Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Случай, парадокс и прогресс знания: поиск адекватной методологии отражения творческого мышления в современных теориях познания 14
1.1. Принцип парадоксальности как преодоление альтернативы — «формально-логическое или интуитивное» 14
1.2. Методологическое обоснование принципа «благодаря и вопреки» 22
Глава 2. Парадоксальная эвристика в создании физических парадигм XX века 34
2.3 Парадоксы самоорганизации макроскопических систем 57
2.4. Парадоксальная эвристика медико-биологических исследований 61
Глава 3. Интуиция и творческое мышление в математике и механике 75
3.1. Проблема интуитивного знания в научной эвристике: логика, абстракция и творческое воображение 76
3.2. Вычисление как парадоксальная эвристика в математике и механике 107
3.3. Детерминизм, неопределенность и самоорганизация динамических систем 117
3.4. Истина как интуиция-дискурсия 125
Заключение 130
Список литературы 134
- Принцип парадоксальности как преодоление альтернативы — «формально-логическое или интуитивное»
- Методологическое обоснование принципа «благодаря и вопреки»
- Парадоксы самоорганизации макроскопических систем
- Проблема интуитивного знания в научной эвристике: логика, абстракция и творческое воображение
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Обращение к проблеме творческого мышления в познании продиктовано несколькими обстоятельствами. Во-первых, - умножением теоретических подходов в современной эпистемологии, ставшее данностью на рубеже XX и XXI вв. Эвристика, интуиция, случай, парадокс - все эти понятия, являясь неизменными спутниками современных теорий познания, по сей день составляют основную эпистемологическую загадку прогресса науки, а потому нуждаются в дальнейшей философской конкретизации. Во-вторых, имеющиеся наработки по вопросам интуитивного в научном познании остаются нуждаются в установлении онтологической связи с системой формально-логических доказательств, посредством которых теории собственно признаются научными и обоснованными. В-третьих, само понятие "продуктивного воображения" в познании, помимо известных психологических интерпретаций, должно также быть актуализировано также в сформулированных понятиях и принципах философской теории познания. И, наконец, в четвертых, - сама тема диссертационного исследования порождает необходимость понятийного соотношения логики и парадокса. Казалось бы, что может быть более несовместимым. Логика предполагает следовать определенному порядку и исключать противоречие, тогда как парадокс ("сшибка мысли") и есть само противоречие и чаще всего - вопиющее противоречие. В парадоксе уже подразумевается нарушение цепи формально-логических умозаключений, разрыв установившейся причинно-следственной связи. На первый взгляд, исследователю остается только заключить: логика есть логика, а парадокс есть парадокс и этим все сказано. Такое заключение в полной мере соответствовало бы классическому типу научной рациональности. Его бы в полной мере разделяли те, кто творил науку и осмысливал пути постижения истины в XVII - XIX вв., когда смысл "логичности" целиком определялся формальной (аристотелевской) логикой с ее индуктивно-дедуктивными умозаключениями. Но за прошедшее столетие тип научной рациональности поменялся по меньшей мере дважды: с нач. XX в. по 70-е гг. развивалось то, что позже назвали "неклассическим типом рациональности", а с 80-х гг. по настоящее время - "постнеклассическим"1.
Можно сказать, что современная эпистемология отчетливо обозначила проблему выражения как единого в познании — рациональности и иррациональности, формального и творческого, логичности и парадоксальности.
Состояние исследования проблемы. Проблема открытия нового знания интересовала еще мыслителей Античности. Однако отдельным предметом исследования она стала только в XVII веке, когда возник сам феномен европейской науки. В рамках двух направлений европейской философии — эмпиризма и рационализма - научное творчество с различных сторон раскрывали такие мыслители как Ф. Бэкон2, Р. Декарт3, Б. Спиноза4, И. Ньютон5, Дж. Локк6, Д. Юм7, И. Кант8. В понимание того, как рождается новое знание, закладывались различные определяющие начала: от комбинации данных чувственного опыта до самовозрастания идеальной сущности (cogito). В существующих тогда теориях познания главенствовали индуктивные и дедуктивные методы, или - формально-логическая реконструкция процесса развития науки. В то же время логический конструкт познавательного отношения к миру подвергается испытанию скептицизмом Д. Юма. И. Кант, взявшись за разрешение юмовских парадоксов, обращает внимание на особую роль интуиции и называет ее "акушеркой мысли".
Степин B.C. Философская антропология и философия науки. -М: "Высшая школа", 1992.
2 Бэкон Ф. Соч.: В 2 т. -М., 1977-1978.
3 Декарт Р. Избранные произведения. -М: Госполитиздат, 1950. С.86.
4 Спиноза Б. Избранные произведения: В 2т. Т.1. -М.: Госполитиздат, 1957. С.439.
5 Ньютон И. Математические начала натуральной философии. -М., 1989.
6Локк Дж. Опыт о человеческом разумении// Соч.: В 3 т. Т.1. -М.: "Мысль", 1985. 7 Юм Д. Соч.: В 3-х т. -М., 1995-1996.
о Кант И. Критика чистого разума// Собр. соч.: В 6 т. Т.З. 4.1,2. -М., 1966.
В условиях бурного развития науки в XIX - перв. пол. XX вв. проблема творческого мышления в науке рассматривалось с позиций различных гносеологических подходов. Среди таковых выделяются два наиболее значимые.
