Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Преемственность художественных традиций как объективная закономерность становления национальных литератур
1.1. Традиция в творческом процессе: общая теория вопроса и сравнительно-типологическое изучение наследия представителей родственных литератур 23
1.2. Историко-культурное предпосылки формирования литератур народов Поволжья и Приуралья 36
1.3. Межнациональные и поликультурные истоки мордовской литературы 53
Глава 2. Трансформация мордовской литературы: от фольклорного периода к художественной стадии
2.1. Лирический дневник эпохи: переходность метода отображения действительности 114
2.2. Поэтический хронотоп социальной реальности 131
2.3. Инновационный синтез мысли и образа: идейно-художественное своеобразие лирических текстов 156
2.4. Факторный эффект народного творчества: фольклорные традиции в поэтическом измерении 192
Глава 3. Пространство и время финно-угорского литературного процесса: сравнительно-типологический анализ
3.1. От частного к целому: общность финно-угорских литератур и методы ее изучения 220
3.2. Марийское и мордовское в финно-угорской изящной словесности (С. Чавайн и 3. Дорофеев) 234
3.3. Удмуртское и мордовское в финно-угорской литературе (К. Герд и З.Дорофеев) 249
3.4. Коми и мордовское в поэтической финно-угристике (И. Куратов и З.Дорофеев) 264
3.5. Феномен венгерского в финно-угорской литературе (Шандор Петёфи и зачинатели литературы Поволжско-Приуральского региона) 277
Заключение 302
Список использованных источников
- Традиция в творческом процессе: общая теория вопроса и сравнительно-типологическое изучение наследия представителей родственных литератур
- Историко-культурное предпосылки формирования литератур народов Поволжья и Приуралья
- Лирический дневник эпохи: переходность метода отображения действительности
- От частного к целому: общность финно-угорских литератур и методы ее изучения
Введение к работе
Актуальность исследования. Художественная литература - явление историческое, реальное бытование которого связано с непрерывным эстетическим праксисом, или творческой деятельностью конкретных писателей. Путь каждого из них в литературу своеобразен, однако по законам культурфилософии существует ряд обстоятельств социально-эстетического свойства, при которых возникают надлежащие условия для появления ярких творческих индивидуальностей на литературной арене.
Особую роль в этом процессе играет предшествующий художественный опыт, который определяется и фиксируется качественным творческим результатом. «Результат этот тем значительнее, - отмечает академии А. Бушмин, -чем полнее, совершеннее осуществлено творческое преобразование унаследованного, воспринятого элемента» (Бушмин, 1978:97). Преемственное развитие литературы состоит не в полноте и частоте сходства последующего с предыдущим, а в их различии. Если при этом сходство позднего с ранним и сохраняется, то сохраняется как нечто общее в разных индивидуальностях, как сходство отдельных аспектов в непохожем целом. Отсюда следует, что от преемственности традиций и «переработки» их творческой индивидуальностью в значительной степени зависит качественный уровень литературного процесса и степень решения мастерами слова актуальных идейно-эстетических задач, что создает постоянно движущееся (диалектическое) и периодически самоопределяющееся (метафизическое) поле художественного поиска, становящееся благодатным материалом для разносторонних научно-публицистических изысканий.
Между тем при исследовании историко-культурных явлений и фактов современного художественного процесса критики и литературоведы, как подчеркивает А. Алешкин, «чаще всего характеризуют литературные закономерности, жанры, метод и его стилевые проявления, задержки и передержки, позитивные и негативные моменты явлений или отдельных произведений..., замыкаются в
4 структуре художественного произведения. Личность же автора (не в биографическом, а в творческом смысле) при этом почти не учитывается» (Алешкин, 1991:9).
Этот теоретический уклон в сторону общего без должного учета частного можно назвать серьезной аномалией с точки зрения классики отечественного литературоведения, умевшего «не забывать» о личности творца. В конечном счете, появление творческих индивидуальностей нужно рассматривать, с одной стороны, как показатель художественного прогресса духовной культуры народа в целом, с другой - как интеллектуальный фактор её развития. По утверждению М. Храпченко, «творческая индивидуальность - это личность писателя в её важнейших социально-психологических обстоятельствах, её видение и художественное претворение мира, это личность художника слова в её отношении к эстетическим запросам общества, в её внутренней обращенности к читательской аудитории, к тем, ради кого создается литература» (Храпченко, 1977:88).
Именно в эту оптимальную научно-исследовательскую формулу - гармонии общего (преемственности традиций) и частного (творческой индивидуальности) - удачно вписывается Захар Дорофеев, один из основателей мордовской художественной литературы. Его появление в искусстве слова - факт весьма примечательный: почти не имея творческого опыта, начав литературную деятельность с полуфольклорных произведений, он уже через десятилетие создал ряд социально-исторических полотен эпического характера.
Во-первых, с позиций частного (творческой индивидуальности) - литературное наследие 3. Дорофеева представляет интерес, прежде всего, как своеобычный (первопроходческий для писателей-мордвы) жанровый конструкт, который формировался в постоянном углублении семантико-стилистических поисков. Начав с романтизма, он перешел в дальнейшем к реализму и опробовал почти весь его видовой диапазон (особенно - формы стихотворения, баллады, поэмы, рассказа, очерка), фактически создав для мордовской литературы целостную жанрово-эстетическую систему.
5 В этом поиске 3. Дорофеев опирался на философско-мировоззренческие традиции национального фольклора и художественный опыт выдающихся литераторов предшествующих эпох (В. Жуковского, А. Пушкина, А. Кольцова, М. Лермонтова, Н. Некрасова и др.), при этом он умело обогатил социологический анализ жизни мордовского народа постановкой философских и нравственных проблем человеческого бытия. Ему удалось искусно отразить в своей творческой практике не только две действительности - прошлую и настоящую, но и действительность будущего, поднявшись на большую высоту художественного осмысления и образного воплощения реальной жизни. В произведениях 3. Дорофеева, особенно - лирического жанра, зримо воплотились, по выражению поэта Н. Тихонова, «самый образ и давление времени». Его демократическая эстетика родилась как отклик на жизнь действительную, она возникла из «боли» поэта, задетого за живое страданиями народа, подвергнутого социальному и национальному угнетению.
Во-вторых, с позиций общего (преемственности традиций) - литературное наследие 3. Дорофеева представляет интерес, прежде всего, как историко-культурное явление, понуждающее вносить существенные коррективы в понимание ретроспективы и перспективы движения не только мордовской литературы, но и литератур Поволжско-Приуральского региона. И даже больше - литератур родственных мордве финно-угорских народов Европы. «Дело не только в том, - замечает А. Шкляев, - что литературоведение снимает с себя идеологические шоры и восстанавливает целостность литературного процесса, но шире, глубже и историчнее понимается сама категория национального» (Шкляев, 1992:43).
Действительно, настало время снять пресловутые «шоры» с онтологических трактовок литературы этносов, типа «национальная по форме и социалистическая по содержанию». И в этой перестройке литературоведческой методологии способен помочь новый подход к изучению наследия 3. Дорофеева как в контексте финно-угорской общности, так и в сравнительно-типологическом ас-
пекте творчества основоположников родственных литератур (марийца С. Ча-вайна, удмурта К. Герда, коми И. Куратова).
Общим, типологически сближающим, явлением в наследии названных художников слова стало, по наблюдению А. Алешкина, то, что «каждый из них, хотя и с различных позиций, решал одну общую проблему - проблему приобщения своих народов к прогрессивным социальным тенденциям революционной эпохи. Показывая противоречивую картину своего времени и жизни общества, внутри которых постепенно «вызревали» идеалы осознанной борьбы за социальную справедливость, они художественно обобщали специфические особенности и закономерности движения... народов по пути общественно-исторического прогресса» (Алешкин, 1985:11).
