Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. КОМПАРАТИВНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ В СВЕТЕ РЕЦЕПТИВНОЙ ЭСТЕТИКИ И ТЕОРИИ МЕЖКУЛЬТУРНОЙ КОММУНИКАЦИИ-—С. 14-65
Раздел 1. Становление рецептивного подхода С. 14-42
Раздел 2. Рецепция инонациональной литературы и "концептология". Перевод как важнейший аспект рецепции и межкультурной коммуникации— С.43-65
ГЛАВА II. САМОБЫТНОСТЬ И НОВАТОРСТВО МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ В КОНТЕКСТЕ РУССКОЙ И АНГЛОЯЗЫЧНОЙ ПОЭЗИИ С .66-94
ГЛАВА III. РЕЦЕПЦИЯ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ В ВЕЛИКОБРИТАНИИ С.95-184
Раздел 1. Критические отклики, исследования, биографии С.95-125
Раздел 2. Переводы поэзии Цветаевой С .126-172
Раздел 3. "Встречное течение" С .173-184
ГЛАВА IV. ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МИР МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ РЕЦЕПЦИИ- ,С 185-383
Раздел 1. Уровень национальной концептосферы С. 185-241
Раздел 2. Уровень фоносемантики С .242-265
Раздел 3. Уровень пунктуации С .266-283
Раздел 4. Уровень интонации С .284-301
Раздел 5. Уровень метра, ритма и рифмы С .302-325
Раздел 6. Уровень грамматики С.326-348
Раздел 7. Уровень художественных приемов С.349-366
Раздел 8. Уровень жанра С .367-383
ЗАКЛЮЧЕНИЕ С 383-389
ПРИЛОЖЕНИЕ С .390- 401І
- Становление рецептивного подхода
- САМОБЫТНОСТЬ И НОВАТОРСТВО МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ В КОНТЕКСТЕ РУССКОЙ И АНГЛОЯЗЫЧНОЙ ПОЭЗИИ
- Критические отклики, исследования, биографии
Введение к работе
В англоязычном мире к началу XXI в. Марина Цветаева заняла достаточно прочные позиции, о чем выразительно свидетельствует не только тот факт, что британские и американские ученые-слависты упоминают о ней как об одном из крупнейших русских поэтов прошлого века, но и количество переводов ее произведений на английский язык, которое уступает по численности лишь переводам, выпущенным на немецком и французском языках.
Хотя настоящая работа носит название "Рецепция поэзии Марины Цветаевой в Великобритании", речь в ней идет также о переводах и исследованиях, выполненных американскими авторами и опубликованных в США, поскольку обмен информацией между двумя странами происходит беспрепятственно вследствие единства языкового пространства, и провести водораздел между тем, что из сделанного по ту сторону Атлантики оказало непосредственное влияние на рецепцию Цветаевой в Великобритании, а что нет, практически не представляется возможным.
В тех случаях, когда необходимо уточнить, что то или иное явление характерно и для Великобритании, и для США, в работе употребляется термин "англоязычный", а когда имеются в виду исключительно британские особенности, предпочтение отдается терминам "британский", "английский". (Хотя выражение "британский" более политически корректно, нередко, для избежания повторов, использовалось и слово "английский", укоренившееся в отечественной традиции для обозначения всего британского, в связи с тем, что Англия составляет территориально, политически и экономически, большую часть Соединенного Королевства).
Начиная с 50-х гг., когда состоялось повторное открытие Марины Цветаевой, благодаря публикации ее неизвестных прежде стихотворений,
прозы и эпизодов переписки, количество работ о ней росло подобно лавине. Особенно в последние десятилетия. Одно только перечисление того, что написано о ней в России, Великобритании, США, Франции, Германии, Италии и других странах могло бы составить целый том. Однако среди множества книг, статей и диссертаций нет еще тфах, которые бы были посвящены восприятию Цветаевой иными культурами и преображению, которое претерпевает ее художественный мир, становясь их частью.
