Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Книга «Prodromes»: литературная провокация Альтенберга в контексте теории и
практики авангарда 20
1. Рецепция «Prodromos» в критике и литературоведении 20
2. Эстетика и прагматика «Prodromos» 41
3. Роль диететики в художественной организации «Prodromos» 87
Глава 2. Проблема жанра и теория «экстракта» в фокусе «Prodromos» 145
1. Проблемы жанровой классификации альтенберговских текстов и случай «Prodromos» 145
2. «Теория экстракта» и художественная специфика «Prodromos» 169
Заключение 234
Приложение 240
Список использованной литературы 253
- Рецепция «Prodromos» в критике и литературоведении
- Эстетика и прагматика «Prodromos»
- Проблемы жанровой классификации альтенберговских текстов и случай «Prodromos»
Введение к работе
Имя австрийского писателя Петера Альтенберга (псевдоним Рихарда Энглендера, 1859 - 1919) мало что говорит современным российским читателям. Между тем, в начале XX века оно если не «гремело», то, во всяком случае, было на слуху. Есть указания на то, что в молодежной среде Альтенберг слыл, по нынешним понятиям, «культовым» автором, олицетворением новейших литературных тенденций. Он упоминался в одном ряду с Верхарном, Гамсуном, Пшибышевским, едва ли уступая в популярности своим более именитым на сегодняшний день соотечественникам Гофмансталю и Шницлеру. Если восприятие их творчества в России уже становилось предметом научного интереса (в работах Н. С. Павловой, Е. Хереш), то вопрос о «русском Альтенберге» еще ждет своих исследователей. Поэтому в Приложении к настоящей работе приводятся некоторые результаты разысканий в этой области.
В немецкоязычном культурном пространстве известность Альтенберга пошла на убыль где-то с середины 20-х годов. На долгое время был предан забвению факт, что в литературном процессе рубежа веков Альтенберг играл далеко не последнюю роль. Подтверждением тому служат высокие оценки, данные его творчеству Томасом и Генрихом Манном, Герхартом Гауптманом, Карлом Краусом, Германом Баром, Куртом Пинтусом, Георгом Кайзером и многими другими. В дневниковых записях конца 20-х годов Роберт Музиль даже называет Альтенберга лучшим писателем рубежа XIX -XX веков1. В «Человеке без свойств» он упоминается наряду с Бодлером, Достоевским и Гюисмансом в составе четверки авторов, «по которым тогда был настроен тон молодежи»2. Один из представителей молодой, «экспрессионисткой» генерации, Альберт Эренштейн, назвал Альтенберга вместе с Раймундом и Нестроем в числе трех автохтонных гениев Австрии3.
1 Musil R. Tagebiicher. Bd. 11 Hrsg. von A. Frisd. Reinbek bei Hamburg, 1978. S. 678.
2 Musil R. Der Mann ohne Eigenschaften. Roman. Aus dem NachlaB I Hrsg. von A. Frise. Reinbek bei Hamburg,
1978. S. 1543.
3 См.: Ehrenstein A. Peter Altenberg II Barker A., Lensing L. A. Peter Altenberg. Rezept die Welt zu sehen Wien,
1995. S. 303.
4 В своем докладе «Современная лирика» (1898) Рильке уделил ему больше внимания, чем Гофмансталю, охарактеризовав как «первого провозвестника современной Вены» . Отнеся альтенберговские тексты к жанру «стихотворений в прозе», Рильке выделил их из массы литературной продукции подобного рода, отметив их «несказанную примитивную красоту», естественность в соединении формы и содержания5. Первый сборник Кафки «Созерцание» сразу несколько рецензентов сравнили с текстами старшего современника из Вены. Это говорит о том, что альтенберговское творчество воспринималось в начале века как своего рода эталон в области малых литературных форм. Стоит упомянуть, что в 1914 году Альтенберг вместе со Шницлером номинировался на Нобелевскую премию, которая так и не была никому присуждена из-за начавшейся мировой войны.
Согласно версии одного видного специалиста по творчеству Роберта Музиля, Ульрих из «Человека без свойств» унаследовал от Альтенберга свою «эссеистическую позицию» и «теорию индивидуума»6. Предполагается, что с венского автора создавались портреты персонажа незаконченной драмы Артура Шницлера «Слово» Анастазиуса Тройенхофа, Кристиана Зюссенгута из романа «История юной Ренаты Фукс» Якоба Вассермана, Детлефа Шпинеля из новеллы Томаса Манна «Тристан».
Пожалуй, ни один из венских литераторов не удостаивался стольких разноплановых сопоставлений: его называли и «венским шутом», и «Диогеном», и «Сократом венских будней», и «последним миннезингером», и «летучим голландцем современной души». Об Альтенберге с полным основанием говорят как о венской достопримечательности. Писатель постоянно был на виду и даже в качестве домашнего адреса указывал Cafe
4 См.: Peter Altenberg: Extrakte des Lebens II Hrsg. von H. Lunzer, V. Lunzer-Talos. Wien, 2003. S. 11.
5 Там же. С. 12.
6 Strutz J. Der Mann ohne Konzessionen. Essayismus als poetisches Prinzip bei Musil und Altenberg II Robert
Musil. Essayismus und Ironie I Hrsg. von G. Brokoph-Mauch. Tubingen, 1992. S. 137-151.
5 Central. Его необычная манера одеваться, нескрываемое внимание к девочкам подросткового возраста и другие «странности» давали обильный материал пересудам и анекдотам. При жизни Альтенберга интерес к его творчеству был в немалой степени обусловлен притягательностью его личности.
Последующее забвение этого героя венской культурной сцены следует отнести не только на счет социальных катаклизмов и смены литературных приоритетов. В прошлом исследователь Альтенберга, а ныне известный немецкий писатель Буркхард Шпиннен не случайно увидел в нем «прототип поп-звезды». Действительно, кажущаяся тривиальность и бесконечная повторяемость альтенберговских тем вкупе с активной саморекламой роднят его с современным деятелем шоу-бизнеса. Предсказуемость и узнаваемость приветствуются массовой культурой, уже зарождающейся в конце XIX века. Именно в прогнозируемости, как замечает биограф Альтенберга Эндрю Баркер, могло заключаться особое очарование его книг для рядового
читателя . Однако австрийский писатель умел не только повторяться, но и поражать.
В какой-то мере он стал заложником эффективности собственных рекламных стратегий. Всячески подогреваемый им интерес к своей персоне, обусловленный как стилем жизни «на публику», так и усиливающейся с годами тенденцией выводить главным действующим лицом своих текстов «Петера Альтенберга» или сокращенно П.А., оттеснял интерес к литературной продукции на задний план. Броские метафорические формулы собственного творчества («поэт, не создающий поэтических произведений», «наикратчайший импрессионист», «моментальный фотограф» и т.д.)
