Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Политические процессы в российской империи с позиции геополитического и геостратегического анализа 30
1.1. Теория империи и имперский опыт России 30
1.2. Генезис геополитики и геостратегии 54
1.3. Основные категории и ключевые концепции геополитики 84
Глава II. Исторический процесс в россии под геополитическим углом зрения 103
2.1. Феномен российской имперской колонизации 103
2.2. Российские геополитические реалии в контексте теории срединных пространств: феномен «подвижной границы» 123
Глава III. Территориальное расширение российской империи (1682-1801): геополитический формат 151
3.1. Векторы, парадигмы и коды (кодексы) геополитического развития России 151
3.2. Пространственный фактор во внешней политике России (1725-1761) .. 183
3.3. Российское и сопредельные срединные пространства (1761-1801) 193
Глава IV. Эпоха александра I: геополитические реалии и геостратегические иллюзии (1801-1825) 261
4.1. Европейское направление внешней политики Александра 1 261
4.2. Южная и восточная политика Александра 1 293
Глава V. Геополитический курс николая I (1825-1855) 319
5.1. Геостратегический идеализм Александра I и геополитический реализм Николая 1 319
5.2. Восточный вопрос и геополитические амбиции Николая I 329
Заключение 356
Список источников и литературы 391
- Основные категории и ключевые концепции геополитики
- Российские геополитические реалии в контексте теории срединных пространств: феномен «подвижной границы»
- Пространственный фактор во внешней политике России (1725-1761)
- Европейское направление внешней политики Александра 1
Введение к работе
Актуальность темы исследования. На рубеже XX и XXI столетий потребность создания механизма управляемого развития человечества осознается как чрезвычайно актуальная. Множественность участников международной политической жизни инициирует поиск политических средств воздействия на общественное развитие с целью его унификации. Понимание этой задачи проистекает из содержания процесса глобализации, который есть сужение или даже исчезновение возможности развиваться особым образом и уклоняться от движения по проторенной дороге, а, следовательно, сокращение способов для правительства или общества сознательно выбирать некий собственный путь развития (К.Зегберс). В контексте глобализации применительно к международным отношениям становится очевидной общемировая потребность перехода от взаимозависимости государств под влиянием различных поляризационных систем-моделей (многополярный, биполярный, однополярный миропорядок) к принципиально новой структуре одновременно целостного и децентрализованного политического мироустройства. Острейший вопрос современности о глобальном изменении конфигурации международных отношений и переходе от стихийного к целенаправленному формированию международных режимов и систем приобретает сегодня особую актуальность.
Складывается впечатление, что «эволюционная пауза», полученная человечеством во второй половине XX в. подошла к концу, и процессы бифуркации положили начало, говоря словами Дж. Розенау, двум мирам глобальной политики— полицентричному миру, состоящему из различных неправительственных участников, и государственно-центричному миру, традиционно строящемуся на соединении совокупной суверенной мощи государств (Ильин 2004: 19).
Выдающийся философ науки Томас Кун предлагает рассматривать эволюцию научного знания в современную эпоху как смену парадигм науки— принятых моделей и образцов научного анализа (Кун 2003: 11, 12). Современная научная парадигма теории международных отношений и мировых политических процессов сформировалась под влиянием абсолютного преобладания государства как безусловно главнейшего субъекта международных отношений. Формирующаяся сегодня новая парадигма научного знания в сфере теории международных отношений уже не столь категорична в апологии роли государства как важнейшего фактора мировой политики. Возрастающее значение приобретают надгосударственные макрополитические процессы субрегиональной, региональной и общемировой интеграции в политической, экономической, социальной и культурно-цивилизационной сферах. Ретроспективный ракурс в процессе становления новой научной парадигмы международных отношений рассматривается историками науки как важный формат концептуального преобразования конкретно исторических фактов. Актуальность предлагаемого исследования состоит в том, что оно способствует формированию новой комбинированной исследовательской парадигмы в сфере истории и теории международных отношений, в том числе и применительно к России.
Начиная со второй половины XVII в., складывались предпосылки превращения России в великую европейскую державу. Первым шагом на этом пути должно было стать признание страны равноправным партнером в новой европейской системе отношений, заложенной Вестфальским миром 1648 года. Победы в Северной войне (1700-1721) возвысили Россию до положения великой европейской державы. Вслед за победой над Швецией Россия была провозглашена империей, а русский царь, согласно традиции, стал именоваться императором. В XVIII в. Россия укрепила связи с государствами Центральной и Западной Европы, вышла к Балтийскому и Черному морям, превратилась в многонациональную империю. Фундамен- тальное географическое утверждение, что Россия является одновременно азиатской и европейской державой, легло в основу новой имперской идеологии. Изменилось место России в системе международных отношений. «Богом забытая Московия» ворвалась в европейскую международную жизнь, выстраивая двухсторонние и коалиционные отношения практически со всеми европейскими монархиями. Внешняя политика Российской империи XVIII — первой половины XIX в. определялась государственными интересами, которые порой совпадали с интересами сопредельных народов и государств, а в других случаях вступали в противоречие с ними. Современный взгляд на эти процессы под углом геополитического и геостратегического анализа составляет важный аспект актуальности темы исследования.
Другая актуальная проблема, рассматриваемая в диссертации, — имперский характер российской государственности. Призыв к исследованию имперского прошлого России неожиданно согласованно звучит в последнее время из уст как отечественных, так и зарубежных авторов. Изучение начальных этапов формирования Российской империи необходимо для понимания ее развития в XVIII-XX вв.. Большинство исторических исследований, сосредоточенных почти исключительно на послепетровском периоде, и особенно на второй половине XIX в., лишаются длительной исторической перспективы и объяснительной силы.
Возрождение интереса к истории и теории империи наметилось в России с середины 90-х годов XX в., вызвав к жизни волну полемических работ.
Применение новейших методологических достижений в исследовании культурно-цивилизационных процессов, колониализма, этногенеза и национальной идентификации — актуальная задача современной исторической науки. Актуален также анализ особенностей создания, функционирования и распада империй, осуществляемый как историками, так и специа- листами в области экономики, права, социологии, философии, политологии. Российская империя XVIII — начала XX в. уже не рассматривается как особый феномен, к которому неприемлемы методы и модели, разработанные в других науках, что открывает широкое научно-исследовательское поле для сравнительного (компаративистского) подхода к изучению истории России.
В последние годы зарубежные историки освобождаются от односторонней оценки имперской истории России, как агрессивного субъекта международной политики. На смену тезису о «российском экспансионизме» приходят более взвешенные концепции. Сравнительно недавно в исторической литературе, посвященной имперской России, появился термин «undergoverned» — «недоуправляемость» (С. Величенко). Сущность данного понятия заключается в том, что правительство, которое успешно монополизировало право на применение физического насилия, не обладает достаточным числом администраторов на душу населения, чтобы проводить свою политику эффективно и разумно.
Актуально применение к российским реалиям таких концептуальных проблем, как теория компаративного исследования империй, генезис империй, имперская экономическая система, идеология империй, история границ, окраин, элиты и системы управления империй, а также наследие империй. «То о чем обычно забывают при изучении российской империи, — это вопросы о том, каким образом империи удалось просуществовать столь долгое время, как она эволюционировала с течение времени, как она примиряла друг с другом самые разнообразные сообщества и территории, вошедшие в ее состав, и как сами эти сообщества и территории изменились, оказавшись частью имперской системы» (Российская 2005: 25).
В начале XXI в. стало очевидно, что история внешней политики России нуждается в переосмыслении, в новой интерпретации известных нам событий с позиций теорий и концепций, которые нашли признание в отечествен- ной науке относительно недавно. Новый взгляд на прошлое содействует более глубокому познанию истоков внешней политики России, без чего трудно постигать характер и приоритеты современной внешней политики.
Цель и задачи исследования. Цель диссертации — исследовать роль и место Российской империи в системе международных отношений XVIII — первой половины XIX вв. в формате пространственно-временного континуума, т.е. с позиции геополитического и геостратегического анализа российской внешней и внутренней политики XVIII-XIX вв.
Для достижения цели исследования автор поставил следующие задачи: — осуществить геополитический и геостратегический анализ политических процессов в Российской империи в исследуемый период; изучить специфику истории России XVIII — первой половины XIX вв. в контексте общей теории империй; выделить категории и концепции, наиболее продуктивные при анализе эволюции Российской империи с точки зрения ее пространственно-политических характеристик; выработать стратегию их применения для геополитической и геостратегической интерпретации внешней политики России XVIII-XIX вв., которую мы рассматриваем как непрерывный объективно обусловленный процесс политического функционирования государства. изучить динамику и цикличность пространственных изменений, характерных для бытования российской государственности; разработать периодизацию истории России под геополитическим углом зрения; выявить векторы, парадигмы и коды (кодексы) геополитического развития России в XVIII — XIX вв.; исследовать с помощью категорий «экспансия», «подвижная граница», «геополитическое силовое поле», «срединное пространство» и геополитический код особенности территориального расширения Российской империи в XVIII — первой половине XIX вв.; — исследовать роль пространственно-политического фактора во внутренней и внешней политике России первой половины XIX в.
