Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Теоретико-правовые предпосылки устранения судом сомнений и неясностей, возникающих при исполнении приговора
1. Назначение в уголовном процессе России судебного производства, осуществляемого в порядке главы 47 УПК РФ 17
2. Правосудие и судопроизводство по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора 36
3. Деятельность суда по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора, как разновидность судебного контроля в уголовном процессе 49
4. Сомнения и неясности, возникающие при исполнении приговора, как предмет судебного производства, осуществляемого в порядке главы 47 УПК РФ 62
ГЛАВА II. Проблемы формирования перечня сомнений и неясностей, возникающих при исполнении приговора
1. Практика рассмотрения судами сомнений и неясностей при исполнении приговора: общая характеристика и современные тенденции 82
2. Критерии формирования перечня сомнений и неясностей, возникающих при исполнении приговора 95
3. Направления оптимизации правового регулирования судопроизводства по разъяснению сомнений и неясностей, возникающих при исполнении приговора 124
Заключение 148
Список использованных источников
- Правосудие и судопроизводство по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора
- Деятельность суда по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора, как разновидность судебного контроля в уголовном процессе
- Критерии формирования перечня сомнений и неясностей, возникающих при исполнении приговора
- Направления оптимизации правового регулирования судопроизводства по разъяснению сомнений и неясностей, возникающих при исполнении приговора
Правосудие и судопроизводство по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора
Данный подход к пониманию назначения в уголовном процессе стадии исполнения приговора был явно ориентирован на наказание в виде лишения свободы. Он, во-первых, не учитывал особенностей исполнения приговоров, предусматривающих такие наказания, как, например, штраф, конфискация имущества, увольнение от должности, применительно к которым вряд ли корректно использовать термин «прогностический характер решения о наказании», во-вторых, не отражал реального содержания деятельности суда, связанной с исполнением приговора (к компетенции суда закон относил и в настоящее время относит разрешение вопросов, возникающих уже после отбытия осужденным наказания).
Не соглашаясь с М. К. Свиридовым в трактовке сущности стадии исполнения приговора, О. В. Воронин не без оснований заметил, что «приговор обладает комплексным содержанием, включая разрешение не только процессуальных, но и материально-правовых, а также иных, в том числе криминологических вопросов. В связи с этим возникает вопрос: присуща ли прогностическая функция процессуальной составляющей приговора? По нашему мнению, нет. Уголовно-процессуальная деятельность по своей природе, как правило, ретроспективна, ее итогом является вынесение решения по поводу обстоятельств, которые уже были предметом исследования и оценки. Будущие обстоятельства не могут составлять предмет процессуальной деятельности хотя бы потому, что отсутствует фактическая база, необходимая для возникновения процессуальных отношений. Именно поэтому прогноз как носитель вероятностной информации не может быть ни предметом, ни результатом уголовно-процессуального исследования, хотя его существование в некотором роде обусловливается уголовно-процессуальной деятельностью: круг общественных отношений, складывающихся в сфере уголовного судопроизводства, много шире сугубо уголовно-процессуальных отношений. Он может включать в себя... уголовно-правовые, криминалистические и другие отношения. К последней группе как раз и относится криминологический прогноз. Однако нахождение криминологического элемента в сфере уголовно процессуальных отношений не влечет придания ему уголовно-процессуальной формы. Признание за приговором процессуально значимой функции прогноза означало бы, что деятельность по фактической реализации наказания должна являться предметом постоянно осуществляемого уголовно-процессуального мониторинга до момента внесения в него соответствующих корректив. Другими словами, вся фактическая деятельность по реализации наказания носила бы характер процессуальной, так как была бы изначально обусловлена процессуальным прогностическим фактором. В результате производство по уголовному делу могло бы длиться годами и завершаться только тогда, когда осужденный освобождался бы от отбытия или уже отбытого им наказания. Вполне очевидно, что подобные представления не соответствуют действительности» . С приведенными аргументами следует согласиться.
Дальнейшая динамика научных взглядов на сущность стадии испол-нения приговора обстоятельно проанализирована В. В. Николюком , О. В. Ворониным3, Е. В. Рябцевой4 и Д. В. Тулянским3. Во избежание повторений в рассмотрении вопроса о назначении в уголовном процессе стадии исполнения приговора считаем целесообразным обратить внимание на следующие, на наш взгляд, наиболее важные моменты.