7 Как пишет одна американская исследовательница, сандалии - первое, что приходит на ум при
произнесении имени Альтенберга: «Если кому-нибудь было бы предложено поиграть в ассоциации с
именами нескольких более известных венских писателей Fin-de-Siecle и если бы даже Альтенберг был
включен в этот контекст, то цепочка могла бы выглядеть следующим образом: Шниилер - Анатоль,
Гофмансталь - Трудный характер или Кавалер роз, Бар - Преодоление натурализма, Альтенберг -
сандалии!» (См.: Schoenberg В. Z. The Influence of the French Prose Poem on Peter Altenberg II Modern Austrian
Literature. Vol. 22, Nos. 3/4, 1989. P. 16).
8 См.: Barker A. Telegrammstil der Seele. Peter Altenberg - eine Biographic Ubers. von M. Th. Pitner. Wien -
KOln-Weimar, 1998. S. 14.
выручали критику, сталкивающуюся с серьезными проблемами при попытках осмыслить место писателя в литературной традиции. Теоретическая рефлексия часто подменялась оценочным воспроизведением этих альтенберговских клише9. В результате имя писателя превращалось в нечто подобное фирменному ярлыку, делающему комментарии излишними. Правда, насколько можно заключить из слов «Эккермана» Альтенберга Эгона Фриделля, этот ярлык чаще использовался как антиреклама: «... его имя стало собирательным обозначением для современной паранойи, жажды сенсаций, самовозвеличивания и погони за оригинальностью, и с тех пор, если работу какого-нибудь амбициозного молодого литератора хотели удостоить особо уничижительного отзыва, то без лишних слов говорили: «Это - настоящий Петер Альтенберг»»10.
Б. Шпиннен, исследовавший динамику восприятия Альтенберга в литературной критике, пришел к любопытным выводам. Во-первых, он показал, как с помощью стереотипных фраз рецензенты пытались закамуфлировать свою растерянность, вызванную формальным и содержательным своеобразием альтенберговских текстов. Излюбленным приемом критики был перевод разговора на особенности личности автора. Во-вторых, Шпиннен обратил внимание на тенденцию к численному возрастанию позитивных оценок при одновременном усилении их клишированности11. Внешняя похожесть книг Альтенберга служила поводом для невнимательного чтения. Их провокационный заряд - если он вообще замечался - расценивался исключительно как очередное чудачество. Академическое литературоведение той поры, в незначительной степени интересовавшееся современной литературой, по сути, повторяло штампы рецензентов, только со знаком минус.
Весьма пагубно на литературной репутации писателя сказалось его безапелляционное зачисление в «импрессионисты», чему отчасти
9 Рецепция творчества Альтенберга современниками освещается в работе: Spinnen В. Die Seele in der Kritik.
Zur zeitgen6ssischen Rezeption Peter Altenbergs. Magisterarbeit. Minister, 1983.
10 FriedellE. Kleine Portratgalerie. FUnf Essays. Munchen, 1953. S. 117.
11 См.: Spinnen B. Die Seele in der Kritik.
7 способствовал своими декларациями сам Альтенберг. Будучи впоследствии некритически воспринятым, это клише повлекло за собой недооценку как стилистического плюрализма альтенберговской поэтики, так и ее рефлексивного и конструктивного начала. Нельзя забывать, что на рубеже веков в понятие «импрессионизм» часто вкладывались различные смыслы, всякий раз требующие внимательной реконструкции. Например, для русского критика и переводчика Альтенберга О. Норвежского понятие «импрессионизм» несовместимо с «идеализмом» венского автора, его устремленностью в будущее12. В свою очередь, современный исследователь Э. Баркер усматривает в одном из альтенберговских «импрессионистических» самоопределений связь не с импрессионизмом в живописи (о котором у венского автора, насколько известно, нет ни единого упоминания), а с динамической моделью мира, создаваемой киноискусством13.
О фатальной роли «вульгарных» интерпретаций альтенберговского импрессионизма очень резко отозвался составитель одной из посвященных Альтенбергу книг14. Действительно, разговор об импрессионизме часто сводился к предвзятому акцентированию поверхностности, спонтанности, бессистемности и бесформенности его творчества15. Однако еще в 60-е годы в работе Петера Вагнера было указано на филигранную структурную организацию ранних альтенберговских текстов и их дидактический вектор, далеко выходящий за пределы «чистого искусства впечатления»16.
Лишь в 90-е годы наконец-то наметилась тенденция к переоценке статуса Альтенберга в венском модерне. Оживление интереса отразилось и в чисто количественном росте публикаций, связанных с венским автором, и в
12 Норвежский О. Рефераты: 1. Петер Альтенберг. 2. Кнут Гамсун. Мариуполь: тип. С. А. Конкина, 1906. С.
16.
п Barker A. Op. cit. S. 77.
14 Peter Altenberg. Leben und Werk in Texten und Bildern I Hrsg. von H.-Chr. Kosler. Frankfurt a. M. und Leipzig,
1997. S. 12.
15 Ср. характеристики творчества Альтенберга в кн.: Натапп R., Hermand J. Epochen deutscher Kultur von
1870 bis zur Gegenwart. Bd. 3: Impressionismus. MUnchen, 1972.
16 См.: Wagner P. Peter Altenbergs Prosadichtung. Untersuchungen zur Thematik und Struktur des Fruhwerks. Phil.
Diss. MUnster, 1965. S. 103.
8 выпуске в 2002 году роскошного переиздания книги Альтенберга «Земмеринг 1912» вместе с одноименным фотоальбомом, воспринимаемым как «ревизия» писателем вышедшей ранее книги17, и в организации в январе - апреле 2003 года в Еврейском музее Вены выставки, посвященной жизни и творчеству Альтенберга18. Автор, долгое время считавшийся аутсайдером литературного процесса, ныне предстает едва ли не его ключевой фигурой. В вышедшем в 2003 году учебнике по зарубежной литературе конца XIX -начала XX века Д. Л. Чавчанидзе, рассказывая о «Молодой Вене», упоминает Альтенберга как «выдающегося писателя», «не задержавшегося среди младовенцев», но, к сожалению, уделяет ему всего лишь несколько строк19.
Маргинальность Альтенберга - особого рода: это такая периферийность, которая позволяла ему комфортно расположиться на границе, разделяющей центральные явления венской культурной жизни: авторов «Молодой Вены» и их непримиримого врага Карла Крауса, сецессионистов и их критика архитектора Адольфа Лооса. Становится все очевиднее, что литературное наследие Альтенберга весьма актуально благодаря многообразию культурных влияний, которые оно в себя вобрало, и тенденций, которые предвосхитило2 . Одну из книг о венском модерне закономерно завершает глава об Альтенберге, где его творчество предлагается рассматривать как «динамический процесс, подразумевающий взаимное «пересечение границ» между различными формами искусства (литература, архитектура, музыка, живопись), а также наложение различных дискурсов «науки» и «литературы»»21.
Возрастание интереса к Альтенбергу очевидным образом связано с «культурологическим поворотом» западного литературоведения.
