Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Постколониальный аспект прозы Дж. М. Кутзее и К. Исигуро
1.1. «Английская книга» как источник сюжета и системы образов 31
1.2. Столкновение колониального и постколониального пространства в произведениях Дж. М. Кутзее и К. Исигуро 51
Глава 2. Оппозиция «история реальная» - «история виртуальная» в творчестве Дж. М. Кутзее и К. Исигуро
2.1. Роман как универсальный жанр-транслятор исторической и межкультурной реальности 67
2.2. «Историографическая метапроза» и мифологизация реальности 90
2.3. Реальные и вымышленные топосы 117
Глава 3. Концепция героя как носителя универсальной памяти человечества в творчестве Дж. М. Кутзее и К. Исигуро
3.1. Принципы построения этнокультурной идентичности героев 132
3.2. Соотношение психологического и этнокультурного пространства: личная и коллективная память 151
3.3. Взаимодействие памяти и истории как характерная особенность композиции постколониального романа 173
Заключение 194
Список литературы 198
- Столкновение колониального и постколониального пространства в произведениях Дж. М. Кутзее и К. Исигуро
- «Историографическая метапроза» и мифологизация реальности
- Реальные и вымышленные топосы
- Соотношение психологического и этнокультурного пространства: личная и коллективная память
Введение к работе
До 70-х годов XX века под термином «английская литература» подразумевалось лишь творчество писателей, проживающих на территории Британских островов. Произведения авторов, которые живут и работают за пределами Соединенного Королевства, вовсе не изучались или же рассматривались в рамках британской литературной традиции.
Со второй половины XX века вследствие распада колониальной системы и последующего мультикультурного смешения, а также процессов глобализации состояние английской литературы претерпевает изменения. С одной стороны внимание критиков все больше начинает привлекать литература Австралии, Канады, Азии, Африки и стран Карибского бассейна. В то же время в Великобританию прибывают и ассимилируются потомки бывших колонизированных народов. Писатели-мигранты создают произведения с точки зрения своего маргинального опыта и «пограничного» положения, в котором они вынуждены существовать и творить. Таким образом, их проза сочетает в себе традиционные британские парадигмы и национальные особенности их родной культуры. Тематика, которой посвящены произведения таких авторов, их стиль, сюжет, многие элементы поэтики характеризуются «странностью», чуждостью для европейского читателя, поскольку ему приходится сталкиваться с традициями жителей бывших колоний, с особенностями их жизни и мировоззрения, а порой и решать проблемы межкультурной коммуникации, вступая в общение с носителями неевропейских культурных стереотипов. Иными словами, коренные европейцы попадают в новое культурное поле, обогащенное неевропейскими парадигмами и дискурсами. В связи с этим неизбежно возникает вопрос об использовании для этих целей английского языка и о его способности служить неким культурным «трансфером», универсальным кодом межнационального общения. Теперь это не только литература, созданная на территории Британских островов, но литература, написанная на английском языке. Иными словами, «английский» в словосочетании «английская литература» относится теперь скорее не к национальности, а к языку.
В теоретическом плане возникает и проблема толкования термина «постколониальный», который уже обозначает не только период истории после завершения колониального правления, но и приобретает более широкий смысл. В частности, под постколониальной литературой понимается творчество народов, ранее колонизированных не только Британией, но и другими европейскими государствами. Кроме подходов, основывающихся на хронологическом и географическом критериях, термин «постколониальный» подразумевает и содержательный аспект, а именно отражение в литературе противостояния между Востоком и Западом или, более широко, - взаимное влияние колонизированной и колонизирующей культур, их взаимное «опыление». Этот термин имеет также чисто
практическое, исследовательское значение. Он определяет некую систему ценностей для авторов новой эпохи и используется теоретиками так называемой «новой кросскультурной критики»1.
Литература, выходящая из-под пера авторов - некоренных англичан, творящих на языке метрополии, или так называемая мультикультурная литература, в настоящее время представляет собой сложный многонациональный и разножанровый эстетический феномен. Круг мультикультурных писателей необычайно широк. Они завоевывают ведущие позиции в литературе многих развитых стран. В Великобритании «новую английскую литературу» представляют выходцы практически со всех континентов и регионов бывшего колониального пространства. Это в прошлом жители Ближнего Востока, африканского континента, Австралии, Канады, стран Карибского бассейна, Индии, Пакистана, Сингапура, Шри-Ланки и других стран. В частности, наибольшей популярностью пользуются произведения Салмана Рушди, Видиа Найпола, Бена Окри, Ханифа Курейши, Викрама Сета, Тимоти Мо, Шивы Найпола, Дэвида Дэбидина, Аниты Десаи, Ромы Тирн, Аравинда Адига, Зэди Смит и других.
Проблемы мультикультурной и постколониальной литературы серьезно освещаются как зарубежными, так и отечественными исследователями. Среди наиболее авторитетных в этой области ученых можно назвать имена Эдварда Вади Сайда, Хоми К. Бхабы, Бенедикта Андерсона, Питера Халма, Гаятри Чакраворти Спивак2. В отечественном литературоведении постколониальная литература пока изучена не так широко. Самыми значительными исследованиями являются работы М.В. Тлостановой «Проблема мультикультурализма и литература США» (Москва, 2000), С. П. Толкачева «Мультикультурный контекст современной британской литературы» (Москва, 2003) и О. Г. Сидоровой «Британский постколониальный роман последней трети XX века в контексте литературы Великобритании» (Москва, 2005)3. Кроме того, за последние годы были защищены кандидатские диссертации, так или иначе связанные с темой настоящего исследования4.