В ряде научных работ их авторы выделяли своеобразие, необычность стадии исполнения приговора в сравнении с другими уголовно-процессуальными стадиями. Причем главной особенностью признавалось то, что в стадии исполнения приговора не осуществляется производство по уголовному делу, которое к моменту исполнения приговора уже разрешено по существу. В этом отношении интересно наблюдение В. И. Швецова, трактующего стадию исполнения приговора как «весьма своеобразный этап уголовного процесса: как по задачам и кругу разрешаемых вопросов, так и по процессуальному порядку он выходит за рамки обычного, традиционного понятия "стадия уголовного процесса", а вопросы, составляющие предмет стадии исполнения приговора, строго говоря, нехарактерны для процессуальной стадии, понимаемой как этап развития уголовного дела»1.
А. И. Миненок обратил внимание на то, что исполнение приговора, в отличие от других, «комплексная стадия, включающая деятельность по реализации приговора, причем содержание этой деятельности выражается не только уголовно-процессуальными, но иными средствами, предусмотренными законом и другими нормативными актами» и что «цели уголовного судопроизводства в стадии исполнения приговора достигаются не только в уголовно-процессуальной форме, но и в форме административно-правовых, исправительно-трудовых и других правоотношений»2.
Специфику стадии исполнения приговора выявила и Т. Н. Добровольская, отмечавшая, что эта стадия не выполняет никаких контрольных функций по отношению к предшествующим ей стадиям, не создает никаких предпосылок для возникновения последующих стадий, в ней отсутствует единый предмет исследования, который отличен от единого для всех остальных стадий предмета доказывания . Соглашаясь с тем, что данная уголовно-процессуальная деятельность специфична в сравнении с производством по уголовному делу, нельзя признать точными некоторые изложенные выше суждения Т. Н. Добровольской.
Так, утверждение, что стадия исполнения приговора не выполняет никаких контрольных функций по отношению к предшествующим стадиям, оп ровергается следующим примером. В порядке разъяснения сомнений и неясностей, возникающих при исполнении приговора (ч. 1 ст. 368 УПК РСФСР, п. 15 ст. 397 УПК РФ), суд устраняет ошибки и недостатки, допущенные в судебном разбирательстве при постановлении приговора. Данное положение надо считать объективно существующим, и оно, как будет показано нами далее, имеет принципиальное значение.
Нуждается в уточнении и тезис, согласно которому стадия исполнения приговора не создает никаких предпосылок для возникновения последующих стадий. На постановления судьи, вынесенные в порядке исполнения приговора, закон всегда разрешал подавать кассационные жалобы или протесты (представление), а в соответствии с новеллами в действующем уголовно-процессуальном законодательстве на них могут быть принесены апелляционные жалобы или представления (ст. 401 УПК РФ). Следовательно, решения, принятые в стадии исполнения приговора, способны привести к кассационному, асі января 2013 г. - и апелляционному производству.
Рассматривая этот аспект О. В. Воронин также подчеркивает, что категория «стадия уголовного процесса» является в науке относительно устоявшимся понятием, и вряд ли стоит его менять. Деление процесса на стадии означает рассмотрение материалов дела в несколько этапов. Объем данных материалов может меняться, но предмет процесса при этом остается неизменным. Каждая стадия - это этап рассмотрения дела, одновременно являющийся предпосылкой для последующего его продвижения. «УПК РФ действительно обособляет порядок разрешения дел об УДО и аналогичных вопросов от прочей процессуальной деятельности, именуя его производством по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора (гл. 47), однако, - делает вывод автор, - этот факт не означает, что такая деятельность является самостоятельной стадией уголовного процесса» .
