Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Проблема философского понимания стиля мышления в научном познании 12
1.1. Стиль мышления и принцип тождества мышления и бытия в философии 12
1.2. Проблема понимания стиля мышления как гносеологической детерминанты научного познания 22
1.3. Проблема понимания стиля мышления как ценностной детерминанты научного познания 39
Глава 2. Стиль мышления как выражение социально-культурного самоопределения субъекта научной деятельности. Динамика становления 50
2.1. Стилевая форма выражения мышления. Стиль мышления и стиль языка 50
2.2. Стиль мышления как форма выражения всеобщности мышления познающей личности 60
2.3. Стиль мышления как оригинальная предметная структура познавательной деятельности. Диалектика развития стиля мышления 75
Глава 3. Анализ развития атомистического стиля мышления в классической химии 91
3.1. Формирование классического научного сообщества 91
3.2. Атомистический стиль мышления Р. Бойля 102
3.3. Условия превращения атомистического стиля мышления в парадигму. Атом как объективная мыслительная форма - мера субъективных свобод мышления химика-классика 128
3.4. Мышление химика - классика как предмет понимания и преодоления 148
Заключение 165
Список литературы 176
- Стиль мышления и принцип тождества мышления и бытия в философии
- Проблема понимания стиля мышления как гносеологической детерминанты научного познания
- Стилевая форма выражения мышления. Стиль мышления и стиль языка
- Формирование классического научного сообщества
Введение к работе
Сознание стилевой особенности феноменов культуры появляется на достаточно высоком уровне общественного развития, когда общение народов приобретает всемирно-исторический характер. Взаимодействие разнообразных культурных миров не столько во времени, сколько в пространстве текущей жизни способствовало перемещению движущих сил развития из монокультурных центров в область границ культуры. В условиях отстранения от своей культуры, осознания ее конкретно-исторической особенности стиль стал неотъемлемым измерением бытия человека.
Идеи плюрализма культур проникли в теорию познания. Историко-научные, социологические и культурологические исследования показали многообразие форм знания, роль социальных контекстов и интересов в конструировании знания из культурных ресурсов. В институте научного познания наряду с собственно познавательными целями цели экономического и социально-политического характера стали играть все большую роль, по мере того, как наука обслуживала различные сферы практики. Наука по необходимости приобрела черты, свойственные формам организации практических сфер в разных странах, неповторимые социально-культурные очертания.
В XX веке в институте научного познания произошли революционные преобразования социально-культурных оснований и ментальных структур. В исторически короткие сроки произошло осознание исторической изменчивости онтологии, идеалов и норм научного познания. Экономические и социально-культурные условия развития науки способствовали изменению классического идеала рациональности: объясняя и описывая сложные системные объекты, ученые стали учитывать аксиологические факторы.
Коренное изменение классической формы организации производства знания, где интеллектуальное подчинение одних исследователей другими
осознавалось как господство социальной связи познания над индивидуальным творчеством, способствовало развитию интереса к субъекту познания как центру творческой активности.
Стилевое своеобразие научной деятельности и ее продуктов не столько обнаруживает себя во внешних отношениях науки и других форм духовного производства, сколько становится неотъемлемым внутренним моментом научной рефлексии, формой осознания нелинейного развития современной науки.
Перемещение гуманитарных исследований стиля из области языка, литературы, культуры в область научного познания вызвано не только потребностью в методологическом обеспечении современной эпистемологии, исследующей конкретно-исторические формы познания, но и желанием понять природу стиля. Современный философский интерес к стилю в научном познании, к стилю мышления в науке, а не к эмпирическому описанию многообразных исторических особенностей научного познания, свидетельствует о желании понять, проникнуть в природу стиля.
Актуальность данной темы в отечественной философии манифестирует преодоление стереотипов идеологии тоталитарного государства. В идеологии тоталитарного режима государственной власти проблема стиля мышления представлялась второстепенной, малозначимой и даже не имеющей философского значения, так как основные вопросы философского исследования связывались с изучением универсальных форм мышления и бытия, детерминирующих любые виды познавательной активности. Степень научной разработанности проблемы
Интерес к стилю мышления в отечественной философии начинает складываться в 60-е годы XX века. Наибольшее число публикаций о стиле мышления приходится на 1981-1990 гг. (пик публикаций - 1986 г. по числу статей и монографий). Исследователей главным образом интересует стиль естественно-научного мышления. Число публикаций на эту тему составило
около половины всех публикаций о стиле мышления за указанный период. В это время, по существу, сформировались вся проблематика стиля мышления и подходы к ее решению.
