Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Из истории изучения проблемы художественного портрета в отечественном литературоведении 10
1. Освещение функциональной сущности и смысловой структуры портрета героя в критике и литературоведении 10
2. Критика и литературоведение о типах портрета героя и средствах их создания 27
Глава 2. Проблема типологии портретов героя в чувашской прозе 1950-2000-х гг. и художественные средства её создания 51
1. Роль художественного принципа совпадения/несовпадения внешних и внутренних черт портрета в создании его типологии 51
2. Художественное своеобразие портрета героя с высоким самомнением и разрушительной амбицией 74
3. Взаимоотношения типологии портрета героя, образов наблюдателя и повествователя 88
Глава 3. Роль портрета героя в жанровой структуре прозаического произведения 110
1. Художественное самостояние портрета-жанра в лирико-публицистической и лирико-романтической прозе 1950-2000-х гг 110
2. Жанровое своеобразие портрета-биографии героя 133
3. Гротескное единство трагизма и комизма судьбы героя в художественном самоопределении портрета-жанра 155
Заключение 173
Литература 179
- Освещение функциональной сущности и смысловой структуры портрета героя в критике и литературоведении
- Критика и литературоведение о типах портрета героя и средствах их создания
- Роль художественного принципа совпадения/несовпадения внешних и внутренних черт портрета в создании его типологии
- Художественное самостояние портрета-жанра в лирико-публицистической и лирико-романтической прозе 1950-2000-х гг
Введение к работе
Актуальность исследования. Значение художественного образа как явления общечеловеческой и национальной культуры огромно. Образный потенциал искусства помогает людям понять жизнь общества и отдельного человека во всей её целостности, осознать богатство человеческой души, духовных устремлений людей. Особенности воплощения человека в словесной культуре формировались и развивались столетиями, творческая практика создания героя литературного произведения накопила большой опыт, сформировала адекватную и определенную концепцию личности, выработала различные способы выражения сложных взаимоотношений человека с себе подобными, с обществом, историей, с теми или иными культурными накоплениями столетий.
Теоретическое изучение этих проблем, однако, еще не достигло больших вершин: не осмыслено всецело своеобразие индивидуальности воплощенного человека, связь его портретных черт с характером, эмоциональным содержанием личности, с его эстетической природой; не уяснена полностью природа социальных, культурных, морально-эстетических ценностей воплощаемого персонажа.
Проблема характера, а вместе с ним и проблема портрета были и остаются одной из центральных проблем литературы. Именно через их единство писатель раскрывает диалектическую органику взаимоотношений между различными членами общества. Кроме того, проблема характера и портрета -это и проблема художественного мастерства.
Все это побуждает исследователя кропотливо анализировать эстетическое самостояние портрета героя, указывает на актуальность поставленных проблем. Это вызывает также настоятельную необходимость выявления особенностей историко-художественных процессов во взаимоувязке как с индивидуально-неповторимым миром отдельного писателя, так и с совокупным миром всей национальной литературы. В ходе такого исследования уясняется
важность осмысления портрета героя как историко-эстетическои категории, в которой общечеловеческое, социальное неотделимо от национального. Проблемы портретики напрямую увязываются с особенностями нравственного идеала, а это значительно повышает степень актуальности поставленных целей.
Многообразие новых, самобытных героев в литературе свидетельствует о своеобразии художественных поисков писателей, дает возможность получить полное представление о герое чувашской прозы. Отсюда вытекает необходимость выявления многообразия писательских поисков, их эстетического самостояния.
Немаловажно осмысление постулата известного литературоведа Л.Я. Гинзбург. «Литература, - отмечает она, - всегда имела дело с ценностями и оценками (и антиценностями), и эстетическое начало было для нее внутренним, структурным началом» [63, с. 131]. Сказанное означает, что художественные ценности искусства слова находятся в тесной взаимосвязи с эстетическими ценностями, с особенностями поведения и бытия человека, которые вызывают определенное духовно-эмоциональное удовлетворение. Опыт национальной прозы, разрабатывающей проблемы своеобразного бытия героя, показывает, что в этом аспекте в литературоведении сделано немало - изучены особенности характера персонажа, исследован его внутренний мир, выявлены закономерности его взаимосвязи с природой сюжета и композиции произведения, уяснен духовный статус человека в эстетической действительности нации и человечества.
