Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Идейно-художественное своеобразие «восточных» поэм Т. Зульфикарова 21-86стр.
1 Тема становления личности в поэме «Книга детства Мушфики» 21 -47стр.
2 Нравственный конфликт в поэме «Первая любовь Ходжи Насреддина» 48-67стр.
3 Вопросы стиля в поэме «Книга откровений Омара Хайяма» 68-86стр.
Глава 2. Художественное воплощение идеи героизации в «русских» поэмах Т. Зульфикарова 87-139стр.
1 Автор и герой в «Поэме о Михаиле Черниговском» 87-99стр.
2 Роль мотивов в поэме Т.Зульфикарова «Легенда об Иване Грозном» 100-121 стр.
3 Мифотворчество Т.Зульфикарова в поэме «Откровения Сергия Радонежского» 122-13 9стр.
Заключение 140-143стр.
Библиографии 144-150стр.
- Тема становления личности в поэме «Книга детства Мушфики»
- Нравственный конфликт в поэме «Первая любовь Ходжи Насреддина»
- Автор и герой в «Поэме о Михаиле Черниговском»
Введение к работе
Конец XX века в художественной литературе - это время поиска нового художественного синтеза, который ведётся в широком диапазоне возможностей современного искусства слова. Максимальная раскрепощенность и внутренняя свобода литературы этого периода находят воплощение в поэтике её текстов, что проявляется и в частом отказе от канонов, и в дерзком экспериментировании. Главным предметом внимания и изучения в сфере словесно-художественного творчества конца XX века становится жанровая модификация литературных произведений. В литературных текстах форма словесного выражения направлена не только на воплощение реальности, но и на самоё себя, на собственное конструирование и совершенство, позволяющее в самой речевой форме литературы ощущать прекрасное. Литературоведы так отзываются о литературной ситуации того времени: «В последние десятилетия в литературе наблюдается активизация разнообразных процессов: усиление взаимодействия между элементами жанровой системы, трансформация жанров, в результате чего возникают новые жанры, межродовые образования, модернизированные модификации архаичных жанров, авторские жанровые формы. Всё это многообразие характеризует современную жанровую систему как гибкое мобильное образование с широким спектром возможностей, где, однако, авторская воля находится с «памятью жанра» (М. Бахтин) в гармоничной взаимообусловленности» (8,78). Было обращено внимание и на то, что в этот период в русской литературе отмечается «усталость» «деревенской» и военной прозы. Всё чаще появляются произведения, авторы которых воспринимают действительность в масштабе эпох, а не в локальных исторических отрезках времени. Писатели рубежа 70-х - 80-х годов понимают невозможность продолжения только реалистических традиций в художественной литературе. Им становится ясно, что мир намного сложнее и не укладывается в систему
причинно-следственных связей. В связи с этим идут поиски новых средств художественного изображения. По мнению Ковского В.Е., во многих произведениях «...художественная мысль ныне напряжённо ищет философских, обобщённых решений, смело поднимается к символу, метафори стике, широко использует форму «мифологического» повествования» (57,126). Символы приобретают значение ведущего фактора, так как в них переносный смысл образа становится одним из устойчивых признаков внутренней структуры произведения. Складываются условия и предпосылки возникновения нетрадиционной литературы и отход от реалистического направления. В недрах литературного процесса конца 1960 -начала 1970-х годов происходит постепенное вызревание органичных для неё форм и конструкций, и питается она открытиями не только литературного сознания, но и в известной мере - гуманитарного сознания предшествующего времени, вследствие чего пафосом литературы конца XX столетия становится серьёзная интеллектуальная работа.
Аналогичные процессы проходили и в таджикской прозе. Как известно, таджикской литературе первой половины прошлого столетия были присущи усиленное гражданское звучание, чёткая, ориентированная на социалистические идеи мировоззренческая основа (иногда откровенно декларативная). В произведениях того периода действие развивалось поступательно, без смещения временных пластов, основной пружиной в развёртывании фабулы были внешние обстоятельства, которые довольно жёстко детерминировали всю структуру произведения. Чаще всего внутреннему миру героев, исследованию побудительных мотивов их действий уделялось меньше внимания. Таковы были ведущие тенденции реалистической прозы того времени, лучшими представителями которой были С.Айни, Дж.Икрами, С.Улуг-заде, Х.Карим и др.
Начиная со второй половины XX века происходят кардинальные изменения, которые способствовали обогащению возможностей
реалистической литературы, открывали новые грани детерминизма. Формируется новое, более внимательное отношение к повседневности, обостряется интерес к многоплановости уникального индивидуального опыта, к сложным противоречиям современной реальной жизни. Следствием этого стало расширение диапазона эстетического освоения действительности. Об углублении эстетического опыта таджикских писателей, об усилении в литературе элементов художественного эмпиризма свидетельствовало появление в 60-80-е годы новой прозы, представленной именами Ф.Мухаммадиева, У.Кухзода, С.Сорбона, С.Турсуна, А.Самада, К.Мирзоева, Т.Зульфикарова и др.
', Тяготение к эмпирической манере письма - во многом следствие осознания писателями сложности жизни, неисчерпаемости социальной практики. Писатели всё больше отходят от традиций прямолинейного изображения действительности, стремясь обогатить спектр своего мировоззрения.
Следует отметить, что в произведениях современных таджикских писателей всё большее внимание обращается не только на внешние объекты-отличия (природа, быт, этнокультурная среда, фольклор), но и на внутренние (мироощущение, мифологическое сознание, восприятие окружающего мира). Соответственно выбирается способ отражения действительности, художественный язык, литературная техника. Но стимул, внутренний смысл произведений остаётся прежним: выявление и утверждение самобытности мироощущения.
Рассматривая творческие поиски таджикских писателей, следует учитывать тот факт, что в таджикском народе сохранились мифологическое сознание, архаический фольклор, духовная самобытность. Отсюда необычно сильная связь современной таджикской прозы с литературной традицией.
