Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Российский консерватизм как политико-правовой проект (теоретико-методологический анализ) 13
1. Генезис и становление отечественного государственно-правового консерватизма 13
2. Консервативно-либеральная коллизия: институциональные формы развития российской государственности 36
Глава 2. Консервативно-правовое проектирование российской государственности 71
1. Стратегии политической и правовой модернизации институтов российской государственности 71
2. Сущность и особенности традиционной парадигмы отечественного государственно-правового строительства 94
3. Постмодернизационный проект политико-правового реформирования в постсоветской России 128
Заключение 154
Литература 163
- Генезис и становление отечественного государственно-правового консерватизма
- Стратегии политической и правовой модернизации институтов российской государственности
- Постмодернизационный проект политико-правового реформирования в постсоветской России
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования. Вопрос циви-лизационной идентичности постсоветского Российского государства и правовой системы находится в фокусе внимания правоведов, политологов, социологов и др. Уже почти два десятилетия как на научно-теоретическом уровне, так и на уровне государственно-правового строительства ведутся дискуссии об оптимальном для отечественной государственности проекте дальнейшего развития политических, экономических и юридических институтов. Большинство ее участников объединяет идея о необходимости преодоления коммунистической политико-правовой модели и формирования принципиально иного институционального профиля во всех сферах жизнедеятельности российского общества, однако представления об адекватной национальной традиции и современных международных юридических стандартах стратегии реформирования отечественного государства, безусловно, различаются.
Тем не менее весьма широкий историко-правовой дискурс задействован для выработки вариантов решения ключевых вопросов трансформации современной юридической и политической сфер, что свидетельствует о постепенном отказе от идеологического и методологического монизма в отечественном политико-правовом познании, характерном не только для периода господства марксистско-ленинской теории общественного развития, но и для первой половины 90-х годов XX в., когда либерально-правовая и политическая мысль практически вытеснила иные позиции в отношении прошлого, настоящего и будущего российской государственности, что привело к универсализации ценностей и норм, недопустимой для гуманитарного познания однозначности в оценках собственной политико-правовой культуры, национальных приоритетов и интересов.
Стремление осмыслить особенности трансформации постсоветской государственности в ситуации неустойчивого развития российской правовой и
политической жизни, необходимость преодоления кризиса доверия населения к заимствованным институциональным формам и стандартам обусловливают обращение к консервативному проекту организации институтов публичной власти, определяющему содержание и направленность властных отношений, их юридическое оформление и аксиологическую природу, характер взаимоотношений государства, общества и личности на основе отечественного опыта и геополитического положения России в контексте самобытности политических процессов.
Очевидно, что именно в данной плоскости с позиции выявления и понимания особенностей отечественного социокультурного и политического ландшафта должен идти поиск оптимальных проектов государственно-правового развития России, юридических механизмов, обеспечивающих возможность влияния гражданского общества на функционирование властных институтов, систему средств и способов осуществления публичной власти.
Степень научной разработанности проблемы. Проблемы, связанные с консервативным проектом государственно-правового строительства, привлекали внимание и отечественных, и зарубежных правоведов, политологов, философов, историков. В частности, а рамках западной традиции осмысления политико-правовой действительности консервативные идеи обнаруживают себя достаточно рано и в полной мере выражены в трудах таких представителей фундаментального католического консерватизма, как Ж. де Местр, Л. Бональд, Д. Кортес и др. Следует отметить, что идеи Э. Берка, К. Шмитта, Э. Юнгера оказали заметное влияние на содержание современного консервативного проекта развития государства и права, определили его основополагающие принципы.
В плане разработки российского варианта консервативно-правового и политического мировоззрения несомненный интерес вызывают работы К.С. Аксакова, Н.Н. Алексеева, И.А. Ильина, Л.П. Карсавина, И.В. Киреев-
ского, К.Н. Леонтьева, К.П. Победоносцева, И.Л. Солоневича, Л.А. Тихомирова, Н.С. Трубецкого, А.С. Хомякова.