17 Semmering 1912. Ein altbekanntes Buch und ein neuentdecktes Photoalbum II Hrsg. von L. L. Lensing, A.
Barker. Wien, 2002.
18 Материалы выставки опубликованы в кн.: Peter Altenberg: Extrakte des Lebens II Hrsg. von H. Lunzer, V.
Lunzer-Talos. Wien, 2003.
19 Зарубежная литература конца XIX - начала XX века / Под ред. В. М. Толмачева. М.: Academia, 2003.
20 Например, исследователи творчества Альтенберга Э. Баркер и Л. Ленсинг указали на его связи с
живописью Климта, музыкой Шенберга и Берга, фотографией, экспрессионизмом и дадаизмом. См.: Barker
A., Lensing L. A. Op. cit. Wien, 1995.
21 Lorenz D. Wiener Moderne. Stuttgart - Weimar, 1995. S. 179 - 180.
Появляющиеся в последнее время работы - яркое свидетельство актуальности Альтенберга в контексте современных научных приоритетов. Например, большой интерес вызывает вторая книга Альтенберга «Ашанти» («Ashantee», 1897). Толчком к ее созданию стала реконструкция в Вене африканской деревни с живыми экспонатами. Ныне книга прочитывается не как прихотливый отчет о встречах с экзотическим, а ценная иллюстрация противоречивой рецепции европейским сознанием африканской культуры .
Не менее любопытной представляется попытка пересмотра долго бытовавшего мифа об Альтенберге как «певце» и «защитнике» женщин, безусловно, инициированная популярностью феминизма23.
Постепенно происходящий на Западе процесс переоценки альтенберговского творчества (пусть и не заслуживающий сравнения с «ренессансом»), к сожалению, фактически не нашел отклика в российской германистике. Это безусловное упущение на фоне очевидного роста интереса как к феномену венского модерна в целом, так и отдельным его представителям . Русская «альтенбергиана» в советское и постсоветское
См., Hanp.:.Gilman S. S. Black Sexuality and Modern Consciousness II Blacks and German Culture I Ed. by R.
Grimm and J. Hermand. Madison, 1986. P.35-53; Barker A. «Unforgettable People from Paradise!»: Peter Altenberg
and Ashanti Visit to Vienna of 1896 - 1897 . Research in African Literatures. 1991.Vol. 22. P. 51 - 70; Foster I.
Altenberg's African Spectacle: Ashanti in Context II Theatre and Performance in Austria: From Mozart to Jelinek I
Ed. by R. Robertson and E. Timms. Edinburg, 1993. P. 39-60; Idem. Peter Altenberg und das Fremde II Reisen im
Diskurs. Modelle der literarischen Fremderfahrung von den Pilgerberichten bis zur Postmoderne I Hrsg. von A.
Fuchs und T. Harden. Heidelberg, 1995. S. 333 - 342; Scott M. A Zoo Story. Peter Altenberg's Ashantee (1897) II
Modern Austrian Literature. Vol. 30 (1997). P. 48-64; Michler W. Ashanti. Anthropologic und Exotismus der
Jahrhundertwende bei Theodor Herzl und Peter Altenberg II Idem. Darwinismus und Literatur:
Naturwissenschaftliche und literarische Intelligenz in Osterreich 1859 - 1914. Wien - KOln - Weimar, 1999. S. 351
- 395; Honold A. Peter Altenbergs «Ashantee». Eine impressionistische cross-over-Phantasie im Kontext der
exotischen Volkerschauen II Grenztlberschreitungen um 1900: Osterreichische Literatur im Ubergang. Hrsg. von T.
Eicher. Oberhausen, 2001. S. 135-156; Jakobs A. «Wildnis» als Wunschtraum westlicher «Zivilisation». Zur Kritik
des Exotismus in Peter Altenbergs Ashantee und Robert Mullers Tropen II
. 23
Schoenberg B. Z. «Woman-Defenden> and «Woman-Offender»: Peter Altenberg und Otto Weininger II Modern
Austrian Literature. Vol. 20 (1987). P. 51-69; Fischer L. Uber die erschreckende Modernitat der Antimoderne der
Wiener Moderne II Frauen der Wiener Moderne I Hrsg. von L. Fischer und E. Brix. Wien - Munchen, 1997. S. 208
-217; Pohle B. Peter Altenberg II Idem. Kunstwerk Frau: Inszenierungen von Weiblichkeit in der Moderne. Frankf.
a. M., 1998. S. 116- 121.
24 Прежде всего, следует отметить первое в отечественной практике монографическое исследование Ю. Л.
Цветкова, рассматривающее литературу венского модерна в широком культурном контексте: Цветков Ю. Л.
Литература венского модерна: Постмодернисткий потенциал. М. - Иваново: МИК, 2003. Кроме того, за
последние годы были защищены несколько диссертаций о творчестве Гофмансталя и Шницлера, напр.:
Смирнова Т. П. Лирическая драма в раннем творчестве Гуго фон Гофмансталя: становление и преодоление
жанра. Дисс.канд. филол. наук. Н. Новгород, 2000; Проклов И. Н. Художественная проза Артура
Шницлера рубежа XIX - XX веков. Дисс.канд. филол. наук. М., 2002; Киселева И. С. Игровое начало
комедий Гуго фон Гофмансталя. Дисс.канд. филол. наук. М., 2002.
10 время, по сути, исчерпывается диссертационным исследованием Е. В. Маркиной, несколькими страницами в монографии Л. Г. Андреева «Импрессионизм», разделом в пособии для спецкурса по австрийской литературе рубежа XIX - XX веков Г. В. Васильева и тремя статьями (Е. М. Волкова, Ю. Л. Цветкова, Н. А. Бакши), лишь одна из которых посвящена целиком Альтенбергу .
Работы исследователей связаны прежде всего с изучением (или освещением) проблем стиля и жанра. Е. В. Маркина сосредоточивает внимание на импрессионистических элементах поэтики австрийского автора. Выделение в столь разнородном явлении, как венский модерн, лишь одной стилистической составляющей едва ли оправданно. Нельзя не согласиться с замечанием Ю. Л. Цветкова по поводу такого сужения исследовательской перспективы: «Мощный символисткий и символический пласт венского модерна, в том числе, и «экстрактов жизни» Альтенберга, остался за рамками исследования, если говорить только о ведущих литературных направлениях того времени» . К сожалению, в монографии Ю. Л. Цветкова Альтенберг не попадает в фокус исследовательского интереса как аутсайдер венского модерна, не примыкавший к группе «Молодая Вена». В книге Г. В. Васильева в основном излагаются биографические сведения об авторе и лишь в самом общем виде - его художественные принципы.
В исследовании Л. Г. Андреева предлагается несколько упрощенный подход к импрессионизму венского автора. Например, книга «Как я это вижу» характеризуется Л. Г. Андреевым следующим образом: «Само по себе название звучит как принцип импрессионизма - вспомним «видеть, чувствовать, выражать» братьев Гонкур или же, теорию чистого наблюдения
25 Маркина Е. В. Венский модерн: Творчество Петера Альтенберга и проблемы литературного
импрессионизма рубежа XIX - XX веков. Дисс.канд. филол. наук. М., 2000; Андреев Л. Г. Импрессионизм.