Определяющую роль в таджикской литературе имели дидактические мотивы, которые прозаики черпали из классической литературы и фольклора.
Б.Гафуров в книге «Таджики» отмечает, что в творчестве писателей Востока большое место занимали вопросы морали и воспитания, философские и гуманистические мотивы, подчас смелая защита интересов народных масс, выступление против произвола и насилия. Не всегда писатели и поэты могли открыто выражать свои мысли, в связи с чем широко использовали мифологические сюжеты и притчи. К примеру, в знаменитой книге «Синбад-наме» Захири Самарканди «увлекательный сюжет обрамляющего повествования послужил автору поводом для введения множества притч, излагающих в занимательной форме положения «науки об управлении страной». Многие притчи содержат в завуалированной форме критику правителей и довольно едкую иронию в их адрес»(28,68-69).
В самом характере притч, создающих представление об идеальном герое (чаще всего - об идеальном, справедливом и мудром правителе), было заключено много общегуманистических истин, соответствующих народным представлениям о человеке, достойном подражания. «Современные писатели часто обращаются именно к этой дидактической традиции, используя древние притчи и заключённые в них наставления для того, чтобы выразить своё отношение к тому или иному поступку своего героя, поддержать ссылкой на древние легенды и предания (в которых накопился опыт жизни многих поколений), хорошее, осудить дурное и т.д.», - пишет литературовед З.Г.Османова (82,124).
Традиция остаётся мерой отсчёта, критерием, на которые опираются в своих поисках таджикские художники слова. Как отмечает М.Шукуров, «в таджикской литературе растёт стремление к широким философским обобщениям, что и порождает неослабный интерес к освоению накопленной веками мудрости» (115,173). На наш взгляд, таджикские писатели никогда не теряли ощущения того, что за ними стоит многовековой литературный опыт, культура художественной мысли и слова. Общеизвестно, что связь с традицией всегда придавала творчеству писателя национальную
самобытность, способствовала сохранению литературного языка и литературной почвы. И хотя становление и развитие современной прозы связано с выделением индивида из этнической общности, с усложнением конфликта между личностью и средой, с процессами урбанизации и модернизации, таджикским писателям удаётся сочетать идейное новаторство с бережным отношением к национальной традиции, высокую степень социальной ответственности с современной техникой письма. К примеру, Ф.Мухаммадиев, У.Кухзод, С.Рахим, Т.Зульфикаров успешно применяют поток сознания, временные смещения, условные формы, С.Улуг-заде достигает эпического размаха благодаря историческому ракурсу изображения, а поэмы Т.Зульфикарова являют собой пример современного мифотворчества. Связь истории и современности в сюжете выступает в основном не в хронологической последовательности вчерашнего и нынешнего дня, а выражается в идей но-темати ческой направленности произведений, в их проблематике и жанровой форме. В своей работе «Мифологические истоки таджикской литературы первой половины XX века» А.А.Рахмонов подчёркивает, что «мифические и эпические сюжеты в таджикской литературе XX века не исчезли, они служили и служат для связи времён и поколений»(88, 55).
у В творчестве таджикских писателей конца 70-х и начала 80-х годов прошлого века наблюдается художественное переосмысление мифов, сказок, преданий и легенд, в которых ярко выражен опыт духовного развития народа. Проникновение мифических представлений в таджикскую прозу XX века происходило несколькими путями. Во-первых, мифы являются неотъемлемой частью мировоззрения современных писателей как культурный материал прошлого. Во-вторых, под влиянием литературных традиций писатели обращаются к сюжетам, образам мифологии, историческим преданиям, а также фольклору и верованиям, что обогащает содержательную основу произведения.
О литературном мифотворчестве в советской литературе критика громко заговорила в связи с появлением в 1970 году повести Ч.Айтматова «Белый пароход». Проблема мифологизма, у него как отмечают исследователи, "решается не на уровне морально-психологического переосмысления мифа и сказки, а в аспекте связи мифа с действительностью и отталкивания от него" (34,301). Исследуя истоки мифотворчества в таджикской литературе и связывая его с современным литературным процессом, А.А.Рахмонов отмечает, что в «Шахнаме» Абумансура Дакики, и особенно в «Шахнаме» Фирдоуси, большинство древних мифов приняли форму дастана и преломились в призме нового мусульманского мировоззрения. Начиная с Рудаки, большинство поэтов-лириков использовали мифы в своих произведениях как архетипические образы, реминисценции и сравнения, которые обогащали образную систему их поэзии» (88,54). Всесторонне изучая традиции использования мифологических сюжетов, а также современное представление о мифах, А.А.Рахмонов приходит к мнению, что «...под влиянием литературных традиций писатели обращаются к сюжетам, образам мифологии, историческим преданиям, а также фольклору и верованиям. Они обогащают содержательную основу произведения». И далее учёный подчёркивает: «Мифопоэтическое мышление получило своё второе рождение в таджикской литературе конца 80-х - начала 90-х годов, а именно в творчестве С. Улуг-заде, Ф. Мухаммадиева, Т. Зульфикарова» (88,25).
Таким образом, следует отметить, что интерес писателей XX столетия к фольклорно-мифологическим сюжетам весьма глубок, и это не случайно. Мифопоэтические образы, созданные Ч. Айтматовым, О. Чиладзе, 10. Рытхэу, Г. Матевосяном, А. Кимом, Т. Пулатовым, Т. Зульфикаровым, не противостоят реалистическому восприятию жизни. Они служат раскрытию в нём извечных общечеловеческих ценностей. Мифы для писателей становились началом для понимания и интерпретации литературных произведений. Не случайно О.М. Фрейденберг заметила: «Миф был всем - мыслью, вещью, действием,
существом, словом; он служил единственной формой мировосприятия и во всём его объёме, и в каждой отдельной части» (109,44). В любом мифе сверхъестественные явления и события описываются как реальные факты, в которых происходят прямые переклички прошлого и настоящего.