Одной из основных категорий постколониального дискурса и мультикультурной литературы становится история как некий универсальный
1 Ashcroft В., Griffiths G., Tiffin Н. The Empire Writes Back. L.; N. Y., 1989. P. 2.
2 См.: Said E. W. Orientalism. N. Y., 1979; Said E. W. Culture and Imperialism. L.. 1993; Bhabha H. Nation and
Narration. L.; N. Y., 1990; Bhabha H. The Location of Culture. L., 1994; Anderson B. Imagined Communities. L.,
1983; Hulme P. Colonial Encounters, Europe and Native Carribean 1492-1797. L., 1992; Spivak G. C. In Other
Worlds. N.Y.;L., 1987.
3 Тлостанова М.В. Проблема мультикультурализма и литература США. Дисс....д.ф.н. М., 2000; Толкачев С.
П. Мультикультурный контекст современной британской литературы. Дисс....д.ф.н. М., 2003; Сидорова О.
Г. Британский постколониальный роман последней трети XX века в контексте литературы Великобритании.
Дисс....д.ф.н.М., 2005.
* Каличкина А. В. Взаимодействие постмодернистских и постколониальных мотивов в творчестве С. Рушди. Дисс....к.ф.н. Минск, 2003; Ежов П.С. Художественное своеобразие прозы М. Ондаатже: эволюция творчества. Дисс. ...к.ф.н. Н. Новгород, 2003; Колесникова H. В. Индия в творчестве В. С. Найпола. Дисс... к.ф.н. М., 2003; Наказная Е.В. Культурное пограничье в поэзии и прозе пуэрто-риканских авторов США: 1980-е - 1990-е годы». Дисс....к.ф.н. Чита, 2005; Шамсутдинова Н. 3. «Магический» реализм в современной британской литературе (А. Картер, С. Рушди). Дисс... к.ф.н. М., 2008.
текст, требующий исследования, расшифровки, а порой и исправления и переписывания. Композиционные особенности мультикультурных произведений проявляются в сложных диалогических отношениях этнокультурной памяти и нарратива, которые подчас имеют игровую природу и структурируют идентичность героев - представителей той или иной национальности5. Как известно, идентичность колониального и постколониалыюго индивида напрямую связана с прошлым — доколониальной, колониальной и постколониалыюй эпохами. Соответственно, память индивидуальную, вписанную в историю того или иного народа можно рассматривать как некий тип дискурса, имеющий самостоятельную ценность, а не только как способ передачи от поколения к поколению и хранения знаний о прошлом. Представляя собой субъективный образ прошлого, память сама превращается в субъективный и порой обманчивый дискурс, а, следовательно, перестает быть маркером подлинности прошлого без специального документального подтверждения.
Образ постколониального субъекта воспринимается читателем через глубинное взаимодействие свойств памяти писателя и создаваемого им нарратива. В то же время, герой мультикультурной литературы не может рассматриваться вне дискурсов культурной истории как корневой нации, так и бывшей метрополии. Идентичность в данном случае не является константой, погруженной в некое идеализированное прошлое, но скорее развивается синхронно истории. Таким образом, история человечества, его прошлое и субъективная память становятся важнейшими парадигмами, посредством которых герои выстраивают свою идентичность. Данные слагаемые отражают, с одной стороны, надежный фундамент, оттеняющий нестабильность настоящего, в котором герою невозможно обрести себя, с другой - требуют постоянного «переписывания», «перекраивания».
В данном диссертационном исследовании эти магистральные для посгколониального дискурса темы рассматриваются на примере творчества Джона Максвелла Кутзее (John Maxwell Coetzee, род. 1940) - англоязычного писателя-космополита с бурскими корнями, лауреата Нобелевской премии по литературе 2003 года, первого в истории писателя, дважды удостоившегося Букеровской премии (в 1983 году за роман «Жизнь и время Михаэла К.» и в 1999 году за роман «Бесчестье») и Кадзуо Исигуро (Kazuo Ishiguro, род. 1954) - английского писателя японского происхождения, получившего Букеровскую («Остаток дня», 1989), Уитбредовскую («Художник зыбкого мира», 1986) премии и другие престижные награды. Писатели являются представителями качественно отличных языковых и ментальных культур, а их творчество отражает два основных направления современной постколониальной литературы: произведения на английском языке, написанные жителями бывших британских колоний, к которым можно отнести творчество Дж. М. Кутзее, и творчество граждан Великобритании, не
5 См.: Толкачев С. П. Мультикультурный контекст современного английского романа. M., 2003.
принадлежащих к белой расе. В последнем случае речь идет о романах К. Исигуро.
Писателей Дж. М. Кутзее и К. Исигуро роднит тот факт, что они усваивают историческую и культурную память нескольких народов. И если К. Исигуро как писатель вполне определился со своей идентичностью, его романы почти «стерильны» в этнокультурном отношении, то Дж. М. Кутзее являет собой тип экспериментирующего сознания, своего рода «перекати-поля», которое постоянно меняет свое обличив. Анализируя творчество этих писателей, представляется необходимым рассмотреть основные проблемы, связанные с темой истории и памяти, актуальные и обретающие все большое значение для этого направления в литературе на сегодняшний день.