В контекст исследуемой проблемы можно включить и творчество венгерского поэта Ш. Петефи - художественное явление, типологически сходное с наследием 3. Дорофеева, С. Чавайна, К. Герда, И. Куратова в литературно-эстетическом, социально-философском и научно-филологическом плане. Правда, Ш. Петефи органично вписывается в более широкий культурологический контекст - общеевропейский, в то же время оказываясь в зоне пересечения его с общероссийским, где формировалось то общее «культурное пространство», в сфере воздействия которого пребывали и представители литератур Поволжско-Приуральского региона.
В таком дуалистском подходе с прямой и обратной связями: а) обусловленность появления творческой личности преемственностью традиций и б) детерминированность развития традиций деятельностью творческой личности, причем на широком фоне историко-типологических связей с литературами финно-угорских народов, - мордовская литература еще не была предметом глубокого научного исследования. В силу недостаточной выявленное фактологической основы литературной финно-угристики на транснациональном уровне и малой проясненности феномена появления существующих о ней суждений, но и принципиальной их корректировки с культурно-исторической и художест-
7 венно-эстетической точек зрения. Изучению основных аспектов этой проблемы и посвящается данное исследование.
Состояние научной разработанности проблемы. Долгое время, по идеологическим и методологическим причинам, история многих национальных литератур, в том числе мордовской, искусственно сужалась: из нее фактически изымались как ненациональные произведения на русском языке; как антинародные - произведения, написанные священниками; как нехудожественные -произведения, не отвечавшие критериям традиционных жанров. В перестроечный и пореформенный период литературоведение Поволжья и Приуралья стало избавляться от догматического отношения к национальному наследству и нарабатывать новые (диалектико-метафизические) подходы.
1-й подход - атрибутивно-функциональный: процессу возникновения и существования исключенных из национальной литературы пластов в новом социально-эстетическом измерении находились веские объективные обоснования. В частности, по утверждению марийского исследователя К. Васина, «во-первых, в XIX веке литераторы, не имея возможности публиковать свое оригинальное творчество на родном языке, писали на русском; во-вторых, работая над переводом священных писаний, они совершенствовали литературный язык подобно М. Лютеру, который переводом Библии «вычистил авгиевы конюшни немецкого языка» и тем самым «создал современную немецкую прозу» (Ф. Энгельс); в-третьих, были целые эпохи, когда литература, притом художественная, слагалась из совершенно других элементов» (Н. Конрад), чем поэзия, повествовательная проза и драма» (Васин, 1975:11-19).
С этой позицией солидаризируется венгерский ученый П. Домокош, который настаивает на том, что «написанные на русском языке произведения -такая же органическая часть молодых финно-угорских литератур, как и латинские стихотворения Паннониуса в венгерской литературе, шведские стихи Л. Рунеберга в шведской, Портанена в финской» (Домокош, 1993:88). Такая точка зрения на истоки и первые шаги национальной литературы начинает преобладать и в мордовской литературоведческой науке - в частности, в исследо-
8 ваниях А. Феоктистова «Очерки по истории формирования мордовских письменно-литературных языков», А. Алешки на «Антология мордовской литературы ХУ11 - XX века», Л. Тингаевой «Дооктябрьская мордовская литература», С. Алешкиной «Формирование жанров и художественных традиций мордовской литературы конца XIX - XX века», О. Бирюковой «Формирование художественных традиций русскоязычной литературы мордвы конца XIX - первой четверти XX века» и др.
2-й подход - сравнительно-типологический: сопоставление одного национально-художественного материала с другим (по языку и культуре) его аналогом дает возможность фиксировать и постулировать многие магистральные явления или тенденции становления и развития национальных литератур. «Рассматриваемые сравнительно в контексте мирового (или регионального) развития, - отмечает академик И. Неупокоева,- национальные литературы нередко выступают своими новыми гранями, обретают новое значение» (Неупокоева, 1976: 991-100). В этом смысле, будучи не только в силу этнической принадлежности, но и по национально-фольклорным истокам и тематике творчества поэтом мордовского народа, 3. Дорофеев в то же время органически входит и в более широкие креативные пространства - общероссийское и европейское, если иметь в виду не только литературную, но и научно-педагогическую стороны его наследия.
В этот сравнительно-типологический канон (с известной осторожностью!) можно включить и венгерскую литературу середины XIX - начала XX века, особенно - поэзию Ш. Петефи, произведения которого являются основанием для сравнительного анализа с произведениями зачинателей литератур По-волжско-Приуральского региона. Фактически творчество Ш. Петефи, 3. Дорофеева, С. Чавайна, К. Герда, И. Куратова - это, своего рода, «единое звено» общего социально-политического и нравственно-психологического явления, отражающее в литературно-художественном плане судьбы своих народов на переломных (самостийных) этапах общественного развития.
Об этом кросс-культурном контакте различных национальных литератур свидетельствуют труды многих ученых - в частности, удмуртов Ф. Ермакова, В. Ванюшева, венгра П. Домокоша, коми В. Демина, марийца В. Куликова и др. Так, Ф. Ермаков в исследовании «Удмуртская поэма» проводит параллели творчества К. Герда с русскими, финно-угорскими поэтами и авторами мировой классики, при этом обнаруживает «одинаковые образы, сходные мотивы, идеи в поэтическом мире различных поэтов» (Ермаков, 1987: 49). В. Ванюшев в работе «Шандор Петефи и поэты революционного обновления жизни народов Поволжья и Приуралья» изучает венгерского поэта Ш. Петефи в сравнительно-типологическом контексте с российскими поэтами: коми - И. Куратовым, марийцем - С. Чавайном, мордвином - 3. Дорофеевым, чувашом - К. Ивановым, удмуртом - К. Гердом, - и определяет идейные, тематические, сюжетные и иные «пересечения» в их творчестве, объясняя это общее «сходной общественно-политической ситуацией, сложившейся к концу первой половины XIX - начала XX века в национальных окраинах» (Ванюшев, 1990:18).
3-й подход - культурно-генетический: стадиальное сравнение различных национальных литератур, помимо идентификации художественных хронотопов, позволяет выявить их сходный культурный генезис. В этой связи «совершенно закономерно, - подчеркивает В. Демин, - что поэты Урало-Поволжья практически в одно и то же время взялись за перо» (Демин, 1999:75). П. Домо-кош также считает, что творчество 3. Дорофеева, С. Чавайна, К. Герда, И. Кура-това представляет «единый тип возникновения национальных литератур» (До-мокош, 1993:85), кроме того, в данный ряд персоналиев он включает и Шандора Петефи, и финского поэта Эйно Лей но.
Действительно, рассмотрение культурно-генетических основ изящной словесности финно-угорских народов - важное и необходимое условие для объективного установления закономерностей формирования и развития их регионально-эстетического общего, выраженного в художественном частном. Отсюда проистекают такие направления научно-методологического анализа полиэтнического литературного процесса, как сущности и виды общего и особенно-
10 го, соотношение национального и интернационального, содержание и форма социально-эстетического, которые нашли отражение в работах ученых: мордовских - А. Брыжинского, Г. Горбунова, Т. Девяткиной, В. Демина, Н. Жин-деевой, М. Имярекова, П. Киричек, П. Ключагина, М. Ломшина, В. Макушкина, М. Малькиной, О. Снитко, В. Соколовой, Л. Тингаевой, Н. Черапкина, Е. Чернова; удмуртских - С. Арекеевой, Т. Владыкиной, Ф. Ермакова, Т. Зайцевой,
A. Измайловой-Зуевой, Е. Наговицыной, Л. Федоровой, В. Шибанова; марий
ских - А. Васинкина, В. Егорова, И. Иванова, В. Кудрявцева, Р. Кудрявцевой,
С. Чесноковой, Л. Шабдаровой, Г. Яковлевой; - коми А. Ванеева, Т. Кузнецо
вой, Р. Куклиной, В. Латышевой, В. Лимеровой, Г. Лисовской, А. Микушева,
B. Пахоруковой, И. Уляшева и др.
4-й подход - индивидуально-синкретический: анализ становления творческой индивидуальности, сопровождаемого формированием стиля ее жизни и психологии личности, с учетом историко-литературного контекста эпохи и реальной вербально-художественной практики, дает шанс для выхода на целостную картину закономерностей возникновения и развития национальной литературы, представителем которой является эта индивидуальность. Особенно подходит эта синкретика к творчеству 3. Дорофеева, на материале которого можно существенно уточнить и углубить методологию собирания, систематизации и обобщения опыта русской классической литературы, скорректировать периодизацию мордовской дореволюционной литературы, совершенствовать принципы анализа финно-угорских литератур в их единстве и неповторимости.
