Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Возникновение русской диаспоры в Маньчжурии и проблемы школьного образования.
1.1 КВЖД и Харбин как центры русской культуры и просвещения . 22
1.2 Деятельность Учебного отдела КВЖД по созданию и развитию сети начальных и средних учебных заведений. 42
1.3 Деятельность русского учителя в системе школьного образования. 62
Выводы по первой главе. 72
Глава 2. Проблемы развития школьной системы и содержания образования.
2.1 Основные типы общеобразовательных учреждений Харбина . 73
2.2 Вопросы содержания образования в средних учебных заведениях Харбина . 90
2.3 Внеклассная и внешкольная работа в учебных заведениях Харбина. 110
Выводы по второй главе. 122
Заключение. 123
- КВЖД и Харбин как центры русской культуры и просвещения
- Основные типы общеобразовательных учреждений Харбина
- Вопросы содержания образования в средних учебных заведениях Харбина
Введение к работе
Российская эмиграция - сложное и многогранное явление, долгое время остававшееся вне поля зрения отечественной науки и лишь в последние годы ставшее объектом исследования. Российское Зарубежье являлось не только политическим и этносоциальным феноменом XX века, но и уникальным культурно-образовательным пространством, составляющим часть российской культуры, науки, искусства, литературы, национальной жизни в целом. Главной целью российской эмиграции в области образования было сохранение национальной, духовной, языковой и ментальной среды, развитие традиций российской культуры и науки, которые не могли получить развития на Родине.
История российской эмиграции включает в качестве важнейшего своего компонента проблему образования и педагогической мысли Российского Зарубежья. Его изучение в последнее время становится важным направлением педагогической науки, восполняющим существенный пробел в исследованиях истории, практики отечественного образования, восстанавливающим его целостность. Такого рода исследования помогают и осмыслению современных проблем сохранения национальной культуры и русской школы в изменившихся политических и социокультурных условиях ближнего Зарубежья, окажутся практически полезными при анализе и прогнозировании образовательных процессов в среде мигрантов из бывших республик Советского Союза.
Крупнейшая по масштабам эмиграция российского населения имела место в начале 20-х гг., будучи следствием революции и гражданской войны, когда впервые в истории страны более чем двухмиллионная масса российских граждан, в большинстве своем не по собственной воле оказалась за границей и вынуждена была искать пути и способы выживания в новых условиях.
Многие историки говорили о Российском Зарубежье как «обществе в изгнании», о его уникальности. За границей были представлены практически все социальные группы, составлявшие структуру дореволюционного
российского общества. Эмигранты упорно боролись против денационализации, стремясь вести «русский» образ жизни. Вынужденные покинуть Россию, они сознавали себя носителями великой русской культуры, создававшейся веками, стремились «удержать живую связь с духовной и культурной традицией русского прошлого, из которой вырастает и свободное творчество будущего, и помочь как-то русскому народу, находящемуся там, в его усилиях эту жизненную связь сохранить и оживить»1. Российская эмиграция считала себя полноправным наследником российской культуры и верила, что придет время, когда сохраненная и приумноженная, она вернется в общее русло. При этом она полагала, что «воды этого отдельного, текущего за рубежом России потока, пожалуй, больше будут содействовать обогащению этого общего русла, чем воды внутренние»2.
Отметим три важных момента, определяющих значение культурного наследия Российского Зарубежья. Во-первых, в эмиграции продолжали существовать и развиваться течения в области культуры, науки, литературы и искусства, развитие которых в Советской России было по идеологическим мотивам прервано. Во-вторых, яркие представители российской культуры и науки, оставаясь россиянами по языку и духу, внесли свой особый вклад в литературу, искусство, науку приютивших их стран. Наконец, во многом благодаря эмиграции русская культура получила широкую известность на Западе, стала восприниматься как составная и значимая часть мировой культуры.
Проблемы сохранения традиций, языка, культуры, связей с исторической родиной, создания действенных механизмов защиты своих прав, в том числе в международном масштабе, имевшие колоссальное значение для российской эмиграции в 1920-1930-е гг., обрели особую остроту в современных условиях. Сегодня, когда миллионы русских, вследствие распада Советского Союза,
стали национальным меньшинством в странах СНГ, изучение истории российской диаспоры приобрело весомое политическое, социально-психологическое и культурно-историческое звучание.
В более широком плане перед исторической наукой стоит проблема освоения всего культурного наследия русской эмиграции, как иного взгляда на историю России в двадцатом веке. Если до недавних пор существовали «две России» и, соответственно, «две истории», то сегодня встала задача их объединения.
В исторической науке на протяжении многих десятилетий развивались зарубежная, эмигрантская и советская традиции изучения истории и культуры российской эмиграции.
На Западе первые исследовательские работы об эмиграции появились уже в 1920-е гг. Таковыми стали две работы немецкого историка Г. Римши о русских эмигрантах в Германии в 1917-26 гг. Основываясь главным образом на материалах эмигрантской периодики и уделив основное внимание политической жизни диаспоры, он рассмотрел внешнеполитическую ориентацию различных эмигрантских группировок. Проблемы российской эмиграции получили также отражение в периодике того времени ряда стран в связи с определением политики в отношении русских беженцев.
