Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Рациональность: исходная теоретическая конструкция, «абстракция вообще» 18
1. «Рациональность вообще» как исходный пункт теоретического анализа: ее основные характеристики . 18
2. Семантический анализ понятия рациональности. 46
Глава 2. Тип рациональности как становление ее бытия традиции понимания 69
1. Европейская рациональность: сравнительный анализ . 69
2. Мышление, логика, рациональность в концепциях мыслителей Запада. Гносеологическая традиция. 95
3. Рациональность и разум в русской философии. Онтологическая традиция. 130
Глава 3. Многообразие типов рациональности: философская рефлексия и варианты взаимодействия
1 . Типы рациональности: критерии и иерархия . 153
2.Развитие типа рациональности и его реконструкция. 179
3.О границе рациональности, «других» типах и взаимоотношениях между ними.
Глава 4. Пути эволюции рациональности
1. Проблема рациональности и ее возможные решения . 218
2. Рациональность в философии XXI века: варианты и прогнозы. 245
Заключение 274
Список литературы
- «Рациональность вообще» как исходный пункт теоретического анализа: ее основные характеристики
- Европейская рациональность: сравнительный анализ
- Типы рациональности: критерии и иерархия
- Проблема рациональности и ее возможные решения
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Особенность современной эпохи состоит в том, что можно уже с полным правом оглянуться на ушедший век как на свое прошлое, осмыслить его, подвести черту, сделать выводы, руководствуясь которыми устремить свой взгляд в будущее. Именно наше привилегированное положение - современников XX и XXI веков - дает нам право оценивать век двадцатый. Богатое событиями прошлое столетие словно расплачивалось по обязательствам, безрассудно взятым на себя в предыдущую эпоху, когда человек заявил о своем потенциальном всевластии и уверовал в силу своей мысли.
XX век оказался веком реализации этой веры и претензий человека, веком, когда чаяния Просвещения, его великие замыслы практически во всех сферах человеческой жизни стали реальностью. Но она оказалась слишком далека от мечты, воплощением которой должна была стать, более того, реальность эта осознается и выражается в кризисном состоянии экономики, экологии, науки, морали, веры, власти и т.д. Удивительным образом кризис проявил себя повсюду, и причины его отыщутся для каждого отдельно взятого случая, но как раз его парадоксальная всеобщность заставляет искать некий его единый сущностный источник. И таким источником является тот формообразующий принцип существования человека в мире, который и принято называть рациональностью.
Именно этот принцип, казавшийся практически несокрушимым еще два столетия назад, уже в начале XX века перестает себя оправдывать. Возрастает напряжение между рационально ориентированным мироосмыслением и все чаще возникающими падениями различных форм общественного сознания в «иррациональную стихию насилия и мистицизма». Возникает ситуация кризиса рациональности, отразившаяся в науке как проблема рациональности, которая во весь рост поднимается в середине и второй половине XX века, когда вопрос о возможности самоуничтожения человечества встал с особой остротой.
Большинство современных отечественных исследователей делают акцент на эпистемологических причинах этого явления, связывая его, с одной стороны, с небывалым ростом роли и значимости рационального знания в обществе, с другой с возрастанием критического отношения к его достижениям. С этим нельзя не согласиться, однако эти причины имеют скорее общезначимый характер и повлияли на рост интереса к проблеме рациональности во многих странах. В России же особое значение приобрели те социально-политические события, которые произошли в обществе в конце восьмидесятых - начале девяностых годов XX в. Эти события стали причиной не только экономических, социальных и политических перемен, но существенно повлияли на сугубо теоретические разработки, осуществлявшиеся учеными и естественнонаучного, и гуманитарного профиля.
Философы, историки, социологи, психологи впервые за долгое время получили возможность говорить об интересующих их острых проблемах, предлагать варианты их решений без оглядки на идеологические рамки и официально одобренные или разрешенные теории. Именно поэтому, как верно отмечает В.А. Лекторский, «вся эта проблематика особенно актуальна и болезненна для нашей страны. Господствовавшая у нас в продолжение многих десятилетий идеология довела до логического конца и даже до абсурда ряд представлений о рациональности, характерных для технологической цивилизации» (191, с.5)\ Абсурд этот выражался в доведении до крайностей тех самых передовых идей Просвещения, которыми так гордились их создатели.
Сомнение в «чистоте» рациональности возникает с появлением социологии знания и познания, в методологии и философии науки.
Здесь и далее цифры в скобках обозначают номер литературного источника, указанный в библиографии, том (если есть) и страницу. Действительные успехи рационального знания, показавшие себя в первую
I
очередь в развитии науки, в научной рациональности, а вслед за ними
отчетливо проявившиеся разрушительные антигуманные следствия научно- технических достижений, обусловили интерес к проблемам рациональности и в мировой философской мысли в целом. В России этот интерес был усугублен открывшимися перспективами свободного, неидеологизиро- ванного мышления, допускающего существование истины и заблуждения за пределами официально разрешенных теорий. Этим, видимо, объясняется и I многообразие вопросов, и широкий спектр ответов, которые дают
современные отечественные исследователи.
Степень разработанности проблемы. Изучение рациональности делает необходимым рассмотрение достаточно большого массива литературы, что объясняется непосредственной связью данной проблемы с осмыслением возможных типов отношения человека к миру. Тем не менее диссертант считает возможным выделить несколько подходов к изучению к. рациональности, каждый из которых, в свою очередь, имеет собственный
веер рассматриваемых аспектов указанной проблемы.
В исторически первом аспекте рациональность рассматривается как особая форма видения мира, как специфическая рефлексия. Здесь она анализируется мыслителями как феномен, который, если еще и не имеет четкого определения, то осознается и выделяется среди других явлений. В трудах Платона, Аристотеля, Ф. Бэкона, Р. Декарта, Д. Локка, Г. Лейбница мы находим размышления о сущности и специфике рационального познания, особенностях такого осознания мира, когда «безобъектное мышление» обретает свою «объектность».
Основополагающие принципы проекта Просвещения, лейтмотивом которых стала идея рациональности, наиболее ярко звучат в работах Ф.М.А. Вольтера, П.А. Гольбаха, Д. Дидро, Ж.О. де Ламетри, Ш.Л. Монтескье, Ж.Ж. Руссо. Энциклопедистами был выработан идеал «царства разума», воплощение которого стало целью для большинства передовых умов последующих эпох.
