Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Проблема ограниченной вменяемости в праве, психиатрии и психологии 12
1.1. История вопроса 12
1.2. Судебно-лсихиатрический подход к оценке психических расстройств, не исключающих вменяемости 26
1.3. Психологические подходы к экспертной оценке ограниченной вменяемости 29
Глава II. Теоретико-методологические основания исследования саморегуляции 35
2.1. Общие представления о саморегуляции 35
2.1.1. Личность как субъект саморегуляции 38
2.2. Направления исследований саморегуляции 41
2.3. Структура потенциальной системы саморегуляции 49
2.3.1. Смысловой уровень саморегуляции 50
2.3.1.1, Ценности 53
2.3.2. Операционально-технический уровень саморегуляции 58
2.3.2.1. Изучение индивидуально-типических особенностей саморегуляции 61
2.3.3. Предпосылки нарушений потенциальной системы саморегуляции 66
2.4. Актуальная саморегуляция, или саморегуляция в конкретной ситуации 75
2.4.1. Эмоции в структуре саморегуляции 79
2.4.2. Влияние сложности стоящей перед субъектом задачи на саморегуляцию 88
Глава III. Изучение предпосылок формирования потенциальной системы саморегуляции лиц, признанных ограниченно вменяемыми 91
3.1. Материалы и методы 91
3.2. Результаты и их обсуждение 93
Глава IV. Исследование ценностно-смыслового уровня потенциальной системы саморегуляции лиц, признанных ограниченно вменяемыми 104
4.1. Материалы 104
4.2. Методы 105
4.3. Результаты и их обсуждение 114
Глава V. Экспериментальное исследование операционально- технического уровня потенциальной системы саморегуляции и его связи с индивидуально-психологическими особенностями у лиц, признанных ограниченно вменяемыми 126
5.1. Материалы 126
5.2. Методы 129
5.3. Результаты и их обсуждение 132
Глава VI. Качественный анализ актуальной системы саморегуляции у лиц, признанных ограниченно вменяемыми. Типы дизрегуляции 156
Заключение (Судебно-экспертное значение полученных данных) 186
1. Значение теоретического анализа проблемы саморегуляции дляКСППЭ 186
2. Экспертное значение эмпирических данных 190
3. Перспективы для дальнейших исследований 194
Выводы 197
Список использованной литературы 201
Приложения
- Судебно-лсихиатрический подход к оценке психических расстройств, не исключающих вменяемости
- Направления исследований саморегуляции
- Операционально-технический уровень саморегуляции
- Значение теоретического анализа проблемы саморегуляции дляКСППЭ
Введение к работе
Принятый 1 января 1997 года новый УК РФ существенно расширяет возможности применения судебно-психологических знаний, так как содержит значительное количество юридических понятий и норм, имеющих психологическое содержание. Одним из нововведений является статья 22 УК РФ, впервые в практике российского законодательства предписывающая определять меру ответственности вменяемого лица за инкриминируемое деяние (ч. 1 ст. 22 УК РФ) и устанавливать связанную с этим необходимость принудительного лечения, соединенного с наказанием (ч. 2 ст. 22 УК РФ). Статья 22 УК РФ предполагает наличие двух критериев ограничения вменяемости; медицинского в виде наличия психического расстройства и юридического как невозможности в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими.
Экспертная оценка психического расстройства, не исключающего вменяемости и в то же время ограничивающего способность человека к осознанию и/или руководству своими действиями во время совершения правонарушения, в принципе является комплексной задачей судебного психиатра и судебного психолога, Участие последнего детерминировано тем, что психические расстройства, при которых возможно применение этой статьи, носят пограничный характер. Деятельность лиц с пограничным уровнем патологии, в том числе в ситуации правонарушения, подчиняется закономерностям поведения, описываемым общей психологией. Мотивация "формируется в процессе актуализации потребностей субъекта, ставящего перед собой определенные цели, в процессе деятельности, отражающей все стороны личности, в том числе и все её патологические изъяны, дефекты мышления, интеллекта, эмоционально-волевой сферы" (Аятонян Ю.М., Гульдан В.В., 1991, с. 145). Необходимость применения психологических знаний прямо вытекает из положения, разработанного в отечественной криминологии (Дубинин Н.П., Карпец И.И., Кудрявцев В.Н., 1982) о том, что психическое расстройство выступает не как причина преступного деяния, а лишь как внутреннее условие, опосредованно влияющее на психологические механизмы совершения правонарушения. Психопатологический фактор вносит свой вклад в дизрегуляцию поведения наряду с другими: личностным и/или возрастным, ситуационным в виде эмоциогенности ситуации или сложности стоящей перед субъектом задачи. Наиболее полный анализ констелляции
5 указанных факторов возможен лишь в рамках комплексных судебных психо л ого-психиатрических экспертиз (Кудрявцев И.А.,1988,1999; Горинов В.В., Шостакович Б.В., 1995).