Осмысление творчества 3. Дорофеева именно под этим углом зрения, глубокое проникновение в суть его художественных исканий, раскрытие типологии его творчества в сравнении с основоположниками литератур русского и финно-угорских народов позволяют значительно повысить уровень понимания многих проблем общелитературного характера. В том числе - синкретического характера преемственности национально-художественных традиций и появления на их основе ярких творческих индивидуальностей, движущих литературный процесс, о чем свидетельствуют труды мордовских исследователей Ю. Ан-
тонова, С. Арапова, О. Бирюковой, А. Борисова, Р. Васильевой, С. Гудковой, Г. Девяткина, С. Девяткина, Н. Зиновьева, Н. Кочетковой, И. Лашмановой, Н. Левиной, М. Ломшина, А. Самошкина, С. Циркина и др.
Филологические исследования последних лет, привлечение новых фактологических материалов помогают существенно уточнить и углубить познания в области финно-угорского литературоведения, точнее определить время зарождения художественного слова родственных народов, полнее установить жанровую специфику каждой из литератур, т. е. внести коррективы в теоретические конструкты, которые в новых условиях считаются недостаточно раскрытыми или воспринимаются как противоречивые.
Восстановление реальной иерархии вербально-художественных ценностей с культурно-исторических позиций, создание, по возможности, более полной картины становления дореволюционной мордовской литературы, осмысление процессов обретения ею возможностей для самостоятельного и естественного развития - таковы исходные ориентиры, которыми объясняется необходимость обращения к теме данного исследования.
Исходя из вышесказанного, сформулированы цели исследования - корректировка традиционных положений о генезисе и фазисе «бытия» мордовской литературы; определение специфики национально-художественного традиционализма в сфере изящной словесности; обновление сравнительно-типологической методологии исследования родственных литератур; установление места и роли яркой творческой индивидуальности (на примере 3. Дорофеева и других основоположников) в превращении историко-литературного процесса в самостоятельное явление национальной культуры.
С учетом названных целей наметился круг основных задач исследования:
обновить методологию и методику сравнительно-типологического исследования родственных (финно-угорских) литератур;
обосновать феномен преемственности художественных традиций в качестве объективной закономерности становления национальных литератур;
- рассмотреть генерализирующую роль и значение национально-
художественной традиции в литературном творческом процессе;
выявить историко-культурные предпосылки формирования литератур народов Поволжья и Приуралья, в том числе показать межнациональные и поликультурные истоки мордовской литературы;
охарактеризовать коммуникативность и динамику перехода мордовской изящной словесности от фольклорно-художественной стадии к литературно-художественной;
- отметить роль межэтнического культурно-языкового взаимодействия
русского и мордовского народов в процессе формирования национальной
книжной словесности, в создании идейно-эстетического фундамента и жанро
вой структуры мордовской литературы;
-экстраполировать теоретический дискурс поэтического хронотопа на лирику 3. Дорофеева, проследить в его творчестве особенности реалистического метода отображения действительности, инновационный синтез мысли и образа, факторный эффект фольклорных традиций, основные мотивы и смысловые комплексы его поэзии;
- рассмотреть творчество 3. Дорофеева в контексте формирования регио
нальной межлитературной общности и становления литератур Поволжско-
Приуральского региона в лице их основоположников - марийца С. Чавайна,
удмурта К. Герда, коми И. Куратова, а также венгра Ш. Петефи.
Объектом научного исследования является процесс становления и развития художественной литературы финно-угорских народов Поволжья и Приуралья (мордвы, коми, марийцев, удмуртов), рассмотренный в историко-культурном и философско-эстетическом измерении.
Предметом научного исследования являются кросс-культурные основания национально-художественного традиционализма в полиэтнической литературе, предопределяющие появление ярких творческих индивидуальностей (мастеров слова), адекватных в их деятельности социально-эстетическим запросам своей эпохи (на примере творчества 3. Дорофеева).
Эмпирическую базу диссертации составили:
памятники коми, марийской, мордовской, удмуртской книжной культуры XVII - начала XX века, в том числе связанные с устным народным творчеством;
литературные произведения (в основном, стихи, поэмы, баллады) мордовского писателя 3. Дорофеева;
литературные произведения (в основном поэтические) коми писателя И. Куратова;
литературные произведения (в основном поэтические) марийского писателя С. Чавайна;
литературные произведения (в основном поэтические) удмуртского писателя К. Герда;
литературные произведения (в основном поэтические) венгерского писателя Ш. Петефи;
публицистическое, эпистолярное, мемуарное наследие вышеназванных писателей.
Теоретико-методологическая основа диссертации представляет итог современных теоретических изысканий в сфере мировых закономерностей на разных этапах литературного становления. Опыт ученых-исследователей национальной литературы - Н. Черапкина, В. Горбунова, А. Алешкина, С. Алеш-киной, Л. Тингаевой, А. Феоктистова, А. Брыжинского, В. Рогачева, О. Бирюковой и др. обогащен опытом всего отечественного литературоведения, особенно теоретическими разработками ученых-универсалов - М. Бахтина, Б. Бур-сова, А. Бушмина, Д. Лихачева, И. Неупокоевой, М. Храпченко и др., которые явились основой конкретного историко-типологического анализа.
Такой «симбиоз» общего и особенного при использовании теоретико-литературных конструктов помог лучше понять степень изученности вопроса о взаимной детерминации в литературном процессе преемственности национально-художественных традиций и становления творческой индивидуальности,
14 полнее раскрыть художественные искания 3. Дорофеева и других основоположников финно-угорских литератур и воссоздать общую картину поэтического мира Приволжско-Приуральского региона.
В основном, работа строится на сочетании сравнительно-исторического, структурно-семиотического и системно-субъектного подходов. С учетом того, что любое историко-культурное явление (в том числе, творчество поэта) не может быть в полной мере осмыслено и объяснено, исходя из одного лишь национально-культурного контекста, к технологии исследования привлечен сравнительный метод В. Жирмунского, устанавливающий следующие параметры:
Сравнение историко-генетическое, рассматривающее сходные явления как результат их родства по происхождению и последующих исторически обусловленных расхождений.
Сравнение историко-типологическое, объясняющее сходство генетически между собою не связанных явлений похожими условиями общественного развития.
Сравнение, устанавливающее международные культурные взаимодействия (курсив В. Жирмунского), «влияния» или «заимствования», обусловленные исторической близостью давних народов и предпосылками их общественного развития» (Жирмунский, 1960:253).
Гипотеза научного исследования. Диссертант выдвигает предположение о том, что в национально-культурном пространстве качественный уровень литературного процесса и степень решения мастерами слова актуальных идейно-эстетических задач в решающей степени зависят не столько от благоприятности социальных, экономических, политических обстоятельств бытия, сколько от преемственности народно-художественных традиций и умелости «переработки» их творческой индивидуальностью (личностью поэта, писателя).
При этом взаимодействие вербально-эстетического опыта целого этноса, находящего выражение в ядре устного поэтического творчества, и письменная деятельность литературно одаренной личности, ориентированной на национально-культурный традиционализм, создает непрерывно движущееся (диалек-
15 тическое) и периодически самоопределяющееся (метафизическое) поле художественной практики, становящееся благодатным материалом для разносторонних литературоведческих изысканий.
Автор утверждает, что контактность общего (преемственности традиций) и частного (творческой индивидуальности) обеспечивается действием на уровне не только этноса (удмуртов, мари, коми, мордвы), но и суперэтноса (финно-угров) социокультурного закона детерминации и конвергенции родственных (по языку и ментальносте) национально-культурных полей, имеющего доминантное значение для развития литературного процесса младописьменных народов.
