Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Этнолингвистика как предмет региональных исследований 34
1. Региональная этнолингвистика как научная дисциплина 35
2. Формирование этнолингвистического пространства Тюменского региона 44
3 Этнолингвистическое пространство региональной топонимии 62
Выводы по 1 главе 69
Глава 2. Этимологическая парадигма топонимии Тюменского региона 71
1. Топонимика и топонимия 73
1.1. К истории изучения региональной топонимики 85
.1.2. К вопросу о топонимической ономографии 87
1.3. Топонимический словарь Тюменской области 97
2. Проблемы изучения топонимического субстрата Тюменской области как полиэтничного региона 104
3. Самодийско-угорские топонимические заимствования в системе русской топонимии Тюменского региона 113
4. Тюркские топонимические заимствования в системе русской топонимии Тюменского региона 117
5. Славяно-русская подсистема топонимии Тюменского региона 122
Выводы по 2 главе 127
Глава 3. Проблемы иерархического исследования типов ассоциаций 129
1. Материально-духовная культура полиэтничного региона как основа структуры базового ассоциирования 130
1.1. Понятие о культуре 130
1.2. Об особенностях материально-духовной культуры Тюменской области как полиэтничного региона 139
2. Семантические типы топонимов 154
2.1. Квалитативные названия 157
2.2. Иррадиационные названия 164
2.3. Социологические названия 166
3. Ассоциация как явление философии и психологии 175
4. Вербальные ассоциации 181
4.1. Сущность вербальных ассоциаций 181
4.2. Психолингвистический аспект вербальных ассоциаций 182
4.3. Топонимические ассоциации как разновидность вербальных ассоциаций 194
Выводы по 3 главе 206
Глава 4. Механизмы топонимического ассоциирования 208
1. Методика ассоциативного эксперимента в топонимических исследованиях 209
2. Классификационные параметры топонимических ассоциаций 212
3. Стратегии и зоны топонимического ассоциирования 224
4. Смысловое поле топонима 235
5. Структура тюменских топонимов и топонимическое ассоциирование 244
5.1. Отсубстантивное словообразование 246
5.2. Отадъективное словообразование 260
5.3. Отглагольное словообразование 266
Выводы по 4 главе 272
Глава 5. Универсальное и индивидуальное в топонимическом ассоциировании 274
1. Уровни языковой компетенции и топонимическое ассоциирование 275
2. Экспериментальное обследование стереотипа и индивидуальности топонимических реакций 289
3. Суггестивный потенциал топонима 298
Выводы по 5 главе 307
Заключение 310
Библиография 316
Приложение №1. Список топонимов Тюменского региона 361
Приложение №2. Фоносемантические признаки топонимов Тюменского региона 401
- Региональная этнолингвистика как научная дисциплина
- Об особенностях материально-духовной культуры Тюменской области как полиэтничного региона
- Стратегии и зоны топонимического ассоциирования
- Суггестивный потенциал топонима
Региональная этнолингвистика как научная дисциплина
Региональную этнолингвистику можно соотнести "с общим страноведением как совокупностью систематизированных научных знаний, овладение которой, вообще говоря, не предполагает обязательного знания национального языка», но кроме того, в определенной степени «противопоставляется общему страноведению, поскольку несомая языком информация, как правило, принадлежит не к числу строго научных, а к числу обыденных знаний" [Верещагин, Костомаров 1990: 7].
В этнолингвистике категории и факты языка используются для более глубокого проникновения в собственно этнические процессы, поэтому цель этнолингвистики - показать влияние языка в различных его формах на историю народа, на положение того или иного этноса в современном обществе. Таким образом, объектом этнолингвистики являются все стороны языка в его устной и письменной формах, характеризующие этнос, поэтому наиболее наглядно это наблюдается в топонимии конкретного региона. Задачи этнолингвистики направлены на анализ пользования языком в различных языковых ситуациях в разных этносоциальных слоях и группах. "Этнолингвистика есть раздел языкознания или - шире - направление в языкознании, ориентирующее исследователя на рассмотрение соотношения и связи языка и духовной культуры, языка и народного менталитета, языка и народного творчества, их взаимозависимости и разных видов их корреспонденции", - писал Н.И.Толстой [1995: 27]. Исходя из определения Н.И.Толстого, топонимика может дать существенные результаты для этнолингвистики, поскольку в ней четко прослеживаются взаимосвязи языка и этноса с разных точек зрения.
