Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Г. Фаллада и «новая объективность» («Neue Sachlichkeit») 20
1.1. «Новая объективность» в немецкой литературе: идеология и поэтика 21
1. 2. Эстетические позиции Фаллады 50
Глава II. Концепция человека в романах Фаллады 68
2.1. Проблема «маленького человека: теоретический аспект 69
2.2. «Маленький человек»: жертва (романы «Kleiner Mann - was nun?», «Wer einmal aus dem Blechnapf frisst») 86
2.3. «Маленький человек»: «дитя своего времени» (роман «Wolf unter Wolfen»)
2.4. «Маленький человек»: персонификация исторического опыта поколений (роман «Der eiserne Gustav») 128
2.5. «Маленький человек»: «винтик» (роман «Jeder stirbt fur sich allein») 141
Глава III. История и частная жизнь в романах Г. Фаллады 156
3.1. Специфика историзма Фаллады и жанровые особенности его романов 156
3. 2 История-художник-современность: романы «Wolf unter Wolfen» и «Der eiserne Gustav» в условиях фашистской диктатуры 185
3.3. Поэтика «маленького счастья» и идиллический хронотоп 198
Заключение 220
Библиография 226
- «Новая объективность» в немецкой литературе: идеология и поэтика
- Проблема «маленького человека: теоретический аспект
- Специфика историзма Фаллады и жанровые особенности его романов
Введение к работе
Творчество Ганса Фаллады (Hans Fallada, (1893-1947), настоящее имя Рудольф Дицен) занимает в немецкой литературе 1930-40 гг. особое место. Главной темой его романов стали взаимоотношения личности и истории, человека и общества. Фаллада был свидетелем трагических событий, произошедших в Германии первой половины XX века - Первой мировой войны; краткого, политически и экономически нестабильного периода Веймарской демократии, становления и крушения фашистской диктатуры, все эти события вошли в его романы.
Романы Фаллады пользуются вплоть до сегодняшнего дня огромной популярностью у читателей всего мира. Карьера писателя началась блестяще: роман «Маленький человек - что дальше?» («Kleiner Mann- was nun?», 1932) стал бестселлером не только в Германии, но и в Америке, странах Европы, в нашей стране. Благосклонные отклики на свои романы Фаллада получил от таких мастеров, как Герман Гессе, Томас Манн, Роберт Музиль, Герман Брох, Курт Тухольский, Альфред Канторович1.
Рецепция творчества Фаллады в Германии начинается с выхода в свет его романа «Крестьяне, бонзы и бомбы» («Bauern, Bonzen unci Bomben», 1931). Одним из первых рецензентов Фаллады был очень влиятельный литератор Веймарской республики К. Тухольский, отметивший достоверность изображения в романе нравов провинциального городка . Несколько рецензий на ранние романы Фаллады принадлежат перу Г. Гессе. Гессе особенно высоко ценил роман «Кто однажды поест из жестяной
1 Это отражено в письмах к Г. Фалладе и его издателю Э. Ровольту: Р. Музиль (Брунсхауптен), письмо Г.
Фалладе от 1 июля 1932; Т. Манн (Мюнхен), письмо Э. Ровольту от 29 сентября 1932; Г. Брох (Вена),
письмо Э. Ровольту от 29 апреля 1934 г; Г. Брох (Альт Аусзее), письмо Г. Фалладе от 22 ноября 1937г; А.
Канторович (Киль), письмо Г. Фалладе от 25 июля 1932 г (материалы архива Фаллады г. Фельдберг (ФРГ):
Literaturzentrum Neubrandenburg e.V., Fallada-Archiv Feldberg). А также а рецензиях: Hesse, H. Kleiner Mann-
was nun?/H. Hesse II Baseler Nationalzeitung.- 17.7.1932; Hesse, H. Hans Fallada. „Kleiner Mann - was nun'VH.
Hesse// Das Biicherboot.- Berlin.- Juni 1932; Hesse, H. Der пене Fallada (Hans Falladas „Wcr einmal aus dem
Blechnapf frisst")/H. Hesse// National - Zeitung Basel.- 1 April 1934; Tucholsky, K. Bauern Bonzen und Bomben/
K. Tucholsky. - Ausgewahte Werkc in III Bdnden. - Reinbek bei Hamburg: Rowohlt, 1965.- Band II, S 286-294.
(Erstdruck unter dem Pseudonym Ignaz Wrobel In: Die Weltbuhne 27: 14. 1931).
2 Tucholsky, К. Указ. соч. - S 291.
5 миски» («Wer einmal aus dem Blechnapf frisst», 1934) за его гуманистический пафос: «Es hat das Licht der Liebe, der Liebe zum Menschen und der Liebe zur Wahrheit, es hat die Tapferkeit des Erkcnntnisswollens und die Treue der Zeichnung»3.
Стремительно развивавшаяся писательская карьера Фаллады была прервана вследствие прихода к власти НСДАП в 1933г. Прервана - не в значении закончена: Фаллада не оставил писательство в условиях нацистского террора, и большинство произведений создал после 1933 года. Фаллада не был приверженцем нацистской идеологии, но и не эмигрировал из Германии. Он вел уединенное, практически изолированное от внешнего мира «существование Робинзона» в своем поместье в деревне Карвиц. Фаллада может быть причислен к писателям - «внутренним эмигрантам», занимавшим позицию неявного протеста по отношению к режиму4. Изоляция не стала для Фаллады спасительным убежищем: желание создавать романы о жизни немецкого общества вынуждало писателя занять в них определенную позицию по отношению к происходящему в Германии.
В период Третьего рейха Фаллада создал достаточно много развлекательных произведений, действие которых происходит в историческом вакууме - «Сказка о городском писателе, улетевшем в деревню» («Marchen vom Stadteschreiber, der aufs Land flog», 1935), «Старое сердце отправляется в путь» («Altes Herz geht auf Reisen», 1936) и другие. Фаллада пошел на уступки по отношению к нацистскому режиму: изменил частично текст романа «Маленький человек - что дальше?»; создал для романов «Кто однажды поест из жестяной миски» и «Волк среди волков»
3 «В нем есть свет любви, любви к человеку и любви к правде, в нем есть смелость желания познать и
верность изображения...» - Здесь и далее перевод диссертанта.- Hesse, Н. Der neue Fallada(Hans Falladas
„Wer einmal aus dem Blechnapf frisst")- - Б.с.
4 См. Кауфман, Л.С. Творчество писателей-антифашистов в Германии в годы папизма. Проблематика.