Подход рационально-логический, сохранивший первенствующее значение формально-логических (индуктивно-дедуктивных) операций в реконструкции пути познания. Здесь, прежде всего, следует выделить первое поколение позитивистов (О. Конт, Дж. Милль, Г. Спенсер)1 и представителей Венского кружка (Л. Витгенштейн , Р. Карнап и др.). В последующем это направление стало называться джастификационизмом, представителями которого в 60-70 гг. стали М. Бунге4, М. Кобб5 и др.
Подход иррационально-психологический, когда истоки зарождения нового стремятся обнаружить в особенностях психологического мира личности ученого. Во многом развитие философского иррационализма и распространение его влияние на интерпретацию такого понятия как "интуиция" было предопределено популярностью в начале XX века учения 3. Фрейда "о бессознательном". Так, работы А. Бергсона6, В. Джемса7, В. Дильтея8 исследуют главным образом иррационально-психологическую составляющую интуитивного знания, а работы Э. Маха9, Э. Гуссерля10 и М. Шелера11 расширяют обозначенное
1 Ивахненко Е.Н. Позитивизм О. Конта, Дж. С. Милля и Г. Спенсера// Философия науки: проблемы, поиски, решения. -Нальчик, 1996. С.8-10.
2 Витгенштейн Л. Логико-философский трактат// Философские работы. -М., 1994. Карнап Р. Философские основания физики. М., 1971.
4 Бунге М. Интуиция и наука. -М., 1967.
5 Cobb М. Foundation of Neuropsychiatry. New York, 1952.
6 Бергсон А. Собр. соч.: В 5 т. Т.5. -СПб., 1914.
I Джемс В. Вселенная с плюралистической точки зрения. М., 1911.
8 Dilthey V. Einleitung in die Geisteswissenschaften. Bd. I. -Berlin. 1912. S. 91.
9 Max Э. Познание и заблуждение. Очерки по психологии исследования. -М., 1909.
10 Гуссерль Э. Философия как строгая наука. Кн. l.-СПб.: "Логос", 1911.
II Scheler. Der Formalismus in der Ethik und die materiale Wertethik. 1916.
русло познавательного психологизма. Уже в 30-х гг. появляется труд с характерным названием "Психология продуктивного мышления" (К. Дункер)1.
В середине XX века выходит в свет целый ряд монографий и научных статей, авторы которых обращают внимание на ограниченность как логицист-ских, так и иррационалистических подходов к пониманию научного творчества. Одним из критических понятий познавательного процесса становится понятие "интуиции". Так, Д. Гильберт будучи неудовлетворенным имеющимися интерпретациями "интуиции" в научно-философской литературе своего време-ни, потребовал ее реабилитации . Возникает направление интуитивистской логики, одним из представителей которого был великий русский ученый А.Н. Колмогоров и английский математик Д. Пойя3 и др.
В разработке философского обоснования интуитивного знания особое место занимают работы выдающихся мыслителей России - "Обоснование интуитивизма" Н.О. Лосского4 и "Столп и утверждение истины" П.А. Флоренского. "Истина есть интуиция, - писал П. Флоренский, - Истина есть дискуссия. Или проще: истина есть интуиция-дискурсия"5. Не в последнюю очередь под влиянием этих работ, а также работ Э. Гуссерля в 70-х гг. XX века французский мыслитель Э. Левинас выдвигает и обосновывает понятие "философской интуиции"6.
1 Duncker К. Zur Psychologies des produktiven Denkens. Berlin, 1935.
2 Гильберт Д. Основания геометрии.-М.-Л., 1946.
3 Poet D, Mathematics and plausible reasoning. -N-Y., 1955.
4 Лосский Н.О. Обоснование интуитивизма// Избранное. -М.: "Правда", 1991. -С.11- 334.
5 Флоренский П.А. Столп и утверждение истины: В 2 т. -М.: Правда, 1990. С.42-43.
6 Левинас Э. Философская интуиция // Интернет сайт: http:// www.philosophy.ru/library/misc/intent/031evinas. html; Левинас Э. Философская интуиция // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции XX века. Томск, 1998; Levinas Е.. Theorie de l intuition dans la phenomenologie de Husserl. - Vrin, 1994.P.175-215.
В XX в. большой вклад в разработку эвристики, как науки о творческом мышлении внесли зарубежные и отечественные исследователи: В.И. Вернадский, Д. Дойч, Ж. Дьедоне, А.С. Каклюгин, Т. Кун, Н.Н. Моисеев, Ю. Нееман, Г.Э. Норман, К. Поппер, И. Пригожий, В.Н. Пушкин, Ю.В. Сачков, Е.Л. Фейн-берг, П. Фейерабенд, Р. Фейнман, Д.С. Чернавский, и др.
При всем этом проблема творческого научного мышления нуждается в своей конкретизации, которая, с нашей точки зрения, может быть реализована на путях синтеза философской эвристики и истории открытий в науке как составной части целостного познавательного процесса. Такая потребность определила сам "угол зрения" автора диссертации на предмет исследования. С одной стороны, проблема рассматривается с позиций современных философских теорий познания, с другой - через приобщения к опыту и интерпретацию выдвижения новых парадигм и открытий в физике, математике, механике и биологии. Проведенный таким образом анализ позволил выделить основной принцип перехода к новому знанию в науке. Таковым представляется принцип "благодаря и вопреки".
