Содержание к диссертации
Введение
Глава I Общеправовой анализ диспозитивности 17
1. Понятие диспозитивности в праве 17
2. Сущность диспозитивности: концептуальный (политико-правовой) и инструментальный подходы 24
3. Диспозитивность в частном и публичном праве 38
Глава II. Общая характеристика диспозитивности в уголовном праве России 47
1. Развитие диспозитивных идей в отечественном уголовном праве 47
2. Политико-правовой и инструментальный анализ диспозитивности в уголовном праве 64
3. Формы проявления диспозитивности в современном уголовном праве России 73
Глава III. Уголовно-правовой анализ согласия лица на причинение вреда своим правам 85
1. Понятие и общая характеристика согласия лица на причинение вреда своим правам в уголовном праве 85
2. Пределы согласия лица на причинение вреда своим правам в сфере уголовно-правового регулирования 109
3. Способы непреступного причинения вреда правам лица с его согласия и условия их правомерности 135
4. Уголовно-правовое значение согласия лица на причинение вреда своим правам при квалификации преступлений и назначении наказания 176
Глава IV Частное уголовное преследование (уголовно-правовой аспект) 191
1. Понятие и правовая природа частного уголовного преследования 191
2. Право частного уголовного преследования; содержание и принадлежность 207
3. Преступления, по которым возможно частное уголовное преследование 241
Заключение 270
Список использованной литературы 277
Приложения 316
- Понятие диспозитивности в праве
- Развитие диспозитивных идей в отечественном уголовном праве
- Понятие и общая характеристика согласия лица на причинение вреда своим правам в уголовном праве
- Понятие и правовая природа частного уголовного преследования
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Реформирование российского
общества на фоне разрушения структуры командно-административной системы, изменения общественного сознания в сторону приоритета прав и свобод человека и гражданина, общей демократизации российского общества обусловило активизацию законотворческой деятельности и принятие судьбоносных документов: Конституции Российской Федерации, Уголовного, Уголовно-исполнительного, Уголовно-процессуального, Гражданского кодексов Российской Федерации, Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях и ряда других важнейших законодательных актов.
Нет сомнений в том, что Уголовный кодекс любой страны мира -документ исключительной важности, а действующий УК РФ в этом плане обладает рядом значительных преимуществ как в сравнении с УК РСФСР 1960 г., так и в сравнении с уголовным законодательством большинства зарубежных государств. Однако более подробное его изучение позволяет сделать достаточно парадоксальный вывод. Суть этого вывода в том, что законодатель сделал огромный шаг по пути улучшения положения виновного (преступника), причем эти решения носят конкретно-прикладной (а значит, реальный) характер. Несомненно, это важное достижение российской науки уголовного права. Но в том, что касается охраны и обеспечения прав законопослушных граждан, законодательные формулировки, как правило, имеют декларативный характер. В итоге, вера граждан нашей страны в действенность защиты своих законных интересов со стороны государства достаточно мала. Так, согласно проведенному нами исследованию1, на вопрос о фактическом положении потерпевших от преступления в области
1 Было проанкетировано 1007 граждан в семи субъектах Российской Федерации: в г. Москве, Владимирской, Нижегородекой. Свердловской и Тюменской областях, Ханты-Мансийском автономном округе и Ставропольском крае.
5 уголовного правосудия, 1,8% респондентов ответили, что интересы потерпевших от преступлений полностью удовлетворяются; 55,6% -интересы удовлетворяются, но не в полном объеме; 33,9%) - интересы скорее не удовлетворяются; 7,8%> - интересы потерпевших от преступлений совсем не удовлетворяются, а 1,9% опрошенных затрудняются ответить на этот вопрос . На предложение оценить по пятибалльной шкале возможность реализации основных прав в сфере уголовного правосудия: на оценку «1» и «2» оценили возможность реализовать право возбудить уголовное дело -19,6%; право на защиту (безопасность) от давления со стороны преступника (его близких, друзей и т.п.) - 58,2%о; право на необходимую юридическую помощь или информацию - 29,5%>; право на возмещение вреда, причиненного преступлением, - 44,5%). На оценку «4» и «5»: право возбудить уголовное дело - 60%; право на защиту (безопасность) - 26,6%о; право на необходимую юридическую помощь или информацию - 42,6%о; право на возмещение вреда 31,7%). Остальное количество опрошенных склоняются к удовлетворительной («3») оценке возможности реализации названных правомочий3.
Приведенные данные являются свидетельством несоответствия между легальным положением потерпевшего, формальным признанием его прав, и фактическим положением такого лица в области уголовной юстиции. Причин этому множество. Но среди основных особо можно отметить некую приверженность законодателя традициям недалекого прошлого и, прежде всего, идее понимания уголовного права как отрасли исключительно публичного права. Идею эту, естественно, не следует отрицать, но необходимо скорректировать, ибо от этого напрямую зависит не только характер и степень защищенности законопослушных граждан нашего государства, но и правовая активность личности в сфере уголовной юстиции.
См. подробнее: Приложение № 4. 3 См. подробнее: Приложение № 5.
Свободу в реализации частным лицом своих прав (правовую активность личности) в юридической науке связывают с категорией «диспозитивность». Максимальную разработку эта категория получила в гражданском процессуальном праве, а равно в научных исследованиях представителей уголовно-процессуальной науки в последние пятнадцать лет. Для уголовного права, опять же ввиду названной выше традиции, категория «диспозитивность» признавалась нетипичной, а потому неприемлемой.