Хронологически несколько позже величайшие системы рационального видения мира были созданы в рамках немецкой классической философии И. Кантом, И.Г. Фихте, Ф.В. Шеллингом, а образцом классического рационализма стали взгляды Г.В.Ф. Гегеля и К. Маркса. Именно здесь со всей полнотой в рамках указанного подхода ставится и решается проблема соотношения понятий «разум», «рассудок» и «рациональность». Разработки этих философов во многом воплотили в себе и определили тот угол зрения и те аспекты, которые стали доминирующими при рассмотрении рациональности в последующие годы.
Другой подход к изучению рациональности отражен в трудах русских мыслителей. Опасность «гипертрофированного рационализма», уничтожающего «саму сущность жизни» увидели и обрисовали в своих работах выдающиеся русские философы - И.В. Киреевский, B.C. Соловьев. П.Д. Юркевич, С.Л. Франк, В.В. Розанов, П.А. Флоренский и др.
Анализ рациональности как центрального генерирующего принципа деятельности и жизни человека осуществляется в первой половине XX века М. Вебером, Э. Гуссерлем, М. Хайдеггером, К. Ясперсом. Здесь мы сталкиваемся с анализом сущности европейской рациональности, которая нередко рассматривается как проблема, а ее решение представляется необходимым для дальнейшего успешного развития человечества.
Нельзя не упомянуть о концепциях новой рационалистической тенденции, которые появились в 40-70-х годах XX века во французской философии и получили название неорационализма. Эпистемологический аспект этой тенденции был представлен Г. Башляром, структуралистский -М. Фуко, эволюционистский - доктриной П. Тейяра де Шардена.
Во второй половине XX века обсуждение рациональности сместилось в сферу постпозитивистской философии науки, что внесло новые акценты в характер обсуждения этой проблемы - К.Поппер, Т. Кун, И. Лакатос, С.
.7 Тулмин, Дж. Агасси, П. Фейерабенд. В рамках этого направления в процессе создания историко-методологической модели науки философам пришлось решать как проблемы исторического характера рациональности, так и вопросы типологизации последней.
Особенность разработок данной проблематики в рамках отечественной философии XX века состоит в теснейшем переплетении указанных аспектов, причем переплетение это послужило причиной возникновения новых ракурсов видения проблемы, ее нового прочтения.
Сопоставление и анализ таких ключевых понятий как «разум», «рассудок», «рациональность» осуществлено в работах Н.С. Автономовой, П.В. Копнина, Н.Н. Трубникова. Мировоззренческий аспект проблемы анализируется в трудах Н.Л. Быстрых, А.В. Кураєва и В.И. Кураєва, Г.Д. Левина, А.А. Новикова.
Логико-методологический ракурс рассмотрения получает рациональность у И.Д. Андреева, В.П. Кохановского, Н.С. Мудрагея, Е.П. Никитина, М.А. Розова, Г.И. Рузавина, К.В. Рутманиса, B.C. Швырева а в русле феномена рефлексирующего познания ее изучают П.В Алексеев, В.Д. Губин, Э.В. Ильенков, В.А. Лекторский, Т.П. Матяш.
В плане типологизации рациональности, выделения исторических аспектов ее проявления и развития особое место принадлежит работам — В.П. Гайденко, В.Н. Катасонова, Д.В. Никулина, В.М. Розина, А.В. Семушкина B.C. Степина, Г.А. Смирнова, Ю.А. Шичалина, B.C. Швырева. Изучение проблем научной рациональности, ее анализ в контексте науки и философии науки осуществляют Л.Б. Баранов, А.Г. Барсков, В.П. Визгин, В.В. Ильин, А.С. Кравец, А.А. Кравченко, Т.Г. Лешкевич, Г.А. Мамчур, Л.А. Маркова, Н.Ф. Овчинников А.Н. Павленко, А.В. Панин, Т.Б. Романовская, З.А. Сокулер. В связи с проблемами научной и других типов рациональности также следует выделить работы ШІ Гайденко, Б.С. Грязнова, М.К. Мамардашвили, Г.М. Федорюк. Культурно - исторический контекст рациональности рассматри-вается B.C. Библером, Н.С. Злобиным, Л.А. Микешиной, Н.М. Смирновой, И.П. Фарманом, B.C. Черняком; рациональность в социальном познании - Л. И. Насоновой, А.С. Кузьминым, В.Б. Устьянцевым, В.Г. Федотовой. Соотношение рационального и ценностного исследуется Е.В. Золотухиной -Аболиной, взаимосвязь личной свободы и рациональности действий анализируется в работах СВ. Никитина, А.Л. Никифорова, В.Н. Поруса, Г.Л. Тульчинского, Е,Л. Чертковой.
Современные зарубежные исследователи проблемы рациональности также не ограничиваются рассмотрением последней только в рамках философии науки. Общетеоретический подход мы находим в статьях Л.
Холта, М. Тайлеса, Дж. Дерри. Типологизация рациональности интересует К. Хюбнера, Т. Ленка. Социальные, этические, идеологические аспекты рациональности изучаются Р. Тилманом, Дж. Брансеном, Дж. Бохменом. Различение практической, теоретической и прагматической рациональности осуществляется С. Тененбаумом, Е. Макклиненом. Особое внимание в последнее время уделяется проблеме соотношения различных типов рациональности в работах: У. Гэя, Д. Дэвиса, Р. Веджвуда.
По-своему оригинальна разработка немецкого мыслителя В Велша о трансверсальном разуме, где последний анализируется как поперечная, объединяющая различные рациональности, существующие в мире; интересен также обзор современных концепций рациональности мюнстерского профессора Й. Фрюхтля.
Нельзя не упомянуть концепции научной рациональности X. Патнем, В. Ньютона-Смита, Л. Лаудана, существующие в настоящее время в зарубежной науке. Именно в рамках этих теорий появилась идея расширенной концепции рациональности.
Таким образом, рациональность вот уже десятки лет остается в фокусе философского анализа, а многообразие подходов и аспектов ее рассмотрения действительно велико. Однако в последнее время четко обозначилась дискуссионность вопроса о соотношении рациональности и ее различных типов, в рамках ответа на который предлагается как отказ от рассмотрения рациональности вне ее типа, так и призыв анализировать ее как таковую, а не дробить на множество форм. Данное исследование дает вариант решения указанной дилеммы.
Кроме того, по-прежнему не выработана единая целостная концепция рациональности и отсутствует ее содержательное определение, которое могло бы стать не только исходным пунктом понимания, но и основанием для построения иерархической теории типов рациональности, что внесло бы некоторое единство в многообразие единичных знаний, то есть момент систематизации.
Открытым остается вопрос и о том, какие из существующих характеристик рациональности присущи данному феномену на всех этапах развития и во всех типах, а какие меняются и, следовательно, не являются определяющими. Слабо исследованы причины всевозрастающего многообразия типов рациональности и в связи с этим вероятных форм взаимоотношений между ними. Возможные решения этих вопросов также предлагаются в диссертационном исследовании.