В настоящее время в активно разрабатываются подходы к судебно-психиатрической оценке ограничения вменяемости при различных психических заболеваниях (Шостакович Б.В., Горинов В.В., Вандыш-Бубко В.В., Кондратьев Ф.В., Клименко Т.В., Усюкина М.В., Ткаченко А.А., Харитонова Н.К., Пережогин О.А., Андреева Е.В., Николаева Т.А. и др.). Однако отказ уголовного закона от дихотомического деления "вменяем -невменяем" в связи с введением статьи 22, необходимость для ее освоения анализа всей совокупности воздействующих факторов с психологическим исследованием ситуации правонарушения и с последующим четким и ясным обоснованием юридического критерия, дифференцированная, градуированная оценка степени вменения - всё это в совокупности приводит к необходимости выстраивания взаимодействия между психологом и психиатром на новом уровне и паритетных началах. Дело в том, что в практике применения статьи 22 нередки случаи, когда эксперты-психологи в своих ответах суду констатируют ограничение регуляции поведения, обусловленное влиянием эмоционального или личностного факторов, в то время как эксперты-психиатры ограничиваются установлением диагноза по МКБ-10 и перечислением индивидуально-психологических особенностей, с ним связанных. При этом происходит дублирование экспертных выводов: одни и те же явления - нарушения осознания и/или руководства своими действиями -описываются психологами и психиатрами разными терминами без четкого объяснения вклада каждого фактора в дизрегуляцию поведения. На наш взгляд, полноценное обоснование нарушений осознания и/или руководства своими действиями, составляющее существо юридического критерия ч. 1 статьи 22 УК РФ, возможно лишь при общем, разделяемом специалистами обеих профессий, понимании того, что регулятивный статус личности в момент совершения правонарушения един и обусловлен констелляцией психопатологических, личностных, ситуационных факторов. "Регулятивный статус личности - целостное состояние, в нем в интегрированном виде представлен результат системного взаимодействия как сугубо психопатологических, так и сугубо психологических факторов" (Кудрявцев И.А., 1999, с.120).
Осознанная произвольная саморегуляция представляет собой системный, многоуровневый, иерархически организованный процесс, в котором задействованы исключительно психические средства, в том числе и измененные вследствие болезни. Система саморегуляции рассматривается нами, с одной стороны, изолированно от регулируемой ею деятельности, как изоморфная ей по структуре, но не сводимая к ней; с другой, как детерминированная индивидуально-психологическими особенностями субъекта разного уровня и степени сформированности.
Теоретический конструкт - саморегуляция - имеет фундаментальное и прикладное значение для общей, социальной и клинической психологии, является предметом многочисленных психологических исследований (Абульханова-Славская К.А., 1982; Асмолов А.Г., 1977; Бобнева М.И. 1978; Братусь Б.С., 1981,1988; Зейгарник Б.В., 1981; Иванников В.А., 1991; Конопкин ОА, 1080; Леонтьев А.Н. 1972; Леонтьев ДА, 1997; Ломов Б.Ф., 1984; Миславский Ю.А. 1991; Шаров А.С. 2000; Шорохова Е.В., 1979; Ядов В.А., 1979 и др.), в судебно-экспертной практике позволяет оценить не только влияние, но и взаимовлияние значимых факторов на поведение подэкспертного лица в конкретной ситуации.
Согласно традиционным представлениям о саморегуляции, выделяют мотивационный и операционально-технический уровни ее протекания. Мотив ационный - связан с общей направленностью, содержанием деятельности, операционально-технический - отражает формальную организацию действия с помощью средств, направленных на оптимизацию деятельности (Зейгарник Б.В., Холмогорова А.Б., Мазур Е.С., 1989). При этом мотивационный, или смысловой, уровень в регуляции является ведущим. Эффективность деятельности в конкретной ситуации зависит, с одной стороны, от уровня развития смысловой сферы личности и степени сформированности операционально-технического уровня - так называемой потенциальной саморегуляции, а с другой стороны, от влияния ситуационных факторов. В связи с этим И.А. Кудрявцевым было введено два базовых понятия - потенциальная и актуальная саморегуляция, анализ которых необходим при решении судебно-экспертных вопросов. В рамках этой концепции изучение вклада фактора ситуации в уровень и качество саморегуляции поведения должно проводиться с учетом потенциальных регулятивных возможностей личности, ресурсов субъекта ООД совладания с
7 ситуацией. Среди таких ресурсов решающая роль принадлежит ценностям, выступающим в качестве надситуативных источников мотивации, регулирующее действие которых проявляется уже на этапе инициации деятельности. Другим источником совладания с требованиями ситуации является достаточный уровень сформированное операционально-технической составляющей саморегуляции.
В судебно-экспертной практике понятие саморегуляции является ключевым. Собственно регулятивный экспертный подход был предложен и разработан И.А. Кудрявцевым (1988), впервые введен в практику экспертиз несовершеннолетних обвиняемых (И.А. Кудрявцев, 1988; Е.Г. Дозорцева, 1988) и к настоящему времени стал уже традиционным при производстве КСППЭ. В рамках судебной психологии проведены отдельные исследования нарушения саморегуляции у правонарушителей, при этом одни работы были посвящены преимущественно изучению особенностей саморегуляции на ценностно-смысловом уровне (Кудрявцев И. А., Ратинова Н.А., Семенова О.Ф.), другие же - затрагивали операционально-техническую сторону (Булыгина В.Г.). В отношении ограниченно вменяемых подэкспертных рассматривались лишь отдельные аспекты нарушений регуляции, в основном на примере лиц, совершивших агрессивно-насильственные правонарушения {Кудрявцев И.А., 1999; Ратинова Н.А., 2000; Сафуанов Ф.С., 2001).