Внешний аспект проявления этого закона состоит в создании важнейших конструктов суперэтнической гиперкультуры (например, общей финно-угорской художественной литературы), а внутренний аспект - в обусловленности, с одной стороны, появления творческой индивидуальности преемственностью национально-художественных традиций, с другой стороны, развития этих традиций деятельностью творческой индивидуальности.
Научная новизна исследования заключается в моделировании новой теоретической концепции целостного развития полиэтнического литературного процесса. Согласно этой концепции, основными детерминирующими факторами названного процесса представляются:
с одной стороны, диалектика (движение) национально-художественных традиций, имеющая различные по длительности и интенсивности периоды их обращения и различные же по специфике условия их возникновения и дальнейшего воспроизводства в индивидуальном творчестве;
с другой стороны, метафизика (результатность) индивидуального творчества, имеющая своим первоисточником национально-художественные традиции, но спорадически их обновляющая и обогащающая путем создания произведений, отвечающих высоким нравственно-эстетическим критериям.
Эта концепция включает в себя как необходимое методологическое условие процесс «реабилитации» всего литературного процесса, который непосредственно увязывается:
- во-первых, с возвращением забытых писательских имен, восстановле
нием пропущенных фактов историко-культурного характера, выверкой соци
ально-эстетических координат литературного творчества, отвечающего запро
сам демократизирующегося общества;
- во-вторых, с введением в научный оборот нового вербально-
эстетического материала, сведением воедино разнородных (по языку и культу
ре) потоков изящной словесности, литературоведческой их трактовкой с пози
ций цивилизационно-ценностного (а не формационно-классового) подхода.
Основные положения, выносимые на защиту.
1. Научно-детерминационное сближение категорий «национально-
художественный традиционализм» и «деятельность творческой индивидуаль
ности» позволяет поместить их на стыке теории и истории литературы, культу
рологии и поэтики, морали и эстетики и, тем самым, помогает трактовать лите
ратуру как целостный процесс в синкретике общего (традиций) и особенного
(писателей). При этом под традициями понимаются не только хронотопические
проявления сходной повторяемости идейно-содержательных свойств литера
турных произведений, но и механика накопления литературой в целом художе
ственного опыта, движимая творческими индивидуальностями.
2. Синтетический подход к заявленной проблеме (в национальном - об
щероссийском - мировом контекстах), использующий опыт контактологиче-
ского и сравнительно-типологического исследования взаимоотношений нацио
нальных литератур, выдвигает в качестве важного звена комплексное рассмот
рение межлитературных связей в системе «национальная литература - зональ
ная общность литератур - региональная общность литератур - всемирная
литература». В этом случае происходит изучение межнациональной общности
литератур в разных ее формах, на разных уровнях ее проявления, в логически и
исторически обусловленной иерархии форм ее существования. Хотя такой путь
17 исследования в литературной компаративистике и встречался, он ранее существовал как бы сам по себе, не будучи достаточно органически взаимосвязан с контактологией и сравнительной типологией. В отечественном же сравнительном литературоведении (основы такого изучения литератур были заложены академиком Н. Конрадом) он актуализировался лишь в последнее время, что позволяет экстраполировать его на истоки общности финно-угорских литератур, которые восходят к значительно более ранним временам.
В широкой ретроспективе явственно прослеживается принципиальное историко-типологическое сходство как самих судеб народов Поволжско-Приуральского региона, так и путей развития их духовной культуры, что обусловило, в конечном счете, и образование в новейший период их истории межлитературной общности. Отсюда следует, что при изучении сложной и разветвленной системы взаимоотношений межнациональных литератур необходимо прибегать и к такому дополнительному - по сравнению с традиционными - параметру, как «финно-угорская общность». Речь идет не о том, чтобы искусственно выискивать некий общий финно-угорский субстрат в отдаленных друг от друга и географически, и лингвистически, и стадиально-типологически национальных литературах. Нельзя сводить все дело сравнительного изучения названных литератур лишь к частным сопоставительным «штудиям» в области поэтики и метрики, базирующимся на родственности структур тех или иных финно-угорских языков.
Литературы финно-угорских народов Поволжско-Приуральского региона, в том числе - мордовская, по типу исторического возникновения и формирования художественных традиций имеют свои особенности, в которых соединились периоды замедленного и прерванного развития, национальные и иноязычные формы самоутверждения. Свидетельством соединения различных периодов литературного развития в дореволюционную эпоху, в частности у мордвы, является: во-первых, сравнительно раннее (XVIII век) появление письменных форм реалистической литературы; во-вторых, первоначальное становление демократических традиций в формах так называемой «крестьянской ли-
18 тературы»; в третьих, преимущественное самоутверждение профессиональных литераторов на русскоязычной основе из-за длительного отсутствия единого историко-литературного процесса.
В истории народов России явления повторяемости общественного и духовного развития, как и преемственные связи между литературными эпохами, наиболее концентрированное выражение получили на рубеже XIX - XX веков, ставшем «красной датой» культурного пробуждения целого ряда наций и этносов страны. Применительно к российским условиям период с конца XIX века по 1917 год занимает переходное положение. Литературы, которые в течение XIX столетия, вследствие неблагоприятных для их становления политических и культурных условий, медленно собирали интеллектуальные силы, буквально за два-три десятилетия совершают бросок вперед, причем с началом революции 1905 - 1917 гг. в России происходит формирование новых закономерностей литературного процесса. За считанные годы многие народы и народности страны выдвинули крупных художников слова, определивших новые пути развития литературы. Никогда еще столь энергично не происходило становление литературно-художественной мысли, причем не только у народов с развитым литературным прошлым, но и у так называемых младописьменных этносов (в том числе Поволжско-Приуральского региона - башкир, чувашей, марийцев, мордвы, удмуртов). У этих народов не только получают завершение основные линии векового социально-эстетического поиска, но и формируются истоки современных литературных процессов.
Мордовская литература по своему генезису неотделима от общероссийского историко-литературного процесса, во многом обусловленного задачами государственного строительства России эпохи XVIII - XX веков. Пройдя в своем становлении два неоднозначных и неодинаковых по временной протяженности периода (синкретический - с первой половины XVII века до 80-х гг. XIX века и собственно национальный - с 80-х гг. XIX века до 1917 года), мордовский историко-литературный процесс как таковой представляет особый тип национального формирования литературной культуры. Специфичность его ста-
19 новления заключалась в том, что в структурно-организационном смысле -вплоть до образования у мордвы национального культурного центра в 20-х гг. XX века - он складывался на основе тех культурных центров Российского государства, где в силу тех или иных исторических обстоятельств компактно проживала значительная часть мордовского населения.
7. Формирование предпосылок мордовской книжной словесности шло в
двух направлениях: во-первых, духовно-светском, которое явилось результатом
реализации геополитических интересов России на ее восточных окраинах и бы
ло исторически неизбежным (оправданным) социально-педагогическим явле
нием; во-вторых, народно-демократическом, которое сформировалось под воз
действием полупрофессиональной крестьянской (народной) литературы, ока
завшейся первоначальным резервуаром реалистических традиций художест
венной словесности. По общей типологии развития мордовская литература от
носится к одноструктурным, т. е. не имевшим в своей истории древнего и древ
нейшего периодов, характерных для двуструктурных литератур, типа русской,
и трехструктурных, как таджикская, узбекская и др.
Вычленение мордовской литературы в самостоятельное явление национальной культуры оказалось сложным и длительным процессом со свойственными ему «прерванностью» и замедленностью утверждения традиций на родном языке. Для формирования структурно-жанрового поля мордовской литературы характерна креативная установка не столько на изображение индивидуальной судьбы человека как личности, а на показ явлений и событий общенародной значимости. Такая тенденция закладки идейно-эстетических принципов и жанровых форм оказалась магистральной для мордовской литературы на всем пути ее развития, в том числе и на современном этапе. Подключенная в русло идей и традиций классического критического реализма, мордовская литература начала XX века наиболее полно освоила его художественные принципы в творчестве 3. Дорофеева.
