Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Специфика фольклорной эстетики 18
1.1. «Фольклор и литература» как литературоведческая проблема (к постановке вопроса) 18
1.2. Типы выразительных фольклорных форм 32
1.3. Функции устойчивых форм в адыгском фольклоре 49
Глава II. Развитие фольклорных форм в авторской поэзии 61
2.1. Принципы эволюционирования устойчивых форм 61
2.2. Соотношение национального и идеологического в кабардинской поэзии 81
Глава III. Фольклор и национальная специфика современной адыгской поэзии 102
3.1. Фольклор и образная специфика 102
3.2. Фольклор и национальная специфика кабардинской поэзии 119
3.3. Фольклорная эстетика и современная кабардинская поэзия .... 129
Заключение 136
Библиография 144
- «Фольклор и литература» как литературоведческая проблема (к постановке вопроса)
- Функции устойчивых форм в адыгском фольклоре
- Принципы эволюционирования устойчивых форм
- Фольклор и национальная специфика кабардинской поэзии
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Новописьменные литературы Северного Кавказа и всей Российской Федерации переживают сегодня особый этап своей истории. Долгое время находившиеся в зоне действия государственной политики СССР, ее идеологического аппарата литературы малочисленных народов, к которым мы с полными на то основаниями можем отнести и кабардинскую, оказались после распада Советского Союза в состоянии затянувшегося ожидания и, в некотором смысле, застоя. Давление официальных идеологических и эстетических доктрин государства на художественную культуру кабардинского народа сменилось полной свободой, сопряженной, однако, и с таким же полным отсутствием поддержки ее развития.
В частности, столь прозаическая, но неотъемлемая область функционирования национальной культуры, как издательская политика, находится в состоянии полного упадка. Так как количество потенциальных читателей-кабардинцев весьма мало изначально - в сравнении с большими литературно-языковыми системами - то публикации книг на национальном языке всегда находились в полной зависимости от дотационного финансирования этого направления. Понятно, что в условиях новых экономических отношений, складывающихся в РФ, ежегодно уменьшаются возможности республиканских издательств, что, в свою очередь, неизбежно приводит к еще большему сужению круга читателей.
С другой стороны, национальным авторам практически закрыты все возможности публикации в крупных центрах страны, включая Москву. Все российские издания ориентированы на выпуск в свет продукции либо коммерческой, либо заказной, но, в любом случае - на русском языке.
Это, так сказать, факторы социального, внеэстетического порядка. Однако негативные явления характеризуют и духовную, культурную жизнь кабардинского народа. С середины 70-х годов эстетическое мышление новописьменных народов, в том числе, конечно, и на Северном Кавказе, столкнулось с новым явлением, в научной литературе получившим название «информационный взрыв» [38, 180] .Не отвлекаясь на многочисленные и весьма значимые последствия НТР, а именно с ней связывался «информационный взрыв», отметим главное для поэтического мышления -нехватку соответствующих лексических единиц, необходимых для фиксации всего того нового, что ворвалось в жизнь человека и требовало эстетического осмысления.
Снова, как в первые годы советской власти, начался «размыв» эстетического сознания кабардинского народа. Неадекватность имевшихся в наличии фондов изобразительных средств, более всего - традиционных образов - новому бытийному окружению приводит к застою и своеобразной «деактуализации» национального эстетического мышления, образованию своеобразных зон «молчания», которые, в свою очередь, очень быстро заполняются эстетическими моделями, далекими в художественном, а еще больше - в этическом - плане от парадигмы национального бытия. Думается, что, невзирая на огромное количество причин объективного характера, недостаточная изученность самого процесса вхождения и функционирования в художественном сознании кабардинского народа традиционных образов, их эволюции также является одним из факторов, способствующих негативным изменениям в области эстетического. С учетом же скорости тех процессов, которые в настоящее время происходят в мире, скорости масштабных подвижек, происходящих в ментальном, информационном, этическом, эстетическом пространстве народов Северного Кавказа, актуальность и насущная необходимость анализа как самого набора
традиционных образов, так и законов, по которым они существуют и живут в национальной поэзии, становится очевидной.
Цель и задачи исследования определены живыми потребностями
текущего состояния кабардинской поэзии. Основной целью
диссертационного исследования является изучение типов и видов
фольклорных элементов, используемых в авторской кабардинской поэзии,
уточнение их роли и функций на различных этапах развития национальной
литературы. А также выявление основных принципов их адаптации по мере
развития кабардинского поэтического мышления, путей и способов
последовательных трансформаций от первоначального состояния
механического использования готовых формульных выражений до
формирования в рамках авторского творчества архетипических
соответствий и использования мотивов и философских концептов фольклора кабардинскими поэтами.
Достижение поставленных целей реализовывалось решением ряда конкретных задач, основными из которых могут считаться:
определение основных видов фольклорных элементов, бытующих в авторской поэзии кабардинского народа советского периода;
выявление основных этапов развития фольклорных элементов в кабардинской поэзии, соответственно - хронологическая локализация данных этапов;
- установление главных детерминант социального порядка в
эволюционировании фольклорных составляющих в творчестве кабардинских
поэтов;
- выяснение некоторых характеризующих параметров такого явления
как «стиль» - как в его общенациональном аспекте, так и в смысле
индивидуальных особенностей конкретных поэтов.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что в нем впервые предпринята попытка монографического изучения проблем эволюционного развития фольклорных элементов в кабардинской поэзии, исследования методов и способов использования образов фольклорного происхождения в авторской поэзии.