Анализ законодательства, основанный на исследованиях общей теории права, а также достижениях представителей отраслевой науки, свидетельствует о том, что диспозитивность имеет место в сфере уголовно-правового регулирования. Ни для кого не секрет, что де-факто и в отечественной уголовно-правовой практике диспозитивность занимает достойное место. Однако в науке уголовного права диспозитивность начали осознавать как правовое явление относительно недавно. Более того, расширение диспозитивных начал признается важной тенденцией в эволюции отечественного уголовного права на современном этапе4. Для того, чтобы диспозитивность в уголовно-правовой науке не осталась на уровне идей, необходимо разработать общеправовую и методологическую основу отражения данного явления в нормативном материале. Это позволит создать эффективный механизм обеспечения интересов частных лиц в сфере уголовно-правового регулирования.
Зарубежная юридическая и социально-юридическая практика свидетельствует о том, что решение вопросов обеспечения интересов жертв преступлений переносится из правовой области в сферу организационной деятельности5. Национальная традиция в этом вопросе такова, что
4 См.: Волженкин Б.В. Российское уголовное право: традиции, современность,
будущее // Российское уголовное право: традиции, современность, будущее: Материалы
научной конференции, посвященной памяти профессора М.Д. Шаргородского / Под ред.
проф. Н.М. Кропачева; проф. Б.В. Волженкина. СПб.: Издательский Дом С.-Петерб. гос.
ун-та, Изд-во юридического факультета С.-Петерб. гос. ун-та, 2005. С.27.
5 См., например: Квашис В. Е., Вавилова Л.В. Зарубежное законодательство и
практика защиты жертв преступлений: Монография. М.; ВНИИ МВД России, 1996;
7 большинство решений различных общественно-политических проблем осуществляется на нормативно-правовом уровне. В этой связи отражение диспозитивных идей в российском уголовном законодательстве является задачей необходимой и своевременной.
Степень разработанности темы исследования нельзя оценить однозначно. Имеется достаточно большой массив научно-практического материала, посвященного проблемам обеспечения правовой активности частных лиц в области уголовной юстиции. Однако, в основном в этих исследованиях личность рассматривают как некоего статиста (одну из составляющих объекта уголовно-правовой охраны). Личность как активную единицу, имеющую и реализующую свои законные частные интересы в сфере уголовно-правового регулирования, практически не подвергают анализу, Если же и встречаются научные работы, посвященные анализу диспозитивности или ее проявлениям в уголовном праве, исследования носят, как правило, фрагментарный характер и касаются диспозитивных уголовно-правовых норм (АЛ. Гаджиева), примирения с потерпевшим и согласия потерпевшего (А.Н. Красиков, В.И. Михайлов, СВ. Расторопов, В.В. Ценева и др.). В основном же можно констатировать, что категорию «диспозитивность» в уголовно-правовых исследования используют как имя нарицательное и не более того. Серьезная научно-обоснованная база в таких исследованиях отсутствует» а монографических исследований вообще нет. Таким образом, проблему диспозитивности в уголовном праве признать разработанной нельзя.
Вместе с тем, необходимо отметить, что работы С.С. Алексеева, С.А. Комарова, ИМ. Коркунова, В.В. Лазарева, А.В. Маяько, НИ. Матузова, Е.Я. Мотоеилоекера, B.C. Нерсесянца, Ю.А. Тихомирова, КН. Трубецкого, Г.Ф. ШершеневЩй-, Л.С. Явича и др. - в общетеоретическом плане;
Квашис В.Е. Основы виктимологии. Проблемы защиты прав потерпевших от преступлений. М.: Издательский дом NOTA BENE, 1999; Головко Л.В. Альтернативы уголовному преследованию в современном праве. СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2002; и др.
8 В.П. Божъева, Я.М., Брайнина, В.А. Елеонского, А.А. Жижилеищ Н.И. Загородникова, В.И. Каминской, ММ. Ковалева, НИ. Коржанского, В.Н. Кудрявцева, В.П. Маякова, В.В. Мальцева, А.С. Михлына, Н.А. Огурцова, А.А. Пионтковского, B.C. Прохорова, В.М. Савицкого, М.С. Строговича, Н.С. Таганцева, АЛ. Трайнина, М.Д. Шаргородского, И.Я. Фойиш\кого и др. -с общеметодологических позиций наук криминального цикла; А.С. Александрова, Х.Д. Алыкперова, СВ. Анощенковой В.Е. Батюковой, Л.В. Брусницына, Л.В. Вавиловой, А.А. Гаджиевой, Л.В. Головко, Е.В. Давыдовой, П.С. Дагеля, КС Дикарева, В.В. Дорошкова, B.C. Егорова, СТ. Келиной, В.Е. Квашиса, Т.В. Кондрашовой, О.В. Корнелюка, А.Н. Красикова, А.В. Ленского, А.А. Магомедова, Л.Н. Масленниковой, B.C. Минской, P.M. Минулина, В.И. Михайлова, СИ. Никулина, С.В.Пархоменко, Н.Е. Петровой, ИЛ. Петрухина, В.И. Плоховой, ТТ. Понятовской, Б.И. Протченко, А. Резона, Д.В. Ртмана, О.И. Роговой, НИ. Слугщого, B.C. Устинова, Л.В. Франка, В.В. Ценевой, С.А. Шейфер, С Д. Шестаковой, Ю.К. Якимовича, П.С. Яни и др. - с позиций предмета нашего научного интереса, позволили определить исходные моменты исследования диспозитивности в уголовном праве, степень и качество разработки отдельных конкретно-прикладных вопросов и обоснованность наших выводов.