После долгого перерыва, в 1960-е гг., за рубежом вновь стали появляться исследования по истории российской эмиграции. Вышли две работы немецкого историка Г.Э.Фолькмана, американского профессора Р.Вильямса о русских в Германии. Г.Э.Фолькман, основываясь на материалах государственных архивов ФРГ, дал обзор социального положения русских эмигрантов в этой стране в 1919-1929 гг. Вильяме, изучая русскую диаспору в Германии, привлек материалы Гуверовского и Бахметьевского архивов, архивов ФРГ.
В 1970-е гг. на Западе приоритетным стало изучение политической истории эмиграции, преимущественно заграничного периода существования российских политических партий и течений. Для зарубежной историографии
1970-1980 гг. характерна тенденция к расширению проблематики, что выразилось в усилении внимания к истории культуры русской эмиграции. Именно в это время были изданы многочисленные каталоги и библиографические обзоры эмигрантской периодики и литературы, хроники культурной жизни, подготовленные и изданные в США (Л.Фостер, С.Карлински, А. Эппель и др.); во Франции (Л.Бейсак, Е.Эткинд, Дж. Ниват и
ДР-)
Работы западных авторов о русской эмиграции были посвящены, главным образом, изучению политической истории диаспоры в рамках общей темы революции и гражданской войны в России, характеристике взглядов крупных российских политических деятелей как представителей не реализовавшихся альтернатив большевизму.1
В историографии русского зарубежья можно выделить несколько этапов (1920-1930-е гг.; вторая половина 1950 - конец 1980-х гг.; современный этап), отличающихся характером интереса к проблемам эмиграции, источниковой базой, сменой исследовательских парадигм.
Главной особенностью историографии эмигрантского направления можно считать «взгляд изнутри», позволивший, с одной стороны, всесторонне описать жизнь эмиграции но, с другой стороны, повлиявший на то, что работы эмигрантских авторов несут на себе печать субъективизма.
Эмигрантская историография выделялась из зарубежной литературы в самостоятельное течение и самой эмиграцией, и западными исследователями; главной причиной подобного разграничения служило то обстоятельство, что большинство работ эмигрантов выходило на русском языке. Различия зарубежной, эмигрантской и советской историографии были обусловлены идеологическими позициями и характером источниковой базы, что предопределило разницу в подходах и в проблематике. Западные историки
работали главным образом на материалах национальных архивов, эмигрантские исследователи основывались больше на периодике, мемуарах, документах частных архивов, культурных центров, музеев.
В эмигрантской литературе 1920-1930 гг. в качестве отдельных направлений следует выделить работы, главным образом, информационного или мемуарного плана, освещающих жизнедеятельность различных эмигрантских центров, например, в Чехословакии (С.П.Постников), во Франции (С.Пиленко, В.Ф.Зеелер) и др.1 Именно в 1920-1930 гг. в эмигрантской, а вслед за ней и в западной исторической науке, начинает складываться исследовательская традиция, основанная на изучении российской диаспоры как самостоятельного объекта научного анализа. Опубликованные в тот период мемуары, очерки, издания информационно-справочного характера представляют собой одновременно и ценные источники.
В 1960-е гг. получила освещение история отдельных эмигрантских центров, политическая проблематика и тема культуры в эмиграции. В числе крупных работ эмигрантских авторов, изучавших русские колонии в странах расселения, необходимо назвать работы П.Балакшина (в Китае),
В.Д.Поремского, Вл.Маевского (в Югославии), Н.Дронникова (во Франции), Г.Окулевича (в Канаде), И.К.Окунцова (в Америке).
Первой попыткой комплексного изучения культурной жизни всего русского зарубежья в 1920-1930-е гг. стали книги профессора Русского научного и Богословского институтов в Париже П.Е.Ковалевского, изданные в 1960-70-х гг. Автор первым дал определение эмиграции 1920-1930-х гг. как «Зарубежной России» и поставил задачу исследования организационной
структуры эмигрантского сообщества. Важный материал к истории общественно-педагогического движения российской эмиграции содержит труд П.Е.Ковалевского «Зарубежная Россия. История и культурно-просветительная работа русского зарубежья за полвека (1920-1970)» (Париж, 1971). Проблемам жизни и образования русской молодежи в эмиграции посвящена книга В.С.Варшавского «Незамеченное поколение» (М, 1992), а также публикации Т.И.Алексинской (9), Е.Татариновой (231) и Н.Федорова (247).
Важный материал о роли русских ученых в деле образования дает книга М.М.Новикова «Русская научная организация и работа русских естествоиспытателей за границей» (Прага, 1935) и П.Е.Ковалевского «Роль русской эмиграции в мировой науке» (Мюнхен, 1960-1961). В 20-30-х годах появились исследования отдельных направлений русской педагогической мысли (религиозного, идеалистического и др.), получивших свое развитие в эмиграции (В.В.Зеньковский (75-82), С.И.Гессен (50)). Материал, раскрывающий вклад российской эмиграции в мировую культуру, науку, искусство, содержится в исследованиях Г.В.Адамовича(7), А.К.Абданк-Коссовского( 1), Г.Н.Пио-Ульского (172), Г.П.Струве (224) и др.