В настоящее время отсутствуют эмпирические исследования саморегуляции, проведенные на сплошной выборке лиц, в отношении которых рекомендовано применение статьи об ограничении вменяемости. Недостаточно изучено влияние различных факторов - психопатологического (медицинского), личностного и ситуационного - на нарушения регуляции в момент совершения правонарушения. Всё выше перечисленное определяет актуальность нашего исследования.
Целью настоящей работы является изучение особенностей потенциальной и актуальной саморегуляции у лиц, признанных ограниченно вменяемыми.
Для достижения поставленной цели были сформулированы следующие задачи:
1. Провести теоретический анализ концепта произвольной саморегуляции и его взаимосвязей с понятиями индивидуально-психологических особенностей субъекта и его деятельности.
Раскрыть условия и онтогенетические предпосылки формирования потенциальной системы саморегуляции ограниченно вменяемых лиц.
Выделить особенности функционирования ценностно-смыслового уровня потенциальной системы саморегуляции ограниченно вменяемых подэкспертных в сравнении с лицами социальной и психической нормы.
Выявить специфику функционирования операционально-технического уровня потенциальной системы саморегуляции ограниченно вменяемых подэкспертных в сравнении с психической и социальной нормой и лицами, признанными невменяемыми и вменяемыми.
Выделить типичные нарушения операционально-технического уровня потенциальной системы саморегуляции ограниченно вменяемых лиц, проследить их связь с индивидуально-психологическими особенностями.
6. Провести анализ актуального функционирования потенциальной
системы саморегуляции в конкретной ситуации правонарушения; указать
психологические механизмы, лежащие в основе нарушений регуляции;
выделить типы дизрегуляции юридически значимого поведения у ограниченно
вменяемых.
Объектом исследования явились лица, признанные экспертными комиссиями КСППЭ ГНЦ СиСП им.В.П.Сербского ограниченно вменяемыми, а также невыборочный архивный стационарный материал ГНЦ С и СП им. В.П. Сербского - истории болезни и акты КСППЭ лиц, признанных ограниченно вменяемыми за период 2000-2003 гг.
Предметом нашего психологического исследования явилась система осознанной произвольной саморегуляции лиц, признанных ограниченно вменяемыми.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Для решения экспертных вопросов поведение субъекта в ситуации правонарушения необходимо рассматривать через призму его системы саморегуляции, опосредованной, с одной стороны, нормативно-ценности ой тканью сознания и индивидуально-психологическими особенностями, а с другой, - ситуационными факторами, представленными в сознании в виде конкретных (операциональных) смыслов наличных условий.
2. На становление потенциальной системы саморегуляции у подавляющего большинства лиц, признанных ограниченно вменяемыми,
сочетано, но в разной степени влияли неблагоприятные психопатологические (биологические) и социально-психологические факторы.
Ограниченно вменяемые испытуемые отличаются от группы психической и социальной нормы функционированием смысловых ценностно-нормативных и целевых регуляторов поведения. У ограниченно вменяемых испытуемых конвенциональные ценности не включены в систему саморегуляции деятельности, не определяют основные мотивационные линии поведения, не выступают в роли внутренних барьеров противоправных действий.
У ограниченно вменяемых лиц выявляются обусловленные их индивидуально-психологическими особенностями типичные нарушения в операционально-техническом обеспечении процессов саморегуляции, отличающие их от групп психической нормы, вменяемых и невменяемых.
5. Актуальная регуляция юридически значимого поведения
представляет собой меру реализации потенциальной способности к
саморегуляции в ситуации правонарушения. Ситуационными факторами,
оказывающими влияние на саморегуляцию ограниченно вменяемых лиц,
являются эмоциогенность (личностная значимость) криминальной ситуации и
предшествовавших ей обстоятельств, сложность решаемой субъектом задачи,
ее несоответствие личностным ресурсам.
Научная новизна работы заключается в том, что впервые особенности осознанной произвольной саморегуляции исследованы на сплошной выборке ограниченно вменяемых подэкспертных - лиц с различными нозологиями и привлекавшихся к уголовной ответственности по разным статьям УК РФ. Экспериментально изучены оба уровня потенциальной системы саморегуляции: ценностно-смысловой и операционально-технический, прослежено их соотношение на уровне индивидуального сознания с использованием разработанной и апробированной оригинальной методики. Выявлены типичные нарушения операционально-технического уровня саморегуляции, показана их связь с индивидуально-психологическими особенностями лиц, признанных ограниченно вменяемыми. Проведен качественный анализ актуальной саморегуляции с учетом данных, полученных в экспериментальной части нашей работы.
Теоретическое значение диссертации для клинической психологии состоит в экспликации связей между индивидуально-психологическими особенностями и спецификой потенциальной системы саморегуляции у лиц с
10 пограничной психической патологией. Выявлены и подробно описаны механизмы нарушения саморегуляции, имплицитно содержащиеся в деформированной личностной структуре. Прослежена трансформация потенциальной системы саморегуляции под воздействием ситуационных и эмоциональных факторов.
