Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Евразийская самобытность российской государственности как политико-правового института 11
1. Институциональная преемственность неоевразийского политико-правового доктринального синтеза 11
2. Евразийский юридический дискурс: семантические основания...30
3. Онтология неоевразийского политико-правового пространственно-временного универсума 49
ГЛАВА 2. Неоевразийская трансформация современной российской государственности: процессы суверенизации и федерализации 73
1. Геополитический и государственно-правовой статус евразийского территориального фактора 73
2. Экстерриториальные субъекты евразийского федерализма 92
3. Телеологические формы организации верховной власти в России диалектика монархических и республиканских элементов 115
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 136
ЛИТЕРАТУРА
- Институциональная преемственность неоевразийского политико-правового доктринального синтеза
- Онтология неоевразийского политико-правового пространственно-временного универсума
- Геополитический и государственно-правовой статус евразийского территориального фактора
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Современная российская государственность, реформируемая на основе либерально-демократических критериев, находится в состоянии перманентного тотального кризиса, охватившего все сферы бытия прежде всего русского народа. Установление нового государственно-правового порядка происходит без учета общественной значимости традиционных национально-культурных оснований, определявших в течение многих столетий самобытность правового творчества народных масс и формы организации верховной власти в России. Наиболее остро перед политически элитами стоят проблемы реформирования федеративных отношений, противодействия процессам региональной суверенизации, поиска правовых средств превентивной борьбы с этнонациональным экстремизмом и адекватного ответа на экспансию западных либеральных универсалистских ценностей.
В качестве одного из нескольких альтернативных проектов модернизации российской государственности, в рамках которого делается попытка дать ответы на все поставленные выше вопросы, является неоевразийство. В конце 90-х г.г. XX века евразийские идеи были востребованы в деятельности ряда общественно-политических объединений и оказали влияние на принятие таких важнейших государственных решений, как утверждение новой концепции национальной безопасности РФ; развитие двусторонних контактов с другими евроазиатскими государствами - Индией, Ираном, Китаем, Монголией, перенос акцентов во внешней политике с США на страны Европейского Союза, учреждение «Евроазиатского Экономического Содружества» (ЕвразЭС). Своеобразным апогеем этого процесса стало программное выступление Президента РФ В.В. Путина в Брунее на съезде глав стран Тихоокеанского региона, где он прямо заявил, что «Россия является евроазиатской страной».
Интенсификация неоевразийских составляющих российского политико-правового процесса не могла не оказать влияния на научно-академическую сферу. В крупнейших вузах страны начала преподаваться находившаяся ранее под запре-
том дисциплина - геополитика, имеющая в национальном варианте однозначно евразийский характер; были переизданы труды классиков евразийской мысли -Н.С. Трубецкого, П.Н. Савицкого, Н.Н. Алексеева, Г.В. Вернадского, Э. Хара-Давана; написаны сотни монографий и статей, представлены к защите десятки диссертаций, посвященных евразийской и неоевразийской тематике. Вместе с тем, необходимо отметить недостаточную степень разработанности собственно юридических аспектов неоевразийского проекта модернизации российской государственности, что делает актуальным настоящее исследование, а также обращение в его рамках к анализу норм действующего законодательства.