Поэтика. Автореферат на соискание ученой степени доктора филологических наук/ Л.С.Кауфман - М.: МГУ,
1983 - 38с; Tervvort, G. Hans Fallada im „Dritten Reich": dargestellt an exemplarisch ausgeuahlten Romanen/ G.
Tervvort.- Frankfurt am Main; Berlin; Bern; New York; Paris; VVien: Peter Lang, 1992.- S 173-225; Theilig U.
TOteberg M. Das Dilemma eines deutschen Schriftstellers. Hans Fallada und der Faschismus/U. Theilig, M.
Toteberg// Sammlung 3. Jahrbuch fur antifaschistische Literatur und Kunst/hrsg von Uuc Naumann. - Frankfurt
a.M.: RGdebcrg-Verlag, 1980. -S 72- 87.
(«Wolf unter Wolfen», 1937) предисловия, содержащие «реверанс» в сторону власти; под давлением министерства пропаганды приписал роману «Железный Густав» («Der eiserne Gustav», 1938) «нацистский» финал. В его романе «И у нас был ребенок» («Wir hatten mal ein Kind», 1935) некоторые исследователи усматривают элементы литературы «крови и почвы»5.
Несмотря на сделанные уступки, 12 сентября 1935 года имперское ведомство по делам печати (Reichsschrifttumskammer) объявило Фалладу «нежелательным писателем»: ему было запрещено переводить и издавать за границей свои произведения, а также заключать контракты с зарубежными издательствами. За этим мог последовать запрет на публикацию и в самой Германии. На протяжении всего существования гитлеровского режима сохранялось положение Фаллады как опального, нежелательного и в то же время признанного читателями, талантливого писателя. Публиковались как положительные рецензии на книги Фаллады, так и носившие явно угрожающий характер6. Например, журнал Voiksgesundhcit («Здоровье народа») опубликовал в апреле 1936 года рецензию на совершенно безобидную развлекательную повесть «Старое сердце отправляется в путь», оканчивающуюся прямой угрозой: «Wir sind nicht gewillt, durch irgend-jemand, dem wir noch groBziigig erlauben, in Deutschland sich sein Brot zu verdienen, uns unser Aufbauwerk an der Deutschen Nation zerstoren zu lassen. Das mag sich auch Herr Fallada fur die Zukunft merken»7. Настоящей травле Фаллада подвергся со стороны нацистского
критика Г. Лангенбухера .
5 Р. К. Цахау говорит о «начале фашизации» Фаллады. - Zachau, R.K. Hans Fallada als politischcr Schriusteller/R.K. Zachau -New York, Bern, Frankfurt am Main, Paris: Peter Lang, 1990. - S 129-142. См. также Сильман, Т. Романы Ганса Фаллады/T. Сильман // Литературный современник.- I936.-№ 7.- С 182. 6См: Terwort, G. Hans Fallada im „Dritten Reich": dargestellt an exemplarisch ausgeuahlten Romanen.-S166-171; Williams, J. Mehr Leben als eins. Hans Fallada Biografie/ Aus dem Englischcn von H. C. Oeser. -Berlin: Aufbau Verlag Gmbh, 2002. - S 207-310.
7 «Мы не намерены позволить тому, кому мы великодушно разрешаем зарабатывать себе на кусок хлеба в
Германии, помешать нам в деле возрождения нации. Пусть господин Фаллада это себе уяснит на будущее ».
- Цит. по Williams, J. Mehr Leben als eins. Hans Fallada Biografie- S 240.
8 См. рецензию Лангенбухера на роман «Кто однажды поест из жестяной миски»: Langenbucher, И. Falladas
Blcchnapf und die deutsche Literaturkritik/ H. Langenbucher II Der dcutsche Buchhandlungsgchilfe. - Hamburg.-
Juli 1934.-S 211-212.
7 В письме к Э. Ровольту в 1946г. Фаллада напишет: «Kompromisse hat jeder machen mussen, der von 1933 bis 1945 in Deutschland arbeiten wollte -es fing bei jedem damit an, daB er die Nazifahne heraushangte, und entscheidend ist m.E. nur, wie weit es mit diesen Kompromissen ging, ob einer innerlich sauber blieb»9. Социально-критические романы писателя не содержали положений расовой теории, а многие идеи в них вступали в явное противоречие с официальной идеологией. Тем не менее, даже вынужденное сотрудничество с режимом серьезно омрачило репутацию Фаллады в кругах писателей-эмигрантов. Так, Г. Лукач в вышедшей в СССР статье «Ганс Фаллада» (1937), критикуя с марксистских позиций «узость» и «путаиость» мелкобуржуазного мировоззрения Фаллады, в довольно сочувственном тоне пишет о трагедии «высоко одаренного писателя», совершившего попытку «пойти на мировую с фашизмом» . Эта попытка, по Лукачу, ни к чему не привела, поскольку Фаллада и в условиях диктатуры «слишком самостоятелен, слишком художник»11. Но существование в Третьем Рейхе оказалось губительным для таланта писателя: «Для распада германской культуры и литературы судьба писателя Фаллады весьма показательна: национал-социализм может только погубить настоящих писателей, заставить их искренне служить своим целям он не может»12. Рецепция творчества Фаллады в СССР, начавшаяся в тридцатые годы, также носила критический характер в связи с положением Фаллады в Третьем рейхе1 .
Существование Фаллады в фашистской Германии было тяжелым: душевные кризисы следовали один за другим, и когда гитлеровский режим потерпел поражение, физическое и нравственное здоровье писателя было подорвано. Ощущение собственной вшил и вины своей нации он выразил в
9 «Каждый, кто с 1933 по 1945г хотел работать в Германии, должен был идти на компромиссы - это
начиналось с того момента, как ты вывешивал папистский флаг. Решающим обстоятельством, с моей точки
зрения, является то, как далеко ты зашел в своих компромиссах, остался ли ты чистым внутренне...».- В
кн. Lange S. „.. wir haben nicht nur das Chaos, sondern wir stehen an einem Beginn...". Hans Fallada 1945-1947.
Federlese. - Neubrandenburg: Literaturzentrum Neubrandenburg, 1988. - S 31.
10 Лукач, Г. Ганс Фаллада/ Г. Лукач'/Литературный критик.-1937.- № 5.- С 146.
1' Там же.
12 Там же.-С 147.
13См: Сильман Т. Указ. соч.