Объектом исследования является творчество кабардинских поэтов советского периода, вплоть до начала-середины 80-х годов XX века. Особое внимание уделено поэзии А.Кешокова. При этом исходной точкой диссертационной работы были фольклорные тексты дореволюционных лет и первых лет советской власти.
Степень научной разработанности проблемы. Использование и развитие методов использования фольклорных архетипов и элементов более низких порядков в кабардинской поэзии - вопрос исследованный всесторонне и глубоко, вопрос, получивший должное освещение в литературоведческих работах как в Кабардино-Балкарии, так и за ее пределами. Можно говорить, что кабардинская поэзия и литература в целом, проблемы взаимодействия авторской национальной поэзии и народного словесного творчества постоянно находились в сфере пристального внимания ученых-литературоведов.
Учитывая краткость пути, пройденного авторской поэзией кабардинского народа, его, так сказать, хронологическую близость фольклорным истокам, видится совершенно естественным, что ни одно более-менее значительное исследование кабардинской литературы не прошло мимо влияния народного творчества на авторское. Вообще же, говоря о степени разработанности данной проблемы, мы видим несколько степеней ее конкретизации и детализации применительно именно к национальному кабардинскому литературному контексту. В общелитературном, общеметодологическом аспекте особое значение для нас
имеют, конечно же труды таких корифеев, как А.Веселовский, В.Жирмунский, В.Виноградов, М.Бахтин [11, 18, 32] - именно положения их исследований, в части, касающейся закономерностей взаимодействия народного творчества с авторской литературой, порядка изменения этих закономерностей, и явились методологической базой нашей работы. В диссертационной работе, кроме того, использованы разработки Г.Гачева [23] - теория ускоренного развития литературных систем явилась одним из базовых методологических оснований диссертации.
Труды ученых, посвященные непосредственно развитию региональных северокавказских литератур, также вполне закономерно и неизбежно использовались нами. Общие принципы детерминации индивидуальной и национальной специфики, определения художественного своеобразия творчества как отдельных авторов, так и этнических литературных систем в непосредственной связи с влиянием фольклора весьма подробно и основательно освещены в исследованиях X. Бакова, Л.Бекизовой, Г.Гамзатова, А.Гутова, Н.Джусойты, А.Мусукаевой, 3. Налоева, З.Толгурова, Ю.Тхагазитова, Т.Толгурова, А. Хакуашева, Р. Хашхожевой, К.Шаззо и других [9, 13, 22, 94, 50, 68, 73]. Для данной диссертации особое значение имели теоретические положения работ А.Гутова, З.Толгурова и Ю.Тхагазитова [25,68, 73]. Именно в их монографических исследованиях мы столкнулись с наиболее близким нам пониманием роли и значения фольклорных элементов в авторском творчестве. Наблюдения же А.Гутова и Ю.Тхагазитова в сфере существования, развития и функционирования национальных концептов ментально-этического и эстетико-гносеологического характера напрямую определили вектор наших исследований.
В то же время, считаем возможным отметить, что классификационная, или, точнее, систематизационная парадигма
фольклорных составляющих национальных литератур, тем более - в ее стадиальном виде - сформировавшаяся в столь специфической культурной зоне как Северный Кавказ, практически отсутствует в поле интересов литературоведения как науки. Современная ситуация обусловлена целым рядом причин, требующих специального анализа, однако даже поверхностный их обзор позволяет выявить два основных фактора формирования настоящего положения.
Во первых - сами принципы определения эстетической, а, следовательно - научно-методологической значимости литературного явления как такового. Практика соцреалистического литературоведения в качестве концептуальных своих начал имела марксистско-ленинские постулаты по национальному вопросу, а посему - ориентировалась либо на «большую» русскую советскую литературу, либо на «периферийную» национальную, само существование которой зачастую зависело от актуальной картины политического состояния страны.
Во вторых - само развитие поэзии в национальных субъектах имело ярко выраженные специфические особенности, в совокупности своей, собственно говоря, и потребовавшие возникновения расхожего выражения «периферийная литература». Не вникая во все подробности эволюционных и конституирующих движений национальных литератур Северного Кавказа, считаем возможным констатировать, что стадиальное развитие их, до определенного момента носило запаздывающий характер и в каждой временной точке своей траектории было отмечено художественным качеством, не отвечавшим запросам общественного эстетического сознания -зачастую даже на региональном уровне. Естественно, сказанное не относится к ряду авторов, воплотивших в своем творчестве пиковые точки развития национальной эстетической мысли, речь в данном случае ведется о, так сказать «среднем звене» национальных поэтов.