Творчество именитого писателя Дж. М. Кутзее до настоящего времени, то есть, спустя несколько лет с момента вручения престижной награды, не стало объектом серьезного критического анализа в отечественном литературоведении, хотя в западной критике на протяжении десятилетий пристальный интерес к произведениям прозаика не иссякает, и при этом оно удостаивается как высоких положительных оценок, так и довольно критических высказываний. Среди ученых, интересующихся романами Дж. М. Кутзее, можно отметить Д. Аттриджа, Д. Аттуэлла, М. Марэ, Д. Хеда, М. Бэлла, Л. Грэма, Дж. Пойнера и других6. О творчестве К. Исигуро написаны отдельные статьи и разделы монографий (М. Брэдбери, С. Рушди, О. Г. Сидорова и др.), монографии (Б. Льюис, Б. Шаффер, С. Вонг, М. Петри, В.-Ч. Сим, М. Бидэм и др.7). Но исчерпывающего исследования творчества названных писателей не было.
Актуальность работы определяется тем, что за последние десятилетия в сфере развивающегося диалога культур обостряется проблема судьбы литературы, которая в большей степени зависит от масштабных процессов интернационализации и глобализации, наряду с национальной составляющей корневой культуры.
Научная новизна диссертационного исследования обусловлена тем, что творчество Дж. М. Кутзес и К. Исигуро не являлось целью специального научного исследования в отечественном литературоведении, в частности анализ категорий «история» и «память» в творчестве вышеназванных писателей осуществляется впервые. Проведение сравнительного аналитического исследования творчества писателей дает возможность выявить некоторые закономерности и противоречия формирования феномена «английская литература», расширить контекст современной англоязычной
6 Attridge D. J. М. Coetzee and the Ethics of Reading. Literature in the Event. Chicago and L., 2004; Attwell D. J.
M. Coetzee: South Africa and Politics of Writing. Berkeley, 1993; J. M. Coetzee and the Idea of the Public
Intellectual/ Ed. by J. Poyner. Athens, 2006; Head D. The Cambridge Introduction to J. M. Coetzee. Camb., 2009.
7 Lewis B. Kazuo Ishiguro, Manchester, 2000; Shaffer B. W. Understanding Kazuo Ishiguro. Columbia, Sc, 1998;
Beedham M, The Novels of Kazuo Ishiguro. A Reader's Guide to Essential Criticism. L., 2010; Sim W. Kazuo
Ishiguro. L.;N.Y., 2010.
литературы, сама суть которой за последние десятилетия изменилась в сторону большей гибридизации этнокультурных дискурсов.
Целью настоящего исследования является сравнительный анализ категорий «история» и «память» в творчестве К. Исигуро и Дж. М. Кутзее, последующее выяснение особенностей репрезентации, интерпретации и функционирования этих категорий в их творчестве, выявление сходства и различия поэтики двух авторов, что дает возможность обрисовать широкую картину постколониального пространства в его художественном воплощении. Для осуществления поставленной цели в соответствии с намеченной логикой исследования требуется решить следующие задачи:
-
провести социально-философский, исторический и литературоведческий анализ творчества Дж. М. Кутзее и К. Исигуро как особых представителей нового пласта английской литературы — мультикультурного и постколониального;
-
оценить художественную, теоретическую и практическую значимость прозаического творчества Дж. М. Кутзее и К. Исигуро в современном литературном процессе;
-
выявить в прозаических произведениях Дж. М. Кутзее и К. Исигуро историко-литературные корни, связывающие их с английской и африканерской8, английской и японской литературами соответственно;
-
сопоставить результаты исследований о Дж. М. Кутзее и К. Исигуро с контекстом западной теоретической мысли и существующими работами по постколониальной и мультикультурной литературе в отечественном литературоведении;
-
выявить специфику функционирования категорий «история» и «память» в прозе Дж. М. Кутзее и К. Исигуро.
Предмет исследования - выявление особенностей преломления категорий «история» и «память» в постколониальной тексте.
Объектом исследования стали романы и ряд критических эссе Дж. М. Кутзее и романы К. Исигуро. Для исследования привлекается весь корпус романов писателей, но для оптимального раскрытия темы приоритет отдается следующим текстам: Дж. М. Кутзее - «В сердце страны» ("In the Heart of the Country", 1977), «В ожидании варваров» ("Waiting for barbarians", 1980), «Жизнь и время Михаэла К.» ("Life & Times of Michael К.", 1983), «Мистер Фо» ("Foe", 1986), «Железный век» ("Age of Iron", 1990), «Осень в Петербурге» ("The Master of Petersburg", 1994), «Бесчестье» ("Disgrace", 1999), «Элизабет Костелло» ("Elizabeth Costello", 2003), «Медленный человек» ("Slow Man", 2005); К. Исигуро - «Там, где в дымке холмы» ("А Pale View of the Hills", 1982), «Художник зыбкого мира» ("An Artist of the Floating World", 1986), «Остаток дня» ("The Remains of the Day", 1989), «Когда мы были сиротами» ("When We Were Orphans", 2000), «He отпускай меня» ("Never Let Me Go", 2005).