Хронологические рамки исследования охватывают значительный исторический период: нижний хронологический рубеж исследования восходит к раннему периоду формирования российской государственности в средние века, верхний — середина XIX в. Особое внимание уделено по-луторовековому периоду истории России (XVIII— первая половина XIX в.) — важнейшему этапу становления российской имперской государственности.
Методология исследования. Методологически исследование построено на принципах конкретно-исторического, научно-объективного подхода в сочетании с принципами сравнительного анализа рассматриваемых явлений международного политического процесса, с использованием специальных исторических методов: проблемно-хронологического, ретроспективного, структурно-системного и других. Важнейшим методологическим принципом исследования является принцип историзма, который обусловил изучение роли и места России в системе международных отношений (XVIII — первая половина XIX в.) с учетом конкретно-исторических условий развития, представлений и ценностей, ментальных стереотипов исторического сознания, присущих различным эпохам и периодам российской истории. Методологической особенностью работы является сочетание традиционных методов исторического исследования международных отношений с геополитическим и геостратегическим анализом исторического развития России в целом и международных отношений в частности.
Концепции геополитического и геостратегического анализа предлагается рассматривать как принципиально различные исследовательские стратегии. Изучение истории империй развивается в русле современной компаративистики: сравнительный метод широко применяется в исторических, социологических, политологических и иных исследованиях. Приме- ценный в данном исследовании сравнительно-исторический подход дает возможность, не нарушая строя исторического повествования, внести ряд дополнительных ракурсов рассмотрения исторических явлений, используя их синхронное и диахронное изучение. Сравнительный подход применен при анализе особенностей российской пространственной экспансии, значения феномена «подвижной границы» и «приграничья», взаимодействия срединных пространств, геополитических характеристик государственных территорий, особенности этногенеза доктринальных идеологем, существовавших в рамках официальных государственных идеологий, и ряда других особенностей. Многоплановость сравнительно-исторического подхода расширяет возможность использования смежных научных дисциплин по сравнению с традиционной исторической наукой, позволяет наряду с причинно-следственным детерминизмом конкретно-исторического подхода применять, внехронологическую ценностную шкалу цивилизационного и трансисторического уровня, выявлять рационализм общественных явлений как в пространственно-временных рамках, так и без учета внешних влияний в виде замкнутых, самодостаточных структур, способных к самосохранению и саморазвитию (синергетический подход). Одним из важнейших методов современного исторического анализа является общая теория геополитики, как области знания, использующей пространственный подход при анализе политических процессов. Важнейшие концептуально-понятийные дефиниции, применяемые в исследовании: пространство, экспансия, теория границ и приграничья (фронтир), общая теория империи, концепция «срединного пространства», «геополитических силовых полей», «пограничных зон», в пространственном расширении России и США, типологических особенностей формирования и существования крупнейших империй XVIII-XX вв. и их государственно-политических доктрин и ряд других. Основные методологические стратегии, применяемые в работе, подробно рассмотрены в первой и второй главах исследования. К их числу относится метод геополитического моделирования пространства на основе взаимодействия геополитических силовых полей, образуемых срединными территориями, а также метод выявления векторов (осей) геополитического и геостратегического развития государств в конкретную историческую эпоху.
Концепция работы основывается на сочетании двух принципов анализа процесса развития международных отношений: во-первых, дискретного (прерывистого) в рамках ставшей уже классической схемы последовательной смены систем международных отношений (Вестфальской, Венской, Версальско-Вашингтонской, Ялтинско-Потсдамской, биполярной и постбиполярной и др.), которая в целом носит государственно-центристский характер; во-вторых, интерферентного, основывающегося на взаимном усилении или ослаблении геополитических силовых полей при их наложении друг на друга. Второй принцип предлагает рассматривать государство не как самоценность, а как «прокрустово ложе» занимаемого им пространства, сохранение которого есть обязательное и достаточное условие сохранения государственных форм, а выход за пределы его границ — объективная потребность развития пространственной системы, зачастую искусственно втиснутой в рамки государственных форм политической организации пространства.
Степень разработанности темы. Подобный ракурс изучения роли России в системе международных отношений в пространственно-временном континууме в отечественной литературе осуществляется впервые. При разработке избранной темы автор использовал документы, исследования на русском и английском языках, которые условно можно разделить на пять групп. Первая, архивные материалы и источники, содержащие документы, законодательные и подзаконные акты, имеющие отношение к исследуемой проблематике, а также работы современников событий научного, статистического и мемуарного характера. Вторая — общетеоретиче- ские работы в области мировой политики, истории и теории международных отношений. Третья — исследования и сборники материалов по определенным проблемам политической науки, социологии и психологии. Четвертая — литература исторического и справочного характера.
Источниковая база. Основу источниковой базы составляют архивные документы. Наиболее важные из них сосредоточены в центральных хранилищах Москвы и Санкт-Петербурга. Значительный объем данных по нашей теме находится в Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ), прежде всего в фондах Главного архива. Сведения, содержащиеся в делах этого фонда, носят самый разнообразный характер: это официальные документы правительства в оригиналах и копиях, служебные записки, статистические данные, частные письма и т. п.
В АВПРИ в фонде № 5 «Секретные мнения» (1788-1790) содержатся материалы по истории войны России и Швеции, включающие бумаги князя А. А. Безбородко, протоколы Совета за 1788-1790 тт. относительно военных действий и положения в Европе, шведские бумаги — «напоминание недовольным в государстве», объясняющие истоки шведско-русского конфликта, деятельность оппозиции королевской власти в Финляндии и Швеции.
Большой круг источников, связанный с историей внешней политики России XVIII — первой половины XIX в., находится в Российском государственном историческом архиве в Петербурге (РГИА). Использованы документы о состоянии и деятельности Российско-Американской компании (РАК) за различные годы. Особенно ценным для нашего исследования является «Обзор управления колониями Российско-Американской компании в 1854-1859 гг.» СВ. Воеводского (Ф. 15. Оп. 1. Д. 14). В фондах архивного хранилища находятся документы «о донесениях о ходе военных действий со Швецией» (Ф. 1146). Ф. 1117, «Салтыков И. П. и Мят-леев П. И.» содержит рескрипты Екатерины II вице-президенту Военной
Коллегии В.П.Мусину-Пушкину о военных действиях против Швеции. Ф. 1676, «переписка В. Нессельроде с С. Р. Воронцовым о текущих событиях международной жизни (20 апреля 1781 — 3 мая 1793)» представляет подробное описание событий русско-турецкой войны 1787-1791 гг., отношений России и Польши, русско-шведской войны 1788-1790 гг. Ф. 1329, Манифест Екатерины II о заключении мира со Швецией (авг. 1790).
В Российском государственном архиве Военно-Морского флота (РГАВМФ) находятся важные материалы по истории русско-шведской войны (1788-1790) на море. В Ф. 172 «Канцелярия ген-фельдмаршала от флота Чернышева И. Г.» имеются документы, письма политических и военных деятелей относительно военных действий русской армии и флота против шведов. Ф. 200, «Приказы Самуила Карловича Грейга» хранятся документы относительно действий русского флота в кампании 1788 года под предводительством адмирала С. К. Грейга. В Ф. 212, «Канцелярия Адмиралтейств — Коллегии» содержатся материалы о подготовке к морской кампании 1789-1790 гг. и о военных действиях на море. В Ф. 234 хранятся документы по Персидскому походу 1722-1723 гг. В РГАВМФ имеются обширные документальные собрания об экспедициях российских моряков в XVIII — XIX вв., в результате которых была открыта Аляска, осваивались Алеутские острова, осуществлялось снабжение в Новом Свете. Значительное количество архивных материалов посвящено русско-турецкой войне 1768-1774 гг.: Ф. 176, 212, 223, 233 и др. Действия русского флота в Архипелаге Средиземного моря описаны в Ф. 90, 192, 198, 212, 227 и др.
Ряд архивных документов по истории внешней политики России XVIII — первой половины XIX в. доступен в опубликованном виде. Большая часть документов опубликована в сборнике Императорского Русского Исторического Общества (Сборник Русского Императорского Общества. СПб., 1874. Т. XIII.). Материал, напечатанный в этом томе, входит в «Бумаги императрицы Екатерины II» и представляет собой письма, рескрипты, записки, и переписку Екатерины II с видными политическими деятелями России и Европы, дипломатами, частными лицами, монаршими особами в 60-70-е гг. XVIII в. В Сборник РИО 1886 г. вошли документы, определяющие цели русской политики в Польше в 1763 г., восточную политику во времена правления Павла I.
В «Собрании трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами» (Мартене 1895) содержится текст Петербургского протокола (1826 г.), подписанного Россией и Великобританией, предлагавший Турции признать Грецию автономным государством.