М., 1980; Васильев Г.В. Австрийская литература рубежа XIX-XX веков. Группа «Молодая Вена». Нижний
Новгород: Нижегородская радиолаборатория, 2003; Волков Е. М. Эскизы Петера Альтенберга //
Филологические науки. 1991. № 6. С. 46 - 55; Цветков Ю. Л. Малые жанры в литературе венской школы
«модерн» // Жизнь и судьба малых литературных жанров. Материалы межвузовской научной конференции.
Иваново, 7 - 10 февраля 1995 г. Иваново: ИГУ, 1996. С. 257 - 258; Бакши Н. А. «Страстная, безбожная,
пустая...», или О культе Прекрасной Дамы в эпоху декаданса (Блок, Альтенберг) // Jahrbuch der Osterreich-
Bibliothek in St.Peterburg. 1999/2000. Bd.4/1. S. 197-207.
26 Цветков Ю. Л. Литература венского модерна. С. 28.
Писарро. «Как вижу» - и все. Ни на что большее Альтенберг не претендует -ни на обобщения, ни на размышления, лишь на опыт непосредственного личного впечатления и непосредственную передачу этого опыта»7. Подобная трактовка вызывает целый ряд существенных возражений. В ней, например, не учитывается, что способность видеть сопрягается у Альтенберга с духовной деятельностью, проникновением в суть вещей, что уже рецензенты первой книги (например, Отто Штессль) отмечали наличие в ней «визионерского» измерения: Альтенберг не столько наблюдает изменчивую поверхность мира, сколько прозревает в обыденном и тривиальном грядущие метаморфозы и активно способствует их воплощению. Кроме того, в интерпретации Л. Г. Андреева акцентируется «личное», субъективное, в противовес декларируемому писателем стремлению к общезначимому, объективному. Подтверждением тому служит и акцентуация Альтенбергом слова «вижу» в названии его книги, и предпочтение, отдаваемое им фотографии перед живописью, так как камера, с его точки зрения, обладает способностью к неискаженному художником воспроизведению природы. Тезис о непосредственной передаче опыта не согласуется с реалиями художественной практики Альтенберга, вносившего, как было показано Э. Баркером, в свои тексты коррективы при повторных публикациях . Тезис о произвольной комбинаторике текстов также не отвечает действительности. Как показал С. Нинхаус, композиция циклов «Как я это вижу» отличается продуманностью29.
Л. Г. Андреев отмечает, что «в импрессионистическом стиле Петера Альтенберга явственны признаки и символизма и натурализма, что типично для немецкого импрессионизма, тяготеющего к аморфным образованиям «неоромантизма»30. Наличие в текстах Альтенберга названных признаков бесспорно. Кроме того, в раннем творчестве Альтенберга ощущается и не
27 Андреев Л. Г. Указ. соч. С. 172.
28 Barker A. Telegrammstil der Seele. S. 63 - 73.
29 См.: Nienhaus S. Das Prosagedicht im Wien der Jahrhundertwende. Altenberg - Hofmannsthal - Polgar. Berlin
und New York, 1986.
30 Андреев Л. Г. Указ. соч. С. 175.
12 упомянутое Л. Г. Андреевым значительное влияние югендстиля31. Вместе с тем, существуют отдельные указания на черты родства альтенберговской эстетики с художественными идеями, которые принято определять как «авангардисткие». Не случайно некоторые представители экспрессионизма и дадаизма (К. Пинтус, Э. Левензон, К. Хиллер, В. Зернер) видели в писателе своего предшественника, сам он не только публиковался в журналах «Штурм», «Бреннер», «Форум» и «Акцион», но даже попал на обложку последнего, а один критик охарактеризовал его в 20-е годы как явление между импрессионизмом и экспрессионизмом32.
Тем не менее, эти факты не учитываются в новейших учебных изданиях. Например, в недавно вышедшем учебнике по истории литературы немецкоязычных стран об Альтенберге говорится как о писателе, воплотившем принципы импрессионизма в наиболее чистом виде33. Таким образом, в тезаурусе русской культуры (если воспользоваться термином В. А. Лукова)34 имя Альтенберга практически безраздельно связано с импрессионизмом.
Творчество венского писателя исследовано очень неравномерно. Наследие Альтенберга насчитывает более десятка книг, содержащих произведения объемом от нескольких строк до 2 - 3 страниц. Однако не только в России, но и у себя на родине Альтенберг известен, прежде всего, как автор книги «Как я это вижу» (1896), в одночасье сделавшей его знаменитым. Даже Э. Баркер, способствовавший возрождению интереса к другим сторонам альтенберговского творчества, считает дебют австрийского писателя высшей точкой, апогеем его литературного пути. Закономерный интерес исследователей к наиболее популярной книге Альтенберга привел их
31 См.: Wagner P. Op. cit. S. 4; Schaefer С. Peter Altenberg oder Die Geburt der modernen Seele. Wien - Munchen,
1992. S. 37.
32 См. главу «Эстетика и прагматика «Prddr6m6s>>» настоящей работы.
См.: Белобратов А.В., Березина А.Г., Полубояринова Л.Н. История западноевропейской литературы XIX века: Германия. Австрия. Швейцария. М.: Высшая школа, 2003. С. 204. Аналогичное суждение можно встретить у Е. В. Маркиной. См.: Маркина Е. В. Венский модерн: Творчество Петера Альтенберга и проблемы литературного импрессионизма рубежа XIX - XX веков. Автореф. дисс.канд. филол. наук. М., 2000. С. 3. 34 См.: Луков В. А. Эдмон Ростан. Самара: СПГУ, 2003. С. 9 - 14.
13 к неожиданным результатам. Работы Вагнера, Нинхауса, Шпиннена, подвергнувшие тексты «Как я это вижу» обстоятельному анализу, поставили под сомнение их «импрессионистичность». Продуманность циклической организации, плотность семантических связей, следование определенным структурным моделям, в которых важную роль играют не только наблюдения, но и рефлексия, не позволяют более говорить о прозе венского автора исключительно как функции миметического зрения, результате спонтанной фиксации впечатлений.
Две последующие книги Альтенберга, «Ашанти» (1897) и «Что приносит мне день» (1901), также обнаруживают циклические структуры и часто анализируются вместе с «Как я это вижу» как воплощение близких художественных принципов. Традиционно их рассматривают как ранний период его творчества. В дальнейшем австрийский писатель отказывается от объединения текстов в циклы. По мнению многих исследователей, это ведет к утрате художественных достижений раннего этапа. Единство книг распадается, пропадает богатство смысловых связей и нюансов, на первый план все сильнее выходит дидактизм, Альтенберг все чаще повторяется, его книги начинают походить друг на друга «как две капли воды». Если их рассматривают, то как некий недифференцированный конгломерат (иногда в качестве такового воспринимается все альтенберговское творчество). Объяснение этим процессам находят в биографии писателя: его прогрессирующем алкоголизме и расстройствах психики.