Различные языковедческие дисциплины по-разному взаимодействуют с этнолингвистикой. Так, диалектология, топонимика, этимология, сравнительно-историческое и типологическое языкознание дают данные для решения проблем исторической этнографии и в целом этногенеза. В то же время функциональная стилистика, психолингвистика, социолингвистика, лексикология, современная грамматика языков помогают решить проблемы, связанные с этнографией современных народов в их синхроническом состоянии. Из области языкознания для этнолингвистического изучения топонимики важны разные типы классификации языков и диалектов (генеалогические, ареально-типологические, структурно-типологические, квантитативные). На сегодняшний день в мире насчитывается от 2500 до 5650 языков и свыше 3000 разных народов.
Вместе с тем этнолингвистика не является гибридным образованием языкознания и этнологии, как считает А.С.Герд [1995], поскольку рассматривает национально-языковые особенности этноса. Однако такое отношение к молодым дисциплинам вполне закономерно в период формирования. В свое время достаточно длительной была дисскусия по поводу определения топонимики как научной дисциплины, в ходе которой высказывались мнения, что топонимика является гибридным образованием языка и истории, языка и географии, но впоследствии лингвистам удалось перевесить чашу весов в свою пользу, обратив особое внимание, что топонимисты изучают не сами топообъекта, а их наименования [Воробьева 1974; Малолетко 1992; Матвеев 1986; Никонов 1965; Фролов 1983 и др.].
Изучение особенностей развития и функционирования этноса может идти только в региональном аспекте, где необходимо учитывать как внешние, так и внутренние факторы воздействия. Кроме того, рассматривая топонимы (названия местности) с этнопсихолингвистической точки зрения, мы вскрываем процессы взаимодействия этносов в полиэтничном регионе на материале топоназваний. Расположение топонимов на карте показывает пути распространения различных этносов, пути их миграции. Например, встречающиеся на юге региона угорские названия свидетельствуют о пребывании здесь древних угров. Тюркские этнотопонимы (типа: Мергень, Мергенюшка, Мергенька, Атраулы, Атрау, Абак, Абакшиха, Абатское и др.) показывают границы владений того или иного тюркского рода. Повсеместно встречающиеся так называемые "перенесенные" названия говорят о связях местного населения с другими регионами России и сопредельных территорий: Орловка, Шаблыкино, Донское, Задонка, Украинка, Гуляй поле и др. Все это подчеркивает значимость топонимических исследований для региональной этнолингвистики.
Рассматривая методологические аспекты региональной этнолингвистики, важно определиться с понятийным аппаратом, в первую очередь с понятием регион. Особый статус Тюменской области, управляемой Советом губернаторов (Тюменской области, Ханты-Мансийского автономного округа, Ямало-Ненецкого автономного округа), являющейся, с одной стороны, единым субъектом Федерации, но с другой стороны, включающей в себя три субъекта Федерации, создает трудности при определении границ изучаемой территории. Вместе с тем, и в отечественной, и в зарубежной научной литературе отсутствует четкость в определении предмета самой региональной науки, что, несомненно, является одной из причин многообразия направлений и методологических концепций в современных региональных исследованиях в России и за рубежом. Так, насчитывается около ста толкований понятий регион и район. Причем довольно часто между этими двумя понятиями ставится знак равенства. Например, Ф.Д.Кожурин под регионом понимает определенную часть народнохозяйственного комплекса страны, отличающуюся географическими условиями и природноресурсной специализацией. Эти районы являются относительно замкнутыми как в производственно-техническом, так и в экономическом отношении. Сюда же, по мысли Ф.Д.Кожурина, входит и понятие единицы административного деления страны: край, область, город [Кожурин 1990].