В контексте понимания смысла и значения консервативно-либеральной коллизии в определении проекта развития российской государственности большую роль играет философско-правовое наследие А.Д. Градовского, Т.Н. Грановского, К.Д. Кавелина, М.О. Меньшикова, П.И. Новгородцева, Н.В. Устрялова, Ю.Ф. Самарина, B.C. Соловьева, труды которых на рубеже XX и XXI веков «открываются заново»: их содержание и смысл предстоит осмыслить и оценить юристам, политологам, философам в новых политико-правовых и социокультурных условиях постсоветской России.
Велика роль и современных исследователей, многие из которых за последние пятнадцать лет представили фундаментальные работы, посвященные анализу консервативных теорий, их различных аспектов, модификаций и содержащие разные социально-философские оценки этой модели национальной государственности. Можно выделить монографические исследования и научные статьи А.С. Ахиезера, Т.В. Беспаловой, В.Ю. Верещагина, А.Г. Дугина, И.А. Иванникова, И.А. Исаева, А.С. Карцова, А.Н. Кольева, А.А. Контарева, А.А. Королькова, Е.С. Лапина, О.В. Мартышина, В.В. Макеева, А.Ю. Мор-довцева, А.И. Овчинникова, А.С. Панарина, Р.И. Пименова, Э.А. Попова, М.Б. Смолина, СО. Шаляпина, В.И. Якунина и др.
Особое место в ряду исследователей российского консервативно-правового наследия занимают работы A.M. Величко, в которых основной акцент сделан на традиционно-православном аспекте доктрины российского консерватизма и предложен весьма радикальный (по отношению к существующим) проект политико-правовой институционализации общественных отношений в современной России, реализация которого тем не менее в настоящее время невозможна в силу многих факторов.
Незначительное количество диссертационных исследований также посвящено изучению разных теоретико-методологических и практических ас-
пектов консервативной государственно-правовой парадигмы. Так, большой интерес представляют работы А.С. Андрейченко, А.В. Манастырного, А.В. Сидорова, СП. Федоренко, А.В. Юшко и др.
Объектом исследования являются модернизационные проекты российской государственности, а его предметом - институциональные формы консервативно-правовой трансформации российской государственности.
Цель диссертационного исследования - определение политико-правовых стратегий институционализации консервативного проекта государственного строительства в постсоветской России и их юридико-конфликтоло-гический анализ.
Реализуется поставленная цель решением следующих задач:
выявить генезис консервативных государственно-правовых концепций, их сущность и приоритеты;
определить концептуальные и ценностно-мировоззренческие основания консервативно-либеральной коллизии в отечественном политико-правовом пространстве;
критически оценить содержание, функциональные и аксиологические аспекты различных стратегий модернизации институтов российской государственности в плане преодоления их конфликтогенности;
дать правовую и политическую оценку институтам традиционной парадигмы отечественного государственного строительства;
охарактеризовать проект реформирования постсоветской государственности в контексте правового консерватизма;
выделить существенные признаки и факторы, обеспечивающие реализацию политико-правовой концепции «суверенной демократии» в современной России.
Теоретико-методологическая основа диссертационного исследования. Теоретико-методологическая основа диссертационного исследования существенным образом опирается на разработки в области общей теории го-
сударства и права, истории политических и правовых учений, правовой этнологии и антропологии права, конституционного права, политологии, а также на классические и современные концепции самобытности российской государственности. Предмет, цель и задачи исследования определили его методологическую основу, которая обеспечивается сочетанием всеобщих, общенаучных (диалектического, институционального, конфликтологического анализа и др.) и специальных методов юридического исследования (сравнительно-правового, историко-правового, формально-юридического и др.).
Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:
выявлены сущность государственно-правового консерватизма, его специфика и ценностные ориентиры;
сформулированы ключевые вопросы и показано значение консервативно-либеральной коллизии для формирования и функционирования политико-правовых институтов российской государственности;
критически осмыслены политико-правовые формы и результаты ин-ституционализации либеральной стратегии модернизации отечественного государства;
определены социокультурные основания, перспективы реализации традиционной модели организации институтов государственной власти и правовой системы постсоветской России;
представлено институционально-правовое измерение постмодерни-зационного проекта реформирования российской государственности как результата синтеза консервативных и неолиберальных доктрин;
политико-правовые стратегии «суверенной демократии» и «реального суверенитета» рассмотрены в качестве взаимосвязанных версий охранительно-этатистского направления постмодернизации.
