Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Становление эстетического идеала и пути его воплощения (первая половина 20-х годов)... 21
1.1. В поисках героя ("Красные дьяволята" П.Бляшша, "Макар-следопыт" I.Остроумова, "Продавец счастья" А.Кожевникова и другие)
1.2. "Утверждать новую действительность" (А.Неверов)
1.3. "Фабульное время" и возможности художника (Л. Сеййуллина и С.Григорьев)
1.4. "Синтезировать дух времени" (Б.Житков) .
1.5. На подступах к образу времени (А.Дроздов, С.Григорьев, А.Гайдар и другие)
1.6. Идеал и герой ("Р.В.С." А.Гайдара)
ГЛАВА II. Движение художественного времени и новый герой детской литературы конца 20-х-30-х годов. (Г.Белых и Л.Пантелеев, Н.Огнев, А.Гайдар) 105
2.1. Масштабность времени - концепция личности ("Дневник Кости Рябцева" и "Школа") .
2.2. В свете нового метода ("Республика Шкид")
2.3. Эпоха в стиле (Л.Пантелеев и А.Гайдар) .
2.4. Время в художественном мире.А.Гайдара .
Заключение... 193
Библиография
- "Фабульное время" и возможности художника (Л. Сеййуллина и С.Григорьев)
- На подступах к образу времени (А.Дроздов, С.Григорьев, А.Гайдар и другие)
- В свете нового метода ("Республика Шкид")
- Время в художественном мире.А.Гайдара
"Фабульное время" и возможности художника (Л. Сеййуллина и С.Григорьев)
Выступая во всем многообразии художественных средств как общий идейно-художественный настрой произведений, его пафос, эстетический идеал: служит и главной оценочной категорией, высшим критерием искусства. Через эстетический идеал проявляется художественная тенденциозность писателя. Она выражается в детской литературе, как и во всем настоящем искусстве, не в дидактическом морализаторстве, а в жизненно-правдивых конфликтах между прекрасным и безобразным, трагическим и комическим, низменным и возвышенным.
Советская детская литература 20-30-х годов как подлинное искусство глубоко анализируется в работах Б.Бегака, Е.Зубаревой, А.Ивича, Л.Кон, ИДупановой, И.Мотяшова, ЕШутиловой, И.Розанова, И.Свирской, В.Смирновой и ряда других авторов Им же принадлежат первые попытки говорить о своеобразии эстетического идеала детской прозы этих двух десятилетий. И хотя специальных работ по проблеме эстетического идеала в литературе для детей нет, а разные авторы вкладывают различное понимание в эту философско-эсте-тическую категорию, их представление об эстетическом идеале писателя и литературы в целом сводится к восприятию эстетических свойств действительности и передаче их через изображение в детской книге жизненных ситуаций, конфликтов и образов, утверждающих прекрасное как должное.
Поэтому и мы, говоря в дальнейшем о формировании эстетического идеала в детской литературе, будем иметь в виду определенную систему взглядов и представлений о прекрасном, трагическом, комическом и других эстетических свойствах действительности в их воспроизведении в литературе.
Наиболее непосредственно, прямо и открыто эстетический идеал находит свое выражение в образе положительного героя. Дяя детской литературы такое выражение идеала является главной сферой, ибо влияние образа-примера на формирование личности растущего человека - самое сильное и неотразимое влияние.
Мало того, полнокровный положительный герой (в детской литературе это - прежде всего герой взрослый) отражает типические черты своего времени, его конкретную историческую суть, и такое отражение времени вполне по силам подлинным художникам детской литературы.
Вместе с тем для детской литературы особенно важна сипа воспитательного воздействия образа-примера. Она важна и в качестве прямого, непосредственного подражания ребенка образу сверстника и образу взрослого, являющимся для него образцом, и в качестве непрямого, часто скрытого от поверхностного взгляда эмоционально-нравственного влияния на формирование и перестройку морального облика, психики подростка под воздействием пафоса художественного образа и произведения в целом.