Другие ученые считают, что регион - это социально-территориальная общность, отражающая целостную общественную систему, обладающую административной, хозяйственно-экономической,социально-культурной самостоятельностью, развивающуюся в специфических жилищных, культурно-бытовых условиях. Иными словами, регион - это не только, территориальная, но и социально-экономическая общность, определяемая единством экономической, политической и духовной жизни [Аитов 1985; Черкашин 1991]. Л.Н. Каган в "Словаре прикладной социологии" регионом называет "...группу областей, краев, республик, составляющих территориальное и народнохозяйственное целое (Северо-Запад, Западная Сибирь и т.п.)... В более широком и распространенном в социологии смысле слова регионом называют любую самостоятельную в хозяйственно-экономическом и административном отношении территорию, начиная от сельского района и кончая крупными народно-хозяйственными территориальными комплексами" [Каган 1984: 140]. Такое толкование понятия регион имеет слишком расплывчатый характер, фактически игнорирующий исторические корни.
Довольно разнообразными и порой противоречивыми являются определения понятия регион в учебной литературе:
1) "Под регионом понимается часть территории Российской Федерации, характеризующаяся общностью природных, социально-экономических, национально-культурных и иных условий. Региональное деление может несовпадать с административно-территоиальным и национально территориальным делением. Регион может быть в границах субъекта РФ либо объединять территорию нескольких субъектов РФ" [Пикулькин 1997: 79];
2) "под регионами понимаются как обширные территории, охватывающие континенты, их целостные части или страны" (понятие район здесь связывается с территорией конкретной страны) [Гладкий, Лавров 1993: 117];
3) регион - это "группировки из нескольких соседствующих друг с другом субъектов Федерации, которые отличаются от других особенностями исторического развития территории, географическим положением, природными и трудовыми ресурсами, специализацией хозяйства" [Алексеев, Николина 1995: 185];
4) регион может определяться как "крупная индивидуальная территориальная единица (например, природная, экономическая, политическая и др.)" [БСЭ 1975: 21:560].
Об особенностях материально-духовной культуры Тюменской области как полиэтничного региона
Культура, как таковая, является продуктом социальной активности человека, в то же время она накапливает, аккумулирует ценности общества. Как отличительный признак всякой культуры идеалообразование является процессом сохранения и изменения почитаемых за идеалы архетипов и традиций, возделывания образцов воспроизводства специфической общественной жизни во всех ее измерениях, а также процесс мучительного расставания с идеалами, перестающими животворно влиять на рост культуры. Какие образы, представления, знания характерны для того или иного этноса, каковы способы их выражения в языке - это одна из наиболее серьезных проблем этнолингвистики, решать которую можно только с применением данных смежных наук. Например, служилые люди, казаки и крестьяне женились на татарках и остячках, заимствуя элементы их быта и культуры. В конце XVI в. русские настолько сблизились с татарами, что "даже не чуждались браков с ними" [Пыпин 1882: 4: 429-430]. Из разных отписок тобольских воевод видно, что "русские крестьяне ходят в инородческие юрты, а инородцы посещают русские деревни, вместе (...) играют в зернь и в карты, инородцы говорят русским языком и всякому русскому обычаю навычны" [Пыпин там же: 428]. В 1632 г. московский патриарх Филарет писал сибирскому архиепископу Киприяну: "Ведомо нам учинилось (...) что в сибирских городах многие служилые и жилецкие (...) русские люди с татарскими и с остяцкими, и вогульскими (...) женами смешаются" [Щапов 1937: 90-91]. Правительство с середины XVII в. приказывает тобольским воеводам "разводить русских и татар, чтобы они вместе не ели, не пили и не жили" [Пыпин 1892: 4: 428]. Особенно сильно подверглись "инородческому" влиянию русские в XVIIB., когда татары и ханты численно превосходили их. Результатом такого контактирования "явилась новая разновидность русского по внешности населения, сохранившего при слиянии с русским племенем и кое-что из своего национального, но лишенного русских преданий и ломающего русский язык" [Семенов-Тян-Шанский 1907: 225]. Вместе с тем исследователи тюменского фольклора отмечают, что русская фольклорная традиция юга Тюменской области "ассимилирует социокультурный опыт переселенцев с севернорусских, западнорусских и южнорусских территорий, а также выходцев из областей русско-белорусского и русско-украинского пограничья" [Демина 2001:4]