Степень научной разработанности проблемы. Неоевразийский проект политико-правовой модернизации российской государственности в той или иной степени нашел свое отражение в целом спектре научно-исследовательских и публицистических работ, авторов которых с известной долей условности можно систематизировать следующим образом:
представители «исторической школы евразийства» (Н.Н. Алексеев, П.Н. Савицкий, Н.С. Трубецкой, В.Н. Ильин, Г.В. Вернадский и др.);
ученые-мыслители русского зарубежья, одними из первых откликнувшиеся в своих работах широкой полемикой на нетрадиционные взгляды евразийцев (Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, И.А. Ильин, П.Н. Милюков, Ф.А. Степун, Г.П. Федотов и др.);
идеологи так называемой «консервативной революции» в Европе, которые по своим философским, культурным, политическим и государственно-правовым воззрениям были близки взглядам евразийцев и оказали особенное влияние на формирование неоевразийства (А. Мюллер Ван ден Брук, К. Шмитт, Э. Юнгер, О. Шпенглер, М. Хайдеггер, О. Шпанн и др.);
политико-правовое наследие «сменовеховства», «национал-большевизма» (Н.В. Устрялов, И. Лежнев);
неоевразийская источниковая база, отличающаяся наибольшей степенью разнородности и поэтому включающая в себя несколько основных блоков: а) теория этногенеза Л.Н. Гумилева, б) антисоветский проект Евразийского Союза ака-
демика Сахарова, в) философские, геополитические, публицистические труды А.Г. Дугина и группы «Арктогея», г) неоевразийская линия в современной политологии и культурологи (А.С. Панарин, К.С. Гаджиев, И.Б. Орлова и др.), д) радикально исламская (Г. Джемаль, А.В. Ниязов) и пантюркистская (О. Сулейменов, Н.А. Назарбаев) версии современного неоевразийства;
- программные и уставные документы политических партий и движений современной России, в той или иной степени, апеллирующие к идеям евразийства (КПРФ, ЛДПР, «Евразия», «Евразийская партия России» и др.).
Также свой вклад в разработку и освещение отдельных аспектов теории неоевразийства внесли такие авторы, как П.П. Баранов, В.Ю. Верещагин, С.Г. Кара-Мурза, А.В. Лубский, Т.П. Матяш, А.И. Овчинников, СП. Овчинникова, Т.А. Кольчугина, И.Р. Шафаревич, В.Ю. Шпак и другие авторы.
Вместе с тем, многие исследователи не идут дальше рециклирования общеизвестных положений неоевразийского политико-правового проекта, не пытаются развивать неоевразийские идеи в специфических отраслях гуманитарного знания, что могло бы внести существенный научно-практический вклад в процессы реформирования современной российской государственности.
Объектом диссертационного исследования является евразийская самобытность российской государственности в ее политико-правовой динамике.
Предметом диссертационного исследования выступает процесс правовой легитимации евразийской идеи на различных этапах эволюции российской государственности.
Цель и задачи исследования. Цель диссертации состоит в том, чтобы обсудить неоевразийский проект политико-правовой модернизации российской государственности в его теоретико-методологической преемственности, юридической инновационости и современной институциональности.
Для достижения указанной цели в диссертационном исследовании ставятся и решаются следующие задачи:
сформулировать основные принципы неоевразийского политико-правового доктринального синтеза;
выявить исходные семантические детерминанты евразийского юридического дискурса;
на уровне политико-правовой онтологии описать структуру неоевразийского пространственно-временного универсума;
определить геополитический и государственно-правовой статус евразийского территориального фактора в контексте процессов суверенизации и федерализации современной России;
подвергнуть анализу юридическую природу автономий как экстерриториальных субъектов федеративных отношений в неоевразийском государстве;
осуществить телеологическую идентификацию основных форм организации верховной власти в России;
проанализировать российское законодательство на предмет его комплементарное основным юридическим новеллам неоевразийства.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:
1. Сформулированы основные принципы неоевразийского политико-
правового доктринального синтеза, продемонстрирован его институциональный
потенциал в обеспечении преемственного развития различных этапов националь
ного государства России.
Путем анализа различных типов социально-правовых связей, доминирующих в обществе, установлены исходные семантические детерминанты евразийского юридического дискурса в рамках компаративистской характеристики отдельных его элементов.
Впервые в системе юридического знания определена политико-правовая онтология неоевразийского пространственно-временного универсума, описаны его бинарная структура и дуализм между евразийскими и атлантистскими социокультурными и правовыми феноменами.
Выявлена многоуровневая система федеративных отношений в неоевразийском государстве между центральной властью и автономиями на основе признания единства геополитического пространства, полиюридизма, экстерритори-
альности, региональной десуверенности, дана юридическая характеристика инновационным институтам евразийского федерализма.
