Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Основы теории вины в уголовном праве 15
1 .Вина в контексте социокультурной парадигмы ответственности 15
2. Психологические основы теории вины 36
3. Эмпирико-юридические основы теории вины 48
Глава 2. Вина как признак преступления 61
1. Преступление с формальным составом и
формальный состав преступления 61
2. Предметное содержание вины 88
3. Предмет умысла в преступлениях с формальным составом 104
Глава 3. Предметное содержание вины и проблемы уголовной ответственности за преступления с формальным составом 127
1. Предметное содержание вины и уголовно-правовая оценка преступлений с формальным составом 127
2. Объем предметного содержания вины при индивидуализации уголовной ответственности за преступления с формальным составом 148
Заключение 156
Библиографический список
- Психологические основы теории вины
- Эмпирико-юридические основы теории вины
- Предметное содержание вины
- Объем предметного содержания вины при индивидуализации уголовной ответственности за преступления с формальным составом
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования.
Идея вины, оставаясь в своем общем виде неизменной на протяжении существования цивилизованного общества, претерпела радикальные преобразования и продолжает развиваться. Зародившись в эпоху магических представлений, вина, первоначально охватывая как людей, так и предметы физической природы, с развитием сознания претерпела фундаментальные изменения и нашла свое современное воплощение в разнообразных уголовно-правовых теориях: концепции психологической вины, доктрине МРС «four levels of mental culpability», нормативной теории вины «Schuld ist Vorwerfbarkeit».
В настоящее время проблемы вины в плане соотношения предметного, юридического и морально-ценностного аспектов приобрели наибольшую остроту с введением суда присяжных заседателей, когда вопросы виновного вменения неизбежно рассматриваются через категорию моральной оценки содеянного на основе «дотеоретических» правовых интуиций и без предъявления логических оснований вердикта.
Предметное содержание вины было объектом исследования ряда отечественных авторов досоветского, советского и постсоветского периодов. Среди русских дореволюционных криминалистов содержание вины исследовали Л.С. Белогриц-Котляревский, С. Будзинский, А.Д. Киселев, А.Ф. Кистяковский, С.В. Познышев, Н.С. Таганцев, Г.С. Фельдштейн. Из числа советских и современных постсоветских исследователей содержание вины изучали С.В. Векленко, С.В. Дубовиченко, П.С Дагель, А.Д. Горбуза, Ю.А. Демидов, А.Э. Жалинский, Г.А. Злобин, Б.С. Никифоров, С.П. Новосельцев, И.Я. Козаченко, А.П. Козлов, В.Н. Кудрявцев, Д.П. Потапов, А.И. Рарог, Е.А. Сухарев, Ю.А. Язовских, и другие.
Одни авторы исходят из строгой структурной дифференциации предметного содержания вины в зависимости от вида конструкции объективной стороны состава преступления: материального или формального. При этом возможность анализа в содержании вины в преступлениях с формальным составом осознания обстоятельств общественно опасных последствий и развития причинной связи исключается. Данной точке зрения противостоит позиция тех российских криминалистов, которые полагают (правда, в основном изучая преступление с объективной стороны), что общественно опасные последствия наличествуют во всяком преступлении или даже во всяком составе преступления вне зависимости от типа конструкции. Некоторые авторы причинную связь также считают обязательным элементом состава преступления. Вместе с тем вопросы возможности предвидения преступных последствий и причинной связи как компонентов содержании вины субъекта преступления с формальным составом остаются неразработанными. В исследованиях авторов, включающих последствия и причинную связь в число обязательных элементов состава преступления, анализируется, как правило, только объективная сторона. Некоторые ученые, отрицая существование формальных составов, ограничивают изучение вины анализом предметного содержания лишь в материальных составах.
Нормы материального уголовного права, – пишет А.В. Наумов, - устанавливают абстрактную вину абстрактного человека; вина же фактическая, т.е. вина конкретного лица в совершении им конкретного преступления, устанавливается с помощью уголовно-процессуальных норм. Однако всякая абстракция материального уголовного права подлежит обнаружению и применению в потоке конкретных жизненных фактов. Если проблемами достоверности «самих фактов» занимается уголовный процесс, то вопросы раскрытия материально-правовых свойств преступления в движении индивидуальных событий, приемы обнаружения материально-правовой сущности обстоятельств дела – это задача уголовно-правовой теории квалификации преступлений и назначения наказания.