Естественно, что формировавшаяся в таких условиях топонимическая система Тюменской области не могла не испывать прямого или косвенного ваоздеиствия языков автохтонного населения: Келяй / Киляй / Келейное / Малый Келей "очень большое болото" (ср. келяй "большое болто в русских говорах Северного Урала) из мансийского келыч "большое болото" [Мурзаев 1984: 269]; Рига /Ригим - ринге "излучина реки, заводь, кривуля, залив, извилина" [Мурзаев там же: 482]; Таволжан /Таволжанное - таволга "Лабазник, Spirea chamaedrifolia" (в сибирских говорах) из татарского, казахского табыл в том же значении [Даль 1980: 4: 385]. Коренные народы Тюменской области, жившие охотой и собирательством, имев развитый словарь названий животных и растений, обогатили язык русских насельников [Дмитриева 1981; Фролов 1996]
Кроме того, лексика, словарный состав разнится и в зависимости от географических и социальных условий, от типов хозяйства. Постепенно постоянный приток русского населения в Тюменское Приобье привел к значительному преобладанию его над "инородческим". К концу XVIII в. русские уже густо заселили указанную территорию и численно превосходили коренных насельников края [Завалишин 1862: 309], а в 1897 г. русское население только в Ишимском уезде составляло уже 97,9% [ГАОО ф.86: оп.1: д.З: 12]. Иными словами, материальные явления культуры, с одной стороны, -это фундамент, основа духовного, а с другой - духовность культуры во многом реализуется в материальной сфере, опирается на нее, объясняется ею, поскольку существует тесная связь между материальной и духовной культурой.
Анализ естественных национальных языков помогает выявить особые глубинные семантические структуры, общие для всех языков. Э.В. Ильенков справедливо увидел в них структуры человеческой практической деятельности, по-разному выражаемые в каждом конкретном языке. Глубинные семантические структуры, несомненно, являются "операционным инвариантом", но много ли нового вносит их исследование в анализ конкретных естественных языков? Куда более сложен вопрос о специфике языков, использующих для выражения одного и того же операционный инвариант [Ильенков 1974].
За многими, причудливыми на вид, мифами, верованиями, легендами, окружающими тот или иной топоним, кроется, по всей видимости, какой-то реальный, непосредственный опыт, в ходе которого появляется эффект сверхвидения - чувство единства, взаимозависимости и недолговечности жизни на Земле. На наш взгляд, эти мифы в той или иной степени соотносятся с ассоциативными полями топонима.
Кроме того, мы начинаем осознавать, что язык и другие формы символической коммуникации - это не само познание, а в лучшем случае достаточно упрощенное выражение когнитивных событий. Следовательно, от современного исследователя требуется повторение того же пути, что проделала мысль, постигавшая мир и воссоздавшая его в знаке. Мифологический мир коренных народов Тюменского региона отражает непосредственное переживание сущностного единства всей феноменологической реальности. Сама же реальность представляет собой ряд различных, но непосредственно связанных изменений. Проявленная реальность содержит различные уровни -от низших, наиболее плотных и наименее сознательных (материя) до высших, наиболее тонких и наиболее сознательных (дух, бог). Здесь тюменские угры интуитивно приходят к пониманию вечной философии, которая пронизывает культуры и эпохи, сохраняя общие существенные черты:
1) феноменальный мир материи и индивидуализированного сознания -мир предметов, животных, людей и даже богов - это проявление божественной основы, где обретают бытие все отдельные реальности;
2) человек может узнать о божественной основе не только путем умозаключений, но и посредством прямой интуиции;
3) человек имеет двойственную природу и, следовательно, может при желании идентифицироваться с божественной основой, духом природы;
4) единственное предназначение человеческой жизни на земле идентифицироваться со своей вечной самостью и прийти к объединяющему знанию божественной основы [Карабулатова 1999: 86]. Следовательно, "вечная философия и ее этнические последствия образуют высший общий фактор, представленный во всех основных религиозно-мифологических воззрениях мира" [Макдермотт 1996].