В этом направлении особенно ценны исследования чувашских ученых М.Я. Сироткина, В.Я Канюкова, Г.Я. Хлебникова, Ю.М. Артемьева, Ип.И. Иванова, Г.И. Федорова, марийских критиков А.И. Кульбаевой, Р.А. Кудрявцевой, A.M. Александрова, исследователя удмуртской литературы СТ. Алексеевой, коми критика Т.Л. Кузнецовой и др. Однако следует отметить, что имеется лишь незначительное количество трудов, затрагивающих проблемы поэтики портрета героя, его художественных функций, фор-
мы его участия в создании художественного мира писателя и произведения, совокупного и целостного мира литературы. Имеющиеся изыскания касаются названной проблемы зачастую лишь при решении смежных вопросов и не создают цельную концепцию портрета героя. Всё это обусловливает необходимость тщательного изучения законов художественного портретирования, анализа типологии портретов и средств их создания, системного рассмотрения эстетических явлений, происходящих в области портрета героя, феномена исторической динамики процесса портретирования в общем эстетическом движении искусства слова.
Актуальность поставленной проблемы, следовательно, вытекает и из того, что пока еще не создана цельная картина функционального предназначения различных типов портрета. Все это побуждает диссертанта рассматривать избранную проблему в совокупности с образной спецификой, идеализирующей и типизирующей практикой воплощения образов персонажей.
Цели диссертации продиктованы насущной необходимостью создания полной картины многообразия портретов, выявления динамики образного их движения, эстетического своеобразия типов портретов в творениях различных писателей. Из осознания этого вытекают следующие задачи:
- выявление картины изученности проблемы в тюркском и финно-
угорском литературоведении;
уяснение сущности типов портретов и средств их создания;
выявление природы функционального участия портрета в формировании сюжета и композиции прозаического произведения;
изучение закономерностей взаимодействия портретистики с родовидовыми свойствами прозы;
исследование особенностей взаимоотношений портретов с индивидуальным миром писателя.
В процессе решения таких задач необходимо проанализировать хронотоп произведения, выяснить законы формирования концепции автора и чита-
теля. Диссертация является первым опытом такого системного, историко-функционального исследования чувашской прозы 1950-2000-х годов в контексте литератур народов Урала и Поволжья.
Степень изученности проблемы. Практика создания художественных портретов в словесном искусстве своими корнями уходит в глубокую древность. Однако степень ее изученности все еще оставляет желать лучшего. Вплоть до настоящего времени теоретические сведения об этой проблеме очень скудны: слабо изучены функциональные особенности портретов, мало работ по типологии словесного портретного искусства, недостаточно освещено участие портрета в эстетическом самостоянии жанров литературы и т.д.
В числе работ, непосредственно касающихся данной проблематики, можно назвать небольшой материал Л.Ю. Юркиной в учебном пособии «Введение в литературоведение» (1999), литературоведа Б.Галанова, представившего справочную статью в «Краткую литературную энциклопедию» (1967). Ценно также пособие для учителей и студентов «Портрет героя» (1994) Л.И. Кричевской, специально посвященное изучению этого вопроса. Полезные сведения, высказанные при решении смежных проблем, находим в трудах М.М. Бахтина, Б.О. Кормана, Ю. Манна и других известных литературоведов.
В чувашской, финно-угорской, поволжской критике подобные сведения можно черпать в научных изысканиях М.Я. Сироткина, В.Я. Канюкова, Г.Я. Хлебникова, Ю.М. Артемьева и др. (чувашская критика), Н.И. Кульбаевой, Р.А. Кудрявцевой (марийские литературоведы), СТ. Арекеевой (удмуртская критика), Т.Л. Кузнецовой (коми критика), СИ. Алешкиной (мордовская критика), Р. Кутуя (татарская критика), СГ. Сафуанова (башкирская критика) и др.
Ученые единодушны в том, что портрет - это отображение внешних черт героя, стиля его поведения, описание его поступков, строя его мыслей (Л.Ю. Юркина). Типологическое своеобразие портретистики, по мнению Б. Галанова, зависит от особенностей исторического развития литературы, функциональное его предназначение определяется принципом соответст-
вия/несоответствия внешних черт персонажа внутренним, психологическим качествам личности (Б. Корман, Л. Кричевская и др.). Портрет человека, как считает известный ученый А.П. Чудаков, может быть и речевым. На это же обращают внимание чувашские ученые В. Канюков, Ип. Иванов, Ю. Артемьев. Он может определять жанровое своеобразие произведений (Ю. Артемьев, Г. Хлебников), качественно определить самостояние творческого мира писателя (Б. Галанов, Л. Кричевская).
