Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Время как проблема аналитики 12
1. О том, каковы предварительные основания трансцендентальной аналитической логики 12
2. О логической необходимости и о смысле кантовской поправки к закону противоречия 24
3.О том, почему и как возможны априорно-синтетические истины математики и физики 32
4. О законе достаточного основания Г. Лейбница и о началах научного познания 40
Глава II. Время как проблема диалектики 53
5. О категорическом императиве И. Канта и о единстве свободы с моральной необходимостью 53
6.О законе постоянности субстанции и. канта в связи с основным противоречием времени 66
7.О принципе прехода формы в содержание и о законе снятия в логике и. канта и г.гегеля 76
8. о невозможности метафизического знания и о законе различия в логике Г. Лейбница и Г.Гегеля 93
Глава III. Время как проблема космологии 107
9. О границах мира в пространстве и об относительной одновременности в первой антиномии и. канта 107
10. О природе света и о всемирном тяготении в философии Ф. Шеллинга и во второй антиномии и. канта 119
11.О направлении времени и о свободе воли в третьей антиномии И.Канта 131
12. О двенадцати категориях чистого разума и о необходимой сущности в четвертой антиномии и. канта 147
заключение 161
список литературы 162
- О том, каковы предварительные основания трансцендентальной аналитической логики
- О логической необходимости и о смысле кантовской поправки к закону противоречия
- О категорическом императиве И. Канта и о единстве свободы с моральной необходимостью
- О границах мира в пространстве и об относительной одновременности в первой антиномии и. канта
Введение к работе
Актуальность проблемы. Проблема времени всегда была и остается одной из важнейших в науке вообще, но особенно в теории познания и в онтологии. Уже в античности формируется опыт ее осмысления в теоретико-познавательном контексте, причем самые первые учения о природе времени в древнегреческой философии заключали в себе зародыши диалектики, т. е. многозначной логики. Но косвенным следствием диалектического мышления нередко оказывается отсутствие четкой границы между истиной и ложью. Поэтому диалектика всегда имела тенденцию к вырождению из науки в софистическое искусство, так что и к настоящему времени ее научный статус все еще остается под сомнением.
С темой времени связаны еще и многие другие проблемы теории познания, такие как проблема постижимости мира, проблема тождества и достаточного основания, проблема объяснения априорного
синтеза в научном познании и т. д. Эти аспекты проблемы времени также сохраняют свою актуальность по сей день.
Не менее актуальной проблема времени представляется и в онтологическом аспекте. С представлениями об асимметричности и однонаправленности временного ряда связаны проблемы субстанции и гравитации, пространства и бесконечности, эволюции и смысла истории. Наконец, проблема моральной свободы и необходимости: предопределены ли события во времени, как это утверждалось классической механикой? - и если события предопределены по законам природы, то как возможна моральная свобода? - эти аспекты проблемы времени значимы для философии во все века.
В философии Нового времени актуальность данной проблемы возросла благодаря работам немецких мыслителей: Г. Лейбница, И. Канта, И. Фихте, Ф. Шеллинга и Г. Гегеля, Позднее теория относительности, квантовая механика и другие научные открытия XX столетия, связанные с именами таких мыслителей, как А. Эйнштейн, А. Эддингтон, Л. Де Бройль, Э. Шредингер, М. Борн, В. Гейзенберг, Р. Оппенгеймер, Н. Бор и др., только подтвердили учение немецких диалектиков о том, что в физике действительно имеют место случаи существования явлений, которые не укладываются в рамки традиционной логики. Так неудачной оказалась попытка решить проблему кор-пускулярно-волнового дуализма на основе так называемого принципа дополнительности Н. Бора. Нерешенной по сей день остается также проблема, отраженная В. Гейзенбергом в так называемом принципе неопределенности. Этот принцип есть возвращение науки к проблеме аристотелевского парадокса, состоящего в том, что один из законов двузначной логики Аристотеля (закон исключенного третьего) будет
нарушаться при допущении неполной предопределенности событий будущего времени. Классическая физика (И. Ньютон, П. Лаплас др.) от этой проблемы спасалась жестким детерминизмом. Однако почти все современные интерпретации квантовой теории носят индетерми-нистский характер: новая механика, по словам М. Борна, не дает ответа на вопрос: "Где находится частица в данный момент времени?", но отвечает лишь на вопрос: "Какова вероятность того, что эта частица в данный момент находится в данном месте?" [54; стр. 73]. Проблема аристотелевского парадокса вновь оказывается актуальна. Тем более стоит отметить исключительную роль немецкой классической философии в подготовке тех представлений о природе времени и пространства, которые позднее были положены в основу релятивистской физики и ныне господствуют в науке.
Степень разработанности проблемы. До сих пор проблема времени остается мало изученной. Причина этого заключена в самих методах анализа, принятых современной наукой. Они базируются на логике, не предназначенной для анализа процессов развития. И как верно заметил И. В. Покровский, « ... анализ развития в настоящее время является скорее искусством, чем строгой наукой» [265; стр. 1], Есть все основания утверждать, что решающий вклад в разработку проблемы времени был внесен немецкими диалектиками: Г. Лейбницем, И. Кантом, Ф. Шеллингом, И. Фихте, Г. Гегелем. Без систематического изучения их теоретического наследия немыслимо сколько-нибудь заметное продвижение к пониманию всех тех учений о времени, пространстве, истории и эволюции, которые определили развитие европейской культуры в XX столетии. Что касается более поздних исследований по теме времени, то среди них надлежит отметить две ос новные группы работ, в которых отдельные идеи немецких классиков получили некоторое развитие или хотя бы признание.