Исследование подобного рода действительно назрело, поскольку к настоящему моменту Цветаева переведена на многие языки мира: английский, болгарский, венгерский, датский, испанский, итальянский, немецкий, голландский, польский, португальский, румынский, сербохорватский, финский, французский, чешский, шведский и даже китайский и японский.1 А это означает, что творчество русского поэта вошло в инонациональные литературы и в каждой из них приобгУело новые "лики", ставшие теперь неотъемлемой частью ее портрета в мировой культуре.
Таким образом, изучение рецепции творчества Цветаевой в других странах сделалось объективной необходимостью, и настоящая работа - первый шаг на этом бесконечном и трудоемком пути. Это обусловливает актуальность предлагаемого исследования.
Кроме того, в отечественном литературоведении на сегодняшний день остаются неразработанными теоретические проблемы рецепции, в то время как термин "рецепция" довольно часто употребляется в научных работах и даже выносится в названия книг и диссертаций.
Современным предпринимаемое исследование представляется и в связи с начавшимся в последние десятилетия переосмыслением статуса теории перевода как исключительно лингвистической дисциплины. В данной работе
1 Подробная библиографическая информация о большинстве существующих на данный момент переводов приводится в изданной в 1998 г. Домом-музеем Марины Цветаевой книге: Марина Цветаева. Библиографический указатель авторских книг, изданных на русском и иностранном языках с 1910 по 1997 гг..
перевод рассматривается в духе новейшего подхода к нему и трактуется как аспект рецепции и явление межкультурной коммуникации.
Целью исследования является осмысление рецепции поэзии Марины Цветаевой в Великобритании как процесса, в его становлении и /развитии; выявление своеобразия британского видения Цветаевой, проистекающего из особенностей концептосферы принимающей культуры в сравнении с концептосферой передающей культуры.
Цель обусловливает частные задачи исследования:
Определить содержание понятия "рецепция" и вычленить основные аспекты рецепции художественного произведения;
Выяснить, в чем состоит специфика процесса рецепции при взаимодействии разных культур;
Исследовать и описать восприятие поэзии Марины Цветаевой в Великобритании через изучение наиболее существенных аспектов рецепции: критических откликов и литературоведческих работ (книг о жизни и творчестве, беллетризованных биографий, научных статей и диссертаций), переводов ее произведений, издательских аннотаций на обложках опубликованных на английском языке книг Цветаевой и о Цветаевой, отзывов прессы на эти публикации.
Обозначить своеобразие художественного мира Цветаевой (рассматриваемого как диалектическое единство индивидуальной авторской и национальной русской концептосферы), сделав специальный акцент на тех его элементах, которые наиболее сложны для восприятия иной культурой и подвержены наиболее существенной деформации в процессе вхождения в нее.
- Показать на анализе текстов оригинала и перевода, каким именно
образом происходит культурный сбой в каждом конкретном случае, и как он
работает на формирование представления о Цветаевой, отличного от того,
какое распространено в отечественной традиции.
Структура работы определяется задачами и исследуемым материалом. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и приложения.
Во введении определены цели, задачи работы, использованные в ней подходы и методики, описана ее структура, новизна и актуальность. Обзор литературы, использованный в ходе написания диссертационного исследования, вопреки сложившейся традиции, не сосредоточен во введении, но представлен в качестве теоретической базы в начале каждой отдельной главы, а в пятой главе и каждого раздела, поскольку проблемы, поднимаемые в них, требуют самостоятельного обзора изысканий, проведенных в рассматриваемой области предшествующими учеными.
Первая глава имеет целью вписать исследование в контекст современной научной мысли; показать, что вопрос о восприятии художественного произведения будет рассматриваться в нем с позиций "рецептивной эстетики" (Х.Р.Яусс и В.Изер), соединенной с новейшими достижениями в области компаративистики (П.Брюнель, И.Шеврель) и герменевтики. Сущности этого нового подхода посвящен первый раздел главы.