Исследователей интересовал вопрос о природе стиля мышления (социально-культурная обусловленность стиля), об отношении стиля мышления и метода, научной картины мира, мировоззрения. Особо рассматривался вопрос об отношении стиля мышления и философии диалектического материализма. Помимо решения методологических вопросов предпринимались попытки исследовать стиль мышления эпохи, конкретных наук, креативных личностей. С 1990 по 1995 гг. наблюдается резкое падение числа публикаций о стиле мышления. Снижение числа публикаций, вероятно, вызвано изменением интереса и переосмыслением данной тематики. Число публикаций о стиле естественно-научного мышления снизилось в несколько раз. Однако интерес к стилю мышления конкретных наук не исчез и в настоящее время. Пропал интерес к вопросу отношения стиля мышления и метода, картины мира, философии. Интерес к стилю мышления возобновляется к концу 90-х годов. Работы этого времени рассматривают плюрализм стилей как явление универсальное. Исследователей интересуют стили философского мышления, стили научного мышления, стили научных школ и стили мышления креативных личностей.
В настоящее время общая теория стиля не разработана, поэтому
в диссертационном исследовании использовались идеи Г. Гегеля,
А.Ф. Лосева о художественном стиле, а также исследования
Б.А. Парахонского. В отечественной философии вопрос о «стиле мышления»
обсуждался в ходе дискуссии о «специфике мышления» в работах
М.Н. Алексеева, В.П. Рожина, М.Н. Руткевича, Д.П. Горского,
И.С. Нарского, Е.П. Ситковского, М.М. Розенталя, Б.М. Кедрова, П.В. Копнина, Э.В. Ильенкова.
Социально-культурную природу познания как «всеобщий труд» впервые определил К. Маркс. В отечественной философии идеи К. Маркса о «всеобщем труде» развивались Г.С. Батищевьш, B.C. Библером, А.Я. Ляткером, В.М. Межуевым, А.Н. Кочергиным, Е.В. Семеновым, В.Ж. Келле, А.П. Огурцовым и другими.
В современную эпистемологию понятие «стиль мышления» ввел
Л. Флек. Отечественные философы обращались к идеям М. Борна,
В. Гейзенберга, В. Паули, применявшим для описания уникальных,
историко-культурных форм естественно-научного мышления категорию «стиль» из области исследования языка и культуры.
Понятие «стиль мышления» анализировали И.Д. Андреев, Т.В. Барчунова, Н.А. Белоусов, А.И. Бродский, СБ. Крымский, Б.А. Парахонский, Ф.Н. Максудов, И.В. Митина, Н.А. Могилевская, Н.А. Никитенкова, В.Е. Осипов, В.Н. Порус, А.А. Ранникмяэ.
Социально-культурную обусловленность стиля мышления исследовали Б.И. Авилов, Л.М. Андрюхина, A.M. Бобр, А.К. Елеукулова, В.А. Жадько, О.Н Жеманов, А.С. Кравец, А.В. Огирь, В.Н. Порус, А.А. Ранникмяэ, Ю.В. Сачков, ГЛ. Стежко, В.Г. Торосян, Э.З. Усманова, Е.Н. Устюгова.
Отношение стиля мышления и метода, научной картины мира, мировоззрения исследовали В.И. Авилов, Л.М. Андрюхина, Л.И. Кострюкова, СБ. Крымский, Б.А. Парахонский, Ю.П. Кульков, Ф. Максудов, Л.А. Микешина, Г.Х. Мямешева, В.В. Остапенко, А.Ф. Павелко, И. Волынка, В.Е. Владимиренко, Ю.В. Сачков, М.В. Сухорукова, Ж.О. Туленов.
Место стиля в соотношении философского и специально-научного знания определяли И.Д. Андреев, В.Г. Бивол, З.Ф. Козлова, О.А. Крыжановская, В.М. Лысенко, И.А. Медведева, Л.А. Микешена, Е.Е. Несмеянов, В.Е. Осипов, Б.А. Парахонский, Ж.Т. Туленов.
Связь стилевых и индивидуальных особенностей когнитивной личности устанавливали Л.М. Андрюхина, А.О. Архангельская, Л.М. Баткин, И.А. Бескова, B.C. Библер, А.А. Ивин, Е.И. Крукович, А.Я. Ляткер, С.А. Печерская, Б.В. Ракитский, В.В. Селиванов, М.К. Трифонова, М.А. Холодная, И.В. Цветкова, И.П. Шкуратова, A.F. Harrison, R.M. Bramson,
В настоящее время публикуется много работ по стилю
математического, физического, географического, инженерно-
проектировочного мышления, авторы которых пользуются интуитивным представлением о стиле мышления.
О стиле мышления в химической науке писал J.S. Fruton. Исследуя становление стиля мышления классической химии, диссертант обращался к работам М.В. Ломоносова, Б.М. Кедрова, В.П. Зубова, Ю.И. Соловьева, В.И. Куринного, В.А. Чудинова. Стиль современного мышления характеризуют как системный - И.Б. Новик, вероятностный В.А. Барашевский, Ю.И. Малашенко, синергетический - Л.Я. Няпинен, Е.Н. Князева, Е.А. Изох, Н.В. Медведев, И.Е. Пермякова.