Граница, разделяющая альтенберговское творчество надвое, определяется четко: она маркируется четвертой по счету книгой «Prodromos» (1905)35. Ей предшествуют четыре года, о которых говорят как «стадии распада», усматривая его причину в попытках Альтенберга (причем неудачных) утвердиться в качестве журналиста. По мнению Шпиннена, стремление приспособиться к требованиям газетной полосы привело к
В выходных данных книги указан 1906-й год. В переводе с греческого название книги означает «предтеча, проводник».
14 «рассеиванию интенций его прозы в пространстве прессы»36. Однако появившаяся затем книга «Prodromos» все же весьма резко выделяется на фоне дальнейших, относительно однообразных сборников писателя. Это, безусловно, самое странное творение Альтенберга. Писавший, как правило, одно- - двухстраничные произведения автор предлагает здесь тексты, длина которых в большинстве случаев составляет всего несколько строк. Уже беглого знакомства с книгой достаточно, чтобы понять, что она не вписывается в стилистическую картину, существовавшую на момент ее возникновения. Образующие ее тексты - не импрессионистические зарисовки, не арабески в духе стилизаций югендстиля, в них нет ничего общего и с туманной многозначностью символистких произведений. Бросается в глаза свойственная многим из них императивно-апеллятивная установка, которая отчасти может быть объяснена необычностью тематики, идущей вразрез со всеми литературными конвенциями того времени. Главная тема книги - диететика, понятие, нуждающееся в пояснении. Ныне это медицинский термин, обозначающий совокупность знаний о правильном питании, однако ранее он трактовался шире: как учение о здоровом образе жизни, о правильном регулировании взаимодействия организма с окружающей средой37. Фундаментом диететики является идея о взаимообусловленности психики и соматики, тела и духа, из чего логически следует возможность посредством воздействия на один компонент человеческой природы влиять на другой. В альтенберговской книге это представление воплотилось в многочисленных навязчивых предписаниях, акцентирующих первостепенную роль ухода за телом в процессе всестороннего совершенствования человека. В частности, писатель дает советы относительно приготовления и приема пищи, закаливания организма, употребления слабительных и т. п.
Spinnen В. Idyllen in der Warenwelt. Peter Altenbergs PrddrumOs und die Sprache der Werbung II Zeitschrift fur Literaturwissenschaft und Linguistik. 1992. № 22. S. 135. 37 См. об этом в параграфе «Роль диететики в художественной организации «Pr6dr6m6s>>».
В большинстве своем книгу составляют не сухие инструкции, а темпераментные призывы, преподносимые с риторически мастерством, содержащие интересные и яркие образы. Они образуют странные жанровые гибриды с афоризмами, мини-диалогами, сценками, рецензиями, соседствуют с текстами, более всего похожими на рекламный слоган или газетное объявление. Некоторые миниатюрные произведения - рефлексии, представляющие собой не только точку зрения автора на свое произведение, но и отклики воображаемых читателей.
После выхода книги в свет один из рецензентов написал: «Петер Альтенберг, как поэт и художник, кажется, потерян для нас» . В 80-е годы XX века С. Нинхаус высказал мнение, что «Prodromes» «ныне заслуживает упоминания лишь как курьез», представляет собой итог разложения ранних высокохудожественных стихотворений в прозе, деградации литературного произведения до житейского руководства . В России до революции был переведен фрагмент книги, оставшийся, насколько известно, незамеченным. И впоследствии «Prodromos» обходили стороной как какую-то эксцентричную, непонятную причуду. Однако для Альтенберга эта книга была крайне значимой. Как будет показано далее, она стоит в центре его творчества не просто из-за ее срединного положения в ряду сочинений австрийского писателя, но и вполне заслуживает названия ценностной, смысловой сердцевины. Дело в том, что книга, пожалуй, наиболее полно воплощает альтенберговское представление о художнике как реформаторе, пророке, спасителе человечества. Она содержит in nuce тенденции, проявившиеся уже в «Как я это вижу». И в последующих альтенберговских текстах постоянно присутствует та же тематика и проблематика.
Позиция художника, стремящегося регламентировать
действительность, ставящего в «Prodromos» знак равенства между эстетикой и диететикой, отвергающего искусство ради жизни, напоминает установку,
38 Sielmann В. Peter Altenberg II Blaubuch 2. 1907. Н. 34. S. 1046. Цит. по: Spinnen В. Idyllen in der Warenwelt.
S. 137.
39 См.: Nienhaus S. Op. cit. S. 205.
свойственную авангарду. Ю. Л. Цветков, говорящий об авангарде как «крайнем проявлении энергетики модерна, направляемой в социальную сферу и разрушающей общепринятые эстетические нормы»», полагает, что «в целом эстетические устремления младовенцев нельзя назвать авангардными»40. Кажется, что книга «аутсайдера» Альтенберга чуть опередила свое время. Впрочем, это вполне согласуется с футурологическим сознанием венского автора, его представлением о художнике как носителе «ростков», «эмбрионов» будущего. Не означает ли это применительно к его литературному творчеству, что в нем уже вызревают авангардисткие тенденции? Такова гипотеза, легшая в основу предлагаемого исследования. Помещение «Prodromos» в контекст авангарда должно способствовать уяснению художественного статуса книги, принципов ее организации, ее места и роли в литературном процессе и творчестве Альтенберга, без чего она обречена оставаться всего лишь непонятным и малоинтересным казусом.
Актуальность исследования обусловлена тем, что существующая на данный момент картина альтенберговского творчества представляется далеко не полной и нуждающейся в корректировке. Его связи с авангардом практически не изучались (в западной германистике есть лишь эпизодические указания на этот счет). Художественный потенциал «Prodromos» не выявлен. Место книги в литературном процессе и творчестве Альтенберга не определено. Неразрывно связанная с этим проблема художественной целостности книги остается нерешенной.
Внимание Альтенберга к телу, его роли в эстетической коммуникации кажется удивительно актуальным как на фоне современного культа здоровья и красоты, так и в кругу научных интересов последнего времени. Проблема тела все чаще становится предметом литературоведческих статей и конференций . Она обсуждается не только в постмодернистких концепциях,
Цветков Ю. Л. Литература венского модерна. С, 156. 41 См., например, отчет об одной из недавних представительных конференций славистов: Кабакова Г. Репрезентация тела, души и духа в русской литературной и культурной традиции (Университет г. Гронингена, Нидерланды, 5—7 февраля 2004 г.) // Новое литературное обозрение. 2004. № 67. Цит. по: .
17 где «телесность» фигурирует в качестве одного из ключевых понятий, но и у исследователей, идущих другими путями: например, в «онтологической поэтике» Л. В. Карасева или в культурологически и семиотически ориентированных исследованиях О. Б. Вайнштейн42. В целом ряде работ немецкие литературоведы изучают скрытое влияние идей диететики на творчество Гете, Штифтера, Мерике, Раабе43. В этой связи тем больший интерес представляет необычайно частое использование Альтенбергом термина «диететика» на страницах его произведений.