8 Среди известных представителей африканерской литературы (литературы потомков колонистов голландского, французского и немецкого происхождения)- писатели Андре Бринк, Брейтен Брейтенбах и др.
Методологической основой диссертационного исследования
послужили историко-теоретический, системно-аналитический,
компаративистский подходы, тезаурусный и биографический методы. Также, исследование, безусловно, опирается на положения постколониальной теории с ее терминологическим и понятийным аппаратом.
Теоретической основой исследования послужили работы отечественных и зарубежных ученых по поэтике диалогичности (М. М. Бахтин, Ю. М. Лотман, Ю. Кристева, Р. Бромли), по постколониальной теории (М. В. Тлостанова, С. П. Толкачев, О. Г. Сидорова, Э. В. Сайд, X, К. Бхаба, Н. Лазарус, Б. Андерсон, Г. Спивак и др.), по проблемам истории (А. Про, П. Нора, А. Мегилл, X. Уайт, Ф. Арьес, Р. Дж. Коллингвуд и др.), по проблемам памяти (П. Нора, М. Хальбвакс, А. Бергсон, К. Г. Юнг и др.), по творчеству Дж. М. Кутзее (Д. Аттридж, Д. Аттуэлл, Д. Хед, Дж. Пойнер, Э. Боэмер, М. Марэ, Л. Грэм, С. Косью и др.), по творчеству К. Исигуро (О. Г. Сидорова, Б. Льюис, Б. Шаффер, В. Сим, М. Бидэм, С. Ф. Вонг и др.).
Научно-практическая значимость исследования заключается в возможности использования его результатов при чтении курсов по современной зарубежной литературе (последняя треть XX - начало XXI вв.), в специальных курсах и семинарах по английской литературе, а также в научных исследованиях, посвященных отдельным аспектам изучения английской литературы в постколониальном пространстве.
Апробация работы. Результаты диссертационного исследования получили отражение в публикациях, в докладах и выступлениях на научных конференциях, в частности на XIX, XX и XXI Пуришевских чтениях в МПГУ (2007, 2008, 2009), на Межвузовской конференции молодых ученых в МПГУ (2008), ла VI Поволжском научно-методическом семинаре по проблемам преподавания и изучения дисциплин античного цикла в Нижнем Новгороде (2009), на Международной научной конференции в Одессе (2011). Результаты работы обсуждались на заседаниях кафедры всемирной литературы МПГУ и аспирантского объединения.
Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы, включающего художественные тексты и критическую литературу.
Основные положения, выносимые на защиту:
-
Творчество Дж. М. Кутзее и К. Исигуро отмечено влиянием нескольких литературных традиций, среди которых явно выделяются постколониальная и мультикультурная, как одни из важнейших современных тенденций развития английской литературы.
-
Темы истории и памяти являются магистральными для постколониальной литературы, так как история и память - это текст, который постколониальным писателям хочется переписать, «улучшить», дабы избавиться от «травмы» колониализма. Таким образом, проблема
истории и памяти так или иначе представлена в творчестве каждого писателя-мультикультуралиста.
3. В мультикультурном контексте «английская книга», символизирующая западный текст, представляет собой каноническую основу, которую авторы переписывают, заимствуя сюжеты или образы героев с целью «исправления» колониальной истории.
4- В произведениях Дж. М. Кутзее особенно ярко выделяются элементы «историографической метапрозы», которая непосредственно связана с беллетризированной переработкой истории в переломные моменты. В романах К. Исигуро история глубоко индивидуализирована и подается через поток воспоминаний индивидуума.
-
Категория пространства (тоиосы) оказывает непосредственное влияние на внутренний мир героя и его судьбу, его постколониальную идентичность и превалирует порой над другими факторами (культура, история, политика, семья и др.). Мультикультурные топосы вступают в сложное взаимодействие с историческими парадигмами, когда даже в ситуации вымышленного (условного) топоса герой неизбежно оказывается связанным с общим историческим процессом.
-
Важная для постколониального дискурса проблема определения этнокультурной идентичности героя непосредственно связана с категорией памяти, личной и коллективной. Память в мультикультурном аспекте представляет не только привычную связь воспоминаний и их реконструкции в настоящем, но также несет в себе отголоски культур, пересекающихся в пограничном пространстве постколониального текста. Если в романах Дж. М. Кутзее проблема памяти находит отражение на тематическом уровне, то в произведениях К. Исигуро память является элементом, формирующим процесс повествования.
Столкновение колониального и постколониального пространства в произведениях Дж. М. Кутзее и К. Исигуро
Характерные для мультикультурной культуры и литературы понятия «границы», «пограничья» и «пересечения границ» имеют отношение не только к политическим и географическим пространствам, но также и непосредственно к сфере самого мультикультурного пространства и, что немало важно, к внутреннему миру самих людей и к сообшествам, так как они обладают смешанной идентичностью. Путешествие, перемещение и последующее «смещение» представляются важными факторами в работе писателей, преодолевающих путь из колонии в метрополию в прямом, физическом смысле, а также в плане преодоления устоявшихся понятий, реалий, связанных с их происхождением и укоренением в родной культуре, с целью ассимиляции на новой почве и в новой обстановке. На протяжении веков миграция была неотъемлемой частью мировой истории, но в XX веке пересечение границ и переселение стало особенно важным этапом в жизни людей, и особую актуальность приобрела межэтническая миграция. И что крайне важно, эти процессы необходимо оценивать не только с политической и географической точек зрения, но принимая во внимание психологические и культурные аспекты этой проблемы.