Следует обратить внимание на слова удмуртского критика Т.Г. Пантелеевой о том, что портрет выгодно показывает человека «межук-ладной», «социальной границы» между жизнью и смертью, о том, что портреты балагуров и шутов, к примеру, вырастают из готовых сюжетов шутливых притч, анекдотов, баек (2008). Замечания эти справедливы и продуктивны. Исходя из этого, можно найти специфику портретов, создающихся в аспекте трагического межсостояния, проникнуть в глубь особенностей трагикомического облика персонажа, проследить своеобразие характера воплощаемой личности человека.
С Т.Г. Пантелеевой солидарен чувашский критик В.А. Абрамов, обративший внимание на единство психологической конституции автора произведения и внутреннего мира воплощаемой личности. А это фактически очередная посылка для уяснения особенностей портретирования.
Все это, однако, не является исчерпывающим актом решения актуальных задач, выявления законов портретистики, уяснения функциональной природы портретирования.
Научная новизна работы. Диссертация является практически первым опытом, определяющим своеобразие практики художественного портретирования в избранных для анализа произведениях различных авторов. К примеру, при изучении поисков чувашского писателя Хв. Уяра, башкирского прозаика Н. Гаитбаева новым представляется рассмотрение портретных черт человека с высоким самомнением и разрушительной амбицией.
Новизной является и то, что писатели приходят к важности осмысления принципа соответствия/несоответствия внешних и внутренних черт человека. Причем каждый писатель выявляет новые грани этого явления.
Определенная новизна отмечается и в изучении законов гротескного трагизма и комизма в прозе Хв. Уяра, Хв. Агивера, Д. Гордеева, М. Карима и др. Обратившись к постулату Т.Г. Пантелеевой, можно заключить, что взаимодействие комизма и трагизма в современных условиях требует нового исследовательского подхода.
Диссертант тщательно вскрывает особенности идеализированных и типизированных портретов в прозе М. Ильбека, А. Артемьева, татарского прозаика А. Гилязова, мордовского писателя С. Аникина, марийского автора В. Иванова и т.д. Все это позволяет глубже осознать особенности функционирования эстетических процессов в их национальном своеобразии, в контексте социальной типологии портретов, тесно взаимосвязанных со своеобразием личности героя, жанра произведения и даже образа читателя и т.д.
Теоретической и методологической базой диссертационного исследования стали труды известных философов, ученых-теоретиков и историков литературы О. Шпенглера, Б.О. Кормана, В. Тюпы, М.В. Толстановой, М.М. Бахтина, П.М. Топера, A.M. Зверева, М.Б. Храпченко, Б. Галанова, В.Е. Хализева, Е.Г. Яковлева, Е.Н. Горбуновой и т.д. Большим подспорьем в деле формирования концепции исследования стали работы ученых региона: чувашских литературоведов М.Я. Сироткина, В.Я. Канюкова, Е.В. Владимирова, Г.Я. Хлебникова, Ю.М. Артемьева, В.Г. Родионова, Г.И. Федорова, мордовского критика С. Алешкиной, марийского исследователя Н.И. Куль-баевой, удмуртского исследователя Т.Г. Пантелеевой и др.
В работе соискатель обращается к методам культурно-исторического, сравнительно-сопоставительного анализа материала. Ведущее место в исследовании занимают принципы системного анализа предмета изучения, на основе которых производится анализ аналого-адекватных художественных процессов в литературе народов Урала и Поволжья.
Основным материалом для диссертации послужили оригинальные произведения прозы чувашских авторов М. Ильбека, Хв. Уяра, Л. Таллерова, В. Садая, Хв. Агивера, татарского прозаика А. Гилязова, марийского автора В. Иванова, удмуртского писателя Г. Красильникова, представителя коми литературы С. Аникина и т.д. В работе анализируются в основном произведения, опубликованные в 1950-2000-х годах.
Теоретическая и практическая значимость выводов, полученных в диссертации, определяется тем, что они позволят получить более полное представление о внутреннем содержании образа героя, а также о процессе разработки теоретических проблем художественности прозы, ее пафосно-эмоциональной сущности. В ходе исследования выявлены такие типы портретов, как экспозитивный портрет, портрет-впечатление, портрет-судьба, портрет-притча и т.д. Это может стать залогом обнаружения новых перспектив в исследовании всей прозы. Диссертационная работа является также попыткой историко-литературного и теоретического исследования отдельных проблем художественной литературы.