В стороне оказался и концептуально-семантический анализ рациональности, некоторые пробелы которого и заполняет данная работа.
Объект исследования - рациональность как гносеологический феномен, специфическая форма умопостижения мира.
Предмет исследования - зарождение и развитие рациональности как формирование ее типа. Причины многообразия типов, формы взаимоотношений между ними, перспективы развития.
Цель диссертационного исследования дать целостный концептуальный анализ рациональности, выявить причины и основания ее типологизации, рассмотреть основные типы рациональности и их эволюцию.
Данная цель реализуется при постановке и решении следующих исследовательских задач: 1. Выяснить, существует ли исходная теоретическая конструкция, позволяющая выработать целостную концепцию рациональности и дающая возможность выделить то общее и одинаковое, что присуще ей во всех типах и на всех этапах развития.
2. Рассмотреть рациональность как феномен сознательной деятельности и обосновать ее характерные черты. Доказать, что обретение «рациональностью вообще» своего наличного бытия, осуществляется в процессе формирования того или иного ее типа. Показать это на примере сравнительного анализа европейской и восточной рациональности.
3. Осуществить семантический анализ понятия рациональности и рассмотреть особенности фиксации ее смыслового многообразия.
4. Раскрыть специфику европейского типа рациональности, найти и указать причины, позволившие отождествить ее с разумом.
5. Представить реконструкцию понимания рациональности в трудах отечественных мыслителей конца XIX - начала XX веков, обнаружить основания, не допустившие ее отождествления с разумом.
6. Выявить причины существования многообразных типов рациональности, обозначить основания их структурирования, проанализировать возможные варианты взаимоотношений между ними.
7. Определить, на каком этапе развития рациональность обретает высшую степень рефлексивности и противоречивости своего бытия. Указать в чем это проявляется.
8. Обозначить возможные варианты решения проблемы рациональности, перспективы ее эволюции и изучения.
Методология исследования. Целостный концептуальный анализ не допускает эклектичности методов, но предполагает их разнообразие на основании внутреннего единства. Данное теоретическое исследование строится как реализация метода восхождения от абстрактного к конкретному, в ходе которой с необходимостью использовались и другие диалектические принципы и методы: историзма, противоречивости, объективности. конкретности, единства исторического и логического. На промежуточных этапах исследования применялись методы феноменологического и семантического анализов. В зависимости от целей и задач в процессе работы необходимо было прибегнуть к компаративистскому анализу, системному подходу, междисциплинарному синтезу и другим приемам общенаучной методологии.
Научная новизна исследования заключается в следующем:
— Предложено в качестве исходной теоретической абстракции для концептуального анализа рациональности использовать понятие «рациональность вообще». Именно это понятие, будучи свободным от внешних конкретно-исторических условий, не детерминированное объективными реальными ситуациями и «жизненными мирами», позволяет обозначить те общие принципы и ключевые характеристики, которые присущи рациональности на всех этапах ее развития.
- Определены гносеологические характеристики и онтологическая обусловленность рациональности, которые исследованы как основные или внутренние качества, присущие «рациональности вообще». Аксиологические, праксиологические, социокультурные и экзистенциальные определенности установлены и рассмотрены как ее внешние черты.
- Проанализировано становление бытия рациональности как процесс реализации ее внутренних качеств путем обретения характеристик внешних. Доказано, что свою актуальность бытие рациональности приобретает в том или ином ее типе, который и воплощает собой ставшую, определенную, качественную рациональность. Без конкретного типа она останется «в области абстрактного и бесследно истлеет в себе».
— Осуществлен семантический анализ понятия рациональности, который позволил выделить две линии в ее понимании, обозначенные как гносеологическая (или латинская) и онтологическая (или греческая) традиции. Первая в наибольшей степени проявила себя в логико- методологических теориях европейских мыслителей, фактическом отождествлении рациональности и разума. Вторая отразилась в ряде работ русских философов, в их неприятии этого тождества.
- Указаны многообразные типы рациональности, нашедшие свое отражение в современных философских исследованиях. При этом рассмотрена зависимость типов, во-первых, от уровня реализации внутренних характеристик рациональности, во-вторых, от степени воплощенности внешних характеристик. Иерархия типов рациональности обозначена в виде вертикально (исторические) — горизонтальной (гносеологические) структуры, допускающей существование «типов внутри типа», с перспективой их автономизации.
- Доказана противоречивость типа рациональности, состоящая в том, что именно тип, как граница рациональности, с одной стороны, составляет и обусловливает реальность и наличность ее бытия, а с другой стороны, есть отрицание ее бытия, обозначение ее границ и предела, когда «мысль о каком-нибудь нечто влечет за собой мысль о другом». Противоречивость типа рациональности - одна из глубинных причин их многообразия. Указаны возможные варианты взаимоотношений между типами.
- Проблема рациональности представлена, во-первых, как выражение указанной противоречивости типа рациональности, во вторых, как высшее проявление ее рефлексивного характера, как критическая рефлексия. Показано, что один из путей решения этой проблемы - смена онтологических оснований рациональности, предполагающая, что рациональная мысль направлена и обусловливается той бытийной ситуацией, в которой находится человек, она фиксирует, умопостигает не бытие, а человека в его особом отношении к этому бытию.
Научная новизна работы раскрывается в следующих положениях, выносимых на защиту:
1. В качестве исходной теоретической абстракции, ставшей отправной точкой концептуального анализа рациональности, используется понятие «рациональность вообще». Это «абстрактное определение» свободно от всякого индивидуального бытия рациональности, безразлично и формально по отношению к любому отдельному этапу ее развития, что позволяет выделить ключевые характеристики и принципы, обусловливающие ее основной смысл. Сущность указанного понятия вскрывается, во-первых, в результате семантического анализа, во-вторых, путем проведения феноменологического исследования, предполагающего выявление и описание непосредственной смысловой сопряженности сознания и предмета, результатом которой и становится рациональность.
2. Семантический анализ греческих и латинских корней понятия рациональности показал, что впервые оно появилось в древнегреческих текстах и определялось через термины «соизмеримость», «пропорцио-нальность», «выразимость». «Соизмеримость» рассматривалась как «природная» характеристика мира, «рациональность» — р т\ т о і описывала процедуру соизмеримости в познании. Производным от этого греческого корня наиболее вероятным представляется латинское ratio - основа понятия «рациональность». Значение данного корня — счет, мера, вычисление, рассуждение, разумность, которая в основе своей может быть измерена и высчитана. В русском языке произошла дифференциация смысла корня «ratio» в два различных слова - рацион и рациональность. Понятие «рацион» вобрало в себя значение «счет, мера», а «рациональный» стало отождествляться с «разумом, рассудком». Говоря о рациональности, следует всегда учитывать семантическую двойственность ее латинского корня, в противном случае неизбежна путаница, непонимание, подмена одних понятий другими.