Как отмечает исследователь Р. Бромли в своей книге «Нарративы новой принадлежности», писатели-мультикультуралисты в процессе создания своей прозы «смотрят внутрь, находясь снаружи», в то же время они «выглядывают наружу, находясь внутри», в результате чего и «снаружи» и «внутри» теряют свои определяющие контуры1 . Так главная героиня романа «Золотая рыбка» Дж.-М. Г. Леклезио пытается удачно ассимилироваться к жизни во Франции и США, к цивилизации белых, как золотая рыбка, скользящая между людьми, как между камнями в горной речке. Неся в себе память о своей родной культуре, она вглядывается в европейскую цивилизацию, поначалу находясь снаружи, в нелегальном положении, в прямом и переносном смысле. Постепенно привыкая к новой См.; Bromley R. Narratives for a New Belonging; Diasporic Cultural Fictions. Edinburgh, 2000. ЖизНИ, она все же вспоминает свою прошлое, желая понять, кто же она на самом деле. Но только снова прикоснувшись к истокам (героиня находит деревню, в которой родилась), ей удается начать новую жизнь и понять себя, завершить поиск и обрести спокойствие.
В результате появляется некое «третье пространство»17, которое начинает менять общепринятое определение идентичности. Концепция «третьего пространства» используется Р. Бромли для переосмысления понятия мигранта в свете новых этнокультурных и социальных стереотипов.
В период времени после получения колониями независимости вследствие пересечения и неизбежного наложения этнокультурных идентичностей возникает проблема разъятости культурного сознания бывших колонизированных народов и подчас самих колонизаторов, что становится одним из основных сюжетов, находящих отражение в культуре и литературе. В целях выживания людям приходится приспосабливаться и маскироваться, чтобы в короткое время и максимально ассимилироваться в новых условиях или на чужой территории. Важным для писателей-мигрантов вопросов является чувство национальной принадлежности и понятие нации.
Принадлежа к своей семье, а, следовательно, родной культуре, и другой реальности за пределами дома, «новый англичанин», приехавший в Великобританию или родившийся в семье мигрантов, записывая свою историю, видит одной из своих основных задач проследить процесс своего перехода из одного состояния в другое. Раскапывая свои корни, они неизбежно становятся англичанами, обретают своеобразную «английскость», вместе с тем получая новую, гибридную идентичность. Постколониальным писателям приходится переживать чрезвычайно болезненный процесс аккультурации и ассимиляции в новой для них среде, приспосабливаясь к другой обстановке, вспоминая родину и свое прежнее культурное окружение. Это колебание между колонией и метрополией, между периферией и центром, частью которого они теперь
Описать место, занимаемое писателями-мигрантами в жизни и литературе, можно с помощью понятия «промежуточного пространства» («in-between space»), предложенного известным теоретиком постколониализма X. Бхабой в книге «Местонахождение культуры»18. Находясь в нем и создавая прозу «изнутри» этого пространства, анализируя существующие отношения между людьми и положение вещей, писатель обнаруживает черты принадлежности к обоим мирам, но не вписывается ни в один из них. Люди существуют в промежуточном пространстве, в промежуточной реальности («in-between reality») и промежуточном времени («in-between temporality»), имея промежуточное происхождение («in-between origin»). Таким образом, вещи и понятия перестают быть чем-то «тем» или «иным», а становятся «иным», которое ставит под сомнение то, что было известно до сих пор. X. Бхаба говорит о существовании пограничного промежуточного культурного пространства, которое он называет «бытие за пределами» («being in the beyond»), в котором человек ощущает чувство дезориентации, потерю направления, совершая постоянное движение с целью исследования и познания19.
«Историографическая метапроза» и мифологизация реальности
Роман, безусловно, является ведущим жанром, в рамках которого творят мультикультурные писатели, выходцы из бывших колоний Великобритании.
Исследователь С. П. Толкачев выделяет три главных фактора, которые способствовали распространению романной формы в постколониальном мультикультурном пространстве: 1) репрезентативная природа романа; 2) многоязычная структурная сущность романа; 3) универсальность функции хронотопа в романе. Выделение именно этих причин объясняется следующим образом: «Способность романа озвучивать голоса людей в поддержку их собственной идентичности и истории, то есть репрезентативность этого жанра понимается как форма общинного коллективного и открытого публичного миропонимания. Роман - жанр более доступный широкому восприятию в отличие от поэзии, которая зачастую рассматривается в качестве достаточно специфического вида словесного творчества. Многоярусное романное повествование способно создавать собственную модель мира и неизбежно воспроизводит и отражает действительность, из которой роман и произрастает»101.
Для постколониальной литературы большое значение имеет вопрос тематики романа, а именно отражает ли каждый роман реальность метрополии или изображает чисто национальную картину мира.