Источниковую базу работы дополняют опубликованные сборники официальных документов на русском и иностранных языках. Важнейшие из них: «Внешняя политика России XIX и начала XX в. Документы российского Министерства иностранных дел (I960)», «Наказ комиссии о составлении проекта нового Уложения (1893)», «Полное собрание законов Российской империи» (1830), «Сборник грамот и договоров о присоединении царств и областей к государству Российскому в XVII-XIX вв. (1922) и др.
К источниковым работам мемуарного характера относятся статьи в периодической печати XIX в., прежде всего в журналах «Вестнике Императорского русского географического общества», «Русском архиве», «Русской старине». Так в Записках Кавказского отдела Императорского русского географического общества (1875) опубликован Путевой журнал Е.И.Чирикова русского комиссара-посредника по турецко-персидскому разграничению в 1849-1852 гг.
К важнейшим исследованиям на русском языке, посвященным теории и истории международных отношений, использованных в диссертации, относятся работы А.Д.Богатурова, О.Н.Быкова, В.И.Гантмана, Н.Н.Иноземцева, Н. А. Косолапова, М. М. Лебедевой, Э. А. Позднякова, А. В. Торку-нова, М.А.Хрусталева, К.К.Худолея, П.А.Цыганкова и некоторых других исследователей.
В работе А. Д. Богатурова, Н. А. Косолапова и М. А. Хрусталева «Очерки теории и методологии политического анализа международных отношений» (2002) дан системный анализ развития международных отношений с эпохи античности до современности. А. Д. Богатуров определяет международные отношения «не просто как сумму, совокупность каких-то отдельных компонентов (мировых политических процессов, внешних политик отдельных государств и т. п.), а как сложный, но единый организм, свойства которого в целом не исчерпываются суммой свойств, присущих каждой из его составляющих в отдельности». Имея в виду именно такое понимание для обозначения всего многообразия процессов взаимодействия и взаимовлияния внешних политик отдельных государств между собой и с важнейшими общемировыми процессами, вводится понятие система международных отношений. Авторы книги обращают внимание на понятие «баланс сил» в значении «соотношение возможностей». Таким образом «баланс сил» рассматривается как объективное состояние всегда присущее международной системе, тогда как равновесие сил, даже и приблизительное, как эпизодическое и сравнительно неустойчивое их состояние. Равновесие сил, по словам А. Д. Богатурова, представляет собой частный случай баланса сил как объективно существующего соотношения между отдельными государствами в зависимости от совокупности военных, политических, экономических и иных возможностей, которыми каждое из них обладает. Важным выводом мы считаем утверждение о том, что из двух концепций моделирования России выбирать стоит ту, которая в состоянии обеспечить условия для формирования мощной национально-государственной идентичности. Советская наднациональная культура в этом смысле показала свою несостоятельность.
Исследование О.Н.Быкова (2003) посвящено важнейшей проблеме современности — трансформации глобальной структуры международных отношений в контексте теории «полюсности». Автор делает важный вывод о сложении во второй половине XIX в. многополюсного мироустройства, которое в последующие сто лет подверглось коренному переустройству через процесс перехода к двухполюсности, которую принято именовать биполярностью, с последующим возвращением к многополюсному мироустройству конца XX в. Методологические выводы О. Н. Быкова созвучны идеям ряда зарубежных исследователей (Дж. Кеннан, П. Кеннеди, Дж. Ро-зенау, К. Уолтц др.), что не снижает научной значимости высказанных российским исследователем идей и концепций. Вопрос о генезисе и эволюции глобальной структуры О. Н. Быков называет «ключевым вопросом анализа трансформации международных отношений», что справедливо и может служить отправной точкой исследования исторических корней и генетических кодов современной «глобализации».
В монографии под редакцией В.И.Гантмана «Система, структура и процесс развития современных международных отношений» (1976) обстоятельно рассмотрены технологии общения государств с другими акторами международных отношений. Важный вывод В.И.Гантмана о сложении мирового капиталистического хозяйства, монополистического капитализма, и последовавшего затем глобального процесса преодоления рамок национальных государств, интернационализации национальных экономик, политик, военных стратегий, непосредственно подводит к идее геострате-гегического мироустройства. В. И. Гантман пишет о том, что империализм всеми доступными средства стремился соединять разобщенный прежде мир, строил по своему образу и подобию всемирную систему межгосударственных отношений, используя весь арсенал экономических, политических, военных и других ресурсов.
Н. А. Косолапов (2004) исследует проблему роли государств в мировом политическом процессе, подчеркивая, что глобализация «не отменяет» и «не закрывает» институт государства, не ведет к его отмиранию, но выставляет государству значительно более высокие требования, чем было раньше.
Московский политолог М.М.Лебедева (2003) приходит к важному теоретическому выводу, что примерно к концу 70-х гг. XX в. в рамках главным образом неолиберализма сформировалось научное направление, получившее название мировая политика, причем отличия понятий «мировая политика» и «международные отношения» хотя и не имеют общепризнанного концептуального обоснования, все же существуют и углубляются.
П. А. Цыганков (2002) развивает идею обособления понятий «мировая политика» и «международные отношения». Он подчеркивает, что международные отношения связаны в значительной степени с анализом межгосударственных взаимодействий, а мировая политика смещает акцент на все более заметную роль, которую играют в формировании международной среды нетрадиционные акторы, не вытесняя, однако, государство как главного участника международного общения.
В диссертации использованы общетеоретические работы зарубежных авторов: Дж. Голдштейна (2005), Дж. Кеннана (1996), Р. О. Кохэна (1999), Г. Моргентау (1985), С. Хантигтона (2003) и др.
Важнейший проблемный блок диссертационного исследования посвящен изучению генезиса родственных политологических дефиниций — геополитики и геостратегии, которые представлены в работе как обособленные формы политического функционирования субъектов политической жизни, а также самостоятельные методы научного анализа. Геополитика, как термин, был введен в научный оборот в 1915 г. ученым и политиком, шведом Р. Челленом. Классиками геополитики считаются американский адмирал А. Мэхэн, британский политик и географ X. Маккиндер, немецкий исследователь К. Хаусхофер и французский географ П. Видаль де ла Бланш. Предпринятые ими научные изыскания внесли неоценимый вклад в развитие теоретической геополитики и учитывались при формировании методологического оснащения диссертации.
Одновременно с зарубежной геополитической мыслью геополитические идеи появляются и в России. В конце XIX — начале XX вв. Россия стала мировой державой, вступив в заключительный этап становления империи, что послужило толчком для концептуализации российской геополитической мысли. У истоков российской геополитики стояли Н. Я. Данилевский, Д. И. Менделеев, Л. И. Мечников, В. П. Семенов-Тян-Шанский, А. Радо. Российская специфика развития геополитической мысли состояла в освоении зарубежных протогеополитических геополитических идей, с последующим развитием их на российской общественной почве. Заслугой Н. Я. Данилевского является обстоятельное обсуждение вопроса о статусе России как евразийской державы, которая во внешней политике не зависит непосредственно ни от европейских, ни от азиатских стран, но при этом в равной мере влияет на проблемы как Европы, так и Азии. После евразийской теории Н.Я.Данилевского и его последователей свою геополитическую концепцию выдвинул Д. И. Менделеев. Суть ее заключалась в обосновании особого месторасположения России, занимавшей срединное положение между Западной Европой и Азией на пути великого переселения народов, определившего всю современную судьбу Европы и региона Средиземноморья.
Монография Л. И. Мечникова «Цивилизация и великие исторические реки. Географическая теория развития современных обществ» (1889 г.), в первом издании вышедшая на французском языке под редакцией выдающего французского географа Э. Реклю, представляет собой смелую попытку рассмотрения истории человечества с позиции пространственно-временного анализа.
За истекшие с тех пор более ста лет геополитика как практика политической жизни и область научного знания прошла значительный путь развития, став объектом тщательного научного изучения. На современном этапе можно выделить ряд научных школ, использующих методы геополи- тического и производного от него геостратегического анализа как применительно к современности, так и с позиции ретроспективного ракурса политических исследований. Значительный вклад в развитие теоретической геополитики внесли так называемые англо-американская, континентальная, а так же ряд национальных— французская, российская, японская и другие геополитические школы. Большинство из этих школ и направлений сформировалось между первой и второй мировыми войнами, заложив фундамент государственных геополитических доктрин, принятых на вооружение большинством государств мира во второй половине XX в. В диссертации использованы исследования таких видных ученых как М. С. Андерсен, Дж.Гэддис, Р.А.Доу, К.Жан, П.Кеннеди, С.Коэн, Э.Люттвак, Дж. Най, Дж. Паркер, А. Радо, П. Савицкий, П. Савона, А. Е. Снесарев, Р. Страус-Хьюп, П. Дж. Тейлор, М. Фуше, Г. В. Чичерин, К. Шмитт и др.