В таджикской литературе XX века образы и сюжеты литературы прошлого помогают писателям найти ответы на жизненно важные вопросы времени. Традиционные образы становятся мотивом становления новых форм художественного творчества. Разумное видение мира, которое формируется через внутреннее мировоззрение лирического героя в персидской литературе, не остаётся в стороне от мифологического понятия.
В 80-е годы прошлого столетия в недрах литературного процесса рождаются разные литературные направления, стилевые течения. Исследователь М.Ходжаева, выделяя «по способу мышления писателей, по принципам отражения ими жизни» реалистическое и романтическое стилевые течения, в свою очередь, в последнем отмечает три степени проявления романтического начала:
Романтические произведения, в которых поэтически воссоздаётся реальная действительность.
Условно-символические произведения, в которых изображение очень далеко от действительности и смещаются разные пространственно-временные планы, отмечается большая напряжённость чувств, используется множество метафор, олицетворений, символов, выражаются философско-поэтические идеи.
Фантастические произведения, в которых изображение совершенно не соответствует действительности. В подобных произведениях изображения кажутся правдоподобными, фактически же речь идёт о явлениях, не встречающихся в жизни или совершенно видоизменённых (112,41).
Следует отметить, что, пребывая в мощном поле многовековой культурно-художественной традиции, современная литература в то же время
дистанцируется от неё, вступая в диалог с ней. В творчестве таджикских писателей, стремящихся к созданию произведений, адекватных мироощущению современного человека, постоянно идёт процесс
взаимодействия традиций с новаторскими поисками. Так, ведущей тенденцией художественных исканий представителей условно-метафорической прозы С. Рахима, М. Сайдара, Бахманиёра является творческое переосмысление традиций исконно таджикских прозаических жанров дастана и кисса. В основе произведений Бахманиёра и М. Сайдара нередко лежат притча или миф, написаны они либо возвышенным стилем священного писания, либо в сказочно - условной манере дастана.
Многочисленные повторы, рефрены, ритмизированные зачины, специфический синтаксис с обилием инверсий, лексика высокого стиля - все это сближает произведения представителей условно - метафорической прозы с образцами так называемой « изящной прозы» («насри фанни») классической таджикско-персидской литературе. Одной из характерных черт этой прозы, по словам исследователя НЛО. Салимова, является «тенденция к отказу от простоты изложения, что повлекло за собой постепенное проникновение поэтических фигур в ткань прозы, к которой стали предъявляться критерии искусства» (89,13). Исследователь отмечает «взаимосвязь художественных аспектов прозы с преобладающим влиянием на неё арабского языка как носителя огромного пласта мифологических сюжетов и содержательно-жанровых форм». Вряд ли кто-либо усомнится в созвучности «насри фанни» поэмам Т. Зульфикарова, С. Рахима, М. Сайдара и др. Их проза отличается более высоким уровнем условности, усложнённостью, широким использованием символики, развёрнутых метафор. В ней апробируются и выявляются эстетические достоинства таких художественных средств, как временные смещения, неожиданный перенос места действия, символическая зашифрованность.
Вследствие этого обновление литературы последних десятилетий XX века осуществляется за счёт активного сопряжения интенции классики с интенциями иного художественного опыта, благодаря чему складываются художественные феномены, весьма значительные по своим результатам. Думается, что именно в силу противоречивости фактов литературы конца XX века в критике зазвучали голоса о формировании нового типа поэтики. Речь в том числе идёт и о так называемой условно-метафорической, или, как её называет М. Ходжаева, условно-символической прозе, пик развития которой в русской литературе связан с появлением «Живой воды» В. Крупина, «Кроликов и удавов» Ф. Искандера. Условно-метафорическая проза в реальной жизни способна видеть её абсурд, алогизм, в будничном её течении угадывать катастрофические парадоксы. Она позволяет использовать фантастические допущения, испытание действующих лиц необыкновенными возможностями, чтобы ярче показать суть реальности, скрытой за условностью форм и приёмов. Разумеется, условность прозы служит средством выражения авторской концепции жизни. Творческие поиски современных художников слова со всей очевидностью показывают, что символика, художественная условность, метафоричность не противоречат реальной основе произведения, если у писателя присутствует чёткая позиция, если он решает серьёзные проблемы, важные для современного ему общества. Талантливый писатель находит здесь точную меру условности, чтобы как можно убедительнее донести до читателя свою идею.
Таким образом, начиная с 1970-х годов определяющим фактором становится не привычная смена литературных направлений, течений, школ, а эволюция творческого сознания художника. Следовательно, на фоне возникновения в русской литературе условно-метафорической прозы и интереса таджикских писателей к мифам и сказкам, закономерно было появление в литературном процессе такого своеобразного писателя, как Т. Зульфикаров. Если помнить, что с начала 60-х годов XX века в творчестве
видных таджикских прозаиков - Дж. Икрами, П. Толиса, Ф. Мухаммадиева и многих других всё большее место занимает духовная сфера человеческих отношений, что в таджикской прозе последнего времени происходит интенсивный процесс её психологизации, то в этом смысле искания Т. Зульфикарова не противостоят общему направлению литературного процесса.
Поток научных исследований и публицистических выступлений, логично последовавших за изменением мировоззрения в национальных культурах, «ставит нас перед фактом необходимости переосмысления ценностей... литературы, написанной на русском языке нерусскими по происхождению писателями».1 Творчество киргиза Чингиза Айтматова, казаха Олжаса Сулейманова, белорусов Василя Быкова и Алеся Адамовича, армянина Леонида Гурунца, башкира Анатолия Генатуллина, грузина Чабуа Амирэджиби, украинца Виталия Коротича, таджиков Мансура Суруша и Тимура Зульфикарова, чукчи Юрия Рытхэу, татарина Михаила Львова и многих других, пишущих на русском языке, свидетельствует о формировании «особой», «необычной» литературы и о явлении «русскоязычный писатель» в русской и национальных культурах.
