью таких деликтов, вниманием общества к этим фактам при недостаточном понимании специфичности данного контингента и невозможности, зачастую, применения к нему тех же требований, что и к обычным правонарушителям, остро встала необходимость углубленного изучения феноменологических особенностей проявления ПТСР у комбатантов, совершивших противоправные действия, их влияния на поведение субъекта и роли при этом социально-психологических факторов. Поэтому описание механизмов совершения противоправных действий комбатантов, страдающих посттравматическим стрессовым расстройством, а также выделение комплекса факторов, к ним приводящих, представляется крайне актуальным. Актуальность исследования определяется также отсутствием фундаментальных работ по судебно-психиатрической оценке ПТСР у комбатантов, высокой социальной значимостью изучения криминального поведения комбатантов и необходимостью решения практических вопросов, связанных с предупреждением совершения ими противоправных действий.
Целью исследования является повышение точности диагностики посттравматических стрессовых расстройств у комбатантов и профилактика совершения ими противоправных действий.
Для достижения поставленной цели решались следующие задачи:
Изучение феноменологических особенностей проявления ПТСР у комбатантов, совершивших противоправные действия.
Установление психопатологических и социально-психологических механизмов криминального поведения комбатантов, страдающих посттравматическим стрессовым расстройством, с учетом специфики их преморбидных личностных особенностей.
Выявление факторов, способствующих совершению противоправных действий комбатантами с посттравматическим стрессовым расстройством.
Разработка принципов профилактики совершения противоправных действий указанными лицами.
НАУЧНАЯ НОВИЗНА исследования заключается в том, что впервые на материале проведенных судебно-психиатрических экспертиз выявлены особенности феноменологического проявления
посттравматического стрессового расстройства у комбатантов с посттравматическим стрессовым расстройством, совершивших противоправные действия, а также выделены социально-психологические факторы, способствующие совершению ими противоправных действий, установлены предикторы криминального поведения указанных лиц, описаны механизмы их противоправных действий.
ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ РЕЗУЛЬТАТОВ ИССЛЕДОВАНИЯ. Выделен комплекс факторов, ведущих к совершению противоправных действий комбатантами с посттравматическим стрессовым расстройством. Описаны клинические особенности посттравматического стрессового расстройства у комбатантов, совершивших противоправные действия. Результаты работы являются основой для выявления комбатантов с посттравматическим стрессовым расстройством, нуждающихся в наблюдении, лечебных и реабилитационных мероприятиях, с целью профилактики совершения ими противоправных действий. Полученные данные позволяют разработать основные подходы к судебно-психиатрической оценке психического состояния комбатантов с посттравматическим стрессовым расстройством, совершивших противоправные действия, что способствует повышению качества экспертной деятельности.
АПРОБАЦИЯ И ВНЕДРЕНИЕ РАБОТЫ. Основные положения диссертации доложены и обсуждены на Втором Всероссийском симпозиуме по проблемам боевого стресса "Боевой стресс и постстрессовая адаптация участников боевых действий" (Москва, 2003), Третьем Всероссийском симпозиуме по проблемам боевого стресса "Механизмы стресса в экстремальных условиях" (Москва, 2004). Результаты исследования используются в практической работе психиатров ГНЦ ССП им. В.П. Сербского, 111 ЦСМиКЭ МО РФ, в преподавательской деятельности на кафедре социальной и судебной психиатрии ФППОв ММАим. И.М. Сеченова.
Комбатанты с посттравматическим стрессовым расстройством, совершившие противоправные действия и не совершавшие их, имеют различия в феноменологических проявлениях посттравматического стрессового расстройства.
Существуют социальные, клинико-психопатологические и психологические предикторы криминального поведения комбатантов с посттравматическим стрессовым расстройством.
Противоправные действия лиц с боевым посттравматическим стрессовым расстройством в подавляющем большинстве случаев проявляются агрессией против личности, которая часто является следствием высвобождения приобретенных навыков агрессивного реагирования на угрозу.
Механизм высвобождения приобретенных навыков агрессивного реагирования сложен и включает в себя ряд составляющих, из которых наиболее важными являются степень выраженности регистра специфических симптомов посттравматического стрессового расстройства и наличие или отсутствие симптомов нарушения сознания в момент совершения правонарушения.
Меры профилактики совершения противоправных действий комбатантами с посттравматическим стрессовым расстройством должны быть комплексными и включать терапевтические, реабилитационные мероприятия, а также мероприятия, направленные на социальную адаптацию комбатантов.