Так, мифолого-религиозный и топонимический материал позволяет выделить характерные черты мировоззрения ханты и манси XIX - первой четверти XX века:
1) полное оживотворение и олицетворение природы и отдельных ее явлений, приводящее к параллелизму в их описании; 2) достаточно четко прослеживающийся дуализм религиозных представлений ханты и манси, наличие у них мировоззренческих оппозиций.
Отсюда такое большое количество различных богов, духов, сверхъестественных существ в фольклоре, топонимии, что свойственно политеистической культуре в целом. В народных сведениях строении вселенной можно выделить ранние элементы, к которым, по всей вероятности, относятся представления об огне, солнце, месяце, связанные с их оживотворением, а также элементы промыслового культа, и более поздние, такие, как представления о сотворении мира, упрощение понятия о строении вселенной. Так, верховное божество хантов носит имя Торум, что первоначально означало "время", "погода", "мир", "состояние". Однако со временем слово торум стало восприниматься как "космос", "видимое небо", затем "дух", "бог" и в последних значениях существует до сих пор [Топоров 1981: 147]. От слова-номинации к номинации-тексту - это путь создания мифа. Психологически топонимообразование претерпевает три стадии развития: 1) стадию эпитета; 2) стадию сравнения, когда эпитет вызывает новый предмет; 3) стадию аллюзии (намека, символизма).
Стратегии и зоны топонимического ассоциирования
Мир человека - это мир ценностей, которые находят свое отражение в ассоциативном реагировании на исходный топоним-стимул. Механизм ассоциирования является одним из основных для языкового сознания и деятельности мозга [Жинкин 1958; Ассоциативные системы мозга 1985]. На понимание топонима влияют объективные и субъективные факторы. С точки зрения психологии ассоциативные компоненты мышления характеризуются неподчиненностью намерению и непроизвольностью связывания друг с другом, относясь "к предметным элементам и к тем линиям возможных взаимосвязей между ними, которые зависят прежде всего от частоты встречаемости соответствующих сочетаний.... а не специфики активной деятельности самого субъекта" [Веккер 1976: 104]. Один и тот же топоним может по-разному восприниматься респондентами, т.к. понимание топонима - это адаптация реципиента к смысловым и языковым единицам.
Исследователями отмечается, что существует три этапа перехода от одной идеи к другой: по сходству, по смежности в пространстве или во времени, по связи причины и действия [подробно см.: Овчинникова 1990]. Смежность в пространстве или во времени коррелирует с обеими глубинными структурами. Связь причины и действия соотносима со структурой "объект действия - носитель действия" в тех случаях, когда носитель вызывает своим действием изменение объекта. В ряде случаев сам процесс порождения ассоциативных цепочек охватывает комплекс смежных топонимов: ассоциация, появившаяся на базе одного из названий, получает развитие ассоциативного ряда смежного топонима, поскольку опирается при своем разворачивании на обозначения смежных объектов и направлется ими: Абак - кабак; Абакшиха -гулящая женщина в кабаке, или Абак - имя мужчины; Абакшиха - жена Абака и т.д.
В зависимости от осознания для установления сходства между стимулом и реакцией интерпретируются ассоциации по сходству, которые весьма не однородны [см.гл.З, 4]. Таким образом, реципиент является не пассивным воспринимателем языка, а как его субъект и творец. Стратегии топонимических ассоциаций показывают, что топонимия региона предстает не замкнутой, самодостаточной и саморегулирующейся системой, существующей "в себе и для себя", а одной из форм демонстрации способов жизнедеятельности человека, способов вербализации человеческого опыта, организации межличностного общения, выражения внутреннего мира личности.