Теория ускоренного («форсированного») развития литератур, в основном своем объеме относящаяся именно к новописьменным народам СССР, а позднее - РФ, с достаточно высокой степенью точности описывала парадигму формирования национальных литературных систем. До достижения ими определенного порога, с небольшими расхождениями локализованного для литератур народов Северного Кавказа в конце 60-х -середине 70-х, в положения, сформулированные Г. Гачевым [23], М. Храпченко, Г. Ломидзе, вполне четко вписывалась и, если можно так выразиться, литература новописьменных народов.
Однако сама политика государства во многом препятствовала позитивному движению национальной поэзии и, тем более - научным изысканиям в области позиционирования национального своеобразия текстов. Идеологический заказ требовал от исследователей поиска общности с русскоязычным контекстом, специфика же национального видения мира предполагалась на сугубо атрибутивном, объектном уровне.
Теоретическая значимость результатов исследования состоит в дальнейшей разработке одной из актуальных проблем современного литературоведения: формирования и эволюционного развития фолыслорных элементов в кабардинской поэзии. Впервые после А.Гутова и Ю.Тхагазитова сделана попытка вычленения этико-ментальных и эстетико-гносеологических концептов кабардинского, точнее, адыгского эстетического мышления и проведена эволюционная, стадиальная стратификация их видов.
Практическая значимость работы. Собранный и
систематизированный научный материал, а также результаты нашего исследования будут способствовать дальнейшему изучению кабардинской поэзии, ее связей с фольклором. Зафиксированные в диссертационном исследовании положения позволяют по новому взглянуть на поступательное
движение национальной поэзии и, шире - художественного мышления адыгского народа. В исследовании предложена оригинальная версия вычленения этапов развития национальной поэзии и, в сущности, механизм стадиальной идентификации текстов по ряду признаков, свойственных тем или иным формам фольклорных элементов. Материалы исследования могут быть использованы при изучении истории адыгских литератур, при чтении специальных курсов на филологических факультетов вузов Кабардино-Балкарии, Адыгеи, Карачаево-Черкесии.
Методологической основой диссертационного исследования послужили основные положения современного литературоведения, разработанные в фундаментальных трудах М. Бахтина, В. Виноградова, В. Жирмунского, Г. Гачева, У. Далгат, а также X. Бакова, Л. Бекизовой, Г. Гамзатова, А. Гутова, Н. Джусойты, А. Мусукаевой, 3. Толгурова, Т. Толгурова, Ю. Тхагазитова, А. Хакуашева, X. Хапсирокова, Р. Хашхожевой, К. Шаззо и др. В основу работы легла современная теория целостного восприятия и анализа литературного процесса, а также структурность и идея взаимосвязей фольклора и литературы.
Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования изложены в докладах на научных конференциях: «Генеалогия северокавказских просветителей» (Нальчик); «Современность и судьбы национальных культур» — международная конференция, посвященная 90-летию А. Кешокова (Нальчик); «Философские и психолого-педагогические проблемы современного высшего образования» (Кисловодск), а также в опубликованных статьях: «Духовно-культурные основы творчества Ш. Ногмова»; «Соотношения национального и идеологического в поэзии А. Хавпачева».
Диссертационная работа обсуждена на заседании отдела кабардинской литературы Института гуманитарных исследований
Правительства КБР и Кабардино-Балкарского научного центра РАН (КБИГИ) - сентябрь 2004г., а также на заседании научного семинара кафедры русской литературы Кабардино-Балкарского государственного университета «Актуальные проблемы литератур народов Российской Федерации» - октябрь 2004г.
Структура диссертационной работы обусловлена характером исследуемой темы, поставленной целью и задачами. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.
Основное содержание работы. Во «Введении» обоснована актуальность темы, определены цели и задачи диссертационной работы, степень ее изученности, научная новизна, методологическая основа, теоретическая и практическая значимость.
В первой главе «Специфика фольклорной эстетики» предпринята попытка анализа и систематизации теоретических положений, отражающих специфические особенности фольклорной эстетики. Современное литературоведение, говоря об устойчивых выразительных формах поэтической речи, как правило, имеет в виду различные типы тропов. Сюда включают метафору, метонимию, эпитет, гиперболу и др.
Однако в поэтической речи, а особенно — в фольклорных текстах — присутствуют и широко представлены и совершенно иные формы, чья художественная выразительность совершенно не зависит от колебаний оттенков смыслов. Это - повторы. Как правило, в повторах никак не используются дополнительные возможности переосмысления слов их составляющих, и служат они либо для подчеркивания того или иного эмоционального момента стихотворения, либо для придания произведению более совершенной ритмической формы.
Таким образом, с точки зрения использования содержательных оттенков слов, их различных окрасок, выразительные формы, как таковые, возможно разделить на два больших типа, которые условно можно назвать смысловыми - сюда относятся практически все виды тропов — и формообразующие, которые, как мы увидим позднее, наряду с ролью «технической» ритмообразующей, еще и усиливают эмоциональное значение того или иного отрывка текста.
Включения в произведения адыгского народного творчества действительно архаичных фольклорных форм очень и очень редки, да и в этих случаях говорить о непонятности и безразличии выражений и формул можно лишь с некоторой натяжкой.
По ходу эволюции словесного народного творчества, в произведениях все большее и большее значение играли те виды фольклорных образов, которые не только формально можно было бы отнести к «смыслонесущим», но и действительно связанных с контекстом, представляющих слушателю реальную и понятную информацию.