Автор диссертационного исследования полагает, что всегда сохраняется возможность рациональной реконструкции как роста научного знания, так и его эвристической составляющей. Вопрос стоит только в средствах отображения познавательного процесса. Может ли индуктивная логика быть адекватной всем перипетиям творческого мышления ученого? Может ли она исчерпывающе отображать всю сложность и витиеватость восхождения к открытию? Со времен К. Поппера, сделавшего существенный вклад в разрешение данной проблемы1, научная эвристика значительно продвинулась вперед. Но по сей день сохраняется острая потребность углубления его исследования и расшире 1 Поппер К. Логика и рост научного познания. Избранные работы. Под редакцией Садовского. -М.: Прогресс, 1983; Popper К. Conjectures and Refutations. Routledge. 1963, Harper-Collins, 1995; Popper К. The Myth of the Framework. Rutledge. 1992; Popper K. Objective Knowledge. An Evolutionary Approach. Clarendon Press. 1972.
ния круга специалистов, участвующих в его обсуждении. В свете же последних достижений в синергетике, космологии, биологии, математики и медицины решение данной проблемы выдвигается на передний план научной эвристики.
Цель исследования заключается в обосновании и анализе парадоксальности, как доминирующего фактора порождения нового знания в науке и познавательном процессе в целом.
Задачи исследования:
- проанализировать роль "случая", "парадокса", "интуиции" в прогрессе знания и определить их место в творческом мышлении ученого;
- сформулировать и методологически обосновать основной принцип парадоксальной эвристики;
- определить роль и значение парадоксальной эвристики в создании основных научных достижений XIX-XX вв.;
- показать работу принципа "благодаря и вопреки" на материалах достижений современного естествознания, практической медицины и точных наук: теории самоорганизации, математических моделей знания, медико-биологических разработок, современных прогрессивных подходов в медицине и биологии.
Объектом исследования является феномен открытия нового знания. В качестве предмета исследования в диссертации берется парадоксальная эвристика, рассматриваемая через принцип "благодаря и вопреки" и представленная как доминирующий фактор творческого мышления ученого. Таким образом, универсальность основного принципа логики парадоксов позволяет перевести проблему эвристики из плоскости философии науки в более обширную область методологических проблем познания - теорию познания.
Источниковедческую базу диссертации составляет литература, которую можно разделить на две части. Первая — философско-методологические источники с анализом основ, мотивов, структуры и форм проявления творческого мышления в естествознании и гуманитарных науках. Вторая — ориги нальные работы ученых разных времен в области физики, математики, медицины, химии и биологии.
Методологическая основа диссертации. Поиск методологии, адекватной предмету исследования, предполагает сочетание логико-гносеологического и исторического методов анализа, а также использования теоретических приемов анализа и синтеза. Посредством логико-гносеологического анализа исследуется структура основных понятий парадоксальной эвристики — случай, парадокс, интуиция, - соизмеряются логицистские и интуитивистские подходы к реконструкции эвристических моментов творческого мышления в науке. Метод исторического анализа реализуется для привлечения обширного материала из истории научного познания и интерпретации полученных теоретических выводов, положений и принципов. Однако использование философских методов анализа оказалось возможным только при установлении "общего пространства", в котором происходит пересечение смысловых линий философии, теории познания и естествознания.
В целом основу методологического подхода составляет диалектический подход, выражающийся в стремлении реализовать в едином теоретико-познавательном принципе различные подходы и достижения современной эвристики.
Научная новизна диссертации заключается в сочетании теоретико-познавательного и историко-научного подходов исследования парадоксальности творческого мышления в познании, в расширении границ самого понимания парадоксальности интуитивного знания в его случайных и необходимых проявлениях. Впервые формулируется и интерпретируется на обширном теоретическом материале принцип научной эвристики благодаря и вопреки"), необходимый, с точки зрения автора, для решения ряда методологических проблем современной теории познания. В эвристический анализ включаются оригинальные источники из истории науки Нового времени, обобщения ученых естествоиспытателей и гуманитариев, ранее не рассматривавшиеся в данном теоретико-методологическом ключе.
Положения, выносимые на защиту:
При решении эвристических задач в научном познании неизбежно возникновение логического разрыва, и как следствие - возникает неопределенность, когда вместо формально-логических построений доминантное значение в творческом мышлении приобретает вероятностная логика. В связи с этим первый тезис.
1. Проявлением парадоксальности, посредством которой может быть преодолен логический разрыв на пути продвижения к новому знанию, может быть отказ от одного или нескольких положений, считавшихся непременным условием непротиворечивого существования старой системы знаний.
Поскольку, с одной стороны, путь научного познания выстраивается детерминистски, когда последующий результат закономерно вытекает из предшествующего, т.е. благодаря сохранению неразомкнутой цепи доводов, аргументов. С другой стороны, обнаруживается, что получение нового знания предполагает отказ от следования наработанным индуктивным и дедуктивным построениям, т.е. вопреки логике. В последнем случае - в «отказе», на первый взгляд, должен усматриваться смысл парадокса или "нелогичности" появления нового знания. В связи с этим второй тезис.
2. В нашем случае под парадоксальностью следует понимать сосуществование в едином смысловом пространстве формально-логического и вероятностного способов поддержания и развития научного знания.
Парадоксальность, понимаемая абстрактно, представляется обычно как пренебрежение логикой, нарушение логического закона. В этом односторонне взятом смысле (как "вопиющая нелогичность") парадокс не представляет теоретической и методологической ценности и мало что проясняет в анализе креативности научного мышления. Однако, парадоксальность, понимаемая философски-конкретно, т.е. взятая во всей многосторонности своих проявлений, т.е. в неком «ансамбле сторон», представляет собой разрыв логической цепи, отсюда и вытекает третий тезис.
3. В пространстве такого логического разрыва переоформляются и перестраиваются результаты предшествующих изысканий, происходит, в узком смысле, смена типа осмысления научной задачи, в широком - кода творческого мышления ученого.