8 романах «Пьяница» («Der Trinker», 1944) и «Кошмар» («Der Alpdruck», 1947). Свой последний роман «Каждый умирает в одиночку» («Jeder stirbt fur sich allein», 1947) писатель посвятил немецкому сопротивлению. Фаллада умер вскоре после окончания войны, в 1947 году. Не смотря на трагические обстоятельства жизни, которые, по сути, не дали раскрыться его таланту во всей полноте, Гансу Фалладе удалось создать глубокие социально-критические произведения, полные надежды и веры в человека, по праву считающиеся хроникой первой половины XX века.
Уже после смерти Фаллады его творчество «реабилитировал» Й.Р. Бехер в статье «Что же дальше?», назвав писателя «по богатству и многообразию персонажей... самым значительным из нынешних немецких прозаиков»14. Бехер подчеркнул художественные достоинства романов Фаллады, умение «уничтожить разлад между искусством и развлекательной литературой»15, знание тонкостей человеческой души. Бехер упомянул в своей статье даже роман «Железный Густав», как роман, о котором не стоит забывать, несмотря на навязанную концовку.
Первые послевоенные работы о Фалладе в нашей стране связаны с вышедшим в свет романом «Каждый умирает в одиночку» («Jeder stirbt fur sich allein», 1947)16. Безусловно, эти работы не были свободны от идеологических оценок: Фаллада чаще всего рассматривался как писатель, справедливо критикующий фашизм и «буржуазное» общество в целом, но «идейные» позиции писателя с марксистской точки зрения объявлялись «путаными и нечеткими» (Мотылева). В дальнейшем, романы Фаллады исследовались в работах Л.С. Кауфман, Т.Л. Мотылевой, Н.С. Павловой, Б.Л.
14 Бехер, Й.Р. Любовь моя, поэзия/ Пер. с нем. - М.: Художественная литература, 1965. - С. 511.
15 Там же. С. 510.
16 В России роман вышел в 1948 г в переволе Н. Касаткиной, В. Станевич и И. Татариновой. Первые
послевоенные работы о Фалладе в отечественной на> ке: Книиович, II. Последний роман Ганса Фаллады/ Е.
Книпович//Огонек.- 1948.- JS11 50.- С 24; Мотылева, Т.Л. Антифашистский роман Г. Фаллады/ Т.Л. Мотылева
// Г.Фаллада Каждый умирает в одиночку/ Пер. с нем. Н. Касаткиной, В. Станевич и И. Татариновой - М.:
Государственное издательство Иностранной литературы, 1948.- С 5-18; Фрадкин, И.М. Борьба
продолжается/ И.М. Фрадкин - Новый мир.- 1948.- Кч 8. - С. 235-262.
9 Сучкова, П. М. Тонера17. Основной ракурс этих исследований был нацелен на исследование образа фалладовского «маленького человека» как продолжения традиции литературы XIX века. Более подробно эти работы будут охарактеризованы во второй главе диссертации. Л.С. Кауфман провела исследование антифашистской линии в творчестве писателя . Изучение романного наследия Фаллады в нашей стране приостановилось в середине восьмидесятых годов.
В Германии литературоведческие работы по творчеству Фаллады появляются в шестидесятые годы одновременно с появлением первых биографий писателя. Внимание зарубежных исследователей - Т. Лемера, Л. Гесслера, Х.И. Шюлера, Б. Хюппауфа и др.- привлекали следующие темы: социологические истоки образа маленького человека; Фаллада как социальный критик; Фаллада и фашизм; основные мотивы в произведениях Фаллады19. В целом работы по Фалладе в ФРГ и ГДР, как и в СССР, были сильно политизированы: часть исследователей трактовали творчество писателя с сугубо марксистских позиций . Динамика изучения творчества Фаллады связана с постепенным отказом от политической доминанты и
17 Кауфман, Л.С. Социальные романы Ганса Фаллады: Дне. канд. филол. наук/ Кауфман Л.С- М.: МГШІ им
В.И. Ленина, 1964.- 476с; Кауфман, Л.С. Достоевский в Германии (первая половина XX века)/ Л.С.
Кауфман// Немцы в России: русско-немецкие научные и культурные связи. Сб. статен. СПб.:2000. -С 130-
137; Кауфман, Л.С. Реализм и немецкий «периферийный» роман/ Л.С. Кауфман// Вопросы теории
литературы и искусства. - Тамбов: Изд-во Тамбовского ун-та, 1970. - С 53-75; Кауфман, Л.С. Фаллада/
Кауфман Л.С.// История немецкой литературы в 5 томах. Том 5: 1918-1945. М., Изд-во «Наука», 1976.-С
403-418; Мотылева, Т.Л. Достояние современного реализма. Исследования и наблюдения/ Т.Л. Мотылева.-
М.: Советский писатель, 1973.- С 265-269; Павлова, H.C. Типология немецкого романа 1900-1945/ H.C
Павлова.- М.: Наука, 1982.- 219с; Сучков, Б. Л. Лики времени: Статьи о писателях и литературном
процессе: В 2 томах, Т. 1/ Б.Л. Сучков.- М: Художественная литература, 1976.- С 135-211; Топер, П.М. Ганс
Фаллада и его книга «У нас дома в те далекие времена»/!]. М.Топер // Фаллада Г. «У нас дома в те далекие
времена». -М.: Художественная литература, 1975.-С 5-21;
18 Кауфман, Л.С. Немецкая реалистическая литература начала XX века (Антифашистская тема)/
Л.С.Кауфман. - Тамбов: Тамбовский государственный педагогический институт, 1978. - 78 с; Кауфман, Л.С.
Творчество писателей-антифашистов в Германии в годы нацизма. Проблематика. Поэтика. Автореферат на
соискание ученой степени доктора филологических наук/ Кауфман Л.С- М.: МГУ, 1983. - 38с
19 См: Lemmer, Th. Hans Fallada. Eine Monografie/Th. Lemmer.- Fribourg/ Schweiz: Universitat Fribourg, 1961.-
175 s; Schueler, H.J. Hans Fallada. Humanist and social critic/ Schueler H.J. - The Hague, Paris: Moution. 1970. -
124 p; Huppauf, B. Hans Fallada „Kleiner Mann - was nun?"/ B. Hilppauf// Deutsche Literatur im 20. Jahrhundert.
Band I. Analysen und Materialien zur Theorie und Soziologie des Romans/hrsg von M. Brauneck.- Bamberg: CC
Buchner Verlag, 1976. - S 209-239; ThOming, J.C Hans Fallada. Seismograph gescllschaftlichcr Krisen/ J.C.