Проблема. Категория «стиль» для исследования конкретно-исторических форм научного познания применяется некритически в большей части работ по стилю научного мышления. Исследователи не указывают основание, по которому эмпирические формы научного познания относят к стилю мышления. Это приводит к отождествлению «стиля мышления» со структурой научного сознания определенной эпохи или с отдельными элементами данной структуры, как правило, с «методом». Иногда категория «стиль» употребляется как синоним категории «форма». Стилем мышления личности называют то, что фактически является манерой. В вопросе о бытии форм стиля научного мышления, исследователи занимают реалистическую или эмпирико-номиналистическую позицию.
Объект исследования. Объектом диссертационного исследования является социально-культурная обусловленность научного познания.
Предмет исследования. Предметом диссертационного исследования является стиль мышления в научном познании.
Цель диссертационного исследования - изучение стиля мышления в научном познании.
Достижение поставленной цели предусматривает решение следующих задач:
связать исследование стиля мышления в научном познании с принципом тождества мышления и бытия;
определить проблематичность понимания стиля мышления как гносеологической детерминанты научного познания;
определить проблематичность понимания стиля мышления как ценностной детерминанты научного познания;
раскрыть отношение стиля языка и стиля мышления: как выражается и фиксируется стиль мышления в науке;
связать процесс формирования стиля мышления в науке с социально-культурным самоопределением субъекта научной деятельности;
связать процесс формирования стиля в науке с решением организационных задач научного познания. Определить условия трансформации стилевой организации научного познания в парадигмальную;
анализ формы кооперации всеобщего труда научной химии XVII века;
исследовать процесс формирования оригинальной предметной структуры мышления научной атомистики XVII века;
анализ развития стиля мышления научной атомистики: установить причины трансформации стилевых форм мышления в парадипмальную установку сознания научного сообщества; выявить объективные
мыслительные формы, обеспечивающие работу парадигмальной организации мышления научного сообщества в научной химии XVIII-XIX веков; установить причины воспроизводства элементов классической парадигмы мышления в современной химии.
Научная новизна исследования
Установлено, что принцип тождества мышления и бытия в диалектико-материалистическом выражении является необходимым и достаточным условием для диалектико-материалистического понимания стиля научного мышления.
Обосновано диалектико-материалистическое понимание стиля мышления, которое снимает односторонность эмпирико-номиналистического и реалистического подходов в исследовании стиля мышления.
Доказано, что понятие «стиль мышления» в научном познании характеризует конструктивно-проектировочную деятельность субъекта как организатора научного познания.
Обосновано, что стиль мышления в научном познании - это оригинальная предметная структура познавательной деятельности.
Доказано, что оригинальность формы мышления выражает всеобщность мышления личности в институте научного познания.
Определены конкретно-исторические условия трансформации стилевой организации научного познания в парадигмальную организацию работы научного сообщества.
Доказано, что процесс формирования оригинальной предметной структуры мышления научной атомистики XVII века обусловлен формой кооперации теоретической и эмпирической деятельности в химии.
Установлены объективные мыслительные формы, обеспечивающие работу парадигмальной организации мышления научного сообщества в химии XVIH-XIX веков, а, именно: принцип химической «инерции»,
принцип однородности, идея химического элемента, идея атомной геометрии, идея химического состава, идея химического строения.
9. Установлено, что философское распредмечивание результатов научного исследования не позволяло теоретику-классику выполнять функцию формирования целесообразной деятельности кооперации экспериментаторов, поэтому метафизические идеи «изгонялись» из научной химии XVIII века.
Ю.Установлено, что воспроизводство элементов классической парадигмы мышления в химии XX века обусловлено формой организации классического научного сообщества, отчасти сохраняющейся в институте современной научной химии.
Методологическая и теоретическая основа исследования
Диссертант руководствовался: принципами диалектико-
материалистического миропонимания: всеобщей связи, детерминизма, системности, развития; диалектическим методом; диалектико-материалистической теорией деятельности; диалектико-материалистическим пониманием мышления; диалектико-материалистическим пониманием науки как вида духовного производства.
Теоретической основой диссертационного исследования стали сочинения классиков философии, а также современные исследования отечественных и зарубежных философов по стилю научного мышления.
Стиль мышления и принцип тождества мышления и бытия в философии
С позиции принципа тождества мышления и бытия выражение «стиль мышления», указывающее на «специфику мышления», не имеющую отношения к отражаемому бытию, - ошибочно или свидетельствует об эмпирическом происхождении данного понятия. Если «стиль мышления» характеризует эмпирические формы бытия мышления, возникает вопрос: на каком основании эти «специфические формы» рассматриваются как формы бытия именно мышления, если не исследуется их связь с сущностью мышления?