Первую группу составляют исследования проблемы времени в естественнонаучном аспекте. Именно в них получили развитие такие идеи немецкой классической онтологии, как принцип относительной одновременности И. Канта, учение о множественности возможных миров Г. Лейбница, учение о природе гравитации Г. Гегеля, тезис об идеальной природе света Ф. Шеллинга и мн. др.
До 1950 г. в естественных науках преобладала так называемая копенгагенская интерпретация квантовой механики, которая просто снимала проблему, отрицанием объективного смысла понятий время, последовательность, одновременность. Отсюда делается вывод, что сознание человека обладает способностью непосредственно управлять течением событий во времени, а также влиять на строение материи и создавать ее из вакуумного пространства (Ю Уингер, Ч. Мьюзес, С. Гроф, Д. Сарфатти, Э. Уокер и мн. др.).
Одной из самых важных составляющих во всех современных индетерминистских интерпретациях квантовой физики стала теория цепей А. А. Маркова. Это математическая модель, описывающая физические системы, в которых вероятность переходов к тому или иному новому состоянию не зависит от их прежней истории (А. А. Марков, А. Н. Колмогоров, В. Феллер, В. Деблин и др.)
Среди тяготеющих к взглядам А. А. Маркова индетерминистских интерпретаций квантовой механики заслуживает внимания теория множественности миров (Н. Грехем, Д. А. Уилер, X. Эверет III и др.) Согласно этой теории, ход событий заранее не предопределен, но каждый миг разветвляется на множество возможных судеб вселенной,
из которых каждая осуществляется в своем собственном прострет-стве, т. е. в одном из параллельных миров. Отсюда следует одно из наиболее укорененных в европейской науке XX века воззрений, а именно, представление о том, что необходимость событий во времени может соединяться с реальной свободой выбора.
Среди различных попыток решения проблемы времени многими авторами еще и сейчас предлагается истолкование квантовой механики в духе детерминизма. Такова, например, теория уровней (Л. де Бройль, Д. Бом, Ж. Вижье, Н. Винер). Среди ее противников стоит упомянуть таких ученых, как М Борн, В. Фок, Д. А. Уилер, В. Гей-зенберг, Д. фон Нейман, И. Пригожий. С их точки зрения детерминистские интерпретации квантовой теории несостоятельны и не снимают проблемы аристотелевского парадокса.
Вторую группу составляют исследования проблемы времени в теоретико-познавательном аспекте. Прежде всего следует упомянуть темпоральную логику, основы которой впервые сформулировал А, Н. Прайор в работе «Время и модальность» в 1957 г. Это была теория суждений, у которых значения истинности соотнесены с различными свойствами времени. Однако, по признанию самих представителей этого неклассического направления, наука до сих пор не располагает систематически изложенной логической теорией изменения [268; стр. 5]. Имеет смысл поэтому говорить лишь о тех авторах, чьи труды в принципе способствовали постановке и разработке данной темы в современной философии и особенно в логике.
Среди них надлежит в первую очередь упомянуть имена таких исследователей, как А. Бергсон, Н. А. Бердяев, Н. О. Лосский, С. А. Аскольдов (Алексеев), А. Ф. Лосев, В. И. Вернадский, Ф. Брентано, Э.
Гуссерль, М. Хайдеггер, Б. Рассел, Л. Витгенштейн, Г. Рейхенбах, Р. Карнап, К. Поппер, М. Мерло-Понти, Т. Адорно и др., в чьих трудах рассматривались как онтологические, так и гносеологические аспекты проблемы времени. При этом связанные с ними принципы немецкой диалектики оценивались весьма неоднозначно.
Кантовское учение о трансцендентальной свободе и о времени как о форме восприятия реальности познающим субъектом нашло отражение в экзистенциализме (М. Хайдеггер, Н. Бердяев, К. Ясперс и др.). По мнению Н. Бердяева, парадоксальная, диалектическая природа времени заключается в том, что время есть продукт объективации состояний субъекта, т. е. внутреннее состояние мыслится во времени как нечто данное извне.
Многие идеи немецких классиков о природе времени получили развитие в учениях интуитивистов (А. Бергсон, Н. О. Лосский). Их труды представляют собою своего рода переходную ступень от немецкой классической философии к идеям синергетики, т. к. требуют характеризовать время не только количественно, но и качественно. Это очень близко к тем моделям пространственно-временных отношений, которые описываются синергетикой. Кроме того, интуитивистами высказывается ряд любопытных гипотез о возможности существования множества различных моделей времени.
В ряду учений, составляющих оппозицию диалектике, особое место занимает тектология А. А. Богданова, отдельные идеи которой получили развитие в кибернетике и в общей теории систем. Критику его механистической теории развития можно найти в работах А. М. Деборина, В. И. Невского, Б. Э. Быховского, И. Т. Фролова, М. С. Ольминского, В. И. Стрельченко и др.
Стоит отметить также диалектические идеи В. И. Вернадского как одного из создателей антропокосмизма, т. е. системы, представляющей в единстве природную (космическую) и социальную (гуманитарную) стороны реального мира. Эта система показывает закономерности перехода биосферы в ноосферу и с этой точки зрения дает характеристику различным свойствам времени (К. М. Завадский, А. А. Корольков, А. П. Мозелов, В. И. Стрельченко, И, К. Лисеев, Г. Н. Хон, Ю. И. Ефимов, И. Т. Фролов и др.).