Процесс рецепции вбирает в себя целую серию аспектов (которые в данном разделе перечисляются и детализируются). Изучить и описать все их с одинаковой тщательностью в рамках одного исследования практически невозможно, тем более что некоторые из них (такие как: исследование состава библиотечных хранилищ, частных собраний, выяснение популярности автора или произведения среди разных возрастных групп и т.п.) больше относятся к сфере социологии, чем литературоведения.
В настоящей диссертации, которая представляет собой первый шаг на пути исследования рецепции поэзии Цветаевой в Великобритании, в центре внимания оказываются такие аспекты рецепции, как:
литературоведческие труды,
литературные биографии,
>
издания и переиздания,
отклики прессы на обложках,
отклики профессиональных читателей (поэтов и литературоведов). Причем главный акцент сделан на переводах, как основном способе вхождения автора в иноязычную среду. Переводу как важнейшему аспекту рецепции и межкультурной коммуникации посвящен второй раздел первой главы диссертации, где рецепция инонациональной литературы рассматривается с точки зрения концептологии (В.П.Нерознак, Ю.С.Степанов, Ю.Н.Караулов).
В предлагаемой работе исследована только "репродуктивная рецепция" поэзии Цветаевой в Великобритании, поскольку, на основе собранного автором диссертации материала, можно с уверенностью сказать, что "продуктивная рецепция" может стать темой для отдельного научного труда, в центре внимания которого должно оказаться, прежде всего, творчество поэтессы и писательницы Элейн Фейншгейн, которое, по ее собственным
і 2
признаниям и наблюдениям многих критиков , испытало существенное влияние Цветаевой.
Отголоски творческой манеры Цветаевой находит в своей поэзии Кэрол Рюменс (см. ее письмо автору данной работы от 26.10.97), "стимулирующей" считает для себя чистоту лирической исповедальности русского поэта Сара Магуайер (письмо от 27.08.97). Переклички с творчеством Цветаевой слышны и в поэзии одного из крупнейших поэтов сегодняшней Великобритании Крейга Рейна.3 Катриона Келли в электронном письме к автору настоящего исследования (22.01.03) упоминает также в качестве интересного материала
1 Сборник стихотворений Э.Фейнштейн "Selected Poems", изданный в 1994 г. содержит 2 стихотворения
напрямую адресованных Марине Цветаевой: "Offering for Marina Tsvetayeva" и "Debts to Marina Tsvetayeva".
2 См., например, письмо Дж.Смита от 31.10.02, а также рецензии Montefiore J. Eleine Feinstein. Collected
Poems and Translations II Poetry Review. V.92. №3. Autumn 2002. P.73-76, Padel R. Natural. Elaine Feinstein.
"Gold" //Poetry Review. V.90. № 2. Summer 2000. P.97.
3 Сравнительному анализу его стихотворения " An Attempt at Jealousy" и стихотворения Цветаевой "Попытка
ревности" посвящена статья автора настоящего диссертационного исследования: "Две "Попытки ревности"
(Сравнительный анализ стихотворений Марины Цветаевой и Крейга Рейна // Филологические науки. 2002. №
4. С.105-111.).
для изучения перекличек с Цветаевой творчество таких ныне пишущих британских поэтесс, как Мора Дули, Лавиния Гринло, Кейт Клэнчи.
То, как происходила рецепция Цветаевой в Великобритании, и в чем состояли основные сложности вхождения ее в английскую культуру, было бы невозможно показать, не определив предварительно места русского автора в контексте англоязычной и русской поэзии. Этому посвящена вторая глава исследования, где показано, что Цветаева, несмотря на всю свою подчеркнутую самобытность и новаторство, шла путями, сходными с теми, которыми шел весь авангард начала XX века. В ее экспериментах многое созвучно с предтечами англо-американского модернизма (Дж.М.Хопкинсом и Э.Диккинсон) и его мэтрами, такими как Дж.Джойс, а также обнаруживает глубинное родство с русскими символистами и футуристами: А.Блоком, А.Белым, В.Хлебниковым, В.Маяковским, Б.Пастернаком.