Таким образом, вопрос стиля мышления оказывается одним из аспектов вопроса о «специфике мышления». Вопрос о «специфике мышления» занимал существенное место в отечественной философии в дискуссиях 70-80-х годов XX века о предмете логики как науки о мышлении и ее отношении к диалектике [46. С.182-194]. По-видимому, этот вопрос возник в ходе философского осмысления фундаментальных изменений, произошедших в институте научного познания начала XX века. Эти изменения стимулировали дискуссии касающиеся отношения материалистической диалектики и научного познания (спор онтологистов и гносеологистов [33]). Философы и историки науки, исследовавшие эмпирические формы функционирования мышления в текущей практике познания, вынуждены были обращаясь к методологии постпозитивизма, не находя методологической поддержки в господствующей версии диалектического материализма.
М.Н. Алексеев, В.П. Рожин, МН. Руткевич, Д.П. Горский, И.С. Нарский и другие авторы считают, что диалектика, изучая всеобщие формы и законы развития природы, общества и мышления, не выражает ни «специфики мышления», ни «специфики бытия». Диалектическая логика, как наука о мышлении, в отличие от диалектики, должна изучать «специфические» формы проявления всеобще-диалектических закономерностей в области мышления.
Одной из специфических форм такого проявления, считается и стиль мышления. Так И.Д. Андреев пишет: «... диалектический стиль мышления есть аспект, сторона диалектической логики, как и сама диалектическая логика, является аспектом материалистической диалектики. Можно сказать, что диалектический стиль мышления - это диалектическая логика, трансформированная в соответствии со спецификой познающего мышления господствующего в науке и в ее отдельных отраслях на определенном этапе ее развития» [2. С.54]. Аналогичные взгляды высказывались и развивались И.Б.Новиком, Е.Е. Несмеяновым, Ж. Туленовым, З.Ф. Козловой, В.М. Лысенко, В.Г. Бивол и другими авторами [152; 143-146; 197-199; 79; 112].
Позицию противников обособления «логики» и «онтологии» представляют Е.П. Ситковский, М.М. Розенталь, Б.М. Кедров, П.В. Копнин и другие, но наиболее последовательно ее проводит Э.В. Ильенков. Как показывает Э.В. Ильенков в своих исследования по диалектической логике [61], и Аристотель и Гегель понимают «специфику» логических форм и законов мышления в их универсальности и объективности, значимости для мышления, в любом его частном применении, если оно претендует на объективную истину, включая и тот «специфический» случай, когда предметом оказывается само мышление (как один из возможных эмпирически данных объектов изучения). Тождество мышления и бытия (как бы это бытие далее ни понималось) - это аксиома для любой логической концепции, подчеркивает Э.В. Ильенков [59]. Иначе, дуализм в понимании законов мышления и законов бытия ведет к дуализму в понимании самого мышления. Фихте и Гегель убедительно показали несостоятельность кантовской концепции логики, согласно которой логика являет собой образец плохого следования тем самым правилам, которые она постулирует как правила, общеобязательные для конкретных форм протекания мышления. Так другой науке Кант разъясняет, что «форма знания» - это одно, а «содержание знания» - другое. В логике же принимается обратное положение: содержанием ее оказывается как раз «чистая форма». В результате дуализм между предметностью и мышлением в системе Канта неизбежно выступает как дуализм внутри самого же мышления, доходящий до антиномической остроты.
Поэтому-то, после Канта, как утверждает Э.В. Ильенков, ни один сколько-нибудь последовательно мысливший логик не строил науку о мышлении на основе принципа «различия» между мышлением и бытием, ибо в противном случае не может быть достигнуто и тождество мышления с самим собой (мышления о реальности и мышления о самом мышлении). Не оспаривая принцип тождества мышления и бытия по существу, философы после Канта спорят главным образом о том, как понимать природу этого тождества. Объективные идеалисты рассматривают понятие как «подлинную» форму предметного мира вне головы человека, субъективные идеалисты представляют «предмет» как феномен в сознании, т.е. как «понятие» в субъективном смысле.
С точки зрения диалектико-материалистического понимания, мышление - это не субъективно-психическая способность человеческого индивида, а атрибут социально-экономической системы, общественно-исторический продукт и форма духовного производства. Мышление возникает и развивается в связи с предметно-практическим преобразованием природы общественно-историческим коллективом. В формах мышления находят выражение формы общественно-практического преобразования мира, а так как люди могут действовать только по законам самой природы, то мышление - ничто иное, как отражаемый в общественно-исторической деятельности человека реальный мир, формы мышления и есть формы развития самого реального мира, познанные и познаваемые человеком. В этом и выражается факт объективности универсальных, общественно-значимых форм интеллектуальной активности. Поэтому формы мышления функционируют как формы общественной детерминации интеллектуальной деятельности отдельного лица. Они складываются в составе духовной культуры совершенно непреднамеренно и независимо от воли и сознания отдельных людей, хотя и при их деятельном участии.