ThOming// Zeitkritische Romane des 20. Jahrhunderts. Die Gesellschaft in der Kritik der Deutschen Literatur/hrsg
von Hans Wagener. -Stuttgart: I'hilipp Reclam jun, 1975.- S 97-124.
20 Cm. Rein, H. Die neue Literatur. Vcrsuch eines Querschnittcs H. Rein - Berlin: Verlag Bruno Henschel und Sohn.
1950.- S217-226; Gesslcr, A. Hans Fallada. Sein Leben und Werk/A. Gessler.- Berlin: Volk und VVissen
Volkseigener Verlag, 1972.- 176 S.
10 обращении к вопросам эстетического порядка, рассмотрение творчества писателя в соотнесении с литературой XX века. Наиболее интересными среди современных исследований Фаллады являются: Г. Мюллер-Вальдек «Fragen um Hans Fallada» (1995)21, «Hermann Broch und Hans Fallada» (1995)22; К. Прюмм «Exzessive Nahe und Kinoblick. Alltagswahrnehmung in Hans Falladas Roman „Kleiner Mann -was nun?"» (1995)23; P. Ульрих «Fasziniert von Hemingway. Fallada zwischen Tradition und Moderne»24 (2003); P. Цахау «Hans Fallada als politischer Schriftsteller»25 (1990), «Wohnraume in A Farewell to Arms und Kleiner Mann - was mm?» (2003)26.
АКТУАЛЬНОСТЬ диссертации определяется её связью с ведущими
научными направлениями, изучающими функционирование литературы в
контексте культуры; потребностью в определении основных характеристик
почти не изучавшегося в отечественной науке художественного явления
«новая объективность» («Neue Sachlichkeit»); необходимостью корреляции
литературоведческого исследования с новыми направлениями в
историографии и философии.
ЦЕЛЬЮ ДИССЕРТАЦИИ является исследование концепции человека в его взаимодействии с историей, а также принципов отражения исторического опыта в романах Фаллады. В соответствии с целью в исследовании ставятся следующие ЗАДАЧИ:
1) рассмотреть идеологию и эстетику «новой объективности» в контексте культуры Веймарской республики;
21 MQllcr-Waldeck, G. Fragen um Hans Fallada' G. Miiller-Waldeck //Hans Fallada: Beitrage zu Leben und Werk;
Materialien dcr 1. Intemationalen Hans Fallada-Konfcrenz in Greifswald vom 10.06. bis 13.06 1993/hrsg von G.
MQller-Waldeck und R. Ulrich. - Rostock: Hinstorff, 1995. - S 9-25.
22 MQller-Waldeck G. Hermann Broch und Hans Fallada/ G. Muller- Waldeck //Hans Fallada Jahrbuch Nr 1. -
Neubrandenburg: federchen-Verlag, 1995. - S 31-43.
23 Prilmm, K. Exzessive Nahe und Kinoblick. Alltagswahrnehmung in Hans Falladas Roman „Kleiner Mann - was
nun?" IK. Prilmm II Neue Sachlichkeit im Roman: neue Interpretationen zum Roman der Weimarer Republik/ hrsg
von S. Becker und C. Weiss. - Stuttgart; Weimar: Metzler, 1995. - S 255-271.
24 Ulrich, R. Fasziniert von Hemingway. Fallada zwischen Tradition und Moderne/ R. Ulrich //Hans Fallada
Jahrbuch Nr 3. -Neubrandenburg: federchen Verlag o.J., 2003. - S 220-228
25 Zachau, R.K. Hans Fallada als politischer Schriftsteller/R.K. Zachau - New York, Bern, Frankfurt am Main,
Paris: Peter Lang, 1990.-250s.
26 Zachau, R. K. Wohnraume in A Farewell to Arms und Kleiner Mann - was nun?/R.K. Zachau //Hans Fallada
Jahrbuch Nr4. - Neubrandenburg: federchen Verlag, 2003. - S 57-66.
определить эстетические позиции Фаллады в соотношении с программой «новой объективности»;
провести сопоставительный анализ теоретических подходов к проблеме «маленького человека» в отечественной и зарубежной науке;
диахронически исследовать концепцию человека в романах Фаллады;
выявить особенности историзма Фаллады в их соотношении с жанровыми характеристиками его романов;
рассмотреть особенности художественного осмысления исторических событий в политическом контексте нацистской диктатуры;
определить функции идиллического хронотопа в романах писателя.
ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЙ БАЗОЙ ИССЛЕДОВАНИЯ стали положения, выдвинутые в трудах отечественных и зарубежных литературоведов по теории и истории романа: М.М. Бахтина, В.Д. Днепрова, Д. В. Затонского, Н.С. Лейтес, Э. Матьевич, Г.Н. Поспелова, Б.А. Успенского, Ф. Штанцеля, А.Я. Эсалнек; по проблеме взаимодействия традиции и новаторства в литературе XX века: Т. Адорно, Л.Г. Андреева, Н. А. Анастасьева, С. Беккер, А. А. Гугнина, X. Денклера, Н.Л. Лейдермана, П. М. Топера, В. Фэндерса; по истории немецкой литературы и проблемам творчества Фаллады: П.И. Бреннера, Е.А. Зачевского, Г. Каспара, Л.С. Кауфман, Г. Лукача, X. Мебиуса, Т.Л. Мотылевой, Н.С, Павловой, X. Паукера, В.П. Пронина, К. Прюмма, Б.Л. Сучкова, Р. Ульриха, Г.Н. Храповицкой, Б. Хюппауфа, И. М. Фрадкина, Р.К, Цахау; и исследованиях по культуре и истории Веймарской республики и Третьего рейха - И.Я. Биска, X. Гюнтера, Т. Кебнера, Г. Кройцера, Д. Й.К. Пойкерта, В. Райха, В. Шмидта, А.К. Шуон-Виль.
ГИПОТЕЗА исследования заключается в следующем. Одной из главных тем в творчестве Фаллады является взаимодействие истории и частной жизни. Герой Фаллады «маленький человек», обнаруживая традиционные «родовые» черты этого образа, сталкивается с глобальными историческими катаклизмами XX века. Беспомощность перед разрушительной историей
12 конституирует образ героя как «маленького человека». От романа к роману меняется тип взаимоотношений героя и времени: если в ранних романах герой ставится скорее в позицию «жертвы», то в более поздних романах на первый план выходит проблема свободы и ответственности героя в рамках исторических обстоятельств. Своеобразие отражения исторического опыта в романах Фаллады связано с доминированием перспективы героев в восприятии происходящего. Истории, как безликой, разрушительной силе, противопоставляется спасительное частное пространство, «маленькое счастье».