СТРУКТУРА И ОБЪЕМ РАБОТЫ. Диссертация изложена на ії страницах машинописного текста и состоит из введения, 5 глав, заключения, выводов и списка литературы. Последний содержит 203 источника, из них 83 — на иностранных языках. Работа иллюстрирована 23 таблицами, 4 диаграммами и 2 схемами.
Концептуальные модели посттравматического стрессового расстройства
Е. Kraepelin относил «травматический невроз» к психогенным расстройствам, но описывал в главе, посвященной душевным расстройствам после травм головы, а его причину видел во «влиянии законодательства о ренте», в «нежелании больного начать работу» (144). П. Б. Ганнушкин (18, 19) рассматривал «травматический невроз» как вариант ситуационного астенического развития личности. Употребление этого понятия не позволяло различать органические и функциональные расстройства (55, 119).
Много наблюдений за развивавшимися после участия в боевых действиях психопатологическими состояниями было сделано во время Первой мировой и русско-японской войн, когда часто диагностировался «неврастенический психоз», вмещавший, судя по описаниям, полиморфную группу тревожно-депрессивных состояний как невротического, так и психотического регистров (40, 74, 75, 84). Так, Л. О. Даркшевич, описывая травматический невроз у участников Первой мировой войны, отмечал отсутствие в его клинике каких-либо специфических, только ему одному присущих синдромов, не встречающихся при других функциональных расстройствах. В его монографии приводятся случаи, когда острая аффективно-шоковая травма приводила к отставленным по времени клиническим формам, которые, с точки зрения современной психопатологии, могут быть расценены как классические варианты истерического, астенического, обсессивно-фобического невроза, невроза страха, а также полиморфного невротического состояния с наличием истерических, невротических, ипохондрических симптомов и меланхолической депрессии в сочетании с наклонностью к гневливым вспышкам аффекта и преходящим заиканием. Тем не менее, он высказывался против замены термина «травматический невроз» такими обозначениями как «травматическая истерия», «травматическая психастения» или «травматическая неврастения» даже в случаях с мономорфной клинической картиной, аргументируя это тем, что этиологический фактор «накладывает особую печать на те болезненные формы, которые развиваются в зависимости от травм», вызывающих психологический шок, и предлагал вьщелять следующие типы травматического невроза: истерический, неврастенический, ипохондрический, психастенический и смешанный.
Из данного в работе Л. О. Даркшевича описания клиника выделявшегося в начале прошлого века травматического невроза включала все критерии посттравматического стрессового расстройства (30).
Несколько позже для описания состояний, возникающих в результате воздействия боевой травмы были введены термины «контузия», «воздушно-коммоционный психотравматизм», «снарядный шок», которыми обозначали конверсионные случаи, относящиеся по механизмам возникновения к функциональным расстройствам, а по этиологии — как к психогенным, так и к физиогенным (109, 119). Это привело к тому, что в рубрику «контуженные» включались больные со всеми видами психогенных реакций, а позднее вообще все душевнобольные, выявленные в действующей армии (69,70, 76, 109). В работах ряда авторов высказаны серьезные аргументы против обозначения конверсионной истерии термином «контузия»: значительные повреждения ЦНС редко сопровождаются симптомами конверсионного типа, в то время как эти феномены выражены в недоказанных случаях или вовсе в отсутствии физической травмы; в таких случаях вслед за коротким лечением обычно наступает быстрое выздоровление.
Дифференциальную диагностику таких состояний провел Майерс в работе «Артиллерийский шок во Франции 1914-1919», где определил отличия между неврологическим расстройством «контузии от разрыва снаряда» и «снарядным шоком». Контузия, вызванная разрывом снаряда, рассматривалась им как неврологическое состояние, вызванное физической травмой, тогда как «снарядный шок» автор рассматривал как психическое состояние, вызванное сильным стрессом. На конгрессе немецких психиатров была принята классификация Крепелина, где психоневрозы войны были обозначены как «состояние протеста против фронтовой службы» (87). Между тем, длительное последствие стресса — общее свойство адаптационных реакций (101, 125). Согласно P. Charvigny (1915), возобновление симптоматики у комбатантов при стимулах, ассоциирующихся с боевой обстановкой — «не притворство с целью избежать отправки на передовые позиции, а приобретенный изъян в нервной системе».