Первые современные исследования в области геополитики, обусловленные возрождением российской геополитической мысли, появились в нашей стране в 90-е гг. XX в. К наиболее значительным из них относятся работы И.А.Василенко, К. С. Гаджиева, А. Г. Дугина, Л.Г.Ивашова, М. В. Ильина, В. А. Колосова, С. Б. Лаврова, Н. С. Мироненко, Н. А. Нароч-ницкой, Н.А.Нартова, Э.А.Позднякова, Н.М.Сироты, К.Э.Сорокина, Ю.В.Тихонравова, Р.Ф.Туровского, В.Л.Цымбурского, В.С.Ягья и др. Авторы этих монографий ставили своими задачами изучить вопросы, связанные со становлением, предметом, методами, школами геополитики, дать анализ современной геополитической ситуации и прогнозные оценки ее развития в XXI в. Истории формирования геополитических идей и концепций посвящены работы Т. В. Андриановой, Е. И. Зеленева, В. И. Якунина.
Различные этапы развития зарубежной геополитики нашли отражение в трудах западноевропейских и американских авторов. Это, прежде всего, работы классиков зарубежной геополитики X. Маккиндера (2003), А. Мэ-хэна (Мэхэн 1941), Н. Спайкмена (Spykman 1942), Р. Страус-Хюпа (Strausz- Hupe 1942), представляющих англо-американскую школу. Критически рассмотрел германское направление в геополитической мысли А. Дорпелен (Dorpalen 1942).
Вопросы геостратегии рассматриваются в большинстве современных исследований как синонимичные вопросам геополитики. Понятие «геостратегия» вынесены в заглавие монографического исследования «Геополитика и геостратегия» (2002). В этот сборник включены две работы русского ученого, офицера и военного разведчика А. Е. Вандама (Едрихина) (1867-1933), в которых он анализирует русскую историю с геополитической точки зрения.
Различных аспектов геополитики в той или иной мере касаются работы М.Г.Вандалковской (1997), О.Д.Волкогоновой (1998), Н. В.Каледина (1996), А. С. Панарина (1998), Л. Г. Суховой (1990) и др.
Процесс становления геополитики в ее практическом и теоретическом виде рассмотрен в большом количестве зарубежных исследований. Важнейшими из них считаются работы: И. Валлейрстайна (1991), К. Грея (Gray 1977), Дж. ЛеДонна, коллективный труд, изданный Дж. Демко и У. Вудом (Demko 1994), М. Евангелиста (2002), С.Коэна (Cohen 1964), работы П.Кеннеди, исследование Дж.Либера (Lieber 1995), И.Лакоста (1986), Э. Лютвака, Г.Моргентау, Дж.Паркера, Р.Страуса-Хюпе, С.Хантингтона и др. Геополитическая стратегия США описана в монографиях 3. Бжезин-ского.
Специфике формирования и функционирования систем и режимов в странах афро-азиатского ареала, а также вопросу существенного влияния географических условий на политические процессы в них посвящена работа X. Шараби (Sharabi 1988). Периодизации геополитики как научной дисциплины посвящена книга Дж. Паркера (Parker 1998).
Российский исследователь Д. Н. Замятин анализирует геополитику как научную область, используя концепцию мегатрендов (Замятин 2003). Опи- раясь на концепцию географических образов, он предлагает изучать мегат-ренды содержательного развития в истории геополитики, а также использовать глубокие идеи немецкого географа А. Геттнера. Он утверждает, что моделирование политико-географических и геополитических объектов исследования — научная область на стыке политической географии, геополитики и различных гуманитарных наук — антропологии, истории, этнологии и психологии. Важнейшим инструментом геополитического моделирования и структурирования пространственно-политических объектов Д.Н.Замятин считает разработку понятия «геополитическое пространство», которое лежит в основе модели любой геополитической ситуации (Замятин 2003: 230, 234).
Новое в изучение категорий геополитики внесли как зарубежные, так и российские ученые. Наряду с общими исследованиями, посвященными геополитики, необходимо обратить внимание на специальные работы, посвященные отдельным аспектам геополитического анализа. Проблеме геополитического силового поля (ГСП) посвящена работа К.В.Плешакова (Плешаков 1994). Наиболее продуктивно понятие ГСП применяет Дж. Паркер, предлагающий концепцию «срединного пространства» («core area») (Parker 1998). Геополитические законы, по которым происходит формирование ядра срединного пространства, выделил еще в начале XX в. А. Радо.
В XX в. геополитики разных стран уделяли большое внимание (Ж.Ансель, Д.Менделеев, Дж.Керзон, С.Коэн Ф.Ратцель, К.Хаусхофер, Т. Холдич и др.), категории представляли значительный интерес для ученых. Я.Г.Машбиц, Л.Дюги, Н.А.Ушаков, Ф.Моро-Дефарж, К.Шмитт своими трудами значительно расширили существовавшие представления о геополитике как области научных знаний.
Концепция «геополитических парадигмы и кода» развивается в работах А. Г. Дугина, Дж. Гэддиса, В. А. Колосова и др.
Современный подход к определению понятия «граница» под геополитическим углом зрения — одно из важнейших методологических средств геополитического анализа. Разработке категории «граница» посвящены работы К.Арсеньева (1848), Ф.Барта (1989), Ф.Моро-Дефарж (1996), Ф. Ратцеля(2003), К. Хаусхофера (2003), К. К. Худолея, Д. А. Ланко (2004) и др. Наряду с теориями «границ» важной концепцией геополитики является «концепция фронтира», которой уделено должное внимание как российскими, так и зарубежными авторами: Ж. Ансель, Р. Доу, С.Дьюсон, Г. Ла-мар, О. Латтимор, Б. Могильницкий, Ф. Тернер и др.
Влиянию географических факторов на формирование пространственно-политической, этнической и духовной идентичности в России посвящен сборник «Идентичность и география в постсоветской России» (2003), написанная международным коллективом авторов. «Для того чтобы существовать, нация должна определить себя в пространстве, т.е. определить себя географически» — так определяет главную цель исследования английский ученый Марк Басейн. В вошедших в сборник статьях получили развитие проблемы определения нации в контексте развития мировых исторических цивилизаций, теоретическое осмысление понятия «национальные границы», внутренняя организация национального пространства, географическое отображение границ и иерархия территориальных идентично-стей (В. А. Колосов) и др.
С середины 90-х гг. XX в. как в российской, так и зарубежной литературе наметилась тенденция возрождения интереса к теории империи. Это объяснялось тем, что после распада биполярной системы мироустройства эпохи холодной войны, мир остро ощутил потребность в теоретических моделях организации больших пространств и мировой политической системы в целом. Большой вклад в изучение теории империи в российской науке внесли А.П.Богданов, Б.С.Ерасов, Л.С.Гатагова, И.М.Клямкин, Г. С. Кнабе, С. В. Лурье, А. Ф. Филиппов, и др., за рубежом Ш. Айзенштадт,
Г.Антонос, Д.Ливен, А. Негри, А.Рибер, С. Сомель, Ч. Стейнведела, М. Хаген, М. Хардт, X. П. Хее, и др.
Одним из важнейших методологических приемов исследования сущностных характеристик имперского измерения применительно к российским реалиям и российскому прошлому служит сравнительно-исторический подход. Именно поэтому сравнительное изучение империй — Романовых, Габсбургов, Османской, Британской, Французской и других, исследование процессов из генезиса, механизмов их легитимации и функционирования, причин их историко-политической устойчивости стало предметом внимательного рассмотрения российских и зарубежных специалистов. Так А. Рибер полагает, что изучение современных наций и национальных государств не может происходить в отрыве от изучения теории империй (Рибер 2004), а известный интерпретатор событий в мире американский политический аналитик Т. Фридмен даже утверждает, что имперские формы как нельзя лучше отвечают современным задачам мирового сообщества в условиях глобализации (Фридмен 2003).
Возникновению, истории и распаду Российской империи посвящена монография известного немецкого ученого-историка А. Каппелера, в которой он выявляет специфику российского колониализма и исследует эволюцию российской национальной политики на протяжении нескольких столетий (Каппелер 1997).
Занимаясь ретроспективной политологией, российский политолог С. И. Каспэ с помощью функционального анализа империй объединил в единую концепцию идеальный и институциональный аспекты имперской организации. Описывая основные характеристики этого недостаточно, с его точки зрения, исследованного вида политических систем, он предложил разделить все имеющиеся в научной литературе определения империи на синдромные и генетические (Каспэ 2001). Обобщающие признаки им- перин, претендующие на универсальный характер, были предложены Л. С. Гатаговой (Гатагова 1996).
Изучению «имперских циклов»: зарождению, росту и кризису; важнейших условий формирования империи посвящены работы В. И. Каспэ, В. А. Красилыцикова и др. Отдельно необходимо отметить исследование американского ученого П. Кеннеди, в котором он изучил взлет и падение великих империй — Испанской, Французской, Британской и, наконец, советской (Кеннеди 1998).
И. Г. Яковенко предложил типологию империй, подразделявшую империи на два основных типа: колониальные и идеократические (традиционные) (Яковенко 1999).
Классификацию империй прошлого по типу организации завоеванного пространства и этносов предложил Д. Ливен, находя геополитическое сходство между Российской и Британской империями (Ливен 2003).
