Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Теоретические проблемы исследования механизма вероятностного прогнозирования 13
1.1. Вероятностный потенциал языковой системы 17
1.2. Вероятностное прогнозирование в речевой деятельности 28
1.2.1. Вероятностное прогнозирование и процессы порождения речи 28
1.2.2. Вероятностное прогнозирование и процессы восприятия речи 36
1.3. Категоризация: единицы и внутренняя структура 41
ГЛАВА 2 57
Методологические основания исследования механизма вероятностного прогнозирования :.57
2.1. Методологические установки 57
2.1.1. Косвенные и прямые, объективные и субъективные оценки частот слов 58
2.1.2. Субъективная частота как величина измерения 62
2.2. Методика исследования .и обработки данных 73
2.2.1. Эксперимент на оценку субъективной частоты слова 73
2.2.2. Ассоциативный эксперимент 82
ГЛАВА 3 .1 87
Оценки субъективных частот слов младшими школьниками 87
3.1. Оценки субъективных частот слов младшими школьниками (на материале немецкого языка) 87
3.1.1. Количественный анализ частотных групп 81
3.1.2. Качественный анализ частотных групп 103
3.2. Оценки субъективных частот младшими школьниками (на материале русского языка) 115
3.2.1. Количественный анализ частотных групп 115
3.2.2. Качественный анализ частотных групп 137
3.3.Субъективная частота слова и ассоциативное поле: анализ взаимосвязи переменных 147
3.3.1. Взаимосвязь переменных «субъективная частота» и «тип ассоциативной реакции» 147
3.3.2. Взаимосвязь переменных «субъективная часто та» и «время ассоциативной реакции» 154
3.3.3. Выводы 158
Заключение 161
Список использованной литературы 166
Приложение 177
- Вероятностный потенциал языковой системы
- Вероятностное прогнозирование в речевой деятельности
- Косвенные и прямые, объективные и субъективные оценки частот слов
- Оценки субъективных частот слов младшими школьниками (на материале немецкого языка)
Введение к работе
Одним из концептуальных оснований современной науки является признание того факта, что многие используемые нами понятия нечетки и размыты, что сама «когнитивная архитектура» человека является нечеткой по своей природе, вероятностной, поскольку и среда, в которой существует человек, вероятностна, «где ничто не может быть предсказано с абсолютной точностью» (Алексеев 2001: 22). В соответствии с этим представлением и когнитивные процессы строго не могут определяться и точно копироваться. «Им свойственна скорее случайная или стохастическая составляющая. Последняя, по всей видимости, вызвана какими-то случайными микропроцессами вследствие случайной биохимической или электрической активности (а, быть может, даже квантово-механическими явлениями). Моделирование этой активности с помощью строго детерминированных правил может привести лишь к весьма бедным предсказаниям, поскольку при этом полностью игнорируется стохастическая в своей основе природа глубинных механизмов. Больше того, детерминистские, "всё-или-ничего" модели не могут объяснить постепенность в обучении и овладении мастерством» (Фодор, Пылишин 1996: 292). Когнитивные способности человека «характеризуются целым спектром непрерывностей», в числе которых «постоянная вариация степени применимости разных принципов, или степени релевантности разных ограничений, "правил" или процедур» (там же: 291). В связи с переосмыслением природы человека и его среды на новых основаниях разрабатываются новые поколения интеллектуальных систем, разрабатывается новый концептуальный аппарат, вариантами которого являются нетрадиционные логико-семиотические и нейроинтеллектуальные модели, так называемые «мягкие вычисления», нечеткие, множества и т.д. Методология современных исследований переключается с описания в терминах таксономии на описание в терминах вероятности взаимодействий, и предсказания реакций системы на изменения, вводимые извне. Так, например, по словам В. Гейзенберга, мир в современной физике делится не на различные группы объектов, а на различные группы взаимоотношений. «Каждая реакция вовлекает частицы, которые соединяют ее с другими реакциями и таким образом выстраивают целую сеть процессов» (Гейзенберг цитп по: Налимов 1979: 111). При этом взаимодействие тех или иных частиц не может быть точно локализовано в пространстве и времени. В. Гейзенберг предложил для описания взаимодействия частиц в квантовой физике так называемую теорию S-матрицы, в которой указываются точные значения только для импульсов частиц и умалчивается о том участке пространства, в котором происходит соответствующая реакция. Одно из важнейших нововведений теории S-матрицы заключается в том, что она переносит акценты с объектов на события; предмет ее интереса составляют, таким образом, не частицы, а реакции между ними.