Как правило, к полученному результату или состоявшемуся открытию непосредственным образом причастна логика предшествующих научных построений, благодаря которой возникла сама потребность достижения этого результата. Прежний "логически обоснованный" результат научного познания в полной мере является "конструктором" эвристического процесса. В то же время, в большинстве случаев, результат (открытие, новое знание) оказывается возможным лишь при смене доминирования прежних установок и понятий, т.е. вопреки им. Отсюда четвертый тезис.
4. Парадоксальность научного творчества, понимаемая таким образом, позволяет сформулировать и конкретизировать философский принцип парадоксальной эвристики - принцип "благодаря и вопреки". Данный принцип позволяет успешно интерпретировать известные открытия нового знания в различных областях - физике, биологии, медицине, математике. Этот принцип кратко можно сформулировать следующим образом: q включает г {благодаря) , но р включает, что q включает не- г {вопреки), что, в ряде случаев, не противоречит друг другу.
5. Пятый тезис вытекает из того, что при решении задачи выражения эвристической компоненты научного мышления, мы неизбежно приходим к анализу установки исследователя на "дальновидение" (прогнозирование) результата и преодоление логического разрыва в знании. Однако история научного познания полна примерами получения неожиданного результата, полученного вопреки прогнозам самих творцов науки. Чаще всего, значение таких неожиданных открытий (открытий вопреки) осмысливается позже, когда логическая цепь реконструируется на уже имеющемся материале состоявшегося научного достижения. Здесь обозначенный принцип переворачивает свои полюса: сначала - вопреки, а потом — благодаря. В области естествознания, по меньшей мере, три сценария открытий удовлетворяют нашему тезису "благодаря и вопреки ".
6. Шестой, обобщающий тезис вытекает из того, что не всякое открытие предоставляет возможность даже ретроспективно восстановить логическую цепочку от замысла к результату. И здесь принцип «благодаря и вопреки» выступает в роли универсального интерпретатора вероятностности и парадоксальности открытия нового знания в науке. В ряде случаев, как это имеет место в математике, введение новых понятий важнее самого частного результата. Так, как дает возможность обнаружить новые до того не известные более объемные и масштабные подходы к разрешению фундаментальных теоретических задач.
Теоретическая и практическая значимость диссертации. Теоретическая значимость диссертационного исследования определяется заданной в нем методологической направленностью разрешения одной из сложнейших проблем теории познания — парадоксальности творческого мышления в науке. Сформулированный философский принцип научной эвристики позволяет конкретизировать на обширном историко-научном материале диалектику необходимости и случайности в теоретическом познании.
Положения и выводы диссертационного исследования расширяют возможности включения в теоретико-методологический анализ творческого мышления таких понятий научной эвристики как интуиция, парадокс, случай и др.
Практическая значимость диссертации определяется также возможностью ее использования в учебно-методической работе по проблемам познания, творческого мышления и методологии научного поиска. Положения и выводы диссертации могут быть использованы при разработке лекционных курсов по философским проблемам познавательной деятельности.
Апробация работы. Рабочая гипотеза и основные положения диссертационного исследования апробированы на Межвузовской научно-практической конференции (Нальчик, 2002 год), Всероссийской научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Перспектива 2003» (Нальчик, 2003 год).
Диссертация была обсуждена на объединенном теоретическом семинаре кафедры философии КБГУ и рекомендована к защите. Основное содержание диссертации опубликовано в трех статьях объемом 2 п.л.
1. Проблема эволюции науки. Парадигма естественных и гуманитарных культур. // Актуальные проблемы борьбы с преступностью на Северном Кавказе. Сборник научных трудов Нальчикского филиала Ростовского юридического института МВД Россию - Нальчик: Полиграфсервис и Т. 2002. - 312 с. (стр. 276-283. в соавторстве с Ю. П. Хапачевым).
2. Принцип «благодаря и вопреки» в теории познания. // Перспектива -2003: Материалы всероссийской научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых: в 8 томах. — Т. I. - Нальчик Каб.-Балк. ун-т., 2003. — 97 с. (стр. 22-27)
3. О логике, интуиции, парадоксах и неизбежном ретроградстве. // Вестник Каб.-Балк. ун-та. Серия Гуманитарные науки. Вып. 8. - Нальчик Каб.-Балк. ун-т., 2003. (стр. 40-42. в соавторстве с Е. Н. Ивахненко)
Структура работы. Диссертация, выполненная на 141 страницах машинописного текста, состоит из введения, трех глав, содержащих десять параграфов, заключения и списка использованной литературы (138 наименований).
Принцип парадоксальности как преодоление альтернативы — «формально-логическое или интуитивное»
Во все времена мудрость требовала воздерживаться от высказываний, не имеющих доказательного обоснования. По сути, всегда существовало стремление ликвидировать зазор между «несомненным знанием» и «всем остальным». Под последним подразумевалось: знание, не имеющее доказательного логикой обоснования; вероятностные суждения, интуитивные соображения и так далее. Под «несомненным знанием» подразумевалось то, что доказательно обосновано силой интеллекта или показаниями чувств. Правда, со времен Сократа скептики заронили зерна сомнений в возможности существования чего-то неизменного и несомненного в человеческом знании. Но в XVII-XVIII веках ньютоновская физика, казалось бы, восстановила статус-кво. Демонстрация безупречности и незыблемости законов «новой физики» породила иллюзию о такой же логической безупречности самого творческого мышления, совершающего открытие. На протяжении XVII-XVIII веков господствовало мнение о неуместности скепсиса в отношении индуктивистской логики открытия. Каким-то образом полное торжество «несомненного знания» обернулось торжеством логичности познавательной эвристики. Разве что Юм позволял себе сомневаться в рационализме роста научного знания, не покидая при этом индуктивизма, как способа конструирования «уже обнаруженного и осмысленного»1.