К. Исигуро представляет собой «упорядоченный тип» писателя, он вполне универсален. Действие первых его романов происходит в Японии, впоследствии романы становятся все более «британскими», стерильными в
Толкачев СП. Мультикультурный контекст современной британской литературы. М., 2003. С.132. этнокультурном отношении, то есть, лояльными к корневой литературной традиции (место действия - Британия, произведения написаны на безупречном английском языке). Когда К. Исигуро только появился на литературной сцене почти тридцать лет назад, тот факт, что он является носителем двух культурных традиций (родной японской и приобретенной английской), позволял критикам рассматривать его творчество в русле британского мультикультурализма. С появлением его первых работ большинство читающей аудитории и критиков решили, что перед ними яркий представитель японской нации, который выступает экспертом в сфере культуры и не только сообщает в своих работах информацию о японском обществе, но также способен объяснять некоторые необычные особенности этой нации, раскрывать её тайны. Успех своего первого романа «Там, где в дымке холмы» ("A Pale View of Hills”), вышедшего в Великобритании в 1982 году, К. Исигуро связывает с общей ситуацией заинтересованности общественности в своего рода «экзотических» писателях. Годом ранее С. Рушди получает Букеровскую премию за роман «Дети полуночи» (“Midnight s Children”, 1981)102 о тысяче детей, родившихся в ночь обретения Индией независимости от Великобритании, принесший ему международную известность. По мнению К. Исигуро, его первый роман не остался, как это часто бывает, незамеченным, именно потому что у него было «это японское лицо и это японское имя и эта тема получала освещение в средствах массовой информации в то время»103.
Позитивная оценка его творчества, служит свидетельством того, что для британского общества проявление дискриминации не столь характерно, и оно уходит от консерватизма в отношении к идентичности мигрантов, что было свойственно предыдущему периоду . Имеется в виду эпоха в 1970-80-х годов в Великобритании, которая использовала риторику законности и правопорядка для перераспределения условно британского населения в плане разделения его по национальному признаку. Таким образом, современный консерватизм мог озвучить мнение большинства против постимперского состояния страны и ее обязательств по отношению к бывшим колониям. Происходящее носило характер некой аналогии войны, когда приезд черного иммигрантского населения назывался «вторжением пришельцев-чужестранцев», а также «внутренним врагом»104. Как показывает П. Гилрой в приводимой ниже цитате, на общих выборах 1987 года в Великобритании эти темы звучали с определенной четкостью, вопрос патриотизма стоял на первом плане, а борьба за национальный флаг была одной из основных черт кампании: «Лейбористская партия просила британский народ устранить свои глубокие внутренние противоречия и стать «снова единой нацией», в то время как консерваторы подчеркивали свой успех в том, что «вернули слово Great в название страны (Great Britain)» и призывали электорат не позволять социалистам снова удалить это ключевое прилагательное. Определенно, эти фразы не имеют непосредственного отношения к расе, но они приобретают расовый подтекст. Всем известно, что имеется в виду, когда речь идет о патриотизме и уважении закона»105.
В процессе своей писательской карьеры, К. Исигуро добился определенного положения в британской литературе, в русле мейнстрима, в то же время его творчество относят и к другим разновидностям литературы, таким как литература азиатских диаспор, литература меньшинств, многонациональная, космополитическая литература, безусловно, постколтшиальная литература и некоторые другие направления в том числе. Помимо рассмотрения основных интересующих его проблем, среди которых особое место занимают память и история, своим творчеством писатель пытается разрушить географические и культурные границы, которые долгое время считались естественными, но в эпоху все возрастающей глобализации. транскультурации и кросскультурного обмена неизбежно могут и должны подвергаться пересмотру.
После выхода трех первых романов за К. Исигуро закрепилась репутация автора, пишущего в первую очередь о японской (романы «Там, где в дымке холмы» и «Художник зыбкого мира») и английской аутентичности (роман «Остаток дня»). Часть читателей и критиков совершенно игнорировали в творчестве писателя универсалистский и кросскультурный компонент. Такое невнимание к указанным вопросам способствовало переменам в творчестве самого К. Исигуро. Писатель намеренно творит в пограничье реалистического и постмодернистского дискурсов. При этом контекст его произведений принимает свойства параболы, подразумевающей обобщенную локальность при передаче исторического, культурного или национального аспектов, хотя чисто формально хронотоп обладает достаточно конкретным воплощением. По заявлению самого К. Исигуро, одной из главных проблем, с которыми он сталкивается как писатель, является перевод конкретного места действия в романе в область метафоры, с тем чтобы лишить читателя возможности толковать контекст его произведении только лишь с точки зрения «японского» или «английского»
Реальные и вымышленные топосы
В литературных текстах писателей метрополии и ее бывших колоний, которые являются своеобразными культурными документами, находят отражение взаимные влияния метрополии и маргинальных сообществ. Порождение нарративов отчасти связано с географическим параметром, существует определенная взаимосвязь между центром империи, в частности Лондоном, и колониальным топосом, то есть местом действия в художественной реальности186, например, Бомбеем, Кейптауном и т.д. Известный американский теоретик постколониализма Э. Саид в своей книге «Культура и империализм» так комментирует значимость места в формировании идентичности и истории народа. «В основе того, что исследователи и писатели-романисты говорят о незнакомых регионах мира, лежат сюжеты; вместе с тем они становятся способом, который используют колонизированные народы, чтобы защитить свою идентичность и существование своей собственной истории. Несомненно, основная борьба в условиях империализма идет за обладание землей, а когда дело дошло до того, кто владел землей, у кого было право обосноваться и работать на ней, кто поддерживал ее и отвоевал ее назад и теперь планирует ее будущее - эти проблемы подлежали обдумыванию, оспариванию и даже временному решению в рамках повествования»187. Таким образом, именно в привязке к конкретному месту и во взаимосвязи с ним имеет смысл вести речь о формировании, сохранении идентичности и культуры, а также интерпретации истории.