Именно такие проблемы взаимосвязи реальных и нормативно-оценочных компонентов конкретного общественно опасного деяния в вопросах уголовно-правовой квалификации остаются мало изученными, что особо отмечается в литературе последних лет некоторыми авторами. Таким образом, предметное содержание вины в преступлениях с формальным составом является неразработанной проблемой в теории уголовного права, и вместе с тем может послужить ценным опытным образцом в исследованиях слабо освещенной сферы проблематики теории преступления.
Конституционный Суд РФ в постановлении № 12-П от 18 мая 2012 г. указал, что необходимым условием для привлечения лица к ответственности по ч.2 ст.20.2 КоАП РФ за нарушение установленного порядка проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования согласно конституционно-правовому смыслу данной нормы является установление наличия факта причинения вреда или создания реальной угрозы причинения вреда охраняемым законом общественным отношениям, хотя диспозиция данной нормы и не предусматривает в качестве обязательного признака объективной стороны какого-либо последствия. Представляется, что данное решение ставит перед правоприменителем требование устанавливать предметное содержание вины лица в совершении всякого публично-правового деликта с формальным составом (в первую очередь, преступления) и разрешать вопрос: в причинении какого вреда или создании угрозы причинения вреда охраняемым законом интересам выразилась вина правонарушителя.
Объект и предмет исследования.
Объектом настоящего исследования является предметное содержание вины в преступлениях с формальным составом
Предмет диссертационного исследования включает:
- нормы действующего уголовного законодательства России и зарубежных стран во взаимосвязи института вины с институтами Общей и Особенной частей уголовного права и уголовно-процессуального права;
- исторические и современные источники зарубежной и отечественной теории уголовного права;
- исследования в сфере сознания, права, поведения по философии, психологии, социологии, криминологии, лингвистике.
Цель и задачи работы.
Основной целью диссертации является изучение предметного содержания вины в преступлениях с формальным составом.
Для достижения сформулированной цели диссертантом поставлены следующие задачи:
- исследование социокультурных основ и исторических предпосылок уголовно-правового понятия вины;
- анализ основ теории вины в свете современных философских и психологических теорий сознания и поведения;
- изучение преступлений с формальным составом как сложного феномена, включающего реальные и формально-юридические компоненты;
- исследование формы вины, выявление компонентов и особенностей предметного содержания вины в преступлениях с формальным составом;
- изучение проблем уголовно-правовой квалификации деяний с формальным составом и индивидуализации уголовной ответственности.
Методологическая основа исследования.
Методологическую основу образуют общие принципы научного познания, такие как развития предмета исследования, его логической определенности, системности и всесторонности, единства логического и исторического; методы анализа и синтеза, теоретического моделирования, исторической реконструкции, сравнительно-правовой, лингвистический.
Нормативная база диссертации.
Нормативную базу диссертации в числе отечественных источников права составили Конституция Российской Федерации, уголовное и уголовно-процессуальное законодательство России, уголовное законодательство РСФСР.
Среди зарубежных нормативных источников уголовного права основой исследования послужило уголовное законодательство ФРГ, Австрии, Республики Сан-Марино, штата Техас, Литовской республики, Республики Армения и др.
Теоретическая основа исследования.
Теоретической основой исследования послужили труды современных отечественных и зарубежных философов, психологов, социологов, таких как: А.Н. Арлычев, И.А. Бескова, С.Л. Лебедев, А.Н. Леонтьев, Д.А. Леонтьев, С.Л. Рубинштейн, Н.М. Смирнова, А.Г. Спиркин, М.Б. Туровский, К.Г. Юнг.
В работе использованы современные исследования в сфере лингвистики Г. Гийома и В.Г. Борботько.
В своем исследовании автор опирался на труды российских криминалистов Л.С. Белогриц-Котляревского, С. Будзинского, А.Ф. Кистяковского, Г. Колоколова, Н.С. Таганцева, и др.
Из числа советских и российских источников по теории уголовного права, криминологии и юридической психологии существенное влияние на формирование концепции исследования оказали работы П.С. Дагеля, М.И.Еникеева, А.Э. Жалинского, М.И. Ковалева, И.Я. Козаченко, Д.П. Котова, В.Н. Кудрявцева, А.А. Пионтковского, А.А. Тер-Акопова, А.Н. Трайнина.
Из зарубежных криминалистов влияние на развитие идей диссертации оказали работы П.А. Фейербаха, Ф. фон Листа, а также современных авторов J. Herring, R. Horcicka, J. Samaha, и др.
В числе наиболее значительных трудов по сравнительному правоведению, на которых основано исследование, работы А.Э. Жалинского, И.Д. Козочкина, Н.Е. Крыловой.
Эмпирическая база исследования.