В связи с потребностями разработки актуальных проблем онтологии, логики, теории познания и методологии науки, достижения немецкой классической философии в изучении временных отношений рассматривались в работах современных отечественных исследователей (П. П. Гайденко, М. Г. Макаров, А. Н. Муравьев, В. В. Гречаный, М. С. Киссель, А. А. Грякалов, Ю. М. Романенко, В. И. Стрельченко, В. Г. Пушкин, В. В. Макаров, А. Гулыга и др.).
Общий недостаток всех имеющихся исследований по данному вопросу в том, что их авторы или отрицают диалектический характер временных отношений, или же, напротив, признают значимость диалектики в данном вопросе, но игнорируют формально-логические критерии истинности, принятые в современной логике и совершенно несвязуемые ни с какой диалектикой. Таким образом наиболее важной и наименее разработанной остается именно проблема несоответствия принятых в современной философии логических критериев истины с диалектической природой времени.
Цепь и задачи исследования. Диссертация имеет своей целью выявление и систематизацию основных результатов разработки проблемы времени в немецкой классической философии, определение их
онтологического и гносеологического значения. Постановка указанной цели потребовала решения следующих задач:
1. Изучение онтологических и теоретико-познавательных проблем, связанных в немецкой классической философии с темой времени, а именно: проблемы субстанции, априорного синтеза, моральной свободы, достаточного основания и т. д.
2. Изучение вклада, внесенного немецкими классиками в разработку проблем логики в связи с анализом диалектической природы временных отношений.
3. Выявление и обоснование системы принципов для построения общей теории времени, на базе учений, разработанных в немецкой классической философии.
4. Оценка роли немецкой классической философии в становлении современных научно-философских представлений о природе времени и пространства.
Научная новизна исследования заключается в попытке представить всесторонний, целостный анализ достижений немецкой классической философии в изучении проблемы времени в непосредственной связи с развитием важнейших направлений современного научного поиска. С этой целью было осуществлено решение ряда следующих частных проблем:
1. Получено объяснение возможности априорно-синтетических положений, основанное на кантовском учении о времени как о форме априорного синтеза.
2. Выявлена связь между кантовским учением о времени как о форме априорного синтеза и гегелевским учением о принципе диалектического отрицания.
3. Определен и систематизирован формально-логический аппарат, предложенный Г. Лейбницем, И. Кантом, И. Фихте и Г. Гегелем для анализа диалектической природы времени.
4. Исследованы предпосылки современной теории относительности в учениях И. Канта и Ф. Шеллинга об относительной одновременности и о всемирном тяготении.
5. Показана связь между кантовским учением о необратимости временного ряда и современным индетерминистским учением о наличии в природе реальной свободы выбора.
Практическая значимость исследования и рекомендации к использованию полученных результатов Практическая значимость исследования состоит в том, что формально-логические и диалектические принципы, разработанные немецкими классиками впервые были четко определены, обоснованы и приведены в систему, что делает их более доступными для понимания и для решения проблемы времени в самых различных ее аспектах.
Материалы исследования могут быть использованы при подготовке специалистов в области диалектической логики, в курсе немецкой классической философии, а также в учебных программах таких дисциплин как онтология, этика и теория познания.
Положепияь выносимые на защиту;
1. Временные отношения в природе объясняются при помощи тех же принципов трансцендентальной логики, которыми объясняется механизм априорного синтеза в умозаключениях.
2. Возможность априорно-синтетических истин предполагает в качестве первого условия гегелевское понимание времени как принципа диалектического отрицания.
3. Признание диалектической природы времени не противоречит требованиям формальной логики, если только эти последние принимать с теми поправками, которые были внесены немецкими классиками в их определения.
4. Теория одновременности И. Канта, вопреки общепринятому мнению, носит не классический, а релятивистский характер.
5. Положение И. Канта о необратимости времени имеет условием вывод о наличии в природе свободы выбора, идущий вразрез с кантовским детерминизмом.
Апробация работы.
1. Диссертация обсуждена на заседании кафедры философии РГПУ им. А. И. Герцена и решением кафедры от 2 июля 2004 г. рекомендована к защите.
2. По материалам диссертации подготовлен курс лекций по логике, который проводился в 1998 - 2004 гг. на технологическом и экономическом факультетах СПИМаш.
3. На основе диссертации подготовлено к изданию учебное пособие по диалектической логике для студентов и преподавателей высших учебных заведений.
4. Некоторые положения предлагаемой работы представлены автором в четырех публикациях по теме диссертации, общий объем которых составляет 1,3 п. л.