Практическая значимость исследования состоит в возможности применения в экспертной судебно-психологической практике разработанного подхода к оценке нарушений системы саморегуляции ограниченно вменяемых лиц, в том числе с учетом факторов, влияющих на её становление в онтогенезе. Установленные зависимости между спецификой функционирования потенциальной системы саморегуляции и индивидуально-психологическими особенностями позволяют рассматривать последние в качестве маркеров ограничения вменяемости. Выявленные различающиеся по психологическим механизмам совершения правонарушения группы ограниченно вменяемых лиц, а также типы дизрегуляции позволяют оптимизировать решение экспертных вопросов путем более точной реконструкции субъективной картины ситуации правонарушения, оценки вклада психопатологического, личностного, ситуациоиных факторов в нарушения саморегуляции. Кроме того, выявленные связи могут свидетельствовать об адаптационных ресурсах индивида, а, следовательно, о прогнозе в отношении его компенсаторных возможностей, что является одним из оснований для применения ч. 2. ст. 22 УК РФ.
Структура работы. Сложность стоящей перед нами проблемы предопределила и структуру работы. Был проведен ряд эмпирических исследований, составляющих Ш-VI главы. В III главе описаны выявленные статистическими методами предпосылки нарушений потенциальной системы саморегуляции ограниченно вменяемых лиц. IV глава посвящена изучению специфики ценностно-смысловой сферы и её регулирующего действия на поведение подэкспертных. В V главе приводится анализ результатов экспериментального исследования операционально-технического (целевого) уровня потенциальной саморегуляции, выделяются типичные регулятивные профили, обсуждается их связь с индивидуально-психологическими особенностями испытуемых. Представление о регулятивных возможностях ограниченно вменяемых лиц было бы неполным без рассмотрения нарушений
регуляции в момент совершения правонарушения, анализ которых проводится в VI главе.
В связи привлечением различнвгх выборок испвітуемвіх, исполвзованием разного методического, а в IV главе и особого методологического аппарата, в нашей работе отсутствует традиционная глава о методах исследования. Используемые нами при организации экспериментов методы и методики, а также описания выборок приводятся в соответствующих эмпирических главах.
Список условных сокращений, имеющихся в настоящей работе ГНЦ С и СП - Государственный научный центр судебной и социалвной
психиатрии им. В.П. Сербского ГС - группа сравнения ДДУ - детские дошкольные учреждения ДКМ - детская комната милиции ИПО - индивидуально-психологические особенности КГ А - коэффициент групповой адаптации
КСГШЭ - комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза МКБ-10 - Международная классификация болезней (10-й пересмотр) ММРІ - Многофакторный Миннесотский анкетный тест НД - наркологический диспансер ОПГМ - органическое поражение головного мозга ОГ - основная группа ООД- общественно опасное деяние Пб - психиатрическая больница ПНД- психо-иеврологический диспансер ПТСР - посттравматическое стрессовое расстройство ПТУ - профессионально-техническое училище РА - российская армия
РТЛК - репертуарный тест личностных конструктов СА - советская армия
ССП - методика Стиль саморегуляции поведения ТРР - техника репертуарных решеток УК РФ - уголовный кодекс Российской федерации ЦРБ - центральная районная больница ЧМТ - черепно-мозговая травма
Судебно-лсихиатрический подход к оценке психических расстройств, не исключающих вменяемости
Вопросы об ответственности душевнобольных и об условиях, исключающих их ответственность, вытекают из отношения государства и общества к больным, опосредуются уровнем развития теоретических и научных знаний, уровнем культуры в целом, а также вниманием законодателя к субъекту правонарушения и субъективной стороне преступления. Эти вопросы по-разному решались в различные исторические эпохи.
Проблема уменьшенной вменяемости, дискуссии по поводу которой продолжались более 100 лет, как в уголовном законодательстве, так и среди ученых-психиатров, тесно связана с юридическими категориями невменяемости и вменяемости, так как методологические принципы решения этого ключевого для судебно-экспертной оценки вопроса (вменяем -невменяем) определяют подходы и к проблеме индивидуализации ответственности.
До середины XVIII века в Западной Европе и в России душевнобольные осуждались и наказывались так же, как и здоровые лица - психическое заболевание совершившего правонарушение не принималось в расчет в суде. Вместе с тем психически больных считали опасными для окружающих и, ограждая их от общества, помещали в сумасшедшие дома и приковывали к стенам цепями. В истории же одна из первых известных законодательных формулировок об освобождении душевнобольных от наказания (за убийство) относится к временам Древнего Рима. В Дигестах Юстиниана VI значилось: «достаточно, что он наказан своим безумием», что было нехарактерно для прежних эпох (цит. по: Сирожидинов Д.В., 1998, с.10).
В России законодательные положения, касающиеся душевно больных в уголовном процессе, впервые появляются в 1669 году в "Новоуказных статьях о татебных, разбойных и убийственных делах", в которых говорилось о «недопущении душевнобольных в свидетели наравне с глухонемыми и детьми» (Морозов Г.В., Лунц Д.Р., Фелинская Н.И., 1976, с.10). Однако в те времена оценка психического состояния основывалась на общежитейских представлениях и религиозных толкованиях бесоодержимости, веры в колдунов и порчу, а указанные законоположения не давали обобщающего определения формулы невменяемости.