Проблема художественного осмысления исторического опыта в литературном произведении является одним из центральных вопросов как литературоведческих, так и междисциплинарных исследований. Литература и история - эти сферы духовной деятельности человека всегда были близки друг к другу. Вопрос об их взаимоотношении дискутируется в научной среде вплоть до сегодняшнего дня. Литература всегда была, с одной стороны, одним из основных источников знаний о прошлом, по словам СО. Шмидта -«первоосновой массовых представлений об истории»27, с другой стороны и историческая наука обращается к литературным произведениям как к источнику знаний, прежде всего, о повседневности и менталитете прошлых эпох. А.К. Соколов пишет об обращении современных историков к литературным текстам, как источникам, в связи с поворотом «к культурно-антропологическому измерению прошлого, к изучению истории ментальностей»28. Особое внимание Соколов уделяет «текстоцентрической ориентации, стремлению к герменевтическому прочтению исторических текстов» в рамках современной исторической науки, к произошедшему
27 Шмидт, СО. Памятники художественной литературы как источник исторических знаниП'С.О. Шмидт// Отечественная история.- 2002.- № 1. -С 40.
:8 Соколов, Л.К. Наука, искусство и социальные реалии минувшего столетия' Л.К. Соколов'/ Отечественная история.-2002.-Ла 1.-С62.
13 «лингвистическому повороту», который «начался с призывов вернуть историю в рамки повествования (нарратива)»29.
В целом, остается актуальным ещё восходящее к аристотелевской «Поэтике» разграничение художественной и исторической литературы как разграничение реального и вымышленного: историк рассказывает о том, что действительно произошло, художник о том, что могло произойти.
П.М. Лютцелер в книге «Современная история в историях современности» («Zeitgeschichte in Geschichten der Zeit», 1986) отмечает тот факт, что в древнегреческой мифологии музы поэзии и истории - Каллиопа и Клио - были похожи друг на друга как две капли воды, поскольку имели одни и те же атрибуты: свиток и грифель30. Вплоть до 19 века исторические сочинения считались литературным жанром. Да и сам омоним «Geschichte» -«история» - «history» в европейских языках, могущий в зависимости от ситуации обозначать и историю, как литературный сюжет, и историю как цепь событий прошлого, свидетельствует о близости духовных сфер литературы и истории.
Рассматривая проблему сходств и различий исторических
сочинений и романа, П.М. Лютцелер выделяет два главных аспекта этой
проблемы: теоретико-повествовательный и функциональный.
Художественное произведение, равно как и историческое сочинение, подчинено определенной повествовательной логике («Logik des Erziihlen»): автор организует изображаемые события в некую структуру, в которой в зависимости от релевантности одни события изображаются, другие опускаются, определенным образом расставляются акценты31. Общей для литературного произведения и историографии является также ретроспекция в изображении событий. Но при этом, в художественном произведении, даже при использовании художником форм прошедшего времени, часто создается
29 Там же. - С 61.
30См. Lfitzeler, P.M. Zeitgeschichte in Geschichten der Zeit. Deutschsprachige Romane im XX. Jahrhundert/ P.M.
Liitzeler. - Bonn: Bouvier Verlag Herbert Grundman, 1986. - S.2.
31 Cm. Ltitzeler, P.M. Zeitgeschichte in Geschichten der Zeit. Deutschsprachige Romane im XX. Jahrhundert. -S 3.
14 впечатление, что романные события происходят в настоящем. Говоря об отличиях исторического и художественного текста в повествовательном аспекте, Лютцелер особо отмечает тот факт, что если в художественной литературе XX века произошла ломка повествовательных традиций прошлого, то в историографии подобные изменения невозможны: «Der Ruf nach einer Virginia Wolfe, einem Joyce, Doblin oder Broch der I Iistoriografie wird aber ganz vergeblich erklingen» . Кроме того, повышенное внимание к психологическому миру личности в художественном произведении, роль субъективного начала, также отличают его от повествования исторического.
Что касается функций исторического сочинения и романа, то, по мнению Лютцелера, они схожи: «Wahrheitsorientierung, Sinnbildung, Identitatsstiftung und Erinnerung»33, но получают различное наполнение в художественном и историографическом тексте. Особое внимание Лютцелер уделяет проблеме «способности к правде» и «правдивости» изображения («Wahrheitsfahigkeit und Wahrhaftigkeit»). Опираясь на точку зрения Т. Адорно, Р. Барта, М.В. Лиозы, Лютцелер пишет, что искусство не всегда достоверно изображает реальное историческое событие, но при этом сообщает реципиенту некую «фундаментальную правду» (термин В.М. Лиозы) о человеке и мире.
В. Шиффельс также поднимает вопрос о критериях «правдивости», о вымысле и реальности в историографии и литературе. Шиффельс считает, что историография, как любое описание реального мира, может отразить исторические процессы и состояния «точно и полно» («zutreffend und ausreichend», но в любом случает оно лишь приближается к объективности, к правдивости («approximativ»). Художественный мир произведения, создаваемый фантазией автора, закрыт сам в себе («in sich selbst beschrankt»), даже если его пространственно-временные координаты близки координатам
32 «Поиск Вирджинии Вульф, Джойса, Де'блина или Броха в историографии ми к чему не приведет».-Там же.
-S4.
"«Ориентировка в правде, обретение смысла, формирование идентичности, сохранение памяти».- Там же. -
S.12.
15 реального мира, и поэтому его истинность проверяется чисто художественными критериями34.
Историзм как «художественное освоение конкретно-исторического содержания той или иной эпохи, а также её неповторимого облика и колорита» есть неотъемлемая составляющая всякого литературного произведения. Даже в том случае, если исторические события не находят непосредственного воплощения в его сюжете, в скрытом виде историзм присутствует в произведении как «способность художника охватить жизнь в её движении и развитии, изобразить её как превращение прошлого в будущее»36.