Проблема понимания стиля мышления как гносеологической детерминанты научного познания
Категория «стиль», как она традиционно употреблялась в лингвистике, истории культуры, литературе и т.д., имеет устоявшееся определенное значение, синонимом которого может быть индивидуальное своеобразие, характер деятельности [164.С.41]. Однако исследователи стиля мышления обнаружили, что указанная определенность значения не мешает понимать эту категорию по-разному. Различия в понимании стиля мышления обусловлены, в основном, различием в философско-методологических установках авторов.
В ранних работах по стилю научного мышления (60-70 годы XX века) и отечественные исследователи, и их западные коллеги понимают стиль главным образом, как внутреннюю гносеологическую детерминанту мышления, нормативно регулирующую и стабилизирующую его в институте научного познания. Такой подход к пониманию стиля некоторые исследователи называют гносеологическим, например, Е. Н. Устюгова [204.С.126]. На наш взгляд, его следовало бы назвать нормативно-гносеологическим. Для нас важно, что понимание стиля мышления, возникшее в этом направлении, привело к дискуссиям об отношении «стиля мышления» и «метода», «стиля» и «картины мира», «стиля» и «мировоззрения» (см. [1; 4; 84; 97; 116; 117; 135; 140; 160; 161; 163; 164; 181-183; 200; 232]). Как справедливо отмечает А.С. Кравец [86.С.4], категория «стиль мышления», вопреки воле исследователей стиля, стала модным наименованием «старых проблем» - проблем научной методологии. Кроме того, категория «стиль мышления» употребляется в значении, близком категории «парадигма», введенной в научный лексикон Т. Куном [92,С307]. Почему же понимание «стиля мышления» как гносеологической детерминанты научного познания вызвали дискуссии о месте «стиля мышления» в структуре категорий методологии науки?
Видимо, одним из первых, еще в 30-е годы XX века, категорию «стиль» для характеристики научного мышления применил Л. Флек, размышляя о единстве когнитивного и социального аспектов научной деятельности. Он считал, что «гносеологический подход к проблеме социальной детерминации требует не аналогий и параллелей, а выработки таких понятий, в которых получил бы выражение тот механизм, при помощи которого социальный контекст науки преломляется в когнитивных процессах и наполняет их определенным содержанием. Такими понятиями для Флека были «стиль мышления» (Denkstil) и «мыслительный коллектив» (Denkkollektiv). Собственно, это не разные понятия, а две стороны одного и того же явления, подобно тому, как понятие «парадигмы» сопряжено с понятием «научного сообщества» в терминологии Т. Куна» [211. С.12; 230]. Идеи Флека о стиле мышления и о мыслительном коллективе оказали большое влияние на Т. Куна, но в свое время на западе были известны узкому кругу лиц [211.С.18-19]. Возможно, отечественным философам науки его идеи также были неизвестны. Поэтому они считали, что первыми о «стиле мышления» стали говорить В. Паули, М. Борн и В. Гейзенберг. Точка зрения М. Борна хорошо известна, она неоднократно рассматривалась в отечественной философской литературе [158. С.9-15, 22-28; 192. С.5-Ю]. Интересно то, что термин «стиль мышления» не нашел поддержки у Т. Куна и был заменен термином «парадигма». Тем не менее, отечественные исследователи социально-культурной детерминации познания предпочитают пользоваться категорией «стиль мышления», считая, что «парадигма» это нечто другое. Отсюда и внимание к идеям М. Борна.
На наш взгляд, обращение к идеям М. Борна неслучайно, - дело не в том, что он один из первых заговорил о стиле мышления, а в том, что он дал определенное понимание стиля мышления, которое получило развитие у его последователей.
Еще в переписке с М. Борном В. Паули, размышляя о статистическом характере законов квантовой механики, утверждает, что этот характер не случаен. Более того, он «будет определять «стиль законов» в течение, по крайней мере, нескольких столетий... Мечтать о возвращении к прошлому к классическому стилю Ньютона-Максвелла...кажется мне безнадежным, неправильным, признаком плохого вкуса» [16. С.266]. Хотя речь шла о фундаментальной физической теории, ее характер рассматривается как общий дух всего физического познания, а возможно, и научного мышления. Аналогично понимает стиль мышления М. Борн: это «общие тенденции мысли, изменяющиеся очень медленно и образующие определенные философские периоды с характерными для них идеями во всех областях человеческой деятельности, в том числе и в науке» [16.С.227-228]. Рассматривая эмпирически прослеживаемые коренные изменения в развитии физических представлений об отношении субъекта и объекта, М. Борн выделяет три типа стилей: античный, классический стиль Галилея - Ньютона и новый стиль (начинающийся с открытий квантов энергии Планком). В рассуждениях Борна прослеживается описательный подход к стилю. Вместе с тем он ясно отмечает регулятивный характер стиля. Если знать стиль своей эпохи (т.е. его нормы), то это помогает при критической работе мысли, так как тогда можно отвергать те или иные идеи как не соответствующие духу времени [16.С.228]. Эмпирически обнаруженные особенности мышления выдаются за нормы нового научного мышления - дух науки.