Немаловажно, что в 2005 году исполняется сто лет с момента публикации книги. Круглая дата побуждает к ее перечитыванию, переосмыслению и «реабилитации».
Новизна исследования заключается в попытке представить «другого» Альтенберга, поиске новых контекстов для восприятия и осмысления альтенберговского творчества. Впервые в практике как отечественного, так и зарубежного литературоведения предпринимается анализ «Prodromos» и ряда других текстов писателя в контексте теории и практики авангарда. Для более полного раскрытия художественной значимости книги проводятся параллели с творчеством немецких, русских, итальянских авангардистов, устанавливаются типологические связи с прозой Василия Розанова, который, как и Альтенберг, предвосхищает отдельные новации и идеи авангарда. Большое внимание уделяется диететике венского автора, которая рассматривается не только как тема, но и как оригинальная эстетическая концепция, лежащая в основе его художественного моделирования. С целью демонстрации значения «Prodromos» для понимания художественной
42 КарасевЛ. В. Вещество литературы. М.: Языки славянской культуры, 2001; Вайнштейн О. Б. Откуда
берется пыль? Семиотика чистого и грязного // Arbor mundi. 1998. №6. С. 153 - 173. Цит. по публикации в
Internet: .
43 Egger I. Diatetik und Askese. Zur Dialektik der Aufklarung in Goethes Romanen. Milnchen: Fink 2001;
Hoffmann V. Das Verhaltnis der klassifikatorischen und normativen Verwendung der Sachgruppe «Gesund» -
«Krank» zwischen diatetischem Schrifttum und Texten der sogenannten schOnen Literatur II Die Osterreichische
Literatur. Ihr Profit im 19. Jahrhundert (1830 - 1880) I Hrsg. von H. Zeman. Graz, 1982. S. 173 - 187; FliegnerS.
Der Dichter und die Dilettanten. Eduard Morike und die bilrgerliche Geselligkeitskultur des 19. Jahrhunderts.
Stuttgart, 1991; Ort C.-M. 'StoffwechseF und 'Druckausgleich'. Raabes .Stopfkuchen' und die .Diatetik' des
Erzahlens im spaten Realismus II Jahrbuch der Raabe-Gesellschaft 2003 I Hrsg. von U.-M. Schneider und S. S.
Tschopp. Tubingen, 2003. S. 21 -43.
18 специфики альтенберговского творчества на фоне книги анализируется главное поэтологическое высказывание писателя - его «теория экстракта». При этом в центре внимания оказываются проблема жанра и образы альтенберговских книг.
Цель исследования состоит в выявлении авангардистких тенденций в творчестве Альтенберга.
Для осуществления поставленной цели требуется решить следующие задачи:
- осветить историю восприятия «Prodromos», социокультурный
контекст возникновения книги
- уточнить место «Prodromos» в литературном процессе,
охарактеризовать роль книги в творчестве венского писателя
- проанализировать эстетику, прагматику и поэтику альтенберговского
творчества на основе существующих теоретических концепций авангарда
- очертить круг типологически близких литературных явлений,
создающих фон для анализа произведений австрийского автора
- изучить роль диететики в творчестве Альтенберга, особенности ее
художественной трансформации
- рассмотреть «теорию экстракта» как авангардисткую
художественную модель, уточнить жанровую природу альтенберговских
произведений и раскрыть ряд особенностей его образной системы
В методологическом отношении важным ориентиром послужило все чаще встречающееся в научной литературе мнение о необходимости применения в гуманитарных исследованиях «принципа дополнительности»44. Это предполагает, что наиболее адекватное описание объекта может быть дано лишь в комплементарных ракурсах. Особенно продуктивным принцип дополнительности представляется в отношении переходных литературных явлений. Заведомая неполнота описаний в разных системах компенсируется
44 См., напр.: Луков В. А. Указ. соч. С. 13. См. также: Зинченко В. Г., Зусман В. Г., Кирнозе 3. И. Методы изучения литературы. Системный подход. М.: Флинта, Наука. 2002. С. 42 - 43. Ориентируясь на идеи Ильи Пригожина, авторы подчеркивают необходимость множественности описаний в системе литературы, обращают внимание на их несводимость и вероятностный характер.
19 их взамодополнительностью. В случае Альтенберга это означает, что предлагаемое рассмотрение его творчества сквозь призму авангарда не опровергает, а дополняет импрессионистические трактовки. В совокупности используемых подходов важную роль играют социокультурный, компаративисткий и тезаурусный подход. Работа опирается на концепции авангарда, представленные прежде всего в книгах и статьях П. Бюргера, И. П. * Смирнова, М. И. Шапира. Из числа исследований альтенберговского творчества наиболее значимыми представляются работы Э. Баркера, Б. Шпиннена, В. Жмегача.
Объектом исследования является книга «Prodromos», анализ которой дополняется обращением к ранним и поздним текстам Альтенберга, объединяемым с ней общей темой — диететикой. Следует указать, что в исследовательской литературе, посвященной венскому писателю, слово «Prodromos» стало обозначением целого пласта его творчества, в котором формулируются идеи «оздоровления» и совершенствования человечества.
Научно-практическая значимость работы состоит в возможности использования ее материалов в дальнейших исследованиях, посвященных творчеству Петера Альтенберга и литературе венского модерна, при разработке и чтении курсов лекций по истории зарубежной литературы, спецкурсов и семинаров по литературе Австрии, а также при написании учебно-методических пособий.
class1 Книга «Prodromes»: литературная провокация Альтенберга в контексте теории и
практики авангарда class1
Рецепция «Prodromos» в критике и литературоведении
Если самой известной и наиболее часто переиздававшейся книгой Альтенберга, снискавшей ему репутацию одного из ярких представителей литературного импрессионизма, является «Как я это вижу» (1896), то «Prodromos» (1905) без натяжек можно назвать самой странной, скандальной и при этом, пожалуй, самой недооцененной книгой австрийского писателя. Вызов, брошенный ею литературе, не был распознан. Ее новаторский характер и актуальность начинают постепенно раскрываться лишь с 90-х годов XX века.