5. Предложена оригинальная интерпретация основных телеологических форм организации верховной власти в России.
Основные положения, выносимые на защиту:
Российская государственность как политико-правовой институт с позиций неоевразийского доктринального синтеза в своем историческом и национально-культурном развитии постоянно воспроизводит самобытную правовую преемственность между различными формами верховной власти, сохраняя при этом «диалектический этатизм» и самодержавный патернализм в особом евроазиатском геополитическом пространстве.
Неоевразийский политико-правовой универсум имеет бинарную структуру, в основу которой заложены такие концептуальные пары, как «пространство-время», «восток-запад», «суша-море», «культура-цивилизация», «традиция-современность». В семантической сфере это выражено дуализмом евразийского юридического дискурса, основанного на категориях «правообязанности», «тяглового государства», «идеократии» и «демотии», и западного, происходящего из абсолютизации частно-правовых, индивидуалистических аспектов римского права и получившего свое логическое завершение в системах юридического нормативизма и либерализма.
Процессы суверенизации и федерализации правовой государственности России основаны на принципе территориального деления, неизбежно ведущего к возникновению региональных политических конфликтов на почве борьбы за пространственные границы осуществления власти. Неоевразийский проект реформирования современной российской государственности в качестве альтернативы унитаризму предлагает отказаться от конфликтогенных форм институционализа-ции суверенитета (федерация или конфедерация), отличающихся друг от друга только степенью централизации и объемом его рассредоточения, путем введения принципиально иной, экстерриториальной формы организации верховной власти,
основанной на признании геополитической природы территориального фактора в дополнение к его юридическим основаниям.
Основным субъектом евразийского федерализма являются автономии -органические социокультурные общности, наделенные особым правовым статусом во взаимоотношениях с федеральным центром на основе признания единого геополитического пространства, внутренней экстерриториальности, полиюридиз-ма и региональной десуверенности.
Телеологические принципы организации верховной власти в контексте неоевразийства интерпретируются как особый исторический проект, ради осуществления которого создано государство в наиболее адекватной политико-правовой форме (монархия, республика, демократия, тирания и т.д.). В современных условиях, когда традиционные религиозные институты легитимации власти уже утрачены, возвращение к телеологическому измерению неоевразийской государственности возможно посредством «политического десизионизма», понятого как коллективный ответ нации на очередной исторический вызов.
Действующее российское законодательство в зачаточной форме уже содержит в себе важнейшие юридические новеллы, положенные в основу неоевразийского проекта политико-правовой модернизации российской государственности, воплощение которых потребует серьезной конституционной и федеративной реформы в стране.
Теоретико-методологическую основу диссертационного исследования составляют труды классиков «исторической школы евразийства», «смено-веховста», «консервативной революции», а также обобщающие работы по этим темам неоевразийских авторов. Основным методологическим принципом политико-правового анализа является сочетание парадигматического подхода с целым спектром специализированных методик политологии, теории права и государства, конфликтологии, правовой компаративистики и отраслевых юридических дисциплин.
Научно-теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования. Предпринятый в диссертационном исследовании методологиче-
ский и теоретико-правовой анализ неоевразийского проекта модернизации российской государственности позволяет понять ее институциональную преемственность и политико-правовую самобытность, обозначить эвристические и методологические возможности евразийского федерализма для процессов суверенизации и федерализации современной России за пределами либерализма.
В теоретическом плане отдельные главы и параграфы диссертационного исследования могут быть включены в опорные материалы для чтения лекций и проведения семинарских занятий по политологии, теории государства и права, конституционному, государственному, муниципальному праву, истории политико-правовых учений, геополитике.
В практическом плане результаты исследования могут способствовать реструктуризации существующей системы федеративных отношений, разрешению региональных межнациональных и межконфессиональных конфликтов на основе неоевразийского доктринального синтеза.