Подобный (функциональный) подход представлен в когнитивистике в виде коннекционистской модели, в которой весь когнитивный процесс описывается в форме распределения активности элементов сети (Фодор, Пылишин 1996). В пользу коннекционистской организации ментальных структур исследователи приводят множество аргументов, среди которых здесь нам представляется важным отметить один из области нейропсихологии памяти: «Поражение лобных долей коры головного мозга (обычно считающихся ответственными за хранение информации) не приводит к избирательной утрате запечатленных сведений, фактов и иной информации. Эти и другие аналогичные данные о больных с мозговыми нарушениями дают основание предполагать, что состояния памяти (а, возможно, также и многие другие когнитивные способности) в пространстве мозга не локализованы - а распределены. Это кажется противоречащим представлениям о классических компьютерах, в которых имеется иерархическое управление, локализующее все важнейшие принимаемые решения, и в которых запоминающее устройство состоит из множества ячеек с постоянными адресами, куда компьютер обращается за информацией» (там же: 290-291).
В лингвистике подобное направление исследований связано с представлением о вероятностной организации языковой системы и вероятностной природе речевого поведения индивида.
Необходимо отметить, что если рассматривать в целом когнитивную систему человека как вероятностную, то это может служить основанием для объединения двух конфронтирующих позиций в современном представлении на онтологию языка: модульной и холистической (см. Schwarz 1992). С позиций модульного подхода (J.A. Fodor, М. Bierwish, Е. Lang) язык рассматривается как специфическая субсистема, отличная от других когнитивных субсистем, в рамках целостной когнитивной системы. При этом каждая субсистема имеет свои специфические структуры и функции. С позиций холистического подхода (G. Lakoff, R.W. Langacker, R. Jackendoff) язык рассматривается не как автономная субсистема, а скорее как эпифеномен когнитивной системы. Языковая система знаний трактуется через общие когнитивные принципы. «Язык представляет собой открытую когнитивную систему, взаимодействующую с общими ментальными способностями» (Залевская 1999: 151). Основанием для нейтрализации конфронтации в понимании на природу языка является фундаментальная характеристика любой вероятностной системы, заключающаяся в том, что в ней целостность и устойчивость сочетается с достаточно широкой автономностью частей (см. Сачков 1971; Кравец 1976).
Человек в своей деятельности постоянно как-то оценивает вероятность появления тех или иных событий. «Лингвистическое поведение человека, его речевая деятельность - вероятностны. Вероятность существует во всех суждениях и оценках ...»v (Алексеев 2001: 22). При этом оценки эти всегда имеют субъективный характер, поскольку фундированы личным опытом человека, и в то же - время они объективны в силу объективности окружающей реальности. В связи с этим В.В. Налимов предлагает смотреть на смысл языковой единицы как на вероятностно-статистический феномен: считать, что с каждым знаком статистическим способом связано некоторое множество его смысловых значений (Бирюков 1974: 15). В основе представляемой В.В. Налимовым модели лежит статистическая теорема Бейеса, в которой ключевыми является понятия априорной и апостериорной вероятностей. Как пишет В.В. Налимов, «основная идея здесь заключается в том, что, принимая какое-либо решение после того или иного эксперимента, мы всегда используем как вновь полученные знания, так и предыдущие знания об изучаемом явлении. До постановки опыта у исследователя всегда есть какие-то знания, которые могут быть выражены на вероятностном языке, - мы можем назвать априорной вероятностью, или, иначе, субъективной, или персональной вероятностью» (Налимов 1979: 74).