О степени значимости этой книги для самого писателя можно заключить хотя бы по количеству прямых отсылок к ней в дальнейших сборниках Альтенберга. Например, в «Сказках жизни» («Marchen des Lebens», 1908) есть подборка коротких текстов под названием «Читай это внимательней. Возвращение к «Prodromos». Это же слово встречается в заглавиях произведений из книг «Новое старое» («Neues Altes», 1911) «Урожай» («Fechsung», 1915; несколько текстов объединены под общим названием «Дополнение к Prodromos»), «Vita ipsa» (1918), «Сумерки жизни» («Mein Lebensabend», 1919). Еще чаще Альтенберг апеллирует к «Prodromos» не в заголовках, а в самих текстах. Чуть ли не с маниакальной навязчивостью он возвращается к центральной теме «Prodromos» - диететике, присутствующей во всех последующих книгах венского автора и нередко фигурирующей в названиях его произведений. В письме издателю Самуэлю Фишеру (от 15 февраля 1915 года), которое Альтенберг пишет как памятку для всех тех, кто «захочет уложить его на прокрустово ложе га собственного вкуса», имея в виду в первую очередь своего друга Карла Крауса, он протестует против попыток низвести его до «очень милого лирика, славного юмориста и художника настроений», так как сам считает себя прежде всего «новым воспитателем абсолютно новой совершенной телесной, душевной, духовной организации, автором «Prodromes» [J]...»1.
Нельзя не указать на то, что предшествующие «Prodromos» книги Альтенберга словно бы исподволь подготавливают его появление. Так, цикл «Революционер» из книги «Как я это вижу» явственно перекликается с тематикой и проблематикой «Prodromos». Известнейший текст Альтенберга — его «Автобиография», содержащая жанровое определение произведений писателя как «экстрактов жизни», - способен раскрыться с неожиданной стороны при помещении его в контекст центральной темы «Prodromos»2. Поэтому эта книга, безусловно, заслуживает самого пристального внимания.
Согласно Эгону Фриделлю, «Prodromos» стал разочарованием даже для поклонников Альтенберга. Например, Карл Краус очень скептически воспринял «гастрологию» своего друга. В то же время он говорил, что за такие (не связанные с диететикой) тексты «Prodromos», как «Мышь» или «Лифт», он готов пожертвовать томами целых библиотек4. С другой стороны, Эрих Мюзам, рецензируя составленное Альтенбергом «Избранное», в которое вошло всего лишь три текста из «Prodromos», сокрушался, что автор несправедливо, «как мачеха», отнесся к этому своему детищу5.
Как кажется, такой позиции Альтенберга можно найти объяснение. До 1919 года книга переиздавалась пять раз. Любопытно, что автор, вносивший коррективы в последующие публикации некоторых своих (особенно ранних) книг6, не посчитал нужным менять что-либо в составе «Prodromos». Это едва ли можно расценить как равнодушие писателя к своему созданию («Prodromos», пожалуй, наиболее часто упоминаемая Альтенбергом книга). Скорее, это свидетельство органичности и целостности авторского замысла. Если о последующих альтенберговских книгах допустимо говорить как о сборниках, то применять это определение к «Prodromes» было бы опрометчиво. Большинство текстов, взятых по отдельности, утрачивают энергетический заряд, присущий книге как целостному высказыванию. Она живет динамикой целого, кумулятивным эффектом, создаваемым, в том числе, многочисленными повторами и намеренными контрастами.
Между тем, современники писателя не отнеслись к книге как к комплексному образованию. Карл Краус был далеко не единственным, кто попытался отделить в «Prodromos» зерна от плевел. Справедливости ради следует сказать, что Альтенберг сам не раз провоцировал читателей на такой подход. В его книгах неоднократно высказывается мысль, что автор предоставляет читателю выбрать из написанного им самое важное или необходимое: «при наличии сноровки, из поэта нужно извлекать изюмины, а на все прочее смотреть как на более не перевариваемый остаток»7. В «Prodromos» читателю скромно предлагается выудить из книги то, что покажется ему разумным: «Я настоятельнейше прошу тех, кто спотыкается у меня о форму, узость репертуара и так далее, по меньшей мере извлечь кажущееся им разумным. Я охотно приму ругань в свой адрес, даже если из жизни людей хоть чуть-чуть уйдет только бесстыдная боязнь сквозняка о » К подобным высказываниям, как показывает литературоведческая практика, нужно относиться с известной долей осторожности, особенно в случае столь падкого на саморекламу автора, каковым является Петер Альтенберг. В подтверждение достаточно сослаться на обсуждавшуюся во введении проблематичность его самоопределения «импрессионист». В недавних исследованиях было показано, насколько ответственно Альтенберг подходил к составлению и корректуре своих книг, в то же время охотно поддерживая миф об их «случайном» наполнении9.
Эстетика и прагматика «Prodromos»
Импульсы к пересмотру художественного статуса альтенберговской книги рассеяны по целому ряду работ (П. Вагнера, Дж. Симпсон, К. Шефера,
Э. Баркера). Однако в большинстве случаев исследователи ограничиваются констатацией расхождений Альтенберга с импрессионизмом и обращают внимание на какие-либо отдельные черты, роднящие его творчество с авангардом. Например, Дж. Симпсон указывает на акцентирование в «Prodromes» «ценности разума, энергии и просвещения, интеллектуального контроля, прозрения и предвидения», что контрастирует с пассивной созерцательностью импрессионизма . П. Вагнер отмечает в своей диссертации, что «особенно заметный в позднем творчестве Альтенберга реформаторский идеализм приближался по своему пафосу и задачам к экспрессионизму активисткого и альтруистического образца»57. Впрочем, сходные идеи высказывались еще в 20-е годы. Австрийский литературовед Эдуард Кастле назвал Альтенберга автором между импрессионизмом и экспрессионизмом . Роберт Музиль, задаваясь вопросом о взаимосвязи импрессионизма и экспрессионизма, обратился к примеру Альтенберга: «Но что имеется в виду под импрессионизмом? Зарисовки Альтенберга? Их можно назвать импрессиями, но и с тем же успехом рефлексиями, и, чем старше он становится, тем больше рецептивный элемент отступает за рефлексивный»59.
Более развернуто идея о связи Альтенберга с радикальными тенденциями в модерне представлена в работах Э. Баркера и Л. А. Ленсинга. Э. Баркер указал на предвосхищение в «Prodromes» экспрессионистической «идеи нового человека». Известно, что в основанном экспрессионистами «Новом клубе» читались альтенберговские тексты. Один из организаторов клуба, Эрвин Левензон, увидел в «Prodromos» «практическое выражение «нового человека», умеющего жить лучше, легче и свободнее, чем раньше»60. Левензон обнаружил в альтенберговской книге совпадающую с устремлениями экспрессионистов антидекадентскую направленность.
Не меньшего внимания заслуживает факт публикации альтенберговских текстов наиглавнейшими экспрессионистическими изданиями: берлинскими журналами «Штурм» («Der Sturm»)H «Акцион» («Die Aktion»)61. Более того, на обложку одного из номеров «Акцион» - «политической головы» экспрессионисткого движения, как его характеризует Н. В. Пестова, журнала, отличавшегося «крайней радикальностью и бескомпромиссностью»62, -помещен портрет Альтенберга работы Макса Оппенгеймера, сыгравшего определенную роль в становлении дадаизма (и декламировавшего на одном из первых дадаистких суаре зарисовки и неопубликованные беседы Альтенберга). Этот же портрет репродуцировался на выпускавшихся журналом открытках. Ганс Лейбольд, короткое время издававший в Цюрихе вместе с Хуго Баллем журнал «Революция» («Revolution»), опубликовал в 1913 году в «Акцион» рецензию на авторитетную историю немецкой литературы Альберта Зергеля, в которой он защищает Альтенберга от поверхностных суждений ученого. В следующем году он вновь вступается за венского автора на страницах мюнхенского журнала «Цайт им Бильд», иронизируя по поводу «шутовского» ярлыка, наклеенного на Альтенберга другим историком литературы63. В наследии Лейбольда, покончившего с собой в том же году, обнаружилась статья «Пути к Петеру Альтенбергу» (опубликована «Акцион» в 1915 году), в которой он категорически не соглашается считать писателя импрессионистом, характеризуя его творческий метод как «психический реализм» .