На наш взгляд, особенность подхода к стилю мышления М. Борна в том, что он смешивает описательный подход и нормативный. Смешение подходов приводит к тому, что общезначимые формы мышления некоторого исторического периода воспринимаются абстрактно (нормы стиля) и выдаются за стилевую форму научного мышления. Именно этот недостаток воспроизводится у последователей М. Борна.
Аналогичное понимание стиля можно найти в воззрениях В. Гейзерберга. Он считает, что есть определенная общность основных форм культурной деятельности человека, например, родственные элементы в математическом описании природы и в искусстве - равенство и неравенство, повторение и симметрия, групповые структуры. Стиль Гейзенберг понимает как систему формальных правил, применяемых к «материалу способами, определяемыми теми или иными видами искусства ...» [25. С.82].
Описательность, некритическое отношение к истории познавательного процесса приводят к редукционизму при выделении стилевых форм и объяснений появления того или иного стиля. Стилевые формы мышления редуцируются к нормам и идеалам познания, эмпирически обнаруженным в сознании научного сообщества. В последующем идеи редукционизма при одновременном смешении нормативного и описательного подходов к стилю мышления получают осознанное выражение.
Стилевая форма выражения мышления. Стиль мышления и стиль языка
Может показаться, что отождествление стиля мышления со стилем языка вполне согласуется с принципом тождества мышления и бытия. Согласно принципу тождества мышления и бытия, мышление — это отражение объективной реальности, следовательно, категория «стиль» характеризует не мышление, а форму выражения мышления, т.е. стиль языка познающей личности. Однако в этом случае мышление понимается абстрактно, не принимается во внимание его общественная природа, тождество мышления и бытия также понимается абстрактно. Тем самым есть основания сомневаться в правомерности отождествления стиля мышления со стилем языка, тем более что в этом случае проблема стиля мышления теряет свое самостоятельное значение. Рассмотрим конкретно обстоятельства отождествления стиля мышления и стиля языка.
Отождествление стиля мышления со стилем языка познающей личности - это не только следование традициям эмпирико-номиналистического направления в философии, но и выражение эмпирически прослеживаемых исторических обстоятельств развития научного общения. В условиях, когда все продукты человеческой деятельности, поступающие в оборот социальной коммуникации, выражаются в устоявшихся языковых формах - потребность выразить новую мысль всегда была связана с обращением к выразительным возможностям языка.
Выражение оригинальной мысли в языке неизбежно сопровождается нарушением сложившихся языковых норм, усложнением привычного отношения знака и значения, текста и контекста, порождая своеобразную языковую стилистику. Примером тому может быть история становления атомистического учения XVII-XVIII веков. Для обозначения мельчайших частиц вещества в сфере научной коммуникации использовались термины «элемент», «атом», «корпускула», «молекула», «физическая монада» и другие. Ситуация интересна тем, что эти термины не просто разные наименования одного и того же известного явления, а выражения качественно различного понимания вещества: научного, философского и обыденно-практического. Натурфилософы и представители науки XVII-XVIII веков не различали этих пониманий, что порождало невероятную языковую путаницу.
Использование выразительных возможностей языка имеет широкое распространение в обыденной практике речевого общения и составляет предмет лингвостилистики, Творческая личность использует этот опыт «живой» речи для реализации своих замыслов [195]. Известно, что Г. Галилей выражал свои мысли, используя не только обыденную форму общения - диалог, но и писал свои знаменитые диалоги, используя выразительные возможности итальянского языка, хотя официальным языком науки того времени считалась латынь.
История науки свидетельствует, что творческое отношение к языку встречается у многих ученых, стоящих у истоков науки. Становление научного общения неразрывно связано с развитием языка науки. Это положение сегодня не нуждается ни в примерах, ни в доказательствах. Однако если за стилем языка видеть только своеобразие локальных социальных контекстов или психологию личности, а не своеобразие мысли в ее предметно-практическом выражении, то такое понимание скорее заведет в тупик, чем поможет проникнуть в диалектику становления и развития стиля мышления. История развития научной химии XVII-XVIII веков позволяет понять, что научное сообщество только тогда смогло разобраться в сложнейшей терминологической путанице в области теоретической атомистики, длившейся около двухсот лет, когда разграничило философское и научное понимание дискретных форм бытия материального мира.
С точки зрения эмпирико-номиналистического подхода, стиль мышления манифестирует себя иному сознанию стилевыми маркерами, элементарной формой которых на уровне языка является стилевой знак. Он возникает как результат усложнения практики общения, когда средства общения начинают употребляться неоднозначно для привычного контекста, воспринимая новый смысл. Изучение стилевых маркеров на уровне элементарного знака, текста, а то и целой языковой культуры составляет едва ли не главное содержание работ в рамках указанного направления. Описательный характер этих исследований не позволяет проникнуть дальше феноменов сознания, осознанных деятелями науки и выраженных в текстах их работ. Революционный характер творцов науки раскрывается в этих исследованиях как деятельность, вырабатывающая новые языковые формы, отличные от традиционных канонов.