Эстетический идеал может найти выражение в детской литературе, как и во взрослой, в отрицательных образах, в сатире." Он находит свое проявление также и в многообразных формах художественной структуры произведения, без преувеличения можно сказать, в каждой его клетке, будь то жанр, стиль, сюжет, композиция, пейзаж, деталь и все другие компоненты содержательности формы, в совокупности создающей ту идейно-эстетическую атмосферу, которая прямо связана и с принципами типизации, отбора художником материала, и с его содержанием, и с мировоззрением, личностью писателя. Через все эти компоненты эстетический идеал проникает в художественный метод, составляя его ядро, определяя его сущность. Говоря о многообразии форд воплощения эстетического идеала в произведении литературы, наши исследователи недостаточно еще оценили такую форму его проявления, как поэтическое пространство и время действия. Между тем, как точно замечает Н.К.Гей, "...временная перспектива оказывается ТТАП ПДИМНМ (подчеркнуто нами -- А.В.) условием воплощения эстетического идеала"1. "Всякий писатель, - пишет он, - поставлен перед задачей выразить, передать ход времени, ход истории. Писатель всегда стремится справиться с задачей изображения и воплощения времени в произведении. И, как правило, воплощение времени в искусстве ведет за собой проблему воплощения идеала"2.
В советской детской литературе перед писателем та же задача, хотя в способах воплощения времени есть у нее свои особенности, свои акценты. Прогресс искусства советской детской литературы особенно заметен в сфере воплощения времени. Рубеж 20-30-х годов в этом плане служит для нее определенной вехой.
На подступах к образу времени (А.Дроздов, С.Григорьев, А.Гайдар и другие)
Прямая связь двух этих взятых для примера произведений, вопреки их жанровому различию, выявляется не только в характерах героев и обстоятельствах их действий, но и в лексике, сходстве имен, вынесенных даже в заголовки рассказов. Все это подчеркивает близость конкретной наполненности эстетических идеалов двух художников и подтверждает на частном примере плодотворность горьковс-ких традиций для молодой советской детской прозы в целом.
Связь литературы с насущными потребностями времени, принятая Горьким от революционных демократов и провозглашенная им на заре новой эры, обогащала представления писателей о действительности, оплодотворяла наиболее талантливые явления всего революционного искусства, включая детскую литературу.
Живая деятельная натура героев рассказа Неверова, чистота их помыслов, вера в людей, жизнеспособность становятся главными чертами, воплощающими новый эстетический идеал писателя. Этот идеал находит выражение и в образе Мишки Додонова из одноименной повести, изданной для детей в 1925 году.
Но и сама повесть "Ташкент - город хлебный" (вышедшая для взрослых двумя годами раньше) может рассматриваться как первое произведение детской и юношеской литературы, с достаточной полнотой и художественной достоверностью воплотившее новый образ положительного героя - ребенка. Она сразу же обрела читательскую популярность среди детей и взрослых, и не только у нас в стране, но и далеко за ее рубежами. Центральный орган Кошунисигаеской партии Германии - газета - в рецензии на немецкое издание повести в 1925 году так охарактеризовал обобщающую силу образа мишки Додо-нова:
"Мишка силен, он жаждет труда. И вот добирается он до невообразимо далекого Ташкента и возвращается с тремя мешками пшеницы и хлеба... Оглядывая вымершее, разоренное хозяйство, он, крепкий 12-летний паренек, решает: "Ладно, тужить теперь нечего, буду заново заводиться..." Такова молодежь Советской России, которая строит новый мир!"1.
Мишку Додонова с полным правом можно считать первым в ряду тех положительных героев детской литературы, которых родила революция. Он, как и Яшка Вавилов, верит в новые порядки. Уговаривая Сережку ехать в Ташкент, Мишка говорит: яЕй-богу, доедем, только не бойся. Теперь красноармейцы везде, они не прогонят"2.
Ненависть к богатым, чувство уверенности в себе среди людей революции, полная откровенность и доверие к чекисту товарищу Дунаеву и машинисту Кондратьеву характеризуют Мишку как человека нового общества. Он не врет Дунаеву, чтобы разжалобить его сердце, хотя смышленности у Мишки на это хватило бы.
Среди своих он ведет себя открыто. Зато в вагоне, среди зажиточных мужиков, куда посадили его чекисты, Мишка несет всякие небылицы об отце, будто бы погибшем в бою с "белогвардейскими буржуями". Но и врет-то он об отце и о дяде-комиссаре, сохраняя чувство солидности, собственного достоинства, желая показать, кто в вагоне хозяин, несмотря на то, что есть ему нечего, он бе 48
Путешествие Мишки Додонова в Ташкент за хлебом и возвращение его в деревню - подвиг, требующий огромной моральной стойкости и подлинного героизма. В этом путешествии крепнут силы Мишки, формируются его благородные качества, изживаются так ярко показанные вначале индивидуализм и собственничество крестьянского мальчика. Художественно исследуя новый характер и обстоятельства, в которые он поставлен, писатель раскрывает все новые стороны и грани своего эстетического идеала.