3. Исследование рациональности как особого явления сознательной деятельности позволило обозначить ее гносеологические характеристики и онтологическую обусловленность как основные и определяющие. Первые дефинициируют рациональность как рефлексию, представляющую собой особую умопостигаемость объективно общего, своеобразную размерность сознательной деятельности, позволяющую постигать внутреннюю логику бытия. Именно это фиксирует онтологическую обусловленность
рациональности - размерность мира, многообразие его форм, множественность видов, их бесконечное развитие и взаимопереход, существующие иерархии на разных этапах становления и внутри отдельных его форм и видов. Указанные качества обозначены как «внутренние», что подчеркивает их имманентный рациональности характер.
4. Внутренние определенности рациональности остаются безразличными или формальными по отношению к каждой отдельной ступени ее развития. Они присущи «рациональности вообще», но их реализация осуществляется в ходе обретения ею своих внешних характеристик, что и представляет собой собственно процесс становления наличного бытия рациональности. Внешними в данном случае выступают аксиологические, праксиологические, культурно-исторические и экзистенциальные характеристики, «вдыхающие» в рациональность жизненную силу, позволяющие ей выйти за пределы абстракции. Именно этот процесс и рассматривают как генезис того или иного типа рациональности, который и есть актуализированная, ставшая рациональность.
5. Фиксация смысловой сущности латинского ratio, акцентирование внимания преимущественно на гносеологических характеристиках рациональности, что отразилось в логико-методологических исследованиях европейских мыслителей, позволяет обозначить гносеологическую или латинскую традицию в ее понимании. Следствием же традиционного для русских философов предпочтительного обращения к греческим, а не к латинским текстам, а также осмысление и признание онтологической обусловленности рациональности позволило ряду русских философов избежать отождествления ее с разумом, предостеречь от опасности его сведения к логическому рассуждению. Такая традиция в понимании рациональности рассматривается как онтологическая или греческая.
6. В настоящее время выделяется более двадцати различных типов рациональности, и существует тенденция их количественного роста. Это объясняется, во-первых, многовариантностью реализации гносеологических и онтологических характеристик рациональности, во-вторых, количественным и качественным многообразием приобретаемых внешних определенностей. Представляется возможным наряду с широко распространенной исторической использовать также гносеологическую классификацию и применить эти два подхода как основания для дальнейшего создания иерархической теории типов рациональности. Вместе с тем нельзя говорить о возможности жесткой типологизации. Указанные характеристики в силу своей неоднозначности (например, экзистенциальная и социокультурная) не могут быть строго регламентированы, четко обозначены и структурированы. Каждая эпоха, каждый индивидуальный жизненный мир привносит свою самость, свою специфику в процесс становления рациональности, обретения ею своего типа.
7. Многообразие типов рациональности, указывая на широкий «спектр ее возможностей», доказывает также и ее ограниченность. Обретая свой особый тип, свое бытие, она одновременно с этим обретает и свою границу, свое другое бытие. Граница типа рациональности, утверждая собой данный тип, данное ставшее бытие, одновременно и отрицает это бытие, но не как «абстрактное ничто вообще», а как сущее ничто или «другое». Именно эта граница рациональности есть необходимое условие существования множества ее типов, когда, осознавая «нечто» мы осознаем и «другое». Существование . многообразных типов рациональности порождает определенные отношения между ними, принимающие самые различные формы - от полной автономности и независимого существования, до теснейшей взаимосвязи и взаимовлияния. В качестве основных форм указаны диалог, толерантность и плюрализм.
8. Проблема рациональности есть высшее выражение ее рефлексивного характера, представляющего собой такое сознание о сознании, которое схватывает и дает очевидный анализ процессов и явлений, характерных для него самого. Кроме того, это оценивающая рефлексия, описывающая недостатки и достоинства рациональности и обрисовывающая ее перспективы, в этом смысле ее можно рассматривать как критическую рефлексию. Решение проблемы рациональности не просто в принятии новых или иных постулатов и допущений. Это скорее смена онтологических оснований самой рациональности и, соответственно, того типа, который является ее воплощением. Эти основания будут фиксировать не просто предстоящее субъекту бытие, а «специфику той реальной позиции», в которой оказывается субъект в своем отношении к миру. Рациональная мысль, таким образом, фиксирует и умопостигает не бытие, а человека в его особой позиции и отношении к этому бытию. Перед рациональностью вновь обрисовывается целый спектр возможностей, реализация которых теперь уже будет осуществляться на новой онтологической базе.
9. В качестве прогноза развития и изучения рациональности можно указать как постмодернистскую ее интерпретацию и оценку, так и набирающую силу тенденцию изучения рациональности как дискурса. В первом случае рациональное мироосмысление, логика и правила рационализма заменяются игрой слов, размытостью текстов, письмом, ризомой. Однако такое преодоление рациональности, во-первых, ведет к эпистемологическому релятивизму и нравственному анархизму, во-вторых, основой такого движения становится неопределенность, фрагментация, власть беспорядка и случая. Рассмотрение рациональности как дискурса, предполагает увязывание неких всеобщих принципов (здесь это ее гносеологические и онтологические определенности) и «сингулярность жизни» - аксиологические, праксиологические, конкретно-исторические и экзистенциальные характеристики того или иного ее типа. Рациональность как дискурс не игнорирует самого человека, а позволяет восстановить условия диалога, коммуникативные факторы, антропологические составляющие, которые способствовали ее появлению и развитию. Такое рассмотрение рациональности может облегчить и понимание сущности процесса смены ее онтологических оснований. Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что его результаты дают новую концептуальную основу для дальнейших разработок по проблеме рациональности, позволяют положительно решить ряд вопросов или же частично снять их в силу утраты ими проблемного характера. Выводы и основные положения диссертации могут быть использованы в преподавании базового курса по философии, ряда других гуманитарных дисциплин, а также при подготовке спецкурсов.