Объектом исследования являются общественные отношения, возникающие, изменяющиеся и прекращающиеся по воле независимых друг от друга субъектов права, реализующих свой частный интерес в сфере уголовно-правового регулирования.
Предмет исследования составляют современное уголовное законодательство России и зарубежных стран, ранее действующие нормативные акты, имеющие важное историческое значение, научные работы, посвященные проблемам диспозитивности в отечественном праве, уголовно-правовая доктрина и судебная практика.
Целью исследования является разработка научно обоснованных положений (концепции), реализация которых в законодательстве и правоприменительной практике позволит создать систему уголовно-правовых отношений, где частное лицо является независимым и неподчиненным субъектом права, включая его отношения с властью, а государственная власть конституирует и принудительной силой поддерживает правовую активность частных лиц.
Поставленная цель предопределила постановку и решение следующих задач:
определить понятие диспозитивности в праве;
исследовать сущность диспозитивности с позиций концептуального (политико-правового) и инструментального подходов;
определить место диспозитивности в отраслях права через соотношение частного и публичного права;
определить исторические детерминанты отражения диспозитивных идей в отечественном уголовном праве;
проанализировать диспозитивность с позиций уголовно-правового регулирования и определить формы проявления таковой в современном уголовном праве России;
дать уголовно-правовой анализ согласия лица на причинение вреда своим правам;
исследовать природу частного уголовного преследования и проанализировать его составляющие.
Методология исследования. Основу работы составляет диалектико-материалистическая методология научного познания.
Преимущественно теоретическая направленность первых двух глав работы - общеправовой анализ диспозитивности и общая характеристика диспозитивности в уголовном праве России - обусловила использование догматического подхода к исследованию правовых явлений. Кроме того, исследование сущности диспозитивности осуществлялось посредством
10
концептуального и инструментального подходов к характеристике правовых
явлений. Посредством первого из них диспозитивность анализируется в
качестве правового явления, определяющего приоритеты в научных
исследованиях, правовую политику, законодательную и
правоприменительную деятельность. Инструментальный подход характеризует оценку диспозитивности с позиций конкретной сферы правового регулирования общественных отношений. Отдельные разделы работы обусловили использование исторического метода исследования правовых явлений.
Вторая часть работы (характеризующаяся прикладной направленностью), в рамках которой преимущественно были подвергнуты рассмотрению уголовно-правовые и иные нормативные предписания, способствующие уголовно-правовой оценке юридически значимых явлений, определило применение логико-системного метода анализа таковых, а равно социологического метода. Кроме того, в работе использовались и некоторые частно-научные методы: моделирования, сравнительного правоведения, метод эмпирического исследования первичной информации, а также основные приемы толкования законов: легальный, грамматический и системный.
Нормативной базой исследования являются рекомендации Организации Объединенных Наций в области защиты прав человека и борьбы с преступностью, международные договоры Российской Федерации, Конституция Российской Федерации, Уголовный кодекс Российской Федерации, Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РФ, Гражданский кодекс РФ, законодательство России в области охраны здоровья, физической культуры и спорта, науки и техники и иные нормативно-правовые акты России и некоторых зарубежных государств.
Теоретическую основу диссертационного исследования составляют работы ведущих ученых и мыслителей прошлого и современности по
11 философии права, общей теории права и государства, уголовному, уголовно-процессуальному и иным отраслям российского права.
Эмпирическую базу исследования составили опубликованные в литературе данные конкретно-социологических исследований по делам частного обвинения в уголовном процессе, вопросам отношения граждан к проблемам эвтаназии, травматизма в спорте, а также результаты социологического исследования, проведенного автором в 2001-2003 гг. В ходе социологического исследования по разработанной диссертантом анкете6 было опрошено 1007 граждан в г. Москве, Владимирской, Нижегородской, Свердловской и Тюменской областях, Ханты-Мансийском автономном округе и Ставропольском крае.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что оно характеризует качественно иной нетрадиционный подход к осмыслению уголовно-правовых явлений - подход к сфере уголовно-правового регулирования с позиций диспозитивного метода правового регулирования: в научный оборот теории уголовного права вводится категория «диспозитивность»; впервые в теории уголовного права общетеоретические характеристики диспозитивного метода правового регулирования спроецированы на сферу уголовно-правового регулирования, что позволяет отрицать идею понимания уголовного права как отрасли исключительно публичного права; разработаны теоретико-методологические основы признания отдельных уголовно-правовых явлений формами проявления диспозитивно сти в уголовном праве; дана целостная характеристика форм проявления диспозитивности в современном уголовном праве России; разработаны правила уголовно-правовой оценки согласия лица на причинение вреда в свете современных криминологических реалий и направлений уголовно-правовой политики; разработаны законодательные предложения по совершенствованию уголовно-правового механизма
6 См. Приложение № 3.
12 реализации права частного уголовного преследования, многие из которых выдвинуты впервые.
Основные положения, выносимые на защиту, составляют в
совокупности юридически обоснованную концептуальную схему решения поставленных в исследовании проблем.
1. Диспозитивность представляет собой гарантированную государством
возможность не подчиненных и независимых друг от друга субъектов права
своей волей выбирать из предусмотренных законом альтернативных
вариантов правомерного поведения такой, который наиболее полно
способствовал бы удовлетворению законных интересов этих субъектов.
Диспозитивность предполагает невозможность наступления для субъекта
права отрицательных правовых последствий в случае его отказа от одного
варианта поведения и отдания предпочтения другому.