Теоретическая значимость работы заключается также в том, что в диссертации выработана научная система рассмотрения героев в плане не только типологии портретов, но и особенностей портрета-жанра. Это позволит углубить поиски в области жанров прозы.
Практическое значение работы состоит в том, что материалы диссертации могут быть использованы при написании учебников, учебных пособий, разработке истории чувашской литературы, при подготовке различных спецкурсов по литературе.
Апробация работы. По теме диссертации исследователем опубликован ряд статей в журналах, выводы апробированы на ежегодных конференциях различных уровней.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы.
Освещение функциональной сущности и смысловой структуры портрета героя в критике и литературоведении
Литературный процесс - чрезвычайно сложное явление. Каждый новый исторический период вносит в него что-то новое. Вместе с тем каждый талантливый писатель «приводит с собой» новых героев, новые средства и художественные приемы создания характера и портрета человека. Как отмечает литературовед Ю.Б. Кузьменко, во второй половине XX века отчетливо проявили себя два способа раскрытия характера.
Первый способ - это сгущение в характере черт такой личности, которая находится в водовороте взвихренной действительности, в трагическом межсостоянии эпох. Такой характер формируется, крепнет и дорастает до осознания общечеловеческих проблем, пройдя через горнило великих испытаний. Второй способ - это обращение к готовым, так называемым бродячим, характерам [Кузьменко, с. 157-158] и бродячим сюжетам.
В литературоведении последних десятилетий достигнуты значительные успехи в изучении художественного своеобразия героя произведения. Исследованы формы его проявления как конкретного, живого человека, выявлены особенности, касающиеся его роли в сюжете и композиции произведения, уяснена природа его взаимоотношений с автором художественного творения и т.д. Между тем одна из главных сторон личности персонажа, а именно его портрет, все еще остается малоизученной и слабоосвещенной. Особенно это заметно в исследованиях по литературе народов Урала и Поволжья.
Определяя сущность и назначение портрета, известный литературовед Л.Ю. Юркина пишет: «Портрет персонажа - описание его наружности: лица, фигуры, одежды. С ним тесно связано изображение видимых свойств пове дения: жестов, мимики, походки, манеры держаться. Наглядное представление о персонаже читатель получает из описания его мыслей, чувств, поступков, из речевой характеристики, так что портретное описание внешности иногда "может и отсутствовать"» [Юркина, с. 296].
Данная цитата наглядно демонстрирует общее содержание художественного портрета. Л. Юркина отмечает, что выражение глаз, мимика, жесты, «могут не только говорить», «но и скрывать» [Юркина, с. 296]. Во всем этом усматривается функциональная природа портрета в литературном произведении, способы его проявления в художественном тексте, тип портрета, характер личности персонажа. Рассматривая своеобразие героя рассказа «Ураган» удмуртского писателя Г. Красильникова, критик Т. Пантелеева замечает, что автор «намеренно не акцентирует внимание читателя на его внешнем облике». Читатель узнает об этом «из реплик окружающих людей, из поступков героя» [Пантелеева, с. 85].
Примечательно высказывание доктора философских наук профессора, академика С.Н. Иконниковой: «Внешний облик - рост, выражение лица, осанка, походка, речь человека — дает возможность узнавать его внутреннее состояние: доброту или злобу, ум или глупость, храбрость или трусость» [Иконникова, с. 154]. Во всех этих высказываниях ощутимо проявляется социальный статус портрета человека, его эстетические функции.
Процитированные отрывки выявляют и отчетливо указывают на то, что внешность человека тесно связана с его характером, с его нравственной конституцией, со статусом его жизненных устремлений. Функциональное предназначение портрета, следовательно, заключается в том, что он выражает глубинные состояния души героя, уясняет природу его взаимоотношений с другими людьми, с культурной жизнью общества, с вехами исторического развития общества.
В силу сказанного задачи исследования особенностей художественного своеобразия портрета приобретают определенный смысл. Функциональная и структурная его многогранность поможет уяснить природу многих смежных с ним проблем, как-то: внутренний мир воплощенной личности, его общественное бытие, законы психологии и философии творчества писателя и т.д.