О том, каковы предварительные основания трансцендентальной аналитической логики
В самом деле: если предмет созерцается как единичное, то он полагается как один из множества других предметов того же самого рода, но он также полагается вне этого множества, - Тем самым все единичное отвечает принципу « ... чувственного, поскольку мы под последним, - считает Г. Гегель, - понимаем вообще внеположность и множественность» [4; т. I, стр. 253]. И хотя сам И. Кант не приводил такого определения чувственности, но явно подразумевал его, когда говорил: «Посредством внешнего чувства (свойства нашей души) мы представляем себе предметы как находящиеся вне нас» [7; стр. 52]. В этой связи, наше представление о предметах познания имеет двоякий смысл, ибо верно заметил Д. Беркли: « ... что же мы воспринимаем, как не наши собственные идеи или ощущения, и не будет ли полным противоречием допустить, что какое-либо их сочетание существует, не будучи воспринимаемым )?» [44; стр. 172 - 173]. Отсюда неизбежно возникают две серьезные проблемы:
Проблема 1. На основании наших чувственных представлений можно предположить, что предметный мир действительно есть нечто трансцендентное, т. е. существующее вне нас и вне зависимости от нашего сознания. Но тогда придется утверждать, что предмет нашего созерцания есть нечто отличное от непосредственно созерцаемой нами чувственной идеи. Между тем, даже о существовании этого внешнего предмета мы знаем только из наших чувственных идей, и знаем лишь постольку, поскольку « ... получаемая нами от внешнего предмета идея находится в нашем духе, и это - интуитивное познание. Но для некоторых, - писал Г. Лейбниц, - является вопросом, можем ли мы на основании этого умозаключать с достоверностью о существовании вне нас чего-то соответствующего этой идее» [10; т. И, стр. 380]. В этой связи, познание, имеющее предметом трансцендентные вещи, в науке иногда называют метафизическим, т. е. сверхъестественным и ни на какую достоверность уже не притязающим, ибо « ... каковы вещи в себе, я не знаю и мне незачем это знать, потому что вещь никогда не может предстать мне иначе как в явлении» [7; стр. 188], - говорил И. Кант. А собственно физическим, т. е. естественным поэтому считается познание, при котором разум приводит в соответствие только то, что внутренне ему присуще: свои идеи (понятия или созерцания). Именно это подразумевалось в гносеологии И. Канта под заявлением, что для человека « ... всякое познание его состоит из понятия и созерцания. Каждое из них есть, правда, представление, но еще не познание ... . Посредством одного только созерцания, без понятия, предмет, правда, дается, но не мыслится; посредством понятия без соответствующего созерцания он мыслится, но не дается. Следовательно, в обоих случаях предмет не познается» [9; стр. 1183]. - Такой подход предполагает, что единственным доступным для нас предметом познания является само интуитивное представление о нем, т. е. явление.
Проблема 2. Мы можем, исходя из этого, сосредоточить науку только на описании непосредственно созерцаемых явлений. Но тогда надо помнить, что созерцания имманентны, т. е. внутренне присущи созерцающей душе. - Если считать их истинными предметами нашего опыта, получится, что « ... все предметы возможного для нас опыта суть не что иное, как явления, т. е. только представления, которые ... не имеют существования сами по себе, вне нашей мысли. Это учение я называю трансцендентальным идеализмом» [7; стр. 275], - пишет И. Кант. Но это учение противоречит самой природе наших чувственных созерцаний: ведь последние представляют нам свои предметы именно « ... как находящиеся вне нас» [7; стр. 52]. Стало быть, если наука описывает предметы не как находящиеся вне нас вещи сами в себе, но только как имманентные разуму представления, то в таком описании отвергается самый смысл того, что описывается, т. е. само содержание этих представлений. Кризисные последствия такого подхода ярче всего проявились в феноменологии Э. Гуссерля, у которого единственным предметом научного познания стало явление (Phenomenon) опыта: при этом он вынужден был заключить, что « ... мы не имеем теперь ни значимой для нас науки, ни сущего для нас мира» [131; стр. 74]. - Вот почему философия как наука о мире никогда не могла развиваться в рамках такого подхода: ведь точное описание мира опытных явлений означает признание мира трансцендентного в качестве изначального условия самой возможности опыта.
Новаторство И. Канта состояло в том, что он, по его личному признанию, впервые задался целью « .. изменить прежний способ исследования в метафизике, а именно совершить в ней полную революцию, следуя примеру геометров и естествоиспытателей» [7; стр. 25]. С этой целью И. Кант попытался соединить в теории знания оба указанных подхода: 1) вслед за метафизиками, он признавал, что такие трансцендентные объекты, как душа человека, внешний мир как само по себе существующее целое и т. п., надлежит причислять к объектам научного познания; 2) но вслед за скептиками, он вынужден признать также то, что потребность науки в допущении таких трансцендентных объектов для объяснения опыта отнюдь не доказывает их реального существования вне нашей мысли.
Отсюда вывод: самый строгий подход к исследованию таких предметов состоит в том, чтобы изучать их не как трансцендентные объекты, а именно как условия возможности опыта и как принципы самого познающего разума. Эту новую предметную область, среднюю между феноменальной и трансцендентной, теория И. Канта называет трансцендентальной; по мнению В. Ф. Эрна, этим данная теория и отличается от идеализма Д. Беркли и от скептицизма Д. Юма: «Если Беркли сказал: внешний природный мир есть иллюзия, ... то Кант добавил: иллюзия трансцендентально-необходимая. Если, с другой стороны, продолжая Беркли, Юм сказал, что и отдельное "я", т. е. душа человека, есть иллюзия, ... то Кант и к этому прибавил - иллюзия трансцендентально-необходимая» [354; стр. 48]. С такой поправкой все истины, предмет которых не есть явление опыта, можно изучать и как принципы опыта; ведь тогда их знание уже не имеет метафизического смысла, а предстает как естественное знание.