В-произведениях мультикультурных и постколониальных писателей «город создается как текст, где в интертекстуальной стихии сходятся и сплавляются многочисленные реальные факты и литературные аллюзии, в результате чего получается гибридный полуфантастический образ мегаполиса - модель универсума, вместилище всех и вся, мультикультурный котел, в котором смещаются границы времени и пространства, сходятся народы из самых удаленных точек земного шара, и различные эпохи, и исторические веяния»188. Столица метрополии, в частности Лондон, всегда являлась чем-то большим, чем просто город. Она представляет собой некий топос, где сходятся вместе различные народы, группы людей с разной идентичностью, различные культуры, чтобы в процессе взаимодействия создать нечто определенно новое.
Последние годы имеет место стойкая тенденция движения многочисленных мигрирующих масс с периферийных районов бывшей империи с целью внедрения и завоевания лидирующих позиций в центре. Вследствие этого образуются новые международные или, как это называет Э. Саид, «паранациональные формaции»189.
В произведениях многих английских писателей Лондон и городское пространство становится площадкой ведения борьбы или противостояния «своих» и «других» представлений о городе как центре цивилизации, и постепенно город превращается в постколониальное пространство, конгломерат мультикультурных диаспор, которым приходится сосуществовать в рамках мегаполиса.
Лондон, столица бывшей империи, становится местом, куда стремятся попасть жители некогда колониальных территорий, связывая с ним свои мечты о счастье, о лучшей жизни, планируя стать частью центра, обрести черты настоящих англичан либо просто устроить свою жизнь и добиться определенного успеха.
В романе Дж. М. Кутзее «Молодость» (“Youth”, 2002) в Лондон отправляется главный герой, молодой человек по имени Джон Кутзее. Этот роман является своего рода литературной головоломкой, заставляющей читателя задуматься и попытаться отличить факт от вымысла. Наряду с двумя другими романами, а именно «Детство» (“Boyhood”, 1997) и «Летняя пора» (“Summertime”, 2009), роман «Молодость» представляет собой своего рода автобиографию, правда с некоторыми оговорками, так как во всех трех романах присутствует очевидный вымысел. Тем не менее, во всех этих «автобиографиях» содержится значительная информация о том, как у писателя развивается восприимчивость, как он формирует себя как личность в определенных исторических обстоятельствах. Если речь и не идет именно о самом писателе Дж. М. Кутзее, то, безусловно, о каком-либо писателе похожем на Дж. М. Кутзее в схожих жизненных и исторических условиях, которые, несомненно, оказывают влияние на творческую личность. Сам Дж. М. Кутзее в интервью Д. Аттуэллу190 заявляет, что любая автобиография -это «autre-biography» (в переводе с французского “autre” означает «другой», «иной»). Таким образом, выходит, что даже если писатель создает действительно автобиографию, то все равно пишет о ком-то другом, потому как никто не может написать свою историю полностью правдиво, из-за субъективности восприятия. Тем более это относится к так называемым автобиографиям или мемуарам Дж. М. Кутзее, так как в них он намеренно говорит о ком-то другом, которого называет своим именем, но все же, наряду с настоящими фактами своей жизни, добавляет существенный художественный вымысел там, где это соответствует его замыслу. В своей прозе писатель порой прибегает к повествованию от первого лица (к примеру, романы «В сердце страны», «Мистер Фо», «Железный век», «В ожидании варваров»), причем, что характерно, повествователями в трех первых из перечисленных являются женщины. А вот именно в частично мемуарных трудах наоборот - протагонист Кутзее представлен в третьем лице. Этот прием позволяет автору дистанцироваться, отстраниться от своего героя в романе, а может быть даже в каком-то смысле избавиться от необходимости нести ответственность за действия и мысли героя. Этот метод способствует «отдалению автора от личности, которую он неохотно признает своей собственной, в то же время, разрушая наше представление об авторском и повествовательном правдоподобии в сфере автобиографии»191. Но, разумеется, здесь не возникает сомнений, что при всей схожести некоторых деталей, нельзя устанавливать равенство между писателем Дж. М. Кутзее и героем его романов Джоном Кутзее.
Говоря об автобиографических чертах в романах писателя, следует упомянуть роман «Дневник плохого года», в котором автор, возможно, подошел к автобиографии наиболее близко. Главный герой имеет те же инициалы, что и автор (Дж. К.) и зовут его также Джон. Между Кутзее и его героем Дж. К. имеется и некоторое другое сходство, например, тот факт, что оба они родом из Южной Африки, недавно иммигрировали в Австралию, или то, что роман этого Дж. К. называется «В ожидании варваров», как и знаменитое произведение самого Кутзее. Есть, однако, и некоторые отличия, например, незначительная разница в возрасте. Возникает предположение, что в данном случае читатель имеет дело с продолжением приема, уже использованного автором в романе «Элизабет Костелло». То есть Дж. К. представляет собой в некотором роде иное воплощение образа героини Элизабет Костелло из вышеназванного романа, персонажа, которого не следует отождествлять с автором, несмотря на то, что такое сравнение неизбежно возникает при прочтении. Снова читателю остается лишь гадать, насколько личность Дж. К., так же как ранее Элизабет Костелло, соответствует самому Дж. М. Кутзее.