Эмпирическую основу диссертации составили материалы и обзоры опубликованной судебной практики по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации, Свердловского, Челябинского, Новосибирского, Иркутского областных судов, Пермского и Красноярского краевых судов, материалы практики судов Свердловской области за 2010 - 2012 годы. Автором исследовано восемьдесят уголовных дел с состоявшимися судебными решениями и проверок с постановлением об отказе в возбуждении уголовного дела. Исследование основано на анализе положений девяти постановлений Пленумов Верховного Суда РФ, Верховного Суда РСФСР и Верховного Суда СССР о практике рассмотрения уголовных дел, обзоре судебной практики по уголовным делам о преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных, сильнодействующих и ядовитых веществ за 2011 г.
Кроме того, автором исследованы отдельные примеры судебной практики по уголовным делам США, Великобритании, взятые из работ отечественных и зарубежных ученых, решения из практики Сената – высшей судебной инстанции дореволюционной России по трудам российского криминалиста Л.С. Белогриц-Котляревского.
Научная новизна исследования и основные положения, выносимые на защиту.
Научная новизна диссертации определяется тем, что в ней предпринята нетрадиционная попытка изучения предметного содержания вины в преступлениях с формальным составом на основе разделения реальных и формально-юридических компонентов преступления и исследования их взаимосвязей, использования сравнительно-правового материала, а также отражается в основных положениях, выносимых на защиту.
1. В диссертации предложено общее уголовно-правовое понятие вины. Вина включает в себя как психологические, так и нормативно-оценочные компоненты. Вина – это заслуживающая порицания от имени общества личностная позиция субъекта в отношении объекта правовой охраны, выраженная в умышленном или неосторожном совершении преступления.
2. Обосновывается, что реальное преступление – это процесс взаимодействия субъективных и объективных компонентов механизма преступного поведения, вызывающего общественно опасный результат. Механизм преступного поведения является общей моделью реального осуществления субъектом состава преступления.
3. Дается авторское определение преступления с формальным составом, которое отграничивается от определения формального состава преступления. Преступление с формальным составом – это реальный поведенческий акт конкретного лица, повлекший в результате общественно опасные последствия, органически включенные в предусмотренное составом деяние. Формальный состав преступления – это законодательная дефиниция, формулирующая тип преступного поведения без специального включения в описание последствий.
4. Показывается, что предметное содержание вины как признака преступления – это совокупность фактических обстоятельств, характеризующих процесс и связанный с ним результат совершения общественно опасного деяния и образующих объективную сторону конкретного преступления.
Предметное содержание вины предлагается понимать как единство фактических обстоятельств и их уголовно-правовой оценки, сущностью которого является взаимосвязь индивидуальных особенностей и юридических характеристик конкретного деяния. Объем фактических обстоятельств, имеющих юридическое значение, не может быть заранее ограничен, так как фактической основой уголовно-правовой оценки деяния выступает предметная целостность конкретного деяния.
5. Дается анализ фактических обстоятельств, характеризующих объективные признаки состава преступления, которые должны учитываться при определении предметного содержания вины в преступлении с формальным составом.
Делается вывод, что фактические обстоятельства, характеризующие объект и возможность наступления общественно опасного результата поведения лежат в основе предмета умысла либо неосторожности. Фактические обстоятельства, входящие в предметное содержание вины в преступлении с формальным составом, по отношению к объективным признакам состава разделяются на характеризующие а) объект, б) процесс исполнения деяния в виде направленной динамики деяния, детерминированной способом и конкретными условиями места и времени, в) возможность наступления общественно опасного результата, г) эквивалентность связи между способом деяния и результатом.
6. Обосновывается, что осознание общественной опасности деяния основано на совокупности фактических обстоятельств, связанных их общим социальным значением. Совокупность фактических обстоятельств во всех своих взаимосвязях выражает характер и социальное значение деяния и образует предметное содержание умысла вменяемого лица. Если, совершая деяние, предусмотренное уголовным законом как конкретное преступление, вменяемый субъект в полной мере осознает совокупность фактических особенностей, то он осознает и общественную опасность содеянного.
7. Показывается, что познавательная сложность обстоятельств, характеризующих объект посягательства, влияет на степень определенности сознания характера объекта, что снижает степень достоверности предвидения обстоятельств, характеризующих возможность наступления общественно опасного результата.
Делается вывод, что обстоятельства способа исполнения действий непосредственно осознаются и направляются волей, а обстоятельства, характеризующие возможность наступления общественно опасного результата могут быть охвачены интеллектом и волей с различной степенью интенсивности. Для косвенного умысла существенной чертой является то, что общественно опасный результат, вероятность которого субъект предвидит, был принят во внимание при решимости к действию.