Особое место в наполнении образной системы фольклора чувственным содержанием принадлежит тем типам художественных выражений, которые существуют в качестве носителей эмоции в «чистом». Происхождение их на современном этапе можно лишь предполагать, однако очевидно одно - исходной формой подобных образований были междометные выкрики ритуального действия, изначально ориентированные на подачу информации по альтернативным каналам - ритм, энергетика звуков, квазисмысловые коннотации, идущие еще от сигнального инструментария примитивного человека.
Адыгский фольклор, как и фольклор любого народа в подобных произведениях практически полностью базируется на смыслонесущих образах. Тем не менее, практически во всех песенных текстах присутствуют и эмоциональные образные формулы.
В результате эволюционирования фольклорных форм, напрямую или с небольшими изменениями перекочевавших в позднее народное творчество и авторскую поэзию, принципиальная разница между смыслонесущими и ритмическими (эмоциональными) образами постепенно исчезает. И те и другие предполагают внесение в текст как самого объекта, так, и это главное, функциональной аргументации его в общем объеме произведения.
Конечно, внутреннее разграничение позднейших видов фольклорных
форм и образований довольно зыбко, так как границы между различными их
модификациями размыты. В среде адыгского фольклора это тем более
трудно, что, как уже указывалось, архаичные структуры в своем
первозданном виде крайне редки или совсем отсутствуют.
Естественно, с постепенным отмиранием эстетической «новизны» и
привлекательности для читателя-слушателя подобных традиционных форм,
возникала потребность в восполнении того потенциала их воздействия,
который на ранних стадиях развития общества обеспечивал эстетический
эффект, а в более широком смысле — гарантировал бы социальную функцию
как их, так и произведений, включавших в свой состав подобные образы.
Вторая глава «Развитие фольклорных форм в авторской поэзии».
В ходе своего развития фольклорные формы меняли свое функциональное
качество. Если на первых стадиях своего развития различные виды тропов,
параллелизмов и рефренов являлись плодом особого вида мышления
примитивного человека - так называемого магического, то с осознанием
эстетической и коммуникативной роли словесных произведений меняется та роль, которую эти виды образов играют в тексте.
При этом некоторые из фольклорных форм — наиболее архаичные и примитивные полностью отмирают. Это, прежде всего, касается простейших монофонов и образованных на их основе ритмических повторов, лишенных рационального смысла. Высокопродуктивными оказались те типы образов, которые не исключали возможности раскрытия их содержания в тексте. Такие формы часто отмечены прежде всего тем, что понимание их происходит не на основе самого текста, а скорее в рамках общего культурного фона, так как с точки зрения их смысла доминирует внеконтекстуальная часть.
Общий обзор текстов, посвященных масштабным социальным подвижкам в жизни народа, позволяет сделать вывод, что применение в них традиционных фольклорных формул или построенных по их подобию образов происходит чаще всего с целью реально подчеркнуть те или иные моменты стихотворения, которые, в свою очередь, закономерно связаны с конкретным поводом для его создания.
Повторы в фольклорных текстах имеют два пути развития: первый связан с изменениями идеологии и эстетики общества, и в этом случае мы видим, как повтор постепенно «вживается» в текст, все более и более отражая суть всего произведения, а главное - он становится своеобразным выражением господствующей на момент создания произведения идеологии и эстетики общества. Такой вид повтора довольно скоро может потерять черты сходства с изначальной фольклорной основой в смысле своего словесного наполнения, и открывает своим создателям возможности весьма многообразного использования конструкции этой формы. Можно сказать, что
в подобных случаях мы видим лишь использование самого принципа повтора в стихотворении, хотя на начальных этапах формирования кабардинской советской поэзии весьма часты были произведения, буквально повторявшие устойчивые разновидности фольклорных песен.
Другой вид повторов берет свое начало в глубинах архаичного искусства и закрепляется в позднем фольклоре, а затем и в авторской поэзии как традиционный зачин или другой обязательный элемент произведения. Но в произведениях, относящихся к периоду, все более и более далекому от исходных форм словесного творчества, эти повторы соответственно все более и более редки.
Поэзия кабардинского народа в послевоенные годы, до конца 60-х годов за редкими исключениями была, в основном, ориентирована на общественные потребности, на их восполнение. Сам характер развития кабардинской советской поэзии, за три с небольшим десятилетия был таков, что для большинства авторов само понимание национальной специфики и национального содержания были не актуальны, и в поэтических произведениях доминировали моменты, тесно связанные с социальными потребностями общества.
Третья глава. «Фольклор и национальная специфика современной адыгской поэзии». Фольклорные образы, порядок их внедрения и функционирования в поэтическое сознание не однонаправлен, или, если можно так выразиться, не прямо последователен. Этот процесс может быть охарактеризован как циклический с постепенным нарастанием, ибо естественным и правильным будет утверждение, что фольклорные формы и их производные используются на первых этапах своего бытования в авторской поэзии так же, как и в развитых фольклорных системах - в
качестве социальных обозначителей темы произведения, а затем, на втором этапе, по мере перехода на новые ступени эстетического мышления, они функционируют как единицы этнической генерации, оформленные в соответствующих тематических, объектных и идеологических объемах.