О логической необходимости и о смысле кантовской поправки к закону противоречия
Логическая необходимость того или иного суждения по сути всегда есть « ... необходимость понятия, в которой, во-первых, тождественность обоих крайних членов представляет собой одни и те же объем, содержание и всеобщность; во-вторых, они различаются по форме определения понятия, но так, что в силу этого тождества она выступает как голая форма» [3; т. VI, стр. 94], - утверждает Г. Гегель. Это значит: если S — Р (согласно определению, которое мы же сами дали этим понятиям), то S есть Р во всякое время. Так же думал И. Кант, по мысли которого « ... мы a priori познаем о вещах лишь то, что вложено в них нами самими» [7; стр. 24]. Отсюда многие ученые нашего столетия (например: Б. Рассел) пришли к выводу, что « ... "необходимое" суждение обязательно должно быть аналитическим» [284; стр. 286]. - Но если и это справедливо, то познание каких-либо необходимых закономерностей в природе оказывается для нас вовсе немыслимым, т. к. аналитические положения не добавляют к знанию ничего нового, а истинам опыта не присуща необходимость [8; стр. 158 - 159]. Но само существование физики, по И. Канту, доказывает верность иного мнения: «Естествознание (Physica) заключает в себе априорные синтетические суждения как принципы, - утверждает И. Кант. - Я приведу в виде примеров, - продолжает он далее, - лишь несколько суждений: при всех изменениях ... количество материи остается неизменным или ... действие и противодействие всегда должны быть равны друг другу. В обоих этих суждениях очевидны не только необходимость, стало быть, априорное происхождение их, но и их синтетический характер» [7; стр. 44], - отмечает И. Кант; и дабы объяснить возможность априорного синтеза, само понятие логической необходимости нужно определить более основательно.
Классическая логика выражала свою идею логической необходимости в формуле ЗАКОНА ПРОТИВОРЕЧИЯ-ТОЖДЕСТВА, который, по Аристотелю, гласит: «Невозможно, чтобы одно и то же вместе было и не было присуще одному и тому же в одном и том же смысле» [25; стр. 79]. Это означает: S = S, или: S не есть Р и не-Р в одно и то же время. Согласно Аристотелю, этот закон доказывать не надо, ибо « ... все, кто дает доказательство, возводят его к этому положению как к последнему: по существу это ведь - и начало для всех других аксиом» [25; стр. 80], - учил Аристотель.
Трансцендентальная логика преобразует это первое из логических начал таким образом: «Положение, гласящее, что ни одной вещи не присущ предикат, противоречащий ей, называется законом противоречия» [7; стр. 122], - утверждает И. Кант. Однако тем самым принцип логической необходимости сводится уже к несколько иной формуле: S = S, или: если S = Р, то S - Р, а не-Р — не-S. Подобная поправка имела, по меньшей мере, два основания:
Основание 1. ЛОГИЧЕСКАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ истины, как мы уже поняли, означает ее независимость от времени. В этой связи, классическое определение закона И. Кант считает негодным, именно потому, что « ... оно подчинено здесь условию времени и утверждает как бы следующее: вещь = А, которая есть нечто = В, не может в одно и то же время быть не В, но в разное время она может быть и тем, и другим (и В, и не В) ... . Однако закон противоречия ... не может быть ограничен в своем значении временными отношениями, поэтому такая формула совершенно не соответствует его цели ... . Если я говорю человек, который не образован, не есть образованный человек, то я должен прибавить здесь в то же время, так как человек, необразованный в одно время, вполне может быть образованным в другое время. Но если я говорю ни один необразованный человек не образован, то это суждение аналитическое, потому что в нем признак (необразованность) входит теперь в понятие субъекта, и ... это отрицательное суждение приобретает очевидность непосредственно из закона противоречия без прибавления условия в то же время, - писал И. Кант. - Это и есть причина того, что я выше видоизменил формулу закона противоречия так, чтобы в ней была ясно выражена природа аналитического суждения» [7; стр. 123]. Но это только одна из причин, а есть и другая, не менее важная:
Основание 2, Классический принцип противоречия никем еще никогда не выводился и не доказывался, ибо рассматривался как « ... начало для всех других аксиом» [25; стр. 80]. Но именно потому он всегда бывал предметом споров. Довольно веские возражения против данного принципа были высказаны Н. Кузанским и Дж. Бруно, чьи исследования доказывают нам, что «... в максимуме и минимуме противоположности сводятся к единому и безразличному» [62; стр. 288]. - Выразить эту мысль по всем законам аристотелевской логики нельзя; ее закон противоречия запрещает одновременное соединение противоречащих признаков в одном понятии, на том основании, что понятие всегда равно себе по смыслу: S = S. Напротив: Г. Гегель учит, что нет таких понятий, в самом смысле которых не предзадано противоречие; а о сказанном законе, что « ... никакое сознание не мыслит ... согласно этому закону» [4; т. I, стр. 271]. Дабы решить проблему по истине, логика И. Канта требует вывести общее мерило ИСТИННОСТИ, т. е. такое, которое признавалось бы сторонниками обеих школ. Но таким общим мерилом может оказаться только само СМЫСЛОВОЕ ЗНАЧЕНИЕ СУБЪЕКТОВ. - Мы уже знаем, что «... противоположное ему противоречило бы объекту» [7; стр. 122], но в соответствии с объектом как раз и состоит истина как цель научного познания. Отсюда вывод: кантовская формула закона противоречия доказывается самой целью научного познания как « ... принцип всех аналитических суждений» [8; стр. 158]. Но проверить, является некое суждение аналитическим или нет, мы можем не иначе, как только при помощи нами же данной дефиниции...