В речевой практике понимание сообщения, содержащего множество знаков, основывается на использовании априорных функций распределений, связанных с каждым из них. Эти априорные функции распределения определяют характер восприятия информации. В процессе осмысления происходит перестройка этих функций распределения - в превращении их в некие апостериорные функции (Бирюков 1974:15).
Представляется, что «бейесовская модель языка» является частным случаем одного из базовых психофизиологических механизмов человека, именуемого в литературе как «механизм вероятностного прогнозирования», под которым понимается «способность сопоставлять поступающую информацию о наличной ситуации с хранящейся в памяти информацией о соответствующем прошлом опыте и на основании этого сопоставления строить предположения о предстоящих событиях, приписывая каждому из этих предположений ту или другую степень достоверности. В любой деятельности человек предвидит наиболее вероятные возможности дальнейшего развития событий, включая наиболее вероятные результаты собственных действий» (Фейгенберг 1986 : 91).
Поскольку употребление понятия «вероятность» не отличается унифицированностью, представляется необходимым обозначить его содержательный объемТ В математике «вероятность» определяют как количественную меру «осуществимости события при наличии неопределенности, т.е. в ситуации, когда это событие характеризуется как возможное» (Леонов 2001: 160). При этом вкладывание того или иного содержания в каждое из понятий триады «количество - событие -неопределенность» порождает различное понимание вероятности (там же: 160). Так, субъективная вероятность характеризует степень уверенности субъекта в осуществлении события. При этом «вероятность является статистическим условием и может быть определена как степень, в которой значение одной переменной связано со значением другой переменной» (Ребер 2000: 126). «Эта мера вероятности определяется имеющейся в распоряжении данного человека информацией, его опытом, воззрениями на мир и психологическим складом ума» (Сачков 2000: 388).
Язык теории вероятностей есть язык вероятностных распределений, а анализ природы вероятности опирается на частотную, статистическую ее трактовку (там же: 387).
В лингвистических исследованиях диада «вероятность - частота» имеет свою спецификацию. Так, например, Е.В. Ерофеева, анализируя разные формы идиомов языка, заключает: «Разница же в использовании элементов (языка - И.У.) предопределяется не только лингвистическими и экстралингвистическими свойствами и функциями идиома, эта разница является также и количественной: одни и те же элементы и их комбинации используются в разных, идиомах языка с различной вероятностью, т.е. встречаются в текстах этих идиомов с разной частотой. (Частота и вероятность связаны примерно так же, как речь и язык: частота есть конкретное выражение абстрактной вероятности)» (Ерофеева 2001: 147). Н.Д. Андреев и Л.Р. Зиндер говорят о том, что «система речевой вероятности... есть совокупность относительных количественных характеристик, описывающих численные соотношения между элементами (или группами элементрв) в некотором массиве текстов» (Андреев, Зиндер 1963: 18). Д.М. Сегал определяет вероятность как априорную характеристику какой-либо статистической единицы, которая на уровне наблюдений представлена частотой конкретных языковых объектов (фонем, морфем, слов) (Сегал 1972: 9). При этом Ън отмечает, что частота адекватно представляет вероятность, что «отличия частоты от априорной вероятности, наблюдаемые на опыте, не превышают колебаний, возникающих под действием чистой случайности» (там же : 9). В.Н. Головин определяет место обоих элементов диады еще конкретнее и дает им следующую предельно обобщенную дефиницию: «Язык вероятностен, речь частотна» (Головин 1968: 39).