В работе «Война и психозы» (1914-1915) В. М. Бехтерев показал, что переживание военных событий длительно сохраняются у их участников. Он отмечал, что у таких лиц часто наблюдаются галлюцинации (в современном понимании - flash-back), гиперакузии, брутальные эксплозивные вспышки, непереносимость вида крови, приступы страха, ассоциирующиеся с обстановкой боя. «Характерно, - подчеркивал В. М. Бехтерев, - что эти симптомы не имеют связи со «слабохарактерностью» и исчезают в случае нового столкновения с реальной боевой ситуацией» (12).
В статье «Об одной из форм нажитой психической инвалидности» в 1926 году П. Б. Ганнушкин описал наблюдения «... молодых энтузиастов, годами работавших на границах и фронтах республики, изо дня в день совершавших исключительные подвиги, десятками раз бывшими на волос от смерти, привыкших к мысли о близости и неизбежности плена, пыток, позора, ... ив течение двух-трех лет такой напряженной борьбы не выдержавших этой жизни и потерявших свой жизненный тонус, ... утративших силу и красоту, и яркие краски своей психики». В клинической картине «нажитой психической инвалидности» П. Б. Ганнушкин выделил три группы симптомов. К первой группе он относил большую возбудимость и раздражительность, объясняя эту симптоматику наличием у пациентов в преморбиде эпилептоидной психопатии, перенесенной травмы головы или напряженными условиями их жизни. Ко второй, более распространенной группе симптомов П. Б. Ганнушкин относил приступы депрессии — либо длительные, либо более короткие и интенсивные. Их возникновение он связывал с наличием соответствующей конституциональной основы, естественной реакцией пациента на то или иное переживание, имевшееся в прошлом и время от времени всплывающее в сознании больного. Наконец, третья группа симптомов проявлялась в различного рода психогенных истерических расстройствах. Эти симптомы автор объяснял с одной стороны наличием психических травм, в свое время не отреагированных, а с другой — соответствующей конституцией. П. Б. Ганнушкин доказывал, что «длительные и интенсивные нравственные потрясения не проходят без результата для организма, что они оставляют после себя определенные следы и изъяны» (19). Поднятая проблема вызвала неудовольствие у идеологов, посчитавших, что она породит сомнения в способности советской власти создать кадры интеллигенции, поэтому дальнейшая научная разработка проблемы была официально запрещена (65).
Статистическая обработка данных
Критериями включения комбатантов являлось соответствие клинической картины состояния испытуемого диагностическим критериям рубрики F 43.1 МКБ-10 - Посттравматическое стрессовое расстройство (стойкие воспоминания или «оживление» стрессора в навязчивых реминисценциях, ярких воспоминаниях или повторяющихся снах, либо повторное переживание горя при воздействии ситуаций, напоминающих те и ассоциирующихся со стрессором с избеганием или стремлением избежать обстоятельств, напоминающих либо ассоциирующихся со стрессором; стойкие симптомы повышения психологической чувствительности или возбудимости (не наблюдавшиеся до действия стрессора), представленные в затруднениях засыпания или сохранения сна, раздражительности или вспышках гнева, затруднениях концентрации внимания); для комбатантов основной группы — совершение противоправных действий и привлечение в связи с этим к уголовной ответственности.. Критерием исключения для исследуемых группы сравнения являлось противоправное поведение испытуемых после формирования посттравматического стрессового расстройства независимо от того, привлекались ли испытуемые к уголовной ответственности в связи с ним, или нет.
В качестве основных методов исследования использовались клннко-анамнестический (изучались особенности этиологии, патогенеза посттравматического стрессового расстройства, анализировались биологические и социальные факторы формирования испытуемых, их клинико-социальные характеристики, оценивались психосоциальные стрессоры, сопутствующие экзогенные воздействия, а также сопутствующая психическая патология); клинико-психопатологический (оценивались симптомы посттравматического стрессового расстройства в различные периоды протекания заболевания, а также их динамика в период совершения противоправных действий).
Наряду с применением клинико-анамнестического и клинико-психопатологического методов нами были использованы патопсихологические методы, при этом задействовались как проективные методики, так и клинические опросники.
Применение модифицированного восьмицветового теста Люшера (97) было направлено на выявление личностных особенностей испытуемых, оценку их эмоционально-вегетативной сферы, а также в качестве индикатора степени выраженности эмоциональной напряженности и интенсивности тревоги.