Внешняя политика России XVIII — начала XX вв. исследована достаточно обстоятельно, причем как отечественными, так и зарубежными авторами. Первым, в отечественной науке обобщающим трудом по этой проблеме, стало пятитомное издание по истории внешней политики России с древнейших времен до конца 1917 г., редакционную коллегию которого возглавил академик РАН А. Н. Сахаров, а само издание осуществлено при поддержке Министерства иностранных дел Российской Федерации. Авторы коллективного труда, опираясь на самые современные достижения исторической науки, привлекая ранее неизвестные архивные материалы, проанализировали внешнюю политику России как систему взаимосвязанных действий и процессов на различных направлениях — в Европе, Азии, на Дальнем Востоке, в Америке. С исторических позиций определено место России в системе международных отношений, прослежена динамика изменения ее международной роли. Обширный исторический и аналитический материал этого выдающегося научного труда подтверждает вывод его авторов о необходимости использовать системный подход при анализе внешней политики России. Авторы издания делают вывод, что российская внешняя политика в основном формируется во внутригосударственной, а реализуется в межгосударственной системах. Отсюда делается вывод, что необходимо комплексно и в их эволюции «охарактеризовать идеологические, экономические, военные и социальные основы и мотивации внешней политики России» (История 1999: 6). Большое место в работе уделяется механизму принятия и осуществления внешнеполитических решений, противоборству отдельных политиков и дипломатов, а также различных групп «политического влияния» в процессе выработки решений важных международных вопросов. Большое внимание уделено личностному фактору, так как во внешнеполитической сфере действия и мнения отдельных лиц часто играют самодовлеющую роль.
При составлении периодизации истории России под геополитическим углом зрения автор опирался на труды российских и зарубежных историков: А.Каппелера, В.О.Ключевского, В.В.Мавродина, Н. А. Нарочниц-кой, В. Т. Пашуто, Р. Г. Скрынникова, Дж. Хоскинга и др.
Среди работ последних лет, где проблемы внешней политики России исследовались под углом зрения социальной истории страны, заслуживает внимания фундированное, методологически глубокое и актуальное исследование санкт-петербургского историка Б. Н. Миронова. В нем выдвигается ряд важных гипотез и концептуальных конструктов, привлеченных диссертантом для подтверждения характерных российских геополитических и геостратегических особенностей. Проблеме внешней политики России посвящены также многочисленные специальные исследования. Важнейшие из них принадлежат перу Д. И. Багалея, А. Б. Геллера, И. А. Гурвича, А. А. Кауфмана, а также иностранных авторов — Дж. Демко, А. Каппелера, Дж. ЛеДонна и ряда других авторов.
Особого внимания заслуживает исследование выдающего российского историка М. К. Любавский (2000), посвященное феномену российской имперской колонизации. В нем ученый чрезвычайно точно определил суть проблемы возникновения обширного русского государства, русской колонизации. Российская колонизация, процесс развития государства объясняется им не только географическими факторами, но также политическими, экономическими мотивациями, военно-стратегическими задачами, усвоенными российской политической элитой.
Самого серьезного внимания заслуживают работы американского ученого Дж. ЛеДонна, в которых автор убедительно доказывает, что Российская империя сформировалась вокруг некой срединной территории, или срединного пространства и уже к XVI в. на евразийском пространстве сложились Русская (московская) срединная территория и еще пять других граничивших с ней срединных пространств.
Проблема «подвижной границы» в разные годы плодотворно изучалась как российскими, так и зарубежными учеными (Д. Замятин, X. Ламар, О.Лэттимор Ф.Дж.Тернер, Л.Томпсон, А.Н.Челинцев). Высказывалось несколько точек зрения: от признания России агрессивной империалистической державой, стремящейся к бесконечному расширению своих границ, до оправдания колонизационного движения интересами не только русских, но и самого населения присоединенных территорий. Такая противоречивость оценок колонизации объясняется влиянием международной политической конъюнктуры. Природа столь противоречивых оценок состоит в том, что российскую экспансию порой просто невозможно отделить от колонизации, так как в XVI-XIX вв. на просторах Евразии четкие государственные границы нередко отсутствовали, да и многие народы собственной государственности вообще не имели.
Устойчивое внимание ученого сообщества привлекает проблема влияния географической среды на социальные процессы, экономику, общественные и политические институты. В СССР в 50-е годы выходят мо- нографии, посвященные роли казачества в процессе колонизации в зоне подвижной границы (Голубицкий 1956; 1957; Дружинина 1959). Серьезным вкладом в проблему закономерностей расширения России, сравнения опыта колонизации России и США, характера самой колонизации стали работы, вышедшие в конце XX — начале XXI столетия, Б. Н. Миронова, В. В. Трепавлова, А. Ситона. Фактологическая составляющая диссертационного исследования опирается на труды отечественных историков В. А. Биль-басова, В. С. Бобылева, Н. Н. Болховитинова, А. Г. Брикнера, Л. В. Выскоч-кова, В. В. Дегоева, Е. Н. Дружининой, С. Жигарева, А. А. Зимина, А. Б. Каменского, В.В.Карганова, А.А.Кауфмана, Н.С.Киняпиной, Н.И.Костомарова, В. А.Кучкина, В.В.Мавродина, Н.Н.Молчанова, Н. А.Нарочниц-кой, Н.И.Павленко, А.А.Пазухина, М.Н.Покровского, В.Т.Пашуто, Д. Г. Розена, А. Н. Сахарова, В. Г. Сироткина, Р. Г. Скрынникова, С. М. Соловьева, Е.В.Тарле, С.С.Татищева, Ф.И.Успенского, Н.Д.Чечулина, И. К. Шильдера, Н. Я. Эйдельмана и др.
Значительное внимание внешней политике России уделялось также зарубежной историографией. Среди работ зарубежных авторов, включая переведенные на русский язык, следует выделить монографии А. Валлото-на, А.Каппелера, X.Рэгсдейла, П.Хопкирка, Дж.Хоскинга, М.С.Андерсена, Дж. Демко, Р. А. Дау, X. Каплана, Р. Дж. Кернера, А. Ситтона, Е. За-бриски и некоторых других авторов.
Фактологический материал исследования почерпнут из монографий и сборников статей исторического характера. Наиболее важными исследованиями отечественных историков, использованными при написании данной диссертации, являются монографии Е. В. Анисимова, Н. Н. Болховитинова, В.Н.Виноградова, Л. В.Выскочкова, Н.А.Дьяковой, О.И.Елисеевой, С.И.Каспэ, Н.С.Киняпиной, М.С.Мейера, Б.Н.Миронова, О.В.Орлик, А. Н. Сахарова, П. В. Стегния, В. И. Шеремета.
Использованы также исследования ряда зарубежных авторов Л. Конд- зеля, Д.Ливена, Дж. Паркера, А. Рибера, и др., среди которых выделим фундаментальную монографию П. Кеннеди «Взлет и падение великих держав» (1988), Дж.ЛеДонна «Российская империя и мир. 1700-1917» (1997).
В последние годы увидели свет сборники научных статей, посвященных исследуемой нами теме: «Российская империя в зарубежной историографии. Работы последних лет» (2005), «Между империей и нацией» (2004), «Российская империя в сравнительной перспективе (2004) и др. Это, в первую очередь сборники, изданные при поддержке международного Благотворительного фонда им. Д. С. Лихачева и совместной программы Министерства Образования и науки России и института им. Кеннана центра В. Вильсона.
Сегодня мир вступает в фазу развития, когда на смену геополитическому максимализму наций приходит геостратегический интерес человечества в целом. Перенос геополитических интересов наций на уровень глобального мира, получивший название глобализма, порождает малопродуктивный спор: сколько полюсов должен иметь современный мир — один, два или больше. Как это часто бывает, количественный фактор лишь маскирует качественный скачок от геополитики к глобальной политике, от геоэкономики к геостратегии, от мира наций к миру людей. Собственно содержание понятий «геополитика», «геостратегия» и проблема перехода от геополитики к геостратегии в истории международных отношений и составляют предмет исследования данной работы.
Научная новизна исследования состоит в том, что впервые в отечественной науке история Российской империи XVIII— первой половины XIX в. рассматривается с пространственно-временной точки зрения. Впервые представлена периодизация истории Российской империи XVIII — первой половины XIX в. под геополитическим углом зрения. В ретроспективном ракурсе рассмотрена история международных отношений и внеш- няя политика России XVIII — первой половины XIX в. в нетрадиционном пространственно-образном формате. Объективному анализу внешней политики и истории международных отношений в этот полуторовековой период способствовали теоретические построения геополитического и геостратегического характера. Разработанный и примененный в данном исследовании геостратегический метод информационного арбитража может быть продуктивно использован и при изучении современной внешней политики России. Новаторским принципом изучения процессов российской колонизации является использование теории срединных пространств и «фронтира», а также феномена «подвижной границы» в пространственном расширении Российской империи. Практически впервые в отечественной науке выявлены и концептуально осмыслены парадигма и код (кодекс) геополитического развития России (XVIII-XIX вв.). Новизна работы обусловлена введением в научный оборот ряда новых исторических концепций: соотношение геополитического геостратегического факторов во внешней политики Екатерины II, Павла I, Александра I и Николая I.