История развития уголовного права и судебной психиатрии показывает, что первым появился медицинский критерий невменяемости. Так, в Кодексе Наполеона в 1810 году во Франции говорилось, что «нет ни преступления, ни проступка, если во время совершения деяния обвиняемый был в состоянии безумия» (Лунц Д.Р., 1966, с. 28). Несмотря на недифференцированность и несовершенство этого медицинского критерия, факт его появления в уголовном праве значителен. Данная формула была воспринята и затем усовершенствована в кодексах некоторых других европейских государств.
До начала XIX века учеными и практиками, специализировавшимися в психиатрии, были выделены отдельные виды психических расстройств, которые потом общепризнанно исключали вменяемость. Так, по классификации Пинеля, к психически больным, которые признавались невменяемыми, относились идиоты, слабоумные, маньяки и меланхолики, Позднее, как отмечает Г.В. Рейтц, в группу заболеваний, исключающих вменяемость, были включены: прогрессивный паралич, помешательство, душевное расстройство, обусловленное органическим заболеванием мозга, бред преследования. По словам Г.В. Рейтца, «о невменяемости очевидных душевнобольных к тому времени уже никто не спорил; разногласие происходило и происходит посейчас относительно сравнительно менее тяжких форм» (цих. по: Сирожидинов Д.В., 1998, с. 15).
Выяснение факта, что психические заболевания различаются по степени тяжести, а потому вызываемые ими нарушения не всегда исключают способность больного отвечать за содеянное, имело огромное судебно-психиатрическое значение и обусловило появление второго, юридического (психологического), критерия формулы невменяемости.
Формула невменяемости, содержащая оба критерия - медицинский и юридический, в русском законодательстве появилась в 1845 году в "Уложении о наказаниях уголовных и исправительных" и фактически действовала без сколько-нибудь существенных изменений на протяжении всего XIX столетия, будучи перенесенной и в последующее "Уложение о наказаниях" (1885). Критерии невменяемости этой формулы, как медицинский, так и юридический, отличались значительным несовершенством, а сама формула фактически распределялась по трем статьям Уложения. Неудовлетворительность этой формулы заключалась в ее «раздробленности, ведущей в судебной практике к формализму, а также в таких архаических признаках медицинского критерия, как безумие и умоисступление. Юридический критерий невменяемости был неоднородным, отличался неопределенной характеристикой психических нарушений, исключающих вменяемость» (Морозов Г.В., Лунц Д.Р., Фелинская Н.И., 1976, с. 27-28). При составлении проекта Уложения 1903 года (норма об уменьшенной вменяемости в него также включена не была), наряду с медицинским критерием невменяемости, были четко очерчены и оба условия юридического критерия в виде способности понимать свойство и значение совершенного и способности руководить своими поступками.
Следует отметить, что на протяжении примерно ста лет до начала XX века ведущими психиатрами Европы, Америки и России было изучено множество психических заболеваний не только с явно выраженной патологией психической деятельности, полностью исключающей возможность адекватного восприятия окружающей действительности, но и тех психических расстройств, которые имеют так называемый пограничный характер и занимают промежуточное положение между нормой и патологией Так, в 1765 году в Лейпциге русский врач К. Ягельский защитил диссертацию об истерии. В 1776 году шотландским врачом В. Кулленом было введено понятие «невроза». В 1869 году американским врачом Дж. Бирдом сделана публикация, посвященная «раздражительной слабости», наблюдавшейся у рабочих промышленно развитых стран, т.е. фактически была описана новая форма невроза - неврастения. Еще на рубеже XVIII и XIX веков было высказано положение о значении дефектов воспитания в формировании аномалий психики, стало оформляться учение об аномалиях характера. Пинель (1809) одним из первых обратил внимание на душевнобольных, которым были свойственны «маловыраженные повреждения в мыслительной сфере, но заметные извращения чувств и общественная опасность совершаемых поступков» (Ушаков Г.К., 1987, с. 19). По выражению Trillat, эти лица «безумны скорее в поступках, нежели в речах: это помешанные в непомраченном сознании» (там же). Таким образом, были впервые описаны те состояния, которые позднее были обозначены термином «психопатия».
Направления исследований саморегуляции
Согласно психологическому словарю, «саморегуляция - это целесообразное функционирование живых систем разных уровней организации и сложности. Психическая саморегуляция является одним из уровней регуляции активности этих систем, выражающим специфику реализующих её психических средств отражения и моделирования действительности, в том числе рефлексии субъекта» (Психология. Словарь. 1990, с.352). Выделяют формы саморегуляции: произвольную и непроизвольную (например, реализация автоматизированного навыка; процессы возбуждения и торможения в нервной системе). «Психическая саморегуляция осуществляется в единстве её энергетических, динамических и содержательно-смысловых аспектов» (там же) и проявляется как способность к выстраиванию последовательной цепочки действий по достижению целей с учетом внешних и внутренних условий, в частности препятствий, возможных последствий, а также изменению линии поведения, как при появлении новых обстоятельств, так в результате переосмысления ситуации с учетом собственных личностных ценностей и приоритетов. Психическая саморегуляция подразумевает использование всех имеющихся у субъекта внутренних средств, в том числе и волевых ресурсов, интеллектуальных возможностей, знаний, умений, навыков, других инструментальных качеств личности.