Немалое внимание к культурно-образовательным проблемам российской эмиграции проявили зарубежные исследователи. Самым значительным новейшим трудом по истории русской эмиграции стала книга американского исследователя, историка, профессора Колумбийского университета, выходца из России М.Раева «Россия за рубежом: История культуры русской эмиграции 1919-1939 гг.», изданная в США в 1990 году, над которой автор работал два десятилетия. Автор видел цель своей работы в воссоздании истории русской культурной жизни за рубежом. В своей книге М.Раев сконцентрировал внимание на изучении тех сторон русской культуры, которые, по его мнению, являются основными, базовыми для ее сохранения и развития: язык, религия, система воспитания и образования, литература, особенности русского самосознания (менталитета), историческая память. Именно в этих сферах, по
его мнению, можно наиболее полно представить русскую культуру в ее самобытности. Проблеме русской школы и образования в сохранении национальной культуры посвящена специальная глава в этой книге. Подобная информация о культурно-образовательной среде Франции дается в книге М. Бейссака «Культурная жизнь русской эмиграции во Франции: хроника (1920-1930)» (Париж, 1971).
В самом СССР об эмиграции первые два десятилетия после Октябрьской революции писали преимущественно реэмигранты и пропагандисты. В работах бывших эмигрантов В.Белова, И.Гуровича, А.Булацеля, Л.Владимирова, Г.Федорова, А.В.Бобрищева-Пушкина,1 вышедших в первой половине 1920-х гг., еще отсутствовала жесткая идеологическая установка в интерпретации событий недавнего прошлого. Преследуя цель содействовать возвращению бывших российских граждан в Советскую Россию, авторы стремились подчеркнуть идейную переориентацию части рядовых эмигрантов. Разграничивая эмигрантов на лиц, уехавших по политическим мотивам и основную беженскую массу, покинувшую страну вследствие военных действий, авторы апеллировали к последней, призывая покончить с «эмигрантщиной».
С первой половины 1930-х гг. и до начала 1960-х гг. в Советском Союзе было мало публикаций по эмигрантской тематике. Интерес к изучению темы вновь проявился лишь в годы хрущевской «оттепели», став следствием ослабления идеологического пресса и возвращения на родину ряда видных эмигрантов.
В 1970-80-х гг. в советской историографии в качестве самостоятельного исследовательского направления оформилось изучение политической истории
диаспоры. Усиление внимания к истории заграничного периода деятельности российских буржуазных и мелкобуржуазных партий объяснялось возросшим интересом отечественных историков к изучению политических движений в России. Среди них работы, посвященные кадетам (Шкаренков Л.К., Комин В.В., Мухачев Ю.В., Думова Н.Г., Щетинов Ю.А.),1 эсерам (Гусев К.В., Комин В.В., Спирина Л.М.), в которых в той или иной степени получили отражение политико-идеологические дискуссии, эмигрантская активность и заграничный период в жизни крупных политических деятелей.
В.В.Комин (103) первым в советской историографии представил эмиграционное движение из Советской России /СССР/ как волнообразный процесс: «первая волна» - послереволюционная, «вторая волна» - послевоенная, «третья волна» - 1970-е гг. Его периодизация и характеристика выделенных эмиграционных потоков до сих пор сохраняют свое значение в отечественной исторической науке.
Общественный интерес к теме российского зарубежья привел в конце 1980-х гг. к появлению в СССР множества публицистических статей, научно-популярных изданий. Были переизданы работы крупных философов русского зарубежья (Н.А.Бердяева, Г.П.Федотова, И.А.Ильина и др.), десятки мемуаров известных политических деятелей и литераторов, книги западных и эмигрантских исследователей (Дж.Стефана, М.Раева, М.Назарова).
Современные исследователи истории культуры, искусства, науки исследовали такие области, как центры исторической науки Российского
Зарубежья, искусство, музеи, культура старообрядцев и многие другие (Ю.С.Борисов(189), В.В.Костиков (113), О.Н.Михайлов (132), В.ТЛашуто (162), А.Г.Соколов (219), и др. Современная периодика активно способствует изучению истории российской эмиграции, раскрывая также вклад общественных сил в развитие образования Российского Зарубежья в разных странах: (А.Н.Горяинов (55,56), В.Д.Козлитин (102), В.И.Косик (109-112), В.А.Тесемников (234,235) и др.).
Политические изменения в СССР в конце 1980-х - начале 1990-х гг. способствовали сближению научных подходов отечественной и зарубежной историографии в изучении русской эмиграции. Начиная с 1990-х гг. с полным основанием можно говорить о формировании единой историографии русского зарубежья, в первую очередь благодаря интенсивным научным контактам и доступности для исследователей эмигрантских архивных собраний в разных странах.