Позицию, согласно которой оправдано и позволительно называть научным только то знание, которое целиком состоит из доказательно обоснованных высказываний, в философии науки называют «джастификационизмом» (от англ. justification - оправдание)1. Типичными представителями этого направления можно считать И. Ньютона и И. Канта. Джастификационизм, как уже было сказано, оставался господствующей традицией рационального мышления на протяжении двух столетий. В определенном смысле и наш современник, приступивший к изучению основ естествознания, первоначально становится убежденным джастификационистом, хотя, скорее всего, об этом не догадывается.
Первые джастификационисты — это те же самые эмпиристы и рационалисты, знакомые нам по историко-философской литературе. Эмпиристы (Ф. Бэкон, Дж. Локк) опирались на понятие «опыт» и представляли рост научного знания как реализацию принципа индукции: от частного к общему, от опыта к теории и законам. Рационалисты (Р. Декарт, И. Ньютон), в качестве исходного понятия брали мышление («cogito») и, решая те же задачи, опирались на дедуктивный метод. Справедливости ради, отметим, что как те, так и другие, допускали различные типы «внелогического» обоснования - опыт, интеллектуальную интуицию и даже откровение или озарение (к примеру, И. Кант назвал интуицию «акушеркой знания»). Однако в целом эпистемология обозначенного периода предлагала альтернативу, выражающую основную установку эпохи Просвещения: либо логически безупречная наука, либо иррационализм, мистика, суеверие, софистика, а то и бессовестное надувательство.
Безраздельное господство логики (индуктивного и дедуктивного методов) в реконструкции роста научного знания продолжалось до начала XX века, до того времени, когда А. Эйнштейн своими Частной (в русском варианте Специальной) (1905) и Общей (1916) теориями относительности, по выражению И. Лакатоса, «все перевернул вверх дном»2. Безоглядная вера в безупречность формально-логической реконструкции научного познания оказалась наивной. Никакая таблица аксиом и правил преобразования знаний не дает алгоритма, который можно было бы применять «вслепую». Логика не скажет точно (а именно безупречная точность является главным аргументом логики) какие надо выбрать посылки и вспомогательные гипотезы, чтобы прийти к истинному утверждению.
Компрометация логической безупречности познания в начале XX века была предпринята и конвенционалистами, П. Дюгемом и А. Пуанкаре. Здесь истина предстала как «изменчивое соглашение». В середине прошлого столетия признанными защитниками идеала «истины-соглашения» стали М. Полани и Т. Кун.
В 20-30-х годах XX века в «Венском кружке» (М. Шлик, Л. Витгенштейн, О. Нейрат, Г. Рейхенбах и другие) разрабатывалась логико-гносеологическая модель знания, основанная на доктрине «логического атомизма». Основной смысл доктрины сводился к представлению научного знания, как совокупности «элементарных предложений», а в качестве аксиом выбирались так называемые «протокольные положения». Члены «Венского кружка» стремились к полной реконструкции науки, включая ее творческую составляющую — процесс открытия нового знания. Поставленная задача, конечно же, не была решена, но побочный результат, полученный на периферии первичного исследовательского замысла - создание языка и операционной логики ЭВМ - оказался куда более весомым по сравнению с изначальными устремлениями его творцов. Так случается, и это обстоятельство приоткрывает нам важную сторону научной эвристики, анализ которой мы предпримем в последующих параграфах диссертации.
В нашем случае следует отметить, в первую очередь, то, что логический позитивизм делал ставку не, как прежде, на безупречность индуктивно-дедуктивной реконструкции науки, а на современные ему достижения математической логики — булевой алгебры, модальной и вероятностной логики, многозначной логики (Львовско-Варшавская школа Я. Лукасевича). Достижения математики не в последнюю очередь подвели к тому, что в рамках логического позитивизма идеал доказательно обоснованной истины был низведен Р. Карна-пом до «вероятностной истины»1.
Наконец, в структуре самого формально-логического знания имеет место пробел, ликвидировать который не так-то просто, если не сказать — невозможно. Аристотель, наряду с известными положениями формальной логики, вывел одно весьма «странное» положение, которое редко подвергается анализу и звучит так: «Из лжи следует все, что угодно, в том числе и истина». Таким образом, и Аристотель не смог избежать парадоксов. На современном языке булевой алгебры это «странное» правило выражается в известной теореме: из ложного утверждения «если не р , то (если р, то q)y можно вывести любое умозаключение, как верное, так и ложное. Ученому остается только улавливать вероятность истинности той или оной посылки, а не полагаться всецело на логику.
Методологическое обоснование принципа «благодаря и вопреки»
Вся история открытий в области естествознания, казалось бы, свидетельствовала о доминирующей роли логического мышления в постижении научной истины. Согласно классическому типу научной рациональности, берущему начало от Декарта и Ньютона, логический метод познания собственно и определяет собой содержание и смысл проникновения в тайны природы. Попросту говоря, с XVII века установилось представление, что безупречность логической конструкции, выработанной мышлением ученого, собственно и отличает его от всех других «ненаучных» типов познания мира. Логико-рационалистическое конструирование научной мысли и по сей день не утратило своей значимости. Без него наука немыслима. Однако мы поставим вопрос в другой плоскости: является ли рациональность в ее формально-логическом (индуктивно-дедуктивном) проявлении исчерпывающим условием реконструкции научного познания? Или, может быть, индуктивная логика только одна из возможных процессуальных форм процесса постижения действительности?