Т.Зульфикаров из тех редких людей, кто живет и творит в двух великих культурах. Он говорит о себе: «Две культуры, две цивилизации особенно притягивали и волновали меня, томили и томят: Русь и Азия. Русь - родина моей матери, Азия - родина отца... Когда во мне говорит отец, я пишу о Таджикистане. Когда говорит мать, я пишу о России...» (51,7). Писатель в своих произведениях рассматривает прежде всего нравственно-этические проблемы двух народов, имеющих многовековые культурные и литературные традиции. При этом осмысливает их как человек, обладающий своеобразным видением мира, живущий в конце века, насыщенного социальными
' Исаев М., Бахтикиресва V., Рыжова Н. Свой среди своих или свой среди «чужих»?//Лит. Газета.-№33.- 2005
катаклизмами. Он пытается выявить внутренний мир героя, нравственные конфликты, возникающие на протяжении всего его жизненного пути.
В отличие от своих собратьев по перу, Т.Зульфикаров не получил ранней известности. Как ни уговаривали его наставники и друзья предоставить свои ранние произведения на суд читателя, он не сделал этого шага, так как писателю хотелось войти в литературу уже сложившимся мастером.
Первые книги Т.Зульфикарова увидели свет в конце 70-х годов прошлого века. На протяжении всех последующих лет он пишет очень много и пробует себя в разных жанрах, но публикуют его произведения редко. Причиной этому могло послужить предвзятое отношение критиков и литературоведов к национальным писателям, пишущим на русском языке. Тем не менее интерес к таким авторам всё более усиливался. Во многом этому способствовало творчество Ч.Айтматова, писавшего как на киргизском, так и на русском языках. В разных республиках многонационального Советского Союза тоже появляется ряд русскоязычных писателей (Ф.Искандер, Г.Гулиа, Т.Пулатов, Т.Зульфикаров). Литературовед Масуд Муллоджанов в предисловии к первому сборнику М.Суруша «Изгнание» (1994) не считает необычным то, что этот писатель пишет на русском и таджикском языках. Критик вспоминает в этой связи Абуали ибн Сино, творившего на фарси и арабском, Саята Нову, писавшем на армянском, азербайджанском и грузинском языках. Не обделяет он своим вниманием и киргиза Чингиза Айтматова. Рассматривая современный литературный процесс, автор отмечает, что у нас в Таджикистане появилась целая плеяда литераторов, пишущих на русском языке» (74, 6). М. Муллоджанов называет Анвара Тавобова, Нисо, Алишера Киямова, а также известного во всем мире писателя Т.Зульфикарова.
М.У. Ахтамова в своей диссертационной работе «Концепция детства в творчестве Т. Пулатова» обращает внимание на то, что в творчестве Т. Пулатова сошлись три литературные традиции: таджикская, узбекская и
русская. Писатель, с детства привыкший к разноязычной речи, в статье «Язык, Автор, Жизнь» заметил: «...разноязычная речь порой утомляет, но ...что же делать?». Принять время как должное; проснувшись утром и выйдя на балкон, поговорить с соседом о космических новостях по-узбекски, тут же, обернувшись, ответить на вопрос сестре по-таджикски, но, не сумев потом вовремя переключиться, сделав паузу, чтобы перейти на русский и ответить жене длинным монологом о воспитании наших трехъязычных детей, ибо и их сознание, как и моё, наполнено таким количеством языков и слов, что каждая вещь или явление видится им, по меньшей мере, в трёх вариантах названия, ведь «солнце» по-русски - это совсем не то, что «куеш» по-узбекски, и уже совсем не то, что «офтоб» по-таджикски» (87,109). Троекратное восприятие мира даёт возможность писателю изображать окружающую действительность с точки зрения человека, впитавшего в себя три культуры, которые несут в себе богатое наследие прошлого.
Полемизируя на страницах «Литературного обозрения» с критиком \ Л.Аннинским, Т.Пулатов выскажет интересную мысль о том, что ; мироощущение русского человека существенно отличается от своеобразного мироощущения восточного человека. Это высказывание станет очень важным для понимания как творчества самого Т.Пулатова, так и творчества : самобытных русскоязычных писателей, в том числе и Т.Зульфикарова.
Актуальность избранной темы данной диссертационной работы определяется тем, что Т.Зульфикаров занимает особое место в таджикской русскоязычной прозе не только по своему мастерству и глубине охвата проблем, но и по своей роли в сознательной модернизации таджикской и русской прозы с ориентацией на многовековой опыт таджикско-персидской и европейской литературы. В последние десятилетия прошлого столетия проявляется интерес учёных, литературоведов, общественности как к личности прозаика, так и к его творчеству. Однако по сей день нет специального труда, где идейные и проблемно-тематические характеристики
творчества писателя были бы проанализированы не только в аспекте их социальных, философских и эстетических предпосылок и так называемого культурного ареала их существования, но и с точки зрения основных тенденций развития Зульфикарова-художника, чем и обуславливается его новаторство в таджикской прозе. Имеются вступительные статьи к сборникам произведений писателя, отклики критиков на письма читателей, небольшие обозрения творчества Т. Зульфикарова, в которых делается попытка выявить своеобразие его творческого почерка и проводится сравнение с другими писателями. В основном внимание обращается на его "восточные" поэмы, поскольку именно в этих произведениях, по мнению некоторых критиков, раскрывается индивидуальность художника. "Русские" поэмы оставались вне поля зрения исследователей.
В работах исследователей и критиков, писавших о Т. Зульфикарове, прослеживается желание выйти за рамки традиционной системы категорий в оценках писателя.