Для выявления тенденции к открытому или инвертированному агрессивному поведению была использована проективная методика исследования личности «Handest» (98, 132), с помощью которой исследовались также степень личностной дезадаптации и тенденция к уходу от реальности. В дополнение к данной методике применялся опросник Басса-Дарки, с помощью которого определялся уровень мотивационнои агрессии как прямого проявления реализации присущих личности деструктивных тенденций, при этом наряду с определением уровня физической, косвенной и вербальной агрессии, негативизма, подозрительности и чувства вины, высчитывались индексы враждебности и агрессивности (112).
С целью количественной верификации степени выраженности симптомов посттравматического стрессового расстройства, а также для типологии его проявлений применялась «Шкала оценки влияния травматического события — пересмотренная» (ШОВТС — IES-R), разработанная Horowitz М. J., Wilner N. et al. в 1979 году и модифицированная Маппаг С. R. с соавт. в 1996 году, которая позволила оценить выраженность симптоматики посттравматического стрессового расстройства по трем специфическим категориям переживаний (симптомы вторжения, избегания и активации)(155, 172).
Для последующей статистической обработки полученных данных все выявляемые признаки вносились в разработанную регистрационную статистическую карту обследования. В дальнейшем данные заносились на магнитные носители для математико-статистической обработки с использованием современного пакета прикладных компьютерных программ (Exel 2000, STATISTICA for Windows 6.0). Для оценки результатов применялись параметрические (t-критерий Стьюдента для независимых групп) и непараметрические (оценка различий абсолютных частот альтернативных наблюдений в двух сопоставляемых группах) статистические методы для выявления достоверности различия групп. При сравнении распределения качественных признаков применялся метод таблиц сопряженности с вычислением показателя хи-квадрат. Для проверки статистических гипотез использовался ранговый корреляционный анализ Спирмена. Нулевые гипотезы отвергались при достигнутом уровне значимости соответствующего статистического критерия р 0,05.
Феноменологические особенности проявления посттравматического стрессового расстройства у комбатантов, совершивших противоправные действия
Как следует из диаграммы, 64,2% правонарушений совершается комбатантами в первые 3 года после формирования у них поеттравматического стрессового расстройства. При этом максимальный процент правонарушений (27,5%) был совершен в течение 1 года после формирования посттравматического стрессового расстройства.
Как известно, среди показателей, отражающих уровень социально-психологической адаптации человека, особое внимание уделяется уровню потребления алкоголя и наркотических средств (Рыбников О.Н., Кравец Т. А., Палецкая С. Н„ Смекалкина Л. В., Софронов А. Г., Лыткин В. М., Корчагин А. А., Кропотов С. П. и др.). Анализ данных характеристик показал, что после формирования посттравматического стрессового расстройства 41,6% испытуемых первой группы начали злоупотребление спиртными напитками, что достоверно больше (р=0,0096) такового показателя группы сравнения, для которой он составил 21%. У комбатантов, совершивших противоправные действия также достоверно чаще (р=0,0316) развивалась зависимость от наркотических средств.
В основной группе ранения различной степени тяжести наблюдались достоверно реже (р=0,0028), чем в группе сравнения. Причем необходимо отметить, что в группе сравнения комбатанты в 2 раза чаще получали тяжелые ранения, в связи с которыми выводились из театра военных действий (ТВД) без последующего возвращения в зону боевых действий, что прерывало действие стрессорного фактора, а также служило, в определенной степени, реабилитационным фактором. Следует отметить, что в обеих группах не было лиц с ампутационными дефектами двух и более конечностей, ампутационными дефектами конечностей, препятствующими полноценному протезированию, обезображивающими ранениями лица, которые приводят к существенным косметическим дефектам и, как следствие, к выраженной социальной дезадаптации (табл. 12).
По-видимому, полученные результаты объясняются тем, что после получения тяжелого, калечащего ранения и длительной реабилитации, как не парадоксально, испытуемые были в последующем лучше социально адаптированы. Так, практически все исследованные, получившие калечащие ранения, были обеспечены жильем, пользовались социальными льготами, чего не наблюдалось в остальных случаях.
В 73,6% случаев комбатанты первой группы во время участия в боевых действиях перенесли контузии, последствия которых отмечались у них длительное время (до момента обследования), что достоверно меньше (р=0.04) по сравнению с комбатантами второй группы, у которых данный показатель составил 54,4%.