Апробация диссертационной работы. Основные положения диссертационного исследования рассматривались на конференциях различного уровня: международной научно-практической конференции «Современные проблемы национальной безопасности: Россия в XXI век с миром и согласием» (1999), региональной научно-теоретической конференции «Сравнительная политология» (1999), всероссийской научной конференции «Философия права: основные проблемы и традиции» (2000), окружной научно-практической конференции «Актуальные проблемы борьбы с терроризмом в Южном регионе России» (2000), региональной научно-теоретической конференции «Политико-правовая культура и духовность» (2001), всероссийской научно-практической конференции «Перспективы государственно-правового развития в России в XXI веке» (2001), Всероссийской научно-теоретической конференции «Геополитика Кавказа: терроризм, этнонационализм, экстремизм» (2002). Основные выводы исследования отражены в 7 публикациях общим объемом в 4,5 п.л.
*
Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры политических и философско-правовых дисциплин Ростовского юридического института МВД России.
Структура диссертации обусловлена целью и задачами исследования, а также избранной автором логикой изложения материала и включает в себя введение, две главы, состоящие из шести параграфов, заключение и список литературы, насчитывающий 294 позиции, из них - 27 нормативно-правовых актов. Объем диссертации - 155 страниц.
Институциональная преемственность неоевразийского политико-правового доктринального синтеза
Конец 1980-х - начало 1990-х г.г. ознаменовались для России «системным кризисом» идеологий. Стремительный и неожиданный распад Союза ССР дал толчок к росту деструктивных тенденций во всех без исключения сферах общественных отношений на территории постсоветского пространства. Прежние модели цивилизационного, политико-правового, государственного и территориального устройства социальной реальности оказались отвергнутыми и маргинализирован-ными:
«К середине 80-х годов советское общество стало утрачивать связность и адекватность рефлексии и саморефлексии. Модели советского самосознания рушились. Общество теряло ориентацию. Все чувствовали необходимость перемен, но это ощущение было смутным, и никто не знал в каком направлении их ждать. В тот период сформировалась маловразумительная линия водораздела: «силы прогресса» и «силы реакции», «реформаторы» и «защитники старого», «сторонники реформ» и «противники реформ». Вопрос ставился таким образом: одни утверждали, что советская система находится в кризисе, другие продолжали настаивать, что никакого кризиса нет. Так как все вращалось вокруг такой (довольно фиктивной) проблемы, о содержании «реформ», об их ориентации, об их соотношении с другими историческими этапами никто не задумывался» .
Последствием указанных процессов стало обращение бывшей партийной номенклатуры, превратившейся к тому времени уже в «новую» политическую элиту, к западным цивилизационным моделям. Прежде всего, это выразилось в утверждение их несомненного превосходства над советской идеологией (усту пающей уже самим фактом своего поражения в противостоянии двух систем) и необходимости их скорейшего переноса на российский социо-культурный контекст. Начался очень интенсивный процесс слома старых политико-правовых институтов, их переустройства по либерально-демократическим образцам, сопровождавшийся на социальном уровне маргинализацией и обнищанием широких слоев населения из-за несбалансированного перехода к рыночной экономике. Уже в первой половине 1990-х г.г. это привело Россию к глубокому кризису государственности, расслоению общества по социально-экономическому и политическому признакам, столкновению, в том числе и вооруженному, между различными вет-вями власти, вспышкам сепаратизма в Чечне и Татарстане . Вместе с этим, постепенно начал формироваться и противоположный полюс - широкий фронт тех политических групп, которые были недовольны проводимыми реформами, осознавали их неадекватность, говорили о невозможности и недопустимости слепого копирования западных моделей. Однако указанные силы, которые условно можно обозначить термином «постсоветский патриотизм», не имели никакой вразумительной общей идеологии, политической доктрины, долгосрочной стратегии, интеллектуальной и материальной поддержки, поэтому объединяли в своих рядах самые разнородные течения - инерциальных сторонников советизма-коммунизма, монархистов, националистов, анархистов, антиглобалистов, экологов и т.д. Именно в такой ситуации и в таком контексте в России произошло возрождение евразийства, постепенно институализировавшееся в широкое политико-культурное течение неоевразийства.