Особый интерес вызывает монография известного таджикского учёного М. Шукурова "Обновление". Её автор исследует творчество ведущих современных таджикских прозаиков: Дж. Икрами, Рахима Джалила, Фазлиддина Мухаммадиева, Сатыма Улуг-заде и многих других писателей, чьи произведения стали определённой вехой в истории таджикской литературы XX века. В поле зрения ученого и проза Т. Зульфикарова. М. Шукуров не ставит задачу исследовать творческую эволюцию писателя, раскрыть многообразие его художественного мира, выявить то, как складывались литературно-эстетические взгляды художника. Он выстраивает хронологию произведений Т. Зульфикарова, что позволяет проследить тенденции развития творчества писателя, рассмотреть его в контексте литературного процесса. Учёный отмечает интерес писателя к таджикскому фольклору, что позволяет ему говорить о некоторых особенностях метода и стиля художника.
На своеобразие идейно-тематического содержания и поэтику произведений Т. Зульфикарова обращает своё внимание критик В. Оскоцкий. Объектом его исследования стали «восточные» поэмы писателя - «Книга детства Мушфики», «Первая любовь Ходжи Насреддина», «Возвращение Ходжи Насреддина», «Книга откровений Омара Хайяма». Подчёркивая напряжённую динамику сюжета, критик особо выделяет не столько движение событий в произведениях писателя, сколько мысль, которая свободно смещает границы пространства и времени. В. Оскоцкий говорит о притчевом начале в произведениях Т. Зульфикарова, возникающем на стыке яви и воображения и вызывающем ассоциативный поток символов и аллегорий. Но, по мнению критика, писатель не мог преодолеть «сопротивление стилевой инерции к консервации, к которой условно-притчевое повествование склонно куда чаще, чем традиционное реалистическое письмо. Отсюда самогубительные повторы однажды найденного, будь то каскад излюбленных эпитетов, образных ассоциаций, символических уподоблений или блоки сюжетных конструкций» (81,15). Рассуждая о некоторых особенностях поэтики Т. Зульфикарова, исследователь в своей статье рассматривает основные мотивы «восточных» поэм, отмечая их роль в произведениях писателя.
Отдельные аспекты стиля прозы Т.Зульфикарова рассмотрены в докторской диссертации МЛО. Ходжаевой «Проблемы индивидуального стиля и стилевых течений в современной таджикской прозе 70-х начала 90-х годов». Обращаясь к вопросу соотношения «автор - повествователь - герой -читатель», МЛО. Ходжаева анализирует ряд произведений современных таджикских прозаиков - А. Самадова, Сорбона, С. Рахима, в том числе поэмы Т. Зульфикарова «Охота царя Бахрама - Гура Сасанида» и «Притчи дервиша Ходжи Зульфикара-девоны». Автор диссертации приходит к выводу, что «...это соотношение образовывает закономерность наиболее характерных стилевых особенностей, определяет роль объективного и субъективного начал, диктует необходимость обращения к условному, романтическому или
реалистическому течениям» (112,20). Художественная позиция писателя, его романтическое восприятие и оценка изображаемого, преобладание здесь субъективного начала обусловили определение исследователем произведений Т. Зульфикарова как условно-символических.
Т. Зульфикаров - зрелый мастер слова, у которого уже сложилась своя художественная система. Его произведения, как по своей структуре и форме, так и по методу отличаются от традиционной и уже привычной читателю литературы. Для того, чтобы намного полнее и достовернее выразить свой художественный мир, писатель обращается к так называемой орнаментальной прозе. Орнаментализм позволяет художнику перейти от изображения «...конкретно-исторического облика ситуации к постижению её глобального смысла, её глобальной сущности, которая была невыразимой на языке классической прозы» (94,74). Следует отметить, что орнаментальная проза функционально близка к поэтической речи древнеславянской литературы. Особый взлёт орнаментальность получает в художественную эпоху 1920-1950-х годов. Она переживает несколько этапов в своём развитии, не только следуя закономерностям внутриэстетического порядка, но и выполняя требования господствующей литературной политики. Т. Зульфикаров пришёл к орнаментальной прозе не сразу, но его творчество уже 80-х годов прошлого века возрождает принципы орнаментализма. Произведения писателя представляют собой синтез эпической и лирической поэмы. В эпической поэме события, характеры, социальные условия предстают как самостоятельные, внешние по отношению к автору. И в то же самое время в поэмах Т. Зульфикарова предметом художественного воспроизведения становятся представления, мысли, переживания героя, и всё это органически связано с миропониманием самого автора, что является одной из особенностей орнаментальной прозы. В произведениях писателя элементы повествовательности служат для выявления душевного состояния или биографии художественного образа.
Таким образом, изучение художественной позиции Т. Зульфикарова, систематизация особенностей его художественного стиля и творческой индивидуальности, основывающихся на сложнейшем образном и мировоззренческом материале, на наш взгляд, очень актуальны, поскольку эти стороны художественного творчества писателя не изучены до настоящего времени в монографическом аспекте. Это и обусловило выбор темы диссертации как актуальной и значимой.
Основной целью работы является исследование эволюции художественных исканий Т. Зульфикарова, анализ проблематики и идейно-эстетического своеобразия его произведений, попытки создания их модели, его творческого подхода к изображаемым явлениям действительности. Заданная цель привела к необходимости решения следующих задач:
- определить место "восточных" и "русских" поэм в творчестве писателя,
выявить национальные традиции и почву, подготовившую их появление;
- рассмотреть процесс переосмысления установившихся традиций и
романтического мироощущения автора в поэмах Т. Зульфикарова, обращения
к мифопоэтике и устному творчеству таджикского и русского народов;
раскрыть проблематику произведений писателя, проследить своеобразие нравственной эволюции личности главных героев, исследовать художественную специфику поэм;
- охарактеризовать орнаментальную прозу Т. Зульфикарова, рассмотреть
процесс трансформации орнаментальных форм повествования в его поэмах,
проследив творческий путь писателя и выявив те тенденции и элементы,
которые он унаследовал от предшествующей литературы.