Соотношение психологического и этнокультурного пространства: личная и коллективная память
Такого же «ненадежного повествователя» мы находим и в романе «Художник зыбкого мира» ("An Artist of the Floating World”, 1986), получившем Уитбредовскую премию и попавшем в шортлист Букеровской премии. В романе развивается характерная для автора тема человека, имеющего и ревностно защищающего определенные убеждения, казавшиеся в определенный момент совершенно правильными, но по прошествии времени ставшие ложными и даже отвратительными.
Главный герой, стареющий художник Мацуи Оно ведет рассказ, предположительно пишет дневник, с октября 1948 по июнь 1950 года, в котором повествует о своей прошлой и настоящей жизни. То есть, реальная история (последствия войны для японского государства) присутствует в романе в качестве некоего фона для описания жизни героя. Автора, прежде всего, интересует преломление истории в жизни конкретных людей и их восприятие прошлых событий.
Жизнь Оно в «настоящем» состоит в общении с дочерями (одна из них не замужем и живет с ним) и маленьким внуком. Он ремонтирует дом и встречается со своими старыми друзьями и знакомыми. Действие происходит в воображаемом японском городе, хотя некоторые критики склонны считать, что это Токио или Хиросима. Сам автор подчеркивает мысль о том, что не хотел помещать действие этого романа в реальное место, чтобы не получилась еще одна книга об атомной бомбе (как его первый роман «Там, где в дымке холмы»)327. Он также отмечает, что придумывает Японию в соответствии со своими творческими замыслами, и собирает Японию из . осколков, из воспоминаний, из размышлений и воображения328.
В связи с нредстоящими переговорами о замужестве дочери. Оно вспоминает и переоценивает свою прошлую жизнь, чтобы убедиться, что его поступки не помешают ей составить выгодную партию в браке. К. Исигуро использует здесь, как и в других романах, повествовательный прием моментального переключения из настоящего в прошлое и обратно. «Прошлое» для героя - это период от начала XX века до Второй мировой войны. Реальный исторический контекст (милитаристский режим 3 Означала 40-х годов и последствия Второй мировой войны для японского государства) присутствует в романе в качестве некоего фона для описания жизни героя.
История возникает в романе не в виде центральных исторических событий, а, что характерно для этого автора, в виде изображения канунов событий и их последствий. История всегда растворена в памяти героев, те или иные события, прежде всего, преломляются в жизни конкретных людей. В романе возникает проблема связи между общественной и личной историей, а также историей и личной памятью, в связи с чем интерес представляет то, как сами люди воспринимают социально-исторические силы, которые управляют их жизнью.
На протяжении своего рассказа Оно постоянно возвращается к воспоминаниям о прошлом, о трудных взаимоотношениях с отцом, который не одобрял его стремлений заниматься живописью, о периоде ученичества в художественной мастерской, где художники писали картины «в японском стиле» для иностранцев («гейши, вишневые деревья, рыбы, храмы»), затем в группе мастера, чье творчество и образ жизни соответствовал философии «зыбкого мира», японского «квартала удовольствий», и наконец о своем успехе в качестве художника-пропагандиста империалистического милитаристского режима. На самом деле Оно в своем творчестве является художником зыбкого мира, так как на протяжении жизни его подход к творчеству менялся. Его искусство использовалось в коммерческих целях, затем как «чистое» искусство, а закончил он свою карьеру, находясь на службе политическому режиму.
Воспоминания Мацуи Оно составляют в большей степени историю о его творческой жизни. Нам почти ничего не известно о его семейной жизни. Удивительно, что он лишь мимоходом упоминает о смерти своей жены и сына, погибших во время войны (сын был убит на фронте, жена погибла, когда в дом попала бомба). Возникает вопрос, почему воспоминания героя столь избирательны, какие чувства им движут - тщеславие, страх, вина, может быть раскаяние? В процессе повествования становится ясно, что Оно запутался в своих подходах к жизни, творчеству. Он уже не может с точностью сказать, что правильно, а что ложно. Он не развивается, а топчется на месте. Как отмечает Б. Шаффер, имя протагониста выбрано К. Исигуро не случайно. «Оно» - палиндром, одинаково читающийся с обеих сторон. Как полагает исследователь, круговое имя может означать круговую судьбу персонажа329.
Неудавшееся прошлое преследует героя, но он ничего уже не может исправить. Слишком поздно он понимает, что система, которой он служил, разрушила его страну, жизни многих людей и его собственную семью. Опасаясь, что его неоднозначная репутация помешает дочери выйти замуж, он пытается убедить людей, что в своих поступках, не все из которых заслуживают одобрения, он руководствовался исключительно патриотическими чувствами и думал, что был прав. Герой страдает от чувства вины перед дочерью, вины и стыда перед своим учеником Куродой, которого он фактически предал, когда донес на него в Комитет по непатриотической деятельности. События прошлого медленно и неохотно оживают в памяти рассказчика, теперь, когда он несет ответственность за свое прошлое. Основной метод состоит в том, что в своем рассказе