Последние данные показывают, что постоянным маркером посттравматического стрессового расстройства является маловыраженная неврологическая симптоматика (81, 144). Так, у 12-20% ветеранов афганской войны регистрируются верифицированные данными ЭЭГ парциальные бессудорожные эпилептиформные пароксизмы, морфологической основой которых является повреждение и лимбических структур (178). Дисфункция этих структур обусловливает формирование доминантных очагов возбуждения нейронных контуров памяти, эмоционально-волевые нарушения, изменения сознания, аспонтанность, агрессивность и диссомнию (77, 90). По данным нашего исследования, органическое поражение головного мозга различной этиологии, подтвержденное инструментальными методами исследования (электроэнцефалография, неврологическое обследование, в ряде случаев — рэоэнцефалография) в основной группе было выявлено у 90,6% испытуемых, что в достоверно чаще (р=0.014) по сравнению с испытуемыми второй группы, у которых органическое поражение головного мозга выявлялось в 75,4% случаев (табл. 13).
Одним из важнейших факторов, обусловливающих последующую успешную социальную адаптацию после воздействия боевого стресса является психологическая реабилитация комбатантов (Епанчинцева Е. М., 2001; Новиков. С. Н., 1995; Петров В. Ф., Лукомский М. И., Коваленко Л. А., Курбангалиев Р. И., 1991 и др.). Комбатантам группы сравнения достоверно чаще (р=0.0004) проводилась психологическая реабилитация после участия в боевых действиях — в 36,8% случаев, в отличие от 9,4% случаев основной группы. Причем наряду с методами психологической реабилитации применялась дифференцированная медикаментозная терапия посттравматического стрессового расстройства, психотерапия. Анализ наличия коморбидной психической патологии, вносящей изменение в течение посттравматического стрессового расстройства показал, что у комбатантов, совершивших противоправные действия она выявляется достоверно чаще, чем у комбатантов, не совершивших противоправные действия, при этом чаще диагностировались органические расстройства личности и синдром зависимости от наркотических веществ (табл.13). Так, сопутствующая психическая патология наблюдалась в основной группе у 56,6% комбатантов, а в группе сравнения этот показатель был достоверно ниже (40,35%; р=0.04).
Таким образом, изучение клинико-социальных характеристик комбатантов изучаемых групп выявило различия практических по всем показателям социального функционирования указанных лиц. Кроме того, выявлены достоверно более высокий уровень коморбидной психической патологии на фоне высокой частоты развития аддиктивных расстройств у комбатантов, совершивших противоправные действия. Все вышесказанное играет важнейшую роль в организации мероприятий, направленных на профилактику совершения противоправных действий комбатантами с посттравматическим стрессовым расстройством.
Характеристика правонарушений, совершенных комбатантами, признанными ограниченно вменяемыми
Рассмотрим, как распределялись виды совершенных правонарушений и типы посттравматического стрессового расстройства в группе вменяемых лиц (табл. 21). Таблица 21. Соотношение видов правонарушений и типов ПТСР в группе вменяемых лиц (%) Как видно, в группе вменяемых лиц в 87% случаев наблюдались правонарушения, проявляющиеся агрессией против личности. Среди общих характеристик данных правонарушений можно назвать групповой характер правонарушений (в 21,7 % случаев), предварительную подготовку к совершению правонарушений, предварительный сговор. Чаще, чем в других группах, наблюдалось сочетание агрессии с имущественным правонарушением (почти в 30% случаев).
В таких случаях максимально проявляются нарушения мотивационно-ценностной системы личности, возникшие после формирования посттравматического стрессового расстройства. Приведем соответствующее наблюдение. Подэкспертпый Т., 21 года, обвинялся по ст. ст. 105 ч. 2 пп "ж,з", 162 ч. 3 пп "в" УК РФ в преднамеренном убийстве, совершенном группой лиц по предварительному сговору, хищении имущества.