Но и сегодня, современная поэзия Северного Кавказа во многом лежит в границах именно подобного использования фольклорных форм и архетипов.
Процесс полного раскрепощения национального поэтического
мышления, однако, можно увязать с 70-ми годами. Этот подход к
осмыслению фольклорных элементов был той основой, на которой
построены произведения новой волны кабардинских поэтов - начиная с 3.
Тхагазитова и до более молодых, таких как X. Бештоков, А. Бицуев, К.
Эльгаров, многие другие. Нельзя обойти вниманием и творчество более
старших авторов - не говоря уже о таких поэтах как А.Кешоков, мы считаем-
необходимым отметить, что новые тенденции отчетливо проявились и в
произведениях М. Губжева, П.Мисакова, Н.Шогенцукова. Никоим образом не
умаляя значения их творчества, мы, тем не менее, располагаем их в том ряду
имен, которые не относятся к вершинным достижениям художественной
мысли кабардинского народа, однако именно поэтому опыт и практика этой
когорты авторов представляет для нас особый интерес - прогрессивная
тенденция может считаться реализованной тогда, когда воплощена не в
пиковых точках народного поэтического духа, а становится той усредненной
основой, на которой базируется здание национальной поэзии.
В творчестве А.Кешокова середины 60-х начала 70-х годов
наметились тенденции дальнейшего развития фольклорных элементов в
авторской кабардинской поэзии - те тенденции и черты, которые сегодня
полностью определяют общую картину использования традиционных образов.
«Заключение» подводит основные итоги исследования, формулирует положения, выносимые на защиту.
В «Библиографии» дается список научной и критической литературы, сыгравшей свою роль в формировании нашей концепции.
«Фольклор и литература» как литературоведческая проблема (к постановке вопроса)
Проблема «фольклор и литература» была актуальна всегда, но в современном литературоведении она обретает особое значение. И вопросы взаимосвязи фольклора и литературы, роли и места фольклорных тем, мотивов, образов, фольклорной символики, в художественной литературе, в частности, в поэтических жанрах, остаются постоянным объектом литературоведения. Г. Гамзатов отмечает: «наиболее очевидными формами фольклоризма выступает фольклоризм стилистически речевой, фольклоризм поэтического строя литературного произведения и фольклоризм социально-этнографический» [91, 27]. Анализируя каждую из этих форм, способы и методы их использования в художественном произведении, можно видеть индивидуальные особенности таланта поэта, национальные истоки его творчества, давшие толчок его дарованию, поэтические народные истоки творчества.
Особую значительность той роли, которую играли народные песни, предания, нартский эпос в художественной жизни адыгских народов, подчеркивали все известные адыгские писатели-просветители от Хан-Гирея до И. Цея и С. Сиюхова, который отмечал: «по песням, преданиям и былинам самого народа видно, что это был народ многочисленный и могущественный, который не раз отстаивал и защищал земли» [64, 122]. Таким образом, фольклор выполнял роль летописца истории народа, его духовных и нравственных исканий.
Вопросы фольклоризма и мифопоэтического сознания наиболее интенсивно исследуются в младописьменных литературах, так как именно там их влияние наиболее сильно. Проблемы эти анализируются как в теоретическом аспекте, так и в историко-литературном ракурсе. Так, Д. Костанов отмечал по поводу адыгейской литературы: «несмотря на отсутствие письменности и литературы в дореволюционное время, нельзя сказать, что адыгейская литература возникла на голом месте. Ее корни уходят в недра устного народного творчества, богатого разнообразием жанров, художественных приемов и ярким, сочным языком. Оставаясь единственным идеологическим оружием у трудового народа, фольклор адыгов приобрел большую общественную силу, часто выполняя роль печати и литературы» [96, 7-8].
Известные литературоведы Л. Бекизова, М. Кунижев, А. Схаляхо, X. Хапсироков также отмечают роль фольклора в становлении и развитии адыгских литератур. Л. Бекизова в монографическом труде «От богатырского эпоса к роману» (1974), посвященном роли фольклора в развитии прозаических жанров адыгских литератур, отмечает: «в прозе господствовали и фольклорные способы обобщения действительности, отбор и распределение материала, характеристика персонажей. Это был период учебы у фольклора, период, когда от фольклора бралось больше, чем «отдавалось» в результате усвоения» [13, 147]. Фактически, Л. Бекизова исследует путь, проложенный от фольклора к литературе, анализирует формы и содержание связи фольклора и литературы, отмечаем ее объективность и утверждает, что в период зарождения адыгских литератур «чрезвычайно большое влияние фольклора было закономерным явлением, которое объясняется отсутствием развитой художественной традиции» [13, 147]. А. Мусукаева, исследуя северокавказский роман, справедливо отмечает: «литературы Северного Кавказа уже на первых этапах взяли на вооружение художественное своеобразие и богатство родного фольклора, включив в свою орбиту как эпические, так и малые жанры. В нартском эпосе масштабность изображения, восходящая к комическим, вселенским масштабам, богатырским (нартским) подвигам героев, тесно сочеталась с бытописанием, обращенным к злобе дня» [50, 12-13].