В 1990-е гг. началось специальное исследование проблем образования и педагогической мысли Российского Зарубежья. Этому посвящены работы М.В.Богуславского (29-33), Е.Г.Осовского (149-157), С.Н.Васильевой (40,41). Начато изучение педагогических воззрений и деятельности педагогов, психологов и философов российской эмиграции, получивших мировой признание - В.В.Зеньковского, С.И.Гессена, Н.А.Бердяева, И.А.Ильина, Н.О.Лосского (В.И.Додонов (60), Е.Г.Осовский (156) и др.). Вышла первая антология «Педагогическое наследие русского Зарубежья. 20-е гг.» (М., 1993) (164). В Саранске 1-4 ноября 1994 года прошла первая Всероссийская научная конференция «Образование и педагогическая мысль Российского Зарубежья». На конференции впервые предметом специального обсуждения стали вопросы создания системы национального образования и развития педагогики в условиях эмиграции. В Саранске 16-18 октября 1997 года прошла Вторая Всероссийская научная конференция «Образование и педагогическая мысль Российского Зарубежья. 20-50-е годы XX века». (145). «.
В 1993 году вышло издание «Проблемы изучения истории Российского Зарубежья» под редакцией Ю.А.Полякова, Г.Я.Тарле.(179) Цель этого издания -поставить проблемы, определить основные направления исследования истории Российского Зарубежья и попытаться наладить координацию этих работ, предлагалась попытка систематизировать процессы истории Российского Зарубежья.
Результаты исследования большого круга вопросов по истории педагогики, в том числе и Российского Зарубежья, отражены в трилогии «Современные проблемы истории образования и педагогической науки», в книге «Историко-педагогические основания стратегии развития отечественного образования» под редакцией академика РАО З.И. Равкина. (218,85).
В отечественной историографии проблема изучения адаптации российских эмигрантов в качестве самостоятельного исследовательского направления существует с середины 1990-х гг. Вышли два сборника статей, посвященных проблемам адаптации эмигрантов под редакцией Ю.А.Полякова, Г.Я.Тарле. (87,88)
Вопросы образования и школы рассматриваются в более широком контексте истории русской культуры в эмиграции (Е.И.Тимонин (236), З.С.Бочарова (35), М.В.Назаров (134), О.К.Антропов (11)). В 1995 году вышел сборник «Культура Российского Зарубежья», который составлен на основе разнообразных исследовательских и архивных материалов отечественных и зарубежных авторов и содержит следующие разделы: идейное наследие российской эмиграции, культурные центры русского рассеяния, литературная жизнь и др.1 В Москве 21-23 ноября 1995 года прошла международная научная парламентская конференция «Культурная миссия Российского зарубежья: история и современность». По итогам конференции, парламентских слушаний и других заседаний вышла монография, посвященная политическому, идейному и культурному наследию русской эмиграции, принципам государственной
политики в отношении наших соотечественников за рубежом.1 Вышел сборник тезисов по итогам научной конференции, проходившей в Москве 17 ноября 1997 года.2 В 1999 году в Санкт-Петербурге состоялась международная научная конференция «Культурное наследие российской эмиграции 1917-1939 гг.». Сборник материалов данной конференции освещал проблемы политики, науки, образования культуры, литературы в эмиграции."
Российская диаспора в Маньчжурии начала складываться уже в начале XX века. Ее политическая, экономическая, культурная жизнь была сравнительно мало изучена. В СССР в 1920-1930-е гг. об эмиграции в Китае писали Н.Кичкасов, В.Камский, А.Киржниц, Е.Полевой, Г.Эримберг, А.Аварин.4
А. Аварии первым из советских историков привел данные по численности эмигрантов в Маньчжурии, оценивая ее к началу 1930-х гг. в 115 тысяч и советских граждан в 150 тыс. (5). Статьи названных авторов были посвящены главным образом эмигрантам, осевшим в Маньчжурии, военно-политическим аспектам их деятельности, ситуации на Китайско-Восточной железной дороге.
Пропагандой и официальной публицистикой (Кичкасов Н., Кудрявцев Р., Киржниц А., Полевой Е., Михайлов Е., Эримберг Г., Аварии А. и др.) в 1920-е -первой половине 1930-х гг. были выдвинуты ряд положений, ставших на долгое время типичными для советской историографии. Общей являлась оценка
эмиграции как «белогвардейской» и «антисоветской», деятельность которой целиком направлена против СССР.
Интерес к эмиграции в Китае в СССР возродился лишь спустя почти шестьдесят лет, с конца 1980-х гг., что объяснялось, прежде всего, возросшим интересом к истории русского зарубежья в целом. В начале 1990-х гг. внимание к истории русской диаспоры в Китае со стороны отечественных историков усилилось, были рассекречены фонды Государственного архива Хабаровского края и других, в том числе китайских, хранилищ документов. С 1994-1996 гг. в Сибири и на Дальнем Востоке была издана серия разноплановых работ: сборники документов, составленные из материалов дел реэмигрантов из Маньчжурии, сосредоточенных в Государственном архиве Амурской области.1
Резкое наращивание источниковой базы способствовало появлению большого количества работ, посвященных русским в Азии, в первую очередь в Китае (Е.Таскина (229,230), Г.В.Мелихов (127-130); монографическое исследование В.Ф.Печерицы (171), И.А.Батожок (19,20) и др. Из числа собственно исторических работ следует выделить совместное исследование Н.И.Дубининой и Ю.Н.Ципкина «Об особенностях дальневосточной ветви российской эмиграции», посвященное русской эмиграции в Маньчжурии, преимущественно в Харбине. (64). Книга Г.В.Мелихова «Российская эмиграция в Китае (1917-1924 гг.)» (130) является первой в отечественной историографии работой о жизни и деятельности российских эмигрантов в отдельно взятой стране, в частности, в Китае. Автор на большом документальном материале рассматривает формирование и становление дальневосточной эмиграции, ее политические, общественные, благотворительные и научные организации, рассматривает высшие учебные заведения в Харбине.