Основные положения, выносимые на защиту:
Консервативный проект модернизации государства и общества как способ сохранения собственной политико-правовой идентичности и преодоления отчужденности общества от реформационного процесса реализуется путем достижения оптимальной для устойчивого развития государственности конвергенции традиционных и инновационных институционально-правовых и политических форм, органичных конкретному (локальному) социокультурному ландшафту, диалектике национальной истории. При этом консервативная политико-правовая модель представляет собой результат ин-ституционализации принципов уникальности национального державострои-тельства, его поливариантности и альтернативности, что приобретает особую значимость для защиты национального суверенитета в условиях господства вестернизации и «догоняющих» модернизационных стратегий.
Консервативно-либеральная коллизия в России касается принципиальных расхождений по вопросам об отношении к институту монархии, его месту и значению в российском политическом и правовом пространстве, т.е. о природе верховной власти; о социально-правовом положении русской общины и специфике института общинной собственности; институтах народного представительства; об обычном праве (русских и нерусских, населяющих Россию народов), его роли в общерегулятивном национальном пространстве; политико-правовом статусе Русской православной церкви, христианском правопонимании и христианской государственности (византизм, симфония властей и т.д.); о правовом положении русского народа в многонациональной России (в том числе в контексте проблемы унитаризма и федерализации государственного устройства); формировании и функционировании местного самоуправления и др.
В своем развитии конфликт сопряжен с проводимыми в России институционально-правовыми и политическими преобразованиями и носит, в целом, позитивный характер, т.к. способствует разработке и институционали-
зации самобытных программ развития отечественной правовой и политической жизни.
Сочетание двух разновекторных стратегий - либерально-модерни-заторской и консервативно-традиционной - привело к формированию в России фрагментированной политической и правовой культуры, в рамках которой обозначилось значительное расхождение позиций властных элит и населения относительно путей развития государственности, имеющее (в отличие от доктринальных коллизий) конфликтогенный характер, что в результате стало причиной кризиса легитимности, деинституционализации, десуборди-нации и функционального хаоса властных институтов. Поэтому преодоление проектного дуализма в постсоветский период является важнейшим условием реализации стратегии устойчивого развития отечественного государства и права.
Институционализация консервативного проекта государственно-правового строительства в постсоветской России предполагает качественные изменения следующих компонентов отечественного жизнеустройства: а) институционально-нормативного (Конституция РФ и текущее законодательство); б) институционально-политического (функционирование высших органов государственной власти, региональной власти и местного самоуправления, характер их взаимодействия между собой и с населением, возрождение или сохранение традиций легализации и легитимации институтов публичной власти и т.д.); в) социально-экономического (национальный экономический публичный порядок, традиционные схемы и принципы экономического развития государства и общества, основанная на них система отношений в сфере материального производства и распределения, особую роль в которых играет государственный сектор как важнейшее условие национальной экономической безопасности); г) национального (актуальность которого в настоящее время обусловлена необходимостью ввода русского народа в конституционно-правовое поле современной федеративной политики, придание ему стату-
са полноценного субъекта государственного строительства и др.); д) духовно-нравственного (преодоление свойственной для либеральной модели модернизации рассогласованности между ценностно-мотивационной сферой общества и человека и сферой институциональной как имеющего место в настоящее время конфликтогенного фактора, введение института традиционной религии с соответствующими изменениями в российском законодательстве и др.).
5. Основными институционально-правовыми и институционально-
политическими параметрами традиционной парадигмы государственно-
правового строительства в России являются: а) персонификация государст
венной власти как условие ее легитимации и способ обеспечения эффектив
ности функционирования государственного аппарата; б) нивелирование
принципа разделения властей в его классической (франко-американской) ин
терпретации как противоречащего основам организации институтов публич
ной власти, подрывающего ее единство; в) инструментальная модель взаимо
действия права и государства, в рамках которой, в отличие от тоталитарной,
либеральной или прагматической, вопрос о «первичности» права или госу
дарства вообще не ставится и не обсуждается; г) неразделенность публичных
и частных сфер, а соответственно, публичного и частного права. Государство
как центральный элемент политической системы является основой развития
социальных институтов (семьи, собственности, права, власти, и др.). В про
тивном случае неизбежно возникают серьезнейшие институциональные де
формации (например, олигархизм, «клиентилизм» и т.д.), разрушительный
характер которых можно наблюдать и в настоящее время, и др.