Роль и место фольклора в творчестве адыгских писателей и поэтов уже получили свое отражение в исследованиях С. Абитовой, А. Алиевой, X. Бакова, Л. Бекизовой, А. Гадагатля, А. Гутова, У. Далгат, Л. Кашежевой, 3. Налоева, А. Мусукаевой, А. Схаляхо, У. Панеш, Ю. Тхагазитова, А. Хакуашева, К. Шаззо и других. Но, на наш взгляд, есть еще немало неисследованных, нераскрытых сторон воздействия фольклора на национальные литературы.
Анализ поэтических жанров адыгских литератур дает возможность заключить, что в творчестве каждого поэта в той или иной степени сохраняются результаты воздействия фольклора. Рассматривая произведения современной адыгской поэзии следует говорить о широком влиянии фольклора, о типологической трансформации его традиций, наконец, о творческом использовании их в произведениях многих художников слова. Фольклорные традиции и шире - традиции народной культуры в современной литературе — одна из особенностей художественного своеобразия адыгской поэзии, один из действенных способов обогащения ее поэтики.
Фольклор адыгов, по общему признанию многих ученых, - одно из величайших эпических творений человечества. Именно поэтому адыгский фольклор не раз становился предметом исследования ведущих ученых. Фактически, ни один литературовед, изучающий историю или теорию адыгских литератур, не обошел этот вопрос вниманием.
Обратимся к вопросу национальной фольклористики адыгов, которой более полутора века. Впервые к собиранию, изучению, научному толкованию народных преданий, песен, мифов, сказок и других фольклорных жанров обратился выдающийся адыгский просветитель С. Хан-Гирей, которому «принадлежит часть первого представления миру адыгских сказаний о нартах» [75, 16]. В «Истории адыгейской литературы» (1999) читаем: «Писатель-просветитель стремился продемонстрировать всей образованной российской публике мысль о том, что он представляет народ, который, несмотря на отсутствие у него письменных памятников культуры, по уровню своего духовного, нравственного и морально-этического состояния являет миру образец высокоорганизованной цивилизации» [33, 14].
Функции устойчивых форм в адыгском фольклоре
Сказанное подтверждается при анализе эпических текстов, отмеченных сугубо традиционными вкраплениями: ...Малечипх идет и плачет, Заливается слезами. Встал стеной шиповник частый, Поперек тропы разросся,... .. .Малечипх ему сказала... ... «Чтоб твоей сорочкой красной Любовались вечно люди, А шипы под оболочкой Чтоб тебе в нутро впивались! Платье рвешь мне, злое семя...» [102,49]. Очевидная разница в образной системе собственно эпического текста приведенного отрывка и ритуальной вставки (проклятия) говорит сама за себя: те виды поэтических образов, которые можно отнести к смыслонесущим, в эпической части определяют главное направление происходящего и описываемого. Относительно же ритуальной вставки можно говорить, что, как это и было выяснено немного раньше, подобные образы выполняют в тексте социальную нагрузку, выявляя идеологическое содержание объекта и позицию автора по отношению к нему. Адыгский фольклор, как и фольклор любого народа, в подобных произведениях практически полностью базируется на смыслонесущих образах. Тем не менее, практически во всех песенных текстах присутствуют и эмоциональные образные формулы: Ра, мой Ашамаз, - говорит, Ра, мой Кятаон, - говорит. Чья мать да блаженствует, О-рэ ра-дэ ращ! [109, 292]. ...Когда гора Бештау, ой дуней, была величиной с кочку, Когда лес на Бештау, ой дуней, был с кустарник, В те времена, ой дуней, я был мужчиной средних лет. Когда могучий Индыль, ой дуней, Можно было перешагнуть... [109, 280]. Не беря на себя смелость решать проблемы хронологии и генезиса различных направлений народного словесного творчества, мы, однако, склоняемся к предположению о первоначальном раздельном функционировании основных жанров и постепенном сближении их в эстетическом сознании народа. С этой точки зрения, достойным внимания представляется тот факт, что насыщенность эмоциональными формулами эпических текстов находится в обратной зависимости от степени их архаичности, и одновременно - доля смысловых составляющих ритуальных образцов напрямую обусловлена древностью рассматриваемых эпизодов. Попытка выявить весь комплекс причин подобного явления вряд ли будет успешной, но в первом допущении можно предполагать, что сам характер (песенный) исполнения раннелирических (ритуальных) форм вынуждал обращаться к упорядоченным как ритмически, так и структурно образам, обеспечивая таким образам большую сохранность их в тексте, чего не происходило при прозаическом, либо речитативном пересказе. Анализируя характер трансформаций молдавских и румынских эпических песен, схожие процессы отмечает В.М.Гацак: «...Спустя десять лет эффектнее стали части текста, исполняемые пением. Другие, как обычно, произносились напевным речитативом, но его доля уменьшилась...» [67, 38]. Во многих, если не во всех, примерах эмоциональные образы «выпадают» из контекста не только семантически. Абсолютно очевидны их ритмическое и мелодическое своеобразие: ...Это дом Алиджевых, Рог белого сано с кадку у нас, Откормленный вол - угощение у нас, Мы зарезали жирного валуха, Наша Сатаней - вдова, У нас много кан-девушек, будь нашим гостем! - Пусть утонет мышь в кадке белого сано, Пусть издохнет откормленный вол, Пусть волк съест жирного валуха!... [109,249]. В оригинале ответ Бадыноко, имеющий формульный вид, отмечен гораздо большей акустической организованностью. Устойчивость эмоциональных образов позволила им в большом объеме сохраниться до наших дней, но в произведениях они, чаще всего не выполняют коммуникативных функций. Как отмечает Х.Х. Малкондуев, огромное большинство современных родовых (фамильных) заговоров насыщены «темными» местами, не поддающимися объяснению: «...заговор заметно насыщен абракадабрами... если значение некоторых из этих слов все же перевести в обычном их значении с карачаево-балкарского языка.. подобный перевод... никак не вписывается в текст...» [45, 22]. Присовокупим еще раз - подобные тексты изначально некоммуникативны.