Опираясь на эти рассуждения, следует отметить, что изучение портрета нельзя не увязывать с выявлением социальных наклонностей художественного героя, с уяснением того, как он своеобразно вписывается в пространственно-временные параметры художественной реальности, в общественно-эмпирическое его бытие. Это важно потому, что, во-первых, напряженная внутренняя жизнь личности не может не отразиться на ее внешних чертах. Во-вторых, это подчеркивает образно-эстетическое своеобразие человека, его культурно-исторический статус, онтологическое предназначение.
Мысль, высказанная Юркиной, важна и теоретически справедлива потому, что даже видные литературоведы считают, что описания - это статичный, недвижимый фактор. Так, крупный ученый, известный литературовед В.И. Тюпа полагает, что портрет, как и пейзаж, интерьер, является статичным, он останавливает движение сюжета [Тюпа, с. 55]. Далее он подчеркивает, что портрет-пейзаж организует смысловое целое текста [Тюпа, с. 55]. Налицо явное противоречие, ибо портрет, как живое явление, не стоит на месте, он феномен динамичный, активно участвует в повествовании.
Разумеется, это требует от писателя глубокого знания жизни, внутренних устремлений личности. В этом отношении справедливы замечания чувашского критика А. Артемьева, подметившего тягу некоторых прозаиков к непрочувствованным, неосознанным деталям. Разбирая рассказ В. Алендея «Ракетница», исследователь замечает, что прозаик наделил пока еще неопытного пограничника чертами малооправданного героизма. Немецкий же шпион-диверсант показан им как крайне ограниченный, наивный и тупой враг [А. Артемьев, с. 210].
Критика и литературоведение о типах портрета героя и средствах их создания
Вопрос типизации портретов героя в литературоведении народов Урала и Поволжья рассмотрен весьма неполно. Единственной работой, предметно направленной на изучение данной проблемы, можно назвать статью марийского критика А.А. Васинкина о «глубинах человеческого характера» («Концепция личности в современной прозе о войне») [Васинкин, с. 70-86].
Ученый формирование концепции личности (из этого, безусловно, вытекает и теория портрета) связывает с такими параметрами изображения человека, как ответственность человека перед историей; сравнение жизни героя до того порога, который он должен перешагнуть, с той, какой она стала после решительного шага, выявление корней становления персонажа типом и т.д.
Другое мнение высказано башкирским литературоведом С.Г. Сафуано-вым. На его взгляд, создание типов побуждает писателей очень часто обращаться к фольклорным мотивам сказок, былин и т.д. [Сафуанов, с. 172-173]. Этой же позиции придерживается марийский литературовед Р.А. Кудрявцева [Кудрявцева, с. 455]. Подобную точку зрения высказывает марийский исследователь A.M. Александров, постигающий тайну рассказа Кима Васина «Курган». В «Кургане», - замечает исследователь, автор книги о К. Васине, -органически сочетаются начала, идущие от героического эпоса и от самой действительности» [Александров, с. 29]. «Характерно, - продолжает он далее, - что к романтической форме, к приему символики, аллегории Ким Васин обращается чаще всего в тех случаях, когда необходимо создать картину массового действия, героического поступка» [Александров, с. 28]. Так возникают портреты героический и коллективный (массы).
Интересна точка зрения чувашских исследователей В.Я. Канюкова, И.И. Иванова и Ю.М. Артемьева. Первый из них полагает, что герой формируется как цельная личность в силу определенных обстоятельств [Канюков, с. 87].
Ип. Иванов считает, что цельность характера героя (Магар из романа С. Аслана «Великий путь») в том, что он сходит с тропы, ведущей к скаредности [Иванов, с. 317-319], то есть ученый склонен видеть в характере человека процесс его изменения. Однако Магар стал тем, кем он стал, потому что пути превращения возможной реальности в действительную в нем уже давно были заложены воспитанием, временем, жизненным путем и т.д. Профессор Ю. Артемьев, как и Ип. Иванов, выделяя как главный фактор нравственные качества личности, акцентирует свое внимание на взаимоувязке черт характера героя и особенностей жанра произведения [Ю. Артемьев, 1991, с. 159]. Для Г.Я. Хлебникова важна и существенна, как можно заключить из его анализа прозы А. Артемьева, общая тональность повествования.
Главным признаком поисков анализируемой прозы Г.Я. Хлебников воспринимает поэтическое, лирическое видение жизни. Именно это определяет лирико-романтический характер героев А. Артемьева. Такой подход вполне оправдан. В повести «Зеленое золото», например, когда даже самые близкие люди перестали верить в возможность возвращения Актаева с фронта, Нина ждет своего парня, собирая по крупинкам светлую надежду на встречу. Те или иные истории любви обрисованы в романе В. Алендея «Три сына, три невесты».