В литературоведении принято считать, что ощущение связанности человека и истории впервые открывают романтики: «Не существует иного вида самопознания, кроме исторического» - пишет Ф. Шлегель,- «Никто не знает, что он такое, если он не знает своих товарищей и, прежде всего, первейшего товарища, мастера всех мастеров - гения времени»37. Вместе с тем, элементы историзма исследователи находят и у авторов более ранних эпох: например, Л. Е. Пинский пишет о «бессознательном историзме» трагедий Шекспира, понимая его как «бессознательную историческую правду трагического тона» или как «эпическую правдивость картин
прошлого» . Романтический историзм характеризуется восприятием движения истории как иррационального процесса, как «внсразумного, не только обманувшего просветительские ожидания, но и вообще неуловимого для рационального анализа и предвидения»39, причем романтикам свойственно омысление этого процесса в этических категориях. Чувство истории у романтиков связано с романтической открытостью к инобытию, к
34 См. Schiffels, W. Formen historischcn Erzahlens in den zwanziger Jaliren/ W. Schifiels// Die Deutsche Literatur
in der Weimarer Republik/hrsg von Wolfgang Rothe. - Stuttgart:Philipp Reclam jun., 1974. -S 195-211.
35 Литературная энциклопедия терминов и понятий. - М: Интелвак, 2003. - С 322.
36 Там же.
37 Цит. по Затонский, Д. В. Искусство романа и XX век/ Д. Затонский. - М.: Художественная литература,
1973.-С 104.
38 Пинский, Л. Реализм эпохи Возрождения/Л. Пинский.- М.: Гослитиздат, 1961.- С 250-259.
39 История всемирной литературы в 9 томах. Т. 6.- М.ііаука, 1989.- С 19.
«миру духов», интересом к произведениям искусства прошлого как прообразам романтического искусства. Важной чертой романтического историзма является представление о личности как двигателе истории. Для реалистического искусства XIX века характерно представление о закономерном, поступательном развитии общества во времени. Реализм открывает принцип художественного историзма как принцип причинности. Реалистический роман отличает поиск рациональной объяснимых сцеплений причин и следствий в истории, которые придают романным событиям «типическую цельность»40.
Модернистская литература XX века, порывая с традицией
панорамного реалистического романа, отказывается и от традиционного
историзма как принципа исторической детерминированности. Если
литература XIX века, как утверждает В.М. Толмачев, «трактовала» историго
«в пользу автора»: «история литературы; автор как историк и рассказчик
истории; текст как история, поданная личным или безличным рассказчиком,
серией рассказчиков; историческая поэтика - история литературного образа,
жанра, литературных контактов» , то в XX веке повышается активность
читателя-реципиента, свободно трактующего историю, исходя из
субъективных представлений. На место традиционных «координат»
реалистического историзма приходят «альтернативные законы»
модернистского мировидения: вместо континуальности - повторяемость,
идея прогресса - сменяется идеей распада, рациональность, в центре которой
стоит субъект сменяется радикальным сокращением субъективного начала42.
Огромное значение в изменившейся трактовке истории в литературе XX века
сыграла Первая мировая война, потрясшая фундаментальные основы
западной цивилизации. Б. Хюппауф пишет, что война показала
«принципиальную диспропорциональность» между насилием и
40 Там же. С 32.
41 Зарубежная литература XX века: Учебное пособие для студентов высш. учеб. завед' В.М. Толмачев, В.Д.
Седельник, Д.А. Иванов и др; под ред. В.М.Толмачева. - М.: Изд. Центр «Академия», 2003.-С. 26.
42 См. Steierwald, U. Leiden an der Gcschichte. Zur Geschichtsauffassung der Modcrne in den Texten Joseph Roths/
(J. Steierwald.- Wiirzburg: Verlag Konigshauscn&Neumann GmbH, 199-4.- S. 4.
17 разрушениями, вызванными технологической войной и пытающимися легитимировать её политическими целями. Катастрофа Первой мировой войны превышала «интерпретативный потенциал культурной традиции», её следствием стали многочисленные модернистские эксперименты в области художественного освоения реальности, отождествлявшейся с хаосом, «деструктивность» стала «интегральным элементом» в модернистской концепции времени 43.
Исторические катаклизмы существенно повлияли на облик литературы XX века, обусловив трагическую доминанту в мироощущении крупнейших художников слова. П. М. Тонер, рассматривая в своей статье сущность трагического в искусстве XX века, пишет: «Трагический опыт эпохи становится, чем дальше, тем больше непременной составляющей восприятия произведения искусства,- его темой не обязательно должна быть кровавая война или кровавая революция, или событие, резко нарушающее привычное течение жизни, но любое значительное повествование о современности без трагедийного элемента в судьбе героев, делает его легковесным в глазах читателя»44.
Проблема взаимоотношений человека и истории стала одной из центральных в произведениях немецких писателей, будь то осмысление итогов мировых войн, установления и падения нацистской диктатуры, проблемы раскола и воссоединения Германии в послевоенный период. К этим событиям обращались, так или иначе, практически все крупнейшие художники слова, даже если исторические события и не находили прямого отражения в их произведениях.
Особенностью осмысления исторического опыта в произведениях Г. Фаллады является избранная перспектива: история отражается в его романах с точки зрения «маленького человека», который не в состоянии понять
43 См. Huppauf В. Dererste Weltkrieg und die Dcstruktion von Zcit/ B. Hiippauf//Geschichte als Literatur:
Formen und Grenzcn dcr Representation von Vergangenheit/hrsg von Hartmut Egger.- Stuttgart:Metzler, 1990. -C.
315-327.
44 Топер П. М.Трагическое в искусстве XX века/ П. М. То пер// Вопросы литературы. - 2000.- №2 (март-
апрель) - С 5.
18 происходящее, отрефлектировать причины и следствия происходящего. Он видит лишь отражение глобальных событий в непосредственно данной ему повседневной действительности. Глобальные изменения, социальные проблемы и политические процессы показаны через призму обыденного сознания героев Фаллады, через «микроскоп» повседневной жизни.
Художественная интерпретация взаимодействия обыденного, бытового и глобального в истории в романах Фаллады представляется в настоящее время очень актуальной проблемой. Она связана с ракурсом исследований в современной историографии, в которой с конца 70х- начала 80х XX века преобладают такие направления как антропология, история менталитетов, история быта, локальная история, микроистория. Микроистория рассматривает в единичные феномены, поведение малых групп, как проявления общих закономерностей социального развития. Появление этих тенденций (первоначально в возникшей в тридцатые годы во Франции школе Анналов) означает изменение предмета исторических исследований: на место- истории масс или классов приходит история отдельного человека, отдельной деревни или завода. Использование микроскопа» (термин французского историка М. Вовеля) в истории позволяет найти в глобальном нечто новое, неожиданное, непосредственный «аромат времени» 5. В основе МЕТОДИКИ ИССЛЕДОВАНИЯ лежит системный подход с элементами культурно-исторического, типологического, социологического, структурного, герменевтического, рецептивного, биографического методов и подходов.