Дефиниция [лат.: «definitio» - определение] выражает смысловое значение понятия с единственной целью сделать его ясным для достоверности: «Достоверность, даже по самому требовательному определению, окажется не чем иным, как ясностью истины, так что ... истинность предложения не может обнаружиться, если не будет известным значение слов, т. е. ... если оно не будет ясным» [10; т. III, стр. 65], - пишет Г. Лейбниц. Отсюда две проблемы, связанные с понятием логически необходимого:
Проблема 1. Мы видим, что необходимость истины логически доказывается только из дефиниции. Но это значит, что необходимость самих дефиниций, причем именно тех, а не иных, уже не может быть оправдана логически: «Содержание дефиниции взято вообще из сферы непосредственного существования, и так, как оно непосредственно, оно не имеет оправдания, - вынужден признать Г. Гегель. - Вопрос о его необходимости устранен его происхождением» [3; т. VI, стр. 268]. Это многих приводит к мысли, что" в дефинициях нет и не может быть ничего необходимого! - Ведь если в непосредственном существовании объекты изменяются во времени, с ними должны изменяться и наши научные определения. Но именно поэтому Г. Лейбниц различает два вида дефиниции для всякого научного понятия:
1) НОМИНАЛЬНАЯ - это дефиниция, которая выражает общий смысл понятия in abstracto, т. е. « ... содержит лишь признаки для отличия предмета от других» [10; т. III, стр. 104], - учил Г. Лейбниц; называя такие признаки существенными.
2) РЕАЛЬНАЯ - это дефиниция, которая определяет признаки предмета in concreto, т. е. в ней определено « ... то, что фактически существует или существовало» [10; т. III, стр. 105]. И эта дефиниция выражает уже не общее, но единичное.
Отсюда вывод: любые изменения в объектах могут и должны отражаться их реальными дефинициями. - Но это никак не может и не должно повлиять на содержание номинальных дефиниций, ибо всякий предмет А есть как таковой лишь постольку, поскольку он отвечает номинальной дефиниции понятия А. Если предмет изменился так, что уже не отвечает понятию, то он просто перестает подразумеваться под ним, превращаясь в не-А; понятие А в его номинальном определении никогда еще от этого не изменялось.
О категорическом императиве И. Канта и о единстве свободы с моральной необходимостью
Соображение 1. Если "волю" рассматривают в самом общем значении, то это способность « ... начинать или не начинать ... действия ... выбором нашего духа» ( 4.3). - В этом смысле, она не имеет никакого заранее определенного содержания, а значит, уже по самой сути она есть свобода как от всех внутренних определений - в смысле содержания, так и от всех внешних определений - в смысле естественной причинности: «Свобода воли, по точном рассмотрении, означает существование (existentia) без сущности (essentia), т. е. что нечто существует, но есть притом ничто, что значит опять-таки не существует» [348; стр. 88], - писал А. Шопенгауэр. В этой связи, правда, еще И. Кант подметил, что свобода есть не реальный объект, но « ... чистая трансцендентальная идея; ... предмет ее не может быть дан определенным ни в каком опыте, так как общий закон самой возможности всякого опыта состоит в том, что все происходящее имеет причину. Но так как этим путем, - отмечал далее И. Кант, - нельзя получить абсолютной целокупности условий в причинной связи, то разум создает себе идею спонтанности, способной ... действовать без предшествующей другой причины» [7; стр. 294]. Ибо « ... если все происходит только по законам природы, то всегда имеется лишь ПОДЧИНЕННОЕ, а не первое начало и потому вообще нет никакой полноты ряда ... происходящих друг от друга причин. Между тем закон природы именно в том, что ничто не происходит без достаточно определенной a priori причины», - учил И. Кант, давая понять, что и весь ряд подчиненных причин должен иметь какую-то первопричину, которая сама, однако, ни от какой иной причины уже не зависит; но тем самым « ... утверждение, будто всякая причинность возможна только по законам природы, ... противоречит само себе, и ... потому необходимо допустить абсолютную спонтанность причин -[способность] само собой начинать тот или иной ряд явлений, ... стало быть, трансцендентальную свободу» [7; стр. 254]. Теперь только осталось ответить на вопрос: где доказательства того, что эта свобода присуща именно человеческой воле?...
Соображение 2. Мы вправе считать, что « ... все поступки разумных существ, поскольку они ЯВЛЕНИЯ (находятся в каком-то опыте), подчинены естественной необходимости; но по отношению к разумному субъекту и его способности действовать согласно одному только разуму эти же поступки свободны» [8; стр. 226], - считал И. Кант, исходя из того, что любое практическое обоснование поступка сводится к мотивационному, а это последнее, в свою очередь, всегда строится на волевом решении; таким образом, само волевое решение в плане практического разума вовсе не требует обоснования, хотя бы в теоретическом плане оно и определялось внешними причинами. - Это обстоятельство дает нам право рассматривать нашу волю не только с точки зрения ее проявлений, т. е. как хотение, определенное внешним основанием, но и как вещь, взятую в себе, т. е. вне зависимости от внешних ее оснований: «Безосновность воли ... признали там, где она проявляется наиболее очевидно, как воля человека, и назвали последнюю свободной ... . Но ... из-за безосновности самой воли проглядели необходимость, коей всюду подчинено ее проявление, и объявили действия свободными, чем они не могут быть, так как всякое действие вытекает со строжайшей необходимостью из влияния мотива на характер, - говорил по этому поводу А. Шопенгауэр. - Из этого происходит та изумительная вещь, что всякий априорно считает себя вполне свободным ... . Но апостериори, по опыту, он находит, к своему удивлению, что он не свободен, а подчинен необходимости» [347; стр. 42]. А отсюда вывод: «Воля, как вещь сама в себе, вполне отлична от своего явления и вполне свободна от всех его форм, в которые она входит только при проявлении» [347; стр. 41], - этот тезис сразу вызывает две проблемы...