8. Захар Федорович Дорофеев, являясь первым профессиональным лите
ратором мордовского народа и, соответственно, основоположником мордов-
20 ской художественной литературы, в нашем видении предстает во множестве обликов: просветитель, общественный деятель, поэт, переводчик, собиратель фольклора и т. д. Его творчество было искрой, высеченной соударением трех факторов - литературного контекста времени, влияния русской классической литературы и мордовского фольклора. Лишь при учете этих равновеликих составляющих можно было продуктивно осмыслить своеобразие его поэтического видения мира в форме субъективных переживаний, скрытых от непосредственного восприятия, которое противопоставляется эпосу, где мир находится вне субъекта и понимается, прежде всего, со стороны его материальности.
Художественное наследие 3. Дорофеева - это лирические и эпические произведения, написанные на русском языке, большая часть которых вошла в сборник «Песни и думы народного учителя» (1912 г.). Помещенные здесь стихи и баллады проникнуты пафосом революционного обновления жизни, гуманизмом и мыслями о счастье народа и путях его достижении, гражданственностью и патриотизмом. Поэзия 3. Дорофеева, несмотря на то, что она создавалась на русском языке, стала не только выражением социальных надежд мордовского народа, но и отражением внутреннего мира мордвина с национальными особенностями его мировосприятия и мироощущения. Все написанное им на русском языке увидено глазами мордвина, воспринято его чувствами. При определении феномена творческой индивидуальности 3. Дорофеева особую значимость имеет эволюция его художественного метода - от романтизма к реализму, при этом в его текстах наблюдается присутствие и символизма, и натурализма, и футуризма, и соцреализма.
9. Сделав главенствующей концепцию сравнительно-типологического исследования литератур финно-угорских народов как некоего межлитературного комплекса, нужно исходить из основополагающего тезиса - национальную литературу можно изучать только изнутри, но понять ее истинный смысл, определить ее место на «литературной карте» страны и мира возможно только в окружении типологически схожего или различного, сопоставлении с диахронны-ми и синхронными явлениями. Такой подход дает возможность воссоздать
21 цельную картину литератур полиэтнической России, особенностей каждой из них и ее окружения в жанровом, стилевом, идейно-тематическом, национальном своеобразии, а также четко трактовать роль и значение литературы и художника слова в рамках региона, зоны, страны и мира (в данном случае - мордовской, марийской, удмуртской и коми литератур в рамках финно-угристики).
10. Поэтическое наследие 3. Дорофеева, С. Чавайна, К. Герда, И. Курато-ва, Ш. Петефи в контексте межлитературной общности и сопоставительного анализа свидетельствует о том, что социально-эстетическая и нравственно-психологическая значимость их художественного творчества наиболее отчетливо проявилась в концепции изображения человеческой личности в ее отношениях с общественной средой, чаще всего враждебно настроенной против индивидуальных и коллективных порывов людей к свободной жизни, исключающей всякие причины и условия социального и национального угнетения. При этом художественное осмысление судеб героев на разных этапах творчества у названных авторов было неодинаковым по этическому содержанию, которое диктовалось, как правило, сменой исторической обстановки, но каждый раз при любых обстоятельствах сохраняло свою просветительско-реалистическую и революционно-демократическую направленность.
Научно-практическое значение работы. Материалы диссертации, прежде всего, способствуют укреплению исторического сознания и культурной памяти народа, что является необходимым условием дальнейшего социального прогресса в этногосударственных образованиях. Существенно расширяя комплексное представление о преемственности национально-художественных традиций и становлении творческой индивидуальности в литературе, диссертация может быть полезной для последующей работы по выявлению общего и особенного в литературах народов Поволжско-Приуральского региона. Она также помогает в новом социально-эстетическом измерении трактовать творческое наследие 3. Дорофеева и других основоположников финно-угорских литератур и на этой основе - уточнить и дополнить учебные программы школ и вузов региона. Кроме того, результаты настоящего исследования могут быть использо-
22 ваны при формировании теоретической основы для новых научно-исследовательских разработок в этом направлении.
Апробация работы. Материалы диссертации обсуждались на заседаниях кафедры финно-угорских литератур Мордовского госуниверситета имени Н. П. Огарева, кафедры литературы Мордовского госпединститута имени М. Е. Ев-севьева, отдела филологии и финно-угроведения Научно-исследовательского института гуманитарных наук при Правительстве РМ, служили основой для докладов и сообщений на республиканских (Саранск), всесоюзных (Москва, Йошкар-Ола, Ижевск, Сыктывкар) и международных (Венгрия, Россия) научно-практических конференциях. Отдельные положения диссертации нашли отражение в публикациях в журналах «Сятко», «Мокша», «Финно-угроведение», «Szovjetirodalom» («Советская литература» на иностранных языках), «Punalippu» («Красное знамя» на эстонском языке), «Волга», «Литературная Россия», в содержании занятий на курсах повышения квалификации работников народного образования (Саранск, Самара), в лекциях для студентов марийского, удмуртского, коми вузов, проводимых в рамках ежегодных всероссийских олимпиад по языкам и литературам восточных финно-угров, а также использовались автором в преподавании учебных дисциплин в Мордовском госуниверситете.
По теме диссертации издана монография «Поэтический хронотоп жизненного пространства» (9 п.л.), учебные пособия «Литературы финно-угорских народов» (2,3 п.л.), «Мордовская критика и литературоведение» (4,5 п.л.), опубликовано более 50 научных статей по вопросам теории, истории литературы народов Поволжья и Приуралья.
Структура диссертации продиктована логикой раскрытия темы и решения поставленных проблем. Она состоит из общей характеристики работы, введения, 3 глав (12 параграфов), заключения и списка использованных источников.
Традиция в творческом процессе: общая теория вопроса и сравнительно-типологическое изучение наследия представителей родственных литератур
Преемственность традиций - объективная закономерность историко-культурного и литературно-художественного развития. «Правильное её научное освещение,- подчеркивает А. Бушмин,- является необходимым условием для успешного сознательного воздействия на процесс художественного творчества» (Бушмин, 1978:5). Значимость проблемы литературной преемственности, традиций и новаторства, была и остается актуальной как для литературы в целом, так и для отдельных творческих индивидуальностей. Объяснение в том, что она привлекает к себе пристальное внимание многих критиков и литературоведов. Появляется все больше работ, посвященных сравнительному изучению литератур, закономерностей их исторического развития, преемственных связей и взаимных влияний. Среди них заслуживают внимания исследования М. Бахтина, Ю. Лотмана, С. Аверинцева, А. Гуревича, А. Лосева, Д. Лихачева, В. Жирмунского Р. Бикмухаметова. Интересна и общефилософская трактовка проблемы традиций, которая представлена в работах М. Когана, И. Нарского, В. Плахова, а также культуроведческая - в исследованиях А. Спиркина, К. Чистова и др.
Впрочем, в литературоведении, как и в изучении отдельных творческих влияний, еще не выработана определенная устойчивая терминология, которая соответствовала бы современному состоянию науки о литературе. Так, в частности, обстоит дело с понятием «литературное влияние», в последние годы все более вытесненным понятием «литературная традиция». Хотя они и тождественны, но во многом и отличаются. «Литературное влияние» - есть «освоение одной литературой художественного опыта другой» (Литературный, 1987:193), «литературная традиция» - «культурно-художественный опыт прошлых эпох, воспринятый и освоенный писателями в качестве актуального и непреходяще ценного, ставший для них творческим ориентиром» (Литературный, 1987:443).