Развитие и становление неоевразийства может быть рассмотрено на нескольких основных этапах3. На первом из них (конец 80-х - 1990 г.г.) в рамках некоммунистических кругов сформировалось, так называемое, «правое неоевразийство», которое по многим своим параметрам тяготело к национально ц религиозной, православно-монархической, «почвеннической» версии Российской государственности. Одной из самых ярких фигур новой идеологии, носившей на тот момент в основном интеллектуальный характер, становится Александр Гелье-вич Дугин (род. - 1962 г). Выходят его работы «Конец пролетарской эры», «Континент-Россия», «Подсознание Евразии», «Пути Абсолюта», появляются переводы классиков западно-европейской традиционалистской философии (Р. Генон, Ю. Эвола).
На втором этапе (1991 - 1993 г.г.) неоевразийство значительно «левеет», сближается и на какое-то время практически полностью сливается с КПРФ, которая нуждалась в существенной модернизации коммунистической идеологии на евразийской, традиционалистской основе. А.Г. Дугина начинает тесно сотрудничать с Г. Зюгановым, А. Прохановым, Е. Лихачевым, В. Чикиным в рамках так называемого «Фронта Национального Спасения», появляется «красно-белая» (или «красно-коричневая», в интерпретации оппонентов) оппозиция. Неоевразийские идеи получают широкий отклик в научном сообществе, под редакцией А.Г. Дугина начинает выходить евразийский альманах «Элементы», в страну приезжают сочувствующие евразийству европейские «новые правые» (А. де Бенуа, Р. Стой-керс, Ж. Тириар, К. Мутти и др.). Глава Российского Парламента Р. Хасбулатов и Председатель Конституционного Суда В. Зорькин открыто заявляют о своей приверженности евразийским идеям.
Онтология неоевразийского политико-правового пространственно-временного универсума
В предыдущем параграфе нами было продемонстрировано, что институциональная преемственность неоевразийского доктринального синтеза имеет под собой не только диалектическое, но и парадигматическое обоснование. Однако некоторые неоевразийские авторы идут еще дальше, предпринимают попытку вывести глубинные основания неоевразийского политико-правового проекта из анализа онтологической структуры пространственно-временного универсума. Этому в частности посвящены такие работы и статьи А.Г. Дугина, как «Философия традиционализма» (курс лекций, прочитанных в 1998-2001 годах в «Новом Университете»), учебник «Основы геополитики» (разделы - «От сакральной географии к геополитики», «Апокалипсис стихий», «Пространство и Бытие», «От пространства к культуре», «Русское сердце Востока»), сборник «Русская вещь» (2001 год)45.
В основе неоевразийской политико-правовой онтологии лежит «пространство», понятое не только и не столько как сугубо внешний, природный, физический феномен или трансцендентальная категория в смысле «критической философии» И.Канта, сколько как базовый онтологический факт, дальнейшие интерпретации и экспликации которого целиком определяют качество социальных, политико-правовых явлений. Предельная онтологизация «пространства» переводит всю аспекты неоевразийской доктрины (культурно-исторические, социально-экономические, политико-правовые) в своего рода географическое, геополитическое русло. В этой связи показателен тот факт, что некоторые исследователи евразийства, интуитивно подмечая данное обстоятельство и будучи не в состоянии адекватно оценить его значимость, «мягко» критикует евразийство за так называемый «географический монизм», то есть преувеличение пространственного фактоpa в ущерб социально-культурным. Другая, более последовательная в своем отрицании и критике евразийства группа исследователей, доводит описанную выше тенденцию до брутального антагонизма:
«Иосиф Бродский как-то остроумно заметил, что пространство иерархически ниже времени, подчиненнее, несущественней: ставка на пространство - характеристика кочевника, завоевателя, разрушителя; на время - цивилизатора, философа, поэта. Евразийская идея имеет насквозь пространственную основу -границы СССР... Эта ставка бита временем».