В третьей главе рассмотрена история рецепции поэзии Цветаевой в Великобритании, начиная с 1920-х гг., когда Святополк-Мирский опубликовал несколько отзывов о ней, и приезда самого поэта в 1926 г. в Лондон, где для нее были организованы два поэтических вечера.
Основное внимание сосредоточено здесь на втором периоде рецепции, начавшемся после второй мировой войны и ознаменованном выходом в свет монографий о жизни и творчестве Цветаевой, беллетризованных биографий, многочисленных научных статей, книг и диссертаций, описанию которых посвящен первый раздел главы. Обзор существующих переводов в хронологической последовательности, сопровождаемый сравнительным анализом отдельных переводных текстов с оригиналами, представлен во втором разделе. Здесь автор не ставил перед собой задачи рассмотреть и даже перечислить все имеющиеся переводы Цветаевой, которых в настоящее время существует довольно много. Принцип подхода к материалу менялся, в зависимости от этапа вхождения Цветаевой в англоязычную культуру. При описании начального этапа учитывались журнальные публикации и отдельные
стихотворения, появлявшиеся в антологиях, в то время как в период интенсивного обращения переводчиков к творчеству Цветаевой внимание фиксировалось только на сборниках произведений поэта.1 Третий раздел третьей главы ставит и решает вопрос о существовании в англоязычной поэзии "встречного течения", сделавшего возможной рецепцию творчества Цветаевой в Великобритании.
В четвертой главе, состоящей из восьми разделов, предметом исследования является художественный мир Цветаевой с точки зрения тех его элементов, в которых наиболее вероятен культурный сбой в момент рецепции иноязычной литературой. Эти элементы выделены и проанализированы на нескольких уровнях: тем и мотивов, фоносемантики, пунктуации, интонации, метра, ритма и рифмы, грамматики, художественных приемов и жанра. Каждому уровню посвящен специальный раздел.
Расположение разделов не вполне соответствует традиционной схеме, согласно которой анализ разворачивается от общего к частному. В настоящем исследовании вслед за разделом, освещающим соотношение в художественном мире Цветаевой национальной и индивидуальной концептосферы (которое находит свое отражение на всех остальных уровнях), расположен раздел о мельчайшей и наименее "материальной" составляющей стиха - звуке. Затем в поле зрения попадают все более и более зримые, "материальные" составляющие.
Становление рецептивного подхода
О важности сравнительного изучения литератур и необходимости создания концепции всемирной литературы в середине XX века в нашей стране заговорили многие ученые: М.П.Алексеев, В.М. Жирмунский, Д.С.Лихачев, В.И.Кулешов, И.Г.Неупокоева. В это время активно проводились научные симпозиумы, посвященные вопросам сравнительного литературоведения, публиковались их материалы, сборники статей, монографии, в которых были высказаны идеи, предлагавшие принципиально новый подход к пониманию литературного процесса.
Действительно, невозможно игнорировать тот факт, что между культурами происходит непрерывный обмен информацией. Произведение, выйдя из-под пера писателя, становится объектом рецепции не только внутри той культуры, которой оно принадлежит, но и в иноязычных культурах. Результат инокультурнои рецепции всегда значительно отличается от результата внутрикультурной рецепции. Поэтому изучение произведения должно, в идеале, учитывать максимально широкий спектр его восприятий, поскольку « только в этом случае мы сможем рассматривать каждое отдельное произведение как факт некоего всеобщего феномена - всемирной литературы.
Полноценное понимание каждой отдельной национальной литературы невозможно без отношения к ней как к частичке (органичной и живой) литературы всеобщей.1 Особенно актуальным такое отношение становится по мере развития средств массовой коммуникации, когда ускоряется обмен информацией, вследствие чего мир превращается в единое информационное целое. Отклики на самые отдаленные в пространстве события возможны немедленно и существуют во времени одновременно с самим событием.