Если связь старого с новым объясняется преемственностью, то традиция, обладает иным содержанием. У нее более широкие функции в литературе, цель «которых не просто обеспечивать сохранение старого, но и создать условия для его реального функционирования» (Бирюкова, 2000:121). Смысл и назначение преемственности - в удержании прошлого, а в объем понятия «традиция» входит не просто прошлое, а старое с точки зрения того, насколько оно содержательно и информационно живет в новом. И это несмотря на то, что и в основе понятия «преемственность», и в основе понимания «традиции» лежат объективные связи прошлого с настоящим. Важно и то, что преемственность осуществляет поступательное движение безотносительно к содержанию, а традиция имеет в виду и конкретное содержание её проявления, какие-то идеи, направления, имена и т.д.; оценочный момент, минимально свойственный преемственности, имеет первостепенное значение для традиции. Следовательно, если мы сравниваем понятия «традиция» и «преемственность» по отношению к развитию в целом, то объем термина «традиция» уже понятия «преемственность». Но если те же понятия применить в отношении их назначения, то есть функции в развитии, то термин «традиция» шире, т.к. в нем содержится не только момент удержания старого, но и значение его приращения, увеличения за счет нового культурного контекста, новых способов деятельности творческих индивидуальностей. Поэтому правомерно разграничение традиции и преемственности, встречающееся в литературе. Так, например, Л. Новиченко в статье «Ствол и крона. Традиции и преемственность в современной национальной литературе» традицию сравнивает с материалом литературного наследия. В этом случае традиция сводится лишь к прошлому и старому. При таком подходе к изучению традиций и преемственности в литературе, важную роль приобретает выявление взаимодействия в них таких диалектически взаимосвязанных сторон литературного процесса, как возможность и необходимость применения к их развитию «общенаучного критерия повторяемости» , преемственного развития литературных эпох, потому что «в литературе всегда существует живая историческая связь, новое выходит из старого, последующее объясняется предыдущим и ничего не является случайным» (Белинский, 1956:12).
Обозначенная проблема художественной традиции, на наш взгляд, не исчерпана, т.к. часто словом «традиция» обозначают относящийся к прошлому социальный, культурный, литературно-художественный материал, взятый в неподвижной форме, четко обозначающий историческое явление. Материал, относимый к прошлому и замкнутый в точных исторических рамках или, во всяком случае, не изменяющийся во времени» (Бирюкова, 2000: 122), правильнее всего именовать преемственностью.
Как бы то ни было, внутрилитературная преемственность - лишь один аспект в сложной системе связей и взаимодействий, определяющий ускоренное развитие национальных литератур. Поэтому вполне очевидным становится тот факт, что многие из них за относительно короткий исторический промежуток времени прошли огромный путь развития: от устно-поэтического творчества, зачаточных форм, слабых начинаний искусства письменного слова до зрелой, многожанровой реалистической литературы. Особенно четко это видно на примере многих литератур народов центральной России. Они дают возможность поставить ряд вопросов, имеющих значение для решения проблемы ускоренного развития. Следует заметить, что термин «ускоренное развитие» за последние десятилетия довольно широко стал применяться в критике и литературоведении. Однако в его понимании и толковании среди исследователей нет единства. Одни полагают, что ускоренность проявляется в «стяжении» концов и начал, в убыстренном прохождении той или иной национальной литературой всех этапов, которые развитые литературы прошли за долгую историю, другие - что ускоренность - есть следствие «выпадения» некоторых стадий развития литературы (классицизма, сентиментализма, романтизма).
Существуют и другие мнения. Так, исследователь башкирской литературы Р. Баимов считает, что бытующие в многочисленных статьях выражения «ускоренное развитие», «чудесный сплав» не совсем точно, научно выражают закономерности художественного развития. «Справедливо ли, - отмечает ученый, -без учета специфических внутренних законов развития искусства ставить знак равенства между развитием литературы и историческими условиями, общественным строем? Ведь богатство национального литературного языка, специфическое образно-поэтическое мышление, самобытное творческое мастерство, словом, эстетический опыт национального искусства невозможно ввести извне как материальные блага» (Баимов, 1984:223). Из вышесказанного следует, что приобщение национальных литератур к передовому эстетическому опыту привело не к «перепрыгиванию» отдельных этапов развития, а помогло «разбудить и привести в движение» многовековые художественные традиции.
Некоторые исследователи вообще ставят под сомнение правомерность употребления данного термина применительно к литературе. А. Озмитель, например, подчеркивает, что «в перенесении тезиса об «ускоренном развитии» из области истории и социологии в область искусства было немало механического, игнорирующего специфичность закономерностей форм и характера исторического развития искусства слова» (Озмитель, 1979:27).
Историко-культурное предпосылки формирования литератур народов Поволжья и Приуралья
В исторической перспективе исходным рубежом зарождения мордовской литературы являются, прежде всего, историко-культурные связи мордвы с рус ским и другими народами, жившими на территории Среднего Поволжья и Урала, ибо, как показывает практика, без учета конкретных исторических связей немыслима правильная ориентация и оценка культурного развития народа, его достижений в этой области: «история культуры есть не только история изменений, но и история накопления ценностей, остающихся живыми и действительными элементами культуры в последующем развитии» (Лихачев, 1973:5).
Корни исторической культуры мордовского народа имеют глубокие и давние традиции взаимодействия. Этнокультурная близость мордвы с другими народами началась примерно в I тысячелетии н.э. Являясь аборигенами поволжского края, мордва имела тесные связи со многими племенами и народностями. Особенно плодотворными были контакты с восточными славянами, которые на протяжении многих веков являлись ее юго-западными соседями. О тесных связях данных народов свидетельствует терминология, сохранившаяся до сих пор в названиях многих рек, населенных пунктов, предметов обихода.
Этнокультурные связи мордовского и русского народов особенно усилились в X - XIII веках. «По-видимому, складывавшаяся обстановка феодального гнета заставила русских крестьян искать лучшей доли за пределами родной земли» (Смирнов, 1965:25), бежали от собственных эксплуататоров к мордве, образовав так называемую Пургасову Русь (Пургас - один из племенных мордовских князей). В официальных источниках такой союз зафиксирован как «объединение мордовских племен патриархально-феодального типа, возникшее в начале XIII века на территории по нижнему течению Мокши от темниково-вадских лесов до Оки», где как раз «жили не только мордва, но и русские поселенцы, бежавшие от феодального гнета» (Смирнов, 1965:24).
Во второй половине I тысячелетия н. э. среди племен Поволжья наряду со славянами поселились и болгары (булгары). Они пришли сюда из Прикаспия и Приазовья в силу многих исторических причин. Одна из них - обострение внутренних междоусобных конфликтов, заставивших болгар покинуть свои места в надежде найти более благоприятные условия жизни. Большая их часть поселилась на Волге, образовав здесь государство волжских болгар. Известный
специалист по истории этого народа А. Смирнов утверждает, что местные финно-угорские племена и пришлые болгары жили мирно. «Есть основание утверждать, что старое население не было вытеснено пришельцами, оно осталось на своем месте и внесло свой вклад в создание новой культуры» (Смирнов, 1965:24).
О дружбе мордовских и болгарских племен говорят и многочисленные археологические памятники. Судя по раскопкам поселений того времени, на одной половине села жила мордва, другой - болгары. Смешанным было и население столицы - города Болгары. Найденное в ханской усыпальнице погребение знатной мордовки говорит об участии мордовской знати в управлении государством. Еще один факт: «нижний слой (погребение - Т.К.) принадлежал древне-мордовским племенам, верхний - смешанному мордовско-булгарскому» (Смирнов, 1965:24).
В первых веках н.э. население мордовского края имело тесные контакты с Прикамьем и южными областями, с Доном и Крымом, то есть со всем югом и юго-востоком. С другой стороны, соседство с аборигенами края - марийцами, чувашами - объединило народы в дружную семью, способствовало постоянному укреплению их духовной близости. Эти связи так или иначе влияли на изменение не только территориальных границ мордвы, но и экономики, культуры и даже языка. Следует сказать, что взаимодействия между народами происходили без каких-либо крупных столкновений.
Мордовская земля, благодаря своему серединному положению, играла важную роль в торговом и культурном общении многих народов. Естественно, что мордвой интересовались представители многих народов: готский историк Иордан, византийский император Багрянородный, фламандский путешественник Рубрук, венгерский монах Юлиан; также русского и восточных народов. В их сочинениях мы находим упоминание о мордве как о сильном и мудром народе. Они сообщают любопытные сведения о языке, культуре и интересах. Эти факты имеют исключительно важную ценность как первая информация о мордве, о которой узнал весь мир.
Они доказывают, что мордва не была оторвана от мира и находилась в тесных этнических и культурных связях с окружающими народами, ее оригинальная культура отражает их культуру.
Уникальность истории мордовского народа заключается в том, что он вынес тяготы первобытной эпохи, сумел выжить, тогда как скифы, сарматы, хазары и многие другие племена исчезли с исторической арены. Ее не могли сломить никакие завоеватели. На различных этапах своей истории мордовский народ породил и воспевал своих героев, как Сияжар, Тюштя, Нарчатка, Саманька, на протяжении многих веков вел мужественную борьбу против поработителей. Несмотря на безмерный гнет, ему удалось создать свою материальную культуру, язык и пронести их через все испытания. Мордовский народ создал эпос «Масторава», собранный и литературно обработанный поэтом А. Шароновым. Во вступительном слове ее составитель заявляет, что именно в «Мастораве» (Масторава, 1994) им «впервые представлены эрзянская и мокшанская космогоническая мифология, небесный и земной пантеон: Инешкипаз - Шкабаваз (Творец мира, Верховный бог), Анге (жена верховного бога, богиня красоты), Идемевсь (черт, антипод бога, Пурьгинепаз - Атямшкай (бог грома и дождя), Масторава (богиня мордовской земли), Кудадей (основатель эрзянского племени)» и др. (Шаронов, 1994:10). Все вышесказанные особенности «придают героическому эпосу характер неписаной мордовской истории, в которой вымысла больше, чем реальности, хотя вымысел в художественном произведении - плод воздействия реальных событий, принимающих в поэтическом творчестве форму идеального бытия» (Шаронов, 2001:3).
Лирический дневник эпохи: переходность метода отображения действительности
В истории мордовской художественной литературы творчество 3. Дорофеева занимает исключительное место. По силе влияния на духовное развитие народа, по историческому значению его эстетических взглядов и идеалов он принадлежит к плеяде таких выдающихся поэтов, как Тарас Шевченко, Абай Кунанбаев, Коста Хетагуров, Илья Чавчавадзе, Иван Куратов. Эти борцы за народное освобождение смело несли идеи русских демократов Н. Чернышевского, В. Белинского, Н. Добролюбова, Н. Некрасова. Вслед за своими предшественниками 3. Дорофеев также был выразителем сокровенных дум и чаяний народных масс. Служение делу общественного прогресса поэт считал великим гражданским долгом.
В творчестве 3. Дорофеева воплотился поэтический талант мордовского народа. Широта духовных интересов поэта определила и большое разнообразие форм его произведений: он - создатель политической лирики и сатирических пародий, поэм и баллад, лирических стихотворений и песен. Написанные им поэтические произведения и сейчас поражают остротой мысли художника, совершенством художественной формы.
Выходец из глухого мордовского села Салазгорь 3. Дорофеев, как и многие его сверстники, рано познал тяжелую крестьянскую жизнь. «С точки зрения природных условий, - вспоминает младший брат поэта Александр Федорович, - наша деревенская жизнь казалась прекрасной, но отсутствие культуры, тяжелый изнурительный труд с малых лет, господство попов и урядников делали её невыносимой» (Цит по: [Арапов, 1962: 14]).
Неуверенность в завтрашнем дне и оскорбительная зависимость от произвола доставляли немало огорчений. И только чарующая природа скрашивала детство, будущего поэта, рано пробудила в мальчике фантазию, склонность к поэтическому восприятию мира. С тех ранних лет в его сознание, наряду с непосредственными впечатлениями окружающей действительности, властно вошли образы и представления богатейшей устной народной поэзии. Позднее, вспоминая детские годы, 3. Дорофеев в стихотворении «Материнские песни» скажет:
Однажды мне мать говорила О счастье, богатстве, труде... Про них она песни сложила, Живя в безысходной нужде. Те песни меня обдавали Какой-то странной тоской... Куда-то идти заставляли Бороться с неправдой людской. (Дорофеев, 1990:102).
У Дорофеевых высоко ценилась грамотность, и, несмотря на материальные трудности, отец выписывал журнал «Нива», ежегодный настольный календарь и газету «Русское слово». В доме часто устраивались семейные читки, на которые приходили даже соседи и родственники.
У них бывали и крестьяне из соседних деревень, чтобы поделиться с отцом будущего поэта новостями, помянуть откровенным словом богача-мироеда, который безнаказанно бесчинствует, пирует «под плач и стон рабов-людей». Жадно прислушивался маленький Захар к разговорам взрослых. Замечательные мордовские сказки, поверья, легенды, предания пленяли детское воображение. Но не только поэзию мордовской деревни узнавал будущий поэт. Они знакомили его с суровой правдой о неведомой ему жизни за пределами отцовской усадьбы.
Первое глубокое знакомство с жизнью простого народа, многие впечатления детства связаны с его жизнью в Салазгоре. Он страстно тянулся к учению. В Салазгорьском училище 3. Дорофеев усвоил первичные базовые знания. Здесь обнаружились редкостная любознательность, интерес к народным песням, сказкам, пословицам и поговоркам. Эту любовь он сохранил на всю жизнь.
Об этом свидетельствует то, что уже в годы работы учителем в Польском Ар-дашеве Темниковского уезда, в его личной библиотеке находились «Образцы мордовской народной литературы» финского ученого X. Паасонена, «Образцы мордовской народной словесности» А. Юртова, «Мордовская свадьба» М. Ев-севьева, «Мордовский этнографический сборник» А. Шахматова, историко-этнографический очерк «Мордва» И. Смирнова, «Мордовская грамматика на наречье мордвы-мокши» П. Орнатова, а также многочисленные летописи, исторические акты, описания архивов, грамот, документов, статистических данных и т.д. Можно утверждать, что его библиотека представляла уникальное собрание источников по истории мордовского края и его народа.
По окончании сельской школы 3. Дорофеев учился в Виндреевском двухклассном, а затем и в Виндреевском заводском училищах. Допустимо, что в ученические годы он впервые стал писать стихи (думается, на родном языке). К сожалению, наука пока не располагает конкретными архивными данными о раннем творчестве поэта. Эти документы предстоит найти, если они существуют. Видимо, именно детские упражнения побудили в мальчике первую, может быть, пока не осознанную, но горячую любовь к народной песне, песенному слову и самостоятельному творчеству.
Юноше, стремящемуся к знанию, удалось уехать в Казань, чтобы продолжить обучение. В 1905 году 3. Дорофеев поступил в Казанскую инородческую учительскую семинарию. Казань была в то время центром образования и «диалога культур» (М. Бахтин) чуваш, мордвы, татар, марийцев, населявших Поволжье, а также нерусских народов регионов России (Приуралье, Сибирь). В Казани - крупном центре политической и духовно-культурной жизни России -родились, жили или побывали многие выдающиеся деятели русской культуры: Г. Державин, В. Жуковский, Е. Баратынский, С. Аксаков, А. Грибоедов, А. Пушкин, М. Щепкин, Л. Толстой, М. Салтыков-Щедрин, М. Горький, Ф. Шаляпин. Разумеется, приобщение к русской, а также и мировой культуре благотворно сказывалось на литературном движении в регионе. Близкое знакомство с произведениями выдающихся русских реалистов с их высокой граж данственностью и отчетливой социальной направленностью имело большое мировоззренческое значение. А. Герцен, предвидевший огромную роль этого города, в «Письмах из провинции» писал: «Вообще значение Казани велико: эти встречи и свидания двух миров... Казань - главный караван-сарай на пути идей европейских в Азию и характер азиатского в Европу» (Герцен, 1954:132).