При всех претензиях эмпирико-номиналистического подхода понять творческую индивидуальность как целое во всех ее внешних проявлениях, ему не удается отличить подлинную оригинальность от мнимой. Таинственным остается факт обретения личного стиля, а тем более его канонизация. То и дело за «стиль мышления» выдаются частные, случайные особенности субъекта, не имеющие отношения к действительному процессу познания.
Эмпирико-номиналистическое решение этой проблемы явно упрощает суть дела, сводя все к происхождению языковых стилей. Пытаясь понять генезис стилевых форм, исследовательское внимание сосредоточивается на простой символической форме представления, будь то стилевой знак или стилевые маркеры некоторой культуры. Обычно утверждается, что стилевой маркер существует лишь в восприятии внешнего наблюдателя. В себе и для себя он воспринимается обычным непримечательным явлением [164. С.37]. На первый взгляд, может показаться, что эта ситуация свидетельствует о субъективном произволе при выделении стилевых маркеров, так как они имеют значение для исследователей стиля, а не для субъектов стиля. В действительности стиль относителен. Нет смысла говорить о стиле, если он не находится в отношении к другому стилю.
Простую символическую форму представления исследовали Гегель, Маркс, Гуссерль, Фрейд, Лосев, Бахтин и другие. Эти исследования позволяют утверждать, что возникновение символической формы обусловлено человеческим отношением. С точки зрения А.Ф. Лосева, возникновение простой символической формы протекает по определенному закону. Символизируемое и символизирующее могут отождествляться, если они противоположны друг другу: по своему субстрату они различны, а по смыслу - одно и то же. «Символ это арена встречи обозначающего и обозначаемого, которые не имеют ничего общего между собой, но в то же самое время они есть сигнификация вещи, в которой отождествляется то, что по своему непосредственному содержанию не имеет ничего общего между собой, а именно символизируемое и символизирующее» [111. С.266]. Лосев, исследуя возникновение символических форм, часто обращался к трудам Ф.М.Достоевского. На материале различных ситуаций общения он показывает, что до поры до времени обозначаемое и обозначающее как бы диспарантны, но в какой-то момент они соединяются, и то, что было скрыто, получает форму выражения, после чего все видится в ином свете. Нам представляется, что это происходит как следствие отношения, случившегося между людьми. Простая символическая форма представления выражает некоторое отношение, случившееся между людьми. Случайный характер простой символической формы указывает на случайный характер самого отношения. Неразвитость формы представления есть следствие неразвитости отношения, отсюда и проблемы понимания людьми своих действительных отношений.
Формирование классического научного сообщества
Исследование химического вещества уже с самых первых шагов научной химии было связано с постановкой многочисленных экспериментов, которые требовали не только много времени, но и больших денежных средств. Необычен был и сам эксперимент химической науки. Как показывает Т. Кун, экспериментальная практика Бойля восходит к идеям исследования природы, предложенным Ф, Бэконом. Если Галилей рассматривает природу как книгу, написанную языком математики, которую с переменным успехом прочитывают различные мыслители, моделируя в эксперименте природные явления, проверяя на моделях понятые законы природы, уточняя математические расчеты, то Бойль строит свое экспериментальное исследование так, чтобы «обнаружить природные реакции в таких условиях, которые раньше не наблюдались...» и предсказать которые было просто невозможно [22. С.232]. Он хочет заставить природу выдать ее тайны. Как сообщает П.П. Гайденко, ссылаясь на исследования Т. Куна, такой тип экспериментального исследования развивался в новое время главным образом в химии, кроме того, он применялся при изучении электричества и магнетизма. В физике «experimentum cruces» получил распространение лишь в XIX веке. Можно предположить, что материал химического познания позволит лучше понять вопрос об организации научного сообщества и формировании стиля мышления. Интерес к стилю химического познания отчетливо проявляется не только в отечественной, но и в современной зарубежной философии науки [232; 233].
В самом деле, каким образом индивидуальные исследователи могли получить практически полезные знания о химическом веществе, если эта деятельность неизбежно связана с постановкой многочисленных экспериментов, необходимых не только для того, чтобы открыть свойства вещества, но и для того, чтобы добиться воспроизводимого результата? («Опыт должен производиться много раз, - утверждает Леонардо да Винчи, -дабы какое-нибудь случайное обстоятельство не помешало этому доказательству или не исказило его, ибо опыт может оказаться ложным и обмануть или не обмануть экспериментатора» [51. С.134]). При всем уважении к эксперименту Р. Декарт редко им пользовался, объясняя это тем, что индивидуальное экспериментирование отнимает много времени, а коллективное исследование очень дорого, так как требует найма большого
числа людей, главным образом ремесленников, которые в надежде получить заработок будут согласны делать в точности то, что им предписано. Возможность экспериментального исследования природы напрямую связана с тем, как общество финансирует ученого, считает Декарт, но в этом случае общество должно быть заинтересовано в подобных исследованиях [41. С.292-293]. Интересен тот факт, что именно Англия стала страной экспериментирующего естествознания и научная химия тоже зарождается в Англии.