Деятельность суда по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора, как разновидность судебного контроля в уголовном процессе
Существующие формы статистической отчетности не позволяют выделить судебную деятельность, в рамках которой рассматриваются исключительно сомнения и неясности, возникающие при исполнении приговора. Интересно отметить, что среди 27 позиций, предусмотренных разделом 4 «Рассмотрение представлений, ходатайств и жалоб (по числу лиц)» формы № 1 «Отчет о работе судов первой инстанции по рассмотрению уголовных дел», фиксирующих рассмотрение судом вопросов, связанных с исполнением приговора, нет ни одной, в соответствии с которой учитывались бы случаи устранения судом конкретных сомнений и неясностей . Эту ситуацию трудно объяснить, можно лишь предположить, что разработчики указанной формы статистической отчетности исходили из того, что подобные вопросы в судебной практике возникают крайне редко. Однако это не соответствует действительности.
Обобщение судебной практики применения п. 15 ст. 397 УПК РФ, разъяснений Пленума Верховного Суда СССР от 22 декабря 1964 г. позволило составить объективное представление о круге вопросов, разрешаемых судами как сомнения и неясности при исполнении приговор. Сделан вывод о том, что ошибки и недостатки приговора, а также обстоятельства, которые возникли после вынесения приговора, в период его исполнения и устраняют ся в соответствии с п. 15 ст. 397 УПК РФ, относительно распространены в судебной деятельности.
Основная часть из них связана с исправлением явных технических ошибок, допущенных судьями при указании даты и места рождения, инициалов, имени либо отчества, гражданства осужденного и других участников процесса, даты вынесения приговора. Приведем несколько примеров.
Судами Ростовской области устранялись следующие недостатки приговоров: в приговоре Азовского городского суда указана фамилия осужденного «Худоеров», а согласно паспорту его фамилия Худоёров; в приговоре Семикаракарского районного суда в отношении Н. Н. Радаевой указано имя осужденной Наталья, а согласно паспорту ее имя Наталия; в приговоре Новочеркасского городского суда в отношении Г. С. Гезалян ошибочно указано его место рождения с. Лусодзор, а он родился в с. Лусадзор; в приговоре Єальского городского суда в отношении СВ. Зарайского неверно указана дата его рождения; в приговоре Егорлыкского районного суда указано, что подсудимый С. И. Белашов является лицом без гражданства, а фактически он является гражданином Российской Федерации .
По уголовному делу в отношении Г. Г. Арзуманян после вступления приговора Вольского районного суда Саратовской области в законную силу судьей этого же суда 22 июля 2010 г. было вынесено постановление, которым устранена неясность, связанная с гражданством осужденного.
Постановлением Саратовского областного суда от 19 марта 2002 г. в связи с технической ошибкой внесена поправка во вводную часть приговора Саратовского областного суда в отношении С. А. Юдкина: вместо даты рождения «14 сентября 1979 года» в приговоре ошибочно указано «04 сентября 1979 года»2.
К числу наиболее часто встречающихся в судебной практике надлежит также отнести вопросы определения судьбы вещественных доказательств, когда они не решены или неправильно решены в приговоре. Приведем несколько примеров.
Судья Санкт-Петербургского гарнизонного военного суда рассмотрел в судебном заседании в порядке ст. 399 УПК РФ вопрос об исполнении приговора Санкт-Петербургского гарнизонного военного от 10 апреля 2009 г. в отношении Тарасова, осужденного по п. «з» ч. 2 ст. 126 УК РФ. В ходе судебного разбирательства было установлено, что приговор суда вступил в законную силу и в соответствии с ним вещественное доказательство по делу - мобильный телефон «Нокиа-6300» - подлежит возвращению гр. Белоусову. Однако суд установил принадлежность данного телефона осужденному Тарасову. С учетом этого суд постановил возвратить мобильный телефон по принадлежности осужденному Тарасову .
Ленинский районный суд г. Тамбова постановлением от 29 апреля 2010 г. разъяснил неясности в порядке исполнения приговора в отношении Д. А. Чижова, касающиеся вещественных доказательств, в частности, какие денежные средства, в каком количестве и кому именно необходимо возвратить .