Логика, несомненно, важна, не может быть устранена, но находится по одну сторону демаркационной линии, что и отличает естествознание от гуманитарных наук. Возникает вопрос. Возможно ли обратное, то есть проникновение методов гуманитарных наук в естественные, или еще жестче — проникновение своеобразного метода познания, свойственного в основном художественному творчеству в естественные науки?
Таким образом, в диссертации по существу ставится вопрос об относительности и недостаточности строго логического (индуктивного) способа реконструкции роста познания. В постижении истины участвуют как рациональные формально-логические способы мыслительной деятельности, так и интуитивные, где определяющими становятся вероятностная логика и логика парадоксов.
Опираясь на работы Карла Поппера и Ювала Неемана1 мы постараемся найти самое важное звено, сопутствующее открытиям в естественных науках. Для достижения поставленной цели методологическими подходами, выработанными на основе дихотомии: благодаря и вопреки. С одной стороны, будут рассмотрены факторы, несомненно, способствующие открытию, — их мы называем «благодаря»; с другой стороны, обстоятельно рассмотрим принцип «вопреки», объединяющий то, что несомненно препятствует нормальному ходу открытия. Таким образом, эта глава формулирует фактически постановку задачи и методологические подходы к ее решению.
Иногда случается так, что в пору наивысшей научной зрелости ученый берется решать те задачи, которые в начале своего творческого пути он не считал разрешимыми в принципе. Так случилось с К. Поппером. В 1934 году Поп-пер еще полагал, что «не существует ни логического метода получения новых идей (тогда он открыто противостоял логическим позитивистам — А. Д.), ни логической реконструкции этого процесса»2. Но уже в 50-х годах Поппер предпринимает попытку хотя бы частичной реконструкции процесса получения нового знания, продолжая при этом придерживаться точки зрения, согласно которой каждое открытие содержит «иррациональный элемент» или «творческую интуицию. Каким способом Поппер решает проблему «нового знания»?
Именно эта схема была первоначально им предложена. Научная дискуссия начинается с проблемы (problem, Pi), для которой предлагается некоторое пробное решение - пробная теория (tentative theory, ТТ). Затем эта теория критикуется (фальсифицируется) с целью исключить ошибки (error elimination, ЕЕ). Далее процесс возобновляется, — теория и ее критическая переработка, наряду с решением, приводят исследователя к новой проблеме Рг .
Характерно, что позже Поппер применил свою схему к пониманию функциональности и системности живого организма, имея в виду, что живое отличается от неживого способностью решать свои проблемы (problem solving).
Метод проб и ошибок позволяет ученому отобрать правильные гипотезы и отбросить ошибочные. С простейшим организмом и даже с первобытным человеком дело обстоит иначе. Ошибочные гипотезы устраняются естественным отбором, то есть путем гибели организмов, воплотивших ошибочные гипотезы или веру в них. Поппер резонно считал, что прогресс эволюции позволил гипотезам гибнуть вместо нас. Таким образом, путь науки ближе к теории Дарвина, а не Ламарка, поскольку первые теории, первые пробные решения проблем и первые проблемы должны были каким-то образом возникнуть вместе. Другими словами, происхождение жизни и ее проблемы совпадают.
Перейдем к наиболее важным для нас особенностям попперианской эпистемологии. Фундаментальным и оригинальным вкладом Поппера в теорию познания является принцип фальсификации. Кратко суть принципа может быть выражена следующим образом: ни одна теория не может называться научной теорией, если ее нельзя проверить экспериментально и если она не оказывается ложной хотя бы в некоторых своих предсказаниях. Таким образом, по Поп-перу, прогресс в науке идет именно через процесс фальсификации, то есть теория, не выдержавшая экспериментальную проверку, заменяется более совершенной, и, главное, с более широкой областью применения и истинности. Обычно приводят пример замены теории тяготения Ньютона теорией гравитации Эйнштейна — общей теории относительности (ОТО). Эта новая теория помимо всего прочего, объяснила прецессию перигелия Меркурия. В рамках ньютоновской теории такого объяснения не существовало.
Парадоксы самоорганизации макроскопических систем
Может ли в области естественных наук «малая причина» породить «большое следствие». Математики скажут утвердительно, если система нелинейная. Посмотрим, что говорит термодинамика, то есть какова ситуация на макроуровне, когда воздействие «малой» величины сильно влияет на конечный результат.
До середины XX века спор между представителем науки, атеистом и представителем религии о «происхождении нового» был бы формально в пользу последнего. Ведь действительно, представитель религии мог констатировать, что в науке есть закон сохранения (Вишну), есть закон возрастания энтропии, то есть закон смерти (Шива), но нет никакого закона, объясняющего как может появиться что-то принципиально новое. Честный представитель науки должен был бы с этим согласиться. Но этого мало, вплоть до 70-х годов можно было услышать достаточно «логичную» критику учения Чарльза Дарвина. Подсчитывали, что если эволюция видов идет случайно, то на появление человека из простейших организмов просто не хватит времени, так как это больше, чем возраст нашей Земли. Вывод был однозначен — необходимо присутствие Творца, как при этом его называть не столь уж важно. И тем ни менее теологи в этом споре были не правы. Во второй половине XX века оформилось учение о возможности появления принципиально нового упорядоченного состояния из хаоса. И это новое спонтанное возникновение когерентных, дисси-пативных структур из исходного хаотического состояния названо самоорганизацией.