2. Анализ соотношения частного и публичного права позволяет
утверждать, что диспозитивность проявляется в различных отраслях права. И
хотя частно-правовые или публично-правовые свойства предмета и метода
правового регулирования определяют типовую сущность той или иной
отрасли права в целом, в отраслях, относимых к публичному праву, может
иметь место нетипичная сфера отношений, регулируемых диспозитивным
методом правового регулирования, и наоборот.
4. История отечественного уголовного права свидетельствует о том, что усиление и централизация власти (средневековый абсолютизм, социализм) обусловливало государственную монополизацию сферы уголовно-правового регулирования, где диспозитивность не осознавалась даже как правовое явление. Государственное восприятие естественно-правовых идей в XIX -начале XX вв. и в постсоветский период развития России способствует тому, что диспозитивность осознается как политико-правовая идея, которая находит свое отражение не только в цивилистике, но и в отраслях российского права криминального цикла.
5. В рамках концептуального (политико- правового) подхода
диспозитивность как правовое явление определяет приоритеты в научных
уголовно-правовых исследованиях, уголовную политику, законодательную и
правоприменительную деятельность.
6. В рамках инструментального подхода к диспозитивности ее следует
рассматривать как свойство метода правового регулирования либо свойства
правовых норм. Проекция общеправовых характеристик диспозитивного
метода на область уголовного права позволяет утверждать, что
диспозитивный метод используется в сфере уголовно-правового
регулирования тогда, когда: 1) возникновение, прекращение или изменение
отношений между субъектами права обусловлено волей частных лиц и
организаций (за исключением лиц, совершающих или совершивших
преступление), действующих в целях наиболее полного удовлетворения
собственных законных интересов; 2) субъекты отношений независимы друг
от друга (не находятся в отношениях власти - подчинения); 3) реализация
прав и исполнение обязанностей субъектами права может обеспечиваться без
обращения к властному субъекту - государству.
7. Совокупность диспозитивных норм может образовывать
диспозитивный правовой институт, который представляет собой не простую
сумму диспозитивных норм, а включает в себя дополняющие императивные
нормы-гарантии, не изменяющие сущности диспозитивного правового
института в целом. В современном уголовном законодательстве закреплены
диспозитивные нормы, однако диспозитивные институты отсутствуют.
8. Формами проявления диспозитивности в современном уголовном
праве России являются: необходимая оборона в случае наличия у частного
лица, находящегося в состоянии необходимой обороны, возможности
избежать общественно опасного посягательства или обратиться за помощью
к другим лицам или органам власти; задержание лица, совершившего
преступление, тогда, когда задержание является правом частного лица, а не
юридической обязанностью специально уполномоченного представителя
14 власти; обоснованный риск; примирение с позиций проявления воли пострадавшей стороны; возбуждение уголовного преследования по заявлению коммерческой организации или с ее согласия в случаях причинения вреда интересам этой организации преступлением, предусмотренным главой 23 УК РФ; согласие лица на совершение действий, создающих для него опасность заражения ВИЧ-инфекцией (примечание к ст. 122 УК). Нормы о крайней необходимости, физическом или психическом принуждении, а также об исполнении приказа или распоряжения, несмотря на то, что они предусматривают дозволение на причинение вреда, признавать формами проявления диспозитивности в уголовном праве нельзя.
9. Уголовно-правовая оценка согласия лица на причинение вреда
собственным правам обусловлена пределами возможного отчуждения
собственных прав частным лицом, определяемых в зависимости: 1) от
личной принадлежности и объективной социальной ценности права; 2) от
общественной значимости способов нарушения права (воздействия на него).
Согласие лица на причинение вреда собственным правам может исключать
преступность деяния, может не исключать уголовной ответственности
причинителя вреда, но иметь значение при квалификации преступлений или
при назначении наказания. Правила уголовно-правовой оценки такого
согласия должны быть отражены в руководящих разъяснениях Пленума
Верховного Суда Российской Федерации (см.: Приложение № 2).
10. Процессуальный институт частного уголовного преследования
имеет материально-правовые основания, в качестве которых выступают:
особенности уголовно-правового конфликта (вид преступления) и возможные
виды реакции заинтересованных сторон (государства и/или пострадавшей
стороны) на него. Поэтому в уголовном законе необходимо закрепить нормы,
определяющие правила о принадлежности и преемственности права на
частное уголовное преследование, а также нормы, содержащие
исчерпывающий перечень преступлений, преследование которых должно
15 быть поставлено в зависимость от усмотрения потерпевшего (см.: Приложение № 1).
Теоретическая значимость исследования определяется комплексной разработкой теоретических основ обеспечения законных интересов частного лица в области уголовной юстиции. Научное осмысление и принятие результатов данного исследования позволит изменить традиционные для уголовно-правовой науки воззрения на частное лицо как на некоего статиста (одной из составляющих объекта уголовно-правовой охраны) и принципиально по-новому оценить роль частного лица в сфере уголовно-правового регулирования, как активного субъекта права, реализующего свои законные частные интересы в области уголовной юстиции. Исследование может способствовать дальнейшим научным разработкам в иных областях юридических знаний.