И в том, что героизм Мишки показан путем анализа внутренней жизни, и в том, что процесс формирования нового характера дан подробно, а не условно-схематически, проявилось подлинное новаторство Неверова, новаторство нашей детской прозы, ее упорный поиск своего героя, качественно новый характер и глубина ее идеала.
Рядом с Мишкой Додоновым в литературе тех лет можно поставить Гришку Пескова из повести Л.Сейфуллиной "Правонарушители", вышедшей годом раньше повести А.Неверова, да Максимку из рассказа С.Григорьева "Красный бакен" (1924). Но и тот и другой, конечно, уступают в полноте раскрытия образу Мишки. 7 каждого из этих трех произведений есть свои заслуги в деле становления детской прозы, но важно, что все три автора хотят подчеркнуть одно: молодость нашего государства требует особого внимания к детям. В них воплощается его будущее, и поэтому рождение новых черт в юном характере - это и есть становление новых граждан, строителей жизни.
В свете нового метода ("Республика Шкид")
Слова "стояла" и "еле" подчеркивают здесь форму неподвижности природы. Казалось бы, наоборот, глагол должен всегда оживлять картину, "динамизировать" статику. Житков же глагол "стояла" соотносит со сходной в звучании парой слов "несносная" - "самый" и выстраивает звукоряд строки с еще одной парой слов "жара" -- "разгар", весьма созвучных меж собой. Получается чудесная звукозапись "трудности" обстановки, где даже море "еле дышало", что в самих звуках передает нам ощущение тяжелого выдоха.
Так одними только звуками уже с первых же строк создается в рассказе напряженное поле "психологического времени". Напряжение передается, как по цепочке, по звукоряду следую щих строк.Оно возрастает в контрасте звуков и смысла действий Житков Б. Избранное. М.: Дет.лит-ра, 1969, с.5-6. Лрлее страницы указаны в тексте по этому изданию. хозяина шхуны с картиной природы: "Море, гладкое, без мошинки, как масло, лоснилось на солн-2 и тоже, казалось, еде дышало от нестерпимого зноя. -Мертвый штиль, - сказал боцман, - Ух, как бы не сорвалась ночью погода! - Ничего, ничего, - затараторил хозяин... бриз, бриз будет ... Веселей шевелись! (с.6).
Второй ряд звуков в словах: море, морщинки, нестерпимый, мертвый, сорвалась, - переливается в звуки слов: затараторил, бриз, бриз будет. Напряжение нагнетается.
Пары слов "мертвый штиль и "веселей шевелись" как бы противостоят друг другу перед схваткой. Аллитерация прозы воспринимается здесь как стиховый ряд, таящий в себе глубинный смысл ожидания. Матросы же, несмотря на духоту, напряженно трудятся на погрузке. Ожидание беды висит в воздухе. И она приходит. Действие во второй части рассказа сопровождается временными наречиями или другими частями речи с явно временными оттенками: "наконец", "быстро", "теперь", "вдруг", "в это время", "скоро", "опрометью" и т.п.; особенно часто употребляет автор слово "вот". "Вот жарким дыханием пахнул с берега бриз. Судно ожило. Все зашевелились..." "Вот уже далеко за кормой остался красный глаз маякаї Усталые люди спешили в койки... Вот и... Вот уже... Вот он... Вот она... Вот тут... Вот ведь..." (с.с.7,9,І0,І2,ІЗ).
Внезапность катастрофы подчеркнута в рассказе: "Все это совершилось мгновенно, никто не успел опомниться и что-нибудь сообразить" (с.8). Оцепенение людей сменяется лихорадочным поиском путей к спасению. Здесь опорными временными знаками служат снова повторяющиеся наречия и наречные словосочетания: "вмиг", "сейчас", "быстро", "поскорее". Матросы действуют "судорожно", "торопливо", "чем попало". И только когда беда позади, дается точное определение действия во времени и снова в сопровождении наречия, определяющего психологическое состояние персонажей.
"Через час шлюпка с пассажирами пристала к берегу. Все невольно оглянулись на море". (Разрядка моя-- А.В. C.I3). В таких напряженных временных конструкциях, способствующих раскрытию не только обстоятельств, но и характеров, происходит действие большинства рассказов первых двух сборников Б.С.Житкова "Злое море" и "Морские истории". Они создают для читателя атмосферу того психологического времени, в каком пребывают герои этих историй. Изредка документальная точность вахтенного журнала или авторской ремарки напоминает нам об историчности событий: " "... 20 июня 1912 года в 2 часа полуночи" ("Под водой"). Но, как правило, время у Житкова не несет еще в себе социально-исторических примет и характеристик.
История и революционная борьба как темы и сюжетный материал присутствуют в некоторых произведениях второго сборника.