В 1970-90-е гг. появилось значительное количество работ, посвященных эмигрантской литературе, науке и образованию в Китае (отечественные
исследователи: Е.Таскина, О.Бобин, эмигрантские авторы: В.П.Петров, О.Бакич).
Для историографии последнего времени характерен интерес к изучению крупных социальных и профессиональных групп эмигрантов, в частности военных и казачества в Китае. В этом ключе написаны статьи А.Л.Худобородова (254), О.И.Сергеева (211). Опубликованы материалы научных конференций, состоявшихся во Владивостоке, Москве, Новосибирске, где нашли отражение проблемы истории эмиграции из восточных районов России.1
Историографический анализ комплекса исторической литературы, посвященной русской эмиграции 1920-х гг., в том числе эмиграции в Маньчжурии, показывает, что основное внимание исследователей Российского Зарубежья было сосредоточено на изучении истории, литературы, философии, политической жизни, адаптации эмигрантов в чужой стране. В значительно меньшей степени исследовались история образования и педагогической мысли эмиграции, общественно-педагогическое движение, становление и развитие школьной системы образования в различных эмигрантских центрах. Что касается дальневосточного региона, в частности, Маньчжурии, то вопросы истории педагогики и образования вообще, а русской школы первой трети XX века особенно, в историографии освещаются недостаточно. На основе имеющейся литературы трудно составить сколько-нибудь полную характеристику состояния и тенденций развития русской школы в такой чрезвычайно сложный и противоречивый период, каким была первая треть XX века, не говоря уже о таких конкретных вопросах, как типология школ, система образования, деятельность учителя, программы обучения, воспитательная работа школы и т.п. Это определило выбор темы диссертационного
исследования: «Русская школа в Маньчжурии первой трети XX века: тенденции развития и проблемы».
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1900 г. по 1930 г. Нижняя граница обусловлена строительством в Маньчжурии КВЖД (1897-1903 гг.) и началом формирования русской диаспоры. Одновременно складывалась система школьного образования в регионе. Верхней границей является 1930 г., что связано с японской экспансией в Китае. В сентябре 1931 года Япония начала захват Маньчжурии, а 1 марта 1932 была опубликована «Декларация об образовании Маньчжоу-Го». Система образования была реорганизована. Учебные заведения, которые японские власти считали центрами антияпонской пропаганды, стали закрываться, а преподаватели увольняться. Соответствующим образом японскими властями изменялись школьные программы и учебники.
Источниковая база: При ее разработке использовались труды отечественных историков, монографии, диссертационные исследования, указатели и справочная литература, периодическая эмигрантская печать, материалы мемуарного характера, относящиеся к теме.
Материалы эмигрантских газет и журналов таких, как «Заря», «Новая жизнь», «Вестник Маньчжурии», «Просветительное дело в Азиатской России», «Вестник Азии», «Железнодорожная жизнь на Дальнем Востоке», «Экономический вестник Маньчжурии», «Политехник» весьма разнообразны: от коротких информационных сообщений, до обстоятельных аналитических статей.
Справочники и указатели, содержавшие текущую, на год издания, информацию об эмигрантских организациях, учреждениях, данные из экономической, торговой, финансовой и других областях. Такие справочники, как «Весь Харбин» (Харбин, 1925-34 гг.), Справочник по Северной Маньчжурии и КВЖД (Харбин, 1927 г.), Статистический ежегодник КВЖД (Харбин, 1930 г.) и др., дают богатый материал для исследователя. В работе
также использованы отечественные, эмигрантские библиографические указатели, специализированные библиографические обзоры по истории русской эмиграции 1920-30-х гг. Алексеев А.Д. Литература русского зарубежья. Книги 1917-1940 гг. Материалы к библиографии. - Спб.: Наука, 1993.; Педагогическая библиография Российского Зарубежья (20-50-е годы XX века) /Под ред. Е.Г. Осовского. - Саранск: Морд. гос. пед. ин-т., 1999. - 55 с; Скачков П.Е. Библиография Китая. - М.-Л., 1932, 156 с; Тюнин М.С. Указатель периодических и повременных изданий, выходивших в г. Харбине на русском и других европейских языках по 1 янв. 1927 г. - Харбин: ОИМК, вып. 1, 1927.; Указатель периодических изданий эмиграции из России и СССР за 1919-1952 гг. и др.
Значительную группу источников составили программы, учебные планы средних учебных заведений Харбина, материалы различных комиссий по составлению программ средней школы в Маньчжурии, протоколы заседаний Учебного Отдела КВЖД и т. д.
Среди опубликованных мемуаров эмигрантов следует выделить составленные представителями среднего и младшего поколения эмигрантов: книги В.Санникова, И.И.Серебренникова, З.Жемчужной, Е.Рачинской, Г.В.Мелихова и др.