В то же время, произведение иноязычной литературы, попав в новый контекст и став его частью, участвует в перестраивании всей парадигмы воспринимающей культуры, наравне с произведениями, созданными внутри нее. Поэтому всякое произведение, явившееся фактом рецепции инонациональной литературы и подвергшееся переосмыслению с точки зрения новой традиции, оказывается неотъемлемым компонентом ее истории. "Госпожа Бовари", - отмечает Н.И.Конрад, - в своем французском языковом облике - частица французской литературы, в русском языковом облике -достояние русского литературного мира, в японском - японского, а в своем многоязычном облике - частица мировой литературы." Изучение литературных связей высвечивает самобытность как воспринимающей, так и воспринимаемой литературы, поскольку своеобразие явлений всегда ярче заметно в сравнении друг с другом. В.М.Жирмунский подчеркивал, что "для историка литературы, изучающего конкретный случай литературного влияния, вопрос о чертах различия и их социально-исторической обусловленности не менее важен, чем вопрос о сходстве" (курсив В.Ж.).2
Сравнительное литературоведение (компаративистика) в Европе постепенно начало оформляться в XIX веке, в связи с осознанием факта существования "всеобщей мировой литературы".1 Существенную подготовительную работу здесь проделали немецкие просветители (Гете, Гердер, Гумбольдт) и особенно романтики с характерными для их эстетики принципами историзма и универсальности.
На практике вначале происходило накопление фактов многочисленных схождений, откликов, контактов между отдельными литературами, писателями, произведениями. Следующим этапом явилась попытка методологического осмысления предмета и цели сравнительного изучения литературы. Самым значительным вкладом в развитие этой проблемы явился труд А.Н.Веселовского "Историческая поэтика", из которого в дальнейшем вышла вся школа отечественного сравнительного литературоведения, а вслед за ней и школы, сложившиеся в странах "социалистического лагеря".
Компаративистский подход становится к 60-м гг. XX века одним из самых популярных, особенно на Западе. Наиболее влиятельными в это время являлись французская и американская школы. Американская школа отстаивала идею о том, что настало время отказаться от идеи "национальной литературы", как устаревшего понятия, отражающего "предрассудки политического национализма" и обратиться ко "всеобщему аспекту", то есть рассматривать художественное произведение как выражение "универсальной" сущности человека вообще. Французские компаративисты, напротив, сосредоточили внимание на национальной специфике сравниваемых литератур, объявив, что компаративистика "бодрствует у национальных рубежей" и призвана изучать прежде всего процессы обмена темами, идеями и чувствами между двумя или несколькими культурами.
Самобытность и новаторство Марины Цветаевой в контексте русской и англоязычной поэзии
Мысль о самобытности и новаторстве творчества Цветаевой стала общим местом в посвященных ей исследованиях. Вместе с тем, необходимо отметить, что новации Цветаевой шли в том же направлении, в котором развивался европейский авангард начала века в целом.1
Специалист по исследованию поэтического языка Цветаевой, О.Г. Ревзина, замечая, что он основан на "глубинных закономерностях русской языковой системы", в то же время указывает, что в ее "поэтическом идиолекте" воплотилось художественное мышление XX века.
Один из самых значительных западных цветаеведов, Саймон Карлинский, считает позднее творчество Цветаевой значительным вкладом в развитие художественного мышления XX века, в то, что составило его суть, наряду с полотнами Пикассо, музыкой Веберна и Стравинского, режиссурой Вахтангова и Мейерхольда, хореографией Баланчина.3:
Эта мысль требует своего развития, поскольку она позволяет понять природу самобытности творчества одного из крупнейших русских поэтов начала XX столетия. Кроме того, такой подход помогает не только высветить индивидуальное и национальное своеобразие художественного мира Марины
Цветаевой, но и вписать ее творчество в контекст общемирового литературного процесса, частью которого она, несмотря на свою подчеркнутую "русскость", несомненно, является.