События 1905 года в революционной Одессе также отражены, например, в двухтомном романе "Виктор Вавич"; о провозе оружия для одесских рабочих рассказывает его пьеса "Семь огней"; о доставке политической литературы и выявлении провокатора - рассказ "Вата"; о борьбе со штрейкбрехерами - "Компас"; революционное выступление матросов против царизма после разгрома революции 1905г. показано в рассказе "С Новым годом!".
Время в художественном мире.А.Гайдара
Подтверждение этого мы находим в образе Кости, в его сложных отношениях со временем.
В Косте Рябцеве заложено в целом чистое и трепетное отношение к женщине, духовное благородство, вера в социалистические идеалы - разве все это не делает его подлинным героем трудных 20-х годов? Разве в нем не полыхает жар его революционного времени?
В концепции положительного героя детская проза 20-х годов находит верный путь к повышению своей воспитательной роли, отвергая схематизм чисто "положительного характера".
Речь теперь уже идет о герое активного социального действия, о масштабе его личности и, следовательно, о высокой степени выражения в нем выросшего и обогащенного поисками десятилетия эстетического идеала нашей литературы.
Выступая высшей целью эстетических отношений, эстетический идеал воплотил на новом этапе развития метода определенную концепцию личности, проявляющуюся во всех сферах эстетических отношений: в отношении к истории, обществу, к труду и искусству.
У Кости Рябцева во всех этих важнейших сферах проявления личности есть своя четкая позиция. Его социальная деятельность носит ярко выраженную эстетическую окраску.
Так концептуальность героя и всего эстетического идеала у Огнева определяет идеологическое значение его произведения для юношества. Да, Костя подлинный герой, способный в скором времени повести за собой сверстников. Однако герой мог бы и не состояться, если бы рядом с ним в процессе роста постоянно не было Никпетожа.
Скажем сразу: образ Никпетожа в дневнике Кости не мог встать во весь рост. Но и то, что вмещается в рамки избранного жанра, что позволяет автору форма дневника подростка, свидетельствует о богатстве личности Николая Петровича Ожегова.
В самом мучительном для Кости вопросе, в самом личном и, казалось бы, неразрешимом, он беспредельно доверяет любимому учителю. Он откровенен с ним даже тогда, когда речь идет о трудном предмете - о половых извращениях, и Никпетож умеет назвать все своими именами, не теряя чувства такта.
Из "шкрабов только он один встал на защиту Кости во время общественного суда над ним в щепетильном и малоприятном вопросе. Встал открыто, без ханжества и нравоучений.
Человек сложный, тонкий, деликатный и мудрый как педагог, Николай Петрович Ожегов тоже хочет жить полной жизнью и полнотою чувств. 7 него, как у человека эмоционального, они рвутся наружу, он ищет, как и Костя, любви, понимания и дружбы, но интенсивная внутренняя жизнь не заслоняет его профессионального долга. Здесь он подвижник, не забывающий своей роли, преданный педагогическим идеалам воспитатель.
Тянутся к учителю ребята еще и потому, что он интересен как человек большой культуры и знаний. И эту культуру, любовь к знаниям, к истории, искусству, литературе Николай Петрович ненавязчиво стремится передать ученикам. Он интересно объясняет сущность нового подхода к процессу обучения в советской школе, ее попытки учить по-новому и обращение в связи с этим к ненавистному для Кости Даль тон-плану.
Так же интересно и смело судит Никпетож о физиологических, нравственных, политических аспектах становления юного героя, беседуя с ребятами о самом личном, интимном и сопоставляя это личное с опытом классической литературы и истории.
Исследователи, однако, подчеркивают, что "образ воспитателя оказался заслоненным характерами школьников"1. Это суждение, и особенно термин "заслоненный", представляется несколько поверхностным, а потому ошибочным.
Никпетож в первой части "дневника" встает в полный рост как образ, неотъемлемый от образа Кости Рябцева. Здесь он несомненно положительный герой, хотя и далекий от идеализации. Но ведь образ Николая Петровича Ожегова буквально собран из отдельных штрихов, фраз, деталей, рассыпанных по дневнику ученика. Тем не менее это цельный образ. Без него, как было сказано, не состоялась бы личность Кости как героя-вожака масс. Да и сама проблема положительного героя в целом для детской повести не могла быть решена без полнокровного образа взрослого. В этом смысле характер Никпетожа выполняет свою задачу. Его с полным правом надо считать художественно наполненным, исторически конкретным и удавшимся. Это типичный представитель передовой интеллигенции, хотя отнюдь не рядовой.