Цель определяет структуру диссертационного исследования. Работа состоит из двух глав, заключения и библиографии.
Первая глава - «Идейно-художественное своеобразие восточных поэм Т. Зульфикарова» состоит из трёх параграфов. Первый параграф - «Тема становления личности в поэме «Книга детства Мушфики» посвящен анализу
внутреннего мира главного героя в момент его юношеского рассвета. Писатель психологически убедительно показывает мальчика на распутье двух дорог, на котором герою предстоит сделать непростой жизненный выбор. Во втором параграфе - «Нравственный конфликт в поэме «Первая любовь Ходжи Насреддина» предпринимается попытка рассмотреть проблему «автор и герой», выявить специфику изображения главного героя поэмы и роль автора в ней. Здесь Т. Зульфикаров уделяет большое внимание, как, впрочем, и во всех своих произведениях, нравственной проблематике, исследованию глубинных пластов человеческой души, сосредотачиваясь не столько на поступках Ходжи Насреддина, сколько на его мыслях и ощущениях. Эти две поэмы являются определённой пробой пера в раннем творчестве писателя. Работая над ними, Т.Зульфикаров находил для себя близкие ему литературные тенденции, определял для себя стиль и направление, адекватные его мировоззрению, его художественным поискам. В третьем параграфе - «Вопросы стиля в поэме «Книга откровений Омара Хайяма» основное внимание уделяется поэтике произведения, при этом отмечается рост художественного мастерства Т. Зульфикарова, его проникновение в эстетику орнаментальной прозы. В целом, внимание к названным произведениям писателя вызвано попыткой раскрыть эволюцию становления героя в творчестве Т. Зульфикарова. Эти поэмы дают возможность проследить три ступени развития человеческой личности: детство, юность, старость. В главе рассматривается рост духовного мира человека под воздействием внешних факторов, определяющих его мировоззрение. Анализ означенных проблем ведётся в контексте идейно-художественного замысла произведения, мировоззрения автора, его художественного метода, вопроса взаимоотношения формы и содержания.
Во второй главе - «Художественное воплощение идеи героизации в русских поэмах Т. Зульфикарова» исследуются жанрово-стилевые особенности "русских" поэм писателя. Одна из основных задач в ней -показать наиболее характерные отличия «восточных» поэм от «русских» в
творчестве Т. Зульфикарова как в изображении героев, так и в специфике поэтики его прозы. Глава состоит из трёх параграфов. В первом параграфе -«Автор и герой в «Поэме о Михаиле Черниговском» основное внимание сосредоточено на способах выражения авторской позиции в произведении, на том, как отражается в его сознании мысль о победе добра над злом. Во втором параграфе - «Роль мотивов в поэме Т. Зульфикарова «Легенда об Иване Грозном» рассматривается вопрос освоения и развития традиций орнаментальной прозы, ставится задача определить, какую роль играют мотивы в композиционной организованности сюжета произведения, что позволяет выявить особенности поэтики поэмы Т. Зульфикарова. В третьем параграфе - «Мифотворчество Т. Зульфикарова в поэме «Откровения Сергия Радонежского» обращается внимание на использование мифологической образности в изображении целого народа в трудное для него время через внутренние монологи одного человека. Писателя интересует не только духовный мир личности, но и процессы, происходящие в её сознании.
Анализ «русских» поэм позволил выявить их жанровое своеобразие, принципы поэтики, художественные приёмы, специфику художественных средств, которые используются как в прозе, так и в лирике. Объяснение использования Т. Зульфикаровым эстетической системы орнаментальной прозы мы находим не только в особенностях формы и содержания "русских" поэм, но и в художественных замыслах их автора, в его мировосприятии, в общественной и литературной среде, оказывающей, так или иначе, влияние на творчество писателя конца 70-х - начала 80-х годов прошлого столетия.
При исследовании особенностей метода и стиля поэм Т. Зульфикарова в диссертационной работе учитывается взаимодействие и взаимовлияние жанров, их модификация, определяющиеся жизненным материалом, который использует писатель.
Тема становления личности в поэме «Книга детства Мушфики»
Творческий путь Т. Зульфикарова начинается «восточными» поэмами, неотъемлемым свойством которых являются их философичность, опора на гуманистические, духовно-нравственные константы, вера в созидательные силы человека. Свойственный таланту Т. Зульфикарова романтический пафос пронизывает образную ткань его поэм «Первая любовь Ходжи Насреддина», «Возвращение Ходжи Насреддина» и «Книга откровений Омара Хайяма», расцвечивая выразительными историко-литературными и мифологическими параллелями его язык. Эти произведения вышли в первом сборнике под названием «Поэмы странствий». Сборник предваряет вступительная статья Льва Озерова. В ней автор не поскупился на комплименты в адрес Т. Зульфикарова, заинтересовавшего критика своими постоянными творческими поисками как в искусстве и литературе, так и в самой жизни. Об этом Л.Озеров пишет в своей статье: «Тимур Зульфикаров долго и упорно эксперементировал. Мы спорили. Он делом доказывал, что добивается решения поставленных им задач. А вершины были определены с молодых лет: Леонардо да Винчи, Бах, Данте, Шекспир, Хафиз, Саади, Толстой, Ганди... Любимой настольной книгой стал «Толковый словарь» В.И. Даля -нескончаемое чтение» (79,11). Л. Озеров называет Т. Зульфикарова тонким стилистом и знатоком народной письменной речи. Критик при этом отмечает, что писатель никогда не интересовался вопросами формы как таковой, по его мнению: «...идея, образ, характер пусть с трудом, но сами найдут свою форму выражения, что владеющие поэтом замыслы рвутся к своему единственно возможному воплощению» (79,11). Привлекает внимание криитка ещё одна сторона таланта писателя. Так учёный И.С. Брагинский отмечает, что памятники таджикской литературы, дошедшие до нас, свидетельствуют о том, что таджики имеют многовековые поэтические и прозаические традиции. И по мнению Л. Озерова, Т. Зульфикарова умело следует этим традициям, совмещая колорит прошлого с современностью. Именно изучение народных сказаний, легенд, афоризмов помогают ему создать свою концепцию мира и личности с позиции человека XX века.