Практическая значимость диссертации проявляется в том, что выводы и предложения, полученные в результате исследования, могут быть учтены:
при совершенствовании уголовного законодательства в части повышения эффективности защиты и обеспечения прав и интересов личности в сфере уголовной юстиции (см.: Приложение № 1);
при разработке и принятии руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации, определяющих решение вопросов, связанных с учетом волеизъявления потерпевшего при применении уголовного и уголовно-процессуального законодательства (см.: Приложение № 2);
в деятельности правоприменительных органов уголовной юстиции при квалификации преступлений, решении вопросов о возбуждении и прекращении уголовного преследования, осуществляемого в частном порядке;
в учебном процессе по дисциплинам «Уголовное право», «Криминология», «Уголовно-процессуальное право», «Криминалистика»,
по спецкурсу «Научные основы квалификации преступлений», а также в системе повышения квалификации следователей, дознавателей и судей. Апробация результатов исследования:
Диссертация выполнена и обсуждалась на кафедре уголовного права Уральской государственной юридической академии.
Основные положения диссертации отражены в трех монографиях, учебных пособиях и лекциях, статьях в научных журналах и сборниках научных трудов, общим объемом более 76 печатных листов.
Результаты исследования в виде докладов и сообщений соискатель представлял на международных, российских, межвузовских и итоговых научно-практических конференциях, проходивших в городах: Екатеринбург (25 февраля 2005 г., 10 февраля 2006 г.), Красноярск (10-11 февраля 2005 г.), Москва (29-30 января 2004 г.), Нижневартовск (17-18 декабря 2003 г.), Рязань (июль 1995 г., 28-29 октября 2004 г,), Санкт-Петербург (15-16 мая 1996 г.), Тюмень (февраль 1999 г., февраль 2000 г., февраль 2001 г., 23-24 мая 2001 г., 13 февраля 2002 г., 5 декабря 2002 г., 21-22 октября 2003 г., 25-26 ноября 2003 г., 10 февраля 2004 г., 8-9 апреля 2004 г., 5 ноября 2004 г., 18-19 ноября 2004 г., 19-20 ноября 2004 г., 8 февраля 2005 г.), Уфа (24-25 ноября 1994 г., 26 апреля 2001 г., 17-18 марта 2005 г.). Материалы названных конференций были опубликованы в форме соответствующих сборников.
Концепция диссертационного исследования докладывалась и обсуждалась на межвузовском научно-практическом семинаре «Публичность и диспозитивность в уголовном праве» (Тюмень: Тюменский ЮИ МВД России, март 2002 г.). Отдельные положения диссертационного исследования внедрены в учебный процесс Тюменского ЮИ МВД России, Института государства и права Тюменского государственного университета.
Структура диссертации обусловлена целью исследования и вытекающими из нее задачами. Работа состоит из введения, четырех глав, объединяющих 13 параграфов, заключения, списка использованной литературы и приложений.
Понятие диспозитивности в праве
Анализ специальной литературы свидетельствует о том, что в основном о диспозитивности говорят при характеристике узкоотраслевых казусов, обычно же ограничиваются лишь констатацией факта присутствия (отражения) таковой в законодательном материале. В тех же немногочисленных общеметодологических работах, где диспозитивыость рассматривают системно (во взаимосвязи с иными юридическими категориями; принципами права, методами правового регулирования), авторы в большинстве своем опять же акцентируют внимание на отраслевых аспектах данной категории. Диспозитивность как общеправовая категория самостоятельно практически не рассматривалась. Однако, как представляется, без надлежащей общетеоретической разработки категории «диспозитивность» уяснение сущности и форм проявления таковой в конкретной отрасли права представляется трудоемким процессом.
Категорию «диспозитивность» в отечественной юридической литературе стали использовать лишь в советский период . Юристы досоветского периода развития права, по сути, употребляя его современное содержание, говорили о «частном (либо личном) начале» в праве. При этом все исследователи отмечали, что «диспозитивность» как юридическая категория в большей степени применима в области гражданского процессуального права9. Но уже в конце 90-х годов прошлого века категория «диспозитивность» получает существенную разработку в сфере наук криминального цикла. И здесь «пальма первенства» справедливо принадлежит представителям уголовно-процессуальной области научных изысканий. Примером тому могут служить диссертационные исследования В.Н. Бояринцева «Соотношение публичности и диспозитивности в советском судебном праве» (1987 г.), О.И. Роговой «Пределы проявления диспозитивности в уголовном судопроизводстве» (1994 г.), А.С.Александрова «Диспозитивность в уголовном процессе» (1995г.), Л.Н. Масленниковой «Публичное и диспозитивное начала в уголовном судопроизводстве России» (2000 г.), И.С. Дикарева «Диспозитивность в уголовном процессе России» (2004 г.), а равно ряд монографий и научных статей по данной тематике10. Уголовно-правовые исследования соответствующей категории в научных периодических изданиях практически отсутствуют, не говоря уже о серьезных монографических работах". Причина видится здесь одна - традиционный подход к природе уголовного права как к отрасли исключительно публичного права. По нашему убеждению диспозитивность характерна и для уголовного права России. Сейчас же представляется целесообразным акцентировать внимание на самой категории «диспозитивность», определив, прежде всего, ее понятие и сущность.
«Диспозитивность» как категория является, производной от прилагательного «диспозитивный». В свою очередь, термин «диспозитивний» в юридической науке используется, прежде всего, применительно к методу правового регулирования (ЮЛ. Тихомиров , В.Д. Перевалов13, И.Н. Сенякина14, Н.И. Матузов15, В.И. Гойман16). При этом в правовой науке традиционны воззрения, согласно которым диспозитивный метод правового регулирования дает субъектам известную альтернативную возможность выбора вариантов поведения в рамках закона, предполагает равенство сторон, применяется самими субъектами права, как бы «снизу».