Работа ассоциативного механизма в подсознании и в бессознательном давно привлекала внимание специалистов-психологов [о соотношении бессознательного и подсознания см., например: Егорова 1995; Лейбин 1990; Петренко 1988; Семке, Аксенов 1995; Сахарный 1994а; Спивак 1986; Чудновский 1983]. Стремление к поиску и реализации смысла присуще каждому человеку и является основным двигателем поведения и совершенствования личности. Прежде всего, необходимо отметить, что функционирование вербальных ассоциаций в подсознании основано на том, что они представляют собой определенную подсистему, гарантирующую одновременно концентрацию внимания на идее и осознание ее [Forrester 1980: 43].
В настоящее время мнения исследователей психоанализа, гипноза и психотерапии разделились: одни не придают большое значение осознанию болезненных конфликтов и их вербализации, скептически оценивая исключительность речи в качестве лечебного фактора [Шерток, де Соссюр 1991: 246; см. также Налимов 1974; 1991], а другие - наоборот - подчеркивают важность вербализации психотравмы для последующей ее вербальной (а следовательно и психической) трансформации [Гроф 1998; Фанч 1997; Эриксон 1994). Так, Л.Шерток не отрицает роли ассоциаций в осознании к вербализации фактов подсознания, но считает, что "свободный обмен словами" не может лечить больного [там же]. Иначе говоря, слово со всеми ассоциативными связями является только инструментом перевода в сознание конфликтной, аффективной информации, но не средством устранения самого аффекта. При проведении нами ассоциативного эксперимента, благодаря полученным ассоциациям, были выявлены люди с ярко выраженным внутреннним конфликтом (например, "наркоманские" ассоциации у внешне благополучных студентов, типа: Тарнаколь - торчать, шприц, веселье, трава, зелень; Баян -шприц (на слэнге наркоманов), вязкий (характеристика жидкости, приготовленной кустарным способом, для наркотизации организма), кайф, беспричинный смех; Ломовка - ломка у наркоманов; Травное - марихуана). По мнению гипнотерапевтов, "использование одного и того же языка для описания проблем и решений позволяет формировать гипнотическое наведение и другие виды терапевтического воздействия непосредственно" [Гиллиген 1997: 11]. Сфокусированность человека на своей проблеме заставляет видеть ее признаки даже в не имеющих к ней отношениях вещах, как, например, в топонимах. Например, студентка ТюмГУ (20 л.), выстраивает свои ассоциативные цепи таким образом, чтобы решить проблемы общения со своим младшим братом Антоном: Затон - Антон - брат - взрослый ребенок - вредный - ленивый. Студент ТюмГУ(21 г.): Тарнаколь - торчать - шприц - мерседес - девочки -веселье - смех. Такие ассоциативные реакции подобны проговариванию проблемы человеком вслух, а дальнейшее развертывание ассоциативной цепи схоже с построением метафорических ассоциаций, используемых для трансформации реальности личности [о лечебном эффекте метафорических ассоциаций см.: Кроль 1998; Фанч 1997].
На наш взгляд, особый интерес могут представлять эксперименты, связанные с анализом ассоциативных связей в бессознательном, которые связаны с моделированием зоны бессознательного [Налимов, Дрогалина 1985]. Используя методику, предложенную В.В.Налимовым и Ж.А.Дрогалиной, мы также предложили группе испытуемых помедитировать на тему исходного топонима-стимула. Во время медитации на основе заданного топонима-стимула возникает определенная ассоциативная цепь, включающая не только вербальные ассоциации, в которой конкретизируется семантическое пространство исходного топонима [о семантическом пространстве см.: Петренко 1983]. Например:
Забнино - осень - холод собачий - дождь со снегом - слякость - грусть -одиночество. Ассоциативная цепь связывает данный лимноним с озябнуть, зябнуть "мерзнуть на холоде или ветру".