8. Обосновывается, что объем предметного содержания вины выступает количественным критерием определения меры ответственности за конкретное преступление. В преступлении с формальным составом, ограничивающим момент реализации умысла началом действий независимо от достижения реальных целей или выполнения плана, объем вины зависит от степени осуществления преступного намерения и объема фактических обстоятельств, характеризующих наступивший реальный общественно опасный результат.
Теоретическая и практическая значимость исследования
Теоретическая ценность настоящей работы, по мнению автора, состоит в попытке построить и обосновать концепцию первичной универсальной структуры предметного содержания вины. Предложенная концепция основана на единстве положений науки уголовного права в системе наук криминалистического цикла (в первую очередь, таких наук об уголовно-правовых реальностях, как криминология и уголовный процесс), а также и в целостной системе знаний об обществе и человеке.
Основное направление для практического использования настоящего исследования автор видит в том, что первичная универсальная структура предметного содержания вины способна привести к общему знаменателю процесс определения предмета уголовно-правовой оценки общественно опасных деяний, а значит, повысить надежность ее результата.
Практическая ценность, по мнению автора, также состоит в возможности достижения понимания между различными уголовно-правовыми доктринами при разрешении вопросов международного сотрудничества в борьбе с транснациональной преступностью. Данная особенность работы обусловлена тем, что в ходе применения сравнительно-правового и сравнительно-исторического метода автором предпринята попытка выделения общих начал в различных уголовно-правовых системах, нацеленная на поиск основ для «глобализации правовых устоев».
Апробация результатов исследования.
Основные положения и выводы диссертации отражены автором в шести публикациях (общим объемом около 2,7 п.л.). Отдельные результаты настоящего исследования использованы автором в следующих докладах: «О началах взаимопонимания уголовно-правовых систем в обеспечении безопасности от посягательств с формальным составом» (обсужден на IX Международной научно-практической конференции памяти М.И. Ковалева «Уголовно-правовые и криминологические средства обеспечения безопасности Евразийской транспортной системы» 17 февраля 2012 г., г. Екатеринбург); «Объем предметного содержания вины при индивидуализации уголовной ответственности за преступления с формальным составом» (обсужден на X Международной научно-практической конференции памяти М.И. Ковалева «Применение уголовного наказания как форма реализации уголовной ответственности» 15 февраля 2013 г., г. Екатеринбург); «О некоторых правовых и теоретических аспектах обеспечения безопасности Евразийского пространства» (обсужден на VI сессии Европейско-Азиатского правового конгресса 7 июня 2012 г., г. Екатеринбург).
Структура работы определяется целями и задачами исследования и включает в себя введение, три главы, объединяющие восемь параграфов, заключение и список библиографических источников.
Психологические основы теории вины
Юридическая вина означает статус субъекта нарушившего конкретную норму позитивного права и потому являющегося правонарушителем.2 Такое философско-правовое определение вины, существенно отличается от юридического определений вины как субъективного основания ответственности.
Философско-религиозная и философско-правовая проблематика учений о вине и виновности исследуется на основе различных подходов к пониманию вины, обусловленных особенностями культурных парадигм. Так, с утверждением христианства складывается метафизическое понимание вины: человек признается безусловно виновным не только вследствие своего несовершенства и связанной с этим неспособностью до конца исполнить свой долг, но и вследствие всего происходящего вокруг него; вина ассоциируется с идеей человеческой природы, испорченной первородным грехом. Средневековые юристы привнесли в уголовную юриспруденцию понимание вины, основанное на христианской морали. В Молоте ведьм читаем следующее: «Зло трояко и состоит из вины, наказания и вреда. Этому троякому злу противопоставляется троякое добро: нравственность, радость и польза. Вине противопоставляется нравственность, наказанию - радость, вреду - польза». В семнадцатом веке в Европе на почве религиозных догм о вменении возникают секуляризованные варианты богословской доктрины греха и покаяния в виде естественно-правовых взглядов Пуфендорфа, Вольфа, Вернера и др. об уголовной ответственности как вине за грех. В странах англосаксонского права становление уголовно-правового института «Mens геа» (психического русского уголовного законодательства. Часть общая. Киев, 1891. С.93. элемента преступления и принципа морального вменения) неразрывно связано с каноническим правом и христианской доктриной греха и возмездия.1
Немецкие философы нового времени внесли свой вклад в разработку философско-правового понятия вины. Так, у идеалиста Вольфа встречаем оценочное определение вины как наказуемого дефицита правильности действия субъекта. В философеме И. Канта вина измеряется объективной шкалой исполнения долга: в случае, если человек делает меньше, чем он должен и от него ожидается, можно говорить о провинности.2 На основе системы метафизического волюнтаризма А. Шопенгауэра возникла существующая в настоящее время теория вины как ответственности индивида за свой характер. Понятие вины как предпосылка кары и возмездия основано на метафизической теории свободы воли и нравственного индетерминизма. Однако, уже согласно Ф. Ницше, переосмыслившего классические ценности, моральное понятие «вина» (Schuld) произошло от материального понятия «долги» (Schulden), а наказание как возмездие развилось совершенно независимо от всякого допущения свободы воли.3