Соответственно, сущность диспозитивного метода правового регулирования проявляется в трех основных его составляющих: 1) наличие равных субъектов права (не обязанных и не подчиненных друг другу); 2) наличие предусмотренной законом альтернативы вариантов поведения; 3) выбор варианта поведения зависит от воли субъекта права.
Представляется, что названные составляющие могут служить системообразующими элементами (признаками) категории «диспозитивность». Рассмотрим эти элементы. 1. Диспозитивность предполагает, что субъект права не находится в отношениях власти - подчинения18 с иным субъектом (субъектами). При этом в качестве субъекта права может выступать не только физическое лицо, но и социальное образование (юридическое лицо и даже государство). Таковы субъекты большинства гражданско-правовых отношений, где граждане и юридические лица по своему усмотрению осуществляют принадлежащие им гражданские права (п. 1 ст. 9 ГК РФ). Равным субъектом права в таких отношениях может выступать и государство. Так, Е.Н. Трубецкой замечал, что «для осуществления публичных целей государства вовсе не требуется, чтобы отдельное лицо отдавало ему весь свой труд, все свое имущество: для этих целей не требуется, например, чтобы подрядчики ставили даром сухари для армии, заводы отливали даром пушки и т.д. В известных пределах отдельные лица являются полными хозяевами своего имущества и своего труда»19. Здесь, указывал Е.Н. Трубецкой, «... государство не совершает акта господства над лицом, а договаривается с ним» . Таким образом, диспозитивность имеет место там, ще субъекты права (физические и юридические лица, включая государство) не находятся в отношениях власти - подчинения по отношению друг к другу и являются независимыми между собой сторонами общественных отношений. 2. Диспозитивность предполагает наличие предусмотренной законом альтернативы вариантов поведения. Из данного положения вытекают две составляющие. Во-первых, варианты поведения предусмотрены позитивным правом - законом. Во-вторых, закон предусматривает как минимум два варианта возможного поведения. Варианты возможного поведения могут быть определены в законе посредством установления общего дозволения, может быть приведен исчерпывающий перечень альтернативно возможных вариантов поведения либо законодателем определяется один из вариантов поведения из которого логическим путем «выводятся» другие альтернативно возможные варианты.
Развитие диспозитивных идей в отечественном уголовном праве
Объяснение и применение современных правовых институтов немыслимо без соответствующего их анализа и прежде всего без осмысления исторической практики, ибо «изучение постепенных модификаций современных общественных институтов весьма важно потому, что оно выясняет самую природу последних, их отдаленные корни, выдвинувшие их жизненные интересы. Эта связь и преемственность действующих институтов с историческим прошлым подтверждается и историей уголовного права» . В этой связи исследование исторических детерминант идеи отражения диспозитивно сти в уголовном праве России представляется целесообразным, так как может способствовать выявлению связей уголовно-правовых традиций и современных уголовно-правовых воззрений.
Первично разрешение конфликта, возникшего вследствие вредоносного деликта, носило частный характер, поскольку «право на первой ступени является чувством (инстинктом); такова месть, защита детей родителями и обратно»11 . Инстинкты определяют привычки, а те, в свою очередь, обычаи и традиции общественного поведения вообще и в уголовно-правовой сфере в частности. Длительный этап развития человеческого общежития, определяемый в специальной литературе как догосударственное или доисторическое общество, оставил в наследство обществу государственному множество обычаев и традиций. В сфере уголовного права едва ли не важнейшим среди них выступал обычай кровной мести как исключительно частный акт саморасправы.
Кровная месть как общественный институт, по мнению практически всех исследователей этого явления, был присущ всем народам120. Однако зарождение и усиление государственной власти неминуемо влечет за собой ограничение кровной мести, ибо, по меткому замечанию И.Д. Беляева: «Суд и месть или самоуправство не могут жить рядом» .
Первоначально на Руси ограничение кровной мести связывают с одним из древнейших национальных памятников права - Договором Олега с греками 911 г. В этой связи И.Д. Беляев замечает, что «... во времена Олега русское общество при разборе обид и преследовании преступников уже не допускало самоуправства и требовало суда над преступниками, чтобы обиженные представляли свои жалобы общественной власти, а не сами разделывались с обидчиком» . Наиболее существенное ограничение обычая кровной мести по принципу вида преступления (убийство, увечье, посягательство на здоровье и честь), степени родства мстителя и установление процедур ее реализации связано с Правдой Ярослава (Краткой редакцией). Окончательная же отмена кровной мести зафиксирована в Правде Ярославовичей (спустя всего лишь 17 лет после смерти Ярослава Мудрого). Ограничение, а позднее отмена обычая кровной мести свидетельствует о проявлении идеи публичности в древнерусском праве. В целом же, древнерусская правовая практика признавала частно-публичный характер вредопричиняющего деяния. В соответствии с этим законодательство определяло преступления субъективным термином «обида» и первоначально не учитывало общественное положение потерпевшего при его квалификации. Публичные начала проявлялись лишь в двух аспектах: в характере наказуемости таких деяний и в процедурных условиях наложения уголовных наказаний.
Наряду с этим, на раннем этапе развития государственности Древней Руси в части возмещения вреда более приоритетной являлось положение потерпевшего. Так, статья 2 Русской Правды (краткой редакции) «содержит ... норму, согласно которой обидчик должен был уплатить лекарю за услуги, оказанные потерпевшему... это правило... применялось во всех случаях, касающихся телесных повреждений» (комментарий к ст. 2) . В статьях 35, 44, 45, 46 Русской Правды (пространной редакции) определяется порядок возмещения вреда потерпевшему как в натуре, так и в форме компенсации, при этом в отдельных случаях предусматривалась плата «за обиду»124. Таким образом, в первых правовых актах основное внимание княжеской власти (и общества в целом) было акцентировано прежде всего на восстановлении потерпевшего в прежнем положении.