Проблема 1. Если имеется хоть одна вещь (воля), свободная от формы закона причинности, то придется признать, что последний не является всеобщим принципом, т. е. окажется прав Л. Витгенштейн, который утверждал о нем: «Причинный закон - это не закон, а форма закона» [84; стр. 66]. И в этом случае, мы вновь оказались бы перед Аристотелевой дилеммой: 1) либо закон причинности есть всеобщий принцип, но тогда ничто не должно быть началом; 2) либо же нечто (например: воля) признается началом, но тогда закон причинности не является законом. - Самое выгодное решение проблемы дал И. Кант, который указал « ... два рода причинности в отношении того, что происходит, - естественную причинность и свободную» [7; стр. 294]. Основу того и другого составляет один закон основания, по которому « ... ни одно явление не может оказаться ... действительным ... без достаточного основания» [10; т. I, стр. 418]. Но данный принцип имеет два противоположных действия:
1) ПОЛОЖИТЕЛЬНОЕ (естественное) действие упомянутого принципа состоит в том, что действительное содержание предмета должно иметь также причину в чем-либо другом. - Следовательно, ЕСТЕСТВЕННАЯ ПРИЧИННОСТЬ указывает на «... связь одного состояния ... с другим, предшествующим состоянием, за которым первое следует согласно правилу» [7; стр. 294].
2) ОТРИЦА ТЕЛЬНОЕ (обратное) действие все того же самого принципа состоит в том, что всякий предмет, не имеющий внешней причины, не имеет никакого действительного содержания. - Но это решение вполне относится к СВОБОДНОЙ ПРИЧИННОСТИ, т. е. к воле, если мы разумеем под ней « ... способность самопроизвольно начинать состояние» [7; стр. 294]...
В самом деле: «Свобода воли ... существует, но есть притом ничто» [348; стр. 88], - учил А. Шопенгауэр; если же воля не имеет заранее определенного действительного содержания, то она тогда и причины не имеет, согласно отрицательной форме самого же закона основания. И когда говорят, что « ... воля как вещь в себе не может быть подчинена закону основания» [347; стр. 70], это касается лишь положительной (естественной) формы закона. С другой стороны, прав также и М. Хайдеггер, который рассматривает « ... положение об основании ... в качестве того, у чего не может быть исключений ... . Мы различили отрицающую и утверждающую формы ... положения об основании» [335; стр. 25 - 26], - учит М. Хайдеггер, давая понять, что все свободное от утверждающей формы данного принципа подчинено отрицающей его форме; и в этом случае, воля в качестве свободного начала вовсе не нарушает принцип основания, а оказывается тем особым исключением, которое лишь подтверждает данное правило от противного.
Проблема 2, Нам уже известно, что начало науки и знания, которые из него можно вывести, согласно принципу тождества, « ... имеют одно и то же содержание, и различие между ними есть лишь различие формы» ( 4.1). - Если же началом оказывается ВОЛЯ, т. е. трансцендентальная свобода, то верен вывод И. Фихте, согласно которому « ... знание в своей внутренней форме и сущности есть бытие свободы» [11; т. II, стр. 630]. - Однако мы уже выяснили, что свобода есть не более чем отсутствие определенности, т. е. ничто, а всякое знание, напротив, есть нечто, имеющее определенность; как же второе выводится из первого, т. е. знание из свободы? - «Во всяком определенном знании, - предполагает И. Фихте, - двоякое сплочено воедино: СВОБОДА ВООБЩЕ, которая тем самым и есть знание, и некоторое ограничение и уничтожение бытия свободы, благодаря чему знание становится определенным знанием» [11; т. II, стр. 630]. Но И. Фихте признает, что « ... такое пленение и связывание себя может производить только она же сама, свобода. Она сама есть начало всех своих возможных определений. Она не была бы СВОБОДОЙ, если бы можно было принять такое начало вне ее» [11; т. II, стр. 631]. И тогда вновь перед нами уже упоминавшаяся гоббсовская трудность, ибо из сказанного ясно, что правильность знания зависит от выбора цели. А значит, всеобщим и необходимым наше знание было бы только при условии, что имеется некая всеобщая, высшая цель, которую люди не могут не преследовать. Но если начала науки произвольны, то каким образом тогда наука отличается от искусства, и есть ли смысл в так называемой "научной философии" с ее вечным поиском необходимых принципов и общезначимых доказательств? - Задавшись подобными вопросами, но, так и не сумев прийти к единому ответу, европейская философия оказалась на грани полного вырождения: «Уже ничего не разъясняется, - печально констатирует К. А. Сергеев, высказываясь о мыслителях XX века. - Выдвигается на первый план метафизическая позиция, диктующая определение бытия-как-воли. А в этой позиции ничего разъяснять не следует. Необходимо внушать и рекламировать, навязывать стремления, интересы и потребности, тем самым заранее "программировать"» [8; стр. 63 - 64]. Достойное решение проблемы предложил только И. Фихте, который вывел необходимость всеобщей высшей цели из самого понятия свободы.