Апробация работы. Основные положения и результаты диссертационного исследования отражены в монографии «Мир рациональности в мире человека», Волгоград, 2001 (10 п.л.) и ряде научных статей и публикаций общим объемом 19 п.л. Материалы диссертации обсуждались на международных научных конференциях (Волгоград, 1996, 2000, Новосибирск, 2001, Москва, 2002), на всероссийских конференциях (Ростов-на-Дону, 1993, Волгоград, 1995, 1997, Ярославль, 2000, Краснодар, 2000, Санкт-Петербург, 2000, Самара, 2001, Волжский, 2001), международном симпозиуме (Екатеринбург, 1999), российском философском конгрессе (Ростов-на-Дону, 2002).
«Рациональность вообще» как исходный пункт теоретического анализа: ее основные характеристики
Любой исследователь, независимо от его философской ориентации знает, что «всякое начало - трудно», и что «эта истина справедлива для всякой науки» (151, с.5). Как бы не был велик негатив по отношению к ряду положении марксистской философии в последнее время, нельзя не согласиться с тем, что логико-методологические основания ключевых работ классиков марксизма не имеют аргументированного опровержения, и все еще остаются образцом для подражания.
Взявшись за исследование такой простой и вместе с тем трудной проблемы как рациональность, мы сталкиваемся не только с обилием взглядов, мнений и подходов, но, прежде всего, с отсутствием некого единого стартового основания, позволяющего восходить к действительному пониманию сути проблемы по мере ее усложнения. Не трудно догадаться, что речь в данном случае идет о той «клеточке тела», о том «исходном начале», которое должно быть основанием всякого научного познания. В этом начале исследования мы с необходимостью должны зафиксировать то всеобщее, что будет характерно для исследуемого нами предмета на всех этапах его развития, начиная с момента зарождения и обретения своей самости по отношению к другому, и заканчивая последними этапами эволюции, когда сам предмет становится другим. Известно, что в диалектической традиции такое всеобщее имеет название «абстрактно-всеобщего» и фиксирует то одинаково-общее, - что имеет предмет на различных ступенях своего развития. И это общее выражает его «основную конструкцию», которая составляет первичное (исходное) отношение данного предмета, и поэтому она постоянно воспроизводится на всех последующих этапах его дальнейшего развития» (275, с.11) Следует, однако, помнить, что выделение и фиксация такой «абстракции вообще» свидетельствует о теоретическом уровне нашего исследования, более того, его самом первом, стартовом этапе. И вполне очевидно, что этому уровню предшествует эмпирическая ступень, где появляются первоначальные понятия, фиксирующие предмет познания на стадии созерцания и представления и который, в свою очередь, завершается выделением указанной абстракции.
Наше исследование мы предлагаем начать с анализа того феномена, с которым мы сталкиваемся в реальной «эмпирической жизни» и который в ходе его восприятия и осознания получает название рациональность. Уяснив на уровне представления что же являет собой рациональность, мы сможем, тем самым, определить ее вообще, выделив то общее и одинаковое, что она имеет на всех этапах своего дальнейшего развития и что остается безразличным по отношению к каждой отдельной ступени ее движения. Другими словами «рациональность вообще» должна помочь увидеть те основные характеристики рациональности как таковой, которые не схватывают ее конкретно-исторического содержания.
Выбор отправной точки исследования определяется также и тем, что огромное многообразие точек зрения, теорий, взглядов и концепций если и вносят некоторую определенность в рассмотрение проблемы рациональности, то она не так заметна, как этого хотелось бы самим исследователям. Здесь вспоминаются слова Вольтера о том, что если люди долго спорят, то это доказывает, что то, о чем они спорят, неясно для них самих. В большинстве случаев рассуждения о рациональности начинаются ... с самой рациональности. Философы оперируют понятием, словно имеют установку на то, что всем и так давно известно, что же такое рациональность и стоит об этом лишь только напомнить или уточнить. Например, сказать, что это разумность, или целесообразность, или логичность, или непротиворечивость, или оптимальность и т.д. Далее ученый углубляется в рассмотрение того аспекта рациональности, который его интересует больше всего. Хотя у читателя, как правило, остается вопрос: так если рациональность это разумность, целесообразность, или непротиворечивость, то с какой целью надо пользоваться не до конца понятным, и явно отягощенным понятием с корнем «рацио»? Таким образом, идет накопление знаний, причем знаний действительно нужных, обоснованных, в большинстве своем истинных. Однако первичная установка исследователей на прозрачность и очевидность для всех изучаемого ими понятия и проблемы далеко не всегда оправдана.
Именно поэтому мы и хотим начать с постепенного продвижения к пониманию того, что же есть рациональность сама по себе. Где она живет, (в мире или в нашей голове), что ее обуславливает, характеризует, определяет именно как рациональность, а не как некое другое. Почему огромное многообразие ее типов, не позволяет уменьшить их простым исключением некоторых из них, как не относящихся к самому феномену рациональности? Очевидно, что все эти типы объединяет не просто общее слово -рациональность, но и тот общий смысл, который вкладывают все исследователи в это понятие, но который в ряде случаев так и остается не проясненным и завуалированным. Своей задачей мы видим попытаться не просто обнаружить этот смысл рациональности, но и сделать его действительно ясным, прозрачным.
Следует отметить, что в ряде случаев исследователи указывают на якобы невозможность определения рациональности как таковой: «В современной ситуации, - пишет Т.Г. Лешкевич, - достаточно сложно обсуждать проблему рациональности с выходом на ее ключевые дефиниции» (134, с.305). Аргументирует автор это тем, что «рационально ориентированные теории с равным успехом включают в себя элементы иной природы - внерациональной, ценностной, идеологической, экзистенциальной, стохастической - и подчинены социокультурной детерминации» (Там же). Позволим себе не согласиться с автором и попытаемся показать, что ключевая дефиниция рациональности все-таки возможна и при этом «элементы иной природы» не препятствуют, а могут использоваться как вспомогательные средства для такого определения.
Путей выполнения данной задачи несколько и по мере возможности мы попытаемся использовать их все. Во-первых, и, на наш взгляд, это один из основных способов понимания и изучения сущности исследуемого явления, надо попытаться отказаться от уже существующих теоретических схем и подходов. Вспомнить и остаться верными главным императивам Гуссерля: «Учиться видеть» и «Назад к самим предметам!». Несмотря на фактический переход к феноменологическому анализу сущности рациональности мы считаем его вполне оправданным, так как именно этот анализ «ориентирует на усилия по достижению так называемого эйдетического созерцания, т.е. созерцания переживаемого смыслового образа предмета, или иначе говоря, смыслового горизонта переживания» (158, с.45). Действительно, и это будет показано ниже, ничем иным как феноменологической рефлексией является наша попытка понять, что же такое рациональность и в соответствии со стоящими перед нами задачами данный анализ рациональности вполне уместен.