Оказалось, что для этого должны выполняться три необходимых условия: система должна быть открытой, нелинейной и вдали от состояния равновесия. Напрашивается связь с упомянутым выше принципом «тримутри» из индийской мифологии1. Чтобы разобраться в этом непростом вопросе приведем сперва краткую историческую справку о некоторых основных «виновниках» этого глобального для нашего века учения. XIX век - Л. Больцман — теория временной эволюции газа в замкнутой системе. А. Пуанкаре и А. Ляпунов теория устойчивости динамических систем. Ч. Дарвин - первый шаг в теории эволюции открытых биологических систем. Весьма характерно, что несмотря на достижения в области термодинамики и электромагнетизма, Людвиг Больцман считал XIX век - веком Дарвина, так высоко он поставил принцип биологической эволюции. На чем же был основан такой вывод Больцмана? Дело видимо в том, что Больцман был один из немно гих в то время физиков, кто первым понял важность «первого шага» сделанно го Дарвиным — теория эволюции открытых, неравновесных систем. Таким об разом, уже на рубеже XX века стало ясно, что развитие теории неравновесных процессов в физических и биологических системах является одной из важней ших задач естествознания. XX век - первый шаг в теории неравновесных процессов был сделан Альбертом Эйнштейном, Марианом Смолуховским и Полем Ланжевеном — теории брауновского движения (Р. Браун судя по всему впервые, в 1827 году наблюдал это явление). Причина брауновского движения — толчки со стороны молекул жидкости, то есть это открытая система.
По уравнению Больцмана средняя энергия частиц газа в процессе эволюции сохраняется. Это условие необходимо, чтобы в процессе эволюции к рав- новесному состоянию энтропия, а с ней и степень хаотичности, возрастали. Средняя же энергия брауновских частиц в процессе эволюции не сохраняется и Н-теорема Больцмана уже не справедлива. Заметим, что по уравнению Больц-мана сохраняется не точное значение энергии, а лишь ее среднее значение. Таким образом, возможны флуктуации энергии, то есть система Больцмана в принципе тоже открытая.
В нашем веке колоссальный вклад в науку об открытых системах внесли также и математики, и в первую очередь, упомянутый А. М. Ляпунов, А. Пуанкаре, а позднее А. А. Андронов, А. Н. Колмогоров и Н. С. Крылов.
В 1957 году появилась работа А. Н. Колмолгорова об энтропии динамических систем, которую можно считать предтечей науки о самоорганизации. В последние годы работами ряда авторов Брюссельской школы и, прежде всего, И. Р. Пригожина была развита термодинамика сильно неравновесных систем. Цель и задачи нашей работы не позволяют, к сожалению, подробно комментировать ни результаты работ основоположников учения, ни перечислять всех ученых сыгравших роль в его становлении.
Однако, еще раз напомним, что открытые системы обмениваются с окружающими телами энергией, частицами и (или) информацией. В открытых системах возможно образование диссипативных структур. Сложность открытых систем предопределяет существование в них кооперативных (когерентных) явлений большого числа частиц, отсюда термин — синергетика, введенный Г. Хакеном. Чтобы понять некоторые достаточно общие закономерности возникновения диссипативных структур в процессе самоорганизации сошлемся на наиболее наглядный пример — образование ячеек Бенара.
В этой диссипативной структуре, происходит качественный переход от бесструктурной однородной и изотропной системы к структуированнои, то есть упорядоченной, сопровождающийся нарушением (уменьшением) симметрии пространства (ранее мы уже говорили о влиянии симметрии ). Важно, что этот переход не плавный, а осуществляется скачком, причем, при повторении подобного эксперимента принципиально невозможно предсказать направление вращения жидкости в ячейке. Подобная ситуация является существенной особенностью образования диссипативных структур. Иными словами, в процессе самоорганизации система может реагировать на внешнее ограничение различными способами. С точки зрения развитой математиками теории динамических систем это означает, что при одних и тех же значениях управляющих системой параметров возможно несколько различных решений, их называют бифуркационными.
Таким образом, общим свойством всех диссипативных структур является: понижение симметрии, большая упорядоченность и резкое их (скачком) возникновение. Эти свойства надо иметь в виду при явлении самоорганизации и в других областях: химии, биологии, а также на социальном уровне.
Природа самоорганизации определяется тем, что вдали от состояния равновесия из-за нелинейности система является неустойчивой (в смысле Ляпунова) и поэтому даже малые флуктуации могут привести к новому состоянию, для которого характерным является совокупное движение большого числа частиц. Общая теория процессов самоорганизации строится на основе универсального принципа эволюции Гленсдорфа-Пригожина, формулировка которого (как и математическая формула) выходит за рамки нашего курса. Однако, согласно Н. Н.Моисееву1 можно дать его упрощенную формулировку.
Проблема интуитивного знания в научной эвристике: логика, абстракция и творческое воображение
В современной эвристике существует две основных опоры в понимании того, как образуется новое знание. Это — опора на логику открытия и опора на то, что называют интуицией.
Проанализируем первоначально понятие интуиции. Известно, что в современных теориях познания нет полного согласия относительно его структуры и содержания. Наиболее общее и широкоупотребительное толкование смысла интуиции выражается в способности человеческого ума внезапно, полно и точно постигать истину. В таком своем значении интуиция приближается к озарению, когда новое знание возникает как внезапная и надежная самоочевидность, психологическая достоверность. В философских теориях познания существуют две определившихся трактовки сущности интуитивизма - рациональная и иррациональная.