В настоящем исследовании вслед за Н.Д. Андреевым различаются два типа вероятностей: речевая вероятность и языковая вероятность, где под речевой вероятностью понимается объективная вероятность появления языковой единицы в речи, а под языковой — отражение речевых вероятностей в сознании носителя языка (Андреев 1976:3). «Речевая вероятность формируется как результат взаимодействия двух факторов: во-первых, места элемента в системе языка, во-вторых, роли его денотата в экстралингвистической действительности» (там же: 3). В сознании носителя языка речевые вероятности отражаются не как отдельные единицы, обладающие каждый определенным «индексом частоты», а в соотношении с другими единицами. Н.Д. Андреев считает, что «сознание носителя языка отражает соотношения между речевыми вероятностями с точностями до градаций пятиступенчатой интуитивно-статистической шкалы "всегда часто - неопределённо - редко - никогда"» (там же: 3). При этом если различия между соседними градациями не всегда осознаются, то различия, больше, чем на одну градацию, всегда ощущаются очень остро (там же: 3). Языковая вероятность, так как ее понимает Н.Д. Андреев, есть компонент речевой организации индивида (по Л.В. Щербе).
Таким образом, в аспекте современного развития представлений о языке и человеке актуальным представляется привлечение вероятностных оснований для исследований как непосредственно самой функциональной системы, каковой является язык, так и речевого поведения человека в частности. Поскольку вероятность как данность языка является ноуменом (не данным в непосредственном опыте), то единственным источником, приближающим нас к ее познанию, оказывается область эмпирии. Как отмечает П.М. Алексеев, «чем больше сделано наблюдений, чем выше частоты того или иного элемента, чем больше существует и будет сделано частотных словарей, тем ближе мы подойдем к ненаблюдаемой вероятностной организации языковой системы» (Алексеев 2001: 22).
Интерес данной работы сфокусирован на индивиде, точнее на том, как индивид на основе своего речевого опыта оценивает частоту слова.
Объектом настоящего исследования является языковая вероятность (в указанном выше смысле).
Предметом анализа стали структура частотной категории и взаимосвязь субъективной частоты с типом и временем ассоциативной реакции.
Целью настоящего исследования является выявление особенностей структуры частотной категории у младших школьников. Поставленная цель обусловливает необходимость решения комплекса задач, базовой из которых является получение субъективных оценок частот слов у детей, носителей двух языков: немецкого и русского.
Научная новизна работы определяется тем, что впервые проведено межъязыковое сопоставление субъективных оценок частот слов на детском материале и предложена модель описания структуры частотных категорий с позиции теории прототипов.
Теоретическая значимость исследования заключается в выводе о прототипическом характере частотных категорий и о статусе переходных зон между категориями. Показано на материале двух разных языков, что уже к младшему школьному возрасту базовый механизм вероятностного прогнозирования уже сформирован. Доказано отсутствие зависимости типа и времени ассоциативной реакции от субъективной частоты слова.
Практическая значимость определяется тем, что была модифицирована методика получения субъективных оценок у детей, разработана методика качественного анализа распределений оценок частот слов. Полученные результаты также могут быть использованы в целях сопоставления с данными других языков, при чтении курсов по психолингвистике и когнитивной лингвистике, в методических целях (при обучении иностранному языку и при обучении чтению и письму на разных языках).
Достоверность полученных результатов обеспечивается статистическими методами, используемыми в работе (медиана распределения, полуинтерквартильный размах, коэффициент ранговой корреляции Спирмена) и объемом исследованного материала (15613 оценок субъективной частоты; 1919 ответов-реакций, полученных в ассоциативном эксперименте).
Положения, выносимые на защиту:
1. Вероятностное прогнозирование, отраженное в субъективной оценке частоты слова, к семилетнему возрасту в основном сформировано.
2. Частотные категории (высокочастотные, среднечастотные и низкочастотные слова) в сознании ребенка семилетнего возраста представлены прототипами - словами, единодушно относимыми к высоко-, средне- или низкочастотным.
3. Методика эксперимента по оценке частоты слов может быть модифицирована: использование тематических рядов в стимульном материале для эксперимента по оценке частоты слова позволяет направить ребенка на оценку частоты слова, а не денотата.
4. Оценка частотности слова ребенком не отражается на типе ассоциативных связей этого слова.