В.Адмони подчеркивает, что все новаторские черты цветаевской поэтики "органически вплетаются в ту новую фактуру стиха, которая создается в начале XX века. Создается у многих и многими, часто совсем независимо друг от друга." Произошло это потому, что футуризм, экспрессионизм, дадаизм и другие течения начала прошлого столетия отразили то "великое напряжение человеческой души, в которое ввергают эту душу небывалые сдвиги и катастрофы XX века".
На рубеже XIX-XX вв. начинается вторая стадия кардинального поворота в области культуры, ведущего отсчет со второй половины XVIII - начала XIX в.. В это время совершается переход от длившейся более двух с половиной тысяч лет стадии "эйдетической" ("риторической") поэтики к стадии "поэтики художественной модальности ".
С.Н.Бройтман в своей книге "Историческая поэтика" отмечает, что двести - двести пятьдесят лет существования новой поэтики очень малый временной промежуток в рамках филологических исследований, и хотя уже "выяснены некоторые принципы новой поэтики, целостное представление о ней в науке пока отсутствует".
Ставя перед собой задачу выявить порождающий принцип современной поэтики, он приходит к выводу о том, что новая эпоха может быть названа эпохой "неосинкретизма", поскольку характеризуется возвращением на новом
витке к первобытному синкретизму на самых разных уровнях: жанра, субъектно-объектных отношений, образности.
На смену четкому разделению и иерархизации жанров, на которых базировалась вся "новоевропейская эстетика", приходит "жанровая модальность"; на смену "равному самому себе и автономному субъекту" -ощущение "неразделимости и неслиянности "я" и "другого", знакомое первобытному синкретизму.
В области словесной образности С.Н.Бройтман отмечает не просто возрастание интереса к архаическим формам художественного мышления, но преодоление "рационалистического видения мира (с характерным для него акцентированием причинно-следственных связей между явлениями) и выход на особого рода неосинкретизм".
Язык нового художественного видения основан, по мнению Бройтмана, "на таинственных соответствиях между тем, что мы привыкли воспринимать как раздельное - звука, запаха, цвета, формы." За этим новым языком стоит новое восприятие мира - "не отдельных предметов в мире, а всего мира, всей целостности пространства-времени. Тяжелые контуры предметов размываются, и за ними выступает некое текучее единство, "синяя вечность". Это единство не складывается из предметов, а предшествует им (подобно пленэру в картинах импрессионистов). Онтологически оно реальнее, первичнее...".
Цветаева с полным правом может рассматриваться как представитель модернизма , хотя сама она презирала всякую современность и постоянно подчеркивала консерватизм своих взглядов. Среди прочих особенностей модернистской эстетики, ее отличает программное требование отношения к произведению искусства как к инженерному сооружению, которое следует сознательно конструировать (о чем выразительно свидетельствуют ее дневники и рабочие тетради). Видный литературовед и критик русской эмиграции Д.П.Святополк-Мирский пишет о Цветаевой так: "О чем бы она ни писала, завораживающие качества ее творчества все те же: романтика в оснцве, рациональность в исполнении, конструктивность и жизненная полнота..."
Другая яркая черта модернистской эстетики, которая характерна и для Цветаевой - стремление преобразовать язык в поисках его глубинных закономерностей и сформировать новый поэтический язык. Это стремление стало для многих авторов начала XX века средством познания структуры мира и приобрело самостоятельную художественную значимость.
Критические отклики, исследования, биографии
Начало рецепции Цветаевой в Великобритании было связано с деятельностью русских эмигрантов и относится к 20-м годам XX века. По утверждению О.Казниной, исследовавшей вопрос о судьбе русской эмиграции первой волны в Англии, сведения о количестве русских, оказавшихся в этой стране в послереволюционные годы, весьма противоречивы. Согласно различным источникам, здесь обосновались от 3.000 до 100.000 человек.2 Вопрос о том, образовалась ли и существовала ли в Англии после русской революции эмигрантская "культурная среда", был ли здесь "русский читатель" (как это произошло в те годы во Франции и Германии) с точки зрения Казниной остается открытым.