Мы также попытаемся проследить, как появилось, что означало, какие смысловые изменения и почему претерпело понятие рациональности в истории развития человеческой мысли. Здесь мы станем на путь этимологического и семантического анализа, который позволит эксплицировать не только историю развития понятия рациональность, но и этапы изменения понимания феномена рациональности.
Европейская рациональность: сравнительный анализ
Цель данной главы показать, что «рациональность вообще» не имела бы никаких перспектив своей конкретизации и безусловно осталась бы «в области абстрактного и бесследно истлела в себе», если бы становление и актуализацию своего бытия не осуществляла в том или ином своем конкретном типе. Другими словами проявление и реализация внутренних характеристик рациональности всегда осуществляется в конкретном месте и времени, в деятельности конкретных людей, или групп, что и формирует внешние для рациональности признаки - ее аксиологический смысл, праксиологическую значимость, обусловленность духовным контекстом каждой культурно-исторической эпохи и индивидуальным жизненным миром. Именно поэтому собственно рациональность, не абстрактная, не вообще всегда есть ее определенный тип. Если мы говорим о реально (а не в теории) существующей рациональности, то хотим мы этого или нет, мы всегда говорим о ее конкретном типе. Этим, на наш взгляд, и объясняется та ситуация в исследовательской литературе, когда вопрос о рациональности так или иначе сводится и упирается в проблему ее типологизации.
То, каким образом рациональность «оживает», приобретает черты реального феномена уже невозможно показать вообще, как невозможно одновременно продемонстрировать становление всех ее типов. Именно поэтому процесс обретения рациональностью своего бытия мы попытаемся показать на примере становления ее европейского (или западного) типа. Объясняется это как личными пристрастиями автора, так и вполне объективными причинами.
С самого начала изложения оговоримся, что понятия европейская рациональность и европейский тип рациональности в данном контексте нами рассматриваются как тождественные. Кроме того, изучая процесс становления рациональности (читай, ее типа) мы в первую очередь должны будем «реконструировать тот духовный контекст, ту смысловую сетку», которая определяет человеческую деятельность и мышление в каждую эпоху, или в каждой культуре. Таким образом, тип рациональности будет представать перед нами как такие основополагающие аксиомы сознания и мышления, установки, которые определяют принципиальное отношение человека к миру. Именно этот смысл, на наш взгляд, иногда имеет понятие «мышление» в философских изысканиях и именно в этом смысле понятия «тип рациональности» и «мышление» иногда уместно употреблять как синонимы.
Чтобы не быть голословной, напомним, что существует, по крайней мере, два глобальных среза в понимании, а следовательно в изучении и рассмотрении мышления.
Первый - достаточно традиционный теоретико-философский срез, когда мышление анализируется сквозь призму понятий и логических структур, отражающих, прежде всего, познавательную способность человека как сознательного существа. На наш взгляд, это и есть собственно изучение мышления как такового. Такой ракурс рассмотрения мышления находим в трудах Е.В. Золотухиной-Аболиной, Э.В. Ильенкова, П.В. Копнина, Т.П. Матяш и многих других авторов. (82, 87, 111, 154). Именно здесь очевидной становится рефлексивная сущность мышления, оно предстает как «движение... осуществляемое мышлением в стихии мышления... отношение мышления к самому себе как «к другому» (154, с. 99). Изучение мышления здесь осуществляется, через отношение последнего к самому себе как к объекту, то есть единое в своей сущности образование выступает одновременно и как субъект (изучающий) и как объект (изучаемый). Будучи в своей собственной стихии мышлению удается изучать самое себя без привлечения средств извне, своими собственными силами...
Второй срез - рассмотрение мышления в культурно — историческом контексте, в некоторой системе культур, когда мышление анализируется не сквозь призму познавательных способностей отдельного индивида, а через изучение особенностей той или иной эпохи или культуры. Дефиниция мышления здесь соотносится с понятиями «миросозерцание», «мировосприятие», «тип рациональности» и т.д. (58, 116, 180). В русской философии именно такой срез в понимании мышления мы находим у Вл. Соловьева в его магистерской диссертации, и у его предшественника И.В. Киреевского в рассуждениях о характере российского просвещения (102). Понятие «западное мышление» мы находим так же у Карла Ясперса (287) и в рассуждениях Макса Вебера о рационализации мира (33). Это прежде всего рассмотрение мышления как культурной ценности, особого склада ума, характера мироосмысления, отражающего основные мировоззренческие ориентиры, фундаментальные воззрения, имеющие место в общественном сознании на том или ином этапе развития человечества. Нетрудно заметить, что именно такое понимание мышления как нельзя больше совпадает с понятием «тип рациональности», как оно понимается в ряде работ отечественных философов.
Очевидно, что выделение особого географически ограниченного (европейского) мышления, а следовательно и типа рациональности заранее подводит под общий радикал такие, на первый взгляд, отличные периоды в истории европейской культуры как античность и римское общество, средневековье и Ренессанс, всю пестроту событий и времен вплоть до сегодняшнего дня. Более того, такой подход словно объединяет такие разные по своей сути типы рациональности как античный, средневековый, нововременной и т.д. Другими словами, мы пытаемся доказать, что утвердившаяся классификация типов рациональности в соответствии с историческими эпохами есть лишь частный случай более общего — европейского типа рациональности. И во многом именно поэтому обретение рациональностью своего бытия мы попытаемся показать на примере становления западной рациональности. Кроме того, наша позиция доказывает приверженность тому пути, который в последнее время утвердился среди большинства отечественных ученых - культурологов, философов, историков, и который в своей тенденции означает переход к теории осевых культур Карла Ясперса. Это позволяет говорить о возможности, и даже необходимости изучения европейского типа рациональности как феномена, присущего всем периодам истории Европы. Разработки в этом направлении уже предпринимались известным отечественным мыслителем М.К. Петровым (179, 181), хотя изучая мышление, анализируемых им культурных типов он пользуется оборотом «способ мышления», акцентируя тем самым внимание на вопросе «как» осуществляется последнее, а не «что» оно есть по своей сущности. Однако, в своем изложении мы следуем скорее традиции русского философа И.В. Киреевского, который под синонимичными сочетаниями «европейское мышление» и «западное мышление» понимал такой «характер мировосприятия, который первоначально был свойственен населению Европы, проживавших на территории древнегреческих полисов. Впоследствии же его «носителями» становятся народы, выступившие преемниками и продолжателями древнегреческой культурной традиции» (102, т. 1,с.194-195).