Источниками также являются историко-педагогические диссертации, имеющие отношение к истории российской эмиграции в Европе и Китае (Н.Н.Аблажей, В.А.Сухачева, И.А.Батожок, Л.В.Еременко и др.)
Объект исследования - культурно-образовательное пространство русской диаспоры в Китае в 1900-1930 гг.
Предмет исследования - русская школа и учительство в Маньчжурии в 1900-1930 гг..
Цель исследования: изучить состояние школьного образования в Маньчжурии указанного периода, направления развития русской школы и деятельность учительства.
Задачи исследования:
- выявить типы общеобразовательных учреждений, формировавшиеся в специфических условиях региона;
- проанализировать содержание школьных программ, планов, учебников для средних учебных заведений, а также направленность внеклассной и внешкольной работы;
- раскрыть роль Учебного Отдела КВЖД в создании и развитии системы школьного образования;
- охарактеризовать деятельность учителя русской школы с учетом своеобразных условий эмиграции на Востоке.
Методология и методы исследования: историко-культурный подход к проблемам развития школы, образования и педагогической мысли. Системное рассмотрение проблем общеобразовательной школы в Российском зарубежье, предполагающее учет государственно-политических, социальных, этнокультурных, демографических факторов. Историко-логический и ретроспективный методы. Использовались также как взаимодополняющие: сравнительно-сопоставительный анализ, систематизация педагогического материала в аспекте целей и задач исследования.
Научная новизна и теоретическая значимость результатов проведенного исследования:
- представлена если и не с исчерпывающей полнотой, то в наиболее существенных и характерных чертах картина становления и развития русской школы в Маньчжурии первой трети XX века как важной составной части российского историко педагогического процесса;
- проведен анализ состояния и развития школьного образования, выявляющий как особую форму управления школами деятельность Учебного Отдела КВЖД;
- охарактеризованы получившие наибольшее распространение типы начальной и средней школы; выявлены пути сохранения русских национальных традиций просвещения дореволюционной России, сохраненных в эмиграции;
проанализировано содержание образовательной, воспитательной деятельности школы и учительского корпуса, и раскрыт сложный и противоречивый процесс реализации в условиях эмиграции педагогических идей последней в дореволюционной России школьной реформы (при министре П.Н. Игнатьеве).
Теоретическая значимость данного исследования опосредована как идентификация понятия «школа» в его парадигмальных сочетаниях с другими составляющими педагогическую теорию понятиями: «национальность», «народность», «культуросообразность», связей названных понятий с практикой общеобразовательной школы в специфических исторических и социально-политических условиях региона. Исследованием, в частности, устанавливается, что объем понятия «русская школа» в семасиологическом аспекте шире аналогичного понятия, представленного в контекстах историко-педагогических работ советского периода.
Практическая значимость исследования: содержащийся в нем фактический материал, его анализ и теоретическое осмысление дают возможность более полно освещать историю российского образования XX века и Русского зарубежья в частности. Он является необходимым для подготовки обновленных учебных пособий, антологий педагогической мысли Российского зарубежья, создания спецкурса по истории отечественной школы и педагогики XX века. Диссертация может быть практически полезной при корректировке общеобразовательных программ для мигрантов стран СНГ.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Возникновение колонии, затем диаспоры русских в Маньчжурии предопределялось рядом специфических исторических условий, оказавших влияние на становление и развитие в 1900-1930-е гг. своеобразной системы
школьного образования. Маньчжурия являлась зоной активной экономической деятельности русских предпринимателей, вследствие чего с началом строительства КВЖД (1897-1903 гг.) российская диаспора формировалась как весьма своеобразный феномен. При разнонаправленных в первую и во вторую половину исследуемого периода социально-политических факторов, сложности политической обстановки, при окружении этнически чуждой культуры, удаленности от эмигрантских центров в Европе, русская школа в Маньчжурии развивалась, была хранительницей языка, культуры, национальных традиций русского народа.
2. Общей истории школы и педагогической мысли России начала XX века принадлежит как ее неотъемлемая часть и система школьного образования русской диаспоры в дальневосточном регионе с ее своеобразными, а в некоторых отношениях уникальными чертами, обусловленными созданием российской эмиграцией в Маньчжурии культурно-образовательного пространства, в котором сохранялись духовная, языковая, ментальная среда, христианские традиции в культуре и образовании.
3. Национальное образование и воспитание подрастающего поколения являлись важной задачей всей российской эмиграции «первой волны». В Маньчжурии для ее решения в 20-30-е годы создавалась система образования, которая включала дошкольные учреждения, начальную и среднюю русскую школу, непосредственно связанную с развитием высших и профессиональных учебных заведений и учреждений внешкольного образования. Работа в области школьного образования велась планомерно и целенаправленно, в результате чего создавалась и постоянно расширялась сеть учебных заведений.
4. Русская школа и учительство играли огромную роль в сохранении национальной русской культуры, что позволило русским детям в Маньчжурии, находясь в китайском окружении, получить образование, воспитание, сберечь свой язык, национальную самобытность. В условиях эмиграции этим же целям служила система внешкольного образования, которая решала широкий круг
свойственных для нее задач: создание культурно-просветительной среды, реализация культурно-образовательных потребностей молодежи, ее воспитание.