Апробация работы. Материалы диссертации обсуждались на отчетной конференции молодых ученых и студентов (Пермь апрель 2002); на семинаре славистики в Рурском университете ,(ФРГ, Бохум декабрь 2001); на Всероссийской научно-методической конференции преподавателей и аспирантов в Санкт-Петербургском университете (март 2002); на Международной филологической конференции в Санкт-Петербургском университете (март 2003); на Международной конференции «Человек в пространстве языка» (Каунас, май 2003) на кафедре общего и славянского языкознания Пермского государственного университета. По теме диссертации имеется 8 публикаций.
Структура работы. Диссертация состоит из Введения, трех глав, Заключения, Списка использованной литературы и Приложения. Текст диссертации содержит 12 рисунков и 66 таблиц.
Вероятностный потенциал языковой системы
Структуралисты поставили задачу выявления языков во всем многообразии типов и уровней заключенных в них структур. Один из первых тезисов в своем программном «манифесте» пражские структуралисты формулируют как: «Ни одно явление в языке не может быть понято без учета системы, к которой оно принадлежит» (Тезисы пражского лингвистического кружка 1967: 17). А природа языка такова, что не позволяет ее однозначно определить. Ср.: «Язык относится к числу таких понятий, о которых мы можем говорить, но которые не можем строго определить» (Налимов 1979:47). Языковая система, как и любая система, является не только единой, но и множественной, поскольку включает в себя позиции составляющих (Гийом 2004: 105).
В.В. Налимов, рассматривая в «диахроническом» срезе развитие лингвистической мысли на предмет своей науки, приходит к выводу о том, что предельно обобщенно во взглядах на язык могут быть выделены две конфронтирующие позиции: взгляд на язык как на жесткую систему и как на мягкую систему (Налимов 1974,1979).
При взгляде на язык как на жесткую систему считается, что язык обладает очень жесткой, однозначно детерминированной структурой, что язык есть закрытая (или-почти закрытая) система. Если считать, что язык -это жесткая структура, то тогда нужно признать безусловно однозначную связь с обозначаемым, как, например, в древнегреческой традиций, где слово-это имя вещи (Налимов 1979: 47). На представлении о языке как жесткой системе базируются разные идеи об универсальном языке (например, первая универсальная грамматика Ф. Санчеса; представления о языке в духе Г. Фреге, логических позитивистов).
При рассмотрении языка как мягкой системы, полагают, что структура языка настолько сложна, что правила приписывания смысловых значений языковым выражениям не поддаются четкому упорядочиванию в формах, привычных для логического мышления. При этом считается, что мягкая структура языка суть отражение его многообразия и внутренней силы (см., і представления о языке В.ф. Гумбольдта, А. Шлейхера, «позднего» Л. Витгенштейна).
Особый взгляд на систему языка разрабатывает Г. Гийом (см.: Гийом 2004). Он отмечает, что важной характеристикой языка является установление в нем параллельно и не в ущерб друг другу свободы и закона, не-системы и системы. Язык в целом представляет собой систему, но его систематизация включает в себя установление свободного (системного и определяемого в открытой цепи) и несвободного (несистемного и определяемого в замкнутой цепи). Несистемное свободное подчиняется системному несвободному (там же: 108). Эти качества языка Гийом рассматривает в корреляции с процессами мышления. Он предлагает различать несвободное системное образование понятий и свободное несистемное образование понятий. Несвободное системное образование понятий происходит в замкнутой цепи, т.е. в цепи форм одного языкового поля (оно заставляет нас выбирать среди некоторого конечного числа форм). Свободное, несистемное образование понятий происходит в открытой цепи и представляет собой свободную деятельность мышления при отрицательной системности, закон, который принадлежит не самой этой деятельности, а второй деятельности мышления, которая состоит в перехвате самого процесса деятельности (там же: 109).
Определяя свои мировоззренческие (как и исследовательские) позиции, скажем, что мы вслед за В.В. Налимовым полагаем, что естественный язык являет собой соединение черт и мягкости, и жесткости. «Язык занимает некое промежуточное положение на то й семантической шкале, на одном конце которой находится жесткий язык с четко обусловленными значениями символов, а на другом - мягкие языки с совершенно произвольной связью знака с означаемым. И на этой шкале наш обыденный язык не занимает строго фиксированного положения - он охватывает широкую область» (Налимов 1979: 73).