ПРЕДМЕТОМ исследования является рассмотрение художественной интерпретации взаимодействия человека и истории в романах Фаллады.
См. об этих тенденциях: Блок, М. Апология истории или Ремесло историка' Пер. Е.М. Лысенко.- М.: Наука, 1986.-254с; Касавин И.Т., Щавелеп СП. Анализ повседневности/ И.Т. Касавин, СП. Щавелев - М.: Канон +, 2004. -432с; Черкассов П. Рецензия на книгу «Казус 1996. Индивидуальное и уникальное в истории»/ П. Черкасов // Вопросы истории. - 1998.- М'9.- С 160-161; Шайтанов И. О. «Бытовая» история/ И. О. Шайтанов // Вопросы литературы.- 2002.- № 2.- С 3-21; 1 landbuch dcr Geschichtsdidaktik / hrsg. von К. Bergmann- DQsseldorf: Schwann, 1985. - S 173-174 (о микроистории).
19 ОБЪЕКТОМ ИССЛЕДОВАНИЯ являются романы Г. Фаллады «Маленький человек - что дальше?» («Kleiner Mann- was nun?», 1932), «Кто однажды поест из жестяной миски» («Wer einmal aus dem Blechnapf frisst», 1934) «Волк среди волков» («Wolf unter Wolfen», 1937), «Железный Густав» («Der eiseme Gustav», 1938), «Каждый умирает в одиночку» («Jeder stirbt fur sich allein», 1947). Избранный аспект исследования обусловил обращение к этим романам, поскольку в них со всей полнотой проявляется комплекс гуманитарных проблем, характерных для всего творчества писателя. НАУЧНАЯ НОВИЗНА ИССЛЕДОВАНИЯ определяется тем, что проблема «человек и история» в романах Фаллады не становилась предметом специального исследования в отечественном и зарубежном литературоведении; а также тем, что «новая объективность» не изучалась в рамках отечественного литературоведения. В диссертации использованы материалы новейших немецких исследований творчества писателя, а также документы архива Г. Фаллады (Literaturzentrum Neubrandenburg e.V. Hans -Fallada Archiv, Feldberg) - письма, тексты рецензий и эссе Фаллады, в том числе и неопубликованных, рецензии на произведения писателя 30-40 гг., первое издание романа «Железный Густав» (1938). Большинство архивных материалов вводятся в научный обиход впервые.
ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ РАБОТЫ связана с восполнением «белых пятен» в истории немецкой литературы и творческих биографиях видных писателей; результаты исследования могут быть использованы при уточнении представлений о способах художественного осмысления исторического опыта XX века; с возможностью использования положений работы в вузовских курсах истории и теории немецкой литературы, на уроках литературы и мировой художественной культуры в гимназиях и лицеях, а также в учреждениях среднего специального образования.
«Новая объективность» в немецкой литературе: идеология и поэтика
Динамику литературного процесса прошлого века большинство отечественных литературоведов традиционно рассматривают в рамках дихотомии: модернизма - и противостоящих ему не модернистских направлений, для которых в советском литературоведении использовался термин «реализм»49. Современные исследователи часто отказываются от термина «реализм» применительно к литературе XX века. Например, Н. Л. Лейдерман предпочитает говорить о «классическом и модернистском типе культуры»50. Л.Г. Андреев, пишет, что применение термина «реалистический» по отношению к литературе XX века «затруднительно» и использует термины «модернистский» - «немодернистский»51. Л. Гугнин считает возможным говорить все же о «реализме» применительно к литературе прошлого века, выделяя в своей монографии «Магический реализм в контексте литературы и искусства XX века» (1998) девять видов современного реализма52.
В отечественном литературоведении сложилась традиция различения модернистского и не-модернистского («классического», «реалистического» искусства - в зависимости от терминологии, выбранной исследователем), исходя из мировоззренческих категорий. Традиционным комплексом идей, связанных со всеми явлениями модернистского искусства (экспрессионизм, авангардизм, футуризм и.т.д.), считается: «убеждение в глубоком и непреодолимом разрыве духовного опыта личности и доминирующих тенденций общественной жизни, ощущение насильственной изоляции человека от окружающего мира, замкнутости, отчужденности и конечной абсурдности каждого индивидуального существования и всего макрокосма действительности»53.
Признаком же не-модернистской литературы, как утверждает Л.Г. Андреев в статье «Художественный синтез и постмодернизм» (2001), является не отчуждение и дробление, а поиск некоего универсального синтеза54. Н.Л. Лейдерман опирается при разграничении модернистского и «классического» искусства на мировоззренческую оппозицию «Хаос-Космос». В искусстве «классическом» «художник преодолевает хаос бытия в процессе творчества, представляя на суд читателя уже «снятое» художественное воплощение объективной гармонии, полностью «претворенный» хаос»55. В «классическом» художественном мире присутствуют «элементы образа Хаоса», но при этом они «лишены самостоятельного значения, подчинены внутренней логике гармонизирующей концепции произведения» . В отличие от классического, модернистское искусство, по мнению исследователя, ориентировано «не на преодоление Хаоса Космосом, а на поэтизацию и постижение Хаоса как универсальной и неодолимой формы человеческого бытия»57. В литературном процессе XX века в целом «макрообраз Космоса, как эстетической меры, предполагающей наличие некоей всеобщей объективной истины бытия», не вытесняется образом Хаоса, сохраняет свое значение в творчестве таких авторов, как Томас Манн и Генрих Белль, писателей «потерянного поколения»58.
Практически все исследователи не отрицают тот факт, что система мировоззренческих категорий и экспериментальных художественных средств модернизма оказывает колоссальное влияние на всех выдающихся писателей XX века. Порой невозможно однозначно определить принадлежность того или иного автора к модернистскому или немодернистскому направлению в искусстве. Часть литературоведов стремится отказаться вообще от привычной дихотомии: модернизм - реализм. Так, В. Руднев радикально отвергает термин «реализм», называя его «антитермином», «термином тоталитарного мышления»59, в целом не применимым для описания литературных явлений XX века. В. М. Толмачев характеризует «модернизм», «реализм», «противостояние реализма и модернизма» как «агрессивные, но с художественной стороны бессодержательные понятия..., которые не только политизированы, но и всех писателей выводят на одно лицо»60.