Есть основания предполагать, что в начальный период развития науки в XVII-XVIII веках шел процесс формирования классического научного сообщества. Речь идет не только о том, что в этот период возникали различные исследовательские программы. Известно, что многие из этих программ были просто нежизнеспособны. В это время стихийно складывалась та реальная коллективность, благодаря которой познание природы вышло на столбовой путь науки. Учитывая это, можно утверждать, что начало научной деятельности в химии связано, прежде всего, с именем Р. Бойля. Он не только основатель научного эксперимента, а также автор оригинальной атомистической программы, но и организатор науки, применивший качественно новый тип кооперации всеобщего труда в исследовании природы, который получил широкое распространение в науке XIX века. Бойль соединил умозрительное познание природы с познанием опытным - две стороны человеческой деятельности, которые, по словам Ф. Бэкона, никогда не были прочно соединены друг с другом [18. С.282].
Косвенным свидетельством этого является тот факт, что Р. Бойль за период с 1660 по 1666 годы опубликовал десять больших книг и двадцать статей в Трудах Королевского общества, эти работы основывались на многочисленных экспериментах. Кроме того, он вел обширную переписку с научными и государственными деятелями того времени. Небывалая продуктивность для индивидуального мыслителя!
Есть и прямые свидетельства. Л. Мор, исследователь творчества Р. Бойля, писал, что «Бойль был скорее директором лаборатории, чем индивидуальным экспериментатором. Поэтому он пользовался многочисленными ассистентами и механиками, производившими наблюдения и подробно разрабатывавшими проблемы, которые он перед ними ставил. У него, наверное, был целый штат секретарей, которые вели его обширную корреспонденцию, собирали множество данных и указаний, исходивших от него. Читали ему и писали под его диктовку» [189. СП].
Под руководством Р. Бойля некоторое время работал Дж. Локк. Он непосредственно мог ознакомиться с преимуществами новой кооперации всеобщего труда и понять принципы ее работы. На наш взгляд, понять смысл сенсуалистической теории познания Локка без обращения к кооперации всеобщего труда, которую применил Бойль, невозможно. Сам Локк по этому поводу писал: «Способности человека и образ их действия почти одинаков в материальном и интеллектуальном мире. Так как материалы в том и другом мире таковы, что не во власти человека их создавать или уничтожить, все, что он может делать, - это или соединять их вместе, или сопоставлять их друг с другом, или совершенно отделять их» [104.С.212-213]. Видимо, Бойль применил в научной деятельности аналогичную материальному производству Англии XVII века форму кооперации, основанную на разделении труда, благодаря которому целесообразный компонент деятельности (теоретическая деятельность) отделялся от чисто физического ее выполнения, тем самым воспроизводимый компонент деятельности осуществляется совместным трудом «частичных работников» экспериментаторов, которые рационально соединены, технологией исследования в некоторого совокупного экспериментатора, руководимого теоретиком. Это своего рода фабрика по производству знаний. В Англии того времени уже был опыт организации обучающих фабрик. Хотя капиталистический способ производства не мог иметь широкого применения в области нематериального производства по самой природе вещей, но все же там, где в духовной деятельности имели место репродуктивные моменты, там могли применяться капиталистические формы организации труда [126.С.420-421].
Интересна в связи с этим критика «теории врожденных идей», проделанная Локком в «Опыте о человеческом разумении». Рассматривая происхождение знаний из опыта, Локк имеет в виду опыт не отдельного индивида - гносеологического Робинзона, как обычно считается, а познавательный опыт совокупного работника - рационально организованный опыт. Люди, составляющие этого работника, не должны иметь «врожденных идей» - попросту говоря, они не должны быть образованными людьми, иначе они будут сообщать не то, что воспринимается ими в ходе опыта, а свое мнение об этом, но должны иметь образцовые органы чувств. Кооперация экспериментальных исследований позволяет применять разнообразный технический инструментарий, что в еще большей степени может стандартизировать человеческий опыт. Но когда дело доходит до получения сложных идей из простых, то Локк не считает, что эту работу может выполнить человек, не имеющий «врожденных идей». Скорее всего, тут требуется и образование, и развитие личной способности мыслить. Кооперация всеобщего труда, которую применил Бойль, это, прежде всего, кооперация экспериментаторов под руководством теоретика. Общественная связь, определяющая содержание деятельности в этой кооперации, контролируется и регулируется теоретиком, а экспериментальная деятельность низводится до простого момента процесса исследования природы. Фабрика по производству знаний Р. Бойля - это рационально организованный опыт эмпирического познания, а не сумма индивидуальных обыденно эмпирических актов познания.