Иная картина просматривается в последующем законодательстве. Начиная с Устава князя Владимира Святославовича (Синодальная редакция) (1280 г.) происходит деление права на светское и каноническое . Активизируется «перевод» преступления из разряда частных дел в разряд публичных - причиняющих вред самой системе общественных отношений, как светской, так и церковной. Это обстоятельство играет весьма существенную роль и при определении наказания. Если по Русской Правде компенсация потерпевшему («головничество», «урок») является первичной и основной обязанностью преступника по отношению к выплате штрафа в пользу князя, то уже согласно Псковской Судной грамоте (1462 г.) «денежные взыскания «продажа» распределяются между князем, посадниками и Псковом (государственной казной). Денежная компенсация потерпевшему определяется в грамоте не всегда» . Более того, «статья 26 особое внимание обращает на предотвращение самосуда в случае доставки ответчика самим истцом... Здесь, представляется, законодатель устанавливает ответственность за любой случай попытки истца самостоятельно расправиться с ответчиком» . В ст. 6 Двинской уставной грамоты (1397 г.) «устанавливается ответственность за соглашение между потерпевшим и преступником (т.е. за самосуд), при котором потерпевшему достается сумма штрафа, причитающаяся наместнику» . Из этих примеров видно, что государство впервые так явно обеспечивает свою монополию на разрешение уголовных дел, что стало возможно лишь с усилением центральной власти - власти княжеской (государственной). Показателен, в этом плане, вывод А.Ф. Бернера о природе уголовного наказания той эпохи: «Когда общество достигло известной степени развития, то оно не довольствуется уже одним примирением преступника с обиженным: общество начинает требовать вознаграждения самому себе за нарушенид общественной безопасности, общественной тишины или мира».
Понятие и общая характеристика согласия лица на причинение вреда своим правам в уголовном праве
Вопросы уголовно-правового значения согласия лица на причинение вреда своим правам привлекали внимание ученых-криминалистов еще в конце XIX - начале XX вв. (PLC. Таганцева, К. Кесслера Н. Розина, Н. Сергиевского197, СВ. Познышева198, С. Мокринского и др.). В советский период развития уголовного права такие вопросы в науке долгое время детально не разрабатывались. Одним из первых ученых, избравшим эту проблему в качестве самостоятельного объекта уголовно-правового исследования и издавшим в 1976 г. монографию «Сущность и значение согласия потерпевшего в советском уголовном праве», является Аркадий Николаевич Красиков. Его монографическое исследование представляет собой значимый научный труд, в котором определены основные отправные моменты проблемы влияния волеизъявления частного лица на преступность и непреступность деяния. Последующие научные работы касаются преимущественно частных вопросов «согласия потерпевшего» в уголовном праве . Даже последнее десятилетие XX века, характеризующееся повышенным вниманием к проблеме потерпевшего в сфере уголовно-правового регулирования, не отличается наличием серьезных разработок в этой области202. Кроме того, ввиду изменений не только общественно-политической ситуации в стране, но и вследствие кардинального реформирования системы законодательства современной России, выводы, сделанные А.Н. Красиковым в 1976 г., во многом не соответствуют правовой системе современной России. Хотя стоит отметить, что отдельные предложения и выводы вошли в другую, более новую, монографию А.Н. Красикова «Преступления против права человека на жизнь: в аспектах de lege lata и de lege ferenda" . Кроме того, уголовно-правовое значение согласия лица на причинение вреда своим правам не может быть оценено однозначно. В отдельных случаях такое согласие может выступать в качестве одного из условий исключения деяния из разряда преступных (примечание к ст. 122 УК РФ), в других -может не исключать уголовной ответственности причинителя вреда, но иметь значение при квалификации преступлений (например, согласие лица на половое сношение и иные действия сексуального характера, не достигшего 16-летнего возраста и осознающего характер сексуальных действий определяет квалификацию по ст. 134 УК РФ, отсутствие согласия на совершение названных действий влечет ответственность насильника по ст. 131 или 132 УК) и назначении наказания (например, эвтаназия может характеризовать «мотив сострадания», который является обстоятельством, смягчающим наказание п. «д» ч. 1 ст. 61 УК). Названные проблемы в науке уголовного права системно не исследовались, а предлагаемые учеными подходы к решению конкретных уголовно-правовых казусов не всегда обоснованы. Соответственно, уголовно-правовой анализ согласия лица на причинение вреда своим правам представляется актуальным и своевременным. В ряду проблем, связанных с уголовно-правовой оценкой согласия лица на причинение вреда своим правам, можно выделить следующие: вопрос о правовой природе такого согласия; вопрос о целесообразности закрепления согласия лица на причинение вреда своим правам в гл. 8 УК РФ в качестве обстоятельства, исключающего преступность деяния; вопрос о приемлемости использования термина «согласие потерпевшего», употребляемого в уголовно-правовой науке, либо о введении в теорию уголовного права новой терминологии; вопрос о самом понятии согласия лица на причинение вреда своим правам; вопрос о пределах согласия лица на причинение вреда своим правам; вопрос об уголовно-правовых последствиях согласия лица на причинение вреда своим правам. Традиционно, согласию лица на причинение вреда своим правам придавали значение обстоятельства, исключающего преступность деяния в целом (Н.С. Таганцев204, Ю.М Ткачевский205. В.И. Михайлов206, В.И. Ткаченко , Т.В. Кондрашова , СВ. Пархоменко ) либо отдельных его признаков (А.А. Пионтковский , А.И. Санталов , И.И. Слуцкий , М.Д. Шаргородский213, И.И. Карпец214, А.Н. Красиков215), что в принципе является одним и тем же. В целом с этими предложением можно согласиться. Но здесь закономерным является вопрос: есть ли смысл дополнять гл. 8 УК РФ новым обстоятельством, исключающим преступность деяния, которое в разных вариациях предлагалось некоторыми исследователями: «Эвтаназия» , «Причинение вреда с согласия лица, полномочного распоряжаться своим правом»217 и др.?