Анализ австрийских экспрессионистических изданий свидетельствует, что из писателей венского модерна самый большой отклик у молодого поколения вызывали Альтенберг и Краус.
В исследованиях Э. Баркера и Л. А. Ленсинга акцент сделан прежде всего на документации историко-биографических фактов, свидетельствующих о связях Альтенберга с экспрессионизмом и дадаизмом. Так, они хорошо осветили контакты венского писателя с художниками экспрессионизма Оскаром Кокошкой (портретировавшим Альтенберга в 1911 году) и Эгоном Шиле, продемонстрировали его амбивалентное отношение к их творчеству6. Впервые ученые обратили внимание на интерес, который к Альтенбергу проявляли представители Дада . Анекдоты о венском писателе (его знаменитое «попрошайничество», экстравагантные и эпатажные выходки, нападки на коллег-писателей и т. д.) не могли не найти у дадаистов живого отклика в связи с их анархисткой, антибуржуазной направленностью. Сценические представления в венском кабаре «Летучая мышь», для которых Альтенберг писал тексты, корреспондировали с дадаистким стремлением к карнавальности. Особенно близкой могла показаться дадаистам отстаиваемая Альтенбергом идея главенства мимики над словом.
Как это ни парадоксально, один из ключевых деятелей цюрихского дадаизма, Вальтер Зернер очень позитивно отрецензировал альтенберговскую книгу «Урожай» (1915), в которой довольно сильно ощущаются шовинистические и милитаристкие настроения, в нигилистическом антивоенном (!) журнале «Мистраль» («Der Mistral»). В этом же году он пригласил Альтенберга наряду с Альфредом Кубином, Гансом Арпом и Пабло Пикассо к сотрудничеству в новом журнале «Сириус» («Sirius»), в пяти из восьми номеров которого публиковались афоризмы и зарисовки венского писателя.
Проблемы жанровой классификации альтенберговских текстов и случай «Prodromos»
В данной главе основное внимание будет сосредоточено на том смещении акцентов, которое привносит в общую картину альтенберговского творчества выявление в «Prodromos» авангардистких тенденций. В качестве исследовательских приоритетов выдвигаются три аспекта: во-первых, уточнение представлений о жанровой специфике «Prodromos» и жанровом спектре творчества венского писателя; во-вторых, установление связей «Prodromos» с главным поэтологическим высказыванием Альтенберга - его теорией «экстракта»; в-третьих, обнаружение некоторых типологических параллелей между исследуемыми аспектами альтенберговской поэтики и творчеством других авторов. В совокупности это позволит продемонстрировать закономерность и значимость возникновения этой «курьезной» книги.
Жанровое своеобразие альтенберговского творчества представляет собой серьезную проблему. Его весьма обширное литературное наследие (более десятка книг) образуют тексты, чей объем в подавляющем большинстве случаев не превышает 1-2 страницы, а нередко составляет всего несколько строк. Как уже отмечалось, в свои издания автор включал на правах художественных произведений литературные и театральные рецензии (причем не только свои, но и других писателей!), обзоры выступлений в варьете, отзывы прессы на его произведения с собственным комментарием и без, свои и чужие письма, газетные сообщения и даже армейские приказы или инструкции по стирке тканей. Обусловленное этим размывание понятия художественного текста создает значительные трудности для исследователей.
Австрийский писатель Альфред Польгар, издавший часть альтенберговского наследия, утверждал: «Лишь малая толика его разнообразия собрана в десяти книгах Петера Альтенберга, большая часть раздарена во многих тысячах писем и речей...»1. Современный американский исследователь полагает, что альтенберговская коллекция фотографий и открыток с его собственноручными надписями вполне заслуживает оценки как второй пласт его творчества (ein zweites CEuvre), тем более что ряд этих надписей публиковался в его книгах в качестве самостоятельных текстов. Об их художественных достоинствах свидетельствует хотя бы тот факт, что восемь «текстов на открытках» из книги «Земмеринг 1912» были положены композитором Альбаном Бергом на музыку. Немецкий исследователь Г. Маттенклотт определяет альтенберговское творчество как сопутствующее обстоятельство его коллекционерской страсти: «При чтении почти всех его книг создается впечатление, что ему снова пришлось почистить свои переполненные ящички с открытками» . При этом другие ученые считают, что многое из включенного Альтенбергом в книги «могло остаться на страницах его записных книжек» .
Отсутствие четких критериев в оценке степени художественности созданного венским автором является, вероятно, одной из причин того, что его сколько-нибудь полное собрание сочинений не вышло до сего дня. Начатый в 1987 году проект не был закончен: два опубликованных тома свидетельствуют о серьезных концептуальных трудностях издателей. Если первый том построен по хронологическому принципу, то второй и последующие из предполагавшихся пяти предполагали тематическое членение материала. По меткому замечанию Э. Баркера, Альтенберг оказывается «обреченным на антологии»4. Дополнительные трудности создаются тем, что немалое количество текстов из его книг публиковалось ранее на страницах печати, некоторые издавались сразу в нескольких книгах, а часть так и не вошла в них, оставаясь рассеянной по страницам периодики.
Кое-что не переиздано до сих пор. Есть вероятность того, что могут обнаружиться ранее неизвестные произведения.
Не вызывает сомнения, что долгое отсутствие научного интереса к творчеству венского автора было обусловлено, помимо прочего, серьезными проблемами жанровой классификации. Зачастую исследователи некритично воспроизводили штампы прижизненной критики, которая, в свою очередь, охотно подхватывала собственные высказывания Альтенберга, отрицающие значимость формы. В результате сложился стойкий стереотип восприятия его текстов как «бесформенных», что хорошо гармонировало с поверхностными трактовками «импрессионизма». Младший современник Альтенберга Эгон Фриделль видел в бесформенности не недостаток, а достоинство5. Напротив, в большинстве литературоведческих работ до сравнительно недавнего времени формальный аспект творчества венского писателя трактовался в сугубо отрицательном ключе. Например, Р. Хаманн и Й. Херманд, характеризуя процессы «распада жанров» в импрессионистической литературе, отзывались об Альтенберге следующим образом: «Своего пика эта бессвязность достигает у Петера Альтенберга, в чьих зарисовках не содержится никаких новеллистических или анекдотических элементов.