О границах мира в пространстве и об относительной одновременности в первой антиномии и. канта
Вникнем в это: многие ученые, подобно Ю. Б. Молчанову, до сих пор думают, что И. Кант здесь проявил себя как сторонник « ... классической концепции АБСОЛЮТНОГО ВРЕМЕНИ»; что он будто бы утверждает здесь « ... отношение абсолютной одновременности разноместных событий как самоочевидный факт»; или что будто бы, согласно И. Канту, все « ... элементы любого целого существуют одновременно» [227; стр. 16]. Но в действительности И. Кант говорит обратное: по его мнению, « ... чтобы мыслить ... мир как целое, необходимо было бы рассматривать ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНЫЙ СИНТЕЗ частей ... мира» [7; стр. 245]. А ведь последовательность в синтезе пространственных частей сама собою указывает на отсутствие между ними АБСОЛЮТНОЙ ОДНОВРЕМЕННОСТИ, которую приписывает явлениям классическая физика, хотя основание кантовской теории мы видим именно в классическом определении: 9.2. Одновременность представляется как « ... отсутствие временных связей», т. е. « ... одновременными считаются события, "произошедшие ни до, ни после одно другого"» [227; стр. 30 - 31]. Физика классическая, как известно, усматривала в этом определении особенный смысл: «Для классической физики ... одновременность различных событий выражает их ТОЖДЕСТВО "по месту" в "потоке" абсолютного времени» [227; стр. 15 - 17], - отмечал Ю. Б. Молчанов. Однако эти события вовсе нетождественны ни по качеству, ни по своему положению в пространстве. - Стало быть, представляя их как ТОЖДЕСТВЕННЫЕ (хотя бы только по времени), мы уже тем самым отвлекаемся как от пространственных, так и от всех прочих различий между ними, т. е. ПРОИЗВОДИМ ИХ СНЯТИЕ. Отсюда следует, что подобное отвлечение может совершаться только в сознании, но не в реальности! - ибо реальность вещи, как мы говорили, утверждается только через ее отличие от других ( 8.3). - Стало быть, прежде, чем события осознаются как тождественные по времени, они изначально мыслятся как РАЗЛИЧНЫЕ, т. е. как ВЗАИМООТРИЦАЮЩИЕ, по принципу: если А Ф В, то реально есть или А, или В. Но этот вывод, согласно И. Канту, означает, что различные события А и В не могут восприниматься с абсолютной одновременностью; и для того, чтобы свести эти два различных события к одному моменту времени, «... необходим синтез многообразного посредством воображения, который всегда последователен во времени» [7; стр. 148]. Стало быть, если А. Бергсон определял одновременность событий как возможность « ... охватить их одним мгновенным восприятием» [41; стр. 40], то И. Кант даже самой возможности мгновенного восприятия уже не допускает, признавая только ОТНОСИТЕЛЬНУЮ ОДНОВРЕМЕННОСТЬ: смысл этого необычного для старой физики понятия заключается в том, что некоторая временная последовательность, необходимая рассудку для синтеза воспринимаемых событий, затем условно приравнивается к одному мгновению настоящего времени...
Вникнем в это: перед нами еще одно важнейшее положение, которым И. Кант сумел предвосхитить релятивистскую физику А. Эйнштейна. - Ведь последний уверял, что « .. . не следует придавать АБСОЛЮТНОГО значения понятию одновременности. Два события, одновременные при наблюдении из одной координатной системы, уже не воспринимаются как одновременные при рассмотрении из системы, движущейся относительно данной» [352; т. I, стр. 13].
«Но по какому же признаку мы узнаем, что они существуют в одном и том же времени?» [7; стр. 154], - спрашивает И. Кант и сам отвечает, что приравнять многообразное содержание восприятия к одному мгновению можно только в одном случае, а именно: «В том случае, если порядок в синтезе схватывания этого многообразного безразличен, т. е. если синтез может идти не только от А через В, С, D к Е, но и наоборот, от Е к А» [7; стр. 154]. «Так, я могу воспринять сначала луну и затем землю или, наоборот, сначала землю, а потом луну, и так как восприятие одного из этих предметов может чередоваться с восприятием другого, то я говорю, что эти предметы сосуществуют. Сосуществование же есть существование в одно и то же время, - рассуждает И. Кант. - Однако ... синтез воображения при схватывании может показать лишь, что каждое из этих восприятий существует ... в то время, когда другого нет, и наоборот, но он не может показать, что объекты существуют одновременно ... . Значит, для того чтобы ... представлять одновременное существование как объективное, необходимо ... отношение между субстанциями, когда одна из них заключает в себе определения, основание которых содержатся в другой ... ; а если ... основание определений одного находится в другом и наоборот, то это есть ... взаимодействие. Следовательно, ОДНОВРЕМЕННОЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ субстанций в пространстве можно познать в опыте не иначе, как ДОПУСКАЯ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ МЕЖДУ НИМИ; значит, взаимодействие суть также условие возможности самих вещей» [7; стр. 153 - 154]. - Этот вывод предполагал три открытия, которые позднее стали основанием релятивистской физики, а именно.