6. Проект «суверенной демократии» является современной версией
консервативной модели развития институтов российской государственности
и строится на преобладании локальных политико-правовых и социально-
экономических процессов над универсальными, презумпции уникальности
собственного политико-правового опыта и доверия к чужому, его не отри-
цающему. В его рамках возникает возможность разрешения ряда противоречий, свойственных демократическим политико-правовым режимам в их западном варианте, происходит оптимальное сочетание демократических и авторитарных начал, принуждения и свободы, централизации, децентрализации и самоуправления, национальных интересов и международных обязательств России, государственной и частной собственности, что является основой сохранения реального политического, юридического и экономического суверенитета, обеспечения безопасности в условиях нарастающей глобализации.
Научно-теоретическая и практическая значимость исследования. Сделанные в диссертации обобщения, выводы, рекомендации будут способствовать исследованию специфики институциональных форм политико-правовой модернизации отечественной государственности, станут основой для критической оценки предлагаемых в настоящее время проектов государственного и муниципально-правового строительства, а также обозначают перспективы дальнейшего изучения данной темы.
Результаты работы позволяют выделить существенные признаки и особенности консервативного проекта модернизации российской государственности не только в его традиционной версии, но и в различных современных модификациях, осмыслить вектор его эволюции в эпоху глобализации. Содержание диссертационного исследования и многие его положения найдут применение при чтении учебных курсов по общей теории государства и права, истории политических и правовых учений, политологии, конституционному праву России и зарубежных стран, а также в спецкурсах по соответствующей тематике для студентов и аспирантов юридических и иных гуманитарных специальностей.
Апробация результатов исследования. Основные теоретические выводы и положения диссертации отражены в семи публикациях автора общим объемом 2,6 п.л., выносились на обсуждение в сообщениях и докладах на международных, всероссийских и региональных конференциях и конгрессах.
Содержание диссертации апробировалось на заседаниях кафедры всеобщей истории и права Таганрогского государственного педагогического института. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на кафедре государственно-правовых и политико-философских дисциплин Ростовского юридического института МВД России.
Структура диссертации обусловлена предметом, целью и задачами исследования. Работа состоит из введения, двух глав, объединяющих пять параграфов, заключения и списка литературы.
Генезис и становление отечественного государственно-правового консерватизма
Исследование политико-правовой доктрины российского консерватизма предполагает концептуальный анализ таких категорий, как традиционализм, консерватизм, либерализм. Поэтому проблема переносится в сферу не только выяснения тех смыслов, которые зафиксированы в данных понятиях или хотя бы связываются с ними на уровне научных и ненаучных интуиции, но и в область отношений, складывающихся между ними, тем более, что в современной литературе, как и в литературе XIX века, достаточно часто между понятиями «консерватизм» и «традиционализм» особых различий не делалось. Кроме этого, достаточно давно сложилась традиция рассматривать консервативные и либеральные идеи, доктрины, модели в качестве разных способов миропонимания, освоения национальной и наднациональной (общечеловеческой) политико-правовой и социально-экономической действительности, имеющих собственные духовные смыслы противоречивых проектов переустройства жизнедеятельности.
И понимание этой (вечной) коллизии в настоящее время связано с определением приоритетов развития отечественной правовой и политической жизни, постсоветского государственно-правового строительства. Поэтому, если дискурс начинается с проблемы традиционализма, то следует достаточно четко обозначить термин, выяснить сущность и содержание понятия «традиционализм», которое является весьма неоднозначным и в истории своего научного и обыденного употребления претерпело самые различные смысловые наслоения.