Практическая значимость. Материалы и выводы исследования могут быть использованы при подготовке и чтении учебных курсов по истории и теории международных отношений, регионоведению, внешней политике России, геополитике, и некоторым другим курсам. Выводы исследования имеют практическое значение для понимания генезиса европейской интеграции, роли и места в этом процессе России. С этой точки зрения работа может представлять практическое значение для аналитиков МИД Российской Федерации, дипломатических и иных международных миссий, имеющих отношение к разработке и осуществлению на практике государственной доктрины России, в части взаимоотношения Российской Федерации со странами Евросоюза, США, а также другими приграничными государствами на южном и юго-восточном направлениях российской внешней политики.
Работа содержит значительный фактический материал, который может быть использован студентами, изучающими историю международных отношений, политологию, конфликтологию и востоковедение.
Апробация работы. Основные теоретические выводы, концептуальные модели, различные фрагменты фактологического содержания работы изложены в монографиях: «Геополитика России. Между Востоком и Западом» (СПб., 2001), «Геополитика и геостратегия России. XVIII- первая половина XIX в.» (СПб., 2005), в главе в коллективной монографии «Рассвет над Петербургом. Санкт-Петербург в мировом сообществе» (СПб., 2005) и в более чем в двадцати статьях, научных сообщениях и иных публикациях. Основные выводы исследования использованы автором при подготовке следующих курсов лекций: «Геополитика», «Роль мировых религий в мировой политике», «Роль национального государства в мировой политике», «Современные международные отношения», «Внешняя политика Индии». Основные положения диссертации были представлены автором на научной конференции Восточного факультета, посвященной 275-летию Санкт-Петербургского государственного университета (апрель 1999), межвузовской научной конференции «Формула России: центр и периферия» (Санкт-Петербургский государственный технический университет, декабрь 2000), научной конференции «Геополитическая доктрина России: реалии и проблемы выбора», которая проводилась по инициативе Президиума Академии геополитических проблем (СПб., Балтийский государственный технический университет, март 2004), международной научной конференции «Россия между парламентскими и президентскими выборами: актуальные вопросы внешней и внутренней политики» (СПб., январь 2004), на XIII ежегодном Российско-американском Форуме, проходившем в Санкт-Петербургском государственном университете 20-29 мая 2004 и др. Было подготовлено учебное пособие «Геостратегический фактор в государственной деятельности России (вторая половина XIX в.) (СПб., 2002).
Основные категории и ключевые концепции геополитики
«Экспансия» — это одна из главных категорий геополитики как метода научного анализа. Под экспансией понимается не только военная агрессия, но и другие виды и методы установления политического господства: информационная, культурно-цивилизационная, религиозная, этническая, политическая и, конечно, экономическая (самая распространенная сегодня) форма экспансии. Не вдаваясь в детальный анализ данной категории, отметим лишь, что военная и невоенная («гуманитарная») экспансия, нередко идущие рука об руку, дополняя друг друга, создают условия для формирования на базе срединных пространств новых ГСП, которые в свою очередь влияют на изменения внутри региональных и мировых геополитических систем. В российской исторической традиции категорию экспансии нередко именовали колонизацией, а создание ГСП — освоением окраин (Любав-ский 1996). В данной работе мы будем использовать эти понятия исключительно в их геополитическом значении, абстрагируясь от каких-либо эмоционально-публицистических оценок.
Категория экспансии имеет ярко выраженную природу, поскольку мотивом для любого вида экспансии выступают интересы. К. Э. Сорокин считает, что экспансия является непосредственной производной от категории государственных интересов (Сорокин 1996: 31-32). Действительно, интересы — это еще одна важнейшая геополитическая категория. В геополитике принято оперировать определенными группами интересов. Это, прежде всего, национально-государственные интересы, понимаемые в контексте международных отношений как моногосударственные и как коалиционные. Основу государственных интересов составляют физическое выживание и политическая независимость страны, сохранение государственной территории и границ в военно-политической неприкосновенности, обеспечение безопасности и благосостояния граждан (Колосов 2001: 23). Понятие государственных интересов, как правило, близко по своему значению понятиям «национальные интересы» и «национальная безопасность». Фактически речь идет о едином проблемном блоке лишь с незначительным смещением акцентов в сторону соответственно этнополитических либо военно-политических интересов.
Понятия «нация» и «национальный интерес» стали употребляться, прежде всего, в европейском дипломатическом языке начиная с XVII в., когда в системе европейских противоречий самого различного порядка активизировался процесс национального самосознания. В России эти два понятия вошли в оборот только во времена Петра I. Первоначально они употреблялись в значениях соответственно «народ» (русский) и «то, что имеет важное значение». Слова «нация» и «интерес» пришли из Польши, очевидно, после присоединения к России ее восточных территорий в середине XVII в. Таким образом, произошло не только «воссоединение братских народов, но и обширный вброс в культурное поле России информации, созданной в западном мире» (Российская 1999: 89). Понятия «территория» и «границы» в том числе и государственные— важный терминологический инструмент геополитического анализа. Территория объективно представляет собой пространственные пределы осуществления политической власти, в подавляющем большинстве случаев — государственной. Главным показателем территории, позволяющим различать ее виды, выступает существующий на ней правовой режим (или механизм осуществления государственной власти). В современном международном праве под территорией в широком смысле слова понимаются различные пространства земного шара с его сухопутной и водной поверхностью, недрами и воздушным пространством, а также космическое пространство и находящиеся в нем небесные тела (Международное 1994: 71).
Территория (при всем многообразии трактовок этого понятия в правоведении, политологии, географии, истории и других науках) как категория сформировалась в тесной связи с такими понятиями, как государство и население. В изданном в 1994 г. в Великобритании словаре по общественной географии территория определяется как «часть пространства, занятая определенным лицом, группой лиц или государством» (Машбиц 1998: 93). В географической литературе территорией называют «часть поверхности земной суши с присущими ей природными, а также созданными в результате человеческой деятельности свойствами и ресурсами» (Географический 1988: 307). Общепринятой политологической формулой считается представление о государстве как о триединстве территории, власти и населения. Еще в начале прошлого столетия французский государствовед Л. Діоги утверждал, что коллективность может быть государством только тогда, когда она осела на территории с определенными границами. Без этого нет государства. Более того, может существовать целая социальная группа, в ней может возникнуть даже политическая власть, но даже дойдя до политической дифференциации, она не составляет и не может составить государства (Дюги 1908: 128). Верховенство на конкретной территории соответствующей государственной власти — основной признак государственной территории. С формально-юридической точки зрения принято выделять два свойства территории государства: 1) без разрешения со стороны властного аппарата государства никакая другая власть не имеет права осуществлять на ней свое господство; 2) все находящиеся в пределах территории государства граждане (подданные), а также другие лица (исключение составляют лица, обладающие дипломатическим иммунитетом) подчинены власти го-сударіаа адирагтвашанавласть распространяется на всю без исключения территорию государства: на все сухопутные, водные и воздушные пространства, находящиеся под юрисдикцией государства, а также объекты с государственной символикой (например, корабли, авиалайнеры и т.д.). Обеспечение целостности и неприкосновенности государственной территории достигается единой государственной политикой, долгосрочными и краткосрочными программами, системой мер экономического, политического, организационного и иного характера, адекватных угрозам жизненно важным интересам личности, общества и государства.
Российские геополитические реалии в контексте теории срединных пространств: феномен «подвижной границы»
Главные цели геополитического анализа российской внешней и внутренней политики XVI-XIX вв. состоят в исследовании комплекса проблем географического, демографического и политического характера, которые возникали перед российским государством в процессе его пространственной экспансии. Как справедливо отмечает академик РАН А.Н.Сахаров, «внешняя политика всегда являлась концентрированным выражением геополитических интересов страны, была одним из сильнейших инструментов жизнеобеспечения нации, ее территориальной целостности, ее достойного места в системе евразийской цивилизации» (Российская 1999: 19). Среди работ последних лет, где эти проблемы исследовались на высоком методологическом уровне с учетом новейших концепций исторической и геополитической мысли, отметим фундаментальное исследование санкт-петербургского историка Б.Н.Миронова, ряд идей и материалов которого использовался при написании данной главы. Этой проблеме посвящены также многочисленные специальные исследования. Важнейшие из них принадлежат перу Д. И. Багалея, А. Б. Геллера, И. А. Гурвича, А. А. Кауфмана, М. К. Любавского, а также иностранных авторов — Дж. Демко, А. Кап-пелера, Дж. ЛеДонна, М. Ходарковского и многих других (Багалей 1887; Геллер 1954; Гурвич 1954; Кауфман 1901; Любавский 1996; Каппелер 1997; LeDonne 1997; Khodarkovsky 2002).