Что позволяет говорить о том, что язык есть промежуточная система в категориальном пространстве «жесткая система мягкая система»; какими свойствами должен характеризоваться предмет лингвистики для подобной отнесенности?
В.В. Налимов анализирует пять характеристик языковой системы, фундирующих тезис о промежуточности, (в вышеозначенном смысле) языка: 1) специфика связи знака с обозначаемым (знаковая неоднозначность); 2) принцип интерпретируемости; 3) безэнтропийность; 4) нелинейность; 5) нерегулярность (там же: 47-73).
Специфика связи знака с означаемым. Между знаком и означаемым в естественном языке не всегда можно проследить четкое соответствие одного другому. В некоторых случаях смысл знака может быть открыт только в его употреблении: «при некоторых обстоятельствах мы можем употреблять один знак для обозначения того, что обычно обозначается двумя существенно различными - антисинонимичными знаками» (там же: 47).
Вероятностное прогнозирование в речевой деятельности
Как в отечественной, так и в зарубежной психолингвистике существует большое количество моделей порождения речи (ср.: Ахутина 1975, 1989; Выготский 2000; Залевская 1977; 1999; Зимняя 1978; 1985; Леонтьев 1967, 1969, 1997; Лурия 1975; 1998; Garrett 1988; Levelt 1993; Miller, Galanter, Pribram 1960; и др.). Анализ многочисленных теорий и моделей порождения речи показывает, что все они скорее дополняют друг друга, нежели конфронтируют друг с,_другом. Мы в своем исследовании ограничились рассмотрением лишь тех моделей, в основании построения которых лежит механизм вероятностного прогнозирования. К таковым могут быть отнесены: стохастическая модель порождения речи Дж. Миллера и Н. Хомского (Miller, Chomsky 1963), модель Т-О-Т-Е Дж. Миллера, Е. Галантера и К.Прибрама (Miller, Galanter, Pribram 1960), модель А.А.Леонтьева и Т.В.Рябовой (Леонтьев 1967, 1969). Обозначим подробнее теоретические посылки, на которых базируются вышеозначенные модели.
Стохастическая модель порождения речи Дж. Миллера и Н. Хомского базируется на том представлении, что естественный язык может быть описан как конечное число состояний. На основании чего делается вывод о том, что речь можно описывать как такую последовательность элементов, где появление каждого нового элемента речевой цепи зависит от наличия или вероятности предшествующих элементов. Так, например, утверждалось, что каждый пятый элемент имеет вероятность появления, зависимую от появления четырех предшествующих элементов (Miller, Chomsky 1963). Когда Дж. Миллер и Н. Хомский попытались описать последовательность появления языковых элементов с использованием статистических процедур, то здесь возникло эмпирическое противоречие. Так, согласно данной теории, для того чтобы обучиться порождать высказывания последовательно, ребенок должен первоначально прослушать огромное количество предложений (2100), прежде чем сам сможет порождать высказывания. Это представляется, однако, абсолютно невозможным. Основное идейное содержание модели Т-О-Т-Е (test - operate - test - exit) заключается в том, что человек, прежде чем преобразовать мысль в речь, составляет своеобразную программу своего будущего высказывания. Таким образом, системообразующим понятием модели является понятие «плана», под которым понимается «всякий иерархически построенный процесс в организме, способный контролировать порядок, в котором должна совершаться какая-либо последовательность операций» (Miller, Galanter, Pribram 1960: 16). При этом считается, что «нормальное высказывание предложения является речевым навыком (...) Подобно всякому навыку, он должен управляться Планом (...) Его структура представляет собой иерархию грамматических правил оформления и трансформации» (там же: 156).