По приговору Советского районного суда г. Томска от 23 июня 2010 г., которым А. Ю. Пятибратов и В. П. Чайковский были признаны виновными в причинении тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего, группой лиц и осуждены по ч. 4 ст. 111 УК РФ к 8 годам лишения свободы каждый, с отбыванием в исправительной колонии строгого режима, не был разрешен вопрос о вещественных доказательствах. Постановлением суда от 5 октября 2010 г. вещественные доказательства в соответствии с п. З ч. 3 ст. 81 УПК РФ решено уничтожить
Относительно распространены также вопросы, касающиеся исчисления срока наказания в виде лишения свободы, с зачетом в срок отбытия наказания времени содержания под стражей в период предварительного расследования, избрания меры пресечения. Иллюстрацией к указанному могут быть следующие примеры.
20 августа 2010 г. в Гатчинский городской суд Ленинградской области поступило обращение начальника отдела учета Управления ФСИН по СПб и ЛО ФБУ ИЗ-47/6 об уточнении срока отбытия наказания А. В. Антонова. 24 августа 2010 г. судом вынесено постановление об уточнении срока отбытия наказания по приговору Гатчинского городского суда от 30 июля 2010 г. в отношении А. В. Антонова, признанного виновным в совершении двух преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 161 УК РФ, поскольку при вынесении судом приговора срок отбытия наказания указан не был .
Постановлением Советского районного суда г. Томска от 11 марта 2010 г. уголовное дело в отношении В. В. Каняшкина, обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 166 УК РФ, прекращено по основанию, предусмотренному ст. 25 УПК РФ, в связи с примирением сторон. При этом в постановлении было ошибочно указано, что избранная В. В. Каняшкину мера пресечения в виде подписки о невыезде подлежала отмене, в то время как по уголовному делу мера пресечения подсудимому не избиралась. Постановлением этого же суда от 11 марта 2010 г., принятым в порядке ст. 397 УПК РФ, запись в резолютивной части постановления о прекращении уголовного дела («меру пресечения в виде подписки о невыезде отменить») признана ошибочной и подлежащей исключению.
Критерии формирования перечня сомнений и неясностей, возникающих при исполнении приговора
Наиболее обстоятельно такая позиция изложена, например, в соответствующем письме Верховного Суда Республики Тыва, в котором аргументировано предложение исключить указание «о возможности рассмотрения судом в порядке ст. 399 УПК РФ вопроса об индексации денежной суммы, взысканной в пользу потерпевшего от преступления, поскольку глава 47 УПК не предусматривает решения об индексации взысканных с осужденного по приговору сумм и процентов. Фактически в этом случае выносится новое решение, что противоречит требованиям ст. 397 УПК РФ. Об этом указано и в определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 30 июля 2009 г. № 4-009-96. Вопрос об индексации взысканных сумм в этом случае должен разрешаться в порядке гражданского судопроизводства» .
В этом же русле рассуждают и судьи Ростовского областного суда, полагающие, что «решение вопроса об индексации денежной суммы, взысканной в пользу потерпевшего от преступления, не может быть разрешено в порядке ст. 399 УПК РФ, поскольку он должен разрешаться в порядке и по правилам гражданского судопроизводства со взысканием, в том числе в доход государства, судебных издержек. Индексация никак не может быть отнесена к сомнениям и неясностям, поскольку не вызвана недостаточностью разрешения гражданского иска в приговоре, а вытекает из ненадлежащего испол-нения ответчиком своих обязательств» .
Таким образом, основное возражение против рассмотрения судом в соответствии с п. 15 ст. 397 УПК РФ вопроса об индексации денежной суммы, взысканной в пользу потерпевшего по судебному приговору, сводится к формальному моменту: он не предусмотрен главой 47 УПК РФ. Дополнительно указывается, что необходимость индексации денежной суммы, определенной к взысканию в приговоре, возникает не по причине допущенной судом ошибки, а в связи с обстоятельствами, которые возникают при исполнении приговора в части удовлетворенного судом гражданского иска.
Однако соображения, приведенные в пользу распространения правил, установленных ст. 399 УПК РФ, на случаи принятия судебного решения об индексации денежной суммы, взысканной в пользу потерпевшего от преступления, значимы по своему содержанию, по существу: индексация взысканных сумм в связи с инфляцией производна от приговора, объективно с ним же связана и должна осуществляться в порядке его исполнения судом, постановившим приговор.