Итак, приняв в качестве базового геополитического понятия понятие «интересов», зададимся вопросом, какие интересы стимулировали территориальную экспансию России? Ответ оказывается обескураживающе прост: в первую очередь — геополитические соображения, обусловленные внешне- и внутриполитическими интересами страны (обеспечение безопасности границ, стремление овладеть незамерзающими портами, борьба за пограничные территории с политическими соперниками, борьба за сферы геополитического влияния и т. д.). В процессе экспансии России экономические интересы стояли у нее на втором плане по сравнению с геополитическими. В западных колониальных империях, как правило, было наоборот (Khodarkovsky 2002: 226, 227). Эту точку зрения отстаивает Б. Н. Миронов. Ссылаясь на мнение авторитетных зарубежных историков — швейцарца А. Каппелера и американца Р. Меллора, он утверждает, что экономические соображения играли второстепенную роль в ходе российской экспансии, поскольку Россия приобретала главным образом то, что не могли или не хотели захватывать другие государства.
Приведем схему его рассуждений. Правящая элита России рассматривала себя законной наследницей и преемницей Киевской Руси (XI-XII в.) н Золотой Орды (XIII-XVI в.), присвоив себе моральное право собирать под скипетр российской державной власти входившие некогда в состав этих государств земли. Эти намерения остались бы лишь благими пожеланиями (как это было с тезисом о Москве — третьем Риме), если бы параллельно не складывались конкретные геополитические интересы, побуждавшие Россию к экспансии.
Движение к Черному морю в первую очередь было вызвано стремлением обеспечить спокойствие на южных рубежах страны и покончить с набегами крымских татар, которые забирали в плен по 20 тыс. русских ежегодно. Движение к Балтийскому морю было продиктовано желанием овладеть портами для всестороннего общения с Западной Европой. Аннексия Северного Кавказа и Закавказья не может быть понята без учета русско-иранского и русско-османского военно-политического соперничества. Аннексия Казахстана и Центральной (Средней) Азии непосредственно связаны с российско-британским противостоянием, в частности поражением России в Крымской войне, а аннексия Дальнего Востока имела подоплекой противоречия между Россией, с одной стороны, и Великобританией, Францией, США и Японией — с другой. Только в практически незаселенную Сибирь (на территории площадью 10 млн кв. км проживало примерно 200 тыс. человек) русских влекли исключительно ее природные богатства, да в Средней Азии и на Дальнем Востоке наряду с политическими стимулами имел место поиск источников сырья и рынков сбыта. «Во всех других случаях стратегические соображения доминировали» (Миронов 2000: 26-27).
Данная схема-идея указывает направление научного поиска и поэтому имеет право на существование, но именно как схема-идея, поскольку ни один из приведенных тезисов не может быть принят безоговорочно. Понимая это, сам Б. Н. Миронов выводит за геополитические скобки Сибирь, Среднюю Азию и Дальний Восток, оставляя в числе «безоговорочно геополитических» приобретений только Крым и «порты на Балтике». Но, пожалуй, именно Крым и «прорыв к Балтике» служат наглядным примером того, что геополитические интересы (если они действительно геополитические) носят комплексный характер, имея, наряду с политическим, и подчеркнуто прагматический (т. е. экономический) подтекст.
Соглашаясь в принципе с декларированной геополитической обусловленностью российской территориальной экспансии, обоснуем ее с помощью теории срединных территорий (пространств) и ГСП (геополитических силовых полей). Это дало возможность американскому ученому Дж. Ле-Донну прийти к мысли о том, что Российская империя сформировалась вокруг некоей срединной территории, или срединного пространства (по терминологии Дж. ЛеДонна— «core area»,), сходного с другими сопредельными с Россией срединными пространствами. В фундаменте этой теории лежат идеи выдающего английского ученого Хэлфорда Маккиндера. Опираясь на концепцию Дж. Паркера о срединном пространстве и концепции Хартленда X. Маккиндера, Дж. ЛеДонн утверждает, что уже к XVI в. на евразийском пространстве сложились Русская (Московская) срединная территория и еще пять других граничивших с ней срединных территорий (LeDonne 1994: 1-4).
Московская срединная территория возникла на периферии православного и католического миров, кипчакского каганата, Золотой орды и Hanseatic League (владений Ганзейского Союза). Гидрографическим центром этой срединной территории стало междуречье Волги и Оки, своеобразный «центр гидрографического средоточения и расхождения» (Ключевский 1993: 52). Правящий княжеский дом создал «менталитет осажденных» и идеологию фундаменталистского характера, питаемую идеей «столицы для всех русичей». Москва постепенно обрела роль ядра российского срединного пространства, которое долго (фактически всю допетровскую эпоху) именовалось за границей не иначе как Московия.
Теснейший союз между церковью и правящим княжеским домом придал локальным политическим идеологемам имперский универсализм, необходимый для формирования «имперской идеи и имперского идеала». Возникло жестко централизованное государство с постепенно закрепощаемым населением. Важнейшей географической особенностью этой срединной территории было преобладание лесов и отвоеванных у них растущим оседлым населением земледельческих равнин. Естественным географическим пределом этой срединной земли были территории, населенные кочевниками-скотоводами, т. е. бескрайние степные районы Юго-востока, и малопригодные для жизни районы Крайнего Севера. Экспансия на Восток в Сибирский регион практически ничем не сдерживалась вплоть до побережья Тихого океана. Что же касается других направлений, то там растущий потенциал «русской срединной территории» сталкивался с интересами пяти других срединных территорий, взаимоотношения с которыми собственно и составляли суть исторического процесса.
Пространственный фактор во внешней политике России (1725-1761)
Возникновение феномена «подвижной границы» и развивавшиеся на его основе «культура и дух фронтира», как их определял Ф. Дж. Тернер, стали геополитической доминантой территориального расширения России в постпетровскую эпоху. Во второй четверти XVIII в. на внешнюю политику России оказывали влияние ее геополитические интересы на Балтийском, Белом, Каспийском и Черном морях, потребности внешней торговли, нужды безопасности морских границ, планы воссоединения украинских и белорусских земель. Перед Россией стояли задачи борьбы со шведским, польским и османским срединными пространствами. Необходимо было закрепить успех, достигнутый Петром І в результате Северной войны, удержав за Россией господствующее положение на Балтике, предотвратить реванш Швеции, развивать балтийскую и европейскую торговлю. С этой целью русское правительство стремилось расширить свое влияние в прибалтийских герцогствах (Голштинии, Курляндии, Макленбурге), Северной Германии, Швеции и Дании.
После окончания Северной войны и смерти Петра I окончательно распался Северный союз России, Дании, Саксонии и Речи Посполитой. Эти страны увидели в России достойного и серьезного противника. Сложившаяся в Европе Вестфальская международная система (1648) была европоцентристской и католическо-протестантской. Российское государство не фигурировало в этой системе, а было оттеснено к зоне «варварского мира», который должны были «освоить» европейские государства. Сохранился план Лейбница конца XVII в. об освоении просторов России Швецией. Этот план, представленный Карлу XII великим философом, касался освоения цивилизованными странами варварского мира: Османской империи, Африки, Империи Моголов, Индии, Китая и т.д. (Анисимов 1994: 117).
Геополитическая направленность внешней политики России после смерти Петра I заставляла искать союзников для борьбы с сопредельными срединными пространствами. Именно этот внешнеполитический курс избрал для России второй четверти XVIII в. вице-канцлер А. И. Остерман (1686-1747). Андрей Иванович Остерман родился в семье лютеранского пастора выходца из Вестфалии, получил хорошее образование в Иене и Эйзенахе, прошел путь от переводчика до вице-канцлера Российской империи. В 1726 г. в документе «Генеральное состояние дел и интересов Всероссийских со всеми соседями и другими иностранными государствами» методом «польз», «опасностей», «генеральных интересов» он выявляет в качестве такого главного союзника России Австрию. Австрия играла важную геополитическую роль в Европе. Огромное государство обладало крупным военным и промышленным потенциалом, ее император был авторитетнейшим властителем Европы. Австрия имела важное значение для России в борьбе с Османской империей. Национальные интересы России и Австрии переплетались сразу в трех важнейших международных областях: в турецком, польском и шведском вопросах. Договор о присоединении России к Венскому союзу, подписанный 6 августа 1726 г., «работал» не только в XVIII, но и в XIX в.
Вот вкратце этапы совместного пути империй-союзниц: 1732 г. — союз «трех черных орлов» России, Австрии и Пруссии; 1733-1734 гг. — война «за польское наследство»; 1735—1739 гг. — совместная борьба с Османской империей; 1756-1763 гг. —участие в Семилетней войне; разделы Речи Посполитой; русско-турецкая война 1787-1791 гг.; 1815 г.—Венский союз; 1849 г. — Священный союз. Геополитическая ось Петербург-Вена послужила прочной основой для создания и укрепления Венского союза, сложившегося в противовес Ганноверскому. В 1727 г. Швеция примкнула к Ганноверскому союзу Франции, Англии и Пруссии, направленному против России и Австрии. Таким образом, в Европе появились два враждебных блока, и до начала 30-х годов XVIII в. было восстановлено европейское равновесие.