С одной стороны, нужно отметить, что под традиционализмом нередко понимается радикальный антипрогрессивный, антиэголитаристский консерватизм, отмеченный в работах Д. Местра, В. Бональда и других мыслителей XIX столетия. С другой стороны, традиционализм - вполне состоятельная научная методология, или своего рода научная идеология, берущая свое начало в трудах Р. Генона и его последователей. При этом традиционалистская методология исходит из факта существования изначальной традиции, которая после упадка сакральных цивилизаций древности транслировалась через определенные, особые институты (политические, юридические, религиозные и др.).
Принято считать, что впервые разграничивать консерватизм и традиционализм предложил К. Манхейм, который рассматривал традиционализм в качестве вневременной психологической особенности, свойственной индивидам и заключающейся в «тенденции к сохранению старых образцов, вегетативных способов жизни, признаваемых всеобщими и универсальными»1. В подобном значении традиционализм «имеет чисто формальную природу, у него практически нет истории, которую можно было бы проследить, с другой стороны, консерватизм, напротив, представляет собой качество с явно исторической общественной длительностью, сформированной и развитой в особой исторической социальной ситуации; как раз на то указывает лучший фактор анализа истории, то есть - язык» .
Нельзя не отметить, что традиционализм является неотрефлектирован-ной предварительной формой исторического консерватизма, его «антропологически-структурным источником»3 и проявляет специфически консервативные черты «только тогда, когда становится выражением определенного, цельно и последовательно реализованного способа жизни и мышления, формирующегося с самого начала в оппозиции к революционным позициям, и когда он функционирует как таковой, как относительно автономное движение в рамках общественного процесса»4.
Следует обратить внимание, что традиции, конечно, складываются не сами по себе, их создают, их отрицают и изменяют сами социальные (политические и др.) субъекты, поскольку различна значимость тех элементов по отношению к развитию общества, тех взглядов на государственность, которые имеются в ту или иную историческую эпоху, И вообще, можно говорить о том, что сами политические и правовые взгляды тех или иных социальных групп данного общества во многом зависят и от того, насколько действительно адекватно воспроизводятся имеющиеся традиции подобного общества, и насколько они принимаются в расчет в создании подобных политико-правовых доктрин, В этой связи важно учитывать, что существует в рамках традиционализма определенная конкуренция между понятиями самих традиций, которые и образуют ту или иную форму традиционализма, что вполне объяснимо, т.к. подобное противоборство фактически представляет столкновение национальных и межнациональных традиций в рамках многонационального социума.
Или, возможно, дискурс переносится в чисто политическую и правовую сферы, когда речь идет о конфликтах между традициями (сложившимися ценностями, установками) представителей различных социальных групп. Конечно, можно говорить и о других группах конкурирующих традиций, например, связанных с проблемами религии, с проблемами тех или иных регионов, с этническими традициями и так далее. Однако не следует забывать и о том, что фактически сам человек с момента своего рождения начинает осваивать традицию как некоторую данность в определенной социальной среде. Именно традиция для него фактически выступает в качестве некоторого социального опыта, касающегося как культуры данного общества вообще, так и политических и правовых взглядов его представителей, в частности. Поэтому следует отметить, что характерная черта традиционализма при учете понятия «традиции» как определенного сегмента складывается фактически в какой-то мере даже независимо от самосознания человека и содержит определенную внутреннюю принудительную силу.
Обратим внимание и на то, что достаточно серьезная позиция К. Манхейма в отношении традиционализма в итоге понимается как неот-рефлексированная массовая реакция низших слоев общества на те или иные изменения социума, что является своеобразным «естественным консерватизмом», противопоставленным консерватизму как «объективной мыслительной структуре»5. Нельзя не отметить, что такой известный исследователь, как Е. Шацкий, понимал традиционализм с позиции своеобразного противопоставления традиционализма примитивного и традиционализма идеологического. Так, он пишет: «С позиции идеологического традиционализма можно заниматься историей, примитивный же традиционализм, естественный, довольствуется мифологией» .
Стратегии политической и правовой модернизации институтов российской государственности
Уходя от тоталитарных порядков к утверждению правовых и политических институтов демократического государственно-правового режима, общество совершает переход от тоталитаризма и авторитаризма к демократии, представляющей собой, по мнению К. Поппера, противоречивый процесс «открытия» общества в смысле перехода от закрытого общества к обществу открытому. Как считал К Поппер, «переход от закрытого к открытому обществу можно охарактеризовать как одну из глубочайших революций, через которые прошло человечество»53, переход, заполняющий чуть ли не всю историю человеческой цивилизации, еще не везде достиг одинаковых рубежей.