Как видно из изложенного, имеются аргументы «за» и «против» для того, чтобы использовать уголовно-процессуальный порядок принятия судом решения об индексации денежной суммы, взысканной в пользу потерпевшего по судебному приговору. Представляется, что выбор соответствующей процедуры в данном случае окончательно должен быть сделан с учетом создания наиболее благоприятных, минимально обременительных условий для защиты своих законных интересов потерпевшим по уголовному делу, который фигурировал в деле и как гражданский истец. Этот выбор предпочтителен в пользу уголовного судопроизводства, поскольку более доступен и не несет материальных затрат для гражданского истца в виде уплаты государственной пошлины.
Частично данный вывод может быть подтвержден и тем, что в соответствии с п. 1 ст. 397 УПК РФ требования реабилитированного о возмещении вреда (за исключением компенсации морального вреда в денежном выражении), восстановлении трудовых, пенсионных, жилищных и иных прав разрешаются судом в уголовно-процессуальном порядке. Известно, что длительное время указанные вопросы были предметом гражданского судопроизводства, в настоящее время они приобрели уголовно-процессуальный характер. Точно так же можно и нужно поступить с вопросом об индексации денежной суммы, взысканной в пользу потерпевшего по судебному приговору.
Немаловажно и то, что согласно п. 23 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 26 июня 2008 г. № 13 «О применении норм Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении и разрешении дел в суде первой инстанции» заявления осужденного или гражданского ответчика по уголовному делу об отсрочке или рассрочке исполнения приговора в части имущественного взыскания рассматриваются в порядке, установленном ст. 399 УПК РФ. Как правильно отмечается в отзыве Север ного флотского воєнного суда на проект постановления Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами законодательства, регулирующего исполнение приговора», в перечне вопросов подлежащих рассмотрению судом при исполнении приговора (ст. 397 УПК РФ), вопросы, связанные с отсрочкой, рассрочкой, индексацией, изменением порядка и способа исполнения приговора в части гражданского иска, в проекте не приведены1.
Справедливости ради надо сказать, что замечание судей Ростовского областного суда о том, что индексация никак не может быть отнесена к сомнениям и неясностям, поскольку не вызвана недостаточностью разрешения гражданского иска в приговоре, а вытекает из ненадлежащего исполнения ответчиком своих обязательств, небезосновательно. Общим для всех сомнений и неясностей, которые обнаруживаются при исполнении приговора и подлежат устранению судом в порядке ст. 399 УПК РФ, является то, что они по своей природе, как уже отмечалось нами ранее, представляют судебные ошибки. Вопрос об индексации денежной суммы, определенной к взысканию в приговоре, имеет другое происхождение. Поэтому, склоняясь к тому, чтобы рассматривать его по правилам не гражданского, а уголовного судопроизводства (ст. 399 УПК РФ), вряд ли данный вопрос надо относить к сомнениям и неясностям. Предпочтительнее его позиционировать в качестве самостоятельного, с выделением в перечне, определенном в ст. 397 УПК РФ.
Направления оптимизации правового регулирования судопроизводства по разъяснению сомнений и неясностей, возникающих при исполнении приговора
Разница заключается в том, что в последнем разъяснении высшего судебного органа страны не говорится о возможности зачета в срок отбывания наказания времени содержания под стражей, когда суд не произвел соответствующий зачет. Думается, что здесь нет никакой смысловой нагрузки, а проявилась техническая ошибка. На это обратили внимание судьи Иркутского областного суда в своем отзыве на проект постановления Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами законодательства, регулирующего исполнение приговора», предложившие новую редакцию подп. «г» п. 22: «о зачете времени содержания под стражей в срок отбытия наказания, если судом этот вопрос не был разрешен в приговоре или была допущена неточность при его исчислении» .
Поддерживая данное предложение, отметим, что и эта редакция подп. «г» п. 22 указанного постановления не совсем точна: в п. 9 ч. 1 ст. 308 УПК РФ речь идет о зачете в срок отбывания наказания не только времени содержания под стражей в порядке задержания или применения меры пресечения в виде заключения под стражу, но и времени нахождения под домашним арестом или в медицинском либо психиатрическом стационаре. Поэтому корректнее анализируемое разъяснение Пленума Верховного Суда РФ изложить в следующей редакции: «о зачете времени содержания под стражей, нахождения под домашним арестом, в медицинском или психиатрическом стационаре в срок отбывания наказания, если судом этот вопрос не был или неправильно разрешен в приговоре».