Для философов-экзистенциалистов вина означает: беспредметное бытие, темное необъективируемое чувство (М. Хайдеггер) или пограничную ситуацию и абсолютный провал бытия, такой же, как смерть, случай, и ненадежность мира (К. Ясперс). М. Хайдеггер различает «сущностную» вину от «фактичной» вины. В сущностном выражение «воля-иметь-совесть» по Мартину Хайдеггеру есть «исходнейшая экзистентная предпосылка для возмож ем. : Есаков Г.А. Mens геа в уголовном праве США. СПб., 2003.С. 19. что в историческом плане вина возникает не столько от того, что должен быть наказан именно виновный, сколько как понятие, выражающее общий эквивалент, связывающий вред, причиненный проступком и вред причиняемый наказанием, призванный удовлетворить чувство гнева: «...все обстояло аналогично тому, как теперь еще родители наказывают своих детей, гневаясь на понесенный ущерб и срывая злобу на вредителе, но гнев этот удерживался в рамках и ограничивался идеей, что всякий ущерб имеет в чем-то свой эквива лент и действительно может быть возмещен, хотя бы даже путем боли, причиненной вредителю». См.: Ницше Ф. Указ. соч. С.347. Данная сентенция напоминает высказывание Ф. фон Листа, который определяет наказание как «зло, присуждаемое судьей преступнику за преступление». Таким образом, перед нами пред стает генезис уголовно-правового понятия вины, эволюционирующего как разновидность идеи сферы есте ственной морали. Лист фон Ф. Учебник уголовного права ности стать фактично виновным».1 Карл Ясперс к тому же выделяет четыре разновидности вины: уголовную, политическую, моральную и метафизическую. В представлении К. Ясперса все виды вины возникают в сознании преступника одновременно. Так, например, метафизическая вина имеет одновременно и личную и сверхличную природу, означая, что каждый ответственен за отсутствие истинной солидарности между людьми, за всякое зло, за любое преступление, совершенное во время его присутствия в мире. В романе «Процесс» Ф. Кафки (представляющего экзистенциализм в литературе) герой по имени К. преследуется неизвестным судом за неизвестное ему самому преступление. К. не знает, за что его судят, но, в конце концов, начинает чувствовать беспредметную вину, порождающую у него страх перед ми-ром и чувство беспомощности.
Эмотивизм (этическое течение неопозитивизма) развил тезис о бессмысленности и алогичности терминов морали, именуя их эмоциональными конструктами, лишенными объективного значения и предназначенными для возбуждения нравственных эмоций и воздействия одних членов социума на других. Таким образом, в вине, имеющей моральный аспект, присутствует элемент иррациональности, неподдающийся логическому анализу. Феномен вины как психического состояния преступника и его оценки обществом существует в сфере правовых эмоций. Психические процессы и состояния, сопровождающие духовно-практическую деятельность личности, оказывают на индивидуальную активность либо стимулирующее, либо тормозящее воздействие. Можно представить, что преступник, нарушая запрет, преступает закон не столько в смысле объективного совершения противоправного деяния,
Эмпирико-юридические основы теории вины
Доминирующая психологическая теория вины - не единственная в отечественной доктрине. В современной российской науке разработаны проекты нормативно-оценочного понятия виновности. Можно отметить двусторонний процесс конвергенции нормативной и психологической теорий, происходящий в последнее время, который подобен попытке восполнения односторонности каждой теории и выработки новой интегративной концепции. Так, предложивший оценочную модель вины СВ. Скляров, в основу вины как оценки закладывает реальный психический элемент, понимая под виной «...степень осознания лицом характера и содержания совершаемых им действий (бездействия) и их последствий, определяемой судом на основе собранных, проверенных и оцененных доказательств в порядке, установленном УПК РФ».1 С другой стороны, критикуя нормативно-оценочное определение вины за утрату в нем виной своего объективного существования, отечественные исследователи обогатили психологическое понятие вины социально-этическим аспектом, первоначально свойственным нормативизму. Так, выработано комплексное определение вины и понятие ее социального содержания, согласно которому психическое отношение преступника к своему деянию проявляет антисоциальную направленность деятельности виновного, порицаемую судом от имени государства.1 Центром полемики между нормативизмом и представителями психологизма является проблема субъективно-объективного характера бытия вины. Так, например, А.В. Наумов указывает, что «вина в совершении преступления (как умысел, так и неосторожность) объективно существует вне сознания правоприменителя (судьи, следовате-ля)». Однако следует уточнить - на момент судебного разбирательства умысла или неосторожности уже не существует - умысел завершил свой путь вместе с преступлением и как психический процесс в голове деятеля подлежит реконструкции по оставленным объективным следам. Кроме того, в процессе воссоздания картины преступления существование вины должно носить вероятностный характер и проверяться в соответствии с презумпцией невиновности. Вина, как реальный психический процесс ретроспективно познается судом как объективный факт и подлежит оценке по масштабам своего законодательного определения. Первое - вина как признак преступления, второе - вина как признак состава преступления.
Подобные «оговорки» в стане «психологистов» не случайны. Та вина, которая существует на момент судебного разбирательства - это основание для упрека и наказания лица, а не феномен сферы психических процессов. А.В. Наумов особо настаивает на определении вины как психического отношения к совершенному, а не совершаемому деянию, поскольку оценка психического отношения происходит после совершения виновным соответствующего деяния.3 Нам также представляется, что психический процесс, лежащий в основе совершения преступного деяния, вне его предосудительной оценки, сам по себе, не является виной.1 Вина - это такое отношение субъекта к совершаемому деянию, при котором субъект хотя бы в абстрактной форме предвидит отношение социума к своему деянию как свершившемуся факту. Вину характеризует не просто сознание совершаемого проступка, а сознание личной ответственности перед обществом за совершенное деяние. В момент совершения проступка виновный предвидит ожидаемый личный социально-правовой статус в связи с совершенным деянием. Тем самым выражается личная позиция в отношении правопорядка, порицаемая в обществе, а не просто имеет место временный психический процесс инициации деятельности. Таким образом, вина имеет и психологические, и нормативные компоненты.
Определение вины, данное СВ. Скляровым, как степени осознания лицом характера действий, устанавливаемой судом на основе доказательств, показывает, насколько глубоко материально-правовое понятие вины проникает в плоскость проблем чисто процессуального характера. В частности, присяжные заседатели, не имеющие юридического образования, должны в соответствии со статьей 399 УПК РФ решить вопрос «виновен ли подсудимый в инкриминируемом ему преступлении». Однако на деле эта задача состоит из трех самостоятельных вопросов: доказанности факта, юридической квалификации и степени моральной упречности, и виновность в данном случае имеет троякое значение. В такой ситуации правосознание непрофессионала руководствуется интуитивным пониманием того, что же такое вообще есть вина, и понимание это может не совпадать с легальным определением. В качестве хрестоматийного примера стоит вспомнить уголовно-судебный казус Веры Засулич. Он характерен тем, что при доказанности факта действий
Предметное содержание вины
Первоначально понятие «corpus delicti» в 1581 году итальянский криминалист Farinacius использовал как «доказанные преступные факты». Перекочевав в Германию, это понятие применялось для процедуры общего разыскания, как наличия в обнаруженных следах объективных признаков преступления, без чего нельзя было осуществлять переход к специальному разысканию и доказыванию вины подозреваемого. Corpus delicti, таким образом, как процессуальное понятие обозначал наличие преступления в действительности. Первым перевел понятие corpus delicti на немецкий язык как Tatbestand германский криминалист Klein (Клейн), используя его в процессуальном зна-чении. Материально-правовое понятие состава преступления ввел в теорию уголовного права немецкий криминалист-классик Павел Ансельм Фейербах.
Перевод немецкого выражения «Tatbestand» как «состав преступления» достаточно условен. Так, в русском издании учебника уголовного права П.А. Фейербаха в переводе 1810 года «Tatbestand» всюду фигурирует не иначе как «подлинное состояние преступления». И это не случайно. Так, «Tat» в немецком языке означает «преступное деяние», а полисемантичное слово «Bestand» имеет ряд значений, в том числе сначала «состояние», а уже потом «состав». В русском языке слово «состав» происходит от корня составлять, то есть означает нечто, составленное из частей, что указывает на неоднород 1 В начале 20-го века Л.Е. Владимиров использует термин «corpus delicti» в значении «совокупность доказательств наличия преступления в действительности», то есть в чисто процессуальном архаичном смысле, несмотря на то, что другие криминалисты, например, Н.С. Таганне исключительно в материально-правовом смысле. См.: Владимиров. Учение об уголовных доказательствах. Части Общая и Особенная. СПб., 2010. С.343. ное состояние преступления» , а в новейшей литературе как «состав закона». В истории немецкой уголовной юриспруденции наряду с «Tatbestand», имеет распространение термин «Tatumstand». Соответственно первый переводят как законный состав преступления, а второй - как фактический состав или обстоятельства преступления.4 Оба слова в немецком языке имеют главное значение в виде наличности деяния, а не его «составности», «составленное» из нескольких элементов. Этот момент выпал из поля зрения дореволюционных российских криминалистов. В частности, СВ. Познышев под составом преступления понимает только т.н. «общий состав преступления» (то есть все общие составляющие преступление элементы: субъект, объект, противозаконность и вменяемость), а при анализе доктрины Ф. фон Листа не
Сравните, например: «Состоянье, быт, положение в каком кто или что состоит, находится, есть; отношения предмета». Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В четырех томах. T.4. М.: Русский язык. 1999. С.279. «Состав. Вещество, составленное из других веществ. Все составные части по качеству и количеству их». Там же. Состав - 1 .совокупность людей предметов, образующих какое-нибудь целое. С.750. Состояние. 1. см. состоять 2. Положение. Внешние или внутренние обстоятельства, в которых находится кто-нибудь, что-нибудь. 4. Звание, социальное положение. Состоять - 1 .Иметь кого-нибудь, что-нибудь в своем составе. 2. Иметь содержанием, сутью что-нибудь. 3. Пребывать, находиться в качестве кого-нибудь или где-нибудь. Ожегов СИ. Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М.1999.
J Уголовное право зарубежных стран. Части Общая и Особенная. Под ред. И.Д. Козочкина.М.: Волтерс Клу-вер, 2010. С.428. В современной научной и философской литературе понятие «Tatbestand» обозначает «положение дел» или «положение вещей» относительно постоянных. См. Хайдеггер М. Что зовется мышлением? Пер. с нем. Э. Сагетдинова. М., Академический проект, 2010.
Например, название современной редакции 16 УК ФРГ «Irrtum iiber Tatumstande» обоснованно переводится как ошибка в обстоятельствах деяния. См.: УК ФРГ. М., 2010. С. 35.
В истории отечественной науки уголовного права различают состав преступления «юридический» и «фактический» С. Будинский, а также П.С. Люблинский. С. Но, по существу и у первого и у второго «фактический состав» есть не что иное, как фактические обстоятельства дела. Будзинский С. Начала уголовного права. Варшава, 1870. С.68; Люблинский П.И. Техника, толкование и казуистика уголовного кодекса. М., 2004. С. 61.
Если «Tatumstand» (фактический состав) сравнить с англо-саксонским «circumstances of the case» (обстоятельства дела), то очевидно наличие сходных семантических корней («ок-ружение», «об-становка») с «фактическими обстоятельствами дела» в отечественной уголовной юриспруденции. Таким образом, зачастую, где речь идет о «составе преступления» происходит неявный смысловой сдвиг, и только из контекста можно уловить на что, в сущности, направлена мысль автора. См.: Щербаков СВ. Американское уголовное доказательственное право: словарь-справочник. СПб., 2010. С. 28; См., также: Популярный немецко-русский и русско-немецкий юридический словарь. Кёблер Г., Мещерякова И. М., 2004. С.155. различает «Tatbestand» и «Tatumstand», называя последний также «законным составом преступления».1
Со времени выхода в свет трудов А.Н. Трайнина состав преступления обрел статус фундаментального понятия теории советского уголовного права. Однако взгляды отечественных криминалистов на содержание понятия состава преступления до сих пор не отличаются единством. В настоящее время существуют позиции, вообще отрицающие это понятие как непригодную фикцию.2
Представляется, что разногласия по поводу содержания понятия состава преступления в российской уголовно-правовой науке коренятся в самой проблематике заимствования иностранного понятия с несвойственным русскому языку горизонтом значений. Так, А.Н. Трайнин, анализируя определение состава преступления в теории А.П. Фейербаха («совокупность признаков отдельного действия или факта, содержащихся в противоправном с точки зрения закона действии»), утверждает, что, состав преступления у немецкого классика не выдержан, т.к. первоначально к составу преступления отнесены только объективные признаки посягательства, а в другом месте и субъективные. А.Н. Трайнин упрекает А. Фейербаха в непоследовательности, когда встречает указание на психологические основания совершения деликта, и делает он это совершенно напрасно.3 Как уже было отмечено, Tatbestand для
Объем предметного содержания вины при индивидуализации уголовной ответственности за преступления с формальным составом
В подобных ситуациях невозможно установить форму вины, если предмет субъективного отношения рассматривать исключительно как сами действия, изолированно от предвидения обстоятельств, выражающих общественно опасный результат, так как отношение субъекта к самим действиям в любом случае характеризуется намерением.