Типы рациональности: критерии и иерархия
Не будет преувеличением сказать, что наибольшее число исследований посвящено проблеме типологизации рациональности, поскольку, как считают многие исследователи, смысл этого многозначного понятия «может быть выявлен путем обращения к различным типам рациональности, сформировавшимся в ходе общественного развития» (191, с. 264). Некоторые ученые даже отмечают, что акцент на конкретно - историческом характере рациональности, который и определяет ее различные типы, иногда бывает настолько сильным, «что создается впечатление, будто что-либо определенное можно сказать лишь о ее частных разновидностях, но не о рациональности как таковой, будто последняя вроде бы и вовсе не существует» (Там же, с. 68). В контексте всего изложенного нами в предыдущих главах данные заявления не кажутся парадоксальными. Ведь действительно говорить о «живой», действительной, актуальной рациональности невозможно без и вне ее конкретно-исторического типа, поскольку именно в нем «рациональность вообще», как голая абстракция в «спектре своих возможностей» обретает себя, реализуя свои внутренние характеристики и приобретая внешние. Процесс обретения рациональностью своего бытия также многообразен и разнопланов, как и те конкретно-исторические эпохи или ситуации в рамках которых он осуществляется. Именно поэтому рациональность не ограничивается каким-либо одним типом, их возникает множество, при этом каждый из типов по своему уникален. Это многообразие во многом отражено в философской исследовательской литературе, где лейтмотивом звучит мысль о необходимости систематизации типов и создания их иерархической теории (192, с.15)
Задачу данной главы мы видим, во-первых, в том, чтобы обозначить то многообразие типов, которое выделяется современными ученными, во-вторых, в том, чтобы попытаться определить критерии выделения тех или иных типов и в-третьих показать, как эта проблема решается в научных трудах отечественных ученых и какие варианты иерархии типов они предлагают.
Прежде чем говорить непосредственно о возможной классификации типов рациональности посмотрим какие же определения самой рациональности и «типа рациональности» предлагается отечественными учеными.
Можно смело сказать, что подавляющее большинство исследователей исходит из значения рациональности как разумности, и на этой аксиоме строят все свои последующие рассуждения. Однако некоторые авторы все же выражают сомнение в указанном тезисе и высказывают мнение, позволяющее считать, что и наше исследование имеет реальную гносеологическую почву.
Так, А.А. Новиков в своей статье «В поисках сверхрациональности» хотя и отождествляет разум и рациональность (191, с. 105), однако, один из немногих рассматривает значения латинского корня - «ratio», но интерпретирует эти значения несколько в ином ключе. Ученый так же обращает внимание и на особое отношение к рациональности со стороны русских мыслителей. Автор пишет: «Из обширного спектра значений латинского слова «ratio» (в русском языке, к примеру, их насчитывается порядка двадцати) классический рационализм сделал сознательную ставку на значение его как «счета», («расчета»), предполагающее строгость, доказательность и системность философского мышления. Соответствующий идейный и методологический выбор, совершенный рационализмом, оказался, как известно, важным стимулом развития философского и научного знания, определив и утвердив на целые столетия одну из основных тенденций продуктивного мышления и действия» (Там же). То есть, согласно А.А. Новикову классический рационализм, акцентировав внимание на значении «ratio» как «счет», тем самым предельно сузил рамки разумности. Однако, на наш взгляд это не совсем так. В рамках классического рационализма (практически на всех европейских языках) всегда существовали понятия для обозначения разума в его предельно широком, высоком смысле, а не суженном до «рацио». В английском языке это wit, mind, в немецком -Vernunft, Verstand. Истинное же значение «ratio» и соответственно рациональности, как раз и состоит в том, что предполагает собой такую разумность, которая, прежде всего, способна подсчитывать, рассчитывать для того, чтобы сделать о чем-то вывод, умозаключать.
Невозможно умозаключать, не прибегая к помощи слов. И это та особенность рациональности, на которую обращают особое внимание В.П. Гайденко и Г.А. Смирнов. Употребление термина рациональное как «сознательное» или «разумное» представляется им «слишком расширительным». И с этим нельзя не согласиться. «С понятием рационального, как правило, ассоциируется представление не только о чем-то осознаваемом, но и о поддающемся достаточно адекватному выражению в языке. Сфера рационального - это сфера знания, поведение же скорее может быть названо разумным, сознательным, но не рациональным» (192, с. 137). Здесь авторы высказываются в полном соответствии с замечаниями Прокла в его «Схолиях к Евклиду» о чем мы подробно говорили ранее. Напомним, что согласно Проклу «соизмеримость и несоизмеримость существуют по природе, а рациональность и иррациональность — условно ...». Дело в том, что именно язык как средство познания и единственно имеющееся у нас средство выражения наших знаний позволяет представить эти знания в виде дискретной структуры, где каждый элемент атомарен, то есть представить наши знания в рациональной форме.
Совершенно непривычная для многих трактовка рациональности звучит в «Картезианских размышлениях» М.К. Мамардашвили: «скажу следующее о рациональной мысли у Декарта. Что такое «рацио» в этимологическом смысле слова? Это пропорция, соотношение между чем-то и чем-то. Хотя когда мы говорим «рациональное» («рациональное поведение», «рациональная система»), то имеем в виду, конечно, нечто другое. Но путь к этому другому лежит все- таки через расшифровку этого слова» (147) Действительно, нельзя не согласиться, что в каком бы словосочетании не употребляли бы мы понятие «рациональный», мы подсознательно пытаемся его расшифровать, перевести на более понятный, привычный язык. Для Мамардашвили очевидно, что этим переводом является слово «пропорциональный», что вполне соответствует нашей точке зрения, но явно противоречит распространенному пониманию рациональности как разумности. Отметим, что философ даже не упоминает возможность отождествления, или даже сближения указанных понятий. Для него рациональность имеет вполне конкретное смысловое значение, которое, как было показано, было заложено и использовалось еще в Древней Греции. Далее мы еще вернемся к некоторым идеям этих замечательных размышлений, но уже рассмотрим их несколько ином аспекте.
Наиболее четко позиция противопоставления разума и рациональности высказывается В.Н. Катасоновым, который прямо указывает, что рациональное тяготеет к научному знанию, а разумное «в широком смысле слова охватывает более широкую культурную сферу» (192, с. 65). Философ также обращает внимание на то, что рациональность - термин скорее гносеологический, нежели онтологический: «Рационализация начинается тогда, — пишет он, — когда начинается рефлексия о знании (и познании), когда желающее удостовериться в своей логической и философской вменяемости сознание хочет дать себе отчет о смысле собственной деятельности, о началах собственной конституции.