КВЖД и Харбин как центры русской культуры и просвещения
Возникновение колонии русских на северо-востоке Китая, в Маньчжурии, было связано со строительством в 1897-1903 гг. Китайской Восточной железной дороги (КВЖД). Военно-политические и экономические аспекты истории КВЖД подробно изучены в отечественной и зарубежной историографии (В.Е.Глуздовский (52), П.И.Глушаков (53), В.Аварин (3-5), Г.В.Мелихов (127-130), Г.В.Романова (190), М.И.Сладковский (216); В.Ф.Ищенко (89), М.А.Патрушева. (161). Особенности русского быта в городе Харбине, главном русском центре Китая, освещены в вышедших в последние годы работах мемуарного характера (Г.В.Мелихов, Е.Таскина).
Особенностью северо-восточного и северного районов Китая, куда устремилась российская эмиграция, было то, что они на протяжении нескольких десятилетий являлись зоной активной экономической деятельности русских предпринимателей. Здесь действовала такая русская экономическая структура как КВЖД, существовал хотя бы недолговременный опыт адаптации русских поселенцев. Специфика местных условий во многом определяла дальнейшую судьбу русских эмигрантов. Центр русской эмиграции в Китае имел свою дореволюционную историю.
Вместе с тем единственным средством выживания в новых условиях для подавляющей массы русских было активное включение в хозяйственную жизнь края. Особенность деловой активности заключалась в том, что в большинстве случаев она была направлена на удовлетворение спроса и потребностей того же контингента эмигрантов или зарубежного рынка. Не было создано коммерческих структур, сориентированных на общекитайский рынок, . интегрированных в экономику Китая. Это предопределило зависимый характер эмигрантских групп населения от политической конъюнктуры и произвола местных властей. Тяготы эмигрантской жизни в Китае усугублялись дополнительными сложностями, обусловленными особенностями данного региона, в том числе этнокультурными, включая труднопреодолимый языковой барьер. Российские эмигранты, носители православной русской культуры, оказались в стране древнейшей восточной цивилизации с ее устойчивыми конфуцианскими традициями и весьма слабым знакомством с западной цивилизацией. Социальные пестрота и мобильность, смешение сословных статусов, присущих подобного рода конгломератам, наблюдались в Китае.1
Сооружение и обслуживание железной дороги, распространение русской торговли в Маньчжурии стимулировали постоянный рост русского населения. На начальном этапе колония формировалась в основном за счет семей служащих, рабочих КВЖД, военных чинов Охранной стражи и предпринимателей. Русские в Маньчжурии проживали на территории, управляемой российской администрацией, и до 1920-го г. пользовались правом экстерриториальности. Революция 1917 г. поначалу не вызвала изменений в структуре колонии. В силу удаленности от центра революционных событий Харбин продолжал жить привычной жизнью: работали банки, русская полиция, КВЖД принимала коммерческие заказы. Поражение белого движения в Сибири привело к массовому исходу беженцев через русско-китайскую границу. В результате притока беженцев из России в 1920 г. численность русского населения Маньчжурии резко возросла; изменилась также социальная структура харбинского общества.
В историографии даются самые разные оценки численности русского населения в Китае начала 1920-х гг. Л.К.Шкаренков, ссылаясь на данные А.Киржниц, пишет о 100 тысячах русских, указывая на то, что значительная часть из них поселилась в полосе отчуждения КВЖД до революции 1917 г. (257). Существуют также завышенные оценки численности: 400 тысяч человек1 и 500 тысяч.2 Согласно данным П.Балакшина в Китае в то время проживало около 250 тысяч русских.3
Основные типы общеобразовательных учреждений Харбина
В Маньчжурии школьная система образования начала складываться с началом постройки КВЖД. Железнодорожные школы были самые многочисленные в Харбине и на линии. Они проделали большой эволюционный путь. Маленькие, «карликовые» школы, ютившиеся в неприспособленных для занятий помещениях, дававшие самые элементарные знания, за этот период времени превратились в прекрасно оборудованные учебные заведения, выпускающие ежегодно несколько сот абитуриентов (в 1930 году, например, 460 чел.)
КВЖД для детей служащих дороги открывала школы 3-х ступеней: начальные училища; высшие начальные училища; коммерческие и реальные училища, гимназии. Они принадлежали дороге и подчинялись Учебному Отделу КВЖД. Но железнодорожных школ не хватало для всех детей школьного возраста, поэтому в Харбине открывались частные средние учебные заведения, городской муниципалитет открывал свои школы, открывались школы, субсидируемые церковью.
В декабре 1898 года открылось первое начальное училище в крае, принадлежавшее КВЖД. Школа помещалась в старом Харбине и попечительство над ней приняла супруга главного инженера дороги, А.Л. Югович. В то время в школе насчитывалось всего 20 учеников. Школа широко открыла двери для учащихся не только русской, но и китайской национальности, в ее стенах получили образование 32 учащихся китайца. В следующем году было открыто учебное заведение на Пристани (район Харбина) - Сунгарийская школа. С этого времени сеть железнодорожных училищ непрерывно расширялась и не только в Харбине, но и-на линиях дороги. В 1900 году была открыта первая школа на станции Пограничная. В 1906-1907 учебном году в железнодорожных школах училось 1.666 детей, из которых 1.269 были дети служащих.1
До 1906 г. в Харбине не было принадлежавших дороге училища или гимназии, А необходимость в нем остро ощущалась. И Харбин, и КВЖД нуждались в хорошо подготовленных в языковом и коммерческом отношении кадрах. При решении вопроса о типе школы для подготовки таких кадров выбор пал на Коммерческое училище, функционировавшее в России в ведении Министерства финансов (позднее в ведении Министерства торговли и промышленности).