Необходимо, по всей видимости, учитывать и то, что эмоциональные образы имеют непосредственное отношение к ритуальному действию периода господства мифического сознания, когда человеческий разум априори предполагал наличие в окружающем мире превосходящих сил — иначе теряет смысл весь механизм опосредованного описания объекта. Собственно же магический ритуал, вероятней всего, предполагал прямую номинацию интересующих объектов, что в обязательном порядке требовало подкрепления на внерациональном уровне, но об этом несколько позже.
Возвращаясь к словесному творчеству народов Северного Кавказа, мы констатируем, что указанные типы образов представлены в фольклорных текстах региона в подавляющем большинстве случаев в виде образов переходного типа, когда смыслонесущие образы сопутствуют эмоциональным - своеобразная расшифровка, чаще всего имеющая подчеркнуто социальный смысл, а иногда и выполняющая художественную функцию:
Принципы эволюционирования устойчивых форм
В ходе своего развития фольклорные формы меняли свое функциональное качество. Если на первых стадиях своего развития различные виды тропов, параллелизмов и рефренов являлись плодом особого вида мышления примитивного человека - так называемого магического, то с осознанием эстетической и коммуникативной роли словесных произведений меняется та роль, которую эти виды образов играют в тексте.
При этом некоторые из фольклорных форм — наиболее архаичные и примитивные полностью отмирают. Это, прежде всего, касается простейших монофонов и образованных на их основе ритмических повторов, лишенных рационального смысла. Высокопродуктивными оказались те типы образов, которые не исключали возможности раскрытия их содержания в тексте. Такие формы часто отмечены прежде всего тем, что понимание их происходит не на основе самого текста, а скорее в рамках общего культурного фона, так как с точки зрения их смысла доминирует внеконтекстуальная часть, причем, как уже говорилось, таковой она становится по мере развития произведения: Бог, наш хранитель, Горя гонитель, Слава, властитель, тебе И хвала! Бог вездесущий, Силу дающий, Бог всемогущий, Анадола! [109, 87]. Достаточно показательный пример, как из понятных, так сказать, «взгляду извне» определений божественной силы лирическое повествование переходит к номинативу «Анадола», имеющему непосредственное отношение к субстратной сфере адыгской культуры. Анализ фольклорных текстов, созданных на разных стадиях развития этносов, в различных социально-культурных ситуациях не позволяют обойти вниманием еще один крайне важный аспект функционирования фольклорных форм двух различных типов. Наблюдения показывают, что в народных текстах мы в подавляющем большинстве случаев имеем дело с синтетическими образами, совмещающими в себе как качества иносказательных конструкций, так и образов-прямых носителей эмоций: ...О-ой, Дамалей, гей, Широкие Плечи, Гей, маржа, берет в свои руки страну!... ...К свободе вас кличет вожак Дамалей, Кто саблей владеет для честного боя? Гей, маржа, садитесь на быстрых коней!... [102, 72]. В данном случае, как мы видим, безымянным автором использовано устойчивое выражение «гей, маржа», для адыгов и, вообще, жителей Северного Кавказа имеющая достаточно стабильное эмоциональное наполнение. Можно утверждать, что в данном случае она выступает и в роли рефрена, то есть ритмоорганизующего выразителя эмоции, и в роли своеобразного обращения к другому объему смыслов, известного народу, так сказать, априори, без учета содержания текста, а фактически - это обозначение того эмоционального ядра, которое и служит основой для всего произведения. Таким образом в конструкциях подобного рода происходит полное совмещение черт устойчивых фольклорных форм, взаимно дополняющих функциональные качества друг друга. Подобные синтетические образы получают довольно широкое распространение в фольклорных текстах, однако особая роль им принадлежит в произведениях, связанных с описанием социальных катаклизмов, трагических событий в жизни народа. Это объясняется рядом очевидных причин психологического характера, главной из которых является стремление автора выделить эмоционально те или иные моменты стихотворения и, главное, актуализировать его, увязать с конкретной ситуацией, по поводу которой и было создано данное произведение. Как пишет Т.Толгуров «...узконаправленная аппелляция к актуально значимым свойствам объектов и явлений, позволяет, даже в отсутствии традиции их осмысления, вовлечь последние в сферу эстетического. Это касается как ранее не использовавшихся в поэзии феноменов, так и тех, восприятие которых претерпевает кардинальные изменения» [72, 70]. Можно привести множество примеров, подтверждающих это положение: ...И вот наступает мучительный час, Сажают в машины фашистские нас По разным местам всех подружек развозят, о, горе! Везет комендант меня в город Берлин, Везет как рабыню свою властелин, Как волк, что из стада ягненка уносит, о, горе!... [102, 100]. Эмоциональное же начало этих образов проявляется в закономерном отсутствии реального смыслового наполнения используемых слов и в частом использовании их в качестве рефрена, или в частом использовании повторов вообще. В приведенном отрывке, как мы можем видеть, присутствует слово «Берлин», и рефрен «о, горе». Примечательно, что по мере развития эстетического мышления народа подобные виды образов все больше и больше становятся похожими на остальные части текстов, а смысл их получает более прочную связь с непосредственным содержанием произведения.