В то же время, она подчеркивает, что жизнь русской колонии в Англии носила очень своеобразный характер вследствие британской национальной специфики. Несмотря на то, что русская колония в Великобритании, так же как в Берлине и Париже, имела отчетливые контуры, была государством в государстве, она не приобрела на английской почве творческой и культурной самостоятельности. Произошло это, по мнению Казниной, в результате "колонизирующей", "засасывающей" природы английской культуры.
"В Англии, - пишет она, - русские писатели, историки, литературоведы, историки культуры и историки идей - должны были говорить по-английски, и
не только в языковом, но и в понятийном, и в широком культурном смысле. Выступая в английской периодике, с кафедр английских университетов, обращаясь к английским читателям ... , русские должны были научиться говорить на языке английской культуры. А культура эта при всей ее кажущейся доступности и понятности, отличается большой самобытностью. Русскому интеллигенту, стремящемуся проявить свой творческий потенциал-, ... , следовало отказаться от своей русскости - стать, насколько возможно, англичанином."
Тем не менее, русская эмиграция в Великобритании сыграла важную роль посредника между английской и русской культурами. Британские читатели и писатели воспринимали русскую литературу и русскую культурную жизнь через посредство русских переводчиков, литературных критиков, историков литературы.
Некоторые русские эмигранты сотрудничали с английскими русистами, публиковали свои статьи в английских журналах, и даже проникали в литературные сферы, как правило закрытые для иностранцев. Д.П.Святополк-Мирский, Б.В.Анреп, С.С.Котелянский были вхожи в такие сугубо английские литературно-светские салоны, как салон леди Оттолин Морелл в предместьях Оксфорда, и легендарную Блумсбери-груп.
Марина Цветаева посетила Англию в феврале 1926 г. и провела в Лондоне две недели. Поездку и два ее поэтических вечера организовал Святополк-Мирский, который познакомился с творчеством Цветаевой в 1920 г. и не сразу оценил его. В своем раннем отзыве 1921 г. в журнале "London Mercury" он замечал, что "Цветаева стремится звучать намеренно банально..." , а в предисловии к составленной им антологии русской поэзии 1924 г. написал о ней только несколько слов, которые сводились к весьма сомнительной характеристике: "талантливая, но безнадежно распущенная москвичка"
Сходная оценка творчества Цветаевой прозвучала и в его "Истории русской литературы", которая вышла на английском языке и могла быть наиболее доступной британскому читателю: "Она пишет с очевидной и невероятной легкостью, и это нередко отражается на уровне ее поэзии: значительная часть ее второсортна и подражательна, .. . она не принадлежит к когорте великих мастеров, качество ее работы бывает очень разным. В худших своих образцах она неприятно претенциозна (в прозе) и туманна."
Однако после личного знакомства мнение Мирского о поэзии Цветаевой переменилось. Знакомство это произошло в кругу евразийцев, с которыми был тесно связан муж М.Цветаевой, С.Эфрон. Особенно сильное впечатление произвела на Мирского поэма "Молодец", о которой он с похвалой отозвался в 1926 г. в "Современных записках" и "Slavonic Review". В том же году в "Верстах" он дал высокую оценку поэме "Крысолов", а в статье "Поэты и Россия" поставил Цветаеву в один ряд с Гумилевым, Маяковским и Пастернаком.
Первая статья с обзором творчества Цветаевой на английском языке тоже принадлежит Д.П.Святополку-Мирскому. Она была опубликована в 1926 г. в одном из ведущих лондонских журналов "The New Statesman" и предваряла визит поэта в Англию. Здесь Мирский описывал пройденный к тому времени Цветаевой творческий путь, причем особо выделял его магистральную тенденцию: вернуть русскому стиху оригинальное, первозданное звучание.