Романтико-лирическая любовь, следовательно, тоже является подоплекой, закаляющей характер человека, высвечивающей его портрет. Это зримо просматривается и в повести М. Карима «Помилование». Во всех трех произведениях тема любви молодых людей совмещает в себе лирику и трагедию, создает критическую ситуацию проверки крепости духа персонажей.
Лейтенант Байназаров, герой «Помилования» М. Карима, создает историю любви молодого солдата Любомира Зуха и Марии-Терезы через прием личных впечатлений, полученных им от молодого человека, отлучившегося из части для встречи с возлюбленной и осужденного на расстрел особистами. Так вырабатывается поэтика портрета, раскрывающегося через слово рас сказчика-наблюдателя. Справедлива мысль и Ю. Артемьева: обращение писателя к документам диктовало необходимость очеркового портрета, анализ портретных черт «готового характера» требовал тщательного анализа тех черт типа-портрета, которые находились в глубине не распознанного еще характера. Писатель вынужден был обращаться к ситуации перехода человека из одного состояния в другое через трагизм и критичность ситуаций.
Своеобразный подход к данной проблеме заметен в работах Г.И. Федорова. Разбирая образ Угахви из повести Ю. Скворцова «Березка Угах», критик делает акцент на исключительной целомудренности героини, на национальных свойствах ее характера, на моральной крепости души, на строе внутренних размышлений героини. Читатель видит ее в труде, в общении с подругами, застает в размышлениях о судьбе, о поруганной земле.
Содержательную точку зрения по этому поводу высказывает академик С.Н. Иконникова в своей книге «История культурологических теорий». Исследуя пути трансляции культуры, она заявляет: «Человек без памяти о прошлом, лишенный исторического опыта своего и других народов, социально опасен» [Иконникова, с. 32]. Особенно это важно в тех условиях, в тех исторических параметрах, в которых происходит становление и развитие портрета-биографии Угахви.
Фашисты были одержимы целью разорвать цепь преемственности культурных процессов, обратить их вспять. Угахви же остается на непогрешимой, вечно живой на высоте достижений народной духовности, ее самодвижущейся перспективы. Каждый маленький фрагмент произведения снабжен здесь выразительными эпиграфами, строками горестных народных песен чувашей. Примечательно, что Угахви мыслит, размышляет образами старинных легенд, притч, бывалыцин старины, преданиями, имеющими отношение не только к древности чувашей, но и ко всей восточной культуре.
Роль художественного принципа совпадения/несовпадения внешних и внутренних черт портрета в создании его типологии
Известно, что в период «застоя» в литературной критике черты характера портрета рассматривались как несущественные, ибо идеологическим героям была предписана роль иллюстратора той или иной априорной, «спущенной сверху» идеи: коммунисты должны были быть положительными вне всяких правил; так называемый классовый враг наделялся, порой, мало оправданными отрицательными чертами; человек, идущий по ошибочному пути, «выправлялся», поднимаясь до осознания непогрешимости марксизма.
Все это побуждало писателей пренебрегать самодвижущимися качествами портрета, склоняло авторов к оценке портретных данных как сугубо внешних явлений. Принцип соответствия/несоответствия внешнего облика психологическим переживаниям человека не срабатывал. Разумеется, это вело к размыванию магистральных путей развития подлинного искусства.
Герои произведения словесного искусства, как известно, создаются как определенные личности или же социальные адекватные типы. В этом случае вполне понятно, что определенный тип персонажа требует соответствующей ему стилистики, синтаксиса, лексики, то есть всей фразеологической (речевой) точки зрения произведения. Романтический портрет, к примеру, диктует необходимость идеализации натуры персонажа, «героизации» его гибели, трагедии или драмы. Часто он избирает путь испытания характера во имя преодоления неразрешимых противоречий. Личность в этом случае проходит проверку духа через поэтику географических расстояний протяженностью в тысячи километров.
Например, чувашский прозаик А. Артемьев в повести «Зеленое золото» вывел образ Валентина Актаева, прошедшего дорогами войны безмерно длинный путь: ему пришлось испытать тяготы немецкого плена и вернуться на родину, а потом пройти сталинское лагерное чистилище. Писатель идеализировал своего героя до размеров романтического гротеска через его самоотверженный труд после войны на плантациях хмеля.