Фольклор и национальная специфика кабардинской поэзии
Приблизительно к середине 70-х годов у большинства кабардинских поэтов наблюдается устойчивое стремление к употреблению фольклорных или традиционных элементов в качестве, так сказать, строительного материала при компоновке стихотворений.
Причем явление это имело характер не отдельных пиковых эстетических феноменов, а скорее общей чертой, базой которой была сформировавшаяся традиция осмысления окружающего, устойчивость широко распространившихся приемов поэтического отражения. Поэты, даже в первых своих опытах используют традиционную символику как средство достижения эстетического эффекта, никак не- связанного с этнической идентификацией текста и, тем более, не соотносящуюся с идеологическими составляющими произведений.
Причем, что на наш взгляд представляется особенно показательным, фольклорные элементы используются даже в образцах, относящихся к «пробе пера», заведомо незрелых.
Однако большинство подобных текстов представляют картину, когда роль ударного, резюмирующего сегмента стиха все же играет образ национально окрашенный. В то же время масштабы использования фольклорных и традиционных образов в качестве «строительного материала», без какой-либо акцентуации, да и сам их характер не позволяют говорить о возвращении к простейшим образчикам фольклорного мышления.
Можно констатировать, что фольклорные элементы и их производные в полном соответствии с последовательностью структурной эволюции поэзии стали фундаментом и основанием для интенсивного развития, глубинных порядков образных систем. Можно высказать предположение, что «массовость» применения интересующих нас составляющих образных систем кабардинских авторов, наряду с концентрированным поступлением в поэтическое сознание сложных элементов поэтики из пространства европейской (русской) культуры, стало своеобразным катализатором в процессе зарождения более сложных институтов эстетического осмысления фольклорного наследия и традиционных элементов.
Конечно, крайне сжатые сроки развития кабардинской поэзии в советский и постсоветский периоды обусловили наличие в произведениях фольклорных форм почти в первозданном виде; художественное осмысление этих (в литературе — чисто традиционных, фиксированных) конструкций также дает эстетический результат высокого качества:
Не пережить своих детей [103, 143]. Основным содержанием процессов эволюции фольклорных образов на современном этапе можно считать изменение характера их гносеологического потенциала. Действительно, проследив этот путь, мы видим своеобразную спираль, начало которой - в идеологических маркерах, выраженных фольклорными элементами, затем — через стилизационные черты она идет к реальному использованию ресурсов национального эстетического мышления, раскрепощению национального духа и возможностей художественного мышления народа.
В дальнейшем доминирует именно качество национальной специфики поэзии, во многом базирующееся на фольклорных эстетических представлениях. Этот способ осмысления традиционных элементов национальной поэтики в настоящее время, по всей видимости, является наиболее употребительным и распространенным в кабардинской поэзии. Возможно, что это обусловлено объективными причинами.
Во-первых, оптимальность их для соответствующего поэтического мышления (мы говорим об общих тенденциях) обеспечивается не сложностью, а скорее высоким качеством эстетической коммуникативности. Кроме того, с течением времени выяснилось, что традиционные элементы, часто будучи своеобразными производными прямых фольклорных заимствований, в ходе эволюции не потеряли своей совместимости с последними.
От традиционных символов до фольклорных форм расстояние настолько мало, что в стихотворениях эти два типа элементов почти всегда сосуществуют.
У кабардинских поэтов конца 70-х - начала 80-х можно встретить и чисто «традиционные» образные ряды без единого включения фольклорных форм, но генетическая связь с ними ощущается в любом случае: ...Ток вина. Чтобы чаши шипучие Повстречались и сдвинули лбы. И колес повороты скрипучие Нашей ветхозаветной арбы... [107, 147].
Конечно, и русская поэзия великолепно знает образ чаши с пенящимся вином, это один из наиболее употребительных символов русской классики. Однако в соседстве с «колесами арбы» «чаши шипучие» Алима Кешокова должны все же подразумевать традиционные для фольклора и всей адыгской культуры чаши с махсымой.
Последующее развитие образных систем кабардинской национальной поэтики было во многом обусловлено — удивительное дело — своеобразным возвратом авторов к сознательному конструированию национально окрашенных элементов архитектоники произведений:
