Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Исполнитель как один из видов соучастников по уголовному праву Российской Федерации — уголовно-правовая характеристика
1.1. Исполнитель в динамике развития российского уголовного законодательства
1.2. Понятие и виды исполнителя
а) непосредственный исполнитель
б) соисполнитель
в) посредственный исполнитель
1.3. Соотношение понятий "исполнитель преступления" и "субъект преступления"
Глава II. Разграничение действий исполнителя и других соучастников
2.1. Разграничение действий исполнителя и организатора 93
2.2. Разграничение действий исполнителя и подстрекателя 105
2.3. Разграничение действий исполнителя и пособника 112
Глава III. Специальные вопросы, касающиеся исполнителя преступления
3.1. Исполнитель в преступлениях со специальным субъектом (специальным исполнителем)
3.2. Эксцесс исполнителя преступления
Заключение
Список используемых сокращений
Библиографический список использованных источников
- Исполнитель в динамике развития российского уголовного законодательства
- Соотношение понятий "исполнитель преступления" и "субъект преступления"
- Разграничение действий исполнителя и организатора
- Исполнитель в преступлениях со специальным субъектом (специальным исполнителем)
Введение к работе
Глава I. Исполнитель как один из видов соучастников по уголовному праву Российской Федерации — уголовно-правовая характеристика
1.1. Исполнитель в динамике развития российского
уголовного законодательства
1.2. Понятие и виды исполнителя
а) непосредственный исполнитель
б) соисполнитель
в) посредственный исполнитель
1.3. Соотношение понятий "исполнитель преступления" и "субъект преступления"
Исполнитель в динамике развития российского уголовного законодательства
Впервые упоминание о разграничении совершения преступления одним человеком или несколькими в русском законодательстве можно датировать XI веком, временем создания Русской Правды1. Статьи 31 и 40 этого законодательного памятника (ст. ст. 41 и 42 ПП) давали косвенное указание на понимание составителями Русской Правды необходимости в установлении персональной ответственности каждого из участников совершения преступления (предусматривалась ответственность за соучастие в хищении). Например, в статье 421111 указывалось: "Аже крадеть кто скот в хлеве или клеть, то же будеть один, то платити ему 3 гривны и 30 кун; будет ли их много, всем по 3 гривны и по 30 кун платити". Таким образом, хотя разграничивалось совершение преступления одним человеком или несколькими, никакого разделения соучастников не проводилось.
Только через пять веков после появления этого памятника встречается упоминание о различных ролях при совместной преступной деятельности.
Губная Белозерская грамота 1539 года определяла соучастников (товарищей) следующим образом: "кто съ ними (съ разбойниками и татями) крали и розбивали и къ кому приезжали"4. Таким образом, наряду с непосредственными исполнителями Губная грамота выделяла также укрывателей. Здесь же встречались и отрывочные указания на разные виды пособничества ("лущати", "норовити"), караемого удовлетвореніемь истцовъ вдвое изъ имущества пособниковъ, казнью ихъ и продажей " .
Однако по-прежнему отсутствовало понятие обозначенных видов соучастников. Заметной вехой в истории развития российского законодательства явилось Соборное Уложение 1649 года. В этом документе впервые были систематизированы существующие российские законы.
Соборное Уложение 1649 года проводило достаточно четкое (для развития правовой мысли XVII века) разделение соучастников на лиц, совершивших преступное деяние (исполнителей), пособников и подстрекателей.
Так в ст. 198 (гл. XX) Соборного уложения говорится: "а будет кто приедет к кому-нибудь на двор насильством, скопом и заговором, умысля воровски, и учинит над тем, к кому он приедет или над его женою, или над детьми, или над людьми смертное убойство, а сыщется про то допряма, и того, кто такое смертное убойство учинит, самого казнити смертью же, а товарыщев его всех бити кнутом и сослати, куды государь укажет"3. То есть мы видим здесь не только фигуру исполнителя наряду с другими соисполнителями, но и наметившуюся дифференциацию их ответственности.
Статья 21 (Гл. П) характеризует состав группового преступления без распределения ролей и, соответственно, без индивидуализации ответственности: "а кто учнет к царьскому величеству, или на его государевых бояр и околничих и думных и ближних людей, и в городех и в полкех на воевод, и на приказных людей, или на кого ни буди приходити скопом и заговором, и учнут кого грабити, или побивати, и тех людей, кто так учинит, за то по тому же казнити смертию безо всякия пощады"4.
Статья 62 (гл. XXI) предусматривала привлечение к ответственности пособников, укрывающих преступника: "а будет на Москве в которой сотне, или в улице, или в городех на посадех, или в уездех, в селех и в деревнях изымают вора, татя, или розбойника, сторонние люди, мимо тех людей, где он жил, и того вора пытати, кто его знал в том месте, где он будет изымай. Да будет тот вор с пытки скажет, что его тутошние люди, где он будет изымай, все знали и его укрывали, и на тех людех на всех, кто того вора укрывал, правити на государя пеня по указу, а исцом выти для того, чтобы всяким людем у себя воров и татей и розбойников держати было неповадно, а вором бы, татем и розбойником нигде прибежища не было. А будет тот вор с пытки скажет, что его в том месте, где он будет изымай, знали его немногие люди, и по тем воровским пыточным речам правити государеву пеню, а исцом выти на однех на тех людех, кто того вора знал и укрывал, а не на всех на тутошних людех"1. Как видно из текста, круговая порука в данном случае исключалась. К ответственности привлекали лишь тех лиц, чья деятельность как укрывателя была доказана.
Как особый случай рассматривается пособничество в приобретении и сбыте полученного преступным путем имущества (ст. 64, гл. XXI): "а на которых людей учнут языки говорить с пыток в поклажее розбойные и татиные рухляди, а скажут, что у них положили за розбойное, или за татиное, или за чисто, или на кого языки учнут говорить в продаже розбойные рухляди; и тех оговорных людей, по язычной молке, сыскивати, и сыскивая сь языки ставити с очей на очи и роспрапшвати.. .".
Достаточно серьезное внимание уделено подстрекательству. Причем применительно к данному виду соучастника можно отметить попытку определения подстрекательства как такового (ст. 13, гл. XXII): "а которые воры чинят в людех смуту, и затевают на многих людей своим воровским умышлением затейные дела, и таких воров за такое их воровство казнити смертию"1.
Поскольку убийство относится к так называемым "вечным" преступлениям (деяния, признаваемые преступными в любом обществе), на возможном подстрекательстве к убийству авторы Уложения останавливаются неоднократно: ".,..да будет за такою грамотою и за заповедью тот, на кого та грамота будет дана, того, кто на него бил челом, сам убьет, или по его наученью кто иной его убьет, и того убитого жене и детем и роду и племяни его на того убойца дати суд, а с суда сыскать. Да будет сыщетца про то допряма, что того, кому дана опасная грамота, убил тот сам, на кого дана опасная грамота, или по его наученью кто иной то смертное убивство учинит, и того убойца самого, и кого он на такое убойственое дело научил, самих казнити смертью же, безо всякого милосердия" (ст. 133, гл. X) , "а будет кто убиет до смерти брата, или сестру сам, или по его велению, кто иной их убиет, а сыщется про то допряма, и их зато самих всех казнити смертию же"3, "а будет кто над кем учинит смертное убийство по чьему научению, а сыщется про то допряма, и того, кто на смертное убийство научал, и кто убил, обеих казнити смертию же" (ст. 19, гл. XXII)4.
Отдельно оговорена возможность фальсификации материалов судебного разбирательства и подстрекательства к этому: "а которой дияк норовя кому по посулом, или по дружбе, или кому мстя не дружбу, велит судное дело подьячему написати не так, как в суде было, и как в прежней записке за исцовою и за ответчиковою рукою написано, и по тому диячьему приказу подьячейто судное дело напишет не делом, а сыщется про то допряма.
Соотношение понятий "исполнитель преступления" и "субъект преступления"
Важным вопросом при соотношении понятий "исполнитель преступления" и "субъект преступления" является вопрос о том, можно ли рассматривать в качестве исполнителя только соучастника?
В теории уголовного права нет единого мнения по указанному вопросу. Бели при совершении преступления в соучастии споров по поводу обозначения лица, исполнившего преступление, не возникает, то лицо, самостоятельно совершающее преступление вне соучастия именуется различно: индивидуально действующий субъект1, индивидуально действующее лицо2, которое не является соучастником (исполнителем)3; одиночно участвующее в преступлении лицо ; единолично действующее лицо2; индивидуальный исполнитель3; фактический (физический) исполнитель, обладающий всеми признаками субъекта4.
И. П. Малахов выводит исполнителя из состава соучастников, полагая, что "соучастник не совершает объективной стороны состава преступления... Состав преступления имеется в действиях исполнителя. Соучастнику же он вменяется постольку, поскольку своими действиями он обусловил или облегчил его совершение исполнителем"5, и, тем не менее, рассматривает в качестве соучастника - соисполнителя преступления6. Он же полагает, что "соучастие в действительности не есть форма совместной совокупной деятельности нескольких лиц, а есть особый вид индивидуальной преступной деятельности субъекта"7. Представляется, что подобной трактовкой исполнителя вне соучастия смешиваются два разных, на наш взгляд, понятия "субъект преступления" и "исполнитель преступления". Кроме того, утверждение, что соучастие есть особый вид индивидуальной преступной деятельности субъекта противоречиво, поскольку грамматическое толкование слова "соучастие" позволяет говорить о преступной деятельности, как минимум двух лиц, а не об индивидуальной преступной деятельности.
Критикуя точку зрения И. П. Малахова, Р. Д. Сабиров правильно заметил основные недостатки подобной формулировки: "отсутствие указания на такой важный признак, как совместность, допущение возможности соучастия в неосторожных преступлениях и, самое главное, признание деятельности соучастников вспомогательной, не имеющей самостоятельного значения"1.
Как справедливо отмечает Д. В. Савельев: "критерием истинности любого понятия выступает практика людей, которая служит доказательством того, что суждение о предмете верно. Иначе говоря, понятие предмета должно определяться объективной реальной действительностью. Оно представляет собой не только утверждение, что признак, положенный в основу абстракции, является общим для всех предметов данного вида. Значение понятия шире: верное определение служит путеводной нитью в жизни общества. Применительно к юриспруденции понятия играют огромную роль. Содержащаяся в законах ложная абстракция приводит к искаженным результатам в правоприменительной деятельности. Выраженное в абстрактной форме определение должно быть соразмерным, четким и положительным. В дефиниции необходимо охватить все стороны предмета"2.
В зависимости от того, как сформулировать понятие исполнителя, будет зависеть шире или уже оно понятия субъекта преступления.
Субъектом преступления признается лицо, совершившее преступление, достигшее определенного законом возраста, вменяемое. Логично на наш взгляд предположить, что если речь идет об одном лице, совершающем преступление вне соучастия, то только оно (лицо) может осуществить преступление своими действиями. Нет необходимости обозначать при этом его роль в качестве исполнителя, подстрекателя или пособника.
Некоторые авторы, предлагающие отождествить исполнителя и индивидуально действующее лицо, мотивируют свою позицию тем, что законодатель в определение исполнителя включил посредственное причинение.
Так, О. К. Гамкрелидзе считает, что исполнитель преступления мыслим не только в соучастии, поскольку существует такое понятие как посредственный исполнитель - "лицо, умышленно причинившее преступный результат путем использования другого человека в качестве слепого орудия"1.
Противоположную точку зрения высказывает А. В. Ушаков, полагая, что исполнитель является соучастником преступления, а посредственное исполнение соучастия в преступлении не образует, поэтому включение в статью о соучастии этого инородного явления ошибочно2. Аналогичную позицию занимают и другие авторы3. Полностью разделяя последнее мнение, автор настоящей работы в предыдущем параграфе, рассматривая посредственного исполнителя, предложил внести соответствующее изменение в законодательное определение исполнителя преступления.
Разграничение действий исполнителя и организатора
Потребность судебно-следственной практики в четком разграничении отдельных видов соучастников вполне очевидна.
Удовлетворение этой потребности возможно лишь на основе исследования особенностей, свойственных преступному образу поведения каждого из известных видов соучастников1. В этой связи в плане решения вопроса о различиях между отдельными видами соучастников и квалификации содеянного каждым из них центральное место должно быть отведено выяснению особенностей деяния исполнителя по сравнению с преступным образом поведения каждого иного вида соучастника.
Как уже указывалось, из существующего ныне законодательного определения можно выделить три вида исполнителя-соучастника: 1) непосредственный исполнитель; 2) соисполнитель; 3) посредственный исполнитель-Некоторыми авторами, исследовавшими вопрос соучастия в преступлении, правильно отмечается, что «основное и решающее значение в деле отграничения исполнителя от любого иного вида соучастника приобретает правильное представление о том, какое поведение может быть мыслимо в пределах границ каждого умышленного деяния, предусмотренного Особенной частью УК»2.
Для отграничения исполнителя от иных видов соучастников необходимо также иметь ясное представление об особенностях деятельности последних. Это важно и для обеспечения строгой индивидуализации их ответственности. Попытаемся поэтому путем сравнительного рассмотрения показать наиболее существенные черты, характерные для преступного образа поведения организатора, подстрекателя и пособника.
Согласно ч. 3 ст. 33 УК РФ «организатором признается лицо, организовавшее совершение преступления или руководившее его исполнением, а равно лицо, создавшее организованную группу или преступное сообщество (преступную организацию) либо руководившее ими»1. Организация преступления включает в себя: подбор и подготовку соучастников, обеспечение их наиболее подходящими орудиями и средствами, разработку плана совершения преступления, направление деятельности отдельных соучастников и их усилий к достижению намеченного результата и т. п.
Так, в мае 1998 года между супругами С. сложились неприязненные отношения, в связи с чем муж высказал намерение расторгнуть брак и произвести раздел имущества. Не желая раздела, С. предложила К. и Ш. за вознаграждение в сумме 500 руб. убить ее мужа. Она же разработала план убийства, обсудила с К. и Ш. детали совершения преступления, отвела их на чердак дома, где планировалось осуществить указанные действия, и передала им орудие убийства - нож.
29 мая 1998 года под надуманным предлогом С. привела мужа к месту предполагаемого убийства, где Ш. и К. убили С, нанеся ему множество ударов обрезком трубы и ножом.
По приговору Хабаровского краевого суда от 19 февраля 1999 года С. осуждена по ч. 3 ст. 33 и п. п. «ж», «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ как организатор преступления.
Президиум Верховного Суда РФ 26 февраля 2003 года надзорную жалобу осужденной С. удовлетворил частично: исключил из приговора и кассационного определения квалифицирующий признак убийства - из корыстных побуждений, в остальном (в части квалификации преступления) судебные постановления оставил без изменения, в частности, указав, что поскольку организация С. убийства мужа была обусловлена получением исполнителями преступления материального вознаграждения, действия осужденной правильно квалифицированы по ч. 3 ст. 33 и п. п. «ж», «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ как организация убийства по найму, по предварительному сговору группой лиц1.
Руководство исполнением преступления - это прежде всего определение функциональных обязанностей соучастников, их расстановка в заранее определенных местах, направление их действий на основе соответствующих указаний в процессе совершения преступления и т. д.
Создание устойчивой организованной группы или преступного сообщества (преступной организации) либо руководство ими представляет собой выработку форм связи между соучастниками, детализацию методов, ознакомление других соучастников с целями будущей преступной деятельности, распределение ролей и т. п.
В целом, деятельность организаторов двух последних групп по своему характеру и объему предпринимаемых действий значительно шире, чем деятельность по организации и руководству конкретным преступлением2.
Таким образом, общее определение объективной стороны действий организатора охватывает действия, которые могут слагаться из огромного многообразия поведенческих актов человека. Главное состоит в том, что он, являясь руководителем, объединяет усилия других соучастников и направляет их совместную активность на эффективное достижение преступного результата. При этом вовсе необязательно суммировать все перечисленные этапы его деятельности, достаточно одного из них, чтобы квалифицировать действия лица, как организатора преступления3.
До принятия Основ уголовного законодательства практика приравнивала деятельность всех организаторов преступлений к преступной деятельности исполнителей: при квалификации их деятельности не ссылались на статью о соучастии, как это делалось при квалификации подстрекательства и пособничества. Казалось бы, упоминание организатора в числе соучастников с четким определением его функций в уголовном законе должно снять все вопросы, однако они по-прежнему остаются.
Например, ряд авторов высказываются за широкое понимание функций исполнителя. По мнению В. А. Владимирова и его сторонников, исполнителем признается и руководитель преступления, т. е. лицо, которое распоряжается действиями других соучастников на месте и в момент его совершения1, при этом непосредственное руководство выполнением объективной стороны является не чем иным, как исполнением этой объективной стороны, причем более опасной деятельностью по сравнению с действиями обычного исполнителя2.
Н. Дурманов считал, что «...организатора можно рассматривать как своего рода исполнителя преступления, но непосредственно выполняющего состав преступления руками других виновных людей, подлежащих в свою очередь ответственности в качестве физических исполнителей»3, поддерживая его точку зрения, М. И. Ковалев полагал, что, даже не участвуя в непосредственном исполнении преступления, организатор уподобляется посредственному причинителю4. В более поздней работе М. И. Ковалев предлагал субъекта, склонившего другое лицо к преступлению и вместе с ним участвовавшего в его исполнении, признавать организатором преступления5.
Таким образом, организатор преступления фактически приравнивается указанными авторами к различным видам исполнителя преступления, либо исполнитель преступления наделяется не свойственными ему функциями. Подобное расширительное толкование функций исполнителя, зачастую, приводит к судебным ошибкам.
Исполнитель в преступлениях со специальным субъектом (специальным исполнителем)
Безусловно, отдельного внимания заслуживает вопрос об исполнителе в преступлениях со специальным субъектом.
На сегодняшний день в уголовно-правовой литературе при общепринятом понимании специального субъекта преступления как лица, обладающего наряду с общими признаками также дополнительными признаками, обязательными для данного состава преступления, нет единства в классификации признаков специального субъекта. Так, А. В. Наумов классифицирует признаки специального субъекта по 1) гражданству, 2) полу, 3) возрасту, 4) семейно-родственным отношениям, 5) должностному положению, 6) отношению к воинской обязанности, 7) другим основаниям1. Т. В. Кондрашова предлагает следующую классификацию признаков специального субъекта: 1) характеризующие правовое положение, 2) характеризующие должность или профессию, 3) демографические признаки и признаки, характеризующие состояние здоровья, 4) характеризующие взаимоотношение с потерпевшим, 5) характеризующие прошлую антиобщественную деятельность. И. Я. Козаченко выделяет специальных субъектов по: а) признаку правового положения, б) демографическому признаку, в) профессиональному признаку3. Г. Н. Борзенков подразделяет все признаки специального субъекта на три большие группы: 1) признаки, характеризующие социальную роль и правовое положение субъекта; 2) физические свойства субъекта; 3) взаимоотношение субъектов с потерпевшим, а затем выделяет в них ряд подгрупп . Имеются и другие классификации специальных субъектов преступления2.
В своем монографическом исследовании Т. Г. Макарова пишет, что все классификации специальных субъектов имеют право на существование, они могут быть в дальнейшем дополнены, усовершенствованы и играют, несомненно, положительную роль в познании специального субъекта .
Б. В. Волженкин правильно, на наш взгляд, отмечает, что уголовно-правовое значение признаков специального субъекта различно. Чаще всего они имеют криминалообразующие значение, являясь элементом основного состава преступления, вследствие чего определяют саму суть соответствующего поведения как общественно опасного деяния; в других случаях признаки специального субъекта имеют не криминалообразующее, а квалифицирующее значение, являясь элементом квалифицированного (ч. 2 ст. 136, ч. 2 ст. 137, ч. 3 ст. 139, п. «б» ч. 2 ст. 141, ч. 2 ст. 144, ч. 2 ст. 150, ч. 2 ст. 151, ч. 3 ст. 159, ч. 3 ст. 160 УК и др.) или привилегированною состава (ст. 106 УК)4.
В теории уголовного права вопрос о том, может ли общий субъект преступления, совершающий преступление в соучастии со специальным субъектом, являться исполнителем этого преступления, либо выполнять роль другого соучастника или вообще не быть таковым, долгое время являлся спорным.
Например, Н. С. Таганцев и поддерживающие его авторы предлагали в подобных случаях считать исполнителем преступления лицо, обладающее признаками специального субъекта, а иных лиц, таковыми признаками не обладающих, привлекать к уголовной ответственности за простое преступное деяние, предусматривающее общего, а не специального субъекта, признавая в отдельных указанных в законе случаях возможность совершения преступления со специальным субъектом общими субъектами, когда законодатель предусматривает для общих субъектов самостоятельный состав преступления1.
А. Ф. Зелинский, частично поддерживая авторов первого направления, отрицая возможность соучастия в преступлениях со специальным субъектом, в отдельных указанных в законе случаях тем не менее признавал, что исполнителями в преступлениях со специальным субъектом могут быть только лица, обладающие определенными специальными признаками, а иные лица могут быть соучастниками .
Другие исследователи писали о том, что в таких ситуациях исполнителем преступления может являться только специальный субъект, а общий может выступать в роли организатора, подстрекателя, либо пособника3.
Указанная позиция нашла свое закрепление в ныне действующем уголовном законе. В соответствии с ч. 4 ст. 34 УК РФ: "лицо, не являющееся субъектом преступления, специально указанным в соответствующей статье Особенной части настоящего Кодекса участвовавшее в совершении преступления, предусмотренного этой статьей, несет уголовную ответственность за данное преступление в качестве его организатора, подстрекателя либо пособника"1.
Такое законодательное закрепление положило конец не прекращающимся спорам по вопросу о соучастии частных лиц в преступлениях со специальным субъектом , однако до настоящего времени ряд вопросов остается неразрешенным.
По ныне действующему постановлению Пленума Верховного суда РФ, регулирующему уголовную ответственность за изнасилование и насильственные действия сексуального характера: групповым изнасилованием или совершением насильственных действий сексуального характера должны признаваться не только действия лиц, непосредственно совершивших насильственный половой акт или насильственные действия сексуального характера, но и действия лиц, содействовавших им путем применения физического или психического насилия к потерпевшему лицу. При этом действия лиц, лично не совершавших насильственного полового акта или насильственных действий сексуального характера, но путем применения насилия содействовавших другим лицам в совершении преступления, следует квалифицировать как соисполнительство в групповом изнасиловании или совершении насильственных действий сексуального характера (часть 2 статьи 33 УК РФ)1. Казалось бы, отсюда можно сделать бесспорный вывод о том, что женщина может быть соисполнителем группового изнасилования и насильственных действий сексуального характера. Однако, этот вопрос не нашел единообразного разрешения.
Так, В. И. Ткаченко, А. М. Царегородцев и поддерживающие их авторы полагают, что лицо, оказавшее содействие другому в изнасиловании и мужеложстве, путем применения к потерпевшим физического или психического насилия, не может считаться исполнителем преступления, поскольку выполняет только предшествующую изнасилованию часть объективной стороны преступления, тогда как объективную сторону изнасилования может выполнить только мужчина - специальный субъект по признаку пола.
Сторонники иной точки зрения предлагают считать женщину соисполнителем изнасилования. Довольно противоречивой представляется нам позиция М. И. Ковалева. С одной стороны, он полагал, что женщина не может быть субъектом изнасилования, но может выступать организатором, пособником и подстрекателем1; с другой стороны указывал на то, что «при изнасиловании следует считать соисполнителями не только тех, кто совершал половые акты с потерпевшей, но и тех, кто оказывал в отношении ее насильственные действия для преодоления сопротивления»2.
Похожие диссертации на Исполнитель преступления как вид соучастника по уголовному праву Российской Федерации