Казанская учительская семинария была открыта в 1872 году. Ее основателем и первым директором был Н. Ильминский. Преподавание здесь велось по его же системе, которая возникала как отражение геополитических интересов России на ее восточных окраинах и была исторически неизбежным и оправданным социально-педагогическим явлением. Инородческую школу Н. Ильмин-ского нельзя было назвать национальной, поскольку она не предполагала развития национального самосознания и рассматривала родной язык лишь как средство дать нерусским детям образование и воспитание в духе русских православных традиций. Однако результатом деятельности Н. Ильминского и его сподвижников была и разработка местных литературных языков, и создание письменностей; объективно эта деятельность способствовала формированию национальной интеллигенции и просвещению поволжских народов через русскую культуру к общечеловеческой. В этом учебном заведении получили образование просветители мордовского народа А. Юртов, М. Евсевьев, Е. Скобелов, И. Бондяков, П. Глухов, И. Прокаев, Л. Кирюков и др.
От частного к целому: общность финно-угорских литератур и методы ее изучения
Сложность подхода к предлагаемой проблематике осложнена тем, что в науке еще не сложилось единого мнения о существовании «финно-угорского литературоведения» (шире - уралистского литературоведения)1 как комплексной межнациональной научной дисциплины (в отличие от давно уже функционирующих в этом качестве славянского, германского, романского, тюркского и т.п. литературоведения). Причина в этом не только в исторической молодости литератур и литературоведения большинства финно-угорских народов, но и в том, что до недавнего времени финно-угроведение традиционно оставалось преимущественно языковедческой межнациональной дисциплиной.
Чтобы выяснить возможности, целесообразность и реальные аспекты фин-но-угроведения как общей и сравнительной литературоведческой дисциплины, необходимо обратиться к исследованиям П. Домокоша. В течение многих лет он изучает фольклор и литературу финно-угорских народов, в т.ч. и мордвы. П. Домокош - автор многочисленных публикаций по вопросам финно-угорского литературоведения, составитель самых разных сборников и хресто- матий произведений фольклора и литературы данных народов, активный пропагандист их художественной культуры в Венгрии, Финляндии, Франции, Англии, организатор переводов произведений финно-угорских писателей России на венгерский язык.
Наиболее подробно и разносторонне проблема общего и сравнительного финно-угорского литературоведения поднята П. Домокошем в его обобщающей работе «Формирование литератур малых уральских народов», представляющая собой историко-теоретическое введение в финно-угорское литературоведение.
Поставив вопрос о том, обоснованно ли говорить об уральских (по терминологии П. Домокоша), т.е. о финно-угорских литературах как о некой общности, учитывая их столь значительные различия в генетическом и типологическом плане, П. Домокош приводит различные аргументы «за» и «против», вырабатывая собственную концепцию.
Полемизируя с утверждениями своих оппонентов, в частности с Д. Вайдой, утверждавшим, что «на почве языкового родства историческая совокупность литератур не может быть обоснована» (Vajda 1978: 251), и Ю. Доланским, считавшим, что «национальное и языковое родство не всегда является по необходимости решающим фактором при образовании более тесных взаимоотношений между рассматриваемыми литературами» (Dolansky, 1965:177), П. Домокош обращается к широкому кругу явлений культуры финно-угорских народов для обоснования противоположной точки зрения. В ряду его аргументов «за», прежде всего,- тесные взаимоотношения уральских литератур с уралистикой как целым научным направлением (т.е. с комплексной уралистикой), включая столь необходимые, по его мнению, для их изучения данные смежных наук: истории, этнографии, фольклористики, лингвистики и т.п. Комплексное изучение смежных наук привели П. Домокоша к мысли, что несмотря на историческую разбросанность финно-угров и различия в путях их развития, есть многое в словесном творчестве этих народов, где обнаруживаются черты общности и что может «служить материалом для исследования прапоэзии, мифологии или же просто духовной культуры конкретных финно-угорских народов» (Домокош, 1993: 21).
Суть же концепции П. Домокоша составляет его расширенное понимание литературы как включающей не только письменные, но и бесписьменные устно-поэтические произведения данного народа, представляющие эстетическую ценность (если их авторство индивидуально по характеру и научно установлено). Это позволило ученому включить в число финно-угорских литератур двадцать. Правда, здесь же он делает оговорку - термин «национальная» применим лишь к тем литературам, чей создатель - этнос - достиг в своем развитии уровня нации (к таковым он относит, в первую очередь, литературы венгров, финнов и эстонцев). По отношению к литературам других финно-угорских народов он предпочитает говорить лишь о «литературе данного народа» или литературе данного языка.
Таким образом, своим пониманием «литературы» и определений, относящихся к ней, П. Домокош стремится расширить сферу компетенции финно-угорского литературоведения применительно к каждой из изучаемых им литератур. «Должны быть обнаружены взаимосвязи между отдельными уральскими литературами...», «могут быть подняты переводческо-филологические вопросы...», «могут быть установлены параллели и различающиеся явления и, наконец, эти литературы смогут быть дифференцированы и классифицированы -последовательно и полностью - в историческом и типологическом отношении»; смогут быть далее раскрыты «взаимоотношения между отдельными национальными литературами и литературой мировой», а в перспективе - станет возможным расположить и «весь блок уральских литератур - согласно его ценности - на табло мировой литературы в соответствии с координатами универсальной всемирной литературы» (Домокош, 1993:25 - 40).
Анализируя теорию венгерского ученого, профессор В. Ванюшв отмечает, что «в основе отбора исследуемых литератур в работе П. Домокоша находится генетическое родство народов, их культур. Автор выделяет семь типологических групп, при этом сознательно отказываясь от подробного рассмотрения в этой книге таких литератур, как венгерская (первая группа), финская и эстонская (вторая группа), иемя в виду, что они наиболее изучены. Пристальное внимание ученый уделяет третьей (мордовская, марийская, удмуртская, коми, коми-пермяцкая литературы), четвертой (мансийская, хантыйская, ненецкая, селькупская литературы), пятой (карельская литература), шестой (саамская литература) и седьмой (ижорская, вепсская, водская и ливская литературы), считая, что каждая из них заслуживает такого же внимательного изучения, как венгерская, финская и эстонская» (Ванюшев, 1995:13).
Далее удмуртский ученй указывает, что «предмет его исследования относится, с одной стороны, к такой комплексной науке, как уралистика в целом, с другой - к всеобщему литературоведению. Он не ограничивает себя чисто литературоведческим материалом, связывает его с языкознанием, фольклористикой, этнографией, открывая при этом богатые возможности выявления общего и особенного в исследуемых литературах, их тесных связей с историей, культурой народов в широком смысле слова» и, таким образом «утверждает систему новой дисциплины - уралистского литературоведения» (Ванюшев, 1995:13).
Важность достигнутых результатов и уважение к опыту ученых-финно-угроведов предопределили интерес к теории и методологии уралистского литературоведения: идет процесс реабилитации, восстановления имен, фактов, выверки координат. Труднее всего оказывется выстроить общую теоретическую концепцию целостного развития уралистского литературоведения. Исследователям необхомимо внести новый эмперический материал, объединить разнородные потоки, выстроить убедительную концепцию вызревания национального художественного слова финно-угорских народов. «Составлять труд по предмету уральских литератур, неблагодарная задача. Большинство литературоведов с недоверием смотрят на уралистские темы, и лишь немногие включают литературы уральских народов, особенно малых, в состав мировой литературы» (Домокош, 1993:8). Отмечая причины такого предвзятого отношения к финно-угроведению он делает акцент на незнание фактов. «Рассуждения о литературах уральских, равноязычных, в которых кол лега иногда не знает даже названия отдельного народа или возмутительным образом перевирает его и путает, оставляет неприятный осадок» (Домокош, 1993:8).
Решая одну из главных задач, П. Домокош делает краткий обзор исследования уральских литератур до него, рассматривает связь литературоведения с языкознанием, фольклористикой, вопросами диалектов и разговорной речи, литературного языка и языка литературы, билингвизма и национальной письменности. Определяя место литературы в культуре малых уральских народов, он обращается к некоторым вопросам социологического характера - книгоиздания (тиража и читаемости), значения учебников и школ, прессы, театра, состояния национальной науки для развития общей культуры народов и такой значительной части ее, как художественная литература. При этом справедливо и с искренним сожалением отмечает, что даже в среде интеллигенции этим вопросам уделяется незаслуженно мало внимания.