Собственно страданиям и мучениям Валентина в повести уделено мало места, в основе своей произведение «покоится» на показе тыловых, послевоенных сельских сцен. В своем противостоянии предателю Аюхину герой-идеал остался в чистом выигрыше: как искусный мастер хмелеводства он прославился на всю округу, имя его стало известно даже в далекой Чехословакии.
Сегодняшний читатель, конечно, понимает, что человек, побывавший в фашистском плену, прошедший чистку в советских лагерях, вряд ли мог обрести такой ореол славы и удостоиться поездки в Чехословакию. С трудом верится и в то, что Валентин вступает в равновесную борьбу с Аюхиным, кравшим колхозное добро, отлынивавшим на фронте от жарких боев.
Даже после того, как представители органов надзора схватили Актаева по наветам того же Аюхина уже после войны, он успешно возвращается домой, а предателю и казнокраду приходится бежать из деревни. Очевидно, что писатель пожелал окружить своего героя нимбом чистоты и святости, в этих целях он и прибегает к определенным условным приемам.
Это дает представление, как считает Г.Я. Хлебников, о сложности жизненных перипетий, накипевшей ненависти к предателю, об остром конфликте между героями. Жизненное поведение главного героя цельно и здраво-мысленно, он не поддается ложной клевете сплетника и сохраняет крепость души [Хлебников, с. 94].
Однако писателю, согласимся с Хлебниковым, трудно отказать в том, что в повести присутствует определенная художественная логика. Актаев, как портрет, в основе своей имел нравственный максимализм и горячее не терпение. Здесь мы, говоря словами коми критика Г.К. Лисовской, «видим жизнь, казалось бы, обычную, но полную достоинства и затаенной горечи» [Лисовская, с. 22]. Эта горечь всемерно углубляет нетерпение героя, укореняет его в психологических недрах характера, в толщах социально-исторического его поведения.
Следует сказать и о том, что герои А. Артемьева - это персонажи советской действительности. Тогда человек должен был находиться в жестких условиях идеологических канонов, и ему еще задолго до художественного рождения на свет были предписаны те или иные черты характера, продиктованные идеологией марксизма и коммунизма. Очевидно, что положительному герою надлежало быть самым выносливым борцом, самым способным человеком, лицом с высокой гражданственностью и т.д., ибо он был «прописан» на площади коммунистических идей.
Время, историческая эпоха, конечно, оставляли адекватный отпечаток и на художественной литературе. Героев, подобных героям Артемьева, встречаем и в романах башкирского писателя-романтика А. Бикчентаева «Я не сулю тебе рая», татарского прозаика А. Абсалямова «Вечный человек», удмуртского автора Т. Архипова, в других литературах Приуралья и Поволжья. Все они представляют читателю обобщенно-героизированных типов, у которых в действительности не было и не могло быть реальных прототипов.
В чувашской прозе к числу таких героев можно отнести персонажей произведений не только А. Артемьева, но и Хв. Уяра, Д. Кибека и других.
Известно, что детективная литература выявила несовпадение внешних и внутренних черт персонажа. Велика в этом смысле роль и романтиков. Яркое подтверждение этому - образ невзрачного, убогого, но очень доброго и мягкого Квазимодо из романа «Собор Парижской Богоматери» В. Гюго. Наружность героя здесь явно противопоставлялась его психологическому миру, что создавало контрастную картину структуры «личности».
Подобное можно наблюдать в Леоне Вирьялове из повести «Саламби» А. Артемьева. Его герой - человек исключительно подтянутый, дотошно следящий за своим внешним видом. Здесь снова вступает в силу прием романтического контраста: писатель показывает характер, в котором противостоят разные его стороны.
Читатель не сразу догадывается о том, что внутренне Леон - человек бездуховный. И лишь потом (чуть ли не по законам детективов) выясняется, что Вирьялов пребывает в обществе «осенних мух», людей, которые живут безнравственными, сиюминутными интересами, - «полуписателей», «полуисследователей», завсегдатаев кафе и ресторанов.
Художественное самостояние портрета-жанра в лирико-публицистической и лирико-романтической прозе 1950-2000-х гг
Как указывалось в предыдущих главах настоящего исследования, портрет является важнейшей составляющей сюжетно-композиционного механизма произведения, его жанровых особенностей. Анализ целого ряда исследовательских работ показывает, что критики и литературоведы единодушны в том, что взаимодействие жанра, сюжета, композиции, портрета вбирает в себя самые разнообразные стороны творческой деятельности художника.