Понятие и правовая природа частного уголовного преследования
Частное уголовное преследование (или уголовное преследование, осуществляемое в частном порядке), традиционно относят к сфере уголовного процесса. Однако наличие материальных аспектов в данном институте неоднократно подчеркивалось или, по крайней мере, о них упоминалось . Исследования последних лет - яркое тому подтверждение \
Вместе с тем, системное изучение частного уголовного преследования в уголовно-правовой науке не проводилось. По-видимому, это является одной из причин фрагментарности, необоснованности и незавершенности законодательных новелл действующего Уголовного кодекса РФ (ст. 76, примечание к ст. 201 УК).
Среди дискуссионных вопросов, касающихся частного уголовного преследования, можно выделить проблемы собственно теоретического плана и проблемы, имеющие практическую ценность. К первым, по нашему мнению, следует отнести вопрос о самом понятии частного уголовного преследования и его правовой природе. Ко вторым - вопрос о способах разрешения криминального конфликта (о содержании, сроках и правовых последствиях реализации права частного уголовного преследования), вопрос о принадлежности и преемственности права частного уголовного преследования, а также вопросах о видах преступлений, по которым возможно уголовное преследование, осуществляемое в частном порядке.
Прежде чем акцентировать внимание на понятии частного уголовного преследования, следует решить вопрос о терминологии при определении данного института. Можно заметить, что данный институт в специальной литературе предлагается определять двояким образом: как частное обвинение414 либо как частное уголовное преследование
Уголовно-процессуальное законодательство до недавнего времени не знало ни терминов «обвинение» или «частное обвинение», ни терминов «уголовное преследование» либо «частное уголовное преследование» («уголовное преследование, осуществляемое в частном порядке»), Это, по свидетельству В.В. Дорошкова, явилось причиной неоднозначной их трактовки Общность встречающихся в специальной литературе определений «частного обвинения» и «дел частного обвинения» проявлялась в том, что в них вкладывали преимущественно процессуальный смысл: особый процессуальный порядок рассмотрения дел определенной категории, а также возможность их возбуждения не иначе как по жалобе потерпевшего и прекращения за примирением потерпевшего с обвиняемым (СИ. Катькало, В.З. Лукашевич); форма уголовного преследования, где последнее возбуждалось только по жалобе потерпевшего, осуществлялось им самим, подлежало прекращению в любой стадии процесса в случае примирения потерпевшего с обвиняемым (М.С. Строгович); дела, по которым потерпевший наделен правом поддержания обвинения (К.Ф. Гуценко); дела, которые могут возбуждаться только по жалобе потерпевшего и в случае примирения потерпевшего с обвиняемым подлежат прекращению (А.В. Еремян, А.С. Мамыкин, И.Л. Петрухин); и др.417 Сам В.В. Дорошков предлагает разводить понятия «частное обвинение» в материальном и процессуальном смыслах. По его мнению, «частное обвинение» в материальном значении - это «утверждение пострадавшего перед соответствующим органом (судом) о совершении в отношении его преступления, за которое уголовное преследование передано государством на его усмотрение», в процессуальном - «особый вид уголовно-процессуальной деятельности в рамках специальной правовой процедуры, которая позволяет частному обвинителю выразить свою волю, обязательную для государственных органов, в уголовном преследовании обвиняемого в ходе возбуждения уголовного дела, поддержания обвинения в суде и отказа от обвинения» .
Среди наиболее значимых работ, посвященных проблеме определения понятия и сущности «уголовного преследования», можно назвать монографию М.С. Строговича «Уголовное преследование в советском уголовном процессе», изданную в 1951 г. По мнению ее автора, уголовное преследование - это процессуальная деятельность, направленная на доказательство виновности определенного лица, содержанием которой являются задержание, формулирование и предъявление обвинения, меры принуждения, составление обвинительного заключения419. Схожий подход в работах A.M. Ларина, П.А. Лупинской, Э.Б. Мельниковой, В.М. Савицкого420. При этом все они говорили об исключительно публичном характере уголовного преследования. В последнее время, однако, ученые высказывают предложения о необходимости выделения нескольких видов уголовного преследования в зависимости от принадлежности права на его возбуждение. Например, А.Г. Халиулин определял: а) уголовное преследование, осуществляемое в публичном порядке; б) уголовное преследование, осуществляемое в частно-публичном порядке; в) уголовное преследование, осуществляемое в частном порядке421. Его позицию разделяли С.А. Шейфер и Н.Е. Петрова . Но и здесь имеется в виду процессуальная деятельность как таковая.
Едва ли не единственное предложение рассматривать уголовное преследование в материальном и процессуальном аспектах было высказано В.В. Дорошковым . Но и он не давал материально-правового определения уголовного преследования.