В своей работе М. Шукуров сравнивает Т. Зульфикарова с писателем Анатолием Кимом, отмечая близость этих двух прозаиков: «Именно восточной цветистостью слога и музыкальностью фраз близким друг другу А. Ким и Т. Зульфикаров, хотя это свойство у каждого их них выражается по-разному и отличается своей внешней формой» (115,184). Сам А. Ким так же отзывается о поэмах Т.Зульфикарова и подчёркивает право считать произведения этого писателя поэмами, хотя при этом параллельно называет их повестями: «Всё в поэмах (повестях) Зульфикарова представляется необычными: текст, содержание, приёмы построения образов, эпический лад, композиционное построение, и в то же время художественные действия нового для нас автора обоснованы глубокими традициями» (55,49). Здесь же писатель называет Т.Зульфикарова романтиком, но при этом подчёркивает «инфантильность» его романтизма, вызванного отрешением автора поэм от действительности.
В отличие от Анатолия Кима Сюзанна Бабаева называет произведения Т. Зульфикарова прозой. В работе «Я бегу по берегу половодья» она обращается к следующим поэмам Т. Зульфикарова: «Книга детства Мушфики», «Первая любовь Ходжи Насреддина», «Возвращение Ходжи Насреддина» и «Книга откровений Омара Хайяма», пытается разобраться в характере мышления писателя, определить его художественное мировосприятие и позиции автора к реальной действительности. С. Бабаева отмечает в произведения писателя «взаимопроникновение» голосов автора и героя. Об этом, по её словам, свидетельствуют «...характеры героев, та художественная «поддержка», которую оказывает им автор при выражении именно идеи добра» (6,95). В своей работе С. Бабаева говорит о главных героях «восточных» поэм, отмечая при этом их сложный внутренний мир, участие в жизни своего народа. Но литературовед подчёркивает излишнюю эмоциональность, скрывавшую за собой образ, который делается расплывчатым, нечётким.
Нравственный конфликт в поэме «Первая любовь Ходжи Насреддина»
Ходжа Насреддин - широко известный персонаж таджикского фольклора, а также фольклора других народов мира. О нём складывалось много легенд и анекдотов, благодаря которым его фигура кажется слишком пёстрой и разноликой. Но Насреддин Ходжа знаменит не событиями своей личной жизни, а и юмором, тончайшим сарказмом, воплощающим все оттенки народных взаимоотношений и народного языка. Анекдоты и юмористические миниатюры, приписываемые ему, после тщательного исследования открывают такую истину: он отражал не только одно, отдельно взятое географическое пространство или время, а охватывал абстрактные территории полностью, без временных ограничений, давал подлинные картины жизни, традиций, взаимоотношений и все это делал посредством юмористических миниатюр. Юмор, сарказм, увеселительные байки, хвала, хула, анекдоты, смешливые критические замечания - все это есть составные его оригинального творчества. Все события Насреддин отражал кратко (чуть ли ни одним словом), юмористическим языком, с непременным подтекстом. Он боролся с пороком, превращая его в объект насмешки, ставя его в смешные, незабываемые народом положения. Его высказывания по поводу шариата заключают в себе тончайшую критику, которая, как говорится в народе, и смешит, и колет глаза. Таким образом, народная любовь сделала Ходжу Насредцина народным героем. Как говорится, "заставляющий говорить прибегает к помощи языка говорящего", и народ все, что хотел сказать, выразил устами Насредцина,
К фольклорному образу Ходжи Насредцина обращались режиссёры, сценаристы, писатели, создавая в его лице своего героя в зависимости от собственного мировоззрения и жизненных принципов.
В 1976 году публикуется «Первая любовь Ходжи Насредцина» Т. Зульфикарова. Одним из своих учителей писатель считает Леонида Соловьёва, который написал «Повесть о Ходже Насреддине», рассказывающую только об одном периоде жизни героя. Вот что по этому поводу пишет сам Леонид Соловьев: «Конечно, рассказ наш неполон и отрывочен: несколько крупинок, найденных нами, не хватило на большее. Но следом идут другие, каждый найдет новые крупинки, принесет в общую сокровищницу, и, в конце концов, из всего собранного возникнет общими усилиями новая книга о Ходже Насреддине - книга его детства. Наша доля в ней будет невелика, зато в основании. Тот, может быть еще не родившийся мастер, которому суждено написать эту книгу, поставить на ней свой чекан, не обойдет молчанием нашего труда -ив этом наша награда, надежда и умение...» (98,447-448). Думается, что Т. Зульфикаров воплотил в своей работе завещание мастера слова. Его Ходжа Насреддин - это юный герой поэмы «Первая любовь Ходжи Насреддина», отрекающийся от своей первой любви, чтобы избрать путь борьбы со злом, борьбы за счастье обездоленных. Оба эти писателя отошли от канонического образа фольклорного героя, но, в отличие от Л. Соловьёва, Т. Зульфикаров пытался по-иному изобразить народного героя. Соловьёв знал, что говорят в народе про его героя. Изучив и освоив все эти истории, он создал цельное произведение, где воображение автора правило сюжетом, дополняя народную молву. Писатель настолько вжился в образ своего героя, что, возможно, это побудило его сделать Насреддина своим ровесником: «Тридцать пятый год своей жизни Ходжа Насреддин встретил в пути» (98,7). Следует отметить, что именно соловьёвский Насреддин стал особенно популярен в народе. Писатель придал ему окончательную определённость натуры, понятной и близкой читателю.