Реальной основой вины является психический процесс динамического возбуждения и направления телодвижений. Исходя из волевой природы деяния, первоосновой вины в ее абстрактной форме следует признать умысел. Так, например, во французской уголовно-правовой теории существует концепция общей вины, призванной определить критерии предметности умысла. «Понятие об общей вине исходит из волевого характера человеческого поведения. Поскольку любое деяние вменяемого лица является волевым актом, постольку в самом деянии, как таковом содержится не только материальный, но уже и моральный его элемент. То, что всегда требуется в качестве необхо-димого условия уголовной ответственности - это просто абстрактная воля». Так, с точки зрения французского криминалиста Эмиля Гарсона преступный «умысел» в той или иной мере присущ каждому преступлению. В уголовном праве США термин «intent», как правило, означает умысел, но иногда используется также в качестве родового понятия вины, как например, когда Джоэл Самаха дает определение вины: «Mens rea is the kind of criminal intent».4 Кроме того, неосторожность понимается как «конструктивное намерение» или «конструктивный умысел». Так, тот же автор, определяя понятие «конструктивного намерения» (constructive intent), приводит случай неосторожного причинения смерти пешеходу водителем вследствие превышения лимита скорости.1
Предметное содержание вины отделяет юридическое вменение от порицания за не очерченный правовым запретом аморальный импульс или не объективированный во внешнем волевом акте голый умысел. Так, например, как указывает Т.В. Кондрашова, несмотря на то, что аморальным может быть признан довольно широкий спектр низменных способов полового поведения, однако понятие изнасилования имеет свой формально определенный модус действия, четкую взвешенную и осознаваемую таковой смесь средств и целей. Физическое насилие, как и угрозы его реализовать, должны применяться только с целью сломить либо предупредить сопротивление со стороны потерпевшей для вступления с нею в половую связь.
Интенсивность интеллектуально-волевых процессов при совершении деяния определяет наличие той или иной формы вины. «Чем быстрее совершается процесс простого умысла, тем он бывает необдуманнее, и тем более по своим качествам он приближается к вине неосторожной», - писал А.Ф.Кистяковский. 3 Вместе с тем интенсивность психического процесса в свою очередь может быть определена лишь по характеристикам своих результатов.
Предметное содержание вины ориентирует на системное построение понятия. «Под содержанием понимается все, что содержится в системе. Сюда входят не только субстраты-элементы, но и отношения, связи, процессы, тенденции развития, все части системы. Для выражения фрагмента содержания системы используется слово «компонент системы».
В свете философской концепции конструктивной активности сознания в интенциональном мире данного сознания всякая вещь представляет собой результат «сборки» целостного объекта из «материала» наших ментальных состояний. Следовательно, та перспектива, в которой для сознания раскрывается мир вещей, зависит от качеств данного сознания, осуществляющего «сборку». Согласно Г. Башляру, порядок в природе - это порядок, который мы технически вносим в природу. Выделяя такие аспекты как «вещь» и «движение» человеческое сознание обретает предметную картину мира, в которой отдельные предметы, вещи объективного мира связаны отношениями универсального детерминизма каузальности.2 Человек не рождается с готовой предметной картиной мира, объединенной причинно-следственными связями вещей и явлений. Психологические эксперименты Ж. Пиаже и Т. Бауэра показали постепенность эволюции и неоднозначность становлении каждого индивидуального человеческого сознания на пути к завершенной картине «человеческого мира». По теории Ж. Пиаже, названой автором генетической эпистемологией, ребенок постепенно приобретает способность воображать или предвидеть результаты определенных простых действий и проделывать в уме эксперименты проб и ошибок.3 Т. Бауэр экспериментально доказал ведущую роль социального научения в становлении индивидуального человеческого сознания в ходе «переучивания» младенцев «человеческим» способам восприятия и идентификации предметов по совокупности признаков, а не по характеристикам пространственных перемещений.