Наследственность психопатологически не отягощена. Подэкспертный родился с "заячьей губой", по поводу чего в возрасте 7-ми месяцев перенес пластическую операцию под общей анестезией. В последующем развивался соответственно. Воспитывался матерью и отчимом, с которым изначально складывались плохие отношения: последний часто выпивал и в состоянии алкогольного опьянения неоднократно избивал жену и приемных детей. С 7-ми летнего возраста Подэкспертный обучался в общеобразовательной школе. Учился удовлетворительно, классы не дублировал. В школьном возрасте он неоднократно убегал из дома из-за конфликтов с отчимом. Окончив 9 классов общеобразовательной школы, Т. поступил в СПТУ по специальности электрик, однако, не закончил его «по семейным обстоятельствам». В последующем в течение 2-х лет работал трактористом. Неоднократно переносил черепно-мозговые травмы с потерей сознания, дважды стационарно лечился, по поводу сотрясения мозга. В 18-ти летнем возрасте Т. был призван на службу в армию без медицинских ограничений. Через 4 месяца после призыва он был направлен в Чеченскую Республику, где, участвовал в боевых действиях, был водителем БТРа, перевозил груз "200". Во время боевых действий получил черепно-мозговую травму, по поводу которой в течение 2-х месяцев лечился в госпитале. Затем оставил госпиталь самовольно и вернулся в свою часть. Продолжал принимать участие в боевых действиях. За время прохождения службы показал себя с положительной, на замечания командиров реагировал правильно. Имел ряд поощрений. По характеру был спокойным, доброжелательным, пользовался уважением среди товарищей. Уволен в запас на общих основаниях по окончанию срока службы. За службу в армии Т. была вручена медаль. Вернувшись домой, нигде не работал, проживал с матерью. От предложенной психологической реабилитации после службы в районе боевых действий отказался. Мать подэкспертного сообщила, что, вернувшись из армии, Т. начал злоупотреблять алкоголем, пил запоями по несколько дней со своими друзьями, которые тоже служили в Чечне. По ночам вздрагивал, вскакивал, возбуждался по малейшему поводу, рассказывал, что ему снятся кошмары, что он постоянно вспоминает про боевые действия в Чечне. В состоянии алкогольного опьянения становился злобным, не контролировал себя, а утром плохо помнил, что было накануне. На учете у психиатра, нарколога Т. не состоял. Из материалов уголовного дела известно, что Т. совместно с подельниками Е. и 3. в ходе распития спиртных напитков по предложению Т. договорились о хищении автомобиля путем разбойного нападения. С этой целью Т. приобрел два кухонных ножа и моток бельевой веревки. В тот же день Т., 3. и Е. на стоянке такси сели в автомобиль под управлением ранее им незнакомого К., занимавшегося частным извозом. После остановки машины Е., удерживая сзади рукой К., приставил лезвие ножа к шее потерпевшего. Т., открыв переднюю дверь машины со стороны водителя, нанес последнему удар ножом в область грудной клетки. Однако К. удалось выбежать из автомобиля. Т., 3. и Е. догнав его, связали ему руки и ноги заранее приготовленной веревкой. Затем поочередно нанесли еще 8 ударов ножами в жизненно важные органы потерпевшего, отчего последний скончался на месте. После этого они похитили автомобиль, деньги, а также документы К., которые потом сожгли. В последующем Т. продолжал проживать с матерью, нигде не работал. Будучи задержанным по подозрению в совершении вышеуказанных правонарушений, Т. во время допроса вину свою признал, давал подробные признательные показания., что после того, как сломалась его машина, в ходе распития пива он совместно с подельниками решили завладеть автомашиной, для того чтобы использовать детали от нее для ремонта автомобиля. Они планировали "запугать водителя ножами, связать веревкой и выкинуть из машины", затем переставить двигатель, а что останется от машины - продать. Для этого он купил два кухонных ножа и моток бельевой веревки. Затем, после распития бутылки водки, на стоянке такси они сели в автомобиль под управлением К. Когда Т. открыл дверь водителя, угрожая ему ножом, тот выхватил откуда-то нож-бабочку и воткнул его в правую ногу подэкспертного, в ответ на что последний ударил водителя ножом в левый бок. Водитель, выскочив из машины, побежал по шоссе, его догнали и оттащили в лесопосадку, где связали веревкой. Затем по очереди нанесли еще несколько ударов ножами, сели в автомобиль и уехали с места происшествия. В последующем переставили двигатель и сиденья с автомобиля потерпевшего на автомобиль подэкспертного, некоторые детали продали, а документы сожгли. Во время дальнейших допросов Т. давал аналогичные показания, однако затем заявил, что события того дня с момента остановки машины под управлением К. он помнит плохо, так как "находился в сильном психически возбужденном состоянии". Утверждал, что "в таком состоянии" он находится постоянно, так как служил в Чечне. Он заявлял, что после ссоры с водителем они вышли из машины, при этом последний побежал к лесополосе, затем, обернувшись, воткнул нож в ногу подэкспертного, который, выхватив нож, накинулся с ним на водителя. Утверждал, что дальнейших событий не помнит, очнулся когда К. уже лежал на земле.