Создавая образ Ходжи Насреддина, Т. Зульфикаров пояснял: «В отличие от моего замечательного учителя, блаженного Леонида Соловьёва, я не доил Вечную благодатную Корову Фольклора, а попытался сотворить новый Фольклор, нового Насреддина, скорей печального - суфийского мудреца, чем суетливого, весёлого острослова, коих нынче развелось тараканье множество» (45,15). Т. Зульфикаров не выбивается из общего течения, так как во все времена широкое проникновение фольклора в художественную ткань произведения было характерно для таджикско-персидской литературы. Джалол Икрами в соавторстве с Хабибом Назаровым написал дилогию «Приключения Сафара Махсума» (1971) и «Сафар Махсум в Бухаре» (1982). Главный герой -реальный человек, живший в Гиссарской области Таджикистана. Однако этот главный герой имеет ярко выраженные фольклорные черты. Облик персонажа, его удивительные приключения, весь жизненный материал произведения пропитаны духом устного народного творчества и средневековой персидско-таджикской народной прозы. Авторы этой дилогии вводят нас в мир народной мудрости и острословия, в мир сказки, пословиц и поговорок, афоризмов и классической любовно-философской лирики. В дилогии характер образности основан на народных легендах, представлениях и тому подобном, что даёт возможность создать яркие народные характеры, воплощающие народные традиции.
Автор и герой в «Поэме о Михаиле Черниговском»
«Восточные» поэмы являются важным этапом в творческой эволюции Т. Зульфикарова. Они свидетельствуют о том, насколько дороги и близки автору обычаи, нравы Востока, история Азии и ее герои. Он окунается в родную атмосферу, раскрывает перед читателем тот мир, с которым знаком с детства. В. Личутин, рассматривая произведения Т. Зульфикарова, замечает, что в них «...стихия гор куда приветливей, просторнее, сочнее стихов заснеженных новгородских равнин» (67,9). И все-таки историческое прошлое России не безразлично писателю. В своем творчестве он обращается к ее известным историческим личностям, с российским менталитетом, с холодным климатом, который сказывается на формировании характера человека.
Мысль о том, что мироощущения, мировоззрения западного и восточного человека не совпадают, сама по себе не нова. Ещё Р. Киплинг говорил, что Восток - это Восток, Запад - это Запад. Г. Маркес любил подчёркивать, что латиноамериканцы - не европейцы. Но творчеств Т. Зульфикарова свидетельствует о том, что художник, который изначально является носителем двух совершенно разных культур, способен правдиво изобразить в своих произведениях ментальность двух народов. Тем самым писатель отрицает предположение, что человек Запада никогда не сможет до конца понять психику, сознание восточного человека, его манеру видеть и чувствовать.
Безусловно, обращение Т. Зульфикарова к России не случайно, эту мысль подтверждают слова самого писателя: «Я русский поэт, когда во мне говорит мать Людмила Владимировна Успенская» (51,8). Воспитание матери, русской по происхождению, привело к увлечению русскими сказками, былинами, легендами, русской историей и литературой. Они оставили глубокий след в душе писателя, пробудили в нем интерес к историческому прошлому. Названия русских поэм - «Поэма о князе Михаиле Черниговском» (1980), «Откровения Сергия Радонежского» (1984), «Легенда об Иване Грозном» (1983) - свидетельствуют о том, что внимание их автора привлекают те имена, те действующие лица истории, которые остались в памяти русского народа. Об этом говорит и сам писатель: «...главную идею моего творчества сформулировали православные читатели. Русская икона значительно старше русской поэзии. Поэтому даже самая великая русская поэма не может сравниться, скажем, с «Троицей» Рублева. Так вот то, что Господь дал мне записать, есть «икона в слове». Впервые русское слово догнало живописный знак. Вообще слово выше живописного знака, библейское слово, например, выше любой иконы, но русская поэзия сильно отставала. Она была светской, салонной, языческой. Так что по языку мое творчество, безусловно, принадлежит русской культуре, а по методу - культуре православной» (51,8). Именно эти строки раскрывают отношение автора к России и к русскому слову. В художественной системе новой стилевой эпохи начала 80-х годов существенно изменяются отношения автора и читателя, что влечёт за собой качественное изменение позиции автора по отношению к создаваемому им художественному миру, к своему герою.
Внимание исследователей долгие годы привлекает категория образа автора. В настоящее время внимание ученых к проблеме авторской позиции и ее роли в литературном процессе значительно возросло, различные аспекты проблемы авторского самовыражения рассматриваются в трудах Д.Н. Овсянико-Куликовского, В.В. Виноградова, М.М. Бахтина. В литературоведении изучение произведения в соответствии с личностью его творца осуществлялось в разные времена. Ведь присутствие автора дает о себе знать даже в фольклорных сочинениях, так как в них есть единство, которое вычленяет и оформляет данную художественную действительность, но только образ автора в них еще не сформирован. С развитием индивидуально-творческого подхода к авторству в художественный строй произведения все более втягиваются содержательные аспекты личности автора, особенности его идейно-эстетической позиции. Литературно-художественные течения нового времени порождают широкие, философски насыщенные образы-символы авторского самосознания.
Критики разных школ и направлений подходят к проблеме «образа автора» с разных точек зрения.
К примеру, Д.Н. Овсянико-Куликовский проявлял интерес к проблеме отражения авторского сознания в творчестве. Его теория - это теория воплощения личного жизненного опыта в произведении, которую он назвал «субъективным путем»; ученый также предполагал и «объективный» путь, следуя которому писатель забывает о себе и уходит на второй план.