Сторонники логицизма (рациональная трактовка) чаще всего интерпретируют такого рода внезапность как стремительное умозаключение. Так, по Декарту (1595-1650), интуиция есть рациональная операция, включающая дедукцию, с помощью которой выявляются полностью и непосредственно определенные истины. Это — понятие (все же — понятие!) ясного и внимательного ума, «порожденное естественным светом разума и благодаря своей простоте более достоверном, чем сама дедукция»1. Но картезианский интуитивизм представляет собой умеренную его разновидность, так как вкладывает в это понятие рациональный процесс. «Только один интеллект способен познать истину», - утверждает Декарт .
Такую же, умеренную, разновидность интуитивизма развивал классический рационализм в лице Спинозы и Лейбница.
Б. Спиноза (1632-1677) представлял интуитивное знание (scentia intuitive) как третий род познания (после опыта и рассудка), который составляет высшую добродетель души, так как ведет к «адекватному познанию сущности вещей»3. По сути, Спиноза подразумевал под интуицией быстрый вывод умозаключения, при отсутствии возможности ретроспективно проследить все его звенья. Примерно в том же ключе рассматривал интуицию и Г. Лейбниц (1646-1716). Однако И. Кант (1724-1804) в дополнение к чувственной и рассудочной интуиции ввел понятие «чистой интуиции» (reine Anschauung). Чистая интуиция, по Канту, является источником всех синтетических априорных суждений. Таковые включают в себя, например, суждения геометрии (априорная наука о физическом пространстве) и математики, в которой аксиомы носят самоочевидный характер и их обоснование, по мнению Канта, не связано ни с каким опытом.
Продолжением рационального интуитивизма следует считать изыскания логических позитивистов. Как писал основатель Венского кружка М. Шлик (1882-1936), интуиция только дает объект, но не постигает его понятийно, так, что определение «интуитивное познание» явно противоречиво1. Иными словами, с позиции логицистов, наблюдения могут дать некоторое представление о предметах, но никогда - научного понимания предметов.
В работах Бергсона, Дильтея, Джемса, Шелера и Хайдеггера получает развитие интуитивизм, в основу которого положено иррациональное начало. Так, по А. Бергсону (1859-1941), интуиция являет собой «такой род интеллектуальной симпатии, посредством какого переносится внутрь объекта, чтобы слиться с тем, что есть в нем единственного в своем роде и, следовательно, невыразимого»2. Словом, интуиция позволяет улавливать то, что остается внешним для интеллекта. В этом смысле, по Бергсону, она превосходит рассудок. В русле бергсонианства размышлял и другой представитель активистского утилитарного интуитивизма конца XIX- начале XX века - Уильям Джемс (1842-1910)3.
В. Дильтей (1833-1911) в своем «Введении к наукам о духе» (1883) также полагал, что целью всякого познания является постижение единичного и общего, которое может быть дано исключительно в жизненном переживании (Erlebnis). Другими словами, достижение «научной достоверности», «самоочевидности в мышлении» возможно, но не посредством «простой силы разума», а посредством особого состояния, которое он называет «мощью личной жизни»4. Понятие «мощи личной жизни» Дильтей так и не проясняет, перекладывая его всецело в еще более непроясненные мистической понятия - эмпатии и симпатического сопонимания (Einfuhlung, Mitempfindung). В последующем опыт иррационального понимания интуитивного знания Дильтея возьмут на вооружение представители психоанализа - Фрейд, Адлер и Юнг, - полагавшие, что эм-патия и есть высший метод познания.
В работах Бергсона, Джемса и Дильтея не сложно уловить отказ от понимания интуиции как логической умственной операции, что позволяет рассматривать их в качестве предтечи современных иррациональных толкований интуитивного познания.
Представляют интерес в этой связи и взгляды основателя феноменологии Э. Гуссерля (1859-1938). Гуссерль утверждает, что сущность (эйдос) обнаруживается особым даром - интеллектуальной (не путать с рациональной) интуицией, называемой им «усмотрением сущности» (Wesensschau). Данные интуитивного постижения действительности проходят, по Гуссерлю, через процесс феноменологической редукции. Эйдетические суждения — плоды усмотрения сущностей. Они полностью независимы от опыта и, по определению М. Шелера (1874-1928), априорны, то есть, даны до всякого опыта, следовательно, «не могут быть аннулированы ни наблюдением, ни индукцией»1.
На почве философско-интуитивистских исканий в XIX веке возник аксиологический и этический интуитивизм, представленный Д. Россом, М. Ше-лером, Н. Гартманом и Дж. Муром. С позиций этического интуитивизма, положения теории ценностей не могут быть доказаны или опровергнуты — они самоочевидны. Так, по Муру, «добро», центральное понятие этики, не поддается определению, и ничто, кроме интуиции, не в состоянии показать нам, какие вещи или качества хороши . Такая позиция, несомненно, позволяет рассматривать аксиологию Мура как продолжение линии иррационального интуитивизма.
Подведем некоторые выводы. Итак, интеллектуальная интуиция Декарта, Лейбница и Спинозы представляется как особая логическая операция, как быстрое умозаключение, настолько стремительное, что его опосредованный научный характер обычно не осознается.
Последующие поиски какого-то необычного способа познания в виде естественного откровения, независимого от логических операций разума, так не к чему и не привел. Это обстоятельство породило скепсис относительно раскрытия как самой конструкции интуитивного знания, так и его эвристических возможностей. Дело дошло до того, что известный исследователь, профессор Макгиллского университета М. Бунге, прямо заявил, что, к несчастью для интуитивизма, того, что он силится истолковать, не существует1.