«...Когда мы говорим, что наша западная цивилизация началась с греков, мы должны осознавать следующее: греки начали величайшую революцию, которая, по-видимому, все еще находится в своей начальной стадии, а именно - в стадии перехода от закрытого общества к открытому»54. Поскольку этот процесс далеко не одинаков там, где он протекал плавно, без зигзагов и попятных движений, и там, где он был осложнен внутренними и внешними институциональными искажениями и духовными деформациями, возникает вопрос: можно ли наметить какие-то существенные, устойчивые линии этого процесса?
Думаем, что, опираясь на попперовское понимание природы открытого общества и современное его истолкование, можно утверждать: переход от закрытого общества к открытому, от тоталитаризма к демократии в России включает несколько линий такого развития. "Поппер К. Открытое общество и его враги. М, 1992. Т. 1. С. 220. Там же.
Важнейшие из них: 1) перемены в общественном сознании, связанные с заменой монополии на информацию гласностью, утверждением свободы печати; 2) разрушение или трансформация государственной системы массовых репрессий, террора; 3) преобразование характерной для коммунистического тоталитаризма политической системы - тандема «партия-государство» в демократическую политическую систему с общепринятым разделением властей и многопартийностью; 4) конституционно-юридическое оформление демократических порядков и прав граждан; 5) формирование с помощью демократических выборов всех структур демократической власти; 6) открытость общества к демократическим законам и нормам международного права.
Вообще, по охвату сфер общественного развития модернизация является многосторонним феноменом, который в эпоху нового времени становится объективной тенденцией преобразования традиционного общества. Различные социальные науки восприняли концепцию модернизации как синоним прогресса, основанного на идеях Просвещения. Примечательно, что в русском языке нет адекватного перевода прилагательного modern, от которого и происходит термин «модернизация». Обычно это прилагательное у нас переводится как «современный», однако содержательный смысл его отличается от понятия сопричастности происходящему в настоящий период времени. Различные выражения со словом "modern" используются в социальных науках для характеристики длительной эпохи развития, начинающейся на переломе от позднего Возрождения к Новому времени, в XVI-XVH веках и продолжающейся сегодня55.
Если же более обстоятельно рассмотреть категорию «модернизация», то можно увидеть, что этимологически понятие «модернизация» восходит к средневековому латинскому наречию modo - только что, сейчас, ныне, тотчас, происходящему от существительного modus - мера, порядок Прилагательное modern означает новый, современный. Производный от него глагол modernize (modernizer, фр.) означает усовершенствовать, обновлять соответственно современным требованиям. В середине XX столетия возникает понятие modernity («цивилизационное общество»), которое обозначало переходное состояние социальной системы по направлению к современности.
Длительное время, отмечает К.С. Гаджиев, «идея модернизации и соответственно прогресса воспринималась как неизбежный и необратимый феномен» сначала европоцентристской цивилизации, а затем и всего современного мира5 . В настоящее время, очевидно, происходит формирование новой парадигмы современного многополярного мира, а концепция европоцентристского мира находится в состоянии кризиса.
Однако необходимо подчеркнуть, что еще в начале XX века реформируемые Россия и российские конституционалисты находились в сфере притяжения ценностей европоцентристского мира, и стратегия модернизации отечественной государственности усматривалась в постепенной европеизации политико-правовой и социально-экономической систем. Поэтому, применительно к периоду реформ начала XX века, можно говорить о специфически российском варианте защитной модернизации, который предполагал возможность не только сохранения национальной государственности, противостояния кризисным явлениям, но и прогрессивного развития российского общества и государства, права.
Реформаторы этого периода, видимо, в большей степени, чем современные «скороспелые» либералы и им «сочувствующие», понимали, казалось бы, такие простые, но вместе с этим труднопостигаемые для определенных властных кругов истины. Например, то, что «любое мало-мальски серьезное дело подбирается под конкретного человека, под его реальные способности и опыт. Нет и не может быть абстрактной «модернизации», «модернизации» вообще. В противном случае она оборачивается денационализацией. А это и есть тот самый «большой истори ческий кризис или тупик»: утрата нацией способности к историческому творчеству и элементарной самодеятельности».