В нашей работе речь пойдет об осознанной произвольной форме регуляции деятельности, её рассмотрение будет вестись с позиций культурно-исторической теории Л.С. Выготского, деятельностного подхода А.Н. Леонтьева, с привлечением структурно-функциональной модели регуляции О.А. Конопкина, теоретического анализа Д.А. Леонтьевым смысловой реальности и её регулирующего влияния, а также разработанной И.А. Кудрявцевым для нужд судебно-экспертной практики модели саморегуляции с двумя планами её рассмотрения - потенциальным и актуальным. Основными принципами, лежащими в основе нашего понимания саморегуляции, являются принципы активности, системности, детерминизма, историзма и развития.
Рассматривая развитие психики в филогенезе, А.Н. Леонтьев говорит о том, что с усложнением деятельности в условиях всё более дифференцирующейся окружающей среды, происходит усложнение форм психического отражения - в процессе эволюции психики организм получает более широкие возможности для регуляции собственной активности. На стадии сенсорной психики ведущая роль в управлении поведением принадлежит ощущению, или иначе: появившейся на этой стадии эволюции психики чувствительности организма к абиотическим признакам предмета потребности. На стадии перцептивной психики регуляция взаимодействия со средой определяется возможностью восприятия целостного образа объекта. При переходе на стадию интеллекта поведение наиболее высокоорганизованных животных (высших приматов) становится более гибким: биологический смысл объекта приобретает устойчивость, что позволяет, например, достигать предмета потребности, не удерживая его непосредственно в поле восприятия (Леонтьев А.Н., 1972).
Сознание как высший тип психического отражения - это качественно особая форма психики, присущая исключительно человеку, несет в своих структурах присвоенный субъектом общественный опыт в форме значений. А.Н. Леонтьев определяет значение как «ставшее достоянием моего сознания (в большей или меньшей своей полноте и многогранности) обобщенное отражение действительности, выработанное человечеством и зафиксированное в форме понятия, знания или даже в форме умения как «обобщенного образа действия», нормы поведения и т.п. (Леонтьев А.Н., 1983, с. 242). Это новое качество связано с «возможностью воспринимать объекты и явления, в том числе и нейтральные... через призму социального опыта, совокупной общественной практики... Смысловая регуляция [человека] позволяет освободиться от власти непосредственной ситуации, произвольно регулировать свое поведение, ставить и реализовывать отдаленные цели» (Леонтьев Д.А, 2003, с. 275).
Л.С. Выготский (1982; 2002) показал, что значения выступают в качестве орудий овладения собственным поведением: на основе так называемых натуральных функций формируются культуральные или иначе - высшие психические функции (опосредованные память, внимание, мышление), что обуславливает возможность произвольного, опосредованного значениями поведения. Этот этап культурно-исторического развития связывают с появлением такого образования как личность. «Личность...не врожденна, но возникает в результате культурного развития, поэтому «личность» есть понятие историческое. Она охватывает единство поведения, которое отличается признаком овладения» (Выготский Л.С, 1983, с.315).
По В.П. Иванову, при переходе к человеку в процессе эволюции «свойство самоорганизации живых систем уступает место механизму самоконтроля, что означает возникновение отношения к самому себе» (Иванов В.П., 1977, цит. по: Леонтьев Д.А., 2003, с.152). В процессе интериоризации значений происходит усвоение субъектом и общечеловеческих, нравственных ценностей, которые становятся основой для возникновения системы особых отношений - отношений субъекта к собственному непосредственному опыту, объективной действительности, что в психологии называют способностью к рефлексии и связывают с появлением внутреннего плана сознания, внутреннего мира. С рефлексией С.Л. Рубинштейн связывает особый способ существования человека и его отношения к миру: «...она [рефлексия] как бы приостанавливает... непрерывный процесс жизни и выводит человека мысленно за ее пределы...» (Рубинштейн С.Л., 1973, с. 351). При этом высшие ценности выступают внеположными, трансцендентными эталонами для оценки своего поведения, позволяя субъекту выйти за границы наличных обстоятельств и даже ситуации собственного существования.
Итак, саморегуляция в самом общем смысле предполагает способность к использованию личностью внутренних средств для организации собственной активности, т.е, произвольность, опосредованность поведения, Прежде, чем перейти к рассмотрению системы саморегуляции и процессов, её реализующих, необходимо остановится на таких общепсихологических понятиях, как деятельность и личность.
Согласно деятельности ому подходу, анализ строения деятельности предполагает выделение инвариантных, т.е. характерных для любой деятельности, «предметных и структурных моментов» (Асмолов А.Г., 2001). К первым относят мотив, понимаемый как предмет потребности, а также цель и условия выполнения действия. В соответствии с предметными моментами выделяют структурные: рассматривая процесс со стороны мотива, говорят о собственно деятельности, со стороны цели - о действии, со стороны условий -об операциях. Если функции побуждения деятельности и наполнения смыслом действий (смыслообразующая функция) осуществляются мотивами, то собственно направляющая функция принадлежит цели, которая, в отличие от мотива, всегда осознается. Проявление любого вида активности невозможно без регуляции. Согласно С.Л. Рубинштейну, активность совершается в форме действия и регулируется сознанием в форме процессов саморегуляции, что и определяет возможность независимого анализа, как деятельности, так и её регуляции.