Изучение динамики соотношения «пространства» и «времени», как двух фундаментальных элементов политико-правовой онтологии, позволяет сформулировать важнейшие отличия неоевразийского проекта политико-правовой модернизации российской государственности.
Пространство, в современном понимании, представляет собой абстрактную однородную среду, в которой находятся все материальные объекты, без малейших погрешностей соблюдаются все геометрические закономерности, протекают все физические процессы (так называемое, «пространство Минковского»). По сути, такое пространство не обладает никаким собственным уникальным онтологическим статусом, а выполняет второстепенную вспомогательную функцию «места», где существуют различные объекты, и что очень важно, существуют исключительно во времени как универсальной форме поступательной смены состояний их существования. При таком подходе время всецело определяет статус любого предмета или явления, в том числе социального, в зависимости от того, находится ли они в прошлом, настоящем или будущем. Вся полнота бытия, таким образом, мыслится и рассматривается сквозь время, бытие отождествляется со временем. Подобное преувеличение фактора времени тесно связано с прогресси-стскими концепциями, прочно обосновавшимися в науке в эпоху Нового времени (картезианство) и окончательно ставшими доминирующими уже в конце XIX -начале XX веков.
В рамках прогрессистских и эволюционистских моделей истории бытие помещается в «ускользающие пределы настоящего момента». Прошлого уже нет, будущее - еще не наступило. Настоящее - неуловимая, постоянно ускользающая, мерцающая точка, наделяющая вещи бытийным статусом в момент прикосновения к ним и аннигилирующая их уже в следующую секунду. Совершенствование технологий измерения времени сужает отрезок настоящего, который становится настолько малым, что его качественным, бытийным измерением можно уже пренебречь. Его единственное содержание отныне составляет само время, пустое и эфемерное. Вечности в такой картине мира просто не может быть. Пространство деваларизуется и виртуализируется. С совершенствованием транспортных средств и средств коммуникации, расстояния между географически удаленными объектами, на уровне массового сознания, стираются. Попасть на другой континент, иногда можно быстрее, чем добраться до пункта назначения в соседнем районе урбанизированного мегаполиса. Глобализация информационных процессов и переход к постиндустриальному обществу привели к тому, что населенный пункт где-нибудь в экзотическом уголке Африки имеет такие же обязательные атрибуты, как и город в Западной Европе (телевидение, мобильные телефоны, деньги, реклама, кока-кола и т.д.). Само понятие «путешествия» претерпевает в контексте радикально прогрессистских моделей существенное изменение. Путешествовать теперь можно, не выходя из-за стола, посредством глобальных компьютерных сетей, типа «Интернет», в виртуальном пространстве которого для всего есть свои эквиваленты - даже более точные, чем оригиналы (виртуальный магазин, виртуальный секс, виртуальный брак, виртуальная церковь, виртуальная смерть). Метафорически эта экзистенциальная и гносеологическая проблема положена в основу трилогии польских фантастов братьев Вачовски, которая стала широко известна после экранизации фильма «Матрица».
Геополитический и государственно-правовой статус евразийского территориального фактора
Территориальный фактор в неоевразийском проекте политико-правовой модернизации российской государственности не может быть определена исключительно посредством нормативистского анализа, которым оперирует современная юридическая наука. Распространенные воззрения на юридическую природу государственной территории, так называемые «объектная» и «субъектная» теории, выдают засилье юридического нормативизма.
В первом случае («объектная теория») территория рассматривается в качестве объекта права государства, аналогичного праву собственника над принадлежащей ему вещью. Государство владеет, пользуется и распоряжается территорией (землей, водой, недрами), передавая в некоторых случаях правомочие «пользования» другим субъектам правоотношений. При этом само государство осуществляет свою власть над территорией непосредственно, монопольно владея и распоряжаясь ею. Таким образом, «объектная теория» сводит проблему территории к сугубо юридическому вопросу о праве собственности (частной, общественной, государственной или национальной). Отчасти этот подход нашел свое отражение и в действующем российском законодательстве, в частности в Законе «О недрах»:
«Недра в границах территории Российской Федерации, включая подземное пространство и содержащиеся в недрах полезные ископаемые, энергетические и иные ресурсы, являются государственной собственностью. Вопросы владения, пользования и распоряжения недрами находятся в совместном ведении Российской Федерации и субъектов Российской Федерации» (ст. 1-2 Закона).