Схема «проба - операция — проба - результат» отражает основной иерархический принцип построения поведения. При этом, как видно из названия модели, индивид в процессе порождения речи (высказывания) действует методом проб и ошибок. Так, когда возникают противоречия (несоответствие результата плану), то включается обратная связь в программе и индивид «возвращается» вновь на стадию пробы и т.д. Таким образом, оказывается, что операционная фаза (о) может варьировать в довольно широких пределах, в то время как фаза пробы (t) всегда остается неизменной, фиксированной. Дж. Миллер определяет содержание фазы пробы следующим образом: «В наиболее общем смысле языковые правила — это социальные конвенции типа: "Когда та же самая ситуация встретиться снова, сделать то же самое". Такая констатация была бы, конечно, бессмысленной, если бы мы не могли определить новую ситуацию как сходную с какой-либо старой или если бы мы не знали, что значит "делать то же самое". Каждое правило должно быть поддержано системой поддающихся опознаванию сходств и различий» (там же: 298). Таким образом, получается, что наряду с умением использовать хранящиеся в памяти правила построения (о), говорящий еще должен обладать отличным от них механизмом отождествления высказываний и ситуаций (t). Таковым механизмом является языковое знание говорящего, включающее как грамматические, семантические, так и прагматические (для отождествления контекста, ситуации) правила.
Таким образом, получается, что вся «стратегия речевого поведения жестко задана анализом конкретной ситуации; варьируется лишь конкретная тактика, причем лишь в звене реализации Плана и лишь благодаря выявившемуся несовпадению достигнутого результата с желаемым» (Леонтьев 1974: 54).
Косвенные и прямые, объективные и субъективные оценки частот слов
Свойства объекта обусловливают проблемы, связанные с его исследованием, круг которых может быть определен исходя из сущностных свойств самого феномена - вероятностного прогнозирования.
Функциональным базисом механизма вероятностного прогнозирования является вероятностная структура прошлого опыта и информация об имеющейся ситуации. Источником формирования вероятностной структуры является частота появления, чередования, последовательность и т.п. в опыте соответствующих ситуаций (Штерн 2003: 88). Соответственно фундаментальная установка исследования может быть сформулирована следующим образом: изучение механизма вероятностного прогнозирования методологически всегда ограничено опытом (экспериментом), его возможностью.
Исследование вероятностного прогноза в речи представляет определенную сложность, обусловленную тем, что «сам признак "частотность" - исходно непрерывней» (Штерн 1996: 232). Отсюда возникает целый комплекс методологических проблем: с одной стороны, как дискретизировать непрерывный по своим субстанциональным характеристикам признак; с другой - как в опыте получить информацию о вероятности элементов речи (слов). В решении означенных проблем пойдем по пути сужения комплекса неизвестных: сначала определим общие методологические принципы изучения вероятности элементов речи, затем перейдем к конкретной_ механике исследования непрерывного признака «частотность».
В общей схеме исследования вероятности слов условно может быть выделено два качественно отличных друг от друга направления. Одно из них имеет своей целью показать, как речевое поведение связано со статистическими характеристиками элементов речи. Основу подобных исследований составляет изучение реакций индивида на группы стимулов, различающихся по своим частотным характеристикам. Классическим примером подобных исследований может служить серия экспериментов Д. Хауэса и Р. Соломона с предъявлением слов, различающихся по частоте, в тахистоскопе.
Другое направление нацелено на изучение вероятностного потенциала, который имманентно содержит в себе каждая речевая единица, посредством прямого обращения к интуиции носителей языка. Методическая основа этого рода исследований состоит в том, что носителю языка самому предлагается оценить частотность того или иного речевого элемента. Пример подобных исследований - собственно все эксперименты по оценке субъективной частоты слова (ср., эксперименты Д. Хауэса и К. Нобла на материале английского языка, М. Краузе - нембцкого языка, P.M. Фрумкиной и А.П. Василевича - русского языка, П. Фресса - французского языка).