Операционально-технический уровень саморегуляции
По функциональному месту и роли в структуре мотивации личностные ценности могут быть отнесены к описанному Е.Ю, Патяевой классу устойчивых, наддеятельностных, над ситуационных мотивационных образований, мотивирующее действие которых не ограничивается конкретной деятельностью, конкретной ситуацией. Являясь над ситуационными мотивационными образованиями, личностные ценности проявляются не только в процессе осуществления конкретной деятельности в виде включения в выбор цели и средств для ее достижения, но уже на этапе порождения конкретно-ситуативных мотивов (мотивообразования конкретной деятельности), и отршкаются на их структуре и смысловой характеристике (Леонтьев Д.А., 1996 б), с. 41), Мы присоединяемся к мнению А.Н. Леонтьева (1975) о том, что у гармонично развитой, зрелой, гуманистически направленной личности психологический выбор конкретного мотива, целей, средств их достижения осуществляется не путем сравнения их с другими, им рядоположенными, а на основании сопоставления их с мотивами более высокого уровня, в пределе - с ценностями. На наш взгляд, это положение справедливо даже для экстремальных ситуаций.
Операционально-техническийуровенъ саморегуляции При рассмотрении операционально-технического уровня саморегуляции традиционно исходят из структурно-функциональной модели осознанной саморегуляции, предложенной и разработанной О. А. Конопкиным первоначально в отношении сенсомоторной деятельности. В последующем предложенная модель успешно применялась сотрудниками Психологического института Российской академии образования (ПИ РАО) для анализа регуляции разнообразных видов деятельности: производственной, учебной, спортивной.
На этом уровне осознанная саморегуляция произвольной активности понимается как «системно организованный психический процесс по инициации, построению, поддержанию и управлению всеми видами и формами внешней и внутренней активности, которая направлена на достижение принимаемых субъектом целей» (Конопкин О. А, 1980). Саморегуляция рассматривается как сугубо внутренняя психическая активность, в которой используются только психологические средства. Процесс саморегуляции, согласно О.А. Конопкину, представляет собой целостную, замкнутую (кольцевую) по структуре информационную систему, реализуемую взаимодействием функциональных звеньев, блоков и связей между ними (Конопкин О.А. 1980, 1995).
Принципиально важным оказалось то, что система психической саморегуляции имеет универсальную внутреннюю структуру для различных видов произвольной активности. В этой структуре выделяют следующие функциональные звенья: принятая субъектом цель деятельности; модель значимых условий; программы исполнительских действий; критерии успешности, оценка результатов; коррекция действий.
Указанные функциональные звенья, выделенные экспериментально на основании выполняемых ими функций в целостном процессе регуляции деятельности, взаимообуславливают друг друга. Кратко остановимся на этих звеньях.
1) Цель деятельности, являясь центральным и постоянно осознаваемым звеном в системе произвольной саморегуляции, задает вектор, направление регуляции, выполняя тем самым системообразующую функцию. О.А. Конопкин подчеркивал важность именно «субъективного понимания и принятия» человеком цели, т.к. именно её (цели) субъективное восприятие определяет особенности реализации других регуляторных звеньев (модели условий, программы исполнительских действий, оценки результатов).Однако цель жестко не задает выбор конкретной программы действий. Последняя находится в функциональной связи с регуляторным звеном субъективной модели значимых условий.
2) Модель значимых условий отражает совокупность информации о внешних условиях ситуации и внутренних личностных ресурсах, которые сам субъект выделяет в качестве необходимых, существенных для достижения пели деятельности. В общем регуляторном процессе это звено выполняет функцию источника информации. Значимость условий во многом зависит от принятой субъектом цели, в соответствии с которой одни условия сразу же оцениваются как значимые или несущественные. Значимость же других условий «определяется в результате специальной оценочной деятельности» при актуализации «смысловой составляющей», т.е. личностного смысла отраженного в сознании параметра ситуации (Конопкин О.А., 1980, с. 215). На основании модели осуществляется программирование исполнительских действий. Недостаточная полнота и точность, неверное отражение каких-либо условий, ошибки при оценке их значимости приводят к созданию и реализации программ, не соответствующих истинным условиям, а, следовательно, и не обеспечивающих эффективность деятельности. Субъективная модель значимых условий динамична, т.е. меняется при изменении параметров ситуации и необходимо содержит информацию об изменении значимых условий.
3) Непосредственно программа исполнительских действий определяет характер, последовательность, способы действий, направленные на достижение цели. Так как программа формируется применительно к условиям деятельности, выделенным самим субъектом в качестве значимых, она зависима от звена субъективной модели. Экспериментально подтверждено, что показатели исполнительской деятельности соответствуют именно субъективной модели условий деятельности, а не реальным условиям опыта (Конопкин О.А., 1980, с. 213).