С 30-х годов XVIII в., польское и шведское направления начинают играть второстепенную, а затем и подчиненную роль во внешней политике Российской империи. На первый план для России выходила задача возвращения Азова, Таганрога и Запорожья, утраченных в результате неудачного Прутского похода Петра I и последующих договоров с Османской империей 1711-1713 гг. По условиям договора 1726 г. Россия присоединилась к Прагматической санкции австрийского императора Карла VI (все владения Габсбургов объявлялись нераздельными, а в случае отсутствия у Карла VI сыновей они переходили по наследству старшей дочери Марии-Терезии). Австрия в свою очередь гарантировала целостность европейских владений России, присоединялась к Ништадтскому миру и русско-шведскому договору 1724 г. Дружба России и Австрии не устраивала Пруссию, прусский король Фридрих-Вильгельм I вышел из Ганноверского союза и заключил союз с Россией в 1726 г.
Заинтересованность Англии в российской торговле привела к тому, что уже в начале 1730-х годов были восстановлены дипломатические отношения между двумя странами, а в 1734 г. между ними был заключен первый торговый договор.
В начале 30-х годов только Франция явно противодействовала России на международной арене. Пытаясь не допустить усиления влияния России, Франция стала проводить политику «восточного барьера». Согласно этой политике предполагалось создать вдоль европейских границ России «барьер» из враждебных ей государств, прежде всего, спровоцировать Швецию и Турцию на войну с Россией. Кроме этих двух срединных пространств, к политике «восточного барьера» должны были присоединиться Пруссия и Польша. Победа России в войне «за польское наследство» 1734 г. привела к тому, что Польша — центральное звено «восточного барьера» — выпадала из сферы влияния Франции (Век 2000: 36-45).
Укрепление позиций России на Балтике и в центре Европы позволило ей активизировать политику на юге и возобновить борьбу с Турцией. Для ослабления турецкого срединного пространства была выбрана интересная тактика: установление добрососедских отношений с ее врагом шахом Ирана Надиром. По Рештскому (1732) и Гянджинскому (1735) договорам Россия уступала Надир-шаху все свои владения в Закавказье: Мазандеран, Ги-лян, Астрабад, Баку и Дербент с прилегающими землями по берегу Каспийского моря.
Эти два обстоятельства — появление русских войск в Польше и передача закавказских владений Ирану — серьезно обеспокоили Турцию. Султан сам претендовал на закавказские владения, а также на земли Украины, Южной России и Поволжья.
Европейское направление внешней политики Александра 1
Рождение в 1779 г. Константина, внука Екатерины II, можно считать и рождением так называемого «греческого проекта». Понятно, что Екатерина II, мудрая правительница, использовала «греческий проект» в качестве приманки для Австрии. Таким образом, «греческий проект» — это перспективный план воссоздания «империи Константиновой», в которой проявилось бы «восточное геополитическое противостояние Европы и России... Цель Запада была ясна — пресечь попытку создания мировой империи, равной или даже сильнейшей ему как целому» (Ивашов 2000: 51). «Отдать Константинополь России? Никогда! Ведь это мировая империя!..»— говорил Наполеон (Валлотон 1991: 91). Катастрофа, постигшая Россию в ходе Крымской войны 1853-1856 гг., как раз и объясняется консолидированным противостоянием всей Европы, рассматривавшей сохранение Оттоманской империи как гаранта «европейского равновесия». Реакцией русского общества, давно отвыкшего от военных поражений, да еще на своей земле, стал панславизм.
Видимым союзником России в борьбе с Турцией выступала Австрия, 18 мая 1781 г. состоялся обмен письмами между Иосифом II и Екатериной о заключении союзного договора. Даже тогда, когда зимой 1782-1783 гг. Россия тайно готовилась присоединить Крым, Екатерина II продолжала переписку с Иосифом II по вопросу о возможном разделе турецких земель. Потемкин принимал деятельное участие в подготовке этих посланий.
Присоединение Крыма к России в 1783 г. стало сигналом к началу восстания в Стамбуле против «изменников», в результате которого в 1785 г. был свергнут Хамид-паша. Новое султанское правительство, подогреваемое Англией, решило бороться за возвращение Крыма и в 1787 г. объявило войну России. Адмирал С. К. Грейг предложил Екатерине II повторить Архнпелагскую экспедицию в Средиземное море. Согласно плану Грейга, необходимо было форсировать Дарданеллы, бомбардировать эскадрой Константинополь и высадить там 10-тысячный десант. Возможно, эта морская операция и повлияла бы на ход войны, если бы Швеция не начала военные действия против России. Учитывая тесные отношения Швеции и Англии, а также английскую вовлеченность в османские внутриполитические дела на антироссийской основе, шведскую агрессию против России следует рассматривать в контексте борьбы османского, английского и русского ГСП.
Турки планировали высадить десант в Крыму, разгромить русских в Днепро-Бугском лимане и уничтожить Херсон. Действиям на Кавказе отводилось второстепенное место. В целом 1787 г. не принес перевеса ни одной стороне. 9 сентября у мыса Калиакрия погибла Севастопольская эскадра. Это печальное событие поколебало уверенность светлейшего князя. Узнав о гибели эскадры, Потемкин предлагал сдать Крым туркам, а сам собирался уйти в монастырь. Екатерина, пожурив своего фаворита, вдохновила его на новые подвиги. «Лучом света» 1787 г. стала победа А. В. Суворова у Кинбурна (1 октября 1787 г.). В этом сражении под Суворовым была убита одна лошадь и ранена другая, но отважный генерал все-таки не покинул поля боя.
В январе 1788 г. Австрия объявила войну Турции. Русское командование считало главной задачей кампании 1788 г. овладение крепостью Очаков. Благодаря усилиям французских инженеров Очаков был хорошо укрепленной крепостью. В крепости имелся необходимый запас питьевой воды и продовольствия, а в гавани Очакова размещался турецкий флот. В результате побед на море сухопутная армия под командованием П.А.Румянцева взяла Хо-тин, а 6 декабря 1788 г. пал Очаков. Новый султан Селим III (султан Абдул Хамид I скончался 7 апреля 1789 г.) пообещал, что «он или лишиться своего трона, или отомстит России за Очаков» (Широкорад 2000: 274).
Несмотря на усилия английских и прусских дипломатов, австрийская армия бездействовала, в боях участвовал лишь 18 тысячный корпус под командованием принца Кобургского. В 1789 г. турецкое командование решило уделить главное внимание обороне Молдавии, узнав об этом, командующий австрийским корпусом попросил А. В. Суворова оказать ему помощь. Благодаря неслыханному по тем временам темпу марша российских войск (за 26 часов 40 верст), войска Суворова внезапно атаковали противника, и в результате 22 сентября 1789 г. Фокшаны были взяты. За фокшан-скую победу Екатерина наградила Суворова бриллиантовым крестом и звездой к ордену Андрея Первозванного. Император Иосиф пожаловал ему золотую табакерку, украшенную алмазами.
Сосредоточение турецких войск около крепости Измаил было со стороны Турции отвлекающим маневром, который подействовал на русскую армию. Основные действия, по планам турецкого командования, должны были развернуться в районе Браилова, узнав об этом, Г. Потемкин приказал отменить штурм Измаила, а войскам отступать к Кишиневу. В сражении на реке Рымник А. В. Суворов принял единственно правильное решение, понимая, что противник имеет четырехкратное превосходство в живой силе, выиграть можно было только используя фактор внезапности. За рымникскую викторию А.В.Суворова награждали два европейских двора— российский и австрийский. Екатерина II пожаловала ему графское звание, право именоваться Суворовым-Рымникским и долгожданный орден святого Георгия I степени. Иосиф II даровал ему титул графа Священной Римской империи.
Страх и ужас среди турок, посеянные Рымникским сражением, привели к тому, что крепость Бендеры капитулировала еще до начала осадных работ. 14 сентября без боя была взята небольшая крепость Аджибей. На ее месте через несколько лет была основана Одесса, которая затем будет развиваться, по мнению X. Маккиндера, «с чисто американской скоростью» (Маккиндер 2003: 26). 1789 г. принес победы не только на южном направлении, успешно развивались военные действия и в Финляндии.
Несмотря на то, что Черноморский флот активных действий в 1789 г. не вел, война шла как на Черном море, так и в Восточном Средиземноморье, и вели ее корсары. В русских документах их называли «крейсерскими судами». Первым русским командующим «крейсерскими судами» стал генерал-адъютант штаба Потемкина Д. Н. Сенявин (1763-1831). Отряд Сеня-вина брал турецкие суда на абордаж, при первой возможности обстреливал и топил их. В мае 1789 г. 24 крейсерских судна конвоировали караван русских торговых судов из Севастополя в Очаков. В апреле 1789 г. корсары напали и подвергли разграблению город Констанцу (подробнее о российских каперах на Черном море см.: Сидорченко 2004: 286-296; РГАВМФ Ф. 194: 1-23).