Во втором случае («субъектная теория») территория рассматривается как элемент правового статуса особой политической корпорации, которой является государстии. Другие корпорации (юридические лица) могут существовать и без территории (коммерческие предприятия, общественные объединения, политические партии), в то время как для государства территория - важнейший, институциональный признак. «Субъектная теория», таким образом, сводит проблему территории к специфическому атрибуту особого юридического лица, возникшего на договорной основе, которым и является государство. Не удивительно, что наибольшее распространение эта концепция получила в доктринах политического либерализма и правового государства. В российском законодательстве «субъектная теория» частично нашла свое выражение в конституционных нормах, связывающих территорию с государственным суверенитетом (хотя здесь также заложен целый комплекс и других идей, выходящих далеко за ее рамки, что отдельно будет разобрано ниже)67.
«1. Суверенитет Российской Федерации распространяется на всю ее территорию...
3. Российская Федерация обеспечивает целостность и неприкосновенность своей территории» (ст. 4 Конституции).
«1. Территория Российской Федерации включает в себя территории ее субъектов, внутренние воды и территориальное море, воздушное пространство над ними.
2. Российская Федерация обладает суверенными правами и осуществляет юрисдикцию на континентальном шельфе и в исключительной экономической зоне Российской Федерации в порядке, определяемом федеральным законом и нормами международного права» (ст. 67 Конституции) .
По мнению неоеврсиийцев, узко нормативистские («объектная» и «субъектная» теории) воззрения, а также выведенные из них либеральные принципы «неотчуждаемости» и «неделимости» государственной территории, целиком и полностью соответствуют западной политико-правовой парадигме. Прояснение указанного вопроса в евразийском контексте, требует, по выражению Н.Н. Алексеева «решительного пересмотра учения о территории, очищение его от нормативных, юридических и главным образом политических влияний и введение в него общего материала, приобретенного в исследованиях специальных» . Принципиальным образом такой пересмотр осуществляется через обращение неоевразийской государственно-правовой мысли к геополитике как особой органической науке о территории, что сделали в своих работах Н.Н. Алексеев, Г.В. Вернадский, П.Н. Савицкий, Н.С. Трубецкой, А.Г. Дугин, А.С. Панарин и др.
«Отцом-основателем» геополитики можно считать Ф. Ратцеля, представителя немецкой «органицистской школы», писавшего о «политической географии» ("Politische Geographie"). Так же назывался и его главный труд, увидевший свет в 1897 году. В этой работе Ф. Ратцель показывает, что почва является основополагающей, неизменной данностью, детерминирующей интересы народа, проживающего на ней. «Государство является живым организмом, укорененным в почве». В государстве отражается объективный географический принцип, помноженный на его субъективное национальное осмысление:
«Государства на всех стадиях своего развития рассматриваются как организмы, которые с необходимостью сохраняют связь со своей почвой и поэтому должны изучаться с географической точки зрения. Как показывают этнография и история, государства развиваются на пространственной базе, все более и более сопрягаясь и сливаясь с ней, извлекая из нее все больше и больше энергии. Таким образом, государства оказываются пространственными явлениями, управляемыми и оживляемыми этим пространством... Наиболее важными характеристиками являются размеры, местоположение и границы. Далее следуют типы почвы вместе с растительностью, ирригация и, наконец, соотношения с остальными конгломератами земной поверхности... Совокупность всех этих характеристик составляет страну ("das Land"). Но когда говорят о «нашей стране», к этому добавляется все то, что человек создал, и все связанные с землей воспоминания. Так изначально чисто географическое понятие превращается в духовную и эмоциальную связь жителей страны и их истории» (Ф.Ратцель. «Политическая география»)7 .