Проблема рациональности и ее возможные решения
Возникая как осознание ограниченности рациональности (в силу существования естественных границ типа), проблема рациональности отражает тем самым противоречивость всякой ставшей рациональности, обусловленную как реальностью и наличностью бытия рациональности, так и отрицанием этого бытия. В реальной жизни проблема рациональности находит самые различные проявления и воплощения, о чем еще будет говориться ниже, но можно сказать, что возникновение и обострение этой проблемы было предопределено еще в период формирования основных идей «проекта Просвещения».
Началось все с того, что ключевой для «проекта Просвещения» становится идея «о глубокой внутренней связи между достижением свободы, освобождением человека от гнета внешних (природных и социальных) обстоятельств и выработкой рационального знания, используемого для переустройства мира. Рациональное знание приобретает высокий этический и культурный статус, а рационализация природы и общества рассматривается как необходимое условие гуманизации. Прогресс науки и ее технических приложений, позволяющий преобразовать природу, подчинить стихийные природные силы человеческому контролю, развитие современного либерально-демократического общества, в рамках которого каждый имеет возможность разумно осознать и отстаивать свои интересы и учитывать интересы других, - все это рассматривается как движение по дороге освобождения, как прогресс в осуществлении свободы. Этот прогресс предполагает устранение путем рациональной критики всего того, что мешает человеку в его освободительном порыве, что выражает его несвободу, зависимость от внешних сил и что выступает как нечто противостоящее разумности, рациональности, как нечто иррациональное: мифы, суеверия, предрассудки, все отжившие формы мысли и действия» (191, с.3-4). Действительно, освобождение человека от давления любых сил отождествляется, прежде всего, со способностью понять, осознать происходящее и изменить его в соответствии с предполагаемым результатом.
Ситуацию «проекта Просвещения» в ее сравнении с античностью необычайно точно и тонко подметил основоположник французского Просвещения — Вольтер, который писал: «Мне кажется, наши учители-греки скорее писали ради того, чтобы обнаружить свой ум, нежели для того, чтобы поставить его на службу познанию» (38, с.686). Действительно, древнегреческая цивилизация — это в большей степени восторг людей по поводу открывающихся у них способностей — мыслить, говорить, ваять, писать и т.д. И это нельзя ставить им в вину. Также как нельзя наказывать только что научившегося говорить ребенка за бесконечные разговоры, которые он ведет не только с окружающими, но и с самим собой. Пройдут годы, прежде чем ребенок поймет, что свои способности он может использовать с какой-то конкретной целью, а не ради способностей самих по себе. Недаром Грецию называют детством человечества. Необычайно умные и мудрые греки, словно дети, овладевали своим умом, открывали в себе способность мыслить и в своих мыслительных упражнениях достигали часто невиданных высот. Но это действительно было мышление ради мышления, а не ради «власти человека над природой». Стремление же «овладеть» природой при помощи своего мышления пришло гораздо позднее, когда человечество уже вышло из «детского» возраста, но «взрослости» по-видимому, еще не достигло. Так смело довериться новому, то есть полностью положиться на свои силы, свою мысль, так рисковать можно только в подростковом возрасте, которого, скорее всего, и достигло человечество к эпохе Просвещения.
Другими словами, эпоха Просвещения — это обретение человечеством уверенности в том, что оно может и должно использовать свои способности во имя вполне реальных и осязаемых целей. Эпоха Просвещения — это решительный поворот к тому, чтобы использовать свой ум для служения человеку (здесь не уточняем во благо, или же во зло, в конечном счете), это аргументированное осознание возможности такого поворота. Именно поэтому нельзя обойти стороной те основные выводы, которые были сделаны в этот период и которые, позволяют понять истинную сущность рационализма и проблемы рациональности в целом.
Патриархом французского Просвещения, как известно, считается Вольтер, которого люди, симпатизирующие Просвещению, называли «королем философов», а недруги этого движения саркастически обзывали «оракулом новых философов». Первая философская работа Вольтера «Письма об англичанах», написанная после трехлетнего изгнания в Англию, и дополненная и переизданная во Франции под названием «Философские письма», явилась первой ласточкой, возвещавшей начало новой эпохи. На страницы своих писем Вольтер выплескивает свой восторг по поводу увиденного им в Англии. Создается впечатление, что его восхитило все — и квакеры, и англиканская церковь, и правительство, и парламент, и торговля, и, конечно же, философия. Именно этот восторг Вольтера по поводу эмпиризма и сенсуализма Бэкона и Локка, на наш взгляд, предопределяет благоговение будущих поколений перед всяким обоснованным, эмпирически доказанным, осмысленным, размеренным, пропорционально «разложенным по полочкам», то есть рациональным знанием. И именно это благоговение стало причиной того, что только рациональное знание рассматривалось впредь как знание истинное, а, следовательно, единственное достойное внимания и изучения. Следствием этого стало чрезмерное доверие всякой рациональности, ее обожествление и в конечном итоге сомнение в том, что это обожествление правомерно, осознание ограниченности рациональности и, как следствие, поиск путей преодоления этой ограниченности. Вот здесь и встанет впервые рациональность как проблема, а в философии появится относительно новая область исследования — «проблема рациональности». Но это будет потом. А сейчас, в начале века XVIII просветители испытывают настоящий восторг от работ классиков эмпиризма и как не парадоксально, но следует признать, что эти работы предопределили появление «проблемы рациональности». Не Декарт и Лейбниц, как традиционные представители рационалистического направления философии Нового времени заложили основы будущей проблемы, а их противники, ярые защитники ощущений, опыта, чувственности как источника знаний стали прародителями интересующего нас вопроса, и именно они были гораздо большими рационалистами, чем это обычно представляется. Попытаемся это доказать.
Несмотря на извечную войну между англичанами и французами, часто длившуюся десятилетиями, Вольтер, тем не менее, не проявлял привычной солидарности со своими земляком Декартом и подвергал его весьма неприятной, и на наш взгляд, не всегда обоснованной критике. Только математическим изысканиям своего земляка Вольтер отдает должное уважение: «Декарт проделал такой огромный путь от того уровня, на каком он застал геометрию, до того, насколько он ее продвинул, что Ньютон был лишь его эпигоном.... Благодаря ему эта геометрия, ставшая ныне общедоступной, была для его времени настолько глубокой, что ни один профессор не отважился взяться за ее истолкование, и в Голландии не было никого, кроме Схоотена, а во Франции — кроме Ферма, кто бы ее понимал» (38, с. 133). И, конечно же, Вольтер обращает внимание на декартовский «метод и дух последовательности», благодаря которым он сокрушил «нелепые химеры, которыми забивали головы юношества в течение двух тысяч лет» (Там же,. С. 134).