Как отмечает P.M. Фрумкина, в экспериментах первого типа характер поставленной задачи не требует от испытуемых оценки частоты объектов. Главный вывод о том, что испытуемый различает стимулы по частоте, делается исходя из того, как индивид решает задачу как для частых стимулов, так и для редких. Результатом экспериментов данного типа являются косвенные оценки, получаемые- на основе действий испытуемого с объектами, характеризующимися разной частотностью.
В экспериментах второго типа испытуемому непосредственно требуется оценить частоту того или иного объекта. Здесь уже на основе і данных испытуемым оценок делается вывод о том, различает ли он объекты в зависимости от их частотных характеристик или нет. Результатом экспериментов второго типа являются прямые оценки частот (Фрумкина 1970: 76).
В нашем информационном пространстве ограниченных ресурсов фигурируют два основных метода получения прямых субъективных оценок, отличающихся друг от друга основанием сопоставления частоты (ср. обзор методов: Фрумкина, Василевич 1967; Фрумкина 1966,1970).
Оценки субъективных частот слов младшими школьниками (на материале немецкого языка)
Две выделенные переходные группы, очевидно, не обладают самостоятельным статусом, поэтому мы их определили как подгруппы.
Как видно из таблицы, с небольшим процентным преимуществом наиболее представительной оказалась низкочастотная категория. Высокая частотной градаций этой категории обеспечивается ее широким диапазоном (разбросом значений Me). Низкочастотную категорию образуют четыре класс-интервала (Me Є [1.6 - 3.24)), один из которых обладает переходным статусом (Me Є [2.83 - 3.24)). Однако если смотреть на количественную характеристику отдельных класс-интервалов, то наиболее представительным является пятый класс-интервал (Me Є [3.24 - 3.65)), образующий центр среднечастотной категории. В этот класс-интервал попало наибольшее количество слов - 36 слов. Механизм прЪтивопоставления среднечастотной категории относительно двух остальных представляется универсальным, пока формируются основания для более тонкой категориальной отнесенности. Поэтому среднечастотная категория может рассматриваться как фокусная - наиболее предпочтительная в условиях колебания границ частотности (формирования вероятностного механизма).
Распределение медиан второго класса было расформировано по класс-интервалам (при длине интервала 0.4) (см. табл.11).
На гистограмме можно увидеть противопоставление третьего класс-интервала (Me ЄЕ [2.58 - 2.98)) шестому, седьмому и восьмому (Me Є [3.78 -4.98)). В эти четыре класс-интервала попадает наибольшее количество слов. Пространство между ними (Me Єї [2.98 - 3.78)) образует самостоятельную зону перехода. Выделение границ частотных категорий позволяет дать более точную содержательную интерпретацию наблюдаемым на гистограмме особенностям распределения исследуемоцо признака (см. табл. 12).
Как видно из таблицы, в распределении медиан второго класса выделяются две наиболее представительных категории - низкочастотная и среднечастотная. Низкочастотная категория у второклассников менее однородна, чем у первоклассников. Наблюдается градация низкочастотной категории на две подгруппы: неупотребительных (Me Є [1.78 - 2.58)) и редко употребительных (Me Є [2.58 - 2.98)) слов. Количественно наиболее представительной является среднечастотная категория. В нее попадает 45.63% слов. Таким образом, среднечастотная категория для второклассников тоже обладает особой функциональной значимостью в процессе категоризации, то есть, как и ,для первоклассников, она является фокусной.
Наличие самостоятельных переходных групп в обоих распределениях (как для 1, так и для 2 классов), очевидно, является свидетельством того, что в психологическом пространстве субъективное ощущение категорий частотности организуется континуально: существуют фокусные группы частотности - центры категорий, пространство между которыми заполнено соответствующими переходными группами - межкатегориальная периферия (своеобразные зоны бифуркации).
Согласованность в категориях частотности
Данные распределений показывают, что высоким согласием (низким Q) могут обладать слова разных категорий частотности. Полагаем, что слова, обладающие наименьшим Q, являются базовыми единицами (прототипами) соответствующей категории частотности. В связи с этим интерес представляет обращение к сгруппированным данным Q на основании выделенных для обоих распределений групп частотности.