Постмодернизационный проект политико-правового реформирования в постсоветской России
Россия, вовлеченная в процесс реформирования, оказалась, как и бывает всегда в подобных ситуациях, перед дилеммой: сохранение традиции (точнее, как мы показали выше, - возрождение традиционной политико-правовой парадигмы), политических, правовых, социально-экономических и других институтов, связанных с апробированными веками нравственными устоями и образом жизни, или же решительная перестройка, модернизация и движение по новым историческим дорогам, известным в основном из чужеземного опыта. Содержательный аспект ориентационных возможностей еще
более широк. Он далеко не исчерпывается простейшей альтернативой: «капитализм - социализм», но содержит целый ряд иных вариантов, осознаваемых общественной мыслью вне рамок формационного представления о путях исторического развития.
Среди этих альтернатив: 1) гуманизм - христианство (при глобальном, «универсально-осевом» осмыслении всемирной истории), вестернизация -традиционно-православная парадигма (при российском понимании исторической основы политических процессов); 2) общечеловеческие ценности единой мировой цивилизации - уникальность и неповторимость самобытных культур (в рамках «прогрессистского» и «локалистского» вариантов цивилиза-ционных теорий); 3) Восток - Запад - Россия (в различных типологических интерпретациях культурно-исторического процесса) .
Переживаемая ситуация властно требует осознанного самоопределения. Ее острота усиливается ввиду почти однозначной ориентации реформаторов на ценности Запада, его либеральной цивилизации. На теоретическом уровне рефлексии основанием этому служит широко распространенное мнение о том, что современная эпоха окончательно свидетельствует о «триумфе Запада», о том, что «у либерализма не осталось никаких жизнеспособных альтернатив» (Ф. Фукуяма).
Однако и на Западе, и в России у этих точек зрения есть серьезные оппоненты даже в среде либерально мыслящих теоретиков (А. Ахиезер, А. Пана-рин, Г. Рормозер и др.). Вновь набирает сторонников «евразийская» концепция, правда, уже в ее неоевразийском прочтении (А. Дугин). Оживает традиционно-православная или «архаико-патриархальная» традиция (А. Величко, А. Зубов, М. Смолин и др.), ориентирующаяся, как мы показали выше, на возрождение земско-монархических политико-правовых институтов и ценностей.
В принципе, многообразие современных взглядов, в разной мере четких и аргументированных концепций, доктрин показывает, что полемика ведется вокруг вопроса об отношении России к Востоку и Западу, осмыслении специфики отечественной культурно-исторической и государственно-правовой традиции, способах сохранения отечественной политико-юридической идентичности в условиях глобализации и американизации . Особое значение в этой связи отводилось реформам 60-х гг. XIX в., образец которых (эпоха первого русского капитализма) внушал уверенность в возможность самобытного национально-политического и правового развития России в рамках общеевропейской цивилизации, хотя, с другой стороны, отчетливо сознавалась, а затем и осмысливалась ситуация трагического исхода в движении по этому пути, связанного с глубинными противоречиями традиционного, народного («земско-московского») начал российской государственности и правовой системы с «имперско-немецким», «петербуржским» проектами их реализации, возникшими в первой половине XVIII в., институциональными формами и ценностно-нормативными стандартами.
Конечно, в целях преодоления известной в современной правовой, политической и социологической мысли «склеенности» понятий необходимо сделать некоторые уточнения относительно содержания используемых (причем, весьма «затертых» от частого употребления) терминов - «модернизация», «трансформация», «переходный период» и т.д. В частности, В.Я. Ядов констатирует, что происходящие в России изменения чаще всего характеризуются термином «модернизация», но и этот, и сопряженные с ним термины - «переходный период», «переходное общество» - «не выражают существа происходящих в России изменений просто потому, что исторический вектор этих преобразований объективно не задан, не предопределен. Наиболее общее адекватное понятие, которое свободно от «векторной нагрузки» - понятие трансформации».