Проблема «маленького человека: теоретический аспект
В одной из радиопередач Г. Фаллада назвал свои произведения «романами о людях» или «человеческими романами»: «Ich will um Gottes willen keine Tendcnzromane schreiben Romane mit irgendwclchen politischen Plakaten, nein, sondern ich hoffe, es gelingt mir noch einmal, Menschenromane zu schreiben, Biicher von Menschen, die heute leben, und die uns heute nahe und verwandt sind, Gefahrten unseres eigenen Schicksals»189. Эти слова сказаны уже в конце жизни писателя, во время работы над последним романом «Jeder stirbt fur sich allein», потому они могут быть восприняты как своеобразный итог, в котором писатель определил центральную проблему своего творчества.
В центре романного творчества Г. Фаллады стоит антропологическая проблематика. Ее специфика заключается в том, что она тесно связана с образом «маленького человека». Это обстоятельство не раз отмечалось критиками. Однако существенно и то, что «маленький человек» Фаллады, сохраняя генетическую связь со своими классическими собратьями, тем не менее, значительно отличается от них.
Фаллада декларировал приверженность проблеме «маленького человека» названием своего ставшего бестселлером романа - «Маленький человек - что дальше?». «Маленькими людьми» являются, по сути, все центральные образы писателя - это, прежде всего Йоханнес Пиннеберг из романа «Маленький человек - что дальше?», Вилли Куфальт «Кто однажды поест из жестяной миски», Вольфганг Пагель - роман «Волк среди волков», Гейнц Хаккендаль из романа «Железный Густав», Отто Квангель - «Каждый умирает в одиночку» и другие. Центральные герои романов Г. Фаллады - «маленькие люди» составляют своеобразную «галерею», обнаруживают преемственные черты.
Повторяются и некоторые сюжетные коллизии, в которых фигурируют эти персонажи. Практически каждый герой писателя связан с определенным кругом антропологических проблем, каждый раз осмысляемых на новом уровне, с привлечением нового жизненного материала: прежде всего это проблема человека и времени; взаимоотношения личности и бюрократического общества; проблема одиночества, социальной деградации и аутсайдерства; сопоставление жизни провинции и мегаполиса и, наконец, одна из важнейших тем для Фаллады - это тема любви и семьи, возможности сохранения идиллического мира частной жизни в условиях разрушающего воздействия истории.
Существует множество подходов к проблеме «маленького человека» в трудах отечественных и зарубежных исследований. Сравнительный анализ этих подходов позволяет наметить те исследовательские пути, на которых возможно выявление специфики «маленького человека» в творчестве Фаллады.
Специфика историзма Фаллады и жанровые особенности его романов
Историзм Фаллады имеет ряд характерных особенностей. В докладе, предназначенном для радиопередачи о романе «Kleiner Mann - was nun?», Фаллада говорит о том, как складывался замысел этого романа. В начале работы писатель «мечтал» написать историю создания обыкновенной счастливой бюргерской семьи: «von ... einer ganz einfachen, kleinen, guten Ehe - ein Kind wird geboren, zwei sind gliicklich, drei sind gliicklich» . Ыо этот замысел столкнулся с тяжелой реальностью экономического кризиса ЗОх годов: «Da sind also diese beiden jungen Leute, von denen wir so hiibsch getraumt haben - und wovon werden sie, nebenbei bemerkt, leben? Nun, er wird sein Geld schon verdienen mussen, mein neuer Held, der Pinneberg. Sein Geld verdienen in heutiger Zeit...? Keine ganz einfache Sache - und dann droht womoglich der
Abbau, und vielleicht wird er gar stempeln gehen mussen» . Так реальность исторического настоящего буквально «прорвалась» в замысел, по сути, тривиального романа, во многом обусловив его небывалый успех у современников, и дальнейший интерес литературоведов. Г. Каспар называет это «победой реализма»: «Der Traum vom kleinen Gliick stieB sich mit der Wirklichkeit hart im Raum, und Fallada war ein viel zu „ehrlicher" Schriftsteller, als dass er die Realitat hiitte verbergen konnen»389.
На наш взгляд, в этом докладе Фаллады проявляются акценты той проблематики, которой он придерживался во всех своих крупных социально-критических романах. Писатель подчеркнул теснейшую связь индивидуальной судьбы героя с «большой» историей, причем в центре внимания автора стоит бытовая конкретика, повседневность («wovon werden sie nebenbei bemerkt leben» - «на что они, собственно говоря, будут жить»). История (в данном случает экономический кризис) перерастает рамки фона, агрессивно «врываясь» в повседневную жизнь «маленького человека», разрушая его судьбу. Со стремлением к полноте изображения проблем времени у Фаллады соседствует «мечта» - мечта о простом «маленьком» счастье его героев. Хрупкий «микромир» частного счастья, как сфера идиллии и гармонии, оказывается противопоставленным «макромиру» с его обезличивающими, разрушительными тенденциями.
Для этого была необходима специфическая жанровая форма, сочетавшая в себе элементы классического романа XIX века и новых модификаций жанра, связанных с XX столетием.
Романы Фаллады в жанровом отношении традиционно относят к социально-критическим. Эта жанровая модификация обнаруживает преемственность по отношению к традиции социально-критического романа XIX века. О Фалладе как продолжателе традиций романа-панорамы бальзаковского типа говорят отечественные и зарубежные исследователи: Л.С. Кауфман, Б. Л. Сучков, Т. Л. Мотылева, Н. С.Лейтес, 10. Теминг, А. Гесслер, писатель Й. Р. Бехер390. Для социального романа характерна описателыюсть, внимание к условиям быта героев, проявляющим определенную социальную проблематику.
В немецких исследованиях по истории литературы Веймарской республики наряду с термином «социальный роман» используется термин «Zeitroman» - «роман времени» . В большинстве случаетв термин «Zeitroman» близок термину «социальный роман», поскольку содержательный акцент в нем делается на социальный критицизм, но действие романа времени более четко связано с определенным историческим периодом. Проблематика «романа времени» - это исследование политических и социокультурных проблем непосредственного настоящего или недавнего прошлого. Очень важна политическая составляющая «романа времени»: В. Шиффельс характеризует «роман времени» как неизбежно более политизированный в отличие от романа исторического в силу того, что в нем исследуется «происходящая история» (die geschehene Geschichte) .