В подпункте «н» п. 22 постановления от 20 декабря 2011 г. № 21 разъяснено, что суд на основании п. 15 ст. 397 УПК РФ может устранить ошибки, допущенные в приговоре при написании фамилии, имени, отчества или иных
Предложения и замечания Иркутского областного суда на проект постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О применении судами законодательства, регулирующего исполнение приговор» от 7 октября 2011 г. № 598/11 // Архив Верховного Суда Российской Федерации за 2011 г. биографических данных осужденного. Представляется, что данный подпункт целесообразно дополнить после слов «биографических данных осужденного» словами «и других лиц», поскольку на практике подобные ошибки допускаются и применительно к свидетелям, потерпевшим.
Нуждаются в расширении и границы действия подп. «з» п. 22 постановления от 20 декабря 2011г., который в настоящей редакции касается только случаев оплаты труда защитника. Между тем на практике возникает необходимость в принятии судом решений об оплате расходов других участников судебного разбирательства- свидетеля, потерпевшего. Поэтому точнее данное разъяснение изложить в иной редакции: «з) об оплате труда защитника, участвовавшего в деле по назначению суда, а также расходов иных участников судопроизводства (потерпевшего, свидетеля), если этот вопрос не разрешен одновременно с вынесением приговора» .
Принципиальный вопрос в рамках рассмотрения проблемы оптимизации правового регулирования производства по разъяснению сомнений и неясностей, возникающих при исполнении приговора, - выбор уровня (закон, подзаконный акт) закрепления нормативных предписаний, определяющих предмет и процедуру судебной деятельности по разрешению сомнений и неясностей.
Вот уже на протяжении почти 90 лет уголовно-процессуальное законодательство оперирует термином «сомнения и неясности», имея в виду ошибки суда первой инстанции, допущенные при постановлении приговора и исправляемые в порядке его исполнения. При этом, несмотря на то, что в судебной практике п. 15 ст. 397 УПК РФ (ч. 1 ст. 368 УПК РСФСР) применяется довольно часто, законодатель до сих пор не счел целесообразным расширить и детализировать правовое регулирование рассмотрения судами сомне 1 На данное обстоятельство правильно обращено внимание в отзыве Верховного Суда Республики Марий-ЭЛ на проект постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О применении судами законодательства, регулирующего исполнение приговора» от 5 октября 2011 г. № 01-16/92 (Архив Верховного Суда Российской Федерации за 2011 г.). и неясностей, возникающих при исполнении приговора. Начиная с 1964 г. такая регламентация осуществляется на подзаконном уровне, путем дачи разъяснений высшим судебным органом страны. Безусловно, это облегчает судам решение задачи правильного и единообразного понимания процессуальной категории «сомнения и неясности, возникающие при исполнении приговора», что, в конечном, счете, влияет и на соблюдение прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства. Однако таким положением вряд ли можно удовлетвориться.
Данные проведенного нами опроса судей в этой части свидетельствуют о следующем: 73,3% из числа опрошенных не удовлетворены тем, что в УПК РФ не перечислены конкретные сомнения и неясности, которые может устранять суд при исполнении приговора. Чуть меньше (63,3%) судей считают недостаточным приведение примерного перечня сомнений и неясностей в соответствующем постановлении Пленума Верховного Суда СССР (Пленума Верховного Суда РФ).
Среди ученых-процессуалистов также обсуждаются перспективы расширения законодательной регламентации производства по разрешению судом сомнений и неясностей, возникающих при исполнении приговора. В частности, в процессуальной литературе обосновываются предложения о дополнении УПК РФ самостоятельной статьей, где целесообразно дать не только примерный перечень сомнений и неясностей, подлежащих разъяснению судом при исполнении приговора, а также регламентировать особенности порядка принятия по ним судьей решения, но и прямо записать, что к разряду сомнений и неясностей приговора, подлежащим рассмотрению при исполнении приговора, могут быть отнесены только такие сомнения и неясности, которые не затрагивают существа приговора и не ухудшают положения осужденного .