Задонское - "Задонщина" - Древняя Русь - битва - произведение -летопись - история - народ. Этимологически и сам лимноним и ассоциативные цепи связаны с Доном. Однако сам лимноним отойконимического происхождения (Задонка - Задонское), в свою очередь, село получило свое название в честь Дона от переселенцев - донских казаков.
Самоотчеты участвовавших в эксперименте испытуемых показали, что семантическая вселенная структурируется определенным числом - частотой распределения вероятностей встречаемости слова как одного из "ключей" к семантической вселенной, к совокупности всех освоенных культурой текстов.
Медитативное восприятие топонима может наглядно иллюстрировать возникновение топонимических легенд и преданий. Например: гелоним Чаша, бол., Казан, р-н. В основе гидронима лежит народный географический термин чаша "разные вещи, похожие на чашку" [Даль 1980: 4: 585], т. е. "болото в форме чаши". Номинация по квалитативному типу, модель "форма гидрообъекта". Ассоциативное поле данного топонима содержит "ключи" топонимического мифа
Суггестивный потенциал топонима
При анализе топонимии (совокупности названий топографических объектов) любого региона у исследователя возникают вопросы, касающиеся длительности функционирования того или иного топонима, условий выбора, предпочтительности того или иного названия. Еще в древности говорили, что имя является знамением свыше. Сакральность имени подчеркивалась в верованиях, художественном творчестве народов. В народных преданиях говорилось, что если узнать настоящее имя человека, то на него можно наслать беду, им можно управлять. В русских народных сказках (например, "Финист -ясный сокол"), татарских, хантыйских преданиях содержатся сведения о могущественной силе имени. В последних работах, посвященных прагматике антропонимов, действительно указывается, что имя задает некоторые параметры характера его носителю [Романов, Ходырев 1998]. Кроме того, личные имена что-то значат и такое значение не обязательно, как указывают исследователи, должно находиться в прямой зависимости от этимологической точки зрения, но больше связаны с семантико-прагматическим звукобуквенным образом, сформированным под воздействием звуковой речи [Хигир 1991; Романов, Черепанова, Ходырев 1997]. Если личное имя имеет такую власть, то возникает справедливый вопрос: Каково влияние имени местности на психологию жителей?
В большинстве случаев топонимы рассматриваются с точки зрения их структуры, этимологии, семантики [Матвеев 1986; Рут 1992; Фролов 1996 и др.]. Вполне естественно, что, функционируя в русской среде, все элементы региональной топонимосистемы находятся под влиянием стереотипов эталонов восприятия, присущих человеку как субъекту познания. Иными словами, любой топоним обладает разными частями, элементами, моментами, способными дробиться и варьироваться до бесконечности.
Понятие ассоциации, исследуемое в психолингвистике, тесно связано с понятием коннотации. Ключом к стереотипам национального характера, т.е. представлениям о национальном характере того или иного народа, входящих в языковую картину мира, могут служить лексические коннотации -несущественные, но достаточно устойчивые признаки выражаемого лексемой понятия, воплощающие принятую в обществе оценку соответствующего предмета или факта [Апресян 1988: 36], отражающие связанные со словом культурные представления и традиции [Апресян 1974: 67].
При этом возникает вопрос: что является объективным проявлением коннотации. Если считать таковыми только те свойства лексемы, которые зафиксированы в лингвистических словарях, то среди топонимов в русском языке таких слов немного: Америка (ср.: Далеко как до Америки); Тмутаракань (это у вас, в Тмутаракани), Урал (Ты что, с Урала?), Москва (Москва слезам не верит), Саратов (в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов), Тюмень (Тюмень - столица деревень). Значит ли это, что о специфике характера жителей того или иного региона (города, местности) у носителей русского языка имеются стереотипные представления? Очевидно, что это не так. И дело тут не столько в несовершенстве словарей, но и в принципиальной невозможности зафиксировать в них с исчерпывающей полнотой устойчивые сочетания типа сибирское здоровье, кавказское долголетие.