Корпуса коммерческих училищ были построены в 1904 году и обошлись дороге около полумиллиона рублей. Предназначенные для учебных заведений мужского и женского училищ и интернатов при них, эти здания до своего прямого назначения служили и госпиталями в японскую войну, и казармами, и давали приют Управлению дороги и даже военному суду. И только с 1906 года они начали служить по прямому их назначению. Открытие училищ произошло в 1906 г. (мужского - 26 февраля, женского - 18 сентября). Были они 8-классные с двухгодичным подготовительными классами; продолжительность обучения составляла, таким образом, 10 лет. С 1906 по 1923 год училище окончило 744 выпускника: 467 мужчин и 277 женщин. Из этих молодых людей, окончивших с отличием, насчитывается 144 мужчин и 87 женщин. Громадное большинство окончивших молодых людей поступило в институты, особенно в Институт Путей Сообщения и в Коммерческий Институт, что же касается женщин, то из них большая часть направлялась также в различные высшие учебные заведения России (Медицинский институт, Коммерческий институт, Архитектурно-строительные курсы и др.). Не имевшие средств получить высшее образование в громадном большинстве посвящали себя педагогической деятельности.1
Мужское и женское коммерческие училища стояли на первом месте среди харбинских средних школ как по постановке учебного дела, так и по оборудованию и технической оснащенности.
Вопросы содержания образования в средних учебных заведениях Харбина
Наиболее сложными для педагогической общественности оказались вопросы разработки единых школьных программ и учебных планов.
После восстановления Учебного Отдела в 1919 году особое внимание было обращено на программы, применявшиеся в школах в период до 1919 г. Эти программы не были едиными для всех школ. Для устранения этого нежелательного явления при Учебном Отделе была создана специальная комиссия, которая, проработав два года, составила новые программы для начальных и высших начальных училищ дороги, приняв во внимание все данные новой педагогической мысли и практики в области школьного дела как в России до 1917 года, так и за границей. Эти программы были приняты на делегатском съезде учителей КВЖД в 1921 году и утверждены установленным на дороге порядком. Закончив согласование программ низших и высших начальных училищ, Учебный Отдел перешел к работе по составлению и согласованию с ними программ школ 3-ей ступени - гимназий со старшими классами, положив в основу программы, разработанные Министерством графа П. Н.Игнатьева.
В связи с разработкой программ были всесторонне рассмотрены все вопросы, связанные с методической стороной преподавания и с постановкой дела обучения и воспитания в школах дороги. Результатом этой работы явилось улучшение преподавания русского языка и словесности в высших начальных училищах, а также обращено большое внимание на постановку физического и трудового воспитания.1
В железнодорожных школах стало отводиться большее количество часов предметам: гимнастике, пению, рисованию. Вводилось изучение английского языка. В основу программ был положен трудовой принцип. Наряду с общеобразовательными предметами для девочек вводилось практическое рукоделие, а для мальчиков - ремесло. Через 4 года Первое Высшее Начальное училище в Харбине имело уже свои оборудованные мастерские, где ученики работали по дереву, металлу, по переплету и картонажу, по набивке чучел и т.д.; ученические мастерские собственными силами исполняли ответственные заказы на школьную мебель, на приборы по физике, естествознанию. Несколько позже был введен в расписание школьных предметов научный кинематограф. Новыми программами низшие и высшие начальные училища преобразовывались в школы I и ТІ ступени, каждая с законченным характером даваемого образования. В дальнейшем, после проверки программ на опыте и необходимых исправлений, Учебный Отдел предполагал осуществить на Дороге и III ступень, для которой уже имелся в его распоряжении и кадры учителей-специалистов, занятых во II ступени.
В 1920 году Полоса отчуждения КВЖД была переименована в Особый Район Восточных Провинций (ОРВП), где устанавливались три основных типа русской средней школы: гимназии - мужские и женские с общими программами, реальные училища и коммерческие училища.
Указанные учебные заведения могли быть однородными (мужскими и женскими) и смешанными (совместное обучение).
Старшие классы средней школы, с V-ro по VII-й классы включительно, согласованные с программами высших начальных училищ, являлись естественным их продолжением (Ш-ей ступенью единой общеобразовательной школы). Таким образом, общая продолжительность курса обучения 1-й, И-й и Ш-й ступени определялась в 10 лет.
Имея в виду, что по времени окончания высших начальных училищ или IV-x классов средней школы уже обнаруживались склонности учащихся к той или иной группе наук, предоставлялось право педагогическим советам учебных заведений разделять последние три класса средней школы на два или три основных отделения: гуманитарно-классическое, реальное и коммерческое.