Это, естественно, те или иные типы портрета, влияющие на жанр, это средства обрисовки, показ особенностей внутреннего мира героя, авторское отношение к персонажу. Художественный портрет, рассмотренный в таком аспекте, предстает как явление, которое намного шире, глубже, чем просто описание внешних черт героя, анализ его духовной жизни, психологических устремлений.
Изучая судьбу действующего лица или же определенный отрезок жизни человека, воссоздавая его духовно-нравственный облик, автор вынужден вникать в сущность пафоса исследуемого мира, увязывать его с задачами определения жанровых рамок рассказа, повести или романа. Вместе с тем и жанр оказывает решающее, координирующее влияние на систему образных средств отображения персонажа.
Документальная проза, например, требует живых фактов, документальных свидетельств, которые автор все же пропускает через свои психологические переживания, чувственное восприятие. Такая работа над материа лом требует, безусловно, домысливания изображаемых картин и эпизодов. Так написаны очерковые повести-портреты «Таэр» К. Петрова, «Тимер» М. Иль-бека, «Судьба патриарха» Г. Волкова, четыре повести («Эткер», «Термен», «Материнский хлеб», «Отцовский сад») о И.Я. Яковлеве М. Юхмы и т.д.
Такой публицистический запал непреложно требует публицистико-эссеистические рассуждения повествователя «приправить» личными эмоциями, лирическими отступлениями, которые, создавая соответствующее жанровое самостоянье произведения, регулируются типом героя, показанного средствами публицистики, лирики и романтики.
В таких произведениях высок процент субъективного восприятия действительности наблюдателя. Вот почему наряду с героем, с его портретом много места в жанровом пространстве занимает и образ наблюдателя.
Все очеркисты фиксируют свое внимание на внешних событиях, перемежают описания с рассуждениями. В силу этого доминирующая роль отводится не столько повествованию, сколько описаниям. М. Ильбек в своей повести делает попытки обратиться к отдельным эпизодам и сценам из жизни чувашского поэта Владимира Бараева.
Сюжет повести растягивается за счет обилия рассуждений рассказчика, за счет засилья второстепенных эпизодов. По этой причине портрет поэта во многом вышел из-под пера писателя как фигура частного человека, но никак не мастера слова и деятеля национальной культуры.
Ильбек отклонил сюжетные линии, направил их по пути регистрации несущественных деталей, слишком освободил свою субъективную авторскую волю. В силу этого жанр повести рассыпается на отдельные эпизоды и сцены, герой и его портрет не стали цементирующей основой повести. Порой лирическая линия рассказчика тонет в водовороте авантюрных поступков поэта Бараева, в веренице его неадекватных поступков. Лирико-субъективная плоскость рассказа получилась довольно-таки примятой, попала под власть авантюрной пластики.
Данное обстоятельство наталкивает на размышления об ответственности автора документального портрета перед материалом, о поиске путей органичного соединения художественных средств с образом героя.
Заслуживают внимательного изучения традиции татарской литературы, которая весьма пристрастно относится к самым различным жанрам исторической прозы. В силу этого нельзя не признать и оценить богатый опыт татарских писателей по части написания историко-биографической прозы. Среди романов и повестей, написанных в 1950-2000-е годы, можно назвать такие произведения, как «Тукай» А. Файзи, «Мост над адом» Р. Мухамма-диева, «Ямашев» А. Расиха, «Мусса» Ш. Маннура, «Лобачевский» Дж. Дард-жеманова, «Кубратхан» М. Хабибуллина и т.д.
Деятельность отдельной личности в таких произведениях изучается в контексте становления национальной культуры, общественного прогресса, в горниле переломных моментов истории. Вследствие этого портрет героя является в некотором роде и портретом эпохи.
Немалое влияние на своеобразие жанра, на его внутреннее строение оказывает время, которое изображается автором. Особенно разительно это видно на примере произведений о войне. Как правило, такие очерки и повести вырастают из сопоставления мирного и военного времени. Сам факт сопоставления в этом случае получает функцию экспозиции и становится как бы преддверием к будущим поступкам героев.
Поступки персонажей в этом случае диктуются необходимостью выявления в структуре личности скрытых черт характера. В основу жанра ложится характер человека с невыявленными задатками. Сама такая задача может быть выполнена в обстановке острых столкновений, в кризисных ситуациях, в переломное время. Спокойное и равномерное течение обыкновенной жизни порой неспособно выявить в персонаже его главные черты.