Представляется, что к числу объективных проявлений коннотаций следует отнести и те явления, которые, как правило, не фиксируются словарями, но с достаточной регулярностью воспроизводятся в процессе порождения и интерпретации высказывания с тем или иным топонимом. Одно из таких явлений - это относительное единообразие в интерпретации псевдотавтологий типа X есть X [Падучева 1985: 42; Апресян 1988: 40], которые информативны именно благодаря тому, что в них объекту X имплицитно предицируется свойство, устойчиво ассоциируемое в сознании говорящих с объектами данного вида.
Существующие в настоящее время методы ассоциативного эксперимента и методы неосознаваемого предъявления тестирующей информации [Караулов 1993], сопряженная моторная методика А.Р.Лурия, уровни измененных состояний сознания для исследований семантической памяти [Гроф 1994; Спивак 1986 ] и другие методы не дают полного ответа на вопрос о работе механизмов суггестивной воздействия слова.
В свое время еще В. фон Гумбольдт рассматривал речевое общение как часть онтологической картины при описании сущности языка. По его словам, язык - это объединенная духовная энергия народа, чудесным образом запечатленная в определенных звуках, в этом облике и через взаимосвязь своих звуков понятная всем говорящим и возбуждающая в них примерно одинаковую энергию. Человек весь не укладывается в границы своего языка; он больше того, что заключено в словах; но ему приходится заключать в слове свой неуловимый дух, чтобы скрепить его чем-то, и использовать слова как опору для достижения того, что выходит за их рамки. Разные языки - это отнюдь не различные обозначения одной и той же вещи, а различные видения ее [Гумбольдт 1985:349].
Итак, топоним - это специальное слово, которое служит для обозначения отдельного топографического объекта реального мира и дано ему в индивидуальном порядке для того, чтобы иметь возможность выделять его среди других подобных, говорить о нем с окружающими, ориентироваться на местности. Вместе с тем топоним может выступать в роли сигнала, выполняющего коммуникативно-прагматическую функцию, т.е. функцию передачи значения с определенным намерением и целью. Существенным здесь является то, что определенные топонимы способны выполнять функцию сигнализации в пределах организованной системы (топонимии какого-либо региона) в типовых ситуациях, многократно повторяющихся и закрепленных в сознании участников таких ситуаций. Так, например, топонимы Волчье, Бездонное, неоднократно встречающиеся в качестве наименований болот Тюменской области, сигнализируют об опасности этих топообъектов, поэтому в ассоциативных рядах этих топонимов наиболее частотными являются такие ассоциации, как глубокое, бездна, глухое, проваливающееся, дырявое, утопленник и т.п.
На первый взгляд бесконечность значений топонима может показаться нелепостью и бессмыслицей. Однако семантическая "текучесть" вариантных значений топонима как знака превращает его в символ, те. условный знак, где из-за своего множества неисчислимых значений утрачивается сходство с тем предметом, который символ представляет и на который символ указывает. Совсем необязательно, чтобы в окрестностях бол.Волчье водились волки, но само название несет негативную окраску для многих людей, которые даже не имеют понятия, где находится данный топообъекта.
Закрепление в сознании другого человека образа топообъекта, "единственного на всем белом свете", достигается определенными приемами и технологиями, что является особенно важным при отсутствии карты, при ориентировании на местности. При номинации топообъектов возникает ситуация ориентировочных схем или проспекции действий, делающих возможным восприятие топообъектов, что в конечном итоге позволяет ориентироваться на реальные (фактические или находящиеся в памяти) топообъекты.
Микромир современного человека состоит из парной работы полушарий, которая и определяет гармонию личности человека в ее постоянном взаимодействии с информационно-энергетическим полем. Фоносемантические показатели топонима оказываются столь же существенными при восприятии названия в целом, формируя некий целостный образ топообъекта и отношение к нему, а также жителям, проживающим в нем или близ него.