4) Все звенья регуляции пронизывают оценочные и контрольные действия. Оценочная деятельность непосредственно предшествует началу исполнительской деятельности и сопровождает весь процесс ее осуществления, превращая процесс регулирования в замкнутую систему, благодаря чему деятельность становится не просто целенаправленной, а целедостигающей. Для эффективного контроля над протеканием деятельности в систему регуляции входит звено критерия успеха и информация о реальных результатах.
5) Субъективные критерии достижения цели (критерии успешности деятельности) выполняют функцию конкретизации и уточнения содержания принятой цели, т.к. цель нередко формулируется в общем виде и задает лишь направление деятельности. Любая произвольная активность регулируется целой системой критериев, иерархичных и соподчиненных. В соответствии со структурой системы критериев (эталонов для сравнения поступающей информации) осуществляется сознательный контроль в первую очередь над теми параметрами, которые рассматриваются как важнейшие в достижении принятой цели.
Значение теоретического анализа проблемы саморегуляции дляКСППЭ
Теоретический анализ определения меры ограничения вменяемости показал, что, нозологический подход, будучи прогрессивным для своего времени и зарекомендовавший себя с положительной стороны в отношении решения вопроса о полном вменении или экскульпации, при признании подэкспертного ограниченно вменяемым оказывается недостаточным. Это обусловлено следующими причинами: широким спектром нозологических форм, при которых принимается решение об ограничении вменяемости; различиями в степени выраженности нарушений в рамках одной нозологии; синдромалы-юй неспецифичностью выявляемых индивидуально-психологических особенностей и дополнительных обстоятельств, оказавших существенное влияние на регуляцию в момент деликта. С последним обстоятельством непосредственно связан и такой важный для принятия решения об ограничении вменения параметр, как высокий удельный вес ситуационного фактора при незначительной выраженности психопатологии.
В настоящее время на практике, при обосновании экспертного вывода, акцент ставится на индивидуально-психологических особенностях, отражающих выявленные синдромы, нозологию. Причем наиболее полными и аргументированными актами считаются те, в которых детально описаны указанные особенности и в лучшем случае упоминаются отдельные ситуационные факторы (Вандыш-Бубко В.В., Андреева Е.В., 2004, с. 13). Следует отметить, что последнее встречается в единичных актах.
По нашему мнению, личность подэкспертного является лишь одной из необходимых для полноценного экспертного вывода и его обоснования плоскостей анализа. В судебной психологии под индивидуально-психологическими особенностями понимают широкий круг качеств субъекта - характеристик интеллектуальной, эмоционально-волевой, смысловой сфер и т.д.
Другой плоскостью анализа выступает деятельность лица при совершении правонарушения. В.Н. Кудрявцев отмечал, что правовое значение имеет лишь такое поведение человека, которое выражено вовне; «правовые предписания действуют через сознание и волю, но регулируют не сами эти психические процессы, а их результаты - объективно совершенные поступки» (Кудрявцев В.Н., 1982, с. 79). Текст статьи 22 УК РФ прямо указывает на необходимость рассмотрения поведения подэкспертного в ситуации ООД, так как «полнота осознанной и произвольной регуляции противоправного поведения лица с психическим расстройством, не исключающим вменяемости, носит динамический, а не перманентный характер,... хотя исходный дефицит возникает в силу психического расстройства» (И.А. Кудрявцев, 1999, с. 126). Из этого вытекает необходимость соотнесение личностных ресурсов, в том числе измененных имеющимся психическим заболеванием, с ситуационными факторами в силу того, что не любая ситуация способствует ограничению возможности осознания своих действий и руководству ими у лица с психической патологией. Так, например, аффективная ригидность, обусловленная органическим поражением головного мозга, при совершении крале не ограничивает регулятивные возможности, тогда, как в эмоциогенной ситуации может приводить к дизрегуляции.
Для описания конкретной деятельности в психологической науке существует свой концептуальный аппарат (мотив, цель, средства, условия и др.). Однако для объяснения влияния индивидуально-психологических особенностей на нарушение конкретной деятельности недостаточно учета только этих составляющих, т.к. не существует прямой связи между индивидуально-психологическими особенностями и поведением. Концепции, объясняющие те или иные поведенческие проявления исключительно влиянием различного рода индивидуальных особенностей, рискуют снискать славу неоломброзианства.
В качестве теоретического конструкта - опосредующего звена между личностью и деятельностью - выступает система осознанной произвольной саморегуляции поведения. Исследование саморегуляции и её нарушений представляется нам третьей плоскостью анализа, изоморфной первым двум.
Если элементы психологической структуры деятельности даны человеку в его переживаниях: цель всегда осознаваема, мотив и средства достижения цели могут быть осознаны, - то звенья системы саморегуляции могут быть реконструированы исследователем лишь путем анализа конкретных смыслов, в совокупности представляющих собой субъективную картину ситуации, и их сопоставления с объективными характеристиками происходящего.
Экспертный анализ (см. схему 1) нарушений саморегуляции в конкретной ситуации должен строиться с учетом потенциальных регуляторных возможностей человека (стиля его саморегуляции, особенностей мотивационной сферы) и ситуационных факторов, в том числе характера их репрезентации (преломления) в сознании в виде конкретных смыслов наличных обстоятельств.
